Алексей Котаев
Человеческая оболочка
Глава 23
Мародер
Тьма снова взяла верх. Парень стоял на пороге Повала, ловя мертвую тишину, которую нарушало лишь завывание ветра. Ноги отказывались делать шаг внутрь. Даже тогда, при последней встрече парня с городом, он не смог выдержать и убежал прочь. За стены. Но сейчас ему необходимо было вернуться. Солнце, как и каждый день до этого, приближалось к горизонту, а на небе появлялись первые звезды.
– Ты в порядке? – спросила Ханна, выйдя из машины.
– Да. В полном.
Ханна выгнала юношу из размышлений. Он не хотел лишний раз показываться в таком свете и еле сдерживая дрожь пошел внутрь. Пройдя мимо домов, мимо мертвой девушки, что сам же и положил, парень шел вглубь. К дому Марии. Ни света в окнах, ни голосов. Ветер свистел, цепляясь за крыши, скидывая с них снежную пыль. Ветер поднимал и ту пыль, что скопилась у домов, давая понять, что ее больше никто отсюда не уберет. Айзеку становилось невероятно холодно от этого вида.
Перешагнув порог дома, парень потерял всякую связь с реальность и судорожно начал искать вещи старика. Он старался не думать о том, что там, за парой перегородок, лежит Юрий. Который уже никогда не встанет и не начнет поучать глупого мальчишку. Айзек чувствовал себя мародером, который приехал обобрать мертвецов, утопая в этом скользком и вонючем чувстве стыда.
Глаза древних, плащ, теплая куртка Юрия. Парень собрал это все, зная, что сам Юрий вряд ли уже куда с этим пойдет. Оставалась только маска, но именно ее нигде и не было. Ни на кухне, ни в зале. Парень выдохнул и зашел в спальню старика.
Не поднимая глаз, Айзек добрался до тумбочки и взял то, что ему было нужно. Дверь на обратном пути скрипнула от аккуратного толчка и парень замер, понимая, что так делать нельзя. Набравшись смелости, он повернулся к старику и в последний раз посмотрел на него.
– Я поехал, старик. Далеко, – парень подошел поближе к кровати и взял своей больной перемотанной ладонью окоченевшую руку своего учителя. – Хотел попрощаться как подобает.
Юноша молча держал старика, больше не в силах выдавить из себя слов. Боль в груди нарастала все сильнее, но достигнув кульминации внезапно остановилась. Старик всегда говорил, что жизнь конечна. И рано или поздно это случается с каждым. Вот только на руках у него всегда было убитое животное, и маленькому мальчику никогда и не приходило в голову, что это высказывание имело отношение к любой жизни. Даже к жизни самого Юрия. Даже к жизни Айзека оно имело отношение. Парень однажды уже смирился со смертью, и теперь это смирение с ним навсегда. И это смирение двигало его ноги на пути к последней встрече со своим учителем.
Парень поймал момент здравомыслия. Он вытащил из ящика покрывало и накинул на старика, закрывая стеклянные мертвые глаза от проклятого мира, в котором жил и умер Юрий.
Айзек снял часы с запястья и надел их поверх своего черного рукава. На память. Стрелки давно остановились. Мальчишка ковырнул головку заводного механизма здоровым большим пальцем правой руки и начал тихо трещать шестеренками. Часы, что остановились со смертью учителя, вновь шли. Только теперь на руке ученика. Оставалось дать им свет, что будет поддерживать их движение.
Айзек вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Как бы он не хотел похоронить Юрия – это вряд ли бы у него получилось. Он набрался смелости и зашел попрощаться с Марией. Парень впервые увидел ее в таком виде, но это уже его не удивило. Он был готов.
Женщина, что некогда дала ему его странное имя, лежала умиротворенно, в отличие от старика смирившись со своей смертью перед самым концом. Глаза ее были закрыты, словно она спит. Так бы и казалось, если бы не огромная лужа замерзшей крови. Айзек накинул на нее покрывало, проведя рукой по плечу. Слезы крупными каплями заполняли его маску, когда он выходил из госпиталя, но он совсем их не чувствовал, скорее даже не понимал, что плачет. Пустота внутри лишала его возможности адекватно воспринимать происходящее.
– Спасибо за все, Мария. Я вас всех никогда не забуду.
Айзек открыл дверь машины и закинул на колени Ханны куртку и плащ. – Надевай.
– Это…
– Да, это моего старика. И вот еще… маска. Но ее можешь кинуть на приборку. Сейчас без надобности.
Ханна держала в руках затертую маску и глядела через нее на заходящее солнце. Она думала не о том, что это вещь мертвеца, а о том, как много Юрий, про которого постоянно рассказывал ее спутник, увидел через это помутневшее от времени стекло. Девушка замолчала, разглядывая вещицу с которой познакомилась лишь тогда, когда Айзек впервые показался перед ней. Эта маска сначала выглядела странной, но теперь, ощущая какие безумные ветра порой дуют в этом мире, маска больше не казалась ей таковой. Ханна поймала взглядом уходящего обратно юношу и выпрыгнула из машины.
– Айзек… Я могу помочь.
– Нет.
– Но почему? – Ханна накидывала на себя черный плащ старика.
– Не такой мир я хотел тебе показать. Будь здесь.
Айзек прошелся по домам, проклиная себя за содеянное. Он собирал все, что может пригодиться ему в пути. Начиная от еды и засохшего хлеба, заканчивая топливом, что по чуть-чуть хранилось у многих. В доме Томаса Айзек нашел бутылку с той самой водой, что впервые в жизни заставила парня чувствовать себя странно. Он порылся в доме мужика в поисках простыни, чтобы накрыть спящего Тома, но не найдя, ограничился скатертью со стола. Айзек поклонился в дань уважения человеку, что многие годы управлял этим местом, ведя его к процветанию.
Парень шел мимо ветряка, волоча за собой большую простынь в которую сложено было все, что он смог найти. Взгляд упал на аккумуляторы, которые подзаряжались мельницей и в свое время бережно обслуживались и охранялись.
– Нет, это перебор, – подумал про себя Айзек. Мысль о том, как он начнет тащить из городка все, что не приколочено, пугала его. Он и так многое забрал у местных жителей. Без спросу.
Свернув простынь в мешок, Айзек закинул все в кузов машины, отводя взгляд от Ханны. Ему было стыдно за то, что он сделал. Но девушка все прекрасно понимала. И старалась не отвлекать парня, пока тот разгребал вещи, что взял с собой. Айзек аккуратно отсортировал еду и топливо, отложил медикаменты в свой рюкзак и сел за руль.
– Не сожжешь? – спросила девушка, не поворачивая лицо к Айзеку.
– Что?
– Город. Он деревянный. Не похоронишь, так сожги.
– Зачем? – парень пристально вглядывался в лицо Ханны, что боялась посмотреть ему в глаза. – Я тебя не понимаю.
– Ты их так оставишь?
– Да.
– Но это же неправильно!
– Неправильно – сжигать город, который они строили, вкладывая в него душу. Однажды придут те, кому это все понадобится.
– Мародеры?
– Как минимум… Трупы уберут и смогут тут жить. Это хорошее место. Явно лучше тех пещер, в которых эти ублюдки ошиваются.
– Зачем ты беспокоишься об этих отбросах?
– Мародеры или налетчики. Да без разницы. Они такие же люди. Проблема не в них, а в мире, в котором они живут. Вот ты сейчас, беглянка, чем лучше них?
– Айзек!
– Равно, как и я. Разграбил родной городок, чтобы прожить на пару дней дольше…
Парень прервал бесполезный и жестокий диалог зарычавшим мотором, что рвался дальше. Но на пути была еще одна остановка, и Айзек молча поехал домой.
Пролетев равнину, по которой они с Юрием обычно очень долго топали за считаные минуты… Вскарабкавшись цепкими гусеницами в гору, Айзек с Ханной остановились у заколоченной досками пещеры. Сумерки уже наступили, и синий снег вперемешку с темными горами нагонял тревогу на девушку. Выйдя из машины они оба направились ко входу.
– Где он?
Айзек вытянул правую руку и ткнул переломанным пальцем в сторону ящика для снегохода. Девушка подбежала к сколоченной будке и заглянула за нее. Свет фар дотягивался далеко, и девушка улыбнулась, обнаружив то, что так хотела увидеть.
– Так ты не придумал его?
– Нет.
Все было именно так, как парень описывал при их первой встрече. Вот снегоход, вот дрова, что занесло снегом. Площадка перед входом достаточно большая, чтобы уместить даже машину. Маленькие ветряки. Деревянная дверь и окно над ней. А внутри темнота.
Айзек соединил провода и заряженный за длительное отсутствие хозяев аккумулятор выдал все, на что был способен. Ханна зашла внутрь освещенной редкими лампами пещеры. Остывшая печь, замерзшие кровати и шкафы. Доски на полу, что протерлись от времени. Парень так точно все описывал, что девушке стало грустно, ведь он действительно любил это место. Каждую деталь он описывал с любовью, которой теперь словно в нем не осталось. Ханна чувствовала пустоту внутри Айзека. Ей было искренне его жаль, иногда даже забывая про то, что сама уже находится не в самом хорошем положении.
– Что ты делаешь? – обернулась девушка.
– Собираю все необходимое.
– Нет! Я не об этом! Ты просто так уйдешь?
– А что, и это место сжечь?
– О, Боги, Айзек! Давай заночуем тут!
– Зачем? – продолжал набивать огромную сумку парень.
– Впереди долгий путь! Что может быть лучше отдыха в родном доме? Сейчас темно, соберешься утром, со свежими силами. Мы три дня тряслись сюда. Как минимум, я устала!
– Ладно, я тебя понял… – отложил свое занятие в сторону Айзек, еще на предыдущем аргументе согласившийся остаться до утра. Он вышел на улицу и принес дрова. Спички, что лежали над печью зажигались, хоть и не с первого раза. Огонь разгорался в печи все сильнее и через некоторое время она вновь раскалилась докрасна, грея окружение даже своим тусклым свечением.
Айзек молча достал сковороду, замерзший кусок мяса из тамбура, батат и овощи из машины, и начал готовить последний в этом доме ужин. Набрав снега в кастрюли, он довел воду до кипения и залил сушеную траву в кружках, которая настоявшись дала терпкий и такой родной для обоих аромат.
– Мне помочь?
Айзек чуть-чуть подумал, осознавая, что Ханна сидит без дела на холодной кровати уже очень долго. Он положил кусок мяса на замытый от крови стол. – Да, было бы здорово.
Парень старался находить внутри себя хорошие слова, пусть не всегда у него это и получалось. Ханна взяла нож и начала резать толстые плоские куски подтаявшего мяса.
– Что это за зверь?
– Снежная собака.
Девушка скривила лицо. Она никогда не ела таких зверей. Самым привычным для нее было есть лем, огромных жвачных животных, дающих молоко. Их не выращивали специально на убой, получая любый всеми жителями города продукт. И лишь когда лема старела, ее забивали, распродавая по частям в разные лавки да ресторанчики.
Стоило только кинуть мясо из запасов охотника на сковороду, как от него пошел странный и малоприятный запах. Айзек подождал, когда появится золотистая корочка, ворочая мясо, и кинул к нему овощи. Запах изменился. Теперь уже приятный аромат разлетался по пещере, пропитывая все вокруг. Парень стоял, пытаясь вспомнить, как старик готовил это блюдо, чтобы получилось хоть чуть-чуть так же приемлемо. Это не сравнилось бы с готовкой Берси, или Ханны, но сейчас это была скорее дань уважения дому, в котором Айзек прожил всю свою жизнь.
Ужин закончился быстро. Девушка с удовольствием съела все, что было на тарелке. Долгая дорога не позволяла нормально питаться, и горячая еда для нее стала большой радостью. Айзек сходил до машины и принес в дом бутылку мутной жидкости. Он налил настойку в опустевший стакан и большим глотком отправил ее внутрь. Жар растекся по всему телу.
Молодой охотник не хотел пьянеть, хотел лишь, чтобы стало чуточку легче. Но легче не становилось. Он придвинул кровать старика поближе к печи, чтобы та быстрее согрелась, а сам лег на привычное для себя место, посмотрев на часы, которые показывали неправильное время.
Часы лежали на тумбочке рядом с кроватью, и отблескивали светом ламп. Старик тоже всегда клал их рядом, а иногда бережно протирал, очищая от грязи и налетевшей крови.
Ханна тоже легла на кровать и отвернулась к печи, ловя тепло своим лицом.
– Айзек, спать?
– Да. Думаю, да, – печально отвечал юноша.
В его голове проплывали воспоминания о детстве. Сколько он себя помнил, всегда была эта пещера. Он никогда не задумывался, как старик строил свое жилье. Сначала, наверное, появилась ночлежка где-нибудь в углу, отапливаемая одним лишь костром. Потом печь. Потом кровать и доски на полу. Дверь. Окно над дверью. И когда появился малыш, старик доделал все свое жилье, приведя его в пристойный вид.
Старик старался только ради Айзека. Искал одежду, учил его, добывал еду и корм для маленьких детей. А потом Айзек вырос, но так и остался тем маленьким пугливым ребенком.
Глубокий вдох. Глубокий выдох. Айзек проклинал себя за все произошедшее, и отвернувшись к стене никак не мог провалиться в сон. Там, на корабле, не было ни забот, ни проблем. Сон приходил и уходил стоило только захотеть. Сейчас, лежа на своей родной кровати, Айзек понимал, что завтра все изменится. Что безумный бег, сумасшедший круговорот событий, начнется с восходом солнца. Смирение не приходило. Юноша пытался остаться в этом моменте как можно дольше, ностальгия затягивала его глубоко, и порой казалось, что выбираться из нее уже нет смысла.
Доски на полу скрипнули, и Ханна обняла Айзека сзади, устроившись рядом. Она прижалась к его раненой спине и накинула его одеяло и на себя тоже. Парень вдруг вернулся к жизни.
– Это только сегодня. Не обольщайся, -прошептала девушка. – Не могу смотреть как ты страдаешь.
Парень промолчал. Лишь кивнул, обхватив здоровой рукой предплечье Ханны. Ему стало так тепло и уютно, что через пару минут он уже спал крепким сном, утонув в объятиях девушки. О которой думал так часто за последнее время, что и сосчитать не мог. Не найдя в себе силы повернуться к ней лицом, он остался лежать как есть, и медленно погрузился во тьму.
С первыми лучами восходящего солнца Ханна открыла глаза. Свет бил через окно, лениво ползая по шкурам, которые успели прогреться за ночь. Но в комнате все еще было прохладно.
Айзек уже запаковал сумку, сложив туда если не все, то почти все, что было дома. Парень сидел на соседней кровати вновь накидывая на свою одежду перевязи для снаряжения. Девушка не стала ему мешать, лишь встала и встревоженно начала искать, где можно умыться. Айзек заметил это.
– Кастрюля на плите. Можешь лить воду прямо на пол. Сегодня можно.
Девушка кивнула и достала свою зубную щетку из куртки. Айзек усмехнулся, когда увидел это, искренне удивляясь, что девушка в дальнюю дорогу взяла именно ее, а не что-то более полезное.
– Фто? – елозила щеткой девушка. – Фмефно тебе, да?
– Есть немного, – парень недолго посмотрел на Ханну, а потом положил в рюкзак и свою щетку. Мало-ли… Вдруг пригодится.
Большая походная сумка лежала в кузове машины. Айзек заливал в бак топливо из всевозможной тары, что достал в Повале, каждый раз мысленно извиняясь перед хозяином посуды. Бак вновь был почти полный. Жители Повала скопили много топлива, расходуя его по мелочам, и Айзек был им очень благодарен.
– Все? Едем?
– Еще нет, – Айзек открыл ящик со снегоходом и повернув ключ выгнал его на улицу. Створку, что закрывала технику от снега, он положил на порог задних дверей, и хорошенько прицелившись загнал снегоход внутрь. Чудом не отдавив себе ноги, которые застряли между корпусом машины и корпусом снегохода.
– Безумец… – наблюдала за парнем Ханна. – Нахрена он нам?
– Я же говорил… Дорога будет долгой. Топливо закончится, а ты не сильно приспособлена к внешнему миру… – но Ханна его уже не слушала, она лишь разглядывала прыгаля, который смешно выглядел при свете солнца.
Айзек закинул аккумулятор, с которым когда-то сюда приехал Юрий, и с трудом захлопнул двери машины.
Места в кузове стало намного меньше, но водительское и пассажирское пространство было не тронуто. Зато теперь, когда сзади навалено много сумок и вещей, и есть мягкое сиденье снегохода, можно нормально выспаться, вытянувшись почти в полный рост.
– Поведешь? – спросил Айзек.
– С удовольствием!
Ханна прыгнула на водительское сиденье и запустила машину. Несколько подходов и она уже готова была спускаться с горы. Айзек удивился, ведь в прошлый раз он порядочно намучался, разворачивая эту громадину. А вот у девушки это получилось легко и просто. Тревога Айзека по поводу водительского мастерства Ханны быстро улетучилась, и он поставил на приборную панель компас. Юг.
– Белая стрелка должна смотреть вперед. Поехали.
– Так точно!
Машина спустилась со склона и начала набирать скорость, плывя над снегом, что был в этих краях не разъезженным. Справа, почти на горизонте, пролетал лес, в котором Айзек часто охотился. Он смотрел на него и смиренно улыбался, вспоминая все, что с ним происходило там. Айзек снял повязку с руки и начал разминать пальцы, пытаясь вернуть им подвижность. Он и до этого занимался подобным, но сейчас времени было предостаточно. Тем более, рука впервые за долгое время чувствовала себя хорошо.
Юноша старался сжимать и разжимать свои пальцы так часто, как только ему хватало сил, пытаясь вернуть былую гибкость. Рука быстро уставала. Айзек отдыхал и снова принимался за дело. Ходить с одной рукой было жутко неудобно, тем более, в таком далеком путешествии нужны все конечности, которые у него есть.
Айзек достал из штанины свой нож и аккуратным движением разрезал нитки швов. Медленно доставая по одному стежку, он чувствовал, как нить проходит через кожу, вызывая если не болезненные, то дискомфортные ощущения. Пара часов у него ушла, чтобы достать все. Теперь рука была свободна. Парень промыл швы теплой водой из фляги и вытер об простыню, что накрывала снегоход.
Впервые за долгое время, сняв путы с правой, любимой руки, Айзек был свободен. Еще немного и подвижность вернется. Он старался нагружать руку как можно больше. Пока Ханна кидала косой взгляд на шрамы, что исполосовали всю кисть. И на отрезанный палец.
– Как так вышло? – спросила девушка, указывая взглядом на руку Айзека.
– Помнишь мой пистолет под двенадцатые патроны?
– Тот, что разглядывали порядчики? Да.
– Я выстрелил им вот сюда, – Айзек ткнул пальцем в водительскую бронепластину, – когда забирал эту машину. Дробь отскочила мне в руку. И в лицо.
Ханна посмотрела на вмятины, оставленные россыпью мелких шариков. – А водитель?
– Выжил. Не хочу быть убийцей.
– Ты снова разговорчивый, что-то хорошее стряслось?
– Ага! – показывал свою почти подвижную руку парень.
Он глядел на Ханну и увидел, как с подножья восточных гор спускаются три снегохода. Горная гряда Пан Оптикума еще не закончилась, а жило на ней не мало странных личностей. Начиная от охотников, чьи угодья иногда пересекались, и заканчивая мародерами и налетчиками. Караваны иногда сталкиваются с ними, но нацелены мародеры скорее на таких ребят как Ханна и Айзек.
Снегоходы быстро приближались, и как только Айзек смог разглядеть черные фигуры – вдавил Ханну в кресло. По кузову забарабанили мелкие шарики, которые не смогли разбить толстое стекло водительской двери.
– О, Боги, Айзек! Что за херня?
– Забей. Едь вперед, – Айзек вернулся в свое кресло и глядя на солнце, что было уже высоко, настроил часы на полдень. Минута за минутой… Град начал стихать, и снегоходы остались далеко позади. А после и вовсе развернулись, вернувшись на гору.
– Что это было?
– Налет.
– И?
– Что «и»?
– И все? Ты так спокойно к этому отнесся?
– Ну да. Машина же быстрее, – смеясь отвечал парень, заведомо зная, что даже если бы их и догнали, то вряд ли бы что-то сделали. Многие бандиты и разбойники в окрестностях гряды знали его в лицо. Но говорить такие вещи Ханне Айзек не хотел, поэтому просто умалчивал.
– И много таких приколов-то будет?
– Много. Я же предупреждал.
– Вот черт…
Глубокой ночью пятого дня Айзек вел машину пытаясь разглядеть в снегу хоть что-то под светом фар. Он то включал, то выключал их. Свет мешал смотреть в даль, концентрируя внимание лишь на том, что было перед машиной. Парень боялся упереться в лес или скалы, которые придется объезжать. И в то же время не хотел напереться на камни, что легко могли разбить гусеницы.
Ханна сладко спала сзади, навалив кучу вещей и зарывшись в них.
Чтобы не задремать в ход пошли омерзительные батончики с «Эмпайра». Айзек старался есть их почаще, оставляя хорошую еду девушке.
– Яма должна быть где-то по курсу, судя по рассказам Дана. Стоило бы в нее заехать, – бормотал Айзек вибрируя в такт с мотором. – Пополнить запасы.
Через несколько часов на горизонте по левую руку появились огни. Айзек сменил направление и двинулся к городу. Стрелка компаса съехала с положенного ей места и навязчиво намекала, что стоило бы вернуться на маршрут. Однако карта в голове парня была согласна, что небольшие отступления в пути допустимы.
