Владимир Великий
Между адом и раем
Агафонова слегка наклонилась, и взявшись обеими руками за плечо лежавшего, слегка его приподняла. И тут же вскрикнула. Почти вся его одежда была в крови. Она прощупала пульс калеки. Он едва прослушивался. Через некоторое время из уст окровавленного еле слышно донеслось:
─ Эти подонки хотели меня убить… Люди ─ звери…
Женщина не то от радости, что мужчина был живой, не то от страха перед его безжизненым выражением лица, сильно вздрогнула. Затем она затряслась, словно у нее был припадок, и ринулась в сторону контейнера, где находились милиционеры. Спасти калеку не удалось. Главный врач «инвалидки» в сопровождении милиционера прибыл к нему только через час. Медика на работе не было, пришлось звонить домой. Похороны состоялись через неделю. Покойного сначала обследовали врачи, потом криминалисты из милиции. Напасть на след убийц не удалось. Не удалось найти и очевидцев происшедшего…
Стрельников на похороны опоздал. В этом себя он не винил. Он вообще и не подозревал, что у Аксеновой, его жены мог быть на Украине какой-то родственник. До этого она о нем не говорила ни слова. Из-за этого супруги сильно повздорили. Каждый приводил свои доводы. Он напрочь отказывался ехать к незнакомому ему человеку, тем более, уже мертвому. Она мотивировала свой отказ внезапно появившимися болями в ее сердце. В конце концов мужчина уступил. Уступил сознательно. Основной причиной этому была женская хитрость. После первой ссоры, которую Дарья начисто проиграла, ее словно подменили. Она то и дело осыпала комплиментами нелюбимого мужа. Неузнаваемой была она и в постели. Неудачник, к тому же еще и безработный, уже давненько не испытывал подобной страсти и ласки к себе. Через два дня у него появилось желание не только оказать помощь супруге, но и кое-что узнать из жизни суверенной страны.
Необычное поведение любимой женщины все больше и больше бередило душу и сердце пассажира, летевшего самолетом в неведомый ему доселе город на Днепре. Не понимал он ее и тогда, когда он вновь оказался в Сибири. К его удивлению, жена опять стала «прежней».
И не только это осталось тайной для Анатолия Стрельникова. Он так никогда и не узнал, что произошло между Авдеем Аксеновым и Тамарой Федоровой, когда они были еще очень молодыми. Девушка приехала в гости, к своей бабушке. В первый же вечер пошла в сельский клуб, где встретилась с высоким парнем. На следующий день она ему отдалась. Причиной этому была не любовь с первого взгляда, а самогонка и домашняя колбаса, чем ее угостил сельчанин. На протяжении многих лет малознакомые люди тайно переписывались. Незадолго до своей смерти Авдей получил очередное письмо из Украины. Тамара писала, что с мужем живет плохо, часто болеет. Дарья Аксенова после похорон отца в чулане нашла небольшую пачку писем. Они, перетянутые резинкой, находились в коробке из-под макарон. Через день она отписала о смерти родителя в Днепропетровск…
Неведомым для Стрельникова, как и для его жены остались обстоятельства гибели Тимофея Федорова. Были уже сумерки, когда он покинул пивнушку. Неподалеку от «инвалидки», перед леском случилось непредвиденное. Его неожиданно сзади схватили за плечи, потом за шею. Он захрипел и тут же почувствовал чьи-то сильные руки, которые оказались в карманах его брюк и ветровки. Он напрягся, сделал попытку вывернуться. Не получилось. Затем со слезами на глазах он прохрипел:
─ Ребята, я же инвалид… Зачем меня грабите, ребята…
Из темноты раздался голос:
─ Петька, дай этому папаше по колпаку, чтобы не учил нас жить…
И в этот же миг калеку ударили по голове. Удар был такой сильный, что его туловище неестественно наклонилось вниз. С места сдвинулась и его коляска. Превозмогая боль, несчастный с некоторым удивлением выдавил из себя. ─ Ребята, я Вас признал… ─ Его грудь тотчас пронзила острая боль…
Фамилию Дарьи Аксеновой и ее домашний адрес врачи нашли в записной книжке погибшего. На всякий случай они отбили телеграмму…
Глава восьмая.
Маленькое штази…
Был первый день июля. Позднее утро. Анатолий Стрельников еще нежился в постели. Нежился поневоле. Раньше, в коммунистические времена он уже давно бы сидел за письменным столом и стучал по клавишам пишущей машинки. В худшем случае, обдумывал очередную газетную статью или очерк. О нестоль далеких застойных или застольных временах он очень сильно сожалел. И не он один. Сожалели о них миллионы людей. Была работа и кусок хлеба на столе. Все планировалось, хотя и не все получалось. В отличие от многих у него хорошего было куда больше. Особенно, когда у власти был его патрон Половозов. Специальный корреспондент газеты «Сельская жизнь» имел прекрасную квартиру, просторный кабинет. Нередко он и волынил. От безделья сидел в мягком кожаном кресле и очень медленно качал свое тело вперед или назад. От ничегонеделания нередко засыпал. Однако не это было самым главным в его жизни. Круглый сирота в отличие от простых смертных и архибольшинства чиновников имел красивую жену, мировую красавицу, которая его никогда не любила. В этом он еще раз убедился, когда остался без источников существования. В этот очень тяжелый для него период жизни Дарья не стала ему опорой и помощником. Она сбежала, прихватив с собою деньги, правда, небольшие, которые у них были. При этой мысли он тяжело вздохнул. Вспоминать прошлое о совместной жизни с Аксеновой ему не хотелось. Да и зачем? Он уже давно ее выбросил из своего сердца и души. Несмотря на то, что сначала после развода он сильно переживал. Особенно тогда, когда увидел ее с молодым мужчиной на центральном рынке Омска… Стрельников, оставшись в одиночестве, из Сочинки вскоре переехал в Называевск. После долгих мытарств он получил двухкомнатную квартиру в аварийном доме. Трехэтажку сносили еще при коммунистах, при демократах замолчали…
Внезапно в дверь позвонили. Хозяин на это не прореагировал. Звонки раздавались днем и ночью. Как правило, это баловались мальчишки или верхние соседи. В семье Бакуниных все были взрослые. Они не работали и практически не просыхали от спиртного. Лежачий слегка скрипнул зубами. После прихода к власти демократов многие жители небольшого города остались не у дел. Сначала закрыли лесопильный завод, потом трикотажную фабрику и мясокомбинат…
Звонок раздался вновь и вновь. Мужчина неспеша привстал с кровати, слегка потянулся. Затем на свой голый торс набросил халат синего цвета. Его подарила ему бывшая жена в день его рождения. Он уже несколько раз хотел его выбросить. Ему нередко казалось, что от обыкновенной тряпки все еще исходил запах бывшей жены, которая пила ему кровь многие годы. Слегка запахнув халат и набросив на ноги поношенные тапочки серого цвета, он направился к двери. Сначала он прильнул к дверному глазку и увидел через него женщину. В том, что на лестничной клетке стояла не Аксенова, сомнений у него не было. Ее он не пустил бы и на пушечный выстрел.
Стрельников передернул щеколду и открыл дверь. И несколько опешил. Перед ним стояла женщина средних лет, одетая по-современному. На ней была джинсовая куртка и брюки, которые очень ладно облегали ее заднюю часть тела. Он слегка почесал свою переносицу, словно выразил недоумение в ненужности звонка или появления случайной особы. Молчание незнакомки и ее несколько окаменелый взгляд прибавили ему смелости. Он перевел дыхание и вновь уставился на ту, которая стояла перед полуоткрытой дверью. Ее короткие крашеные белые волосы почему-то торчали, словно иглы у ежика. Ее лоб был высокий, слегка испещренный мелкими морщинами. Нос был прямой, губы тонкие, сверху над ними была едва заметная родинка…
Лысый слегка отступил в коридор и тут же раздался голос блондинки:
─ Извините, Вы, Толя Стрельников? Из педучилища… ─ Обладатель остатков седых волос на голове приподнял глаза кверху и сквозь зубы процедил. ─ Ну, допустим, да… Ну и что из этого? ─ Женщина мигом оживилась и слегка подалась вперед. Ее голубые глаза заиграли небольшими лучиками, словно после ночной тьмы. Она протянула руку для приветствия и еле слышно прошептала. ─ Привет Стрелец, а я Вера Дубасова… ─ Стрельников слегка крякнул и неожиданно для себя воскрикнул. ─ Верка, Вера, это ты что ли? Все гляжу и не могу понять, кто перед мною стоит…
После этих слов бывшие однокурсники протянули руки вперед и обнялись. К удивлению мужчины, объятия женщины были сильными, даже страстными. Несколько мгновений он стоял и не знал, что ему делать дальше. Лишь после того, как замок разжался, он с облегчением вздохнул и отошел назад. Сверстники вновь встали друг перед другом, некоторое время они молчали. Скорее всего, в своих головах «перелопачивали» все то, что произошло с каждым из них за эти годы. Неожиданное молчание прервала непрошеная гостья. Она, криво усмехнувшись, ехидно произнесла:
─ Ну, ты, педик, пусти меня хоть за порог… Или боишься, что жена застукает… ─ Несколько отрешенный взгляд однокашника ее не испугал, наоборот, прибавил ей наглости и задора. В нестоль далекие времена всем было известно, что детдомовец Стрельников тихоня, он даже муху не обижал. И сейчас, несмотря на его большие габариты и несколько необычную прическу, для нее он оставался тем же смирным. Она улыбнулась и проскользнула мимо мужчины в коридор, едва не коснувшись его живота. Затем взяла его за руку и почти по-детски проворковала себе под нос:
─ Ну, Стрелец, ты просто как неродной… Даже не знаю, как к тебе подступиться… ─ Сделав пируэт, она посмотрела в глубину небольшого коридора и вновь произнесла:
─ Толя, а где твоя жена? Я краем уха слышала, что ты Дашку Аксенову отхватил… Многие парни по ней сохли…
Только после этих слов хозяин малогабаритной квартиры несколько отошел, опустился на землю. До этого он все еще не мог по-настоящему «врубиться». Причиной этому было неожиданное появление однокурсницы, что на какой-то миг перенесло его в мир детства и юности. Он слегка покраснел, прикусил нижнюю губу. Непонятно почему, его мозг дальше не горел желанием воспроизводить события многолетней давности. Проблем сегодняшних было выше крыши. Он неспеша закрыл за собою дверь и вновь уставился на гостью. Внимательно рассматривала своего ровесника и Дубасова. Она не видела его, как ей казалось, целую вечность и одновременно видела его только вчера. Конечно, годы изменили их внешний вид. Без изменений остались только их глаза и голос, сохранились в какой-то мере и их привычки из юности.
Крашеная блондинка улыбнулась, вспомнила эпизод из жизни в педучилище. Она, как и многие ребята, смеялась над умником, он сидел за последней партой и нередко кимарил. Кимарил с открытыми глазами. Несмотря на это, он производил храп, от которого соседка по парте закрывала уши или хлопала линейкой «дрему» по его голове. В аудитории тотчас же раздавался смех. На необычное поведение умника и тихони все реагировали с пониманием. Он прошлой ночью лег спать очень поздно, писал заметку в стенгазету… Было нечто необычное и в поведении Дубасовой. Она не давала покоя своей челке, которую зачесывала то на правую, то на левую сторону. Хотела понравиться ребятам. Она при себе всегда имела небольшое круглое зеркальце.
Стрельников сначала некоторое время молчал, потом все-таки отреагировал на вопрос своей гостьи. Он слегка усмехнулся и произнес:
─ Вера, я вижу, что ты моей жизнью все эти годы интересовалась… ─ Крашеная блондинка несколько покраснела, подалась вперед. Она и сама не понимала, почему именно сейчас судьба Аксеновой и Стрельникова ее так сильно волновала. Ее сверстник продолжил. ─ Эх, Вера, ежели бы я знал наперед, то обошел бы эту особу на километр стороной… ─ Тяжело вздохнув, он подытожил. ─ Красота ─ одно, совместная жизнь ─ дело другое…
Дубасова, увидев на глазах хозяина небольшие капельки прозрачной жидкости, напомнила о своем присутствии. Она всплеснула руками и со вздохом произнесла:
─ Эх, Стрелец, мой дорогой… В юношеские годы мы все, особенно те, кто был неурод, кичились. Думали, горы перевернем… Жизнь же поставила нас на свое место… ─ Затем, слегка качая бедрами, она прошла по коридору, подошла к зеркалу и поправила прическу. Сделав кислое выражение лица, продолжила. ─ Только сейчас мы поняли, что мы всего-навсего простые пешки. И каждой предписана своя судьба....
Стрельников незамысловатую реплику гостьи пропустил мимо ушей. Да и реагировать у него уже не было времени. Дубасова вновь продолжила. ─ Я ведь, Толян, также разведена… ─ Внимательно посмотрев на мужчину, со вздохом добавила. ─ Мечтала о большой любви, бредила запахом тайги… Сейчас же ничего нет, лишь одна тоска…
Хозяин и на очередное изречение блондинки ничего не сказал. Он лишь кисло улыбнулся и ринулся в спальню. Заправил постель, переоделся. Затем предложил гостье принять ванную. Она охотно согласилась…
Только к обеду земляки сели за стол. Разговорились. Мужчина старался умалчивать о своей неудавшейся жизни. Ему не удалось поймать свое счастье. Женщина же, наоборот, некогда близкому человеку излила свою душу полностью, до последней капли. Ее монолог о прожитом почти убил Стрельникова. Он не мог даже представить, как внешне веселая женщина могла столько испытать и пережить…
Едва прозвенел последний звонок в педучилище, Вера Дубасова рванулась поступать в педагогический институт. Работать учительницей начальных классов в заброшенной деревне она не хотела. Она мечтала о большем. Для поступления ей не хватило одного бала. Перед отъездом домой она зашла в мандатную комиссию и со слезами на глазах попросила председателя известить ее о возможной вакансии. Ее родная деревня ждала неудачницу с нетерпением. На ферме не хватало рабочих рук. Через месяц молодая доярка получила письмо из института. На факультете русского языка и литературы появились вакансии. Во время сельхозработ студенческую группу перевозили на необорудованной для пассажиров тележке. Мало того. У трактора «Беларусь» не работали тормоза. На крутом повороте водитель не справился с управлением и врезался в зерноуборочный комбайн. Последствия оказались ужасными. Из тридцати человек две девушки погибли, четверо оказались в больнице.
Дубасова на первом же курсе стала ударником учебы. Без проблем у нее было и с дисциплиной. Во отличие от многих девчат, которые едва на землю опускалась темнота, покидали общежитие: кто ходил в кино, кто водил дружбу с парнями, она сидела и зубрила. Делала она ради одной цели ─ стать кандидатом наук и преподавать в вузе. К сожалению, вскоре у нее все пошло наперекосяк.
Причиной этому была любовь. Любовь не к себе подобному, преподавателю или аспиранту. На третьем курсе она влюбилась в водителя трамвая, в котором каждый день ездила от студенческого общежития до института и обратно. У молодых людей сначала все шло хорошо, ежели бы не одно маленькое приключение, которое раздули почти до масштабов мировой войны. Вера однажды проболталась жениху, что во время сдачи экзамена ей занизили оценку. Вместо пятерки поставили четверку. Через неделю ее вызвали в партийный комитет. Все то, что услышала кандидатша в члены КПСС, ее шокировало. Ее Женя каким-то образом вычислил председателя экзаменационной комиссии и начистил ему физиономию. Она тут же позвонила своему другу. Дома его не оказалось, не было его и на работе. Вечером она позвонила в районный отдел милиции. Через час встретилась с любимым в камере предварительного заключения. Доверительного разговора у влюбленных, к сожалению, не получилось. Ковров напрочь отрицал свою вину… Через месяц все стало на свои места. Друга посадили в тюрьму, его подругу строго предупредили. После окончания института оладательницу красного диплома в аспирантуру не пригласили, посчитали неблагонадежной…
Дубасова вышла замуж, когда ей было уже за тридцать. Желание обзавестись мужем у нее было, притом неоднократно. Она в прямом смысле выла от одиночества, когда ложилась в постель или болела. Трудности оставались позади, и она вновь оставалась при прежнем мнении. Обзаводиться семьей ей еще рано. В этом она еще раз убеждалась, когда видела толпы обросших и пьяных мужиков…
С Павлом Адлером она познакомилась в электричке, она ехала с областного совещания учителей. Он сидел в купе прямо перед ней и, также как и она, смотрел в окно. Иногда их глаза встречались и тут же разбегались. На одной из станций машинист объявил о технической задержке. Кое-кто из пассажиров вышел на перрон, подышать свежим воздухом. На улице стояла жара. Дубасова, давно испытывавшая жажду, обрадовалась, когда ее спутник предложил ей стаканчик сливочного мороженого. С этого момента и началось их знакомство. Вскоре они сыграли свадьбу. Супруги остались на своих фамилиях.
Через пару недель, непонятно почему, Адлер запил, притом безбожно. До этого сорокалетний мужчина жил на иждивении матери, за полгода до их свадьбы она умерла. Несколько позже Вера узнала, что ее суженый устроился на работу через день после знакомства с нею. Она сильно переживала, когда видела мужа пьяным. Мало того. Он вообще не помогал ей по хозяйству. Она сама ремонтировала квартиру, делала заготовки на долгую сибирскую зиму. Бесило ее и безденежье супруга. Слесарь получал неплохие деньги, но почти их все просаживал в кабаках. Не был он мужчиной и в постели. Прошел год замужества. Для Дубасовой это время было настоящим кошмаром. Она нередко хотела подать на развод, но передумывала. Опасалась не только очередной партийной чистки, но и боялась потерять свою работу. Она работала учителем русского языка в г. Тара, в школе для слаборазвитых детей. Кроме основной ставки имела хорошие доплаты…
Падение Берлинской стены в какой-то мере сблизило русскую Дубасову и немца Адлера. Муж первым предложил жене покинуть большую страну. Она согласилась. Вера уже два месяца была без работы, ее школу закрыли. Через год они оказались в переселенческом лагере Брамше, что в Нижней Саксонии. Вскоре их отправили в небольшой городишко Бундкоф, земли Бранденбург. Сначала супруги жили в казарме. Во времена социалистической Германии в ней были расквартированы советские войска. Особых излишеств у переселенцев не было. В одном подъезде готовили, в другом ─ принимали душ. Они находились под пристальным контролем. В небольшом помещении, где раньше размещался контрольно-пропускной пункт строительного батальона, сидели полицейские. «Руссаки», возвращаясь в общежитие, показывали им свои аусвайсы, паспорта. Такой порядок сохранялся недолго, потом его отменили. Вход стал свободным. Аусзидлеров радовала отеческая забота чиновников, учителей, которые работали с ними. Все они были добрыми и отзывчивыми людьми. Приходили к ним также представители церкви и жители города.
Бывшие сибиряки думали, что немецкая земля и на самом деле есть райский уголок, где можно по-настоящему жить и работать. Но, увы… Их надежды вскоре испарились. Однажды дети переселенцев что-то не поделили с местными ребятами. Начались разборки. В тот же вечер живущих в общежитии они предупредили: «Русские! Уматывайте по-хорошему отсюда».
Дубасова заливалась смехом, рассказывая об этом эпизоде Стрельникову. Оказалось, что ее муж не испугался сопляков. Наоборот, он взял на себя негласные обязанности предводителя. Он первым выломал из забора пару крепких штакетин, для защиты от возможного нападения. Его примеру последовали другие мужчины. Больше всех волновались пожилые и родители, у кого были маленькие дети. Где-то около десяти часов вечера за забором раздались душераздирающие крики и улюлюканье. Дубасова выглянула из окна и тут же задернула занавески. Неподалеку от здания стояла толпа молодых людей, они что-то кричали и махали кулаками. Новенькие кинулись в соседнюю комнату. Семья Сорокиных жила здесь два месяца. Иван и Татьяна в один голос объяснили, что подобное здесь уже не столь и редкое явление. Местные немцы требовали от русских ехать домой…
На следующий день угрозы в адрес переселенцев повторились вновь. Две бессонные ночи для Дубасовой дали о себе знать. Она вмиг осунулась, стала раздраженной. Она нагрубила мужу, считая, что они совершили ошибку, приехав в Германию. Вскипел и Павел. К обеду он уже был в местной администрации и просил у чиновников какое-нибудь жилье для его нервнобольной жены. Через неделю им выделили небольшую двухкомнатную квартиру с печным отоплением. Несмотря на неудобства, супруги радовались, надеялись на спокойную жизнь. К сожалению, опять не получилось. Вскоре Адлера, который был высокий и жилистый, местные подростки выследили. На двери его квартиры появился небольшой картон, на котором по-русски было написано: «Русские свиньи, убирайтесь… вы наши деньги забираете! Чемодан ─ вокзал, а то…». Павел первым заметил «писульку», Вере ее не показал. Боялся ее очередного нервного срыва. Оградить жену от нападок подонков ему все-таки не удалось.
Утром Вера пошла в магазин. Едва вышла из подъезда, как на нее обрушился град помидоров и яиц. В один миг ее осеннее полупальто стало неузнаваемым. Она от бессилия заплакала и бросилась к дому. Открыть входную дверь ей сразу не удалось. Она неловко повернулась и поскользнулась, упала животом на ступеньки. Позади раздался гомерический хохот. О происшедшем она мужу не сказала. Боялась его разборок с бывшими друзьями по оружию…
Шло время. У переселенцев из Сибири ничего лучшего в жизни не прибавилось. За исключением того, что они закончили шпрахкурсы. Они также все еще получали социальное пособие. Местные чиновники вместо работы им предлагали множество курсов. Они были для них, что мертвому припарки. Попытка Адлера уехать на запад страны, он надеялся там найти работу по специальности, окончилась полнейшим провалом. Госпожа Алиноко, так звали их кураторшу, узнав об его цели, тут же вспылила. Назвала супругов дармоедами. Дать волю «чувствам» женщине со смуглой кожей помешал Павел. Он подошел к созданию маленького роста и сильно скрипнул зубами. Увидев разгневанную физиономию русского медведя, «чинуша» тотчас же струхнула, присела в кресло. К сожалению, клерк власти и его величество народ, который представляли переселенцы, общего консенсуса не нашли. У Адлера родственников в старых землях не было. С «трешкой», так кое-кто из переселенцев называл обязательный трехгодичный срок пребывания на земле, где им предоставлялась помощь, пришлось согласиться. После неудачного визита в ратхаус супруги пришли к единому выводу. «Дубасова» очень труднопроизносимая фамилия для немецких чиновников. Да и переселенцам с русской фамилией куда труднее трудоустроиться. Не говоря уже о многом другом. Через три месяца Дубасова получила новый паспорт, стала Адлер…
Адлеров опять пригласили на биржу труда. К их удивлению, предлагаемая работа была страшно далека от их специальностей. В небольшой деревне Клайнвайн, где находилась ферма, требовались подсобные рабочие. Они не сопротивлялись. В противном случае, им могли отказать в социальном пособии.
Вера, едва поздоровалась с работодателем, сразу же почувствовала, что он к ее персоне неравнодушен. Неказистый мужчина с десятком седых волос на полуовальной голове, в прямом смысле буравил ее своими глазами. Первую ночь переселенцы спали на двух раскладушках, которые они нашли за пристройкой. Никто из хозяев о них заботы не проявил. «Руссаки» не судачили о своих очередных проблемах. На просторах бывшего Союза и не такое бывало…
Наступила осень. К этому времени у супругов Адлер ничего хорошего, как и раньше, не прибавилось. Наоборот, проблемы, в первую очередь, семейного плана нарастали. Особенно для женщины. Каждый прожитый день с мужем для нее был в тягость. Павла словно подменили. Он до сих пор еще не нашел себе работу по специальности, как и какого-либо приработка. Мужчина двухметровго роста, скорее всего, смирился со своей судьбой. Он прочно осел на ферме. По указке хозяев вычищал навоз от свиней, заготавливал для них корм. По вечерам скрывался в близлежавшем леске. Глушил дешевое пиво. Вера это заприметила через неделю после приезда. Она никогда не думала, что ее супруг пусть уже и нелюбимый, так быстро опустится на дно общества.
Бывшая учительница вздыхала и впадала в раздумья. Она не хотела иметь мужа, который ныл от безысходности или кряхтел от лишней бутылки пива. Не для этого она родилась и училась. Да и без Павла она могла жить в этой стране. К тому же, немецкий язык она знала неплохо. Изучала его в институте. Ее коробило, когда Аксы, их работодатели говорили с ними на сакском диалекте. Замечала она и то, что бывшие гедеэровцы литературный немецкий вообще не признавали. Они корчили гримасы, когда она задавала им тот или иной вопрос. В затяжные разговоры переселенка не вступала, было бесполезно. Немцы от большого интеллекта не страдали. У них все и вся замыкалось на наполнении желудка, жратве. За продуктами они ездили на стареньком «Трабанте», загружали его под самую крышу. Они уезжали и приезжали из магазина в одно и то же время. «Помещики-животноводы», так окрестили наемные работники своих хозяев, закупались два раза в неделю, в понедельник и четверг. Они жили в большом особняке из красного кирпича. Дом находился на солидном расстоянии от свинарника. Адлеры же, лишенные средств производста, жили в небольшой времянке, она чем-то напоминала постройки на северных станциях. В двух метрах от зловония. Вера первое время вообще не переносила запах, накидывала на нос белую повязку. Затем привыкла. Павел же на вонь не реагировал. Львиная часть его жизни прошла в деревне. У его родителей было около двух десятков свиней. Бывшие сибиряки не знали лишь одного, когда завтракали или ужинали Аксы. Обедали они ровно в два часа дня. Обедали в мансарде, независимо от погоды. Они не только кушали, но и слушали музыку.
Переселенцы тяжело вздыхали. При виде настоящей жизни больше всех психовал Павел. Он еще не смирился, что его в прямом смысле сослали в ссылку, где не было никаких условий для цивилизации. Он горько усмехнулся, когда ему в ратхаусе пообещали прибавку к пенсии за «дикость». До пенсии немцу из России было далеко. Еще дальше до приличной зарплаты. Аксы платили подручным рабочим по двести евро на нос. Остальное им доплачивал социал…
Прошло полгода. Вера Адлер все больше и больше оказывалась в мире потайных мыслей господина Акса, бывшего учителя физики. Лысый мужчина не упускал из вида любое движение симпатичной русской. Каких-либо разговоров он с ней не вел. Однако его истомный взгляд о многом говорил. Он уже давненько мечтал пофлиртовать со своей работницей. Но, увы… Он страшно боялся ее мужа. По сравнению с ним он казался ничтожным и маленьким, что от страшных мыслей его плешина покрывалась испариной, предательски дрожали руки. Несмотря на это, переселенка все больше и больше заполоняла его душу и сердце, особенно ночью. Сара, его жена от захода до восхода солнца вообще ему не импонировала. Супруги очень редко занимались любовью.
Причиной этому была почти детская инфантильность мужчины, он не горел желанием лишний раз оказаться в крепких объятиях толстой женщины. Франк пару раз пытался обмануть свои чувства, но не получалось. Едва он раздвигал Сарины ноги и полуснимал ее черные трусы, как перед ним всплывала красивая русская. Его член тут же опускался… Совместное пребывание с женой его вообще раздражало. Некогда миниатюрная девушка его злила, особенно тогда, когда они садились за стол. Толстуха в один присест сметала все, что на нем было. Нередко доходило и до кулаков. Муж таким образом пытался ограничить нечеловеческие потребности своей жены.
Русская в отличие от Сары была куда симпатичнее, да и кушала она значительно меньше. Франк видел скромные покупки переселенцев. Мало того. За время пребывания они не посетили в городке ни одного культурного мероприятия. Они работали или сидели в своей конуре, о чем-то разговаривали или читали книги. Аксы не приглашали их к себе домой, в гости. Противилась этому, в первую очередь, Сара. Она не хотела видеть рядом с собою стройную женщину с коротко остриженными каштановыми волосами. Ее также бесило, что «рабыня», так она довольно часто называла русскую, не только прилично себя вела, но и неплохо говорила по-немецки. Однако не это было главным, за что Аксы презирали русских. Они патологически их ненавидели за то, что они их предали. Предали не только как союзников, но и как тех, кто верно служил социалистическому режиму…
Сара Кюллер училась в восьмом классе, когда впервые увидела офицера Советской Армии. Было это в Доме культуры. На первом этаже произошла небольшая стычка между местными ребятами и советскими солдатами. В присутствии последних никто не сомневался. Они были в спортивных костюмах и наголо подстриженными. Немцы, все без исключения, носили длинные волосы. Двое русских были сильно пьяные. Они то и дело приставали к девушкам. Администратор вызвал полицию. Увидев полицейских, нарушители порядка перепрыгнули через окно и спрятались за небольшим забором, густо обвитым зеленью.
Сара была неподалеку и сразу же кинулась к полицейским и советскому офицеру, на руке которого была красная повязка. Она была очень счастлива, когда из его уст услышала знакомые ей слова: «Спасибо, девушка». Русский язык она учила с большим усердием. Думала о перспективе. Сестра ее матери училась в Московском государственном университете имени Ломоносова, часто звонила. При этом она одно и то же повторяла. Сарочка должна учить русский язык, сотрудничество между ГДР и СССР идет семимильными шагами…
Вскоре «лысые» русские опять появились в Доме культуры. И вновь произошла потасовка. И на этот раз Кюллер проявила принципиальность. Она не поверила своим глазам, когда увидела знакомого офицера. С ним был пожилой мужчина в гражданской форме одежды. Он не только ее поблагодарил, но и пригласил ее в военный городок.
Был жаркий летний день, когда молодая немка подошла к контрольно-пропускному пункту мотострелкового полка. Встретили ее знакомые люди: майор Попов и товарищ Хильке. Они сначала повели ее в музей боевой славы части, потом в офицерское кафе. Вскоре девушку, имевшую посредственные знания, словно подменили. Она обрела второе дыхание. После школы поступила в институт. Во время учебы дважды была в Советском Союзе, сначала в Москве, потом в Ленинграде. Через год после окончания вуза ее назначили директором школы…
О недавнем прошлом госпожа Акс вспоминала очень редко. Если и вспоминала, то тяжело вздыхала. Затем набирала в свои легкие как можно больше воздуха и резко выдыхала. Словно изгоняла из себя все пакостное, что она делала раньше. Хотя в принципе ничего плохого она и не делала. В кабинете товарища Хильке она была только один раз. Отдел министерства государственной безопасности находился через дорогу от вокзала. Офицер штази и осведомительница встречались в городском парке. Каких-либо записок они друг другу не передавали, не вели и телефонных разговоров. Во время редких встреч молодая особа тихим голосом нашептывала пожилому мужчине все то, что происходило среди учителей.
