Виктор Емский
Шмордонские тайны
– Да ладно тебе, Джем! – приятельски произнес Пец. – Хорош обижаться. Ты что, шуток не понимаешь?
– За такие шутки морду бьют, – пояснил Джем.
– Вы, люди, слишком грубы! – возмутился Пец. – Никакой душевной тонкости в вас нет. Потому и не понимаете юмора. Но я же в этом не виноват!
Джем, внимательно посмотрев на Пеца, сильно удивился. Ничего детского в лице маленького человека не было! Более того – он не походил ни на карлика, ни на лилипута. Человек как человек, только малого роста.
Пец, заметив удивление на лице Джема, поинтересовался:
– Что, пуцликов никогда не видел?
– Я думал – их не существует, – виновато ответил Джем.
– Так у вас даже изображений наших не осталось?
– Каких изображений?
– Ну, картины в музеях, например… Взять хотя бы битву за Дунду́ковую Рощу, которая произошла две тысячи триста пятьдесят четыре года назад. Ох мои предки и навешали твоим! Людишки бежали галопом, как сайгаки, а пуцлики подгоняли их стрелами, которые посылали в мелькающие задницы!
– Первый раз слышу.
– Как вы учите историю?! Нет, я его сейчас точно застрелю!
– Угомонись! – прикрикнул темноволосый.
Пец заткнулся.
– Сол, – представился гдеец.
– Джем Баламут, – сделал то же самое Джем. – А полного имени у вас нет?
– Давай на «ты», – предложил Сол. – Чем проще – тем лучше, тем более, что мы с тобой приблизительно одного возраста и нам еще достаточно часто предстоит общаться.
Джем не возражал.
– А мое полное имя – Соломон.
– Сол Омон? – переспросил Джем.
– Какой ОМОН? – сначала не понял Сол. – Ах! Ты имеешь ввиду прозвища, которые дают в Джаппурии… У нас такого нет. Мы наоборот сокращаем имена, чтобы было удобнее общаться. А полные имена у нас зависят от имен отцов. Моего, например, звали Вениамином. Полное мое имя – Соломон Вениаминович. А есть еще и фамилии. Мой род – Ивановы. Потому полностью я зовусь так: Соломон Вениаминович Иванов.
– Бр-р-р! – замотал головой Джем под одобрительный смех пуцлика. – Как у вас тут все сложно!
– Вот поэтому я и предлагаю называть меня Солом.
– С удовольствием буду поступать именно так, – честно сказал Джем.
– Ну и слава богу. Пойдем за мной.
Они попрощались с Алмазом, сели в бот и перебрались в джабль, который доставил их на Гдею. В корабле пуцлик ушел по каким-то своим делам.
Во время пути Сол спросил у Джема:
– Алмаз тебе наверняка сообщил, что собой представляет наша система?
– Да, – ответил Джем. – Он просветил меня насчет Попадоса и Гдеи,, но ничего не сказал об обитателях этих мест.
– Ну, в Попадосе никто не обитает, – пояснил Сол. – Там работают. А вот на планете – все как везде.
– И как она управляется?
– Нормально она управляется, – странно ответил Сол.
– Я имею в виду государственный строй.
– Все, что тебе положено знать – узнаешь, – сообщил Сол. – У тебя для этого будет достаточно времени. А чтобы ты не скучал, мы добавим тебе сокурсников. Вас будет целая группа курсантов, прибывших из нескольких систем.
– Выходит, не одна Джаппурия управляется отсюда?
– Все системы управляются на местах. Но управленцы готовятся здесь. А Джаппурия – ключевая система, потому что прикрывает Гдею.
Раздался короткий мелодичный сигнал и Сол вытащил из кармана черную пластину, которой занимался до встречи с Джемом. Посмотрев на матовую поверхность, он принялся тыкать в нее пальцами.
– Что это? – спросил Джем.
– Планшет, – ответил Сол.
– Если судить по экипировке шмордонских офицеров, то планшет – кожаная сумка с картами, карандашами, линейками и плоской фляжкой с водкой (последний элемент обязателен). А у джаппурских полицейских в дополнение имеется соленый огурец, зато отсутствует все прочее, кроме фляжки.
– Нет-нет, – улыбнулся Сол. – Планшет на Гдее – коммуникатор. Это и средство связи, и хранилище информации и, наконец, рабочий инструмент. С помощью планшета я могу связаться в системе с любым человеком или пуцликом.
– То есть, он работает как шморофон?
– Да. И как шморовизор. Сигналы передаются через интернет.
– А это что такое?
– Земное изобретение. Всемирная информационная сеть, распространяемая специальными спутниками.
– У нас такой нет, – с сожалением сказал Джем.
– Скоро будет, – пообещал Сол.
Спасательный бот стартовал из джабля, зависшего на орбите Гдеи, и быстро доставил Сола с Джемом на специальную посадочную площадку, расположенную близ одной из окраин столичного города Армагеддона.
– На самой планете запрещено движение космических транспортных средств, – сказал Сол. – Мы пользуемся автомобилями, электричками, самолетами и вертолетами. Исключение составляет лишь зона Попадоса, где никак не обойтись без тяжелой техники.
Он, пользуясь своим планшетом, вызвал такси, и через несколько минут подъехала машина, не похожая ни на шморовоз, ни на джамобиль. Джем с Солом уселись на заднее сиденье, и водитель плавно тронул такси с места.
Город был невысотным и красивым. И самое главное – очень зеленым. Вдоль каждой улицы росли ровные ряды кубических тополей, устремивших свои кроны высоко в небо, и Джем, разглядывая их, испытывал такое чувство, будто он наконец вернулся домой.
Сол, видимо, знал о своем попутчике все, потому что спросил:
– Ностальгия?
– Да, – ответил Джем. – Ответь мне, пожалуйста, на пару вопросов.
– Попробую, – пообещал Сол.
– Как я сюда попал и что такое тест на везение?
Сол, хмыкнув, ответил:
– Мы едем в одно хорошее место. Там я тебя познакомлю с человеком, который принимал непосредственное участие в твоей судьбе. Вот он и ответит.
– А почему не ты?
– Я твой ровесник, и потому не смогу ответить на вопросы, касаемые твоего рождения.
– Ты тоже жертва Попадоса?
– Нет, я рожден на Гдее.
– Какую должность ты занимаешь здесь?
– Ее название тебе ничего не даст. Объясню приближенно. Я координирую пространство вокруг системы Гдеи. Движение всех космических судов находится в моей компетенции. Естественно – этим я занимаюсь не один. Нас несколько десятков. Плюс еще ряд обязанностей. Одна из них – обеспечение процесса обучения таких, как ты. Я формирую группы курсантов и являюсь их общим руководителем.
– И много таких групп?
– Нет, – Сол убрал планшет в карман. – Обучение здесь проходят только те, кто займет на своих планетах главные должности. Это случается нечасто. Приблизительно – раз в три-четыре года. И в группах бывает не больше пяти человек. Но в этот раз вас будет девять. На одной из планет Заогао случился голод…
– И что, руководителей съели?
– Ха-ха! – рассмеялся Сол. – Вот сам у них и спросишь.
Водитель – молодой лопоухий парнишка – не обращал на своих пассажиров никакого внимания. Джему, привыкшему к джаппурским таксистам, имеющим особенность залезать без мыла в душу, поведение таксиста показалось странным.
– Водитель что, немой? – поинтересовался он у Сола.
– Нет, – покачал головой гдеец. – Он просто не говорит по-джаппурски.
– А шмордонский он знает?
– Опять нет. Нам периферийные языки здесь не нужны. Гдейцы знают много земных.
– Периферийные? – удивился Джем.
– Да, – сказал Сол и опять рассмеялся. – Гдея – центр нашей галактической цивилизации и скоро ты это поймешь.
Такси заехало на территорию, огороженную красивым кованым забором. Для этого Солу пришлось набрать какой-то код на панели автоматического шлагбаума. За оградой оказался огромный парк, в углах которого стояли большие здания, блестевшие разноцветными стеклами.
– Это Армагеддонский Гуманитарный Университет, – сказал Сол. – Здесь вы будете проходить обучение.
– А зачем это вообще нужно? – спросил Джем.
– Те, кто создали нашу цивилизацию (называй их Хозяевами), поручили нам, гдейцам, следить за порядком в галактике. А лучший способ следить за порядком – управлять мозгами цивилизации. Именно мозгами, а не за мозгом, потому что систем много. Вот вы и являетесь этими мозгами.
Такси остановилось перед небольшим двухэтажным флигелем, спрятанным в самом дальнем углу парка.
Сол поднялся на второй этаж и показал Джему пальцем на одну из дверей.
– Это ваша комната, – сказал он.
– Ваша? – переспросил Джем.
– Ты прибыл первым. Комната рассчитана на двоих, но твой сосед немного задерживается. Он приедет вот-вот. Остальные заселятся гораздо позже вас. Если точнее – через несколько месяцев. Но у них немного другая программа. А вы двое – самые ценные курсанты, поэтому ждать остальных нет необходимости. Можешь гордиться этим.
– Послушай, Сол, – сказал Джем. – Меня засунули в звездолет разгульдяйцев в страшной спешке, и потому я не взял с собой никаких личных вещей…
– О! – воскликнул Сол, останавливая Джема жестом руки. – Даже не думай об этом. Мы готовились к вашему прибытию. И у тебя, и у твоего будущего соседа шкафы заполнены одеждой, бельем и средствами личной гигиены. Если еще что-нибудь понадобится, обратитесь к своему непосредственному наставнику (это не относится к желанию получить алкоголь и доступных женщин, потому что вы приехали сюда учиться, а не отдыхать). На первом этаже находится столовая, в которой вас будут бесплатно кормить четыре раза в день. И еще. Деньги вам не понадобятся, потому что за территорию университета выходить запрещается! Это к лучшему, так как для обычных гдейцев вы нисколько не интересны и даже более того – смешны. Ваши периферийные языки знают лишь единицы типа меня, у которых работа связана с этим. Все. У меня куча дел, но мы не раз еще увидимся. Я оставляю тебя располагаться и ждать своего наставника, который скоро придет. Ввиду того, что наставник находится в преклонном возрасте, называть его лучше на «вы». Если я и «тыкаю» ему, то только потому, что он приходится мне родственником по бабушкиной линии. Кстати, совет: не думай, что твой наставник добренький дурачок. Все. Пока!
Сол ушел, а Джем принялся осматриваться.
Комната была просторной и хорошо меблированной. Имелся даже телевизор. Две кровати стояли в разных углах помещения, и возле каждой из них находилось по большому плательному шкафу. Джем, выбрав себе койку у окна, открыл шкаф и обнаружил в нем множество удобной и качественной одежды, сшитой по его фигуре как на заказ.
Ради интереса он залез в шкаф, предназначенный для соседа, и нашел там то же самое. Примерив на себя несколько вещей, Джем определил, что фигура у соседа близка к его собственной, но рост выше на полголовы минимум.
Он закрыл шкаф, оделся в спортивный костюм и решил спуститься в столовую, чтобы узнать часы ее работы. Открыв дверь в коридор, он остолбенел от неожиданности, потому что чуть не столкнулся с человеком, пытавшимся, видимо, войти в его комнату.
Человек этот был седым старичком маленького роста, и лицо его украшали аккуратная треугольная бороденка и усишки, подкрученные на концах вверх.
– Ах! – сказал старичок, смутившись, и подпрыгнув от неожиданности.
У Джема в голове тут же промелькнула мысль, что старикашка смутился из-за того, что попросту подслушивал под дверью и подсматривал в щелочку. Но он отмел это пошлое предположение, исходя из представления об образе жизни культурных гдейцев, которым наверняка претит заниматься такими подлыми вещами.
– Здравствуйте! – приветливо произнес Джем по-джаппурски.
Старичок ответил на том же языке:
– И вам не хворать, Джем! Как вы выросли! Ох и красавец!
Джем понял, что старик знал его мальчиком и страшно этому обрадовался.
– Вы помните меня ребенком? – тут же спросил он.
– Конечно! – ответил старичок.
– Расскажите об этом!
– Непременно, тем более – что тайны в этом нет никакой. Но я вижу, что вы куда-то собрались?
– Хотел узнать, как работает столовая.
– Вот давайте вместе спустимся и пообедаем. Столовая ждала только вашего приезда, потому что этот флигель специальный и кроме его обитателей никого не обслуживает. Но она уже запустилась, и теперь вы сможете питаться в отведенные для этого часы. Сейчас мы с вами как раз и проверим качество приготовленной пищи. Но сначала позвольте представиться: Наум Маркович Пшездецкий – доктор исторических наук, профессор Армагеддонского Государственного Университета, начальник кафедры хождения.
– Мх-х-х, – странно ответил Джем, ошалело встряхнув головой.
– Ах, понимаю, – всплеснул руками старичок. – Зовите меня просто: дед Наум. Меня в тесных кругах все так зовут.
– Какой-какой кафедры? – поинтересовался Джем, приходя в себя.
– Кафедры хождения. Это такая гдейская наука, напрямую связанная с Попадосом. Я вам о ней позже расскажу. Ну что, идем?
– Показывайте дорогу, – учтиво предложил Джем.
Во время пути он спросил:
– Скажите, есть ли возможность связаться с моей семьей? Насколько я понял, меня засунули сюда надолго.
– Вообще-то контакты с мирами, откуда вы прибываете, запрещены на все время обучения, – сказал дед Наум. – Но я считаю эту установку перегибом. И потому помогу вам. Напишите письмо и я передам его с каким-нибудь надежным разгульдяйцем. Только никому об этом не говорите.
– Огромное вам спасибо! – обрадовался Джем.
Они спустились вниз и зашли в небольшую уютную столовую, где дед Наум начальственным тоном потребовал принести на дегустацию все, что приготовлено. Поскольку готовилось только на одного человека (кроме Джема никого во флигеле не ожидалось, и персонал столовой был об этом извещен), блюд было много, но еды они содержали мало. Деда это не смутило, и он с отменным аппетитом съел (даже не съел, а быстро сожрал!) все, что было предложено. Джем еле успел выхватить у него из-под носа блюдечко капустного салата и пирожок с картошкой.
Продегустировав все блюда, дед Наум, сытно отдуваясь, заявил официантке:
– Отлично приготовлено, замечаний нет, – и уже Джему, – а ваши впечатления от обеда?
– Чудесные! – кивнул головой Джем, проглатывая последний кусочек пирожка.
– Ну, тогда пришло время поговорить, – заявил дед. – Пойдемте в парк.
Они нашли лавочку в одной из тенистых аллей, уселись на нее, и дед Наум, находящийся в прекрасном расположении духа, принялся рассказывать:
– Наших гдейских предков называют евреями. Они и сейчас живут на Земле. Мы говорим на языке, называемом иврити́дишем. Хозяева выбрали нас для того, чтобы беречь тоннели и нашу галактику. Но поскольку жизнь гдейцев связана с Землей больше, чем с периферийными мирами типа Шмордона, Разгульдяя и тому подобными системами, большинство нашего населения знает только иврити́диш и земные языки. Лишь редкие специалисты вроде меня и Сола обучены языкам нашей галактики. Вы можете свободно ходить по территории университета, но не удивляйтесь, если студенты не будут вас понимать. Кстати, библиотекари прекрасно говорят по-шмордонски. У них есть книги на всех языках, в том числе и на джаппурском. Первое время, пока не выучите ивритидиш, можете использовать библиотечную помощь. Занятия у вас будут проходить в разных корпусах, расписание я вам дам. Уже через неделю вы сможете посещать некоторые лекции вместе с другими студентами.
– Что я там делать буду, если преподавание наверняка идет на вашем ивритидише? – спросил Джем
– О, через неделю вы прекрасно будете знать новый язык!
– Вы слишком переоцениваете мои умственные способности.
– Я все и всегда оцениваю правильно, – заявил дед. – Наши методики позволяют изучать языки очень быстро. Завтра убедитесь в этом сами… Итак, по поводу лекций. У вас будет много предметов, в изучении которых вы будете пересекаться с другими студентами. Прошу вас, не говорите им, кто вы и откуда прибыли! Лучше уходите от ответа или отмалчивайтесь. Наша молодежь имеет слишком высокое мнение о своей цивилизационной исключительности и жителей остальной галактики считает грязными неумытыми варварами, одичавшими вдали от Земли. И еще запомните одну очень важную деталь. Наши девушки очень красивы и вступать с ними в интимные отношения отнюдь не возбраняется (если они сами захотят с вами связываться), но детей от людей с периферии рожать им запрещено, поэтому советую предохраняться, если не хотите, чтобы вашу партнершу подвергли принудительному аборту (контрацептивы есть у вас в тумбочке).
– Почему так? – недобро прищурившись, спросил Джем, которого вдруг начала сильно раздражать получаемая информация.
– Мы заботимся о чистоте нашей гдейской крови, – ответил дед.
– Так вы гдейцы или еврейцы?
– И то и другое. Только не еврейцы, а евреи. Это древняя земная раса и мы относим себя к ней.
– А дети, которые появляются в Попадосе, и которых вы оставляете здесь? Ведь не все из них евреи. Я слышал, что на Земле живут многие расы.
– Каждый ребенок проходит через генетическую экспертизу. Евреи остаются на Гдее, а остальные отправляются на периферию.
– Говорите, Хозяева вас выбрали?
– Да.
– А не выбрали ли вы себя сами?
– Это неприличный вопрос.
– Вы тоже ребенок Попадоса?
– Нет, я рожден здесь.
– А я, случаем, не еврей?
– Нет.
– А кто?
– Уже не помню. Знаю, что по результатам экспертизы решено было приготовить вас для Джаппурии.
Джем, помолчав немного, спросил:
– Так что такое тест на везение?
– Ха-ха-ха! – меленько рассмеялся дед Наум. – Его не существует.
– Алмаз рассказывал, что…
– Кто такой Алмаз?
– Разгульдяйский жулик, который доставил меня сюда.
– Ах! – пренебрежительно махнул рукой дед. – Это одна из баек, которые распространяют эти пираты. – В случае с вами все было просто. Проще некуда! Именно я и занимался вами.
– Правда?
– Да. Итак, что такое хождение?
– Вы меня, конечно, простите, – сказал Джем сквозь зубы, – но мне глубоко наплевать на ваши хождения, беганья и ползанья!
Дед Наум, пораженный неожиданным тоном Джема, с удивлением взглянул на него.
– А также я чихать хотел на вашу цивилизационную исключительность, – продолжил Джем и вдруг заорал, – как и откуда я сюда попал!
Дед Наум отшатнулся в испуге и сказал скороговоркой:
– Что вы, что вы, успокойтесь!
Джем, повращав глазами, взял себя в руки и голосом, не предвещавшим собеседнику ничего хорошего, потребовал:
– Ну!
Дед, пару раз хлопнув ресницами, сказал:
– Да уж… Сложная жизнь у вас в Джаппурии, раз вы подвержены таким эмоциональным всплескам. А знаете, я был неправ насчет наших женщин. Им наверняка понравится такая первобытно-звериная экспрессия!
– Короче! – потребовал Джем.
– Короче не получится, – заявил дед. – Как вы собрались учиться, если не можете получать информацию по порядку?
– Я не собирался, – ответил Джем. – Меня собрали.
– Все равно. Молчите и слушайте. Итак, хождение – это умение уходить на Землю через тоннели Попадоса и возвращаться назад. Людей, которые знают такую науку, очень мало, и я один из них. Нас называют ходеца́ми, но чаще – ходюка́ми. Ходюки посещают Землю и приносят оттуда много полезных вещей: технологии, новые веяния культуры и много чего еще…
– То есть крадут! – утверждающе сказал Джем.
– Необязательно, хотя то, что вы называете кражей, можно охарактеризовать как помощь одной цивилизации другой. Как говорится: бог велел делиться.
– И еще говорят: на бога надейся, а сам не плошай, – добавил Джем. – В вашем случае получается так: если не помогли даром – значит, можно спереть.
– Не всегда, – сказал дед Наум. – Есть много способов получить желаемое и без этого.
– Назовите хотя бы один!
– Пожалуйста. На Земле много стран с прекрасно охраняемыми границами, где действуют жесткие таможенные тарифы. Иной раз мы помогаем миновать таможню, протаскивая грузы через Попадос из одной страны в другую. Не все страны дружат между собой. Некоторые накладывают запретительные санкции на провоз определенных товаров: продовольствия, сигарет, оружия, наркотиков, обогащенного урана и других. Мы помогаем и за это получаем требуемое нам: технологии, деньги, некоторые готовые приборы…
– Короче – занимаетесь контрабандой.
– Джем, мне иной раз кажется, что наша молодежь права, считая вас, жителей периферии варварами. Ваши мысли могут опошлить что угодно, и даже святые вещи превратить черт знает во что!
– Выходит, что кража и контрабанда – святые вещи?
– Тьфу на вас! Извините, вырвалось… Пойдем дальше. Как-то раз, будучи в одном из земных городов, я направлялся к месту, где существовал тоннель, открывавшийся там регулярно. Но вдруг увидел такой же проход, возникший спонтанно в совершенно неожиданной точке. Это была детская площадка во дворе одного из многоквартирных домов. Вход в тоннель открылся между двух кустов, ограждавших угол с качелями.
– И как он выглядел?
– Небольшое серебристое облачко, повисшее в кустарнике. Поскольку все тоннели ведут в Попадос, я решил воспользоваться проходом, так кстати подвернувшимся под руку, и направился к нему. И вдруг какой-то шустрый пацан соскочил с качели и, обогнав меня, сиганул в этот проход прямо перед носом! Я, естественно, вошел туда же и спустя несколько секунд обнаружил ребенка в пещере Попадоса. Тот стоял с широко открытым ртом и разглядывал суету, царящую вокруг него (знаете ли, Попадос – очень оживленное место). Я, не мешкая, схватил его за руку и шагнул обратно вместе с ним. Оказавшись опять возле качелей на той же детской площадке, я погрозил пацану пальцем и сказал слово: «Нельзя!» После этого я вернулся на Гдею, но не стал уходить далеко от места моего появления. И не зря! Пацан снова оказался в Попадосе. Вы спросите, где же были родители? На детских площадках происходит следующее: мамаши треплют языками с таким ожесточением, что не замечают никого вокруг, а папаши частенько ныряют в ближайшую забегаловку, считая, что за время засасывания рюмки коньяка мир стоит на месте, трава не растет, а ребенок никуда деться не может… Мне пришлось поднять мальчишку на руки и опять вернуться на ту же детскую площадку. Оказавшись на месте, я оглянулся и понял, что тоннель вот-вот закроется, поскольку облачко стало менять цвет с серебристого на серо-стальной. Родители никак не хотели обращать внимание на чужого дядьку, державшего их ребенка на руках. То ли мамаша еще не до конца истрепала свой язык, то ли папаше одной порции коньяка показалось мало, и он решил добавить, а может, бабушка грезила о молодости… Поставив пацана на ноги, я больно пнул его ботинком в голень, чтобы отвлечь от тоннеля. Он разревелся и плюхнулся на задницу. Тогда я с чистой совестью вошел в уже начавший закрываться проход. И каково же было мое удивление, когда пацан, скользя пузом по каменному полу, въехал в Попадос вслед за мной! Видимо, он нырнул в гаснущее облако рыбкой. Отправлять его обратно в третий раз не было смысла, потому что он мог оказаться где угодно, но только не на своей детской площадке. Вот и все. Я надеюсь, вы поняли, кто был этим настырным пацаном?
– Это был я, – сказал Джем задумчиво.
– А дальше все известно, – сказал дед Наум.
– В каком городе и в какой стране это было? – спросил Джем.
– Ох, уже и не помню, – сокрушенно ответил дед. – Я тогда, бывало, в неделю раз двадцать ходил на Землю.
– Но тот день вы помнили. Почему нельзя было вернуть меня домой через другие тоннели? Ведь вы сами говорили, что в этом городе был еще один проход, открывавшийся всегда в определенное время?
– Если вы думаете, что я альтруист, то глубоко заблуждаетесь. Я и так сделал все, что мог. А если из-за каждого такого случая носиться по всей Земле с детьми под мышкой – никакого времени для других дел не хватит! Таких как вы – много, а дед Наум – один. Понятно?
– Понятно, – мрачно ответил Джем. – У кого я могу узнать, из какого города меня сперли? Наверняка у вас где-то учитываются такие случаи.
– Во-первых, не сперли, а сам сбежал из-за халатности родителей. А во-вторых: даже если кто-то и владеет этой информацией, вам ее все равно не откроют.
– Почему?
– Потому что вы моментально сбежите на Землю искать своих непутевых родителей для того, чтобы плакаться им в сиськи! А кому это надо? Вас кормили и растили для чего? Будьте добры теперь отрабатывать вложенные в вас средства!
Джем, вскочив, заорал:
– Кого и где кормили и растили? Меня?! Сначала в детдоме, а потом на каторге?!
– А вы еще и на каторге успели побывать? – удивился дед Наум, в этот раз почему-то совсем не пугаясь поведения Джема. – Вот Морс молодец! Хорошо закалил свою смену. Теперь вы, Джем, знаете все стороны жизни и сможете принимать взвешенные решения.
Джем, плюнув под ноги деду Науму, широкими шагами пошел в сторону флигеля, совсем не попрощавшись со своим наставником.
– Завтра подъем в семь утра, – крикнул ему дед вдогонку довольным голосом. – Завтрак в семь тридцать, начало занятий в восемь тридцать. Корпус «Е», аудитория номер сто двадцать один. Попрошу не опаздывать!
Достав из шкафа хороший костюм, Джем облачился в него и посмотрел на себя в зеркало, висевшее в простенке. Вид получился достаточно респектабельный. Лаковые туфли из нижнего ящика того же шкафа оказались как нельзя кстати и добавили еще большей солидности. Ну, а в антресоли Джем не полез, поскольку совсем не любил головные уборы.
Уже спускаясь по лестнице, он задумался над вопросом: принято ли у гдейцев носить шляпы? Подумав немного, он решил, что задача не принципиальна, так как возвращаться в свою комнату совсем не стоило.
Пройдя по аллее парка несколько сотен метров, Джем присел на лавочку, находившуюся в непосредственной близости от шлагбаума, открытого сегодня Солом для того, чтобы впустить такси.
После нескольких минут наблюдения он выяснил, что машины заезжают на территорию университета по пластиковым картам, приложенным к специальному окошку, или если водитель набирает известный ему код, пользуясь планшетом.
Но пешие студенты спокойно выходили и входили через постоянно открытую калитку, расположенную слева от шлагбаума. За калиткой находилась будка охраны, в которой два здоровенных и толстых охранника сидели сиднями и даже не выходили проветриться.
Поднырнуть под шлагбаум было нельзя, потому что с него свисала металлическая сетка, а перепрыгивать его не стоило тем более, поскольку такое действие выглядело бы как что-то совсем невообразимое в университетском царстве науки и покоя.
Джем, сидя на лавке, подумал о том, что ему совсем незачем выходить за территорию университета, но на душе у него было так гадостно, что он отмел прочь всякие рассуждения и, встав, решительно направился к калитке. Влившись в струйку студентов и преподавателей, выходивших на улицу, он уверенно подошел к калитке и, уже минуя ее, вдруг заметил на штанге кованого забора шморокамеру (впоследствии Джем узнал, что такие приборы называются здесь видеокамерами), направленную как раз на проход.
Звук сирены, раздавшийся в воздухе, заставил застыть всех, кто пересекал границу университетской территории. Из будки тут же выскочили охранники и почему-то сразу вцепились именно в руки Джема.
– Чего надо?! – вызывающе поинтересовался у них Джем.
Охранники, переглянувшись, отодвинули его в сторону от пешеходной тропы, и студенты потянулись через калитку привычным порядком.
– Ты это! – сказал по-шмордонски один из охранников Джему. – Марш в дом! Раз– два, раз-два, – раз-два-три!
– Не понял, – ответил им Джем на том же языке.
Второй охранник бесцеремонно взялся рукой за воротник костюма, в который был одет Джем, приподнял его вместе с Джемом над землей и, поставив на асфальт лицом к университету, заявил на ломаном шмордонском языке:
– Марш в казарму, шейгиц! А то – ай-лю-лю!
Джем понял, что его шморография заложена во все входные камеры. Он помнил это еще по каторге, которую отрабатывал в Джаппурии. Но здесь, в отличие от каторги, за попытку побега ничего не грозило, и потому Джем решил не ерничать, а просто ретироваться, что и сделал, освободившись от рук охранников.
Поднявшись на второй этаж флигеля, Джем вошел в свою комнату, включил в ней свет и моментально остолбенел. На его кровати спал полуодетый чернокожий человек!
Осмотревшись, Джем увидел, что оба плательных шкафа вывернуты наизнанку и их содержимое валяется на полу. Более того – спящий в его кровати человек храпел, как конь! Но самое главное, что потрясло Джема – весь воздух в комнате был просто пропитан алкогольным перегаром!
Джем видел папуасовцев не раз, и потому никакого отрицательного чувства к ним не испытывал. Но сейчас он рассвирепел. И не потому, что заняли его койку, а по той причине, что папуасовец смог найти на Гдее место, где наливают, а Джем не смог! И эта причина оказалась главной.
Джем опрокинул свою койку и папуасовец свалился на пол. Перевернувшись пару раз, он вдруг сказал трезвым голосом на чистом шмордонском языке:
– Это мой негрол! На Гдею с негролом нельзя? Тогда я его выпью! И выпил!
Он снова захрапел.
Джему вдруг стало жалко самоотверженного негрольщика, и потому он, просунув руки под тело папуасовца, поднял его с пола, положил на свободную кровать и накрыл одеялом.
– Отжим, куда вы льете! – пробормотал вдруг папуасовец во сне. – Мимо стакана же льете! У-у-у, морда козлиная…
Джем, удивившись такому точному определению сущности Отжима Чтоплохолежима, пожал плечами и принялся наводить в комнате порядок.
ШМОРДОН. ШМОРА
Отжим шел по подземному ходу за Хлебазлом след в след, почти уткнувшись носом в спину своему наставнику. На груди его позвякивала только что врученная Шмором Тринадцатым медаль. Она стучалась о железную пуговицу шмордонского полковничьего кителя, в который Отжим был одет.
На прием к императору надо было прийти в хорошем костюме или военной форме. Ни того ни другого у Отжима не было, поскольку штатский костюм засалился во время жизни на Дыре, а джаппурская военная форма здесь не котировалась. Потому Отжиму подобрали шмордонскую полковничью форму танковых войск, и на вручении награды он предстал именно в этом виде.
Разговор императора с графом Вискерсом никто из награждаемых не слышал, но звучал он так:
– Вы этого клоуна нарядили так для того, чтобы меня повеселить?
– Да, ваше величество.
– Вы добились своей цели.
– Рад стараться, ваше величество!
Хлебазл был помилован за то, что раскрыл заговор, который сплели кукарелльцы Носом Вшкаф и Шкафом Внос. Оказалось, что они планировали поднять на Дыре восстание, окоммуналить эскадру контр-адмирала Бамбукера и, двинув ее в сторону столицы, разбомбить Шмору полностью. Поскольку в раскрытии заговора принимал непосредственное участие Отжим Чтоплохолежим, ему также досталась награда.
– Чем вы там цокаете? – недовольно спросил Хлебазл, резко остановившись.
– Медалью, – ответил Отжим, уткнувшись в спину лорда.
– Все побрякушки надо снимать перед выходом на задание, – поучительно заметил Хлебазл.
Он посветил фонариком в карту, которую держал в руке, и продолжил:
– Так, вот этот ход ведет в кухню. А где выбалтывается самое большое количество тайн?
– В постели с женщинами, – сообщил джаппурскую хрестоматийную истину Отжим.
– Это у вас в Джаппурии так, – не согласился с утверждением Отжима Хлебазл. – В Шмордоне в постели спят, а не языком болтают. С женщинами или без – не имеет значения, потому что везде должен быть порядок. Постель создана для чего? Чтобы в ней спать! Вот все и спят. А болтают где? На кухне. В чем вы сейчас и убедитесь.
