Александр Поехавший
Махавира
Моя разница между мной и тобой лишь в одном – ты бы тоже мог так сделать. Если совсем пацанским языком: я типа умер, но не покинул тело. Моей любимой игрой была игра в жизнь. Я обожал спать в прохладной ночи, чтобы дышалось свежестью улицы. Чтобы одеялком полностью укрыться с голой девчонкой, недавно насаженной своей худой жопой куда надо. После такого девочки спали, как убитые до обеда.
Я так понял Сиемрип это второй по величине город в Камбодже, но он был размером с Перевалку. Меня вписал учитель для маленьких кхмериков, кто остались без родителей или очень бедные.
Хозяин дома был джайном. Его звали Тилопа. Он тоже был из Филиппин, но вроде натурал. Я спросил его, почему он не ходит в местную Гурудвару помедитировать на 2 Тиртханкары: одна с открытыми глазами, другая с закрытыми. Он ответил, что джайнизм убил Адинатху. После внезапного просветления Адинатха сказал не создавать моих статуй, но люди сделали наоборот, Адинатха сказал не поклоняйтесь мёртвым Тиртханкарам, будьте сами себе внутренним светом, но всё так же шиворот-навыворот.
На сатсанге этот школьный учитель много, что изрекал, но я запомнил только это. Я в шутку попросил его называть меня Махавирой, он немного склонил голову.
В тот же вечер к нам заселился испанец из Мадрида. Я выдохнул с облегчением, поздоровавшись с ним, ибо первая ночь без голубых тел. У меня осталось ещё немножко цветочков, оба моих собрата по жизни вежливо отказалась от угощения. Этот испанец бегал где-то, какой-то Ангкор Ват, билеты какие-то.
А я с этим учителем сидел сатсанг и смотрел в стену. Мы просидели так девять лет. Затем первого декабря вернулся с очередного посещения храмового комплекса. Испанец тоже ждал, когда мы насидимся, но он не мог просто стоять неподвижно, у него в одном месте грохотала вечная коррида. Он не выдержал и сказал мне, что если я не пойду смотреть Ангкор Ват, то он отрубит себе голову.
Махавира ходил по этим местам, он ощущался всё насыщеннее. Махавира родился в Таиланде. Тайки любили Махавиру, они сидели на нём. Хотели сесть на него. Молча насадиться на место контакта. Махавира смотрел.
Я взял раздрибушный велосипед напрокат за доллар в день. В памяти отпечаталась карта проезда в храм мимо платильника. Я так и сделал, проехал через лютую деревню: люди жили в хижинах, как в кино, жарили что-то на костре. Я вдарил по педалям, докатил до заднего входа в то самое здание, и там меня настиг полицейский на скутере. Он потребовал билет. Я просто пожимал плечами и лепетал, что не знал, где покупать билет. Предстал перед этим добрым человеком лживой сукой. Он убедительно показал рукой куда ехать и всё.
Я купил билет, но на следующий день. Тилопа продолжал что-то говорить, но мне хватило от него про Адинатху.
Испанец и я рано утром отправились в храмовый комплекс древних Джайнов. У нас была навигационная карта. Мы с ним вычисляли на глаз, что мы могли успеть посетить за сутки наиболее зрелищное: там были красочные миниатюры. Ближайший и самый главный мы оставили для заката, а сами поехали на велосипедах на поиски приключений. Наконец-то в компании более менее толкового и адекватного товарища. Я понаслаждался особыми цветами и в доблестный путь. Кхмерские девушки есть очень даже хорошо. Ездил на колёсах по развалинам и крякнулся с байка. Очень больно ударился рукой. Испанец сидел ждал, когда стихнет ушибленная рана. Он очень уважал меня. Я говорил, что этот храм туфта и он согшашался. Я говорил, что эта девушка хороша для анала, и он также соглашался.
На очередном привале ближе к вечеру к нам подошёл европейский зажравшийся хряк. Он сразу предложил мне доллар за бутон. Я ему продал её. Фотоаппарат беспрестанно щёлкал снимки без цели и причины.
Дети постоянно стремились нам что-то впарить. Маленьких делали торгашами из-за жалостного вида, сразу хотелось купить у ребёнка. Но мы только пожрать покупали. Одна девочка увела нас в своё кафе, а до этого я с ней сторговался с пяти долларов до двух за тарелку риса с говядиной и кусок приличный. Один хитрожопый паренёк лет десяти увязался за нами в одном из храмов. Мы его сразу раскусили, он и фоткать нас хотел и показывал нам пальцем на всё, что мы могли увидеть сами. Но испанец не выдержал и подал ему доллар.
Это путешествие было таким же бесцельным, потому что у любого человека есть только лишь одна-единственная возвышенная цель.
К багровому вечеру мы снова вернулись к главному зданию, чтобы полюбоваться изумительным закатом. Испанец оказался отличным компаньоном в исследовании Ангкор Вата. Мы облазили все входы и выходы, на крышу залезали. Смотрели на ряженых кхмерок, что медленно танцевали свои умопомрачительные танцы. Сотни фоток распирали изнутри аппарат: будет, чем заняться во время ночёвки под открытым небом. Мне очень-очень везло с ночлежным приютом: я лучше б в России несколько дней спал на улице, чем один раз в этих вечно влажных и кишащих всякой мелюзгой джунглях.
Одновременно последний вечер в Камбодже. Мы вернулись к Тилопе. Вместе поужинали на улице. Мне очень понравилась в ЮВА дешёвая уличная еда. Я попросил у джайна ноут и пробил вписку в Бангкоке.
Таиланд был моим прирождённым королевством. Моё появление на свет в Россию было величайшей ошибкой места. Я всю жизнь прожил в Сиаме, поэтому я не понимал русских. У меня никогда не было ничего общего с РФ.
Как только моя непослушная нога ступила на родную землю, я услышал в собственном шуме Махавиру. Здесь Махавира молчал о Саллекхане. В Таиланде я почуял саммасати, как нескончаемый лавовый поток всепожирающей любви. Там я был любовью.
Сразу же меня очень развеселило левостороннее движение. Впервые я стопил левой ладонью. В автостопе я никогда не держал руку напряжённой, полностью вытянутой и поднимающей палец вверх. Я стопил, как свергнутый император – чуть приподнимал расслабленную руку углом градусов на 30—40, не впадал в крайности, во всём применял баланс.
Остановилась девушка. Она очень плохо говорила по-английски, но мне смешно было чёт, ей тоже весело было. Так грустно: она наверно ошибочно думала, что если я говорил ей слово Бангкок, то хотел, чтобы она меня до него довезла. Как я мог ей удовлетворительно объяснить, что мне надо было просто по пути, неважно сколько километров. До столицы было далековато. Эта девушка подбросила меня на автостанцию и купила мне билет на автобус. Я не мог ничего ей возразить. Как я мог ей сказать, что не нужно было покупать мне ничего. Господи Махавири, она всё время улыбалась, проводила меня до автобуса, посадила, поцеловала и ушла обратно в свою тачку. Способна ли была на такое русская девушка: нет, никогда. Русские девахи жили только ради одного: чтобы лично получать. Они даже детей рожали, чтоб с них зарабатывать в обозримой перспективе. Русская девушка не способна была отдавать, она всегда делала одолжение. Каждая третья была фригидной, каждая третья миловидной. Я самостоятельно разработал гипотезу, что именно холодные, фригидные девочки и почитали анальный секс. Мне оставалось лишь встретить её из ванной чуть одетой, посадить себе на колени. Там у неё уже всё чисто, через трусы просачивалась анальная смазка на водной основе с календулой. Она сама заложила себе полный зад смазки перед зеркалом в ванной. Она хотела, чтобы я сразу вставил в неё без необычайных пышных церемоний. Вставил ей прямо ей в жопу. Она была голубой. Голубые девушки трахались только в задницу. Отличий во внешности у таких не было вообще никаких, они все просто хотели, чтобы их в сраку долбили и всё. Всю дурь девки так себе вышибали.
И больной человек, из которого Иисус изгнал Сатану, встал на ноги, ибо сила жизни вновь вернулась к нему. Он сделал глубокий выдох, и глаза его обрели ясность, ибо боль полностью оставила его. И он бросился на землю, где стоял Иисус, и целовал следы его ног, и слёзы лились из его глаз.
Наблюдайте эти слова, медитируйте на них. Больной человек, что это значит. Каждый придаёт этому значение: внешнее или внутреннее. Тот человек был болен прошлым, предрассудками, гнилой ветхой религией. Он был болен от того, что не осознавал, что всё постоянно меняется. То, что правильно сейчас через 5 минут уже неправильно. Иисус стал просветлённым в тридцать лет. Иисус стал мироточить любовью благодаря внутреннему свету. Он стал сам себе путеводной звездой, как говорил его брат из Непала. Изгнание сатаны это очень метафорично. Здесь Ессеи имели ввиду то, что Иссус стёр грани противоположностей. Свет освещает тьму. Встал на ноги, ибо сила жизни вновь вернулась к нему: он снова стал ребёнком, невинным, тихим и спокойным. Он снова доверяет и наблюдает, как всё всегда переменчиво, кроме состояния Свидетеля.
Глубокий выдох – смерть эго, смерть прошлого. Глаза обрели ясность – глаза не могут думать.
Я доехал до центра Бангкока к душному вечеру. Который раз мне пришлось стрелять мобилу у местного, чтобы сделать звоночек вписчику. Чувачок вразумительно объяснил, как доехать до него на воздушных электричках. Я так и сделал, и он меня встретил на выходе со станции. У него была своя однокомнатная хата в жилом комплексе бизнес-класса. Он сказал, что скоро приедет ещё один вписываемый вроде меня.
Я принял душ. Расслабился: с Бангкоком всё было как надо: местный друг и мягкая домашняя постелька. К ночи заявился ещё один товарищ, опять из Испании, но на этот раз синеглазый. Из-за наличия только двух спальных мест меня положили на одной кровати с тайцем-хозяином, а этого тореадора определили на офигенный диван.
Как круг Сансары снова одно и то же вертел, так и я опять с испанцем поехал исследовать столицу согласно географической карты от нашего гостеприимного друга. Мой спутник оказался хитрюгой и полностью свалил организацию тура на мои плечи. Я с умным видом решал куда мы пойдём и чё будем смотреть. У подножия белого здоровенного храма раздавали нахаляву хавчик. Как всегда островато, но мы сожрали по две порции на рыло. Там не раздавали, как у нас блины с лопаты – одна штука на сто человек. Там всё лежало прилично на столе, кому надо – подошёл, взял, сел и спокойно похавал.
Мы прокатились на лодке-маршрутке, но не заплатили за проезд. Я подавал очень плохой пример этому парню, а он и рад был, стоял довольный. Походу, впервые в своей непорочной жизни правильного европейца сделал что-то плохое.
Мы за день успели всё самое основное в центре прочесать, включая те самые знаменитые огромные торговые центры. Вечером гуляли по улице проституток. Эти привлекательные девушки выглядели такими умиротворёнными, такими сердечными. Я страстно полюбил их, потому что они были мне роднёй. Русские девушки всегда были для меня соперниками, а тайские – союзниками. Но я проигрывал и тем и другим.
На следующий день в одиночку я взял свою балалайку и пошёл искать себе укромное местечко. Самым лучшим оказался выход из небесного метро. Я расположился на мостике перед лестницей и песня как полёт… полилася, много песен налилось. Девушка-полицейский со стволом в кобуре больше чем она сама грозила пальцем, но не могла меня выгнать. Впервые мне захотелось остаться в Таиланде навсегда. Я дал себе тогда клятвенное обещание, что сделаю всё возможное при жизни, чтобы сюда окончательно и бесповоротно перебраться. Сиамский народ стал мне самым близким, потому что в этих местах сидел Махавира. Из-за Махавиры эти люди такими были. Из-за Махавиры и таким был я.
Испанец свалил, и я остался с тайцем. Он работал шеф-поваром и постоянно пичкал меня мясом, рыбой, сосисками, креветками. Ко всему этому ещё прилагался рис, рис и ещё раз рис. Я начал плотно обжираться ещё в Пномпени. В Бангкоке я стал здоровый, как пельмень: жрал и большую часть дня просто сидел или лежал. Братишка до меня каким-то чудом не домогался. Я решал поехать вниз в Малайзию или обратно домой. У меня неожиданно появилась вписка в Чиангмае. Я начал спрашивать у друга, где лучше стопить из Бангкока в сторону севера. Он без слов вызвал такси, мы доехали до вокзала, и он купил мне билет на поезд до нужного места. Я только спросил его.
В Чиангмае вписался к пожилому немцу, ну как пожилому, он только вышел на пенсию, благодаря которой снимает домик и кайфует на полную катушку. Он не смог вытерпеть смотря на мою замызганную и вхлам заношенную футболку с логотипом Пласебо в виде раздвоенного и пустого женского лица. Немец выкинул все мои вонючие футболки и подарил свои. Он был со мной одного роста. Мы ходили, как два гиганта среди маленьких и нежных таечек. Тайская женщина – воплощение женственности и сексуальности, русская женщина – воплощение стервственности и асексуальности. Когда я смотрел на сиамку, то переживал и видел любовь, когда смотрел на русскую видел только деньги и всё то, что они конвертируют.
Каждый будет испытан тем, что он порицал в других.
Но в России когда я ехал в маршрутке все самые вонючие утырки садились рядом со мной и начинали разлагаться и гнить.
Почему мы всё время смеёмся. Мы что больные. Мы приобрели наркотическую зависимость от дисплея, этого семейного доктора, позволяющего выносить общество друг друга, не прибегая к разговору. Делай, что хочешь, мы же не статуи. Камю сказал, что осознание того, что мы умрём, превращает жизнь в шутку. Я чувствовал смерть так близко, что смог бы дотронуться до неё, если бы вытянул руку.
Я не пидор. Я дизайнер.
Не нужно привязываться к тому, кто проявил к тебе немного внимания.
Я боялся своего желания умереть.
Я пытался освободиться посредством речи. Ты произносил слово, и оно уничтожало мысль.
Боль, грусть, страдания – всё ушло.
Ты целовал её, а Иуда целовал нас всех.
У меня было много мыслей, но я не знал, как облечь их в слова. Было бы лучше втянуть и хорошенько их спляснуть.
Ничего… ничего не успевал увидеть. Всё просто проходило мимо.
В Чиангмае я задержался надолго. Мы ездили на велосипедах по национальному парку среди благородных оленей и слон вдалеке орал. Я приехал домой и пошёл в душ. Там я посмотрел в зеркало и осознал, что были люди, которые каждый день видели моё ужасное увядшее лицо. На ум пришла хорошая предсмертная записка. За каким хером я вообще сюда припёрся, лучше б в Сызрани в жопу девок трахал. Как можно было не любить котиков, они же русские. Мы пошли с немцем гулять по знаменитому ночному рынку. Я там поиграл на гитаре Найка Борзова верхом на звезде. Как раз в этот день был день рождения Сартра. Я приблизился к немцу, я должен был из уважения к Жан Полю кого-либо поздравить, другое живое существо. Я сказал ему, что пускай тебя не тошнит от всего говна вокруг и… Пусть твоё существование предшествует сущности. Он всё равно не понял, но нежно похлопал меня по плечу. Он откровенно угорал, что я последний парень, кого он вписывал, только женщины. Я ему комп сломал, душ оторвал.
Днём мы сходили на тайский массаж. Я решил, что меня будет мять и ломать женщина, а немцу не досталось. Он чуть ли не плакал от досады, а мне было весело смотреть, как его двухметрового выкручивает маленький мужичок.
Апатичным вечером мы сидели в уютном уличном кафе. Я разъяснял ему текст русского поля экспериментов, а он пугал меня комарами и заражением Денге. Мне нельзя было ничего такого подхватывать, тем более умирать: у меня не было медицинской страховки.
Там я познакомился с девушкой из Бирмы. У неё была аномально белая кожа. Её звали Лао, и она знала английский в совершенстве. Я был очень вялый, и этот дед немец за меня решал все дела с противоположным полом. Он взял у неё телефон. Вечером немец назначил ей со мной свидание.
Он оперативно организовал мне авторский концерт на сцене. Эта очаровательная девушка пришла на моё выступление. Немец сидел рядом и держал микрофон у струн пока я пел русский рок нулевых. Мне подарили тычиночные цветы женщины. Одна из них откровенно спросила, не хотел ли я заняться с ней сексом. Я возразил, не читала ли она Августина. Половой акт несовместим с совершенной, добродетельной жизнью. Ну я так ответил, потому что бирманка та пришла. Она подошла к нам, и мы сидели в кафе вместе, кайфовали. Я не мог поверить, что могло стать ещё хуже.
Знаешь, что труднее всего было понять в сексе с мёртвыми: кто из вас более гнилой человек. Я не был терпилой, я проработал принятие.
Это была художественная метафора, понимаешь. Ты зажимала орудие убийства прямо у себя между зубами, но не давала ему силы убить тебя. Набивали людям головы цифрами, начинали их безобидными фактами, пока их не затошнит. Ничего, зато им казалось, что они очень высоко образованные. У них даже было отчётливое впечатление, что они мыслят, что они двигались вперёд, хоть на самом деле они стояли на месте. И люди были счастливы, ибо факты, которыми они напичканы – это было нечто неизменное. Всё дело было в свободной эстетике, мораль ничего не значит. Мне приснилось, что ты меня убиваешь, но разве всё, что мы делали в жизни было не для того, чтобы нас любили чуть сильнее.
Нет, давай мы больше не встретимся. Просто читай меня – в напечатанных я был лучше, чем в произнесённых. В мире было слишком много красоты, чтобы просто взять и умереть.
Я такой же, как вы, пропащий. Шучу, конечно. Я серьёзный писатель и мне всё это нужно. Эта девушка из Бирмы лежала в постели и пялилась в потолок красными глазами, потому что потратила последнюю причину закрыть их. Но время-то шло.
Мечты не работали, пока не работал я. От большинства людей оставалось только тире между двумя датами. Прости, я был свиньёй. Жизнь меня душила, а я возбуждался.
Всё это уже было. Я тебя умело использовал. Мы любили гулять вместе. Я зарезал её прямо во дворе на глазах у всех, никто даже не пытался помочь, а ты вдруг осознала: за что я с тобой так.
Я предложил той девушке из Мьянмы раздеться, но не до нижнего белья, а прямо до сердца. АНАЛ СПАС
Я БОЛЬШЕ НЕ МОГ КАЖДЫЙ ДЕНЬ НАДО БЫЛО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ Я ПРОСЫПАЛСЯ И НАДО ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ А ИНОГДА ПОСРЕДИ ДНЯ РАЗ И НАДО ЕЩЁ ЧТО-ТО НОВОЕ СДЕЛАТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС
Я умер или просто устал. Кем я вырос когда был. Ты просто знай, что я дрочил на тебя. Русские мои девочки, девчонки мои маленькие, сладенькие анальные принцессы. Помните, девочки мой наказ: сначала искусство, мужчины потом.
Мы стали лучше. Во время анального сношения с девчонкой хер какой бы он ни был следует заталкивать до упора. Если уж делать, то как надо, тотально, полностью тонуть в её выносливой жопе. Это было лишь одним достоинством русских девчонок – уникальная возможность трескать её в зад хотя бы через день.
Этот немец ошарашенно смотрел на меня. Эта девушка и фоткалась со мной и угощала меня сладостями в кафе, а я просто молчал. Она была студенткой местного вуза. Чиангмай – город сочной молодёжи. Её английский был разговорным, и она сказала, что уедет в Вашингтон работать в СМИ. Мой английский был до сих пор уровня полного дегенерата. Мне по русски-то лень перелень было изъясняца. Если всё и так было в порядке, зачем нужно говорить. И когда я чё-то пытался самое элементарное промямлить все помогали мне, они даже говорили вместо меня.
Вечером мне опять умело организовали свидание с ней. Немец позвонил ей и велел ждать меня во столько-то в таком-то месте. Она немножко выгуляла меня, и я решительно заявил, что буду водить её скутер. Опыта вождения у меня было 0, в Ханое не считается. Но она позволила. Просто когда девушке наглядно демонстрируешь какой-то ты библейский герой она даёт сразу. Обязательно анально, потому что это высший уровень сложности физического овладевания женским телом. С влагалищем всё как-то худо-бедно получалось, а вот с аналом так просто не выйдет.
Я приехал сперва в буддийский храм. Мы посидели там. Мне вспомнилось, что все великие мастера, все великие ученики Гаутамы Будды: Махакашьяпа, Майтрея, Моггальян – все они стали просветлёнными. Все, кроме Ананды проснулись. Ананда был двоюродным братом Гаутамы Будды. Он был на протяжении всей жизни рядом с мастером, заботился о нём и приводил к нему людей, чтобы те могли задать Гаутаме Будде любой вопрос. Между братьями был контракт: Ананда в любое время дня и ночи должен всегда быть рядом и слушать ответ. Однажды Гаутама Будда увидел Ананду плачущим и тот ему во всём признался. Гаутама Будда тут же спонтанно ответил: между тобой и предельным осталось только одно препятствие – моё присутствие.
Гаутама Будда покинул тело и растворился в Мокше. Великие пробуждённые ученики собрались в доме, они решили написать писание по Гаутаму Будду и его встречи с вопрошающими. Ананда сидел снаружи на крыльце, ему было не положено находиться с ними. К Ананде вышел Майтрея Будда. Ананда Знал больше всех, он был всегда рядом с мастером. Майтрея Будда посмотрел в глаза Ананде и молча пригласил войти. В день, когда Гаутама Будда покинул тело и ушёл в Нирвану Ананда стал просветлённым.
Но Будда был далеко, в Индии, а Махавира был прямо здесь, в Таиланде. Там он и остался.
Потом мы поехали к ней домой. Я сел на кровать. Она зачем-то что-то рассказывала, я позвал её сесть мне на колени. Она была очень худой, невысокой и с очень странным белым лицом. Кожа у неё была довольно светлая, как у нас. Успешно начал сосаться с ней. Она показала пальцем на фоторамку на тумбочке с её парнем из Европы, из Испании, кстати, златорогий алень. По виду порядочный, серьёзный паря в рубашочке. Он верил в честные отношения, в чистую любовь, а я лежал на его преданной тёлке и долбил, как суку. Она не хотела снимать лифчик, потому что под ним были чёрные соски на груди по типу заячьих лапок или собачьих ушей. Я мельком увидел, просто лифон съехал во время случки. Да, было хорошо что она их не показывала. Два раза я её отодрал за ночь, и оба раза очень чёта быстрые получились. Она обозвала меня Саша пять секунд.
Я сидел и грустил. С этим восточными всё как-то быстро и незаметно получалось, а русских часами таскаешь и так и сяк, а толку ноль. Я спросил эту девушку, как она относится к аналу. Она ответила, что очень хорошо. Я ещё больше расстроился, надо было ей сразу анал предложить, а не заниматься этой бессмысленной херотенью. Голубая девушка, кто любит в попку, их видать сразу, они неизбежно утрачивали значения слов и окончательно теряли ассоциативную цепочку.
Она уже уснула, а я неподвижно лежал и думал, что надо продавать всё, что можно и сваливать в лес из этого электронного концлагеря. Но в итоге решил с завтрашнего дня продолжать старую жизнь и мягенько уснул. Так и не стал. За окном истошно квакали леопардовые лягушки. Они хотели кваса, но не могли сказать букву С. Не было ничего принципиально невозможного если я охренел до нужной степени.
Никто меня не слышал.
Никто меня не слышал.
Всё наше время на этой земле было просто сном. Пустым, бессмысленным. Желание обладать кем-то или чем-то таинственно исчезло вместе со мной.
Да, действительно, я слышал: зачем искать тепло на стороне тому, кто носил солнце внутри.
НЕ ВРИ МНЕ. ТЫ ПЛАКАЛА. ПОТОМУ ЧТО ТЫ ИДИОТКА С ПРОМЫТЫМИ МОЗГАМИ. КОТОРОЙ СКАЗАЛИ, ЧТО В РОССИИ ПЛОХО ЖИТЬ И ПОЭТОМУ ТЫ НЕНАВИДИШЬ ВСЕХ И ВСЯ И МЕЧТАЕШЬ СВАЛИТЬ В ЕВРОПУ. НО ТАК ТЫ ОЧЕНЬ ТУПАЯ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВЫУЧИТЬ ИХ ЯЗЫКА. ДА И НИКОМУ ТЫ ТАМ НАХРЕН НЕ НУЖНА С ТАКИМ ИНТЕЛЛЕКТОМ. А ТАК КАК ТЫ НЕНАВИДИШЬ РОССИЮ ТУТ ДЕЛАТЬ ТЫ НИЧЕГО НЕ СОБИРАЕШЬСЯ И ПОЭТОМУ НИЧЕГО НЕ ДОБЬЁШЬСЯ. А ЗНАЧИТ УМРЁШЬ, ОБМАНУВ САМУ СЕБЯ И ТАК И НЕ ПОНЯВ, ЧТО СЧАСТЬЕ ВО МНЕ.
Меня бесило всё платное, я вообще хотел всегда всё дармовое, кто ж так не хотел.
Субботним утром она сказала, что не позволит, чтобы я ехал автостопом и напрягался. Как раз это был день отъезда. Вписок больше не было. Одна и то в Китае, в горном Куньмине. Мы съездили за моими вещами, она привезла меня на автостанцию и купила билет до Чианграя. Бирманка расцеловала меня в губы и вручила зонтик, традиционно начинался сезон дождей. Перед своеобразной разлукой я вспомнил:
Не стремитесь со мной к нулю
Я – то выберусь, вы же – хер знает.
Переходящее получите знамя:
Я никого не люблю.
Мы уже углублённо познакомились и это навсегда. Я ехал в автобусе и понимал, что просто терял время, даже сейчас, когда занимался тут вот этим самым. Мой дом разгромили за радугу внутри. В салоне нам подали напитки, и я выпил забудду. А у нас была тишина. Дорогая, спасибо что тебя нет. Я ехал рядом с трансвеститом и внушал ему меланхолическую мысль, что он запретный плод моего распалённого воображения, а тот сквозь обильные слёзы нелепо спрашивал меня почему я создал его трансвеститом.
Этот игровой мир был лишён смысла и тот, кто приятно осознавал это – обретал весёлую свободу. Я ехал, но не к тебе, я летал, но не с тобой. Жаль, что всё получилось именно так. А именно то, что любовь абстрактна, красота субъективна, пустота абсолютна, суждения оценочны. Грузильда так правильно сказала.
Я вышел из пассажирского транспорта и побрёл гулять по городу пока светло. Заходил в джайнские храмы. Посидел перед статуей Адинатхи с полузакрытыми глазами.
Начал подниматься по возвышенности увидел курящего и вспомнил, что сигарета забирала десять минут жизни. Чуть повыше я встретил пьяного и вспомнил, что литр водки забирал сорок минут жизни. На самом верху располагался институт, но почему-то одни девки, может учителя какие. У меня встала шишка, и мне пришлось сесть на лавочку под деревом Манго. Я даже немного подрочил под заношенными шортами на самую худую девушку. Мне необязательно было представлять, что я таскал её в зад, достаточно было бледного образа в этой строгой одинаковой форме и длинной целомудренной юбочке.
После звонка на занятия молодые зрелые девчонки разбежались по классам, и на пустой площадке я вспомнил, что лекция забирала полтора часа жизни. И все мои соблазнительные мысли кто-то другой уже выразил лучше меня. Вместо этого хождения из никуда в куда-то я мог бы выбрать костюм на выпускной, жениться и умереть. Я всегда улыбался, эти люди не верили, что я из России.
Если так мог каждый, то почему так не сделал ты. Незаметно подкралась ночь, я пошёл по трассе в сторону китайской границы. Я помнил в уме основную дорогу. Интернет мне нужен был лишь для разыскивания вписок и зрительного запоминания карты. Я долго смотрел на карту, и она просто оставалась в голове, как спутниковая фотография. Номера нужных трасс я записывал в многостраничный блокнотик. Я наблюдал, как стирались основные препятствия между полами. Я общался в равной степени с любым полом и возрастом. Почему с мужчинами натаскивали так, а с женщинами эдак. Психотерапевтический подход один должен был быть – давала в жопу и всё хорошо сразу. Надо было попроситься в тот институт с девками сверхштатным учителем полового воспитания. Кто если не я мог бы открыть этим юным девушкам дорогу в жизнь через голубые чудеса анального секса. Вся моя извращённая жизнь была посвящена только одному научному исследованию – феномен русского анала. Русские девчонки хотели трахаться в жопу, но чем сильнее они этого хотели, тем больше трусили и подавляли это светлое желание. Они хотели хоть разок в жизни проснуться, крепче и плотнее спаиться с чисто мужским телом. Они горячо желали ощущать в седалище серьёзное глодающее беспокойство, от которого было не избавиться сразу, как они привыкли на унитазе – раз и всё. Во время анны девчонку так таскали, что она теряла связь с трансцендентной реальностью – раз и навсегда.
Религиозное воспитание являлось злодейским преступлением против детей. Будущего не было. Я написал на её лбу прости меня. Были люди, с которыми никогда не удавалось сблизиться. Ты была никакой как все. Ради больших и крепких членов она готова была наряжаться шлюхой. Она стала конечной тварью, желающей ублажать всех, кто готов вставить в её отверстия.
Я не погиб, я просто много работал над собой и рано лёг спать, чтобы завтра пораньше проснуться и сделать для себя ещё больше. Я не видел смысла вообще ни в чём. Солнце застало нас, когда нам было уже всё равно. Когда люди узнали, что я был за дрянь. Как они могли узнать, они себя-то не узнавали до смерти.
Итак, я шёл по трассе уже ночью и непрерывно смотрел в каком поле лечь. Там были типа домики маленькие. Остановилась машинка, и меня подобрали местные. Они поселили меня на втором этаже их дома и дали большой москитный домик с молнией. Я мягенько лёг и мягенько уснул.
Беззаботный утром я позавтракал с этими добрыми фермерами. Они выращивали красный рис. Жили в Австралии до этого. Я вышел на трассу и застопил довольно типичную азиатскую мицуху – грузовичёк. Девушка ехала вообще в противоположную сторону. Она развернулась. И я сел к ней. Она снова развернулась. И мы поехали. Девушка улыбалась, уверенно вела тачку. Она сказала, что мне нужно у неё релакс. Я просто молчал. Дома с ней жил младший брат возраст там хрен разберёшь, ну достаточно взрослый парень. Мы с ним сразу близко подружились. Резались в телевизионную приставку, а очаровательная девушка активно готовила пожрать. Как же было хорошо там.
Мы втроём поужинали. Девушка за трапезой рассказала про то, что она метис: наполовину тибетская китаянка и наполовину тайка. У неё было очень массивное тело, как у древних женщин на скалах. Она любила меня. И бирманка любила. Вот и так и надо было, а не русские трусишки – жопы под мышки. Вот действительно, мои дорогие соотечественницы, как это ни прискорбно, определённо заслуживали только анал.
Мы легко оказались с ней в широкой постели перед телеком. Перед этим оба сходили в душ, помылись, значительно обновились. Она была в полупрозрачной ночнушке. Моё жестокое сердце бешено колотилось. Я решил впервые в жизни предложить девушке анал вслух. Я даже не прикасался ещё к ней. Мы смотрели какое-то очередное отупляющее шоу по телеку. Моя рука начала трогать её небольшие, но с нормальной формой сиськи. Она сделала такое удивлённое ангельское лицо будто такого быть не могло. У тайки не было вообще волос нигде кроме головы с рождения. Она как кошечка запрыгнула мне в ноги и заявила, что сначала расцелует его. Она сосала так же классно, как Ника. Довольно влажные и скользкие губы в слюнях – залог великолепного отсоса. Мне срочно пришлось её с силой отстранить, потому что хотел кончить в неё. Девчонка сказала, что она не могла завести детей по здоровью. Но минимальный шанс был. Какое же у неё было превосходное голое влагалище. Узенькое. Вот когда я в неё входил, как в холодное масло погружался, очень нежная писечка, очень плотная. В русских же, как бронзовым топором по брёвнам: за чёта вечно задевало, ломаное какое-то было.
Но двойная соль не в этом. Основною изюминкой животного торжества было то, что я вошёл в неё без презерватива. Это совсем иное, я внезапно загорелся сделать вазэктомию, чтобы попробовать вылечиться от маниакальной аналомании и совокупляться с девчонками через нужное ей место, чтобы дать её жопе необходимую передышку. Нельзя было трахать девчонок в жопу каждый день, даже если они и хлопотали. Всё ради их эмоционального благополучия. Вазэктомия обязательно могла сделать меня предельно универсальным животным: по жопам и по пёхдам. Окончательно лишившись трудовой обязанности надевать презерватив, можно было заслуженно получить пошло быстрый секс в любом месте: задрал ей юбку, продрал в ускоренном темпе, кончил туда же и обратно трусы ей натащил.