Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Вот этим и занялся Ар-Тахис. Картина не из приглядных.
– Ты тут… выбирай, – сказал Иван, – а я проверю, правда ли, что здесь похолодает, и когда.
– Да, КЕРГИШЕТ, – не отрываясь от полностью поглотившего его занятия, кивнул Ар-Тахис.
Иван стал на дорогу времени и проявился в реальном мире ровно через год на холме, с которого они с Ар-Тахисом спустились к курге займов. Расчёт его был прост: год за годом уходя в будущее, установить, когда случится обвал климата, и сколько времени в запасе у населяющих округу неандертальцев, чтобы покинуть эти места.
Морозный ветер, едва не сбивший его с ног, нёс колючий снег. Под снегом утонула вся долина, занятая год назад кургой. Она была мёртвой…
Иван выскочил из поля ходьбы в тепло лета, едва не столкнувшись с Ар-Тахисом.
– Взял всех пятерых, – поделился результатами выбора ходок. – Потом разберусь…
Иван стряхнул с себя налипший снег.
– Я рад за тебя. Но здесь через год уже будет зима. Так что, думаю, тебе будет не до них. Если ты, конечно, собираешься уводить своих соплеменников ближе к югу.
– Так рано? – Ар-Тахис, только что развязный и довольный, преобразился. Распорядился, обращаясь к женщинам: – Идите в мой угер! Ждите меня!.. КЕРГИШЕТ, ты обещал помочь.
Займы, тлиппы, дурáки…
Проводив взглядом женщин, с беспокойством и недоумением оглядывающихся на бросившего их мужчину, Иван сказал:
– Да, я обещал. Но…
– Ты обещал, КЕРГИШЕТ, – встревожился Ар-Тахис, так как «но…» Ивана могло нести в себе отрицание.
– Я помогу… Понимаешь… Мне не трудно, я думаю и в вашем времени, ту или иную кургу перебросить куда-нибудь к югу, к теплу. И вот здесь как раз возникают непростые вопросы, которые мне самому не решить. Например, куда перебросить, все ли ходят уходить отсюда. Или вот, как связаться с другими кургами?..
– Я, кажется, понимаю. Давай, – Ар-Тахис огляделся, – вон там сядем и обсудим.
Два небольших камня, приспособленные для сидения, лежали рядом. Аккуратные вырезы кокота облегали их. Сидеть на камнях, несмотря на то, что они уже давно использовались и, наверное, когда-то специально обрабатывались, было неудобно, во всяком случае, для Ивана. Неандертальцы, в том числе и Ар-Тахис ростом достигали ему едва ли до подмышки. Опускаться в угер, где ему было удобнее, он не хотел, да и Ар-Тахис не позвал.
В небе стали проклёвываться звёзды. Было тихо и тепло. Пламя очагов, хотя, как заметил Иван, они не предназначались для приготовления еды, словно застывшие аппликации выделялись на фоне сумерек. Голоса женщин и детей глушились кокотом…
Всё располагало к душевной беседе, но отнюдь не к тому разговору, что состоялся между Иваном и Ар-Тахисом.
Прекрасная мысль помочь в переброске неандертальцев из мест наступающей катастрофы из словесных обещаний переходила в худшую её стадию – реализацию. По мысли – просто, на практике – масса вопросов. Так что, загораясь идеей помощи, Иван понимал: бездумная переброска отдельных поселений куда-то к югу, а он ему представлялся побережьем Средиземного моря, есть не только насилие, но и бессмыслица, по своей сути. Это всё равно, что выбросить жильцов из обустроенной квартиры в иную: пустую, неизвестно где находящуюся, с незнакомыми соседями, без веками устоявшихся и надёжных средств существования. К тому же там, на юге, наверное, проживают другие племена, и, в отдельности переброшенная курга как капля упадёт на раскалённую плиту – вскоре от неё ничего не останется.
Поэтому надо знать: куда, чтобы хотя бы в первое время не нарушать местных поселенцев, но и туда, где понравится новосёлам. Кроме того, надо объединить курги займов, тлиппов и других, даже дурáков, ибо только вместе они, как ни банально, сила, способная противостоять посягательствам извне. И ещё: кто-то должен стать объединителем. Курга или человек? Тоже вопрос…
Всё это Иван, сбиваясь, возвращаясь к одной и той же теме, а так же укрепляя своё желание сделать, как ему виделась проблема, изложил Ар-Тахису, раскрывая ему содержание своего «но…»
– Но, КЕРГИШЕТ, на это уйдёт десять лет, а вечная зима придёт в следующем году! – выслушав Ивана, с унынием сказал Ар-Тахис.
Сам он ничего предложить не мог, даже тогда, когда Ивану надо было выяснить какие-то вопросы о порядках, царящих в разных поселениях, или обычаях. Ар-Тахис либо не знал, либо забыл, либо считал это несущественным.
– А вот это зависит от нас с тобой.
Иван произнёс эти слова напористо, однако, упоминание Ар-Тахисом о десятке лет, так повлиял на него, что ему захотелось всё бросить, забыть об участи неандертальцев: ведь они рано или поздно всё равно вымрут. Так зачем он ввязался в их дела и судьбу? Они разумные существа. И если их прижмёт, так они сами сообразят что делать.
Но правда и в том, что из них выживет один из десятка, да и то ненадолго.
Он долго молчал, убеждая себя – раз взялся, то надо доделывать. Вздохнул и сказал:
– Начнём с твоей курги. Займы знают, что надо уходить?
– Я говорил вассе… Она не верит, – совсем впал в уныние Ар-Тахис.
Он так же, как и Иван, понимал, что его желание увести кургу переходит в разряд практического исполнения, и оттого, словно вдруг увидел все трудности, связанные с воплощением этого желания.
– Вот тогда точно за десять лет не управимся. Как думаешь, сейчас можно собрать всю кургу?.. Я им скажу… Знаешь… Я скажу, а потом вассе и кто пожелает быть с ней, покажу, что здесь будет через год. Помёрзнут, так поверят. Как?.. Что тебя смущает?
– Васса не любит…
– Э, дорогой! Так вообще ничего не получиться. Идём к ней… Ну, ну!.. Смелее! Васса… Ты ведь здесь бывал редко, и должен был забыть, кто она такая. И ты – ходок во времени. Что тебе васса?
– Васса – хранительница курги. Она решает, что для займов хорошо, а что плохо.
– Тем более. Займам будет плохо, если она не выслушает нас и не поймёт, что надо делать.
– Ты говоришь правильно…
Васса недовольно посмотрела на незваных мужчин. Матриархат, так что: мужчина – знай свой шесток, пока ты не понадобишься.
Иван потеснил Ар-Тахиса и выступил вперёд.
– Уважаемая васса… – начал он, досадуя, что не выяснил у Ар-Тахиса, как к ней положено обращаться. – Улик вам уже говорил, что здесь, где сейчас располагается ваша курга, скоро не будет лета, а установиться вечная зима?
Васса поджала полные губы, насупилась, хотя и до того выглядела, как все её соплеменники из-за нависших бровей насупленной. Похоже, обращение Ивана застало её врасплох. Мало, что незваный мужчина сам подошёл, но и первый обратился к ней с вопросом. Иван уловил её состояние, понял, нормального разговора не получиться, и чтобы не дать ей шанса высказаться в его адрес, повысил голос:
– Зима здесь будет уже через год. Если ты ему и мне не веришь, то я могу тебе и этим женщинам показать, как это будет! Сейчас…
Он почти кричал к концу, но видел: тщетно. Слова здесь не помогут.
– Как ты смеешь… – начала васса грубым, исходящим, казалось из её утробы, голосом, от которого мужчина, наверное, должен пасть на колени и молить о пощаде.
Но продолжение её начала – это испуганный вскрик, так как она и её приближённые, так же как и она, возмутившиеся его поведением, сидели по плечи в снегу. Снег бил им в лицо. Низкие тучи, вой ветра и – белая пустыня вокруг.
Иван сам стоял по пояс в снегу и испытывал все прелести, доставшиеся женщинам. Ветер продувал его насквозь. Если бы он знал, чем чреват его поход с Ар-Тахисом, он бы оделся так, как одевался всегда, уходя на дорогу времени. Сейчас на нём был только спортивный костюм.
Но женщины не имели и этого.
– Ну, как? – спросил он, сдерживая дрожь в голосе.
Одна из женщин заголосила, ей стали вторить другие. Так что Иван никакого ответа не дождался.
Он их вернул назад, в тёплый тихий вечер. Облепленные снегом, испуганные женщины и васса, оказавшаяся, вставшей на ноги, высокой и даже стройной, инстинктивно бросились к ближайшему костру.
Иван отряхнулся, сбил налипший снег с башмаков.
– Ты их… туда? – подскочил к нему Ар-Тахис.
– Туда. Только в следующий раз оденусь.
– Ты их опять хочешь туда?
– Этих?.. Нет. Но, думаю, что и других ваших васс придётся пропускать через подобную экзекуцию. Иначе не поверят… Фу!.. Никак не согреюсь… Пойдём к ним!
Его приближение вызвало у женщин переполох. Они отступили, сгрудились: вдруг они окажутся участниками ещё какой-нибудь странной прихоти незнакомца.
– Васса, мне надо с тобой поговорить серьёзно. Это касается тебя и судьбы твоей курги.
Лицо вассы, словно скопированное с образа увлёкшегося экспрессиониста, исказилось до уродливой маски, она выпрямилась.
– Уходи! – сдавленно выкрикнула она. – Улик, зачем ты его привёл? Как ты мог?..
– Если я уйду, уже через год от твоей курги ничего не останется. Здесь, – Иван топнул ногой, – будет снег, а потом – лёд… Ты побывала там и можешь понять, что здесь всё погибнет на тысячи лет. А я хочу спасти твою кургу. Улик хочет того же… Так будем говорить?
Она привыкла повелевать и могла не уступать напору мужчины. Но пережитый шок, опыт, запальчивая речь Ивана убеждали – надо уступить.
– Да, – твёрдо сказала она, встала вполоборота к Ивану и протянула руки к костру.
Утро следующего дня для курги займов, застало Ивана, вернувшегося из своего времени. Теперь он экипировался соответственно предстоящим событиям: тёплая походная одежда, армейские сапоги, за плечами рюкзак со всеми необходимыми вещами, в том числе с едой и бластером…
Сарый, выслушав намерение Ивана спасти неандертальцев от неминуемой гибели, вдруг, так как Иван ожидал от него возражений, поддержал его:
– Благородное дело, Ваня. И под силу только тебе. Жаль, что я не смогу поучаствовать или хотя бы увидеть твоих дел… Нет, нет, Ваня! Зачем таскать меня за собой. Мы с Джорданом будем только мешать тебе. Так? – вопрос относился к Джордану, уже готовому напроситься и броситься с КЕРГИШЕТОМ куда угодно.
У Джордана от резкости Сарыя вытянулось лицо. Он уже уяснил, и безо всяких язвительных и отрицательных оговорок, что слово Сарыя, Учителя самого КЕРГИШЕТА и Повелителя Времени, много значит, не только для таких ходоков, как он, но и для КЕРГИШЕТА.
– Да… – с силой выдавил из себя фиманец, однако в тоне, как это было произнесено, сквозило явное несогласие. И он всё-таки решил кое-что напомнить Ивану. – Ты, КЕРГИШЕТ, теперь сам скачешь во времени. А когда-то облако, эта временная колымага, уносила нас… Славно было.
– Ты соскучился по дару Нардита?
– Как не соскучиться? С ним столько связано хорошего и необычного. Вспоминаю и… как будто погружаюсь в него. Как во что-то родное.
Иван и Сарый переглянулись.
– Фиман ему уже не родной, – осудил Сарый.
– Что ж, – улыбнулся Иван. – Это я могу.
В комнате колыхнулось радужными переливами облако и поглотило Джордана, но так, что его можно было видеть.
– Да, Ваня… С тобой говорить… опасно, – сказал с расстановкой Сарый, рассматривая, как Джордан воспринял перемену в своём состоянии: он вначале дёрнулся, быстро осмотрелся и замер в ожидании. – Ты его, Ваня воспитал. Не кричит, не ругается. Да и вообще с ним сейчас можно говорить спокойно.
– Вы тоже постарались… А что ему там бояться? Знает, что скоро выпущу… Вас тут никто не тревожит? Я к тому, что, наверное, отсутствовал долго. Сколько?
– Десять дней.
– Да, мой деват от курги Ар-Тахиса растянулся. Надо будет учесть… Так всё у вас в порядке?
– Как будто спокойно. Только Шилема поскандалила с кем-то и подалась со своим возлюбленным в другую точку зоха. И вот ещё дон Севильяк…
– Что?
Играя мимикой лица, Сарый долго собирался, чтобы ответить.
– Кулаки у него всегда чешутся. Симон попросил его побыть со Штенеком, пока тот обживётся на новом месте, изменит внешность. Так дон Севильяк там устроил грандиозную драку. Ему не понравилось, что невдалеке от них по ночам собирается какая-то компания и горланит песни. Вот он и пошёл их вразумлять и напомнить, что ночью надо спать и другим не мешать этого делать. Хорошо, что Штенек проявил благоразумие и не увязался за ним, а то у Симона появилась бы ещё одна головная боль – куда его пристроить?
– Штенек – странный ходок. Я уже думал о нём. Может быть, пробить его куда-нибудь, и пусть живёт, как обычный человек. Но в поле ходьбы – ни шагу.
– Э, Ваня. Какой бы у него малый ни был бы кимер, но он – ходок во времени. Сам знаешь уже, порой становишься на дорогу времени, будто помимо своей воли. Для самого себя незаметно.
– Это точно… Я всегда помню, как ты меня учил… Этого идиота и дебила… Дубину стоеросовую… Да-а… – Иван блаженно заулыбался, погружаясь в лучшие, как ему теперь казалось, дни своей жизни. И, подражая Учителю, процитировал его упрёк: – «Во времени, Ваня, ходить надо! А ты здесь обыкновенным болваном стоишь!.. Идиот и болван!». Да, Учитель, это надо было придумать: «обыкновенный болван», а?
Сарый заволновался, покраснел, глаза его забегали.
– Но так надо было, Ваня! Тебя не обидишь, толку не добьёшься. Ты же себя знаешь.
– Нет, я вот чего до сих пор не понимаю, почему я тебя, как только ты меня стал поносить всякими нелестными словами, не вышвырнул сразу в окно? Ведь всё стерпел. Даже не обижался.
– Так надо было. Зато не прошло и трёх месяцев, как ты стал ходоком. А так бы, если вежливо… У меня когда-то был ученик. Я его три года учил, пока он что-то стал понимать. С тех пор я взял за правило: ученик должен учиться без всяких там поблажек и сантиментов, а вот подход к каждому – разный. Тебя, например, уговорами не прошибёшь. Вот я и давил на тебя тем, чего ты другим никогда в жизни не простил бы.
Иван только хмыкал и счастливо улыбался, слушая Учителя.
Джордан в облаке стал проявлять нетерпение.
– Выпускай его уже, – сказал Сарый. – А ты… Каждый раз тебе о том напоминаю. Поберегись там, Ваня.
– Поберегусь, Учитель.
Первое, с чем столкнулся Иван, это невозможность надёжных ориентиров установления точек зоха для выхода к другим кургам неандертальцев. Васса и некоторые женщины могли лишь указать примерное направление, где они располагались, к тому же не по прямой линии, а расстояния – в днях пути.
Так что весь день ушёл на уточнения и расчёты. Пространственно-временная «карта» поселение людей не фиксировала. Ивану пришлось вспомнить опыт определения точки зоха к ромту Уленойка, проделанный с сыном его – Пириком. Он вывел вассу и её «свиту» за пределы кокота, нашёл участок с песчаной проплешиной и стал рисовать по памятным рассказам женщин детали пути: пересечения речек, возвышенностей, поворотов, задержек в дороге…
Проще всего удалось справиться с местонахождением курги тлиппов и становищем дурáков.
Курга тлиппов являлась неким центром, объединяющим другие курги неандертальцев на довольно обширной территории, некоторые из них обосновались в месяцах пути от этого центра.
Раз в два года вассы различных кург собирались у тлиппов на «совет». Но последние три года, с появлением дурáков и родственных им соплеменников на территории, контролируемой тлиппами, сборы проводились каждую весну. Васса займов ходила туда не одна и всего месяц тому назад, поэтому все перипетии перехода у его участников были свежи в памяти. Итог: около двухсот пятидесяти километров к юго-юго-востоку. Это к тлиппам. А несколько других – от пятидесяти до ста километров, дальше васса никогда не бывала.
А дурáки поселились совсем близко: в трёх днях пути на берегу большой реки.
Васса тлиппов имела право на экстренный сбор васс подвластных ей поселений. Анализируя полученные сведения, Иван пришёл к выводу: надо начинать с тлиппов. А чтобы не тратить времени на знакомство, да и скорее обратить внимание центральной курги к себе и Ар-Тахису, следовало взять с собой и вассу займов.
Но она наотрез отказалась стать посредницей, сославшись на традиции общения васс, вплоть до табу на встречи вне курги тлиппов.
Ар-Тахис также оказался плохим советчиком, он переживал перипетии прошедшей ночи с выделенными женщинами для производства детей и пытался рассказать некоторые подробности Ивану, даже когда тот обращался к нему с прямым вопросом, далёким от переживаний счастливого любовника. Одет он теперь был как все займы: набедренная повязка и лента через плечо. Несмотря на его измученный ночным бдением вид, стали заметны развитые мышцы рук и ног, накаченный плечевой пояс.
Проще: Ар-Тахис полностью был занят собой.
Наконец, Иван усадил его рядом и подвёл черту под всеми разговорами о путях достижения других поселений.
– Мы с тобой идём к тлиппам. Ты – свой для них. Я – чужой. Переговоры веду я. Ты поддакиваешь или подтверждаешь то, что я скажу и обращусь к тебе. Когда я их… Вассу и всех, кто с ней макну в снег и мороз, ты останешься, и будешь говорить, в каком виде я их верну. Ты вчера видел свою вассу, какая она была. А я их верну, только подержав их там до полного понимания того, что их ожидает всего через год. Понял?
Ар-Тахис ответил, лишь проморгавшись после длительной тирады Ивана.
– Я-то понял. Поймут ли они?..
– Ваша васса поняла.
– Наша васса умная. И я ей о том давно говорил.
– Будем надеяться, что вассы других кугеров не страдают тупоумием. Итак… К тлиппам!.. И… лиха беда начало!
Тлиппы
Рассказ вассы займов, подсказки некоторых женщин, побывавших с ней у тлиппов, уточнения по просьбе Ивана – всё это привело к возможности определения точки зоха с высокой точностью – едва ли чуть больше километра.
Выйдя в реальный мир, Иван и Ар-Тахис оказались на берегу тихой, словно дремлющей под голубым небом, неширокой речки, прихотливыми изгибами, порой касаясь берегами, несущей чистую воду в ложбине между пологими холмами. Невдалеке, на обширной выровненной площадке тёмным лоскутом выделялся кокот кугера тлиппов. Это был почти правильный квадрат, от которого в разные стороны расходились утоптанные дорожки.
На одной такой дорожке как раз и оказались ходоки перед лицом двух женщин, несущих вязанки хвороста, а от кугера шли навстречу ещё несколько тлиппов. Внезапное возникновение на дороге мужчин, один из которых, по их представлениям, не походил на настоящего человека, вызвал переполох, перешедший в панику. Все бросились бежать врассыпную.
– Мы неправильно сделали, – сказал Ар-Тахис. – Они сейчас скажут вассе, и они все набросятся на нас.
– Вот и хорошо, – возразил ему Иван. – Сами все соберутся, и мы сможем сразу с ними поговорить. Пошли! И не торопись! Пусть… – Иван вспомнил словечко монтажников, – кучкуются, пока мы подходим.
– Вон, смотри, КЕРГИШЕТ! Они уже все знают. Сбегаются.
К кугеру, появляясь, словно из-под земли, сломя голову бежали люди. Одиночками и группами. Зачем их зовут, они, по-видимому, не знали, так как в сторону ходоков никто практически не смотрел. Но торопились на зов.
– Быстро оповестили, – удивился Иван. – Как? Ар-Тахис?
– Васса говорила как-то… Тлиппы умеют. Да мне было не нужно… Не знаю, КЕРГИШЕТ.
– Вот у нас в било били бы… Подожгли бы что-нибудь… Криком бы оповестили… Интересно – как здесь?
Однако у Ар-Тахиса способность тлиппов собираться по тревоге интереса не вызвала. Его больше занимала предстоящая встреча. Чем ближе подходили они к кокоту, тем плотнее становилась по его краю людская стена.
– Почему они против нас двоих собрались в таком количестве?
– Не знаю… Васса говорила, что тлиппы так всех встречают. Даже когда они, вассы, сюда приходят на сбор… Чужих не пускают.
– Наверное, других забот нет. Нас только двое. Могли бы против нас, ну, с десяток выставить, а то – все… Да ещё с дубьём. Точно, им делать нечего! Ну, что ж… Дай руку! На всякий случай. И вообще, не отходи от меня далеко… Сейчас мы их удивим.
Умели ли кветы, в том числе и тлиппы, удивляться, оставим в стороне, но то, что они увидели, привело их, пожалуй, в ужас. Неизвестный квет и некто, тоже будто бы человек, но громадного роста и одетый странным образом с ног до головы, медленно приближались и, достигнув кокота, беспрепятственно, как бестелесные тени, прошли сквозь ряды обороны, не зацепив ни одного защитника, и оказались в тылу перед лицом вассы и многочисленного её окружения из женщин. Среди них тоже началось смятение.
Тлиппы, конечно, испугались, но отнюдь не пали на колени. Если они и придумали уже богов и верили в сверхъестественные силы, но не стали ещё рабами своих придумок.
– Не бойтесь нас! Мы пришли говорить! – несколько раз крикнул Иван, оборачиваясь во все стороны.
Его выкрики на понятном языке вывели людей из шока, однако говорить они с ним явно не собирались. Тлиппы подступали тесным кругом, пока не наткнулись на временной барьер, установленный Иваном вокруг себя и Ар-Тахиса. Они махали руками, били перед собой воздух дубинами, но – тщетно: как будто шли, противник – вот он, но никак не могли дойти до него.
Так продолжалось долго, и Иван подумывал уже: не пробить ли вассу со свитой куда-нибудь и иметь дело только с ними.
Его опередила васса. Она встала. Вернее, её подняли под руки: старую, маленькую, страшноватую на лицо и, похоже, подслеповатую. Ивана даже взяло сомнение – васса ли это? А если она, то выдержит ли эта старая женщина переброску в сугроб и холод? А она встала, капризно стряхнула поддерживающие её руки, выпрямила своё костлявое тело, зло посмотрела на ходоков.
Тлиппы остановились, обернули лица к своей предводительнице.
– Как надо правильно обращаться к вассе? – спохватился Иван.
– Васса, – не задумываясь, ответил Ар-Тахис. – Другие слова оскорбляют. Но ей надо говорить не вáсса, а вассá. Она выше других.
– Ладно… – Иван набрал полную грудь воздуха, громко провозгласил: – Вассá! Я пришёл, чтобы спасти тлиппов и всех кветов от гибели. Дело в том…
Ему не дали договорить. Случилось то, чего Иван никак не ожидал – его слова были заглушены неистовым хохотом, вначале приближённых к вассé, а их было десятка три, потом и тысячью тлиппов.
Смех был таким заразителен, что Иван, так и не поняв, отчего они смеются, непроизвольно рассмеялся и сам
– Пусть посмеются, – отдалив во времени поднятый вокруг шум, сказал Иван. – Смеются – не плачут. Легче будет договориться.
Ар-Тахис не согласился с выводами Ивана, он не смеялся.
– Они показывают на нас пальцами.
– Ну да… – Иван огляделся, тлиппы и вправду, приседая, показывали на них руками и смеялись пуще прежнего.
Иван пожал плечами.
Сам когда-то таким жестом отмечал шутников: вот, мол, они какие! Так что подсказка Ар-Тахиса не заставила его искать в поведении смеющихся людей какой-либо угрозы. Но всё-таки причины веселья он так и не понимал. А смех душил тлиппов до тех пор, пока вассá не подняла руку, прекращая его.
– Ты, чужой (она сказала: – «брык»), сам смеёшься над собой, – неожиданно хорошо поставленным голосом, сказала она. – Мы любим тех, кто смешит нас. Но тот, кто смешит нас, предупреждая о нашей гибели, достоин смерти!.. – Она выждала паузу. – Как ты хочешь умереть?
– Никак! – вырвалось у опешившего Ивана от такого предложения. – Это ты хочешь свой народ…
Но вассá уже подняла другую руку, и в ходоков полетели дубинки, палки, камни. Они до них не долетали, их полёт заканчивался где-то в другом времени.
Ар-Тахис боязливо озирался. Он даже хотел стать на дорогу времени, но не смог выскочить за пределы временного кокона, созданного Иваном.
– КЕРГИШЕТ, давай уходить. Видишь, она не слушает тебя… Она возмутилась!
– Надо же! Она возмутилась…Сейчас послушает! – Иван начинал сердиться.
И камни с дубинками, до того исчезнувшие навсегда, вдруг полетели в кидавших их…
Тлиппы увлеклись и не сразу сообразили, что воюют сами с собой. Вскрики от полученных ушибов, разбитые лица, вспыхнувшая ярость словно помутили их разум.
Вассá с маху села. Это тоже был какой-то знак для тлиппов. Они отступили, выставив перед собой оставшиеся не брошенными и подобранные дубинки. И воцарилась тишина. Настороженная, готовая взорваться в любой момент.
– Я тебя предупреждал, – чётко проговорил Иван. – Ты сама хочешь убить свой народ. А я хочу его спасти! Это может подтвердить Улик из курги займов…
– КЕРГИШЕТ!..
– Молчи!.. А васса займов уже видела, что грозит всем кветам.
В ответ напористости Ивана – молчание.
– Здесь через год будет не лето. Здесь будет зима… – Молчание. – Ты, вассá, увидишь это сама, а те, что окружают тебя, на себе испытают это!..
Иван, опасаясь, что вассá не выдержит испытания, изолировал её от окружающих женщин. Впрочем, он и сам не собирался мёрзнуть. Так что они оказались рядом, а женщин бросил через год в будущее…
Крепко морозный вечер. Солнце почти приникло к горизонту. Полное безветрие. Снежная целина. Во всё это влетели из поля ходьбы свыше трёх десятков тлиппов.
Снег потемнел от разгорячённых прошлым летом тел. Однако теплее не стало. Пар от дыхания тут же замерзал. Не соображая, что с ними происходит, женщины, было, бросились бежать, но тут же увязли в глубоком, им по грудь, снегу.
Вассá затравлено озиралась.
– Вот, что здесь будет.
– Ты хочешь их убить? – взвыла вассá.
– Нет! Я хочу, чтобы ты видела!.. Вы сами себя убьёте!
А рядом – ужас и безумство…
Иван сам испугался содеянного им насилия над женщинами, без их ведома и согласия ввергнутых в холод и непостижимость.
– Возвращаемся!
Для рядовых тлиппов мелькнули краткие мгновения отсутствия верхушки кугера, только что чинно обступающей вассý. Она от них должна получать советы и поддержку своим действиям. Это были женщины, знающие своё высокое положение, оттого выдержанные, умеющие показать, что недаром выдвинулись в лидеры. Они не пасовали перед врагами, а умели постоять за себя и других и смело вступали с ними в спор или сражение.
Но то, что вернулось по воле Ивана, больше походило на толпу сумасшедших. И в центре её, потерявшая дар речи, вассá. А что с ними произошло, рядовые тлиппы понятия не имели, оттого в застывших позах с недоумением следили за драмой, разыгрываемой окружением предводительницы кугера.
– Ты их совсем перепугал, – сказал с укоризной Ар-Тахис. – Не надо было держать их там так долго.
– Да они там были не больше минуты. Но там сильный мороз, а они… видишь. Вот они и… – с придыханием отвечал Иван. – Думаю уж, правильно ли поступаю?.. Не знаю. Но уговорами не действует, когда вот так встречают… Может быть, перебросить одних займов, а эти пусть здесь… когда уже сами попадут в мороз, поймут.
– Не знаю… Но другие не такие. Да и сам представь, что будет, если они останутся.
– Конечно! Потому-то я и здесь, что жалко людей. Даже мой Учитель посчитал это дело благородным.
Тем временем женщины, побывавшие с Иваном в будущем году и вкусившие ожидаемых перемен в климате, стали приходить в себя. Поглядывая на ходоков с опаской, они, по всему, как показалось Ивану, не собирались сдаваться. Из их рыхлой толпы, постепенно уплотняясь, образовалось нечто подобное каре с небольшой вмятиной в центре, где обосновалась вассá. Им теперь явно было не до смеха, они что-то сердито обсуждали, энергично оттесняя некоторых локтями от переднего края к периферии. В конце концов, рядом с вассóй оказались самые активные и сильные из женщин.
Тлиппы со сдержанным ропотом наблюдали за непонятными действиями своих лидеров, но дубьё в руках держали крепко; были готовы в любой момент броситься на чужаков, появись к тому знак от предводительницы.
Но его не поступало. Ропот усиливался.
Наконец, вассý по её требованию подняли на ноги. Она попыталась избавиться из рук, поднявших её, но те держали её крепко, вызвав одобрение у рядовых тлиппов.
Иван ждал. И дождался того же ответа, что и от вассы займов, лично побывавшей в снежном плену. Вассá, сколько могла, подалась по направлению к ходокам и выкрикнула:
– Уходи! Я тебя прощаю! Но в следующий раз…
Ей не дали договорить. Движение среди свиты отвлекло её, а Иван без особой надежды стал отрывисто выкладывать всё то же: через год здесь начнётся тысячелетняя зима, люди могут погибнуть, надо уходить, он готов им помочь… Но голос его утонул в гаме, поднятом тлиппами. Они на него не обращали внимания, в целом отдавшись созерцанию своих вожаков. При этом стали размахивать дубинами, а их разноголосица постепенно слилось во внятное сканирование, подчиняясь взмахам женщин, стоящих рядом с вассóй.
– И-ха-ма!.. И-ха-ма!.. – набирая силу, исполнял мощный хор.
– КЕРГИШЕТ! – вцепился в Ивана Ар-Тахис. – Они хотят… – кричал он, покраснев от натуги.
Иван склонился к нему, чтобы разобрать, что пытается сообщить ему ходок. Но тут же выпрямился от неожиданного зрелища. Десяток рук из свиты протянулись к вассé, схватили её и с силой перебросили её к ногам беснующегося половодья людей. Тут же на её голову обрушились дубины, вассá дёрнулась и затихла с размозжённым черепом…
– Что они делают? – кричал потрясённый Иван, но его вопрос не доходил до Ар-Тахиса, пока он, чертыхаясь, не установил вокруг временной барьер.
Вокруг ходоков повисла ватная тишина.
– Будет другая вассá, – всё ещё надрывал голос Ар-Тахис, и резко замолчал, прислушиваясь.
А вокруг них творился ритуал смены главы кугера. Из бывшей свиты предыдущей предводительницы выдвигалась то одна, то другая женщина, по-видимому, предлагая себя стать новой вассóй, но собрание раз за разом отвергало их.
– У нас… На Руси было вече. А у греков – агора… Тоже выбирали… Да-а…
Но вот одна из претенденток задержалась. Похоже, выбор пал на неё. Она подняла руку.
Иван убрал барьер. Шум уже стихал.
Новая вассá, молодая, широкобёдрая, грудастая, соски с пробку от бутылочного пива, с бульдожьи лицом и гривой волос, привела Ар-Тахиса в волнение.
– Смотри, КЕРГИШЕТ! Какая она!.. А?
Иван «толстомясых», как он иногда говорил о полных женщинах, не любил, так что восторга Ар-Тахиса не поддержал.
А она, подав вперёд устрашающий размерами бюст, крикнула:
– Говори, брык! – и следом вдруг негромко на ломаном языке ходоков добавила: – Хорошо, что ты пришёл… Мы тебя выслушаем и сделаем так, как ты скажешь.
– Временница! – ахнул Иван. – Ты слышал, Ар-Тахис?
Дважды изумлённый займ не ответил.
