Виктор Емский
Шмордонские тайны
– Но ведь они с парнем, возможно, любили друг друга! – не сдавался Джем. – И вы насильно разлучили их!
– Ничего страшного. Они оба молоды. Налюбятся еще – до смерти. По отдельности.
– Хорошо вы тут устроились! – зло сказал Джем.
Он немного помолчал и вдруг спросил:
– Интересно, каково сейчас деду Науму?
– А-а, – пренебрежительно махнул рукой Сол. – Подумаешь, континентом промазал. Такое бывает. Земные деньги у него есть, прилетит во Францию самолетом…
– Я не про это, – мстительно перебил Джем. – Я про парня, которого вышвырнули обратно за секунду до деда Наума. Он молодой, крепкий… Юноша обязательно поинтересуется у прибывшего вслед за ним деда, где его возлюбленная.
– Я бы, например, минут двадцать интересовался, – вставил Мбабан. – А то и побольше!
– Да-а-а? – удивился Сол, задумываясь.
Но его размышления прервались появлением нового землянина. Из тумана вывалился толстый пузатый человек с длинными вислыми усами. Куртка его была расстегнута до пупка, а в одной из рук находилась наполовину опорожненная литровая бутылка виски. Мужчина остановился, икнул, и, упершись глазами в Сола, поинтересовался хриплым басом:
– Дэ я?
К нему подскочили двое работников Попадоса, взяли за руки и попытались развернуть лицом к туману, но толстяк, вырвавшись, спросил:
– Цэ Евросоюз? Я тильки з литаку́. Пийшов до вэтру, и вот: – он обвел пещеру жестом свободной от бутылки руки.
– Да, Евросоюз! – ответил ему один из работников и тут же двинул кулаком в живот.
Толстяк от боли согнулся пополам. Работники быстро развернули мужчину головой в сторону тумана и разом выдали в его обширный зад коллективный пинок, от которого толстяк влетел в серебристую пелену с достаточно серьезным ускорением.
– Что это за язык? – удивился Джем. – Вроде по-русски, но как-то не так.
– Он говорил по-украински, – пояснил Сол. – Украинский язык – это балаганно-ярмарочный диалект русского…
И здесь случилась неожиданность, которая удивила даже опытных работников Попадоса. Украинец появился снова! Только теперь он имел воинственный вид, потому что размахивал бутылкой, которая была уже почему-то пустой.
– Вот это специалист! – потрясенно воскликнул Мбабан. – Умудриться на ходу высосать пол литра виски за несколько секунд! Натуральный профессионал!
– Що цэ таке?! – заорал украинец. – Мэни трэба в Евросоюз! У мэнэ шенгэньска виза е!
Двое работников опять принялись за дело. Они попытались схватить толстяка за руки, но тот оказался проворнее и одному из нападавших врезал бутылкой по голове, а второму двинул ногой в пах. Оба свалились на каменный пол и стали корчиться от боли.
– Ну-ка, поможем! – крикнул Сол, не растерявшись.
Он понесся в сторону украинца, и группа курсантов рванула за ним. Вторым бежал Мбабан, а третьим Джем.
Увидев несущуюся к нему толпу, толстяк в первую очередь обратил свое внимание на чернокожего Мбабана.
– Що за беспредел? – крикнул он. – Та ще з нэграми!
Сол, не вступая в глупый разговор, слету ударил украинца кулаком в лицо. Толстяк пошатнулся, бутылка вывалилась у него из руки, а из носа хлынула кровь. Курсанты, навалившись разом, в две секунды затолкали нарушителя спокойствия в туман, и последний пропал, оставив в воздухе лишь хриплый вопль:
– Цэ не Европа, а який-то Зимбабве!
Не разбившаяся почему-то бутылка, звеня, катилась по каменному полу пещеры, а курсанты, отдуваясь, стояли возле самой серебристой пелены.
– Как мы его, а?! – гордо крикнул Гыаутууз. – Однако в два счета!
– Везучим оказался, – задумчиво сказал Сол. – Дважды попасть за один сеанс связи – редкость. Жаль, что не ребенок…
Джем, почти прикасаясь плечом к серебристому сиянию, чувствовал исходящую от него прохладу. И вдруг его неудержимо потянуло в сторону тумана. Потянуло так, как засасывает пропасть, когда заглядываешь в нее, опустив глаза вниз. Джем, пытаясь сохранить равновесие, покачнулся, и тут же кто-то невидимый нежно схватился за его левое плечо. Он попытался отодвинуться вправо, но было уже поздно.
Джем посмотрел вниз и увидел, как живая струя тумана быстро опутала его ноги и принялась подниматься вверх, лишая тело подвижности. Он попытался крикнуть, но что-то сдавило горло, и свет померк в его глазах. Он моргнул и увидел перед собой только серебристую пелену.
И вдруг какая-то неведомая сила дернула все его естество. Джем не понял, в какую сторону был рывок. Ему показалось, что тело его в секунду разорвалось на тысячу частей и тут же сразу соединилось. Он зажмурился, посчитал до десяти, открыл глаза и увидел вечер.
Шар неведомого светила багряно завис у горизонта, сплошь утыканного стеблями торчавшего вверх камыша. Джем, опустив глаза ниже, увидел перед собой четверых мужчин в камуфляжной одежде, сидевших вокруг костра. Лица их были небриты, а глаза удивленно смотрели на него.
Над костром возвышалась тренога с ведром, а вокруг были разбросаны удочки, садки и прочая рыболовная чепуха. В ведре что-то булькало и одурительно-приятно пахло.
Один из мужчин, оторвав взгляд от Джема, сказал по-русски:
– Сто процентов с Сириуса.
– С чего ты взял? – недоверчиво поинтересовался его сосед справа.
– Потому что Сириус как раз в той стороне, – говоривший указал пальцем на живот Джема. – Серебристый луч, который его принес, виден только контурно. Значит, он уходит от нас под прямым углом.
Джем, оглянувшись, увидел позади себя двухметровый овал, заполненный серебристым туманом. Ему стало понятно, что сидящие у костра люди видят его только как фигуру, обрамленную серебристым нимбом.
Джем внимательно вгляделся в овал и заметил, что тот начинает тускнеть. И здесь ему ударила в голову мысль, что если он сейчас не шагнет назад, то обратная дорога закроется навсегда!
От костра раздался голос:
– Какая разница, с Сириуса он или с Сатурна? Или еще откуда-нибудь! Гостей надо встречать правильно!
Что-то изменилось перед Джемом. Он повернул голову обратно и увидел под своим носом стеклянный граненый стакан, наполненный желтоватой жидкостью.
– Ну, давай! – услышал он команду от одного из людей, нависших над ним.
Джем взял стакан в руку.
– За братский разум! – крикнул кто-то из рыбаков.
Джем, понимая, что иначе его не отпустят, одним махом опрокинул стакан в рот.
– Наш гуманоид! – радостно провозгласил один из четверых.
Джем, проглотив вонючую жидкость, резко выдохнул и попытался набрать в легкие свежего воздуха, но вместо этого вдруг ощутил во рту воткнутую кем-то из землян папиросу, которая была предварительно зажжена и уже дымилась.
Поскольку выпитая жидкость оказалась живым огнем, раздирающим пищевод, Джем судорожно отпрыгнул назад, и это его спасло, потому что серебристая прохлада вновь охватила тело, и спустя секунду он оказался опять в зале Попадоса.
Вся группа курсантов, выстроившаяся полукругом, удивленно смотрела на него.
– Ты что, побывал там? – Мбабан показал пальцем за спину Джема.
Джем попытался что-либо ответить, но вместо речи из его ноздрей вырвались две струи дыма, а рот вынужден был срочно поймать папиросу, захотевшую упасть на пол. Он нашел в себе силы сказать всего одно слово:
– Нет!
– А стакан откуда?– спросил Сол.
Джем, посмотрев вниз, увидел свою правую руку, согнутую в локте. В пальцах ее был зажат стакан.
– В России побывал, – констатировал Сол.
– Да, – перестал отпираться Джем, судорожно затягиваясь папиросой.
Вдруг глаза курсантов, стоявших полукругом, округлились, и Джем догадался, что позади него из тумана вышел кто-то новый. Он обернулся и увидел перед собой того рыбака, который ранее предложил ему выпивку.
Землянин, нисколько не удивляясь, флегматично смотрел на суету, царившую в Попадосе, а особенно на группу работников, тащивших связанного канатами носорога.
– Ну?! – крикнул ему Сол.
Землянин, очнувшись, заявил:
– Интересно у вас тут, на Сириусе.
Упершись взглядом в Джема, он сказал:
– Стакан верни, что ли. Он у нас единственный на четверых. Пластиковую посуду забыли купить как обычно, когда на рыбалку собирались…
Джем, протянув стакан, поинтересовался:
– А что вы мне в него налили?
– Спирт, конечно, – ответил землянин, забирая стакан. – Мы гостей фуфлом не угощаем.
– Спасибо, – искренне сказал Джем, чувствуя большой душевный подъем.
– Надо же, как складно по-русски говоришь, – сказал землянин. – Ну везде наши, даже на Сириусе!
Сол, которому надоел этот диалог, подошел к небритому рыбаку, толкнул его в грудь и тот канул в туман. Обернувшись, Сол крикнул:
– Ну-ка, все вон от стены! Марш к автобусу! Для вас сеанс окончен!
Группа курсантов побежала к выходу. Лишь Джем, не торопясь, вальяжно поинтересовался у Сола:
– А может Попадос отправить меня в Джаппурию прямо сейчас?
– В автобус шагом марш! – рявкнул Сол.
– Чего орешь?! – возмутился Джем. – Хочешь в морду?
– Тпру! – воскликнул Мбабан, хватая Джема за руки. – Пойдем к автобусу, дружище…
– А, Мбаба́нище, это ты? – узнал друга Джем, приходя от этого факта в восторг. – Слушай, а как надо называть этих желтокожих из Заогао: заогайцы или зайцы? Кстати, знаешь, как переводится Заогао?
– Знаю, – ответил Мбабан, настойчиво увлекая Джема за собой.
– Ни черта ты не знаешь! Заогао переводится с китайского как «полный триндец»! Хорошее местечко подыскали для них гдейцы! Так может, стоит называть заогайцев триндецо́вцами?
– Ты только им это не говори, а то я бейсбольную биту не захватил с собой.
Идущий сзади Сол сказал, обращаясь к Мбабану:
– Завтра с утра он напьется воды. На занятия его не выпускай.
– Почему? – спросил Мбабан оборачиваясь.
– Потому что спирт – штука долгоиграющая. Хлебнул водички – и опять бухой.
А Джему было не до разговоров. Разинув как следует рот, он во всю мощь своих легких запел гимн Китайской Народной Республики на родном для этой песни языке. Мбабан, сморщившись, ускорил шаги и Джем, увлекаемый крепкой рукой папуасовца, вынужденно поскакал вприпрыжку, отчего музыкальное произведение, исполняемое им, стала звучать несколько прерывисто.
А Сол вынужден был остаться возле серебристой пелены. Не потому, что ему было нечего делать, а по той простой причине, что туман вдруг изрыгнул из себя странно одетого человека.
Очередная жертва Попадоса вывалилась чуть левее того места, в которое ранее нырял Джем. Человек был одет в грязную рванину, пропитанную кровью. Лицо его было разбито до такой степени, что Сол сначала не понял, есть ли на этом лице нос и имеются ли там же глаза.
Кряхтя, человек уселся задницей на камень пещерного пола и сказал голосом деда Наума:
– Не поеду больше в Канаду. Пропади она пропадом!
– Врача! – крикнул Сол и бросился к деду.
Вокруг них засновали работники Попадоса, и кто-то уже бежал с носилками, но дед Наум, ругаясь черными словами, ничего не видел вокруг себя, повторяя одну и ту же странную фразу:
– Плевал я на ваш генофонд! Плевал я на ваш генофонд!..
Мбабан запихнул Джема в автобус и остался стоять у дверей, задрав голову в небо. Черная туча, поднимаясь над потухшим вулканом, уходила вверх. В автобусе возник хор, так как трое заогайцев поддержали Джема и присоединили к его баритону свои теноры. Мбабан, не обращая внимания на жуткую какофонию, льющуюся из окон автобуса, ждал Сола и наблюдал за тучей, которая ушла уже высоко и казалась маленьким черным хвостиком.
Вдруг раздался грохот, и над вершиной горы засверкали вспышки. Следом за этим в небо поднялся столб дыма. Грузовые боты увеличили скорость и стали сновать над кратером с удвоенной энергией. Мбабан понял, что наверху произошло что-то незапланированное.
И здесь рядом с папуасовцем столкнулись два работника Попадоса. Первый спросил у второго:
– Что там в Засасосе случилось?
– Да эта дурацкая русская подлодка! Пусковые шахты им заблокировали энерголучом, а про торпедные аппараты забыли! Они взяли, и пустили торпеду в эсминец, который пуцлики разбирали. А горючее-то еще не сливали! Оно рвануло и теперь эсминец горит и собирается булькнуть на дно озера!
– Да наведите этих придурков на любой тоннель, который откроется, и пусть у себя на Земле не сдаются!
– Так следующий сеанс только завтра! Черт, хорошо, что пуцлики сразу за борт попрыгали. Вроде, не погиб никто…
Работники Попадоса разбежались по своим делам, а Мбабан, улыбнувшись, сказал сам себе:
– Сто процентов Джем русский! Хорошо, что у него здесь нет доступа к торпедным аппаратам…
ЧЕРНАЯ ТУМАННОСТЬ – СОЧИ
После хорошего обеда можно было и полежать, что Джем с Мбабаном и сделали. Растянувшись в койках, они блаженно переваривали вкусно сдобренные водкой солянку и бешбармак, поданные час назад гостеприимным поваром звездолета. Настроение у них было философским и потому Мбабан, ковыряя во рту зубочисткой, начал разговор.
– Интересно, почему нас не обучили цыганскому языку? – спросил он.
– Языков во вселенной – миллион минимум, – сказал лениво Джем. – Зачем учить цыганский, если и языка такого не существует в природе? Вон, на Земле куча диалектов у самих цыган, и бывает, что они сами друг друга не понимают. А почему ты вдруг заинтересовался этим вопросом?
– Хочу понять имя корабля, на котором мы летим, – ответил Мбабан. – Алмаз сказал, что он называется «Драдану́-дана́й». Интересно, что бы это значило?
– Ну его к черту! – воскликнул Джем. – Он, наверное, и сам этого не знает.
– Но мне нравится его гостеприимство!
– Которое оплачивается соответствующим образом правительствами наших миров.
– Э-э-э, нет, – сказал Мбабан. – Личное отношение всегда чувствуется. Гостеприимство – хоть куда. Прямо как у русских.
– Ты опять за старое? – спросил Джем и нехотя запустил в Мбабана подушкой.
– Я сторонник логических выводов, – ответил папуасовец, бросая подушку обратно.
Джем, поймав ее в воздухе, сунул себе под голову и промолчал.
– Вот смотри, – не успокаивался Мбабан. – Джаппурский язык очень похож на русский. Я, например, хоть и знаю джаппурский, до сих пор не умею грамотно писать. А о русском вообще молчу! Пример хочешь?
– Давай! – махнул рукой Джем.
Разговаривали они в данный момент по-шмордонски.
– Что означает выражение «чмо нерусское?»
– Ну, крайнюю степень национализма.
– Ничего подобного, – заявил Мбабан. – Иной раз это выражение произносится в отеческой форме и может быть использовано русскими даже в отношении своих детей. Типа: не умеешь завязывать шнурки? Ах! Чмо нерусское! Причем употребляется это выражение с любовью. А вот другой случай. Прораб на стройке говорит рабочему: «Ох, и чмо же ты, Ахмед, даром, что не русское». И в джаппурском языке то же самое…
– Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся Джем. – У нас даже слова такого нет. В дубарьском диалекте шмордонское слово «чмо» переводится как «чуха́н», а в сочинском – «ча́мора». Да, еще на Потенции говорят «чмырь». И хотя диалекты эти сильно друг от друга не отличаются, все равно между ними есть разница.
– И употребляются эти слова на всех четырех планетах. Эх, был я как-то один раз на вашей Потенции!
Мбабан заложил руки за голову и мечтательно прикрыл глаза.
– Встретилась мне там одна девушка, – продолжил он. – Она была коричневая, как шоколадка. Я сначала подумал, что это моя соплеменница. Но она почему-то обозвала меня чернозадым чмырем, и я понял, что не вписываюсь в круг ее друзей! Ну, теперь-то я полностью осознал смысл этого выражения, а тогда…
– Век живи – век учись, – констатировал Джем.
Они летели домой. И доставлял их Алмаз Жемчужный. Джема на Сочи, а Мбабана – туда же, поскольку звездолет, на котором прибыл папуасовец, отстаивался на стоянке сочинского космопорта более восьми месяцев, и половина его экипажа уже ассимилировалась с местными жительницами. Поэтому сия половина не желала возвращаться в свой папуасовский мир. Правда, другая половина – настроенная крайне расистским образом – жила в корабле и ждала прибытия своего начальника, нисколько не поддаваясь джаппурским соблазнам.
Но разбирательство этого дела находилось в перспективе. А в данный момент Джем и Мбабан летели в межзвездном пространстве, наслаждаясь послеобеденным отдыхом, и, ожидая от светлого будущего пряников, разговаривали – о чем черт нашепчет.
Инчучунцы и заогайцы остались на Гдее, поскольку прибыли туда значительно позже, а Джем с Мбабаном прошли положенный курс обучения, сдали необходимые экзамены, подписали пачку казуистически составленных договоров, клятв, обязательств и были отправлены по домам.
Перед отъездом они побывали в каком-то большом зале, заполненном важными людьми в строгих костюмах, и прослушали лекцию о взаимоотношении миров в галактике, из которой следовало, что самое главное во вселенной – мир. Ну, а потом дед Наум разъяснил им смысл глубокомысленных речей, которые были произнесены.
Ожидая машину, которая должна была отвезти их в космопорт, Джем с Мбабаном сидели на лавке в университетском парке и слушали деда. Наум, ужасно гундося (перегородка его сломанного носа как-то там неправильно срослась, он готовился к очередной операции и пока разговаривал несколько неправильно), спросил:
– Вот вы подписали документы?
– Да, – ответил Мбабан. – Но их было так много, а нас торопили, и потому мы их сильно не читали.
– Не имеет значения, – кивнул головой дед, почесав при этом правое ухо, перпендикулярно отставленное от черепа.
Ухо это тоже неправильно срослось, но операция по его установке на место должна была состояться после поправки носа.
– Самое главное, – продолжил дед, – вы получили внешнее гдейское гражданство!
– Внешнее? – удивился Джем.
– Да. Есть еще и внутреннее. Но вам оно не светит, потому что вы не евреи.
– И какая между ними разница?
– Так, несущественная.
– И все же?
– Мелочи всякие, – глаза деда Наума блудливо забегали по сторонам. – У внешних граждан нет избирательных прав. И еще кое-чего… Но зато каждый внешний гражданин получает здесь вторую зарплату, зачисляемую на его личный счет. Зарплата, правда, небольшая, но за годы вашей работы на периферии накапливаются достаточно существенные суммы. Ну, а после выхода на пенсию внешние граждане могут остаться на своих планетах, а могут вернуться на Гдею, где будут жить в благоустроенных поселках, созданных специально для них.
– В гетто, – кивнул головой Джем, зловеще прищурившись.
– Нет-нет, что вы! – глаза деда Наума перестали шнырять, но так и остались блудливыми.
– Получается, что мы – люди с двойным гражданством? – спросил Мбабан. – И там и тут. Прямо шпионы какие-то…
– Ах! – пренебрежительно взмахнул рукой дед Наум. – Нет высшего блага, нежели быть гражданином Гдеи, которая управляет галактикой по праву, данному ей Хозяевами. Ваши провинциальные режимы – лишь вассально-холопские институты периферийной власти. Кроме того – не забывайте, что вы земляне!
– Как и все, живущие в нашей галактике, – сказал Джем, собирая пальцы рук в кулаки.
Ему вдруг страшно захотелось врезать деду Науму по уху, нагло торчавшему из головы. Последний каким-то задним чувством ощутил это намерение и попытался отодвинуться от Джема, но на плечо ему тяжело легла рука Мбабана, пригвоздив тем самым седалище деда к лавочке.
– Я сейчас тебе, старому хрычу, кучу денег сэкономлю! – угрожающе сообщил Джем, прицельно рассматривая торчавшее ухо.
– Не надо! – вскричал дед Наум. – Среди бумаг, подписанных вами, была присяга!
– Кому? Тебе?
– Гдее!
– Ты Гдея?
– Я ее официальный представитель!
– Заметь, мы теперь тоже!
И с этими словами Джем все-таки съездил деду по уху. Мбабан синхронно с ударом убрал руку и Наум, слетев с лавки, рухнул в кусты, растущие позади. В этот миг из-за поворота аллеи вышел Сол. Подойдя к лавочке, он поздоровался за руки с бывшими курсантами и поинтересовался:
– А где ваш наставник?
– Ежиков ловит, – ответил Мбабан, показав пальцем на куст.
Из зарослей возник дед Наум. Ухо его уже больше не торчало.
– Он мне ухо сломал! – дед ткнул пальцем в Джема.
– Видеозапись есть? – поинтересовался тот. – Нет? Значит, ничего я не ломал.
– Ай-ай-ай, – покачал головой Сол, улыбаясь.
Было заметно, что он нисколько не опечален новой травмой деда. Видимо, Наум был хорошо известной личностью, не заслуживающей снисхождения.
– Разве можно бить пожилых людей? – продолжил Сол. – Чему тебя в детстве родители учили?
Он посмотрел на Джема.
– Не успели меня родители ничему научить, – ответил Джем. – Как раз благодаря этой старой сволочи!
– Никуда он не полетит! – заорал Наум. – Я требую суда!
Джем молча встал с лавки и перешагнул ее.
– Спасите! – заверещал дед, делая шаг назад, поскальзываясь и снова проваливаясь в куст.
– Ну-ну-ну, – успокаивающе сказал Сол. – Хватит. Машина уже приехала за вами. Пойдемте.
Под вопли и проклятия деда Наума, раздававшиеся из куста, они сели в такси и отбыли в космопорт. В машине Сол сказал:
– Зря вы так с ним. Он имеет очень большой вес в правительственных кругах. Но ладно… Не забудьте, что в своих мирах вы никому не должны говорить о Гдее и ее роли в галактике. И еще. Иногда будут приходить распоряжения. Их необходимо выполнять неукоснительно.
– А если мы этого не сделаем? – поинтересовался Джем.
– В первом случае окажетесь в сумасшедшем доме (кто ж вам поверит?), во втором – вас убьют.
– Кто?
– Дед Наум! – Сол сделал большие глаза и заржал как конь.
– А если серьезно? – спросил Мбабан.
– Если серьезно, – Сол перестал смеяться, – конечно, не эта старая песочница. Другие найдутся…
И вдруг по всем помещениям корабля разнесся вопль, усиленный громкоговорителями. Что он означал – Джем с Мбабаном не поняли, поскольку вопль звучал на цыганском языке, который друзья не знали, но по смысловому и эмоциональному напору сообщения они заключили, что в звездолете объявлена тревога.
Джем и Мбабан вскочили с кроватей, выбежали в коридор и пошли быстрыми шагами в сторону рубки управления. В этот раз они были привилегированными гостями, и никто не скрывал от них внутреннюю жизнь корабля. Более того – их поселили на палубе экипажа в одной каюте (они сами так захотели) и показали, где находятся узлы управления звездолетом, в числе которых была и капитанская рубка.
Звенела сирена и в коридоре мелькали члены экипажа. Они перебегали основную корабельную артерию по всяческим закоулкам и ответвлениям, занимаясь своими, нужными в данный момент, делами.
Впереди Мбабана с Джемом по главному коридору шел Топаз. Племянник капитана двигался совершенно странным образом. Тело его было согнуто вперед и казалось, будто он кому-то кланяется на ходу. Руки Топаза держали перед собой небольшой предмет, похожий на дощечку, и двигались синхронно, вертя этой дощечкой во всех направлениях. У Джема создалось впечатление, что разгульдяец управляет своими ногами, держа в руках некое рулевое колесо.
Коридор резко свернул влево, а Топаз нет. Он сходу врезался головой в стенку и грохнулся на четвереньки. Джем с Мбабаном бросились к нему, но резко остановились, поскольку поняли, что помощь разгульдяйцу не требуется. Топаз, стоя на четвереньках, упирался локтями в пол и продолжал крутить дощечку, издавая при этом сладострастные утробные звуки.
– Топаз, что с тобой? – спросил у него Джем.
– Все нормально! – ответил разгульдяец, не глядя на них и вертя руками. – На третий уровень вышел. Сейчас я эту «Феррари» сделаю! Не мешайте!
– Так тревогу объявили! – сообщил Мбабан.
– Подумаешь! – торопливо ответил Топаз. – Дядя вечно их объявляет. Сейчас доиграю и приду. Игра называется «Гонки насмерть!» Классная штука!
Джем с Мбабаном переглянулись и пошли дальше, оставив Топаза заниматься любимым делом. По пути они увидели еще троих разгульдяйцев, увлеченных тем же самым, что и Топаз. Только последние трое играли не в гонки, а в стрелялки.
– Сплошное разложение и подрыв боеготовности, – заметил Мбабан на ходу. – Вот до чего планшеты доводят.
– Дело не в планшетах, – заявил Мбабан.
– А в их количестве, – добавил Джем.
Они вошли в рубку. Здесь царило социологическое явление, попросту называемое ажиотажем.
Люди экипажа бегали по рубке туда-сюда. Они клацали какими-то тумблерами, передвигали зачем-то столы и стулья, доставали и прятали в шкафы нужные и ненужные вещи. И в середине этого ажиотажа находился Алмаз Жемчужный, похожий на эпицентр торнадо, который орал направо и налево, брызгал слюной и ругался черными словами на всех языках галактики поочередно.
Джем с Мбабаном застыли в дверях, с восхищением разглядывая разыгравшееся перед ними действо.
– Жги бухгалтерию! – орал Алмаз по-шмордонски.
И кто-то уносился из рубки с горящими от желания сжечь все на свете глазами.
– Готовь инчучунские документы! – бросал следующую фразу Алмаз.
И какой-то член команды уже рылся в одном из ящиков настенного шкафа, доставая оттуда длинную пластиковую ленту, исштопанную со всех сторон печатями. Вдруг кто-то громко всхлипнул позади Джема. Он обернулся и Мбабан сделал то же самое.
В коридоре стоял Топаз. На него было страшно смотреть! Глаза разгульдяйца выкатились, губы дрожали, а нос разбух. По щекам катились две большие слезы.
– Топазик, что с тобой?! – воскликнул Мбабан.
– Просрал, – ответил разгульдяец заупокойным голосом. – Надо же, снова просрал! Теперь опять с нуля начинать придется…
Он захлюпал носом.
– Топаз! – раздался вопль Алмаза. – Где ты, засранец?!
Джем с Мбабаном раздвинулись, и Топаз заскочил в помещение. В эту минуту движение в рубке стихло. Видимо, экипаж сделал все необходимое.
– Что случилось? – поинтересовался Джем.
– Шмордонские боевые корабли! – ответил Алмаз.
Оказалось, после выхода из обозначенного маяками прохода разгульдяйский звездолет пролетел совсем небольшое расстояние. Неожиданно радары ожили и показали, что пустынный до этого космос вдруг наполнился металлическими объектами, устремившимися с разных сторон к кораблю.
– По очертаниям – один крейсер и три челнока, – рассказывал Алмаз. – Челноки – мелочь. А вот крейсер – беда. Вот сволочи! Болтались в пространстве с выключенными двигателями и приборами. Это натуральная засада! И где? У черта на куличках!
– Вам, Алмаз, нельзя попадать в руки шмордонцев, – сказал Джем. – Император Шмор питает к вам известные чувства. Надо уходить на самой большой скорости.
– Не получится, – ответил разгульдяец. – Мы уже окружены. Но, ничего страшного.
– Как это так? – удивился Джем. – Наверняка Шмор разослал по всем своим кораблям описание вашей внешности и описание вашего звездолета.
– Ха! – оскалился Алмаз. – Звездолетов подобного типа в галактике – до черта и больше. А я теперь не разгульдяец, а инчучунец. И зовут меня – Апач Сиу, вон, документы подтвердят. А на рожу свою я сейчас приклею бороду с усами…
– И серьгу не забудьте снять.
– Да, спасибо, что напомнили… А вот вас обоих в списках команды нет. И вы, Джем, известны в Шмордоне поболее меня. Наверняка ваше лицо мелькало в шморовизорах. Что джаппурский посол делает в инчучунском звездолете, да еще в странном секторе галактики? Эти вопросы совершенно не нужны ни вам, ни мне. Да и чернокожего Мбабана надо спрятать вместе с вами. От греха подальше, а то он сильно отличается от моего экипажа. Только куда? Эти шмордонцы – хуже ищеек. Везде своими носами пролезут. Взяли моду досматривать всех подряд даже в нейтральном космосе…
– Я знаю, дядя! – воскликнул Топаз.
– Ну?!
– В кузовы джамовозов первой комплектации!
– Молодец! – Алмаз возбужденно потер руки.
– Куда-куда? – удивленно поинтересовался Джем.
– Мы на Хламилле у пуцликов загрузились джамобилями и джамовозами, – пояснил Алмаз. – Но часть из них – кузова первой комплектации. Это та же машина, только без двигателя.
– Кому такие нужны?
– Джаппурским пижонам, которые гоняют по дорогам и разбивают машины в хлам. Как правило – двигатели остаются целыми. А зачем покупать новый джамовоз взамен разбитого, если можно приобрести кузов первой комплектации, ведь он стоит дешевле? Вставляешь в него старый двигатель и носишься дальше. У джамовозов огромные багажники. Залезете туда, а Топазик вас закроет…
– Нет, – Джем отрицательно помотал головой. – Находиться в багажнике – дурной тон. Джаппурская народная мудрость.
– Ну, не хотите в багажник, лезьте в моторный отсек! – заорал Алмаз. – Ишь, какие щепетильные! Хорош трепаться! Времени нет! Мне еще бороду с усами приклеивать…
И здесь в подтверждение его словам радиопередатчик разразился звуками. Хриплый бас грозно произнес:
– Внимание! Говорит капитан шмордонского крейсера «Натиск» граф Бумбо́н. Капитан разгульдяйского звездолета, немедленно выключить двигатели и лечь в дрейф! Время на исполнение пять минут. При невыполнении приказа на шестой минуте вы будете атакованы!
Алмаз, выругавшись, подбежал к рации и вежливым голосом произнес в звукоприемник:
– По какому праву вы задерживаете мирный корабль в нейтральном пространстве?
– Мы не задерживаем, – прозвучал ответ. – Это неспокойный сектор, а флот Шмордонской империи – гарант мира. Потому мы просто досмотрим вас.
– И? – вкрадчиво осведомился Алмаз.
– В зависимости от результатов досмотра, – донеслось из рации.
– А конкретнее?
– Гы-ы, пожалуйста, – ржанул капитан Бумбон. – Конкретнее – до атаки осталось четыре минуты.
– Срочно выключить двигатели! – рявкнул Алмаз по внутреннему переговорному устройству.
Он тут же обернулся к Джему с Мбабаном и, уже не сдерживаясь, заорал:
– Чего стоите?! Марш по капотам! Топаз! Если не удастся этих двоих запихнуть живыми, пристрели их и запихни мертвыми!
– Есть! – гаркнул Топаз почему-то радостным голосом.
Джем с Мбабаном переглянулись, развернулись и наперегонки понеслись в сторону грузового яруса. Топаз припустил за ними следом.
Через час усато-бородатый инчучунский торговец Апач Сиу в кают-компании угощал коньяком начальника досмотровой команды лейтенанта дона Жлобса. В коридорах звездолета грохали каблуки шмордонских солдат, а инчучунец неторопливо рассказывал лейтенанту:
– Загрузился я джамобилями на Слякоти, значит, и решил залететь сюда. Вдруг удастся здесь продать товар за хорошую цену…
– То есть, там имеются обитаемые планеты? – интересовался дон Жлобс.
– Этого никто не знает! – восклицал Апач.
– А спутники в проходах откуда?
– Как это откуда? Кто у нас в галактике коммуникационные спутники запускает? Крокозябл-старший, естественно. Вот у него и спрашивайте… Короче, мы залетели в самую глубину. Там какой-то серый туман и больше ничего нет. Ну, покрутились, никого не нашли и решили вернуться обратно. Эх, зря слетали! Придется теперь цену на джамобили накрутить, чтобы горючее оправдать.
Дон Жлобс, засосавший уже шестую рюмку хорошего коньяка, чувствовал себя прекрасно и потому верил инчучунцу.
– Ну, документы у вас в порядке, – сказал он. – Что ж, летите дальше, только пошлину оплатите.
– Какую пошлину? – брови Апача задрались так высоко, что чуть не отлетели приклеенные усы.
– За транзитный пролет через территорию Шмордона, – лейтенант налил себе еще рюмочку.
