Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Дурáки и другие
У кветов всё закончилось с переселением, у них начиналась новая судьба с потерями и приобретениями.
Иван из-за неуправляемого девата и Джордана домой не пошёл, оттого плохо выспался в не обустроенном ещё поселении тлиппов. На следующий день с утра Ар-Тахис пожаловался, устало сидящему на не распакованном тюке, Ивану на Джордана.
– Ты, КЕРГИШЕТ, зря привёл его. Он всем мешает. Его от смерти спасает только вассá. Да и то, что он твой человек. Но побить его женщины могут…
Он не успел договорить, их отвлёк шум, поднятый толпой женщин, – они гнались, размахивая палками, за Джорданом. Фиманец изо всех сил, кидаясь из стороны в сторону, бежал к вскочившему на ноги Ивану, под его защиту.
– КЕРГИШЕТ! – взывал он и получил палкой, пущенной одной из женщин вдогонку, по спине.
– Я его предупреждал! – выкрикнул Ар-Тахис, а сам мелкими шажками – за спину Ивана, Гарда знал своё место.
Иван вместе с ним и Джорданом выпрыгнул из реального мира и вышел в другом времени и месте. Джордан продолжал, петляя, бежать, а Ар-Тахис отскочил от Ивана.
– Какого чёрта? – встретил Иван Джордана. – Я тебя зачем сюда привёл?
– Так они… Я им говорю… как надо…
– Что ты им можешь говорить? Ты для них немой!
– Так я… показываю…
– Я вот выброшу тебя опять в Фиман, вот там и говори, и показывай как надо. Много они тебя там слушали?.. Взял на свою голову!.. Вот что, сиди здесь до тех пор, пока я тебя не заберу.
– Да ты что, КЕРГИШЕТ! – обомлел Джордан. – Здесь? Один?
– А куда я тебя дену?.. Ну, подарок! Ничего с тобой не случиться, если побудешь и один.
Громыхнуло. Огромная туча надвигалась на ходоков, горизонт быстро исчезал под ливневым потоком воды.
– И вот, видишь? – приободрился Джордан. – Тут скоро такое начнётся. Что же я тогда…
Поминая чертей, Иван вернулся в новое поселение тлиппов. Здесь прошло уже с пол часа времен. Женщины разошлись по своим делам и, наверное, позабыли о мужчине, влезшем туда, куда ему не следует, но Джордан не забыл, жался к Ивану.
– То-то, – с укоризной сказал ему Иван. – Будь при мне, и помолчи, пожалуйста… Пойдём к вассé, попрощаемся. Ар-Тахис, а ты сходишь с нами к дурáкам?
Ар-Тахис пожал плеча.
– Я, КЕРГИШЕТ, сейчас гарда. Как скажет вассá.
– Во, временницы! – вставил Джордан. – Молчу, молчу!..
– То, что ты гарда, ясно. Хотя сдаётся мне, твой пример приведёт к переменам. Это я так. Думаю. Но я не о том… Сам-то ты хочешь у них побывать?
– Скажу честно, и хочу, и не хочу… Что я там у них не видел? У них своё, у нас – своё… Но, знаешь, КЕРГИШЕТ, у меня до сих пор не проходит воспоминание, что я когда-то прикоснулся к Времени. И насмотрелся всякого. Тешу себя этим. Но всё потому, что я был с тобой. А уйдёшь ты, это уйдёт от меня навсегда… С тобой я чувствую себя тем, кем был, когда мог по своему желанию менять времена и места на Земле сам.
– Тебя можно понять…
Иван сказал, хотя уже, и он честно осознавал это для себя, относился к тем, кто не мог или не был способен «менять времена и места» с чувством отрешённости. В размышлениях он находил веские основания этому. Кто-то не умеет монтировать радиотехническое оборудование, а иной работать на высоте, так что с того? Сам он умеет, а другие заняты на таком поприще, о которых он понятия не имеет. Поэтому понимать их ущерблённость в том, что верхолазы и монтажники для них люди далёкие – нет смысла.
Так что сказанные Иваном слова пребывали вдалеке от сопереживания с Ар-Тахисом об его потери. А он явно жил ещё прошлым, которое казалось ему теперь значимым, не то, что быть гардой, хотя и во власти женщины, подарившей ему счастье, как мужчине.
– Ладно, как знаешь, – не дождавшись вразумительного ответа, отстранёно сказал Иван. – Ага! Вон она где.
Иака что-то обсуждала с женщинами, окружившими её кольцом.
– Вассá! – позвал её Иван. Она тут же раздвинула женщин. – Я ухожу. Желаю хорошо здесь устроиться. И добра… Да, если здесь есть другие люди, то живите с ними в дружбе… Прощайте!
Иван сказал всё будто бы правильно, но сам не верил сказанному: какая там может быть «дружба»? Встретятся, передерутся…
И кто инициатор? Он сам!
И чтобы больше не слышать ответов или просьб и не наговорить ещё чего-нибудь с пафосом или, напротив, худшего, Иван схватил Джордана за руку и ушел во время.
Поселение дурáков свободно раскинулось вдоль берега реки, делавшей здесь крутую излучину. Жилища их – большие деревянные кубической формы остовы – были покрыты шкурами различных животных и располагались на поверхности. Между ними пробиты тропы. Вокруг высились крупные деревья – дубы и сосняк, а подлесок отсутствовал, вырубленный, наверное, на дрова. Оттого сквозь редкие стволы можно было обозреть все постройки и пологость берега. На берегу, заставленном узкими длинными в два-три бревна плотами или мосткам, кипела жизнь. Мужчины и женщины, дети и старики занимались пока что непонятным для Ивана делом: беспорядочно сновали вдоль кромки воды, перетаскивали похожие на корзины ёмкости, покрикивали друг на друга или подбадривали сами себя. Всё это – полная противоположность вялому, почти полусонному существованию кветов.
Дурáки – люди той же расы, что и кветы, но выглядели стройнее. У них были короткие стрижки, одежда закрывала всё тело, даже на ногах надета какая-то обувь до икр ног.
– Да, поистине немцы, – засмеялся Иван и пояснил Джордану: – Кветы не знают их языка. Вот и называют их немыми. У нас когда-то так называли не знающих русского языка выходцев с запада… Как раз отсюда. Надо же! И одевались они иначе, чем у нас… Да-а…
Последнее относилось уже к Джордану. Дряблая кожа на его голове, недавно совершенно голая, стала, будто глаже, и засеребрилась редкими мягкими волосками. Пребывание в прошлом ему пошло в прок. Уж если он не молодел, то эгепия, возможно, теряла над ним власть.
– А ты знаешь их язык?
– Пока нет, но узнаю, – уверенно сказал Иван. – Но для этого мне надо с ними пообщаться… как бы это… ну, да в непринуждённой обстановке. Чтобы они как можно больше чего наговорили, а я бы послушал. Итак… «И снова бой, покой нам только снится», – процитировал он. – Пошли к ним!
– Ты что, с ними драться собрался?
– С чего ты взял?
– Так ты же про бой говорил.
– А-а… Это не я сказал. Один поэт. Иносказание. Я имел в виду, что всё надо делать сначала.
На берегу их заметили, как только они ступили на одну из дорожек, ведущих к реке. Однако той суеты и тревоги, встреченной Иваном, когда он появился в виду поселения тлиппов, не возникло. Обычное любопытство к сторонним, по-иному одетым людям. Тем не менее, на пути ходоков к возможному месту выхода их к реке, беспорядочное как будто бы движение массы дурáков стало уплотняться и, в конце концов, между берегом и ходоками возникла плотная стена людей.
Иван жаждал как можно быстрее услышать от них возгласов, реплик, негодующих выкриков или каких-то других высказываний, пусть угрожающих и нелицеприятных, чтобы активизировать лингвам, но дурáки молчали. Это как зрители, захваченные необыкновенным зрелищем, затаились, дабы не пропустить ни одного движения или жеста, производимых лицедеями.
Создавать вокруг себя временнóй барьер Иван не торопился, но на всякий случай придерживал Джордана за плечо.
– Они, наверное, и вправду немые, – вертя головой, предположил Джордан.
И тут же из немой толпы послышался выкрик на языке ходоков, не то радостный, не то возмущённый:
– Почему это немые?
– А то! – прижался к Ивану фиманец, так же как и Иван не ожидавший услышать здесь ходока во времени.
А тот, пока не видимый, требовательно и грубо вопрошал:
– Вы кто?.. Ходоки во времени? Откуда вас к нам занесло?
Наконец, вперёд протиснулся высокий, но тощий мужчина неопределённого возраста. Черты лица его, конечно, выдавали общий образ обычного человека этого времени, но было в них нечто и от будущих европейцев: не так сильно выдавались надбровные дуги, волосы прямые, впалые щёки, нос почти прямой. И речь его на языке ходоков против того, на котором говорила Иака, обладала чистотой, что могло означать его частое и непосредственное общение со многими ходоками или правильную постановку от кого-то, хорошо знающего этот язык.
– Чего молчите? – вновь спросил он с вызовом, с чувством превосходства. – Или не туда попали, куда хотели?
– Вижу, ты тоже ходок, – спокойно сказал Иван, хотя развязное поведение дурáка удивляло: так собратьев по дару ходьбы во времени никто никогда не встречал. – Тогда всё будет проще.
– Что проще? Так зачем пожаловали? – спросил местный ходок и, обернувшись к соплеменникам, что-то сказал им.
Те загалдели. Кто-то засмеялся, а кто-то с угрозой поднял кулаки.
– Как зачем? – вздёрнулся Джордан. – Чтобы на тебя посмотреть. Какой ты, значит, у нас красавец.
– Помолчал бы, урод плешивый! Шляются тут всякие! Нам не до вас. Мы ждём других, – дурáк отвернулся, бросил через плечо. – Можете остаться, посмотреть…
– КЕРГИШЕТ, ты бы стукнул его, а? Обзывается ещё, – возмущению Джордана не было границ.
– Кто? – винтом развернулся местный ходок. – Ты КЕРГИШЕТ? – повернулся и остолбенел, с неописуемым изумлением уставившись на Джордана. – А Нурда приходил… говорил… а ты… – словно в безумии шептал он.
– Я – КЕРГИШЕТ, – не повышая голоса, представился Иван и указал на фиманца: – Его зовут Джорданом. А как тебя?
– Значит, ты… – дурáк осклабился, но не в улыбке, а в досаде. – Повелитель Времени? Так говорил Нурда…
– Он, он, – покровительственно подтвердил Джордан, довольный произведённым эффектом, одним из элементов которого выступали он.
– О! – местный ходок, так и не назвавший себя по имени, прокричал несколько слов, отчего все дурáки как по команде упали на колени, а сам он встал на одно колено и смиренно склонил голову.
Несмотря на абсурдность происходящего, Иван подумал, что упоминаемый Нурда – это вездесущий посланник Времени Нардит, и что склонённому перед ним ходоку не хватает краешка знамени полка, чтобы он его поцеловал…
«А почему бы и для ходоков не создать каких-нибудь атрибутов? В том числе и знамя?» – мелькнуло в голове у Ивана, как ему показалось, любопытная мысль.
– КЕРГИШЕТ, чего они? – всполошился ДЖОРДАН.
– У этого спроси! Ещё один Дигон выискался!.. Ну, хватит изображать! – прикрикнул Иван на местного ходока.
– Ты – Повелитель Времени, – кротко ответил тот. – Они знают…
– Повелитель, но не Создатель, – бросил Иван, а сам с неудовольствием подумал: – «А ведь кто-то, быть может, был Создателем… Чёрт возьми! Так в шизофрению впасть не долго!» – В приказном порядке распорядился: – Вставай сам, подними людей! Есть дело, далёкое ото всего того, что ты здесь напридумывал.
Ходок легко вскочил на ноги, повернулся к коленопреклонённым соплеменникам и, словно держа в руках тяжесть, поднял их вверх, освобождая людей от необходимости стоять на коленях и молчать.
Его звали Ахрой. Типичный ренк. У него был прекрасный кимер – почти на десять тысяч лет. Он обладал способностью пробивать других людей во времени. И он пользовался этим даром для собственного возвеличивания. Вот почему он верховодил у дурáков: строптивых для острастки погружал в прошлое и оставлял там, а потом решал – возвращать или забыть в прошлых веках навсегда. Всё это он облёк в некую догму, далёкую, конечно, от религиозных представлений, как подобное придумал Дигон, но люди верили каждому его слову.
О своей способности ходить во времени он узнал от матери, ставшей для него и наставницей. Она многое ему дала, кое-что объяснила из науки ходьбы во времени, научила языку ходоков, но, как он невнятно объяснил Ивану, кто-то за ней пришёл из будущего и «утащил» за собой. Возможно, отличительный облик Ахры от дурáков как раз и таился в том, что мать его пришла сюда из будущего…
Ахра подобострастно смотрел в лицо Ивану, вызывая у него неприязнь. Но говорить с ним и обсуждать тему о переселении, было легко. Оказывается, он что-то об этом уже знал. Якобы однажды он вошёл в поле ходьбы и не увидел перед собой ледяной глыбы, закрывающей дорогу в будущее. Он рискнул и шагнул вперёд по оси времени. Выйдя в реальный мир, он наткнулся и там на глыбы льда, заполонившие округу, под которыми скрылась река, и только сохранившиеся кое-где тёмные изломанные остовы стволов деревьев напоминали, что здесь когда-то была жизнь.
Так что предостережение Ивана сразу нашло отклик у Ахры.
– Я никак не мог сообразить, почему там встретил зиму, а теперь понял.
Впрочем, сказанное им страдало привычкой после двух-трёх слов делать шумный выдох, словно невпопад задавал вопрос, понял ли собеседник сказанное им: – К-хуг?..
Дурáки составляли одно из ответвлений племени хакаров или тухов. Племя немногочисленное, но воинственное. До недавнего времени оно купно обитало ближе к морю где-то на западе. Что там их не устроило проживать дальше, Иван не интересовался, но это переселение стоило раздроблению племени на отдельные поселения.
Своё пребывание хакары связывали только у рек, поскольку основной их пищей была рыба. Вниз по течению от дурáков располагались иклы, о которых Ахра говорил с явным пренебрежением.
– Они там… К-хуг?.. сидят давно, но так… К-хуг?.. и не обжились… К-хуг?.. Забывают, что еду надо… К-хуг?.. хранить, а потом… К-хуг?.. у нас просят… К-хуг?..
Отношения между хакарами Ивана тоже не интересовало. Он выяснил, что у них четыре поселения, одно из которых то ли отстало при переселении, то ли опередило племя, и находилось сейчас в десяти днях пути от дурáков.
С Ахрой выяснять точки зоха не потребовалось, он их знал, поэтому посещение поселений хакаров не составило труда.
Но трудности оказались в другом. Если у дурáков всех их держал в своей руке Ахра, то в других поселениях какой-либо централизованной власти не существовало. Нечто похожее на совет старшин или представителей родов, на любой обсуждаемый вопрос имеющих свою точку зрения. У Ивана даже создалось впечатление: они соревнуются в отрицании любого не своего предложения. Только благодаря тому, что Ахра им был известен, появилась возможность поговорить Ивану на их языке и без споров. Зато дело дошло до рукоприкладства, когда Иван собрал все эти советы и перебросил их на юг будущей Франции, подальше от кветов.
Несмотря на то, что рек и речушек здесь текло превеликое множество, старшины и отдельные из них представители почти целый день не могли решить, где им организовать новые поселения.
Иван в их выборы и споры не вмешивался. Вокруг щедрая природа, осень, фрукты. Они с Джорданом бродили вдали от хакаров. Вначале Джордан по обыкновению влез со своими суждениями, но так же как у кветов, никто не знал его языка, кроме того, его плешивая голова, хотя уже и покрытая слабой растительностью, приводила хакаров к искушению стукнуть по ней кулаком. И пару раз втихомолку стукнули, не сильно, но обидев Джордана надолго.
– Не лезь к ним, и никто тебя не тронет, не принял его жалобы Иван.
Джордан надкусил яблоко, скривился от его кислоты, отбросил огрызок и выплюнул надкушенное.
– Удивляюсь я тебе, КЕРГИШЕТ.
– С чего бы это? – лениво отозвался Иван, разомлевший от безделья.
– Спокойный ты человек. Смотрю на тебя и удивляюсь. Ничто тебя не трогает, не волнует особо.
Иван непонимающе посмотрел на фиманца. Что-то новенькое в его адрес.
– Это меня-то не волнует? Как одна единственная селёдка в бочке мотаюсь во времени, занимаюсь чёрте чем! Даже переселением… – Иван начал заводиться. – Я их уговариваю, а в ответ порой получаю кукиш… Ты это считаешь спокойствием?.. Это тебе лишь бы трепануться, не отвечая ни за что!
Возмущённый спич Ивана и выпад в него Джордан пропустил, похоже, мимо, даже не заметив его.
– Я о том… Они там до драки дошли, а ты мог бы им помочь, подсказать… Мог бы я с ними говорить…
– Что подсказать? Как им жить?
– И это тоже.
– Что – это? Как жить? Да у них своя вековая мораль и свои отношения. У них мыслительный аппарат, – Иван постучал кулаком себе по голове, – отличается от нашего, как наш от обезьяненного. Кто я для них?.. Сами решат без меня и без тебя, тем более.
– Ну, без тебя-то… Что они без тебя?
Джордан явно не льстил, а рассуждал, но так, словно Иван не знал, а он убеждал его, кто он есть для хакаров.
– Ладно! Уговорил. Пойдём к ним, – вдруг решил Иван. – Пора и в правду заканчивать этот базар.
Ахра встретил Ивана почти такими же словами, конечно не зная слова «базар».
– Давай сделаем так. Ты своих дурáков вышколил. Так возьми всех под себя. Как всегда делал, строптивых пробей в прошлое, чтобы мозги проветрили. Подержи там, пока не утихомирятся и не поймут, что мнение других надо уважать, а не только своё.
– Так, КЕРГИШЕТ! – поддержал Джордан.
Но Ахра глянул на Ивана с укором.
– У нас так нельзя. Одному над всеми…
– Что нельзя? – взвился Джордан.
– Помолчи! Но тогда, что можно?
Ахра оглянулся на спорящих, им было не до него.
– Я только тебе скажу, куда кого поместить. И ты сделай так. А уж потом я постараюсь разобраться с ними… Если надо будет…
– Разумно… Тогда…
Иван в двух словах объяснил Ахре, сославшись на опыт с кветами, что нужно сделать для подготовки к переселению. То же самое, не слушая реплик и протестующих выкриков, сказал старшине родов, после чего, опять же не дав им времени на ненужные рассуждения, вернул всех в их в родные поселения. А Джордану сказал:
– Сходим домой. Помыться и побриться над. Да и отдохнём.
– А что отдыхать-то? Я не устал. Ты оставь меня тут. То да сё, Ахре помогу, а?
– Нет уж, – не поддался Иван. – Домой! А Ахра без тебя разберётся.
Джордан забубнил. Но что и как смог бы сделать, оставь его Иван у дурáков, он досказывал уже в квартире Ивана на третьем этаже в пятиэтажном доме жилого района Санкт-Петербурга начала двадцать первого века новой эры.
Ахра разобрался только с дурáками. К возвращению Ивана у них всё было подготовлено к переселению. Всякого скарба, не в пример кветам, оказалось всего ничего: в основном снасти для ловли рыбы и примитивные луки, что порой мастерят дети в настоящем времени Ивана, правда, с каменными наконечниками, способными убить мелкую дичь. Жилища хакаров – срубы – из-за непритязательности они решили оставить на старом месте без сожаления. Да и вообще, предстоящая переброска неведомо куда из насиженных мест воспринималась дурáками, на взгляд Ивана, легкомысленно. У некоторых из них в руках ничего, кроме аляповатого сачка для ловли рыбы, не было. Единственное, что им было оставлять и о чём и сожалеть, так это ямы с запасённой рыбой. Запах её распространялся далеко.
– Мы её стали запасать к зиме, – говорил Ахра. – Зимой она замёрзнет. А когда её растаешь немного – еда хорошая. Оставлять жалко.
Но Иван, нюхнув, наклонившись над одной из ям, едва не свалился в неё от одуряющего запаха. Поэтому перемещать тухлые запасы дурáков наотрез отказался, сославшись на якобы невозможность перемещения грунта, окружающего ямы. Ахра такой ссылкой удовлетворился. И вскоре дурáки в тех позах, в которых их застала переброска, стояли на берегу ещё безымянной для них реки.
Трудности, как и ожидал Иван, поджидали его в других трёх поселениях хакаров. И в каждом – своё.
Некоторые не хотели иметь в соседях какой-то род и требовали, да, именно требовали избавить их от общения с противной стороной. Другие сами, опять же требовали, отселить их отдельно, чтобы не видеть и не слышать о других хакарах. Но были и третьи. Они не желали переселяться. И что особенно возмутило Ивана, они требовали гарантий безопасности, если они здесь останутся. Объяснений Ивана они словно не слышали, так что он, хотя после эксперимента с тлиппами зарёкся это делать, вынужден был кое-кого «макнуть» в сугроб будущего лета, сразу убедив их в необходимости переселения.
Все эти препоны представляли, по сути, налёт словесной трухи, поскольку практически все как будто не против, но каждому надо чем-то выделиться среди других. Вот и упражнялись в придумывании требований.
Зато икты, коих почему-то недолюбливал Ахра, не столько досадили Ивану своими выкрутасами, сколько развеселили. Часть их построила круговой плетень и села за ним, так сказать, в осаду. Близко к себе не подпускали – стрелял из луков.
Иван вытащил сюда из нового места пребывания Ахру. Узнав в чём дело, он спросил у Ивана:
– А можешь их пробить… К-хуг?.. вместе с загородкой. Пусть там посидят… К-хуг?.. Вот будет потеха!.. К-хуг?..
Иван осмотрел плетень. Колья, конечно, он перенесёт, но вбить их там не сможет. Но круговая постройка могла не упасть даже без этого.
– Могу!
– Ну и давай!.. К-хуг?.. А мы на них там посмотрим… К-хуг?..
Вдруг за иктов заступился Джордан.
– КЕРГИШЕТ делает благородное дело, а ты хочешь, – подступил он к Ахре, – превратить его в посмешище?.. КЕРГИШЕТ, они имеют право!
До того Джордан, не зная языка, помалкивал и в действия Ивана не вмешивался, лишь изображал из себя значащую фигуру, приближённую к Повелителю Времени. А тут подвернулся случай наконец-то высказаться.
– Так что ты предлагаешь? Оставить их здесь? – спросил Иван, прекрасно понимая, изучил уже, что реплика Джордана для красного словца.
Спросил и стал ждать, как фиманец будет выкручиваться. А он закатил глаза и глубокомысленно произнёс:
– Оставлять нельзя!
Иван хмыкнул.
– Что тогда?
– Ну-у… Надо их уговорить!
– Что ж. Иди и уговаривай. Ахра переведёт твои уговоры. А мне они уже вот, – Иван приложил раскрытую ладонь к горлу, – Вперёд, Джордан! Ахра, ты слышал? Помоги ему!
– Ты, КЕРГИШЕТ… это… Что ты? Я… это… – обомлел Джордан от предложения стать парламентёром.
Спас его Ахра.
– Не буду я переводить!.. К-хуг?.. КЕРГИШЕТ, всех их к нам… К-хуг?.. У нас там дел много, чтобы с ними возиться… К-хуг?..
– Да, да, КЕРГШЕТ! – оживился Джордан. – Пора.
…Получилось и вправду смешно, когда хлипкая загородка с сидящими за ней иктами оказалась совершенно не там, где она строилась. Хакары, не подходя к ней близко, от души веселились и глумились над теми, кто сидел за плетнём. Те отстреливались…
Но всё это Ивану было уже не интересно. Он попрощался с Ахрой, схватил руку Джордана, пустившегося было в наставления местного ходока, и увлёк его в далёкое от этих времён будущее.
