Александр Поехавший
Махавира
Настоящий мужчина
Не пил, не курил, не матерился и не существовал.
Ну. Все нищие девушки были помешаны на внешности и пытались её продать. Ведь этот способ заработать деньги – единственно доступный. Но, часто в их понимании и исполнении – эта поддельная красота смешная и вульгарная. Любая самая стрёмная женщина могла склеить себе мужчину без проблем. Но зачем было заводить девушку, если секс с ней такой же платный, а по качеству гораздо хуже, чем с открытой проституткой.
А теперь к важному: длительность секса равна 15 минут. Не надо никого слушать, пятнадцать минут – это совершенный промежуток времени для занятий любовью неважно между кем и как. Меньше это слишком быстро, больше – долго. Но не будет ничего страшного если будет 10 или 20. Даже если и вообще 0 будет – это хреново. Ну это я так решил для себя истекая из богатого опыта межполовых отношений в количестве минус одна штука с топ-моделью из татарской глубинки.
Я просрал комнату в общаге, а с родителями жить было не комильфо. Ничего не оставалось, как вернуться в Саратов. Благо, там обитал мой одногруппник с академии. Он любезно согласился разделить со мной своё жильё в Кирыче. Мы договорились, что я буду ежемесячно платить всего три тысячи в месяц, как раз за коммунальные услуги. Хата была двухкомнатной.
Зал был абсолютно пуст, а во второй были только панцирная койка и продавленный диван, всё. Кухня: стол и два стула. Хозяина звали Вадим, и он был пьяницей. Он был на год старше меня и перевёлся на заочку ещё на втором курсе. Вадим был из Безенчука, там же он и работал охранником сверхважного объекта.
Мне пришлось приобрести средненький ноутбук, чтобы не переть из дома пекарню. Соседи снизу ненавидели Вадима, потому что он неоднократно приводил ребят для попойки и не только шумел, но и затапливал их иногда. Как только они узнали, что я жил с ним они сразу записали меня его любовником. Парни, которые иногда приходили бухать были все мне знакомы: все являлись моими однокурсниками, только из другой группы, где учился большевик. Я просто сидел и смотрел на них, как они употребляют спиртное. Они нажирались до чёртиков, и я всё ждал, когда они раскурочат мой ноут, но всё обходилось. Играл русский рок и бессознательные люди ползали на четвереньках. Вадим относился ко мне с большим уважением будучи в любом состоянии: мы практически не разговаривали, ну или говорил он, а я просто молча слушал.
Кировский район – это было очень депрессивное место города. Всё население его: либо алкаши, либо приезжие из горячих точек. Я зашёл к Лидии Викторовне, которая была рукой подать: посидели, потрындели. Пришлось пройтись по собеседованиям на помощника юриста, но они мне отказывали, потому что я нёс им несусветную околесицу. Я хвалился им, что играю на гитаре, на электрогитаре, пою, что знаю французский, люблю активно путешествовать и плавать в Волге. Они говорили, что я молодца и они мне позвонят.
Я просто бродил по зимнему городу, доходил до своего вуза, до педа, что рядом был, смотрел на студенток. Подворовывал шмотки в торговых центрах. Протянул кабель всемирной сети.
Отыскал себе вакансию продавца в телефонно-симочный ларёк одного из трёх китов мобильного бизнеса. Туда брали всех желающих, я сразу понял – это прямое следствие текучки кадров. Но деваться некуда: надо было что-то делать.
Я съездил на первое обучение. Там препод парень объяснял, что нельзя попытаться что-то делать: нужно либо делать, либо делать. Он запретил нам использовать эти слова: пытаться, попытаться и я зарубил это себе на античном носу.
После возвращения домой мне стало грустно. Я просто написал какой-то девушке. Она была зрителем на нашем прощальном концерте в Олимпе сто лет назад когда я пел в Енкор и Этернель с ударением на последний слог.
Она приехала на семнадцатом тралике, я встретил её и повёл на хату. Вадим находился в одной из длительных командировок, они были частыми и продолжительными, я месяцами жил один.
Её звали Кристина, она училась в госе на переводчика английского. Она была первокурсницей тогда на моём неподражаемом выступлении, после которого все группы превратились в развалины. На фотографии она была гораздо лучше…
Мы сели за стол, она постоянно улыбалась. Ростом почти с меня и с широченными бёдрами, больше чем у Урсулы в два раза. Мы просто сидели и я нёс ей полнейшую белиберду. Она обиделась, пошла к выходу и начала напяливать свои зимние сапоги до колен. Я попросил её остаться, а она сказала, что я хотя бы чай ей налил. Я понял тогда, что когда девушка приходит в гости нужно наливать ей хотя бы чай. Мы прошли из кухни в спальню и сели на диван. Я взял ноут и по сложившейся традиции просто молча показывал ей видосы. Она очень любила Мерилина Менсона и на ней была чёрная футболка с ним. Она уважала рок, а у девочек это редкость и значит она была хорошей, хоть и не симпатичной. Я попросил её сделать мне массаж спины. Она не согласилась. Неужели ей было тяжело потрогать мне спину своими ладонями. Это была поздняя ночь, было ясно, что она будет дрыхнуть у меня. И она не могла просто погладить мне по спине: я налил ей чай, достойно провёл с ней время, показал видосы и вот она благодарность. Я повелел ей ложиться спать на мою койку, а сам остался на неудобном диване. Всё ей отдал, всем пожертвовал даже удобную кроватку.
Она улеглась и спустя несколько часов уже под утро, когда я уже пребывал в глубочайшей фазе сна эта Кристина выдала, что она всё таки хочет сделать мне массаж. Она походу и не засыпала, размышляла четыре часа об этом.
Безрадостным утром я покормил её яичницей, двухлитровым чайником и отправил её восвояси. Если она не знала чего хочет тогда пусть дома сидит дальше. На обучении великой профессии продавца-консультанта телефонного ларька мы снова занимались всякими психологическими фишками, чтобы лучше впаривать, лучше себя презентовать, лучше и лучше. Нас тренировал парень, которой не разрешал опаздывать. Я вёл себя, как обычно, будто меня нет. Там было много человек из Тольятти. Они жили на съёмной хате. Как я был рад, что не разделил с ними эту участь и жил можно сказать один во всей квартире: Вадим сутками занимался своей важной охраной. Под конец тренинга в помещение заскочила очень высокая и мощная девушка: просто спортивная машина. Она была тоже тренером, но старшим. Из её быстрого разговора с нашим небесным воспитателем я услыхал, что её звали Ника. У неё была прекрасная грудь, даже под одеждой.
Вечером написала Кристина. Непонятно было, что ей от меня было нужно.
Она опять приехала. Наученный горьким опытом бессмысленных человеческих отношений я заранее заварил чай. На этот раз Кристина была в юбке. И мы посидели на кухне, погутарили о том, о сём. Она опять не собиралась уходить и внаглую сидела на диване. Я сидел спокойно рядом. Кристина не просто опустила мне ладонь на надплечье, она шибанула с размаху и сдавила мне кожу. Она продолжала так сжимать мне кожу. Почему она не могла нормально сказать, что ей было надо, хрен разобрать, что у них в голове. Неужели она не могла понять, что я не мог заглянуть к ней вовнутрь: для внешнего выражения всегда был и есть язык.
Кристина обняла меня и крепко стиснула. Я из своей безмерной любви и из своего неисчерпаемого сострадания к страдающим существам стал с ней сосаться. Я никогда не целовался с девушкой, как зачуханный лошок, я делал это, как лесное животное: вкривь, вкось, с языком. Её рот был больше моего, и я не мог его обхватить, я просто сосал её губу, а она мою. Я сдёрнул лифчик и вывалились груди, они висели и манили пососать их. Я лизал и сосал её сиськи.
Мы разделись, я натянул презерватив и лёг на неё сверху. Кристина стеснялась и пришлось вырубить свет. Я просто ничего не чувствовал, но то, что при этом сохранялась кое-какая эрекция было уже выдающимся достижением. Мне приходилось проваливаться в медитацию, чтобы довести столкновение до конца для этого человека. Я делал это всё только для неё. Мы долго сношались на койке и она вульгарно скрипела металлом, соседи наслаждались. Я почувствовал, что простынь под ней хлюпает и чвакает. Кристина либо обоссалась, либо ещё что-то там у них по-женски. Потом пришло искажённое понимание, что из неё так столько вылилось смазки. Прошло минут десять, а она всё продолжала протекать. На пятнадцатой минуте Кристина весьма сдержанно кончила. Она немного вдавила мне в спину ногти. Я отчаянно ускорился, задирал её тяжёлые ноги, придавал ей такую позу, чтобы мне было удобно трахать её в максимально высоком темпе: я не мог кончить. Это было поразительно, когда дрочишь – всё укладывается в пару – тройку минут, на живой девушке – конец практически был невозможен.
Мне не нравилось её толстое тело, внешность здорово давила, как ни крути. Она была до чрезвычайности вялой и зажатой: как и большинству девушек ей было достаточно смирно лежать на спине раздвинув ноги. Даже не хотелось думать об анне с ней: её задница была самой красивой если её было совсем не видать. Поэтому я и занимался с ней нелюбовью в одной миссионерской позе, чтобы не расстроиться. Презерватив весь растянулся и из неё уже даже не текло. Я натянул новый, чтобы была хоть какая-то смазка: казалось член уже стёрся в труху.
Спустя два световых года я излился в неё стёртым оргазмом: не было разрядов по телу и высшего блаженства в мозге, как при цельном. Лишь малость приятно подёргало под мошонкой и всё на этом. Мы посидели голые на диване длительное время: ночь откровений бесконечна. У меня снова возникла эрекция. Я повторил никакой секс, а когда кончал даже не заметил этого: простате нечего было выталкивать кроме пустоты, но Кристина была очень довольна ну и слава богу. Хоть кто-то с ней почпокался. До меня у неё был один раз в общаге, где она жила с каким-то там ваней – падальщиком. Считай на пол ноги девственница. Она заезжала ещё пару раз, пока не разобралась, что мне она не нравится во всех планах.
Нас раскидали по торговым точкам для практики. Мы просто торчали в подсобках и записывали всё это дерьмо с листовок, рассматривали и изучали мобилы, чтобы сдать экзамен на продавца-консультанта. В каждом ларьке был свой старший продавец, точек было очень много по городу, но я очень хотел попасть в свой на Кирыче. Значительная экономия денег и времени на езде.
Я сдал экзамен, и меня отправили работать на желанную точку.
Ларёк локализовался в пяти минутах пешком от дома. Коллектив оказался на удивление приятным. Я был вроде младшего продавца, и через месяц я должен был сдать ещё один экзамен, чтобы стать обычным, нормальным, средним продавцом. Каждое утро мы раскладывали телефоны на витринах, каждый вечер убирали. Конченый график: пятидневка, день с восьми до 18, день с десяти до 20:00. Чередовалось и типа по закону всё, но всё равно я легко вычислил порядочную незаконную переработку. Оклад был очень низкий: минималка. Всё обогащение зависело только от процента продаж трубок и симок и прочего дерьма в виде аксов и чехлов.
Давался план на месяц по каждому параметру: там была целая хитросплетённая схема: надо было впаривать определённый телефон или впаривать определённый тариф.
Я не подходил ко всем клиентам подряд, как болван, так, выборочно: если видно, что надо подойти – то подходишь, так все нормальные люди и делали. Вот когда на точку приезжал какой-то менеджер с запредельным ЧСВ, то все показушно выполняли перед ним безукоризненный алгоритм впаривания: немного ожидания, подход, открытые вопросы и прочие психоактивные уловки для раскачки чужих мозгов. Простое вещество в башке смягчалось и хотело купить, ещё и ещё и так было не только с товаром.
Всего было всегда мало, всегда хотелось больше. Всё – это уже конечное, но ум требовал бесконечного, сколько бы я ему ни давал, он никогда не видел границ. Если у меня уже что-то было, я этого уже не желал, всегда хотелось того, чего нет.
На этой проклятой работёнке каждое грёбаное утро надо было заполнять журнал по кассе, я ненавидел считать на калькуляторе и писать эти циферки в строчки. Это возня с бумажками здорово мне не нравилась. Руки купались в высвободившихся деньгах, но все эти чрезвычайно ценные бумажонки мне не принадлежали, а зря.
На второй неделе официального трудоустройства я своевременно причапал к ларьку. Я никогда не опаздывал и уж тем более не прогуливал любую работу. Богатый дядя не любил убытки из-за каких-то ничтожеств вроде меня. На месте торговой точки дымились расплавленные останки витрин, повсюду застывал ещё тёплый пластик. Пожарные здорово залили всё вокруг. Я прошёл к кассе, она была так ровненько вырвана, пустая: вчера там были деньги, сейчас их нет. Кладовочка с товаром небрежно опустошена. Стырили почти все коробки с мобилами: и дешёвыми и дорогими, они очень торопились. Но телефоны с витрин мы каждый вечер перед закрытием убирали в сейф. Было страшной глупостью не воспользоваться таким моментом, что бывает раз в жизни. Я просто напихал в каждый карман по мобиле, не было времени выбирать. И когда я третий раз сунул руку в открытый сейф, тогда и вытащил новенький беленький аштиси с приличным ценником.
Мои коллеги были снаружи. Всё это дело заняло секунд пятнадцать. Аштиси не влезал в карман и меня окликнули, я затиснул трубу в носок и уверенно, невозмутимо вышел. Пока ждал Вадима, чтобы он забрал награбленное добро до приезда сбшников. Пока я стоял там возле выгоревшего бизнеса в носке включился телефон. Мои коллеги беседовали со мной о произошедшем, а в этот момент в нижней части ноги ярко просвечивал экран. А когда ещё он начал пиликать о разряженной батарее… Это было феерическое и патологическое ощущение внутри меня. Вадим подоспел и я, хромая, чтобы не вывалилось, проковылял к нему и разгрузился от очень волнительной и переживательной, но всё же халявы.
Один телефон я подарил Вадиму, как подельнику и как хорошему человеку. Этот одинокий и смышлёный парень рано познал жизнь, прохавал до самых низов похлеще меня. У меня было детство в отличие от его – как в раю. Он тихо бухал, но неизменно до отключки. Сколько бы он ни выпил он всегда видел кем я был. Точнее он смотрел сквозь меня, будто меня и не было вовсе. Всё было именно так и без будто.
Позднее я увидел видеозапись ночной кражи. Они сгребли все коробки в большие сумки, засветили лица и облили стены зажигательной смесью. Вспыхнуло пламя, но они смотались. К кассе даже не подошли.
Нужно было избавиться от аштиси, так как его имей уже пробивался, как ворованный. Я толкнул его за в три раза меньше цену на птичке. Не было коробки, гарантии и инструкции, ничего. Они даже микроцарапинку увидели, а это уже был минус косарь. Я велел Вадиму не ходить по улице с сомнительным подарком.
Меня срочно перевели на худшую по продажам точку Саратова, да ещё и в старом городе, на другом конце, ехать замучаешься. Там работала девушка и два парня. Я очень тепло общался с ней и один из тех двоих возненавидел меня и посчитал своим соперником в изощрённой борьбе за промежность этой драгоценной особы. До моего приезда у них было в Багдаде всё спокойно. И тут он полюбил эту самозваную принцессу да так, что бросил при мне свою законную жену. Жаль, что она не согласилась тогда поехать ко мне дурно спать, я её практически додавил. Но этот паря прям запал на неё капитально, он жёстко критиковал меня при ней и полагал, что я не видел каким же он был кретином.
Довольно вялые продажи, люди приезжали в центр не чтобы телефоны покупать, откуда взяться выручке. Психическое напряжение постоянно нарастало, эти недовлюблённые лобызались при мне, как же это было забавно. Я посылал им лучики любви и добра, от которых их новообразованный союз становился лишь крепче.
И каждый день вставал я с мыслями, что надо продолжать катить телегу в сторону рассвета несмотря на тень.
Испытание на повышение квалификации принимала уже Ника, как старший тренер над рядовыми, не, уже ефрейторами вроде меня. И у меня в тот момент сдачи теста на пекарне такое было приподнятое настроение, сидел ржал что-то сам с собой из-за бессмысленности происходящего. Даже если б я неправильно ответил на все вопросы ничего бы не изменилось, итог был всегда один. И тут уже Ника начала ржать с меня, она смотрела на меня, как на душевнобольного. Все наши цифровые номера были в свободном распоряжении начальства. Ника пробила меня и написала смс. Она очень хотела со мной встретиться. А у меня герпес выскочил на губе, что бывало раз в год падла такая. Я не мог с такой уродской харей пойти на рандеву, да ещё и со старшим тренером, с такой здоровой бабой на голову выше меня. Где-то метр девяносто она была, а я сто восемьдесят три с хвостиком, почти сто восемьдесят шесть.
И когда мокрая стадия герпеса прошла и появилась корочка, Ника позвонила и сообщила, что она будет ждать меня на берегу Волги в центре ночью. Да нормально вроде выглядел даже и с этим временным уродством, зараза почти сливалась с губой, чуть выступала. А любое чуть – уже сдвиг в сторону от центра. Я захватил с собой ноутбук, потому что хотел показать ей тот самый очень смешной видос про очень плохую музыку, где танцевал сам Бог. Этот парень беспрепятственно вышел из ума и преисполнился божественным.
О, моя Джульетта – самая сладкая жопа Вероны. Я люблю её. Стройная итальянская жопа – самая универсальная жопа Европы. Ею можно крутить и вертеть, как заблагорассудится.
О, моя Джульетта, истомился по письмо твоё. Жопа твоя мне покой забрала. Джульетта, мне бы хотелось утонуть в твоей жопе. Чтобы ты растаяла подо мной в ничто и пала как Рим когда-то.
Мы встретились и сразу принялись активно гулять. Она была очень выносливой девушкой: день и ночь работала в своей телефонной компании: всякие тренинги, составление документации. До свидания мы общались не больше считанной минуты и вот в наших руках оказалась вся ночь. Мы залезли на пришвартованный корабль и нашли там лавку. Я продемонстрировал ей видос, она смеялась. У неё было очень хорошее и приподнятое настроение, хотя я почти ничего не говорил, мы просто шли рядом. Она была психологом по образованию, спасибо педу за такую единственно достойную выпускницу: она всё делала очень правильно. Во время учёбы Ника также выступала за сборную по волейболу.
Мы сели передохнуть за пустыми уличными прилавками. Её экстатическое лицо было крайне близко к моему, неужто она не видела, что у меня была незажившая болячка на губе. Она прям вжалась своим могучим плечом в моё. Массивная, высоченная деваха с прямыми длинными волосами и шоколадными глазами. Мы начали сосаться, я трогал её сытные хорошие груди. Задница у неё была тоже мощной, но пропорциональной телу, в отличие от некоторых. Ника рассказала, что уже побыла замужем, но мне было безразлично, кто там кем и с кем был. Она была рядом со мной и этого достаточно.
Я сказал ей, что мы можем дойти до меня и лечь спать. С ней и секса не нужно было, достаточно физического присутствия, странным образом она была гораздо выше меня не только ростом.
Мы через всю Самару от набережной дошли до моей экстремально грязной пещеры в неблагополучном Кирыче. Время было почти четыре часа утра. Я первый принял душ и уселся на койке. Ника помылась и беспрепятственно подошла ко мне. Я даже не успел рот открыть, как она повелела мне спустить трусы и откинуться на спину. Ника развела мне ноги, встала на колени и принялась активно мне отсасывать. Она была такой счастливой, когда делала это, улыбалась и сияла. Член прочно стоял только от того, что было у неё внутри. Ника делала минет, как индуистская богиня Кали, лизала мошонку. Я целиком и полностью отсутствовал, даже в самом прекрасном сне такое никогда не приснивается. Она уверенно довела меня до сверхэкстатического конца тем, что я изливался ей в рот. Расширенный оргазм был фантастически ярким: меня затрясло от приступов истинного блаженства. Ника резко убежала в туалет с полным ртом, она не проглотила.
Я окончательно положил её на свою одноместную койку, а сам лёг на диван. Она с трудом уместилась в габариты, пришлось подогнуть ноги.
Утром мы начали трахаться. Ника сперва отказала, потому что у неё были эти дни, но я ответил, что настоящие моряки не боятся красных морей. Она очень страстно, но сдержанно стонала, но постоянно хмурилась и часто сопела носом. Мы сношались минут двадцать. Я не мог ясно определить успешно испытала ли она за этот значительный промежуток времени свою женскую кульминацию или нет.
После этого я попросил её похлопотать за перевод из той говённой точки в ту, что поближе к моему дому. Ника так постаралась ради меня, что мой новый ларёк продаж оказался в шаговой доступности. Вот как блат решал. Ника сообщила, что безоговорочно выиграла поездку в Индию, как лучший сотрудник компании.
На новом месте работы подобрался шикарный коллектив, лучше не было.
Я купил гуашь, бумагу и принялся живописать по вечерам. Ника сподвигла меня на это той любовью, что она мне подарила.
Меня коллеги окончательно посвятили в чёрную кассу. Я начал мутить махинации таких масштабов, что не снимал зарплату. Бабки делали на каждой мелочи: ксерокс, настройка телефона, дошли до того, что печатали ценники выше той, что пробивалась. Наши продажи были ничуть не хуже других и этому значительно способствовала дружелюбная атмосфера. Старший продавец был с нами на равных и полы мыл по очереди, только иногда бесило, что он никогда телефоны с утра не выкладывал на витрину. Мы выносили по косарю на нос за смену. Чёрная касса всегда распределялась поровну на всех. Я уличил коллегу и поймал за руку, когда он заграбастал больше половины. Он жутко побелел и застыл: до того ему было страшно передо мной. Величественной целью моего зарабатывания денег стало очередное странствование туда, где имелась самая огромная толпа в мире. Это притягивало мою внутреннюю толпу туда, они все хотели там сойти.
Я написал несколько картин гуашью, одна из которых искренне понравилась Вадиму: там было всего два унылых холмика на серой планете. Пришлось покупать рамку со стеклом и дарить её ему.
Из поездки вернулась Ника. Мы энергично занялись традиционным сексом у неё в квартире, где никто не жил. Она заказала пиццу, а несъеденное собиралась выкинуть утром в мусоропровод. Я остановил её и взял себе просто холодную еду, всегда можно было повторно подгореть.
Она заказала такси, и я приготовился отдавать половину за проезд, но она сказала, что заплатит за всё полностью сама. Она показала мне запись, как она прыгала с тарзанкой в очень глубокое ущелье.
Я попотчевал Вадима пиццой. Духу не хватало попросить Нику о том, чтобы она наконец лишила меня девственности в ущерб своему удовольствию. В последний раз когда я её видел живой мы сношались у меня на хате, она с трудом освободилась с работы. Я сильно простудился и чувствовал себя очень скверно, хрипел и шмыгал, а ей хоть бы хны, никак не могла угомониться, трахалась, как бешеная мартышка. Вот вам и психологи.
Она уже обувалась, я сделал глубокой вдох и вежливо спросил её мнение о гипотетическом анальном сексе между нами. Она так заулыбалась, посмотрела на меня и сказала, что относится к этому прекрасно и сама хотела предложить это мне. После этих священных слов я страстно влюбился в неё.
Ника не вылазила с работы будто заканчивала все дела. Так и произошло. Она настрочила, что уезжает в Санкт-Петербург. Я написал ей, что я её люблю. Она ответила, что я хороший, но ей нужно плавно подниматься по жизни, но не в нашем одноимённом колхозе. Там, где она смогла бы блеснуть своими природными способностями по эффективному воздействию на расшатанную мужскую психику.
Я наблюдал своё подвешенное состояние одураченного. Это было незабываемым, ценнейшим опытом. Ника показала мне как надо. Базарная работа непрерывно продолжалась, махинации мутились. Я ничем особо не увлекался, просто существовал дальше.
К нам в ларёк стала часто захаживать женщина лет на тридцать пять, на лицо приятная, но тело уже выглядело большеватым и не особо привлекательным. Мы общались не только про телефоны и тарифы. Её звали Света, она работала на приличной должности, ездила на машинке и имела двух детей школьников. Во время дебютного автостопного путешествия водители часто жаловались мне, что у их жён после рождения детей значительно расширялось влагалище. Секс становился уже не таким приятным: всё равно что заниматься любовью с водой. При посещении Светы я раздумывал о том, чтобы поиметь её, обследовать и засвидетельствовать скромные мужские открытия в области деформаций гениталий.
Светлана пришла на свидание в шикарном вечернем платье, такие одевали лишь на вручении Оскара. Я заметил это и рассмеялся издалека, чтобы не обидеть её. Эта женщина здорово подняла мне послерабочее ворчливое настроение. Я сразу позвал её посмотреть кино без всяких лишних гуляний. Я подумал, что в таком возрасте женщине уже понятно, что к чему и почему. И она в этом сверкающем платье вошла в раскуроченную и убитую хату, где никогда не вытиралась пыль и не мылись полы.
Мы улеглись на диван. Я включил какую-то драму на ноуте на коленях. Мы лежали на спинах на подушках очень плотно друг к другу. Света залипала и засыпала, она тоже была после работы. На двадцатой минуте я нажал на стоп и начал на неё наваливаться. Она своими мощными руками вцепилась мне в запястья и не давала себя раздеть. Я офигел и в ответ полностью снял с себя одежду и улёгся рядом. Мы провалялись так минут пять, и я корректно предложил ей пойти домой. Света жила неподалёку и идти долго не пришлось. Она призналась, что очень православная.
Перед следующей встречей я сразу предупредил, что если секса не будет, то не будет и меня.
Я раздёл её, разделся сам. От вида её одутловатых возрастных форм и от противоестественного у меня не было полной эрекции. Она просто лежала руки по швам и пассивно ждала голубых чудес. Я закрывал глаза, обыкновенно представлял сцены с любимым аналом. Член немного твердел, но как только я прикладывал резинку сразу круто падал. Дошло до того, что я удалился в совмещённый санузел, чтобы под анальное порно натянуть презерватив и под глубоким впечатлением вернуться и успеть войти в эту Свету. Это было отвратительно.
Я вошёл в неё и действительно, продольных стенок практически не ощущалось. Хуже быть не могло. Чтобы постепенно не потерять стояк нужно было закрывать глаза и думать об анальном сексе, но явно не вот с этой тётенькой. Психическую реальность не обманешь и сексуальные ощущения были скверные. Когда Света кончала она заливалась слезами и ненормально странно посмеивалась будто заикалась. Через минут тридцать ненужных страданий я смог стёрто и никак завершить, а Света заплаканная чистосердечно призналась, что успешно пережила пять оргазмов. Я был очень рад за неё.
На другой день она заехала за мной на тачке и мы покатили куда-то то за Саратов ночью. Доехали до мутного пруда. Голые купались в тёплой воде. Я снова занимался с ней печальным сношением на заднем сидении калины, думал о совершенно другой девушке при этом и тем более о другой форме проникновения в женское тело. Но мне не хотелось расставаться с девственностью с помощью такой жопы матери двоих детей. Это было бы не очень красиво.
Через неделю мы увиделись в последний раз. Она повела меня в гости смотреть футбол, наша сборная опять каким-то чудесным макаром приткнулась в финальный турнир. Я сел на кухне и тут откуда не возьмись заходит её дочь лет четырнадцати. Потом сын с улицы вернулся чуть постарше. Я едва со стула не крякнулся. Её дети выглядели малость старше меня. А Света как раз в этот момент накладывала мне ужин и рассказывала об известных православных христианах. Эта женщина была совершенно неадекватной, она была слепой. Я превосходно давал ей понимать, что мы просто трахались, но она уже сделала меня членом своей неполной семьи.
Мы лежали на её кровати и смотрели футбол, я жрал макароны. Если б я залез на неё там, она бы и не возразила. Наши как обычно просрали и вылетели. Мы вышли на улицу поздней ночью. На трамвайной остановке она положила мне на колени голову и начала выкладывать, что у неё три мужа было: один там почётный директор, другой какой-то титулованный тренер. При расставании я сообщил ей, что мы больше никогда не увидимся. Она внятно ответила, ну ладно. Больше я её живой никогда не видел.
Постоянный коллектив на работе окончательно развалился. Моих любимых коллег разбросали по другим местам заткнуть дыры. Оставляли лишь меня, остальные были все новенькие, причём непрерывно менялись каждую неделю. Ко мне только каких стажёров не присылали. Был один гей. Надменный, высокомерный, наглый и в то же время бесстрашный парнишка. Когда смывались мои коллеги, мы не считались по остаткам. Там было недосдачи тысяч на двадцать, почти штука баксов. Они смотали удочки и дело с концами, на инвентаризацию забили, точнее, я должен был проявить инициативу: я оставался стареньким и ответственным. Без малого полгода прошло как я там трудился. Я ненавидел считать и поэтому всё так происходило.
Этот гей цапался со всеми, кто неправильно с ним общался: он явно перегибал палку. Новый старший продавец вообще не приезжал на работу, но мы всё равно отмечали, что он был. Ни у кого духа не хватило просто заявить об этом сплошном кошмаре менеджеру по точкам Кирыча. Я был за главного с зарплатой за низшего.
Вместе с геем к нам на точку пришёл его друг – такой же. Он заходил с улицы на пять минут проведать своего верного товарища по ориентации, посмотреть где он работал. Мне пришлось подходить к нему, как к покупателю и общаться, как положено. Этот странный парень влюбился в меня. Он названивал мне день и ночь из-за того, что я не был способен орать на людей и оскорблять их, чтобы до них дошло сразу и бесповоротно. Я вообще не реагировал, как обычно ожидалось в таких пикантных ситуациях жизни. Сначала я просто брал трубку и слушал всё, что он мне говорил. Мне было занимательно: почему если я ему несколько раз конкретно проговорил, что я люблю девушек он будет продолжать меня доставать.
У меня действительно была педиковатая утончённая внешность и поэтому всё так происходило. Он очень хотел со мной встретиться, а я ему сотый раз заявил, что меня привлекает только женское тело. Я не стал уточнять какая именно его часть: авиационный бензин в костёр человеческого умопомешательства. Я вовсе не осуждал его: сердцу не прикажешь, да и симпатичный высокий хлопец. Ну не мог я обниматься, целоваться даже с клёвыми на внешность парнями. Что они ко мне все приставали, как банные листы, лучше бы так девочки клеились.