Виктор Васильевич Ананишнов
Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
– Но, может быть, его куда-нибудь следует пробить, – неуверенно предложил Иван, понимая, что Симон сразу бы сказать ему об этом, но не сказал, значить, есть какая-то загвоздка.
– Пробивали уже, – со вздохом проговорил Симон, подтверждая опасения Ивана. – Но здесь, Ваня, такой случай. Как только он становиться на дорогу времени, как оказывается всё там же, в своём столетнем промежутке до дня. И – в Париже.
– Но как же так? – без надежды услышать ответ, воскликнул Иван.
– Именно так. – Симон встал. Сказал Штенеку: – Тебе, дорогой, пока придётся пожить у Анатоля. Смени внешность и меньше показывайся на улицах. А вот куда поместить тебя, Жарен, – перешёл на французский Симон, – выбирай сам. В Париж тебе дорога заказана. Ты говорил в Брест… Или куда? Подумай! А мы, Ваня, тоже подумаем, что делать со всем этим… Наверное, ты прав. Забудем о них. Пока. – Получив от Ивана кивок согласия, Симон опять взялся за Жарена. – Так куда тебя поместить?
Жарен беспомощно озирался, воспринимая слова Симона за откровение.
– Поместить, – одними губами прошептал он. – За что?
– Он всё не так понял. Где бы тебе хотелось жить? – спросил Иван.
– А?.. В Тулузе… Он говорил…
– И в Тулузу, если хочешь.
Жарен помотал головой, будто вытряхивая из неё всё лишнее.
– Пока я дойду…
– Тебе не надо будет идти. Только скажи куда, и будешь там! – нетерпеливо сказал Иван.
Ему прожитый день показался пустым. А начинался как будто с интриги и сулил какое-то, пусть не развлечение, но хотя бы исполнение полезного дела. А заканчивается ничем: рассовать Жарена и Штенека во времени и пространстве.
Правда, оставались найденные проколы-окна между мирами. Факт, конечно, значимый и любопытный, но не вдохновляющий. Иван стал подозревать, поползай он со всем тщанием по «карте», то выяснит: подобных переходов из мира в мир – не счесть.
И подвластны ли они ему?..
Ар-Тахис
Призывы Ар-Тахиса посетить его становились раз от разу настойчивее. А Иван медлил, не зная почему. Казалось бы, ну что ему стоит: моргнул, открыл глаза – и перед ним уже кресло и Ар-Тахис в нём. Но его словно преследовала какая-то вина перед Прикоснувшимся к Времени. Сам он – Повелитель Времени (Иван исподволь стал привыкать к этому не то званию, не то должности), а Ар-Тахис только прикоснулся к нему, познал, но остался на берегу этого величественного океана, лишённый возможности каким-либо образом влиять на стихию, управлять ею. Прикоснувшись ко Времени и, познавая его сотни и тысячи лет, он явно знает о нём неизмеримо больше, чем Иван, практически новобранец, и, наверное, может поведать о нём многое, чего у Ивана нет даже представлений.
Однако это как повивальная бабка, которая никогда сама не рожала и детей не имела: и придёт, и роды примет, и посоветует, как кормить и обихаживать младенца, а радость материнства останется для неё непознанной страницей: лишь прикосновение…
Очередной выход Ар-Тахиса совпал с моментом, когда Иван, в компании с Сарыем и Джорданом, заканчивал обильный завтрак. Впрочем, за окном давным-давно сияло солнце.
Бывшие непримиримые противники – Сарый и Джордан – стали, если не друзьями, то хотя бы союзниками в общих интересах, правда, Ивану непонятными. Зато оба выглядели деловыми и довольными. Сарый как будто доверял даже Джордану ходить по магазинам за покупками. Впрочем, потом его отчитывал за промашки, но, тем не менее, долгое совместное проживание в тесной квартирке Ивана, сослужило для них хорошую службу.
Их налаженный контакт имел для Ивана ещё один положительный момент: Джордан теперь давал ему возможность не таскать его за собой каждый раз, когда он уходил куда-нибудь в поле ходьбы.
Однако страсти подсказывать, что ему следует делать, они не потеряли. Так что, заметив мимолётную отлучку Ивана, Сарый тут же наставительно посоветовал:
– Ты бы, Ваня, хотя бы когда ешь, закрывал бы себе доступ из времени.
– Ар-Тахис, – допив чай, сказал Иван, – просит посетить его… – И посетовал: – Надоел уже.
– Так посети! Тебе что, раз, два – и там.
– Ему поговорить хочется, так поговори, – в унисон Сарыю высказался Джордан.
– О чём?
– Э-э, Ваня… О чём говорить, найдёте. Слово за слово…
– Хорошо говорить, сидя здесь. А что? – Встрепенулся Иван, и на губах его появилась лукавая усмешка. – Может быть, вас к нему подбросить? Поговорить. Слово за слово… А?
Учитель и Джордан переглянулись, перестали жевать, онемели.
– Ну, у тебя и шутки, КЕРГИШЕТ! – выдохнул Джордан. – С ним можешь говорить только ты.
– Почему же это? – Иван поднялся, аккуратно подсунул табуретку под стол.
– Как почему? Он же прикоснулся к Времени!
– Ну, и что?
– Да мы для него… – Сарый сделал паузу, подыскивая слово, – никто. Вот!
Ивану ответ не понравился, от него веяло отчуждением. Естественно, он мог подозревать, что, как Ар-Тахис, так и он, стояли как бы в стороне от общей массы ходоков во времени. Они лишь творили Время, а Ар-Тахис и он могли познать Время и управлять им. И как подтверждение тому – слова Учителя… Правда, сказанные походя, без нажима, и всё-таки.
Он мог бы возмутиться, сказать что-то веское, но, глядя на собеседников, увидел их безмятежность после высказывания, и решил всё перевести в шутку. Он опять усмехнулся, но, уже представляя, как сейчас будет изворачиваться Учитель. Сказал:
– Так это вы так и обо мне думаете? А я то, наивный… Сижу тут с вами, чаи попиваю, болтаю ни о чём, а вы, значит… – Он как можно печальнее покачал головой. – И это мой Учитель! Тогда, как же остальные обо мне думают? Что говорят?
– Что ты, что ты, Ваня! – зачастил Сарый, бесцельно переставляя на столе чашки. – Это мы так… Ты, как был для нас Ваней, так и остался… Как ты мог подумать?… Ваня, ты же знаешь нас!
– Мы же вообще… Ты для нас остался… – непохоже на него залепетал и Джордан.
– Я вас за язык не тянул!.. – Иван всё-таки решил высказать свою точку зрения. – Всё, всё! Я ушёл!
Мощная фигура Ивана истаяла.
– Обиделся КЕРГИШЕТ, – сокрушённо вздохнул Джордан.
– Плохо ты его знаешь, – проворчал Сарый. – Но мы с тобой… болтуны. Не то сказали… И вправду, никто нас за язык не тянул.
Ар-Тахис, безвольно кинув руки на подлокотники, сидел в кресле. Даже не сидел – полулежал. Ноги в разброску. Маленький, широкий, словно обрубок ствола от комля. Из-под нависших дуг, поросших жёсткой щетиной, бровей тускло отсвечивали глаза. В них не было жизни. Однако появление Ивана он заметил.
– Наконец, ты пришёл, – одними губами проговорил он, однако тело его оставалось неподвижным.
– Как видишь, – нелюбезно отозвался Иван, всё ещё находясь под впечатлением неприятного разговора с Сарыем и Джорданом, которые через Ар-Тахиса достали и его.
Он осмотрелся, ища, на что бы сесть, но в большой комнате кроме кресла самого хозяина ничего не было – голые стены, некогда покрытые жёлтой краской, а теперь грязно-серые, узкие окна с извилистыми стёклами, через них проникал свет, но ничего за ними не было видно. Потолок высокий с паутиной по углам.
– Вижу… Я тебя прошу об одном. Верни меня хотя бы тысяч на десять назад. Там я сам смогу…
Ар-Тахис надолго замолчал – выдохся.
– Что ты сможешь сам? – несколько удивлённый его заявлением, спросил Иван.
– Всё смогу… Отдав тебе дар Познавшего Время… Символ Времени… – (Иван лихорадочно стал вспоминать, что это он ему отдал. Вспомнил – диск… А куда же он его засунул?..), а Ар-Тахис всё также с одышкой, с остановками через слово, продолжал: – Я поступил легкомысленно… Мне надо было, хоть ползком, хоть с остановками уходить в прошлое или сразу просить тебя перебросить меня… Но я не сделал этого… Теперь вся надежда на тебя, КЕРГИШЕТ.
– Но… – Иван не понял надежды Ар-Тахиса. – Ты собрался там, что… умирать?
Широкие брови неандертальца дрогнули, качнулась голова.
– Зачем умирать? Там я стану моложе. Смогу сам встать на дорогу времени и вернуться домой… Смогу жить… Всё смогу! Мне надо оставить детей…
«Бредит», – подумал Иван с сочувствием к старому человеку, у которого в голове уже поселились идеи, схожие с маразмом. – «Какие ещё дети?».
– Вряд ли, – как можно мягче сказал он. – Дорога времени омолаживает, это да. Но не настолько же.
– Эх, молодость, молодость… – пробормотал Ар-Тахис, похоже, что по отношению к Ивану эта фраза у него превратилась в сакраментальную. – Ты – КЕРГИШЕТ. Ты – Повелитель Времени…. Время над тобой не властно… Ты вечно будешь молодым. А я… Я же только прикоснулся к нему, но живу-то во времени… Это сейчас я стар и немощен, но в прошлом… в моём времени… я смогу всё!
«Что-то новое, если он не заговаривается», – мелькнуло у Ивана, но волной покрыло иное чувство: – «И я всегда буду молодым… Всегда буду молодым?» – фраза царапнула сердце, заставило его сжаться и защемить, заставило повторить: – «Неужели, всегда буду молодым?»
Ещё в школьные годы пелось: оставайтесь, друзья, молодыми, никогда не старейте душой…
Он будет вечно молодым, но что станется с его душой? Ведь недаром всё-таки вырвалось из уст Учителя, что они для него – ничто. Хотя это и было сказано в адрес Ар-Тахиса.
Он всегда будет молодым, но никому не нужным, как сейчас этот старик, возомнивший снова вернуть себе молодость…
У Ивана словно закружилась голова, мир расступился, а, может быть, помутнела округа, никого нет, и он остался один. Однако уверения Ар-Тахиса в возможности помолодеть в своём времени, занимала Ивана. Захотелось посмотреть, как это будет выглядеть. Не у него – у Ар-Тахиса.
– КЕРГИШЕТ! – настойчивое повторение Ар-Тахисом его имени, наконец, вывело Ивана из обуявшей его немоты и онемения.
– Да, да, – тряхнул он головой. – В какой струе времени?
– Не важно. Твой и этот потоки в прошлом – один поток. Разъединил их я.
– Ты?
– Я ведь прикоснулся и мог как-то влиять.
– Однако. Что же тогда…
– Что же тогда можешь ты? – Ар-Тахис продолжил возникший, но недосказанный вопрос Ивана. – Даже не могу представить. И не хочу. Я хочу, чтобы ты мне помог уйти в прошлое.
– Что ж… Давай руку!.. Ну, да… – Иван подхватил Ар-Тахиса на руки, подивился его лёгкости, и соединил точки зоха, отстоявшие друг от друга в десять тысяч лет.
Они очутились в летней, покрытой зелёным ковром в листок толщиной, тундре. Холод охватил их, но солнце стояло высоко и холодному ветру наперекор пригревало. Округа туманилась от гнуса. Мириады кровососов мгновенно учуяли поживу и клубами накинулись на людей.
Оживший Ар-Тахис, вырвался из рук Ивана.
– Уходим! – крикнул он и истаял в реальном мире, унося с собой тучу облепивших его насекомых.
В поле ходьбы Ар-Тахис двигался так же, как и Иван, легко и непринуждённо. Облик его менялся стремительно – он молодел, убегал от старости к началу своего естества. Иван, глядя на него, непроизвольно прислушался к себе, осмотрел кисти рук, но никаких изменений не нашёл: он законсервировался на века что по направлению в прошлое, что – в будущее?
Сам о себе подумал, как о консервах и расстроился. Тут же вспомнил Петра Петровича, заведующего складом в СМУ, которому стукнуло семьдесят пять, а выглядел он лет на сорок. А сомневающимся в его возрасте, говаривал:
– Э-э, консервы… На баночку с ними можно налепить красивую новенькую картинку, а всё – консервы!
Вот он проживёт столько, сколько Симон, а останется всё таким же. Поистине, консервы, хотя и этикетка какой была, такой и осталась… Брр!..
– Выходим! – подал знак Ар-Тахис.
Середина пятьдесят седьмого тысячелетия до рождения Ивана. Будущая Европа, север Германии, а, может быть, Польши. Холмистая равнина, частые колки леса. Кое-где клиньями явно обработанные человеком поля. Трава по пояс, но видно вытоптанные людьми или зверьём, тропы. Полдень. Палящее солнце. Жара.
До неузнаваемости помолодевший Ар-Тахис дышал полной грудью.
– Здесь, КЕРГИШЕТ, мой дом. Здесь я родился и вырос… Тут рядом. Пройдёмся
– Межледниковье, – первое, что произнёс Иван, и вытер со лба пот. – Жарко.
– Да, КЕРГИШЕТ, межледниковье. И жара. Но года через… лет десять, а, может быть, и раньше, здесь произойдёт катастрофа.
– Зальёт?.. Дожди?.. Неужели потом?
– Если бы это, – Ар-Тахис вздохнул, сорвал верхушку высокой травы, отбросил. – Хуже, КЕРГИШЕТ. Хотя и потом – не лучше. Но температура в течение двух-трёх дней вдруг резко понизится. Будет стоять жара и сразу – мороз, метели, начало нового ледника.
– Как это может быть? Я о таком не читал…
– А ты побывай здесь. Увидишь сам. Хотя тебе и сейчас можно всё увидеть.
– Я-то посмотрю, – без особой охоты пообещал Иван. – А как же люди? Что будет с ними?
– Вот именно, люди. Своих я уведу на юг. А вот другие… курги, останутся и вымрут.
– Забрал бы и их… Ха! Как Моисей свои двенадцать колен. И повёл бы их. И лет сорок…
– Сказки… Сколько сказок подаётся, как истина. Но там колена, а наши курги… Каждая сама по себе. Убить чужого – не грех. Да и сами люди. По-вашему неандертальцы. Они же разные… Нет, это не расы. Мы, наверное, все одного вида, но… разные. Я вот из курги займов. От нас недалеко живут куплы, там лес, так они из него не выходят. На деревьях живут… Говорят. Я однажды только одного из них видел. Дикие какие-то… Ещё есть тлиппы, краны… А вон там, – Ар-Тахис махнул рукой на запад, – в трёх днях пути, недавно пришли и осели дурáки… Мы их так назвали. То есть, немые. Они нашего, а мы их языка не понимаем. Их соседство стоило для нас потерей половины курги. Они пришли вооруженными луками. Примитивными, но заставили и нас вооружиться. У них хочешь стать полноправным членом племени – убей чужого. Мы им отвечаем тем же…
Иван выслушал его молча. Лишь когда они поднялись на невысокий холм, сказал:
– Везде одно и тоже.
– Так и должно быть, – заверил Ар-Тахис.
– Так не должно быть! Ведь – люди.
– Но разные! – упрямо сказал Ар-Тахис. – Вон наше… поселение.
В низине раскинулось…
Поселение, сказал Ар-Тахис. Но ни домов, ни шатров, ни, хотя бы скромных навесов от палящего солнца здесь не было. Обширную площадь покрывало нечто похожее на мозаичный ковёр. Видны были прораны для очагов с едва тлеющим хворостом в них, кучами наваленном рядом. Займы то ли спали, то ли сказывалась малочисленность курги Ар-Тахиса, но особого кипения жизни, как в стойбище Дигона или в ромте Уленойка, не наблюдалось. Лишь с десяток приземистых фигур означали, что здесь кто-то обитает.
– Люди что, ушли? – вырвалось у Ивана.
– Почему же? В это время они сидят в угерах. Там прохладнее. Мы там тоже посидим, пока спадёт жара. – Слушая его, Иван пожал плечами: солнце и какие-то прохладные угеры не вязались. А Ар-Тахис продолжал: – Выпьем пьяды. Хорошо! Как я рад, КЕРГИШЕТ, что смогу тебя угостить нашей пищей, не испорченной кулинарами или теми, кто себя таковыми называет. Настоящей едой, КЕРГИШЕТ!
– Ну да… Едал я и, так называемую, настоящую… Если добавить перца, заесть целой головкой чеснока с зеленью, посыпать солью, то, выпив стакан водки… есть можно.
– Чеснок будет. Зелень будет. Пьяда будет. А вот перец – нет. У нас не водится.
Иван непроизвольно улыбнулся. Его поражала активность этой недавней развалины, что не могла лишний раз шевельнуть рукой.
Они подходили к «ковру». Это и вправду был громадный ковёр, хорошо сшитый из шкур различных животных. Иван, прежде чем ступить на него, с сомнением посмотрел на свои пылью покрытые башмаки.
– Иди, иди!.. Только держись ближе ко мне, чтобы не провалиться в чужой угер.
– Они что, там сидят? – Иван показал пальцем себе под ноги. – Под ковром?
– А где ещё? Угер – это нора. Так у нас делают все. И люди, и звери. Это там, в будущем, у вас… Забыли об угерах, вот и строят наземные жилища. Оттого летом изнывают от жары, а зимой мёрзнут. – И Ар-Тахис уверенно подвёл черту всему сказанному: – Угер лучше! Всегда прохладно и всегда тепло!
– Однако, – только и нашёлся, что сказать Иван. Ну, жили и живут люди в пещерах. Куда ни шло. Но в ямах, под ковром? Спросил: – Другие ваши племена… курги, также живут в угерах?
– Почти все. Только дурáки этого не знают.
– Но если ты поведёшь свою кургу на юг, то там придётся жить по другому.
– Да, я знаю. Я их научу, как строить себе жилище. Несколько жердей, а на них набросим часть кокота… ковра, как ты говоришь. Не угер, конечно, но хотя бы что-то похожее на него.
– Чум или вигвам?
– Чум?… Не знаю. Вигвам? Да, наверное, вигвам.
– Юрта?
– Нет! Я, КЕРГИШЕТ, многому научил займов, а от них другие курги. Тому, что узнавал в будущем. Но не всё оказалось им по душе, не нужно и даже противно их представлениям. Возможно, я сам виноват. Ведь я только говорю, но сам практически ничего сделать не могу. Не умею. А юрта… Кошму надо уметь делать.
– Можно и шкурами. Кокотом этим вашим.
– Всё можно. Думаю, сами сообразят когда-нибудь как её сделать… А потом мы сделаем угеры.
Иван непроизвольно усмехнулся: надо же, какие могут быть заботы у человека!
– А вот и мой угер. – Ар-Тахис наклонился и приподнял тёмный лоскут кокота. Под ним оказалась узкая щель с уходящими вглубь земли истёртыми ступенями.
– Не отставай!
– Да я… и так.
Иван осторожно поставил ногу на первую ступеньку, словно она могла его не выдержать и провалиться вместе с ним куда-то вниз, в неведомый угер.
Примерно на двухметровой глубине подземная полость резко расширилась, свод её оказался выше головы Ивана. А ещё ниже открылась скудно освещённая подземная выработка, где на хлипких, на вид, нарах находились в полусонном состоянии с десяток человек: взрослых и детей. Горели и давали свет тонкие жгуты какого-то, как вначале показалось Ивану, растения. В воздухе чувствовался запах чего-то горелого и потных тел людей, но без затхлости – дышалось легко.
Появление ходоков, казалось, прошло незамеченным, однако уже через минуту-другую в угере стало шумно. Взрослые – один мужчина и шесть женщин – подходили и хлопали пришедших по плечу. Иван, глядя на Ар-Тахиса, отвечал тем же самым. Его одеяние и внешний вид, похоже, не произвёл на родственников Ар-Тахиса впечатление. Может быть, одежда их просто не интересовала, так как сами они были одеты довольно скромно – широкая юбка и узкий ремень через плечо, возможно, чтобы поддерживать эту юбку. Или Ар-Тахис, как Прикоснувшийся к Времени, уже пробивал кого-то не похожих на займов, и они привыкли.
– Потом познакомимся, – сказал Ар-Тахис сородичам и повёл Ивана по лабиринту угера. – Чтобы знал, где выпить воды, где сходить по нужде, где запасной выход наверх, И чтобы не попал в чужой угер. У нас, как у вас, в гости не ходят. Встречаемся на кокоте, – объяснял он. – Держи уссу!
Он сунул Ивану в руки пучок медленно горящей травы с тонким запахом мяты.
Подземелье, по всему, не было рукотворным, а промыто водой. А она текла вне желания тех, кто здесь поселился. Оттого, наверное, Иван не мог определить целесообразности устройства проходов, ниш и тупиков, кроме, пожалуй, ступенчатого спуска, явно устроенного человеком, к колодцу, на дне которого мерцала вода подземной протоки.
Ар-Тахис с пафосом заметил:
– Видишь, как угер лучше наземного жилища!
– Вижу, – сказал Иван.
Подземелье ему, вопреки восхвалению его Ар-Тахисом, не понравилось. Жить в норе он никогда бы не согласился
Они вновь поднялись в общую самую просторную часть подземелья, где пережидали жару сородичи Ар-Тахиса. Что это было: семья или некая общность, Иван ещё не знал, а знакомство с ними походило на перечень предметов, мало воспринимаемым Иваном. Единственное, что он уловил, ни матери, ни отца Ар-Тахиса среди них не было.
– Их убили, – кратко ответил Ар-Тахис на его вопрос.
– Дурáки? – естественно предположил Иван.
– Нет… Другие… Я отомстил, – сказал Ар-Тахис.
Он шумно задышал и на некоторое время замкнулся в себе.
«Везде одно и тоже, – с горечью подумал Иван. – Этот отомстил… Дигон отомстил… Сулейк мстит всем… И Радич…А Владимир… Вот и Шилема кому-то не даёт нормально жить… Так же отец Ил-Лайды… Похоже, и у Симона с Сарыем рыльца в пушку… А я-то сам. Тот же Сулейк… И Колобок с Амином…»
– Отомстил, так отомстил, – как можно бесстрастнее, сказал он.
– Теперь будем есть и пить, – Ар-Тахис артистично отдёрнул шторку, прикрывающую часть стены.
Шторка показалась Ивану тканой из растительных волокон или даже из пряжи. В такие же одежды, а отнюдь не в шкуры, как вначале показалось Ивану, были одеты и все присутствующие в угере. А вот Ар-Тахис как был в широком, похожим на большую рубаху с глухим воротом одеянии, так и остался, хотя при быстрых движениях путался в нём.
Штора скрывала углубление с высокими, грубо слепленными глиняными чашами. Ар-Тахис вынул четыре из них и пригласил Ивана присесть с ним за невысокое возвышение в одной из выемок пещеры. Сородичи его словно позабыли о ходоках и опять завалились то ли спать, то ли просто отлёживаться и дожидаться, когда спадёт жара.
– Здесь питьё. Но не торопись. А здесь… Там, посмотри, палочка. На ней…
Как это называлось, Иван пропустил мимо. На палочке красовался кусок чего-то, похожего на мясо. Дальний свет отсвечивал на нём мягкими тенями. Но пахло это аппетитно. И Иван почувствовал голод и стал приноравливаться: за два или за три укуса он съест эту «настоящую пищу».
– Делай так, – наставлял Ар-Тахис, откусывая немного от своего куска, после чего слегка глотнул из другого сосуда, выдавив: – О-о!..
Иван последовал ему. Мясо это было или нет, но откушенное словно вначале распухло, а потом растаяло во рту, зато глоток питья вызвал у него такой же, как и у Ар-Тахиса, утробный звук: – О-о!..
Пьяда, как назвался здесь этот напиток, по первому впечатлению, соответствовал соляной или какой иной кислоте. На мгновение реальность моргнула, облик Ар-Тахиса раздвоился, в голове запели петухи… И всё вновь вернулось к норме. Иван тряхнул головой.
– Настоящая еда! – похвалил Ар-Тахис.
Второй глоток такой силы, как первый, не имел: Иван уловил привкус мяты и ещё чего-то знакомого, однако терпкость напитка перебивала всё.
К тому времени, когда посуда освободилась, Иван чувствовал сытость и лёгкость в мыслях. Он вернулся к теме, занимавшей его всё больше.
– И когда ты поведёшь свою кургу на юг?
– Пока не знаю… Думаю, года через три. Их же ещё уговорить надо. А раньше не удастся. Буду говорить с молодыми. Старые, думаю, останутся. Мне не верят… Пойду в другие курги. Только к дурáкам не пойду. Пусть…
– Сами сообразят.
– Нет, КЕРГИШЕТ. Думаю, они не знают. Не успеют.
– Может быть, мне к ним сходить, поговорить? Объяснить?
– К дурáкам? – отшатнулся Ар-Тахис, хотя в тесной нише, где они сидели, сделать это было трудно.
– А что? Не оставлять же людей на уничтожение.
Брови Ар-Тахиса нависли козырьком над нижней частью лица.
– Да, ты – КЕРГИШЕТ. Ты сможешь, – сказал он в раздумье. – Я не могу.
– А я – смогу.
– Но как ты с ними будешь говорить? Они же…
– И это смогу. И… – Иван чуть помедлил, – ты пойдёшь со мной, чтобы они о тебе знали. И признали твоё руководство над собой. А потом… – Иван опять помедлил, соображая, говорить сейчас о том или нет, – я все ваши курги и дурáков переброшу на юг. Идти не надо будет. Как?
– Ты можешь… Но ты, КЕРГИШЕТ, плохо знаешь дурáков, – сказал Ар-Тахис и поспешил добавить: – И мы тоже. Но они на нас с тобой могут напасть внезапно, а я теперь ходок во времени никакой.
– То есть? – насторожился Иван: в словах Ар-Тахиса таилось какое-то предостережение и для него самого.
– А то и есть. Я, когда прикоснулся к Времени, был сразу предупреждён.
– Кем? – вскинулся Иван.
Он ожидал от Ар-Тахиса важного для себя откровения. Всё-таки Ар-Тахис не простой ходок, а Прикоснувшийся к Времени человек, то есть обладающий некоторыми сходными с ним, Иваном, возможностями, взглядами и некими связями с неведомыми для других людей силами и явлениями. К тому же всё это Иван только-только открывал для себя и в себе, а Ар-Тахис проверил на опыте за долгие годы жизни и соприкосновения к Времени.
Но ответ Ар-Тахиса его, если не разочаровал, то не принёс практически ничего нового. Ар-Тахиса посещал Нардит, правда, он посланца Времени по имени не называл.
– Что он тебе сказал? – спросил Иван, когда выяснился, кто предупреждал Ар-Тахиса.
– Он сказал… – Ар-Тахис задумался. – Он не сказал, но я понял… Не знаю как… Но он сказал мне… – Ар-Тахис прикрыл глаза и с запинкой процитировал: – «Когда придёт другой на твоё место, ты вернись к началу и ходи во времени как все, имеющие этот дар»… Так он сказал.
– Это значит, что ты теперь не сможешь сходить в наше время?
– Нет… И не хочу. Поверь, КЕРГИШЕТ. Так оно и есть. Я слишком долго ждал тебя в разных потоках времени, пока сам не смог активно ходить из-за старческой немощи. Так я застрял в том потоке. Но, к счастью, рядом с потоком времени, где появился ты… но в том я сам виноват. Думал, что так быстрее найду тебя. И не дошёл до твоего потока, хотя и знал о том… Но… молодость, молодость… Она подвигает на авантюры…
Он надолго замолчал, уйдя в себя. Он рассуждал, как прежний Ар-Тахис, но перед Иваном сидел совсем молодой человек.
В угере началось движение сородичей Ар-Тахиса, они шумно стали покидать его. Иван кашлянул, Ар-Тахис вздрогнул, поднял глаза кверху, сказал:
– Там, наверху, наступает вечер. Собирается моя курга. Мне пора, КЕРГИШЕТ…
– Пора?… Что? – не понял Иван, ожидая опять какого-нибудь нового заявления бывшего Прикоснувшегося к Времени.
Ответ оказался намного прозаичнее:
– Мне пора исполнить долг перед кургой. Взять женщин, чтобы они родили от меня как можно больше детей. Женщин много…
Что означало – «женщин много» осталось для Ивана тоже непонятным, так как спрашивать он не стал, поскольку Ар-Тахис уже поднимался наверх, а ему пришлось следовать за ним.
Они вышли на поверхность.
Тихий тёплый вечер. В небе несколько искр ранних звёзд. Смешанные запахи дыма и трав, отдалённые звуки, издаваемые то ли людьми, то ли животными.
Курга Ар-Тахиса, если все его соплеменники вылезли из угеров, насчитывала едва ли полторы сотни членов. Бросалось в глаза: преобладали женщины и дети, в основном девочки. Появление ходоков, будто волной прокатилось по закрытому кокотом пространству: все повернули головы в их сторону, кто сидел – встали.
– Моя курга! – радостно воскликнул Ар-Тахис.
А Иван отметил новые перемены в нём. Глаза его лучились свежестью интереса ко всему, что его окружало. Активность его поражала. Иван даже непроизвольно позавидовал ему.
– Ты сильно изменился, – сказал он.
– А как же? Меня ведь состарило Время. Теперь оно забыло обо мне. Я стал таким, когда не знал, что к нему прикоснулся. Оно бросало меня в будущее и прошлое через столетия, а то и на тысячи лет. Это ты Повелитель Времени, а оно повелевало мною. И я старел. Потом ожидание тебя… И я дряхлел до немощи. Так-то, КЕРГИШЕТ. А теперь я свободен!
– Н-да, – издал Иван неопределённый звук.
«Неужели Время – обуза, если Ар-Тахис так рад избавлению от прикосновения к нему?» – с дрожью подумал он.
«Обуза… обуза…» – подобно эху отозвалось как будто откуда-то со стороны.
Иван даже огляделся – кто сказал?
Всё-таки общение с Ар-Тахисом заставляло по иному осмысливать то состояние, в котором находился Иван, ощущая себя Повелителем Времени.
Вот Ар-Тахис, став простым ходоком, считает, что свалил с плеч тяжкий груз, давивший на него из-за иного отношения к Времени. Но сам Иван этой тяжести не ощущал. А свою постоянную суету во времени относил на своё неумение пока что жить в новом своём естестве. Его бросают во времени какие-то заботы, чаще всего придуманные им самим. Пришёл же он сюда, хотя Ар-Тахис просил только сдвинуть его в прошлое. Мало что пришёл, даже наобещал ему помощь по спасению его курги и других.
Надо ли ему было ввязываться в это?
Нет, конечно.
Но ведь всё это так интересно!..
Ну, кому из людей его времени может так повезти, как ему? Каждое его погружение в глубокое прошлое – это воплощение неосознанных детских грёз и фантазий: побывать там, где никто не может быть и совершить такое, что не возможно сделать ни одному человеку, кто бы он ни был.
И это дано ему. Одному!
– Идём к вассе, – напомнил о себе Ар-Тахис. – Она знает, какие женщины готовы иметь от меня детей.
– К вассе? Кто это?
– Она у женщин старшая. Всё о них знает.
– А кто у вас во главе курги? – поинтересовался Иван.
– Васса. Она у нас… васса.
– Это что же – матриархат?
– А что плохого?
– То-то я смотрю, кругом одни женщины.
– Есть и мужчины. Но их не должно быть в курге много, иначе нарушится закон курги.
– Тогда куда же они у вас деваются? Мужчины-то?
– Мужчины – никуда. Васса из маленьких мальчиков выбирает, кто из них будет мужчиной.
Иван не стал спрашивать, что случается с теми, кого не выбрали. Ответ напрашивался сам. В конце концов, ничего нового. В Спарте неудавшихся младенцев сбрасывают в пропасть…
– А ты, значит, сам не можешь выбрать женщин?
– Выберу ещё. Она даст тех, от кого будут дети.
– Ну, у вас и порядки, – не готовый ко всему услышанному от Ар-Тахиса проговорил Иван
– Да, у нас всё правильно, – удовлетворился Ар-Тахис репликой Ивана. – Вон она сидит, – указал он на трёх женщин у окраины кокота, одна из них сидела на камне.
Васса оказалась, естественно, похожей на всех женщин курги. Приземистая, грубо сколоченная, тканая повязка на бёдрах, длинные густые волосы, брошенные за массивные плечи. Лицо покрыто морщинами, но взгляд светлых, почти прозрачных глаз из-под развитых надбровий цепко охватил подошедших мужчин. Она улыбнулась. Лучше бы этого не делала, так как стала похожа на уродливую большую жабу. О таких женщинах монтажники говорили: – «Страшней войны».
– Улик, ты уже можешь? – спросила она сухим голосом.
– Уже могу! – бодро отозвался Ар-Тахис.
Васса повернула голову к одной из стоящих рядом с ней женщин.
– Позови их! – резко скомандовала она и, поведя на Ивана подбородком с несколькими длинными седыми волосками на нём, сказала: – Таких я ещё не встречала. Говорят, такие, как он, живут далеко на юге. Но он не чёрный, как те.
– Я тебе когда-то говорил. Он из будущего.
И тут васса, Иван едва не расхохотался во всё горло, с тяжёлым вздохом сказала:
– Я всегда предполагала, что после нас будут рождаться одни уроды. – И позабыв об Иване, сделала наставление Ар-Тахису: – Так что, Улик, постарайся оставить после себя настоящих займов, похожих на тебя!.. Вот они!
Из пяти подведённых для выбора Ар-Тахисом неандерталок одна показалась Ивану совсем юной. Другие – явно старше, а одна, так намного. Все пятеро – нагие. Выделялись большие груди, широкие бёдра, ноги короткие, копны волос на голове.
И вот Ар-Тахис…
Будучи в Вавилоне, когда там на него напали и избили неизвестные и неизвестно за что, Иван из интереса к экзотике побывал на рынке рабов. Покупатели ходили между выставленным «товаром» и бесцеремонно разглядывали и ощупывали приглянувшихся юношей и девушек, заглядывали им в рот и считали зубы, проверяли уши и анальные отверстия, заставляли показывать язык….
