Виктор Емский
Шмордонские тайны
Хлебазл свернул в одно из ответвлений подземного хода и стал крадучись подниматься по ступенькам каменной лестницы.
– Тс-с-с! – прошипел он, обернувшись к Отжиму.
Отжим аккуратно начал подниматься следом за лордом, испытывая наслаждение от сеанса обучения, в котором он участвовал. Сеанс этот был последним и, если сказать честно, спонтанным.
После церемонии награждения Хлебазл пригласил Отжима в свой кабинет, расположенный в здании Министерства Безопасности Шмордона. И хотя Отжим, высадившись с корабля, не успел даже зайти в свое посольство, отказать лорду он не посмел, поскольку испытывал к своему наставнику величайшее уважение.
Согласно шмордонской боевой традиции награды положено было «обмыть», чем Хлебазл с Отжимом и занялись. Пили они, естественно, не помидоровку, а благородные напитки, которые почему-то не оказывали на них нужного в таких случаях действия.
– Вот это мы закалились помидоровкой! – установил причину Хлебазл.
После опустошения ими второй бутылки виски, Хлебазлом вдруг овладело чувство наставничества, и он решил преподать Отжиму мастер-класс, чем и тут же и занялся. Вот так они и оказались в подземельях, пронизывающих ходами всю подвальную часть шмордонской столицы.
Поднявшись на площадку, которой заканчивалась лестница, Хлебазл прошептал Отжиму, занявшему место рядом с ним:
– С той стороны наклеены обои шпалерного типа.
Лорд нажал на стенке какой-то рычажок и на уровне его головы появился небольшой квадрат, состоявший из тонких вертикальных щелей. Получилось некое подобие решетки, через которую была видна центральная часть кухни джаппурского посольства. Ну, а слышимость гарантировалась узкими прорезями.
Хлебазл сделал рукой приглашающий жест и оба контрразведчика приникли носами к шпионскому окошку.
За столом, расположенным в центре комнаты, сидели трое: Батон, Хапс и, странное дело, – агент Хмырь. Перед ними стояли стаканы, а на столе возвышалась наполовину опустошенная пятилитровая бутыль кагора.
– Вот вы говорите: шпион такой, шпион сякой, – сетовал Хмырь. – А что в этом плохого? Работа как работа. И ничего мерзкого в ней нет. Вон, палач пытает и головы рубит, мясники в кишках ковыряются, ассенизатор ведрами черпает сами знаете, что… А здесь – сиди, слушай и докладывай. Можно подумать, шпион виноват в том, что люди языками треплют, как попало! А язык для чего человеку нужен? Для того, чтобы в любви объясняться, или, скажем, песню спеть. А еще лучше – чувствовать вкус пищи! Люди сами выливают грязь на свет божий, а винят во всем доносчиков! Вы думаете, легко быть шпионом?
– Тяжело, конечно, – кивнул головой Хапс. – Нужно запомнить кучу оптовой информации, умудриться не забыть ее, и донести до следующей инстанции, ничего при этом не перепутав. Адский труд!
– Вот-вот, – подтвердил Хмырь, благодарно взглянув на Хапса. – А бывает, столько мерзостей за смену наслушаешься, что перестаешь верить в род людской, потому что одни мерзавцы вокруг! А платят гроши… И все время то холодно, то жарко, то сквозняки, то дождь. А куда деваться? Служба есть служба. Вот и слушаешь. А если еще кто-нибудь жрет что-либо вкусное, или, скажем, перед твоими глазами с женщинами развлекается… Терпение у шпиона должно быть железное! Кстати, бывает, что развлекаются совсем не с женщинами, а даже наоборот! Как такое выдержать? Приходится употреблять все внутренние силы.
– Вот гад! – прошептал Хлебазл Отжиму. – Государственные тайны выдает. Продался за бутыль вина. За рядовыми исполнителями нужен контроль. Бывает, что и личный. Не следует начальнику гнушаться таким контролем!
Отжим утвердительно кивнул головой, показывая, что запоминает информацию.
– А ты закрывай глаза и уши в такие моменты, – посоветовал Хмырю Батон.
– Никак нельзя, – печально покачал головой агент. – Вдруг в эту минуту кто-то что-нибудь ценное скажет. Да и интересно же, все-таки. Знаете, чем люди занимаются, когда думают, что их никто не видит и не слышит? Вот, например, лорд Хлебазл…
– Молчать! – взревел вдруг Хлебазл.
Он нажал какую-то кнопку на стене, и панель с потайным окошком отъехала в сторону.
Троица собутыльников, сидящая за столом, удивленными глазами уставилась на Хлебазла с Отжимом, так неожиданно появившихся в уютной до этого кухне.
– Ах ты, мерзавец! – рявкнул лорд, сходу хватая Хмыря за ухо. – Ну-ка, марш за мной!
– А-вва-ва! – потерянно ответил агент, повинуясь крепкой руке своего главного начальника.
Хлебазл подтащил агента к открытой панели, дал ему хорошего пинка и Хмырь, привычно мелькнув в воздухе форменными сапогами, загремел вниз по лестнице. Министр молча шагнул в темную дыру подземного хода, и панель встала на свое первоначальное место.
Из-за стены донесся приглушенный вопль Хлебазла:
– Смирно стоять! Сейчас я к тебе спущусь!
Потрясенные эффектным появлением новых действующих лиц, столь резко оборвавших застольную идиллию, Батон с Хапсом удивленно таращились на Отжима. Последний, испытывая от беготни по подвалам страшную жажду, подошел к столу, налил из бутыли вина в стакан Хмыря и, выпив его залпом, произнес значительно:
– Вот так работает контрразведка!
И наполнил стакан снова.
Потрясение, испытываемое Батоном и Хапсом, моментально переросло в обалдение. Это случилась из-за того факта, что бывший ранее закоренелым трезвенником Отжим стал хлебать кагор со скоростью джамовозного бензонасоса!
– Что, прохлаждаетесь тут без меня? – нагло осведомился Чтоплохолежим. – Расслабились? Ну, ничего. Теперь будем жить по-новому. Я вас научу родину любить! Кстати, а почему меня посол не встречает? Его что, на рабочем месте нет?
Он осушил залпом второй стакан, швырнул его в пасть камина, плавно опустился на четвереньки и лихо (в два оборота) закатился под кухонный стол.
Батон с Хапсом наконец пришли в себя. Они нагнулись и увидели, как Отжим, подложив под правое ухо кулак, довольно захрапел.
– Такое ощущение, что он занял привычное для него место, – догадался Хапс.
– Может, отнесем его в ванную и устроим холодный душ? – предложил Батон. – А как придет в себя, набьем ему морду и начнем допрашивать.
– Нет, – покачал головой Хапс. – Слишком долгая процедура. Лучше пусть проспится. А завтра за пару стаканов вина для похмеления он выложит все, что знает и не знает.
– И медаль у него отберем, – согласился Батон. – А то нашелся тут шмордонский воин-интернационалист.
– Угу, – ответил Хапс, наполняя стаканы из бутыли…
Пропи́стор Инквизит, погасив свечу, улегся в койку и принялся молиться шепотом.
Ночи перестали быть душными и потому прожаренная за день стальная бочка, быстро остывая, приносила святому отцу несказанную радость.
Во время заключения в бочке барона Филера существовала возможность улучшения жилищных условий узников. Заключалась она в обещании Шмореныша установить кондиционер. Но обещание было дано Филеру, который в свое время смог выбраться из узилища, и потому отцу Инквизиту никаких благ в этом плане не светило. Пропистор, вспомнив, как плохо он сам отзывался о правящей династии, сплюнул на пол и продолжил молиться, перемежая святые слова ругательствами.
Он имел полное право быть недовольным хотя бы потому, что теперь не мог высовывать свою бороду в зарешеченную форточку. Обычно борода Инквизита, торчавшая сквозь прутья решетки, приводила верующих, собиравшихся по утрам возле памятника Шмору Великому, в экстаз. Но в это утро она приклеилась к железным прутьям, и пропистор простоял с задранным вверх лицом несколько дольше, чем он привык это делать. Этак, часа на два.
Бывший маркиз Шухер (поскольку он был во второй раз лишен дворянства, пропистор называл его дважды маркизом), а ныне опять дворник, вечером во время плановой уборки помещения обнаружил святого отца насмерть приклеенным к окошку. Пришлось обрезать бороду ножницами и теперь пропистор стал похож не на главу шмордонской церкви, а на старую плешивую гиену, так как ножницы были садовыми и стригли клочками.
Трогая рукой оставшиеся от варварской стрижки пучки волос, Инквизит молился:
– Господь мой, Двенадцатиликий Бог, накажи охальников лютой карой, и дай твоей церкви возродиться под моим благим руководством! А для этого порази мерзопакостного Шмора Тринадцатого жертвенной смелостью – пусть уйдет по пути своих самоубийственных предков! И братца своего Шмореныша туда же прихватит, бес его задери!
Сплюнув последний раз перед сном на пол, Инквизит повернулся набок и попытался заснуть, но вдруг его уши уловили какое-то шуршание под койкой. Пропистор затих, прислушиваясь.
Где-то под кафельными плитками пола раздавались непонятные звуки: скрежет шестеренок и чей-то отборный мат, приглушенный толщиной перекрытия. Инквизит, спрыгнув с койки, зажег свечу, подсунул ее под кровать, разлегся на полу поблизости от источника света и, взяв в руку свой левый сапог, стал ждать. Ожидание его длилось недолго.
Лорд Хлебазл, стоя снизу, периодически пинал ногами агента Хмыря в область копчика, приговаривая при этом:
– Разленились, сволочи, без меня! Почему все люки заржавели? Не проверяли вовремя! Теперь зубами открывай, сволочь!
Хмырь, царапая руки в кровь, приподнял люк, прикрытый сверху кафельной плиткой, и доложил:
– Проход свободен, ваша светлость!
Хлебазл, отодвинув в сторону агента, поднялся по лестнице на несколько ступеней вверх, и его голова высунулась из люка прямо под кроватью Инквизита. Лорд осмотрелся и уткнулся взглядом в неведомое страшное лицо, еле видимое в отблесках пламени свечки.
Лицо это было обрамлено драными клочьями седых волос и напоминало голову выжившего после страшной засухи бабуина, сожравшего ради этой цели всех своих одностайников.
– Ух! – испугался лорд Хлебазл.
– Изыди, бесово семя! – услышал он в ответ.
И тут же министр получил в свой синий нос сапогом, отчего рухнул вниз на поджидавшего его агента Хмыря. Ворочаясь в глубинах подземелья, лорд крикнул:
– Инквизит! Это я, лорд Хлебазл!
– Да? – донесся сверху изумленный голос пропистора. – Извини, не узнал.
– Я тоже, – ответил лорд, карабкаясь по лестнице второй раз.
Осторожно высунув голову из люка, Хлебазл спросил:
– Что с твоей бородой, святой отец?
– Бесы отстригли! – заявил пропистор.
– Надо ее помянуть, – заявил Хлебазл.
– Влезай! – радостно сказал Инквизит.
– Зачем? – удивился лорд. – Ныряй вслед за мной! У меня в кабинете условия для этого дела в сто раз лучше!
– Спасибо тебе за освобождение! – проникновенно сказал Инквизит, отодвигая свою койку в сторону.
– Какое освобождение? – удивился Хлебазл. – Ты дружбу с императорским гневом не путай! Я тебя сейчас напою по старой памяти и все. Обратно в бочку! Я, в отличие от тебя, со Шмором больше ссориться не стану. Себе дороже. Поэтому предлагаю: хочешь выпить – давай за мной. Не хочешь – сейчас люк закрою…
– Хочу-хочу! – засуетился Инквизит, натягивая на ноги сапоги.
– Ну, и слава богу! – кивнул головой Хлебазл и стал опускаться по ступеням. – Не забудь люк на место вернуть: – сказал он Хмырю, поджидавшему его внизу.
– Будет исполнено! – отрапортовал агент разбитыми в кровь губами, отдавая при этом честь.
Сверху посыпалась труха, и показался объемистый зад пропистора, закрывший весь проход…
В кабинете императора за столом сидели трое: сам Шмор, граф Вискерс и дон Крендель.
– Итак, вы находите дочерей тарахтунского президента прекрасной партией? – спросил император у Вискерса.
– Да, ваше величество, – ответил граф. – Все они хороши.
– И сколько их?
– Трое. Одной восемнадцать лет, второй двадцать, а третьей двадцать один. Выбирайте любую.
– Они что, не попали под кукарелльскую национализацию? – Шмор свел брови к переносице.
– Нет, – вмешался дон Крендель. – За час до капитуляции президент Бендекс отправил их на дачу к своей матери. Бабушка тут же спрятала их в подвал с припасами. Там они и сидели весь период оккупации, который продолжался недолго.
– А бабушка?
– Была национализирована.
– Бабушка?!
– Шавеллы, – развел руками Крендель. – Короче – варвары.
Шмор, побарабанив пальцами по столу, поинтересовался:
– Получается, вы оба предлагаете мне жениться на одной из дочек демократа?
– Ваше величество, – сказал Крендель. – Демократия – фиговый листок, которым прикрываются все, кому не лень. До объединения Тарахтуна в республику – которое, кстати, произошло совсем не мирно – планета представляла собой конгломерацию монархий. Род Бендексов владел одной из самых больших стран, правителями которой были короли. Вы смело можете родниться с этим семейством, нисколько не боясь за свою родословную.
– Более того, – добавил Вискерс. – Такой брак быстро и мирно присоединит Тарахтун к вашим владениям. Бендекс согласен занять должность генерал-губернатора.
– Мирно? – не поверил император.
– Конечно! – подтвердил Вискерс. – Лорд Надолб уже прибыл в Тарахтун с двумя эскадрами. Он высадил кучу солдат, которые братаются с местным населением. А Бендекс находится здесь, в Шморе, вместе с дочками. Он каждый день в здании тарахтунского посольства дает балы, на которых, кстати, всегда присутствует лорд Пендрол.
– Не надо о нем! – поморщился Шмор.
Вискерс стыдливо прикрыл рот рукой, а дон Крендель взглянул на графа с укоризной. Но было уже поздно. Двери разлетелись в стороны, и в кабинет ворвался Шмореныш. Был он как обычно: нетерпелив, резок и очень деятелен.
Бесцеремонно усевшись за стол напротив Шмора, лорд сказал задиристо:
– Хочу жениться!
Вся державная троица впала в ступор от столь неожиданного желания Пендрола.
– Мне уже шестнадцать с половиной лет! – заявил Шмореныш. – Шморофильмы категории старше шестнадцати смотреть можно, а жениться, значит, нельзя?!
– И кто тебе приглянулся? – ласково, чтоб не спугнуть, поинтересовался Шмор.
– Дочки президента Бендекса! – заявил Пендрол.
– Все три?
– Да! Все три! Но не надо делать из меня идиота. Я прекрасно знаю, что императорская власть опирается на Двенадцатиликого Бога, который повелевает иметь всего одну жену. Я именно одну и хочу! Но нравятся мне три!
Шмор, придя в себя, хлопнул рукой по столу и строго спросил:
– Почему именно они?
– Потому что, во-первых: нравятся. А во-вторых: свадьба делает меня наследником тарахтунского престола.
– Демократического престола? – удивился вслух Вискерс.
– Конечно! – воинственно воскликнул Шмореныш. – Первые выборы я выиграю, пользуясь административным ресурсом своего тестя, а вторых уже не будет!
– Гм, – поперхнулся Шмор. – Послушай, Шморик. А это все, на ком ты хотел жениться?
– Не понял? – удивился Шмореныш.
– Ты еще кого-нибудь видел, кроме дочек Бендекса?
– Некогда было, потому что они мне понравились сразу.
– Послушай! – сказал Шмор многозначительно. – Я предоставил политическое убежище Зашло Неалло, который был Первым министром Кукареллы. Он сейчас арендует поместье лорда Думбума. Так вот: у него тридцать две жены…
– Ты предлагаешь мне жениться на одной из них? – Шмореныш подпрыгнул на стуле от омерзения. – Фу, какая гадость!
– Нет, – покачал головой Шмор. – Я хотел лишь сказать, что у жен Зашло Неалло около пятидесяти детей, тридцать из которых – девушки.
– И все красивые? – заинтересовался Шмореныш.
– Сам посмотри, – предложил Шмор.
Шмореныш, задумавшись на секунду, спросил:
– И что мне за прихоть жениться на каких-то помидорных торгашках?
– Не скажите, ваша светлость! – воскликнул дон Крендель.
От «вашей светлости» лорда Пендрола передернуло, как эпилептика от незапланированного испуга. Он уже давно не слышал обращения «ваше высочество», но никак не мог с этим смириться.
– Половина жен Первого министра выводят свои родословные из баронства. А сам Зашло Неалло родной прапраправнук Великого Князя Кукареллы Шмыгло́ Заугло́.
– Вот-вот, – подтвердил слова дона Кренделя Шмор. – Если ты возьмешь в жены одну из дочек кукарелльского министра, тебе даже в выборах участвовать не придется. Есть хороший повод вернуть власть над планетой силой. А потом можно провозгласить монархию. Подчиненную Шмордонской империи, естественно…
Шмореныш, притихнув на минутку, обдумал предложение и спросил:
– И где этот Неалло арендуется?
– Пойдемте, ваша светлость, – вскочил с места граф Вискерс. – У меня в приемной адрес на столе лежит. Вместе с картой, чтоб легче искать было.
Шмореныш вышел вслед за Вискерсом, и дон Крендель, облегченно вздохнув, сказал:
– Ну наконец-то, ваше величество, я могу поговорить с вами откровенно.
– А раньше не могли? – удивленно спросил император.
– Нет.
– Зря. Если хотите знать, Вискерс в деле подслушивания даст вам сто очков форы, и все равно услышит больше вас.
– Когда же он успевает, если все время пьет?
– Есть на свете навыки, которые пропить невозможно. Итак, что новенького в галактике?
– Отжим Чтоплохолежим, которого вы наградили медалью, прибыл в джаппурское посольство и на следующий день убыл.
– Куда?
– В Джаппурию. Временный поверенный в делах Батон и секретарь посольства Хапс грубо загрузили его в почтовый джабль, и в сильно избитом состоянии отправили на родину. Мои люди не стали этому мешать.
– Правильно сделали, – кивнул головой император. – Какие бы отношения у нас ни были с Джаппурией, признаться, этот Отжим – мерзавец, каких мало. А после общения с моим тестем, лордом Хлебазлом, Чтоплохолежим вообще превратился во вражескую бомбу. Вот пусть теперь постоянно детонирует в Джаппурии, чтоб у Морса голова почаще болела. Дальше.
– В Кукарелле странное затишье. Согласно отрывочным данным, поступающим от тарахтунцев, там происходит борьба за власть. Одни коммуналисты режут других. И за всем этим стоит – сами знаете кто.
– А нельзя ли туда подать весточку о том, что я готов заплатить за голову Филера? – спросил император. – Неужели эти варвары бескорыстны?
– Вы, ваше величество, уже предлагали миллион, – сказал дон Крендель. – И кукарелльцы об этом знают. Но результатов пока никаких.
– Распространите слух, сто я дам пять миллионов. Золотом!
– Хорошо, ваше величество, – кивнул головой дон Крендель.
– Что там с Черной туманностью?
– На незначительном удалении от нее находятся наши корабли. Один крейсер и три челнока. Они, используя режим полного радиомолчания, зависли в нескольких точках перед входами, которых найдено пока три. Раз в неделю один из челноков, собрав записанную на шморокамеры информацию со всех кораблей, уходит на границу империи и передает ее посыльному звездолету, который и доставляет эти разведданные в Шмору, где мы анализируем их. Оказывается, все три входа – оживленные места. Но летают там только разгульдяйские корабли. Я имею в виду тех контрабандистов, которые не стали вашими подданными, а разбежались по всей галактике в момент включения Разгульдяя в состав Шмордонской империи. Нами разработан план захвата одного из них, и я как раз хотел сегодня просить у вас разрешения на это.
– Я даю разрешение, – кивнул головой Шмор. – Только сделайте это аккуратно и желательно подальше от входа. Чтобы никого не спугнуть.
– Так точно, ваше величество. Мы засекли несколько больших звездолетов, которые чаще других болтаются там. Вот один из них и захватим.
– Не надо захватывать. Просто досмотрите. Мы ведь не знаем конкретно, что там скрывается внутри этой бесовской туманности…
В дверь постучались, и на пороге возник граф Вискерс.
– Разрешите, ваше величество?
– Заходите.
Секретарь уселся за стол и доложил:
– Лорд Пендрол-л-л умчался смотреть невест.
– Пусть, – махнул рукой Шмор и посмотрел на Кренделя. – У вас есть еще что-нибудь?
– Да, – ответил тот. – Сегодня ночью пропистор Инквизит самым странным образом исчез из бомбы.
– ?!!
– Замки были целыми и решетка также. Мои люди принялись за усиленные поиски.
– Нашли?
– Нет. Но утром при повторном осмотре бомбы Инквизит был обнаружен внутри спящим на своей койке.
– Ваши люди набраны, случайно, не из общества слепых и глухих?
– Нет, ваше величество, – спокойно ответил дон Крендель. – Они ежегодно проходят медкомиссию.
– Может, они курят что-то особое? – предположил Вискерс. – У меня есть сведения, что наши туристы стали привозить из Джаппурии какие-то странные папиросы.
– Мои люди на работе не курят, – сказал Крендель, поморщившись. – Во-первых: пропистор был скотски пьян и потому храпел, как боров. А во-вторых: ночью в здании Министерства Безопасности были освещены окна кабинета лорда Хлебазла, откуда до утра доносились пьяные вопли и похабные песни. Мною сделан вывод, что в бомбе имеется подземный ход, который связывает ее со зданием Министерства Безопасности. Мы простучали пол и обнаружили пустоту под кроватью пропистора. По всей видимости, это проделки вашего тестя – лорда Хлебазла.
– Вы уже залили ход бетоном? – поинтересовался Шмор.
– Нет. Мы решили его изучить и в дальнейшем держать под контролем.
– Нечего его изучать, – сказал император. – Вон, обратитесь к Вискерсу. Граф предоставит вам карту всех подземелий столицы.
– Не может быть! – воскликнул Крендель, с удивлением взглянув на Вискерса.
Граф с улыбкой кивнул головой.
– У вас все? – спросил Шмор у Кренделя.
– Почти, – несколько стесненно ответил дон.
– Слушаю вас.
– Видите ли, ваше величество, – начал Крендель, явно смущаясь. – Нельзя ли мне присвоить звание, достойное моего положения? Я – начальник разведки. А как майором был, так им и остался. У меня в подчинении сотни офицеров, которые имеют более высокие звания. Право, даже неудобно иной раз…
– Да-да-да! – воскликнул император. – Спасибо, что напомнили. Я займусь этим вопросом. Вы свободны.
Крендель с довольным видом выскочил из-за стола, отдал честь и покинул кабинет.
Как только дверь захлопнулась за ним, Шмор сказал Вискерсу:
– Напишите приказ о присвоении звания дону Кренделю, я подпишу.
– Какое звание туда внести? – поинтересовался Вискерс.
– Подполковника.
– Гм, – поперхнулся граф.
– Что-то не так? – задрал вверх брови Шмор.
– Нет-нет, – поспешно ответил Вискерс. – Будет исполнено.
– И еще, Вискерс, – вспомнил вдруг Шмор. – Не забудьте послать приглашения на свадьбу Премьер-министру Джаппурии Морсу и королеве Белле.
– На какую свадьбу? – опешил граф.
– На мою, естественно, – ответил Шмор.
– Так вы еще невесту не выбрали, ваше величество!
– Я доверяю вкусу своего братца.
– И женитесь на всех троих?
– Нет, конечно. Выберите сами, Вискерс. Только пусть невеста пройдет полное медицинское обследование. Мне нужны здоровые наследники. И о сроках позаботьтесь. Вы – человек во всех смыслах грамотный.
– Ну, если взять за основу этикет, – задумался Вискерс, – то сначала надо оформить помолвку, а потом – приблизительно через год – назначить день свадьбы.
– Увольте меня от этого, граф! – воскликнул Шмор. – Какая помолвка?! Чтоб через месяц было все закончено!
– Есть! – сидя отдал честь Вискерс.
– Вы пьяны? – осведомился Шмор.
– Нет! – Вискерс сконфуженно спрятал правую руку за спину.
– Тогда идите выполнять поручение.
– Простите, ваше величество, – замялся граф. – Можно задать один вопрос по-существу?
– Пожалуйста, – кивнул головой император.
– А Джему приглашение посылать? – поинтересовался Вискерс.
– Это вопрос по-существу?
– Да, ваше величество.
– Гм, – задумчиво сказал Шмор.
Он встал из-за стола и принялся шагать по кабинету. Вискерс неотрывно следовал за ним взглядом. Продолжалось это минут пять. Наконец Шмор, находившись, остановился и спросил:
– А кто он такой?
– Посол Джаппурии в Шмордоне, – ответил граф.
– Был! – поднял указательный палец вверх Шмор. – Его отозвали при крайне странных обстоятельствах, и где он находится нынче – никто не знает. И жаль! А кто Джем сейчас? Тоже никому не известно. Может, он уже давно на каторге или дворником работает? Тогда зачем его приглашать на императорскую свадьбу? Вы еще маркиза Шухера пригласите!
– Все понял, ваше величество! – сказал Вискерс. – Разрешите идти?
– Идите, – сказал Шмор.
– А кто будет проводить официальную церемонию?
– Инквизит, естественно. Ведь именно он является главой церкви.
– Простите, ваше величество, но вряд ли он согласится. После отсидки в бомбе…
– Куда он денется! – властно сказал Шмор. – Пусть спасибо скажет, что еще жив! Пока… И вообще, это не мое дело, а ваше. Вот и займитесь!
– Есть! – отрапортовал Вискерс. – Разрешите привлечь к этому делу людей дона Кренделя!
– Пожалуйста, – махнул рукой Шмор.
Вискерс поклонился и вышел из кабинета.
Инквизит начал действовать решительно.
Это было связано с посещением Вискерса, который сообщил пропистору об императорской свадьбе. Естественно, Инквизит принял это сообщение в штыки, но граф доказал святому отцу неотвратимость предстоящего события и пропистор понял, что от его участия в этом деле отвертеться не получится. Однако информация о том, что придется женить еще и Шмореныша, добила пропистора не хуже контрольного выстрела, и он впал в откровенно яростное состояние духа. Заявив, что не будет участвовать в венчании ни при каких обстоятельствах, Инквизит добавил:
– Пусть я приму мученическую смерть, но женить этих бесов не стану!
Вискерс поздравил святого отца со скорой канонизацией и ушел.
Толпа обожателей никогда не покидала площадь. Она была небольшой (охраняющие бомбу гвардейцы следили за количеством паломников и пинками разгоняли их по мере накопления), но присутствовала и днем и ночью. Паства молилась на зарешеченное окошко, в котором периодически появлялась рожа Инквизита, и потому ему не составило труда попросить у своих прихожан монтировку.
На следующий день после посещения Вискерса, во время смены караула, когда гвардейцы были заняты уставными строевыми приемами, из толпы выпорхнул посланный точным движением ломик. Он влетел в окошко подобно копью, чуть не убив при этом пропистора, мирно отдыхавшего в своей койке. Теперь Инквизит получил нужное ему орудие и мог сбежать в подземелье, из которого он надеялся выбраться методом тыка.
Ночью святой отец тихонько отодвинул кровать от люка, осторожно содрал ломиком половую плитку и увидел квадратную металлическую крышку, закрывавшую лаз, ведущий к свободе. Стараясь не шуметь, религиозный мученик вставил расплющенный конец своего орудия в паз и, используя силу рычага, принялся ломать механизм, запирающий подземный ход.
Через полчаса упорной работы под крышкой что-то хрустнуло, и она откинулась вверх. На Инквизита пахнуло сыростью. Он увидел железные ступеньки лестницы, уходящей в черноту подземелья. Вытерев со лба пот, пропистор подобрал рясу, спустил ноги вниз и стал осторожно спускаться, не забыв закрыть за собой люк.
Не видно было ни зги. Святой отец наконец встал ногами на твердый бетонный пол подземного коридора и, опираясь правой рукой на стенку, побрел в неизвестном ему направлении, справедливо полагая, что ход обязательно куда-нибудь да выведет. Но путешествие его продолжалось недолго.
Неожиданно где-то чиркнула спичка, раздалось непонятное сипение, и в нескольких метрах впереди себя пропистор увидел огненную вспышку. Он резко остановился, прикрыл глаза рукой и сквозь щель между пальцами заметил, как пучок огня вытянулся, сжался в линию и превратился в узкую жаркую струю полуметровой длины. «Паяльная лампа!» – пронеслось в мозгу Инквизита.
Грубый и хриплый голос поинтересовался из темноты:
– Ну что, святой отец, погреться не желаешь?
Струя медленно двинулась к Инквизиту.
Пропистор, развернувшись, побежал обратно к лестнице. В голове его билась мысль, что вход в стальную бомбу находится рядом, так как прошел он совсем немного, не более тридцати шагов! И он с облегчением наткнулся на первую ступеньку лестницы.
Инквизит начал подъем, но длинная ряса вдруг за что-то зацепилась. Пропистор похолодел сердцем. Он дернулся всем телом. Раздался треск материи, но ряса оказалась пошитой из добротной ткани, и потому святой отец остался на месте.
– Ага! – послышалось сзади. – Вот это гудок! Фиг промажешь…
Вслед за этим пропистор ощутил запах паленой тряпки и почувствовал появившееся вдруг тепло в области нижней части спины. Осознав, что тепло это вот-вот превратится в жгучую жару, Инквизит с диким воплем рванулся что было сил и, с треском выпрыгнув из рясы, взлетел вверх по лестнице, мелькая в темноте белым исподним бельем.
Люк тут же распахнулся и пропистор увидел склоненную над собой голову графа Вискерса.
– Ну так как, святой отец? – поинтересовался граф весело. – Будете венчать Шмора и Шмореныша?
Голова убралась из люка, а вместо нее появилась нога, обутая в изящный сафьяновый сапог, которая уперлась в голову пропистора и надавила на нее как следует. Внизу лязгнула нижняя ступенька лестницы, и жутко завоняло бензином.
– Да-а-а! – дико заорал Инквизит.
Нога тут же убралась. Вискерс, свесив руку, крикнул:
– Хватайтесь скорее, пропистор!
В две секунды Инквизит оказался наверху, а люк был захлопнут и надежно припечатан ножкой кровати.
– Зря вы суетесь в подземелье, – авторитетно заявил граф. – Там, знаете ли, можно нарваться на что угодно. Говорят, души убиенных преступников шатаются в этих ходах туда-сюда, испытывая жажду мщения…
Инквизит, отдуваясь, с ненавистью смотрел на графа.
– Если вы сунулись туда от алкогольного голодания, то я прекрасно вас понимаю, – продолжал граф. – Но теперь, когда вы прониклись торжественностью момента и согласились провести церемонии венчания, у вас больше не возникнет потребности шляться по ночам бес знает где.
Вискерс указал пальцем на пятилитровую пластиковую канистру, стоявшую посреди помещения.
– Это вам от меня. Чудесная пятидесятиградусная виноградная водка. Пейте – сколько хотите.
Инквизит посмотрел на канистру и облизнулся. На душе у него вдруг стало легко и спокойно.
– А вы, граф? – спросил он умиротворенно.
– С удовольствием! – ответил Вискерс, доставая из кармана складной пластиковый стакан. – Как раз обсудим порядок проведения церемоний.
Инквизит, махнув на все рукой, галопом поскакал к канистре.
ДЖАППУРИЯ. СОЧИ – СЛЯКОТЬ – ДУБАРЬ
Прокурор планеты Сочи сидел в своем кабинете и перебирал на столе всякие бумаги. Бумаги эти были именно всякими, потому что ничего не проясняли в тех делах, которые были интересны слуге порядка.
Звали прокурора Штырем Несгибаемым, и он пытался бдеть закон, но, к его великому сожалению, ничего хорошего из этих попыток не получалось.
Возможно, все было связано с тем, что покосившееся здание прокуратуры походило своим видом на сарай для хранения силоса, и никто из жителей Джяна не воспринимал всерьез чиновников, обитавших в этом хлеву; но, вероятно, что-то было не так в организации работы прокуратуры, и виноват в этом был, конечно, сам прокурор.
Штырь взял в рот таблетку от импотенции, запил ее стаканом воды из графина и затих. Никакого прихода не последовало. Пятиминутное ожидание ничего не дало. Тогда он выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда пачку порношморографий.
