Виктор Емский
Шмордонские тайны
Посмотрев на обнаженных женщин, Штырь осознал, что таблетки, купленные им на рынке у какой-то старой ведьмы, никакого блага ему не принесли. Потому он швырнул порношморографию в ящик, резко задвинул его на место, и решил заняться делом.
Для начала прокурор набрал номер судьи. Разговор был таким:
– Алло!
– Это судья Пай Дай?
– Да.
– Прокурор Штырь.
– Ну?
– Что, ну?
– Копыта гну!
И шморофон отключился.
Помня о том, что судья – личность неприкосновенная, Штырь решил изменить тактику. Он набрал другой номер. Разговор получился более содержательным.
– Алло! – послышалось в трубке.
– Пахан Родимый? – поинтересовался прокурор.
– Да.
– Это прокурор Штырь.
– Ну?
Штырь, опешив, переспросил:
– Что, ну?
– В смысле: чего надо? – поинтересовалась трубка.
– Это Пахан?
– Да.
– Я прокурор Штырь! Что за вопросы?
– Ну, чего надо?
Прокурор, выругавшись про себя, строгим голосом заявил:
– Господин начальник полиции, доложите мне, куда подевался мэр города Джяна, который был задержан вами за кражу бюджетных денег.
– Он отпущен под залог, – ответил Пахан. – И приступил к исполнению своих обязанностей.
– Как это приступил? – удивился Штырь. – Он же уличен в мошенничестве!
– В каком?
– В строительном. Он же построил здание вашего Управления из глины!
– Ну, это не доказано…
– Как не доказано? Вы что, экспертизу не проводили?
– Нет, конечно! А за какой черт ее проводить? Падение зданий не предусмотрено бюджетом. И экспертиза, которая денег стоит, в той же категории! Вы же сами мне мозг выели этим бюджетом! Нет денег – и ладно. Главное – конечный результат.
– Какой результат? – прокурор ничего не понимал.
– Все нормально. Мэр уже строит новое здание Управления. Обещал закончить через месяц.
– Тоже из глины?
– На этот раз из бетона. За этим присматривают.
– И каков залог?
– Здание.
– Не понял!
– Ну что тут непонятно? Чему вас в прокуратуре учат? Построит мэр здание Управления за свой счет, считай – ничего он не украл. А потом еще и стадион достроит…
– Это же ни в какие процессуальные кодексы не вписывается!
– Зато польза большая. А так посадишь мэра – ни здания не будет, ни денег ворованных не вернешь. Процессуальными действиями занимайтесь на Слякоти, а здесь и без вас все в порядке!
Шморофон отключился. Штырь попытался снова соединиться с Паханом, но в трубке звучали лишь короткие гудки. Тогда прокурор включил шморовизор.
Диктор сообщал последние новости. На экране возникла решетчатая комната, в которой сидели на лавке два крепких мужчины с избитыми лицами. Они возмущенно размахивали руками и пытались что-то пояснить в репортерский микрофон, просунутый сквозь прутья решетки. Но вместо связной речи из их ртов вырывалось какое-то бессвязное сюсюканье. Приглядевшись внимательней, Штырь понял, что у мужчин отсутствуют зубы. Диктор рассказывал:
– Шмордонские туристы в сочинском городе Джяне стали чувствовать себя как дома! Они хамят и хулиганят в общественных местах! Вы видите двух представителей шмордонской цивилизации, которые в казино «Полный карман» проигрались в пух и прах. Мало того – они поставили на кон свои золотые зубы, проиграли их с треском и не захотели расплачиваться! Служащие казино связали их и выдернули законно заработанные зубы. А когда развязали, шмордонские хулиганы принялись громить казино! Пришлось вызвать полицию, которая применила к ним физическую силу. В этом полицейским помог Герой Джаппурии Кебаб Носатый, как раз проходивший мимо и не стерпевший надругательства над мирным джаппурским укладом жизни. Теперь шмордонским туристам грозит депортация… Но не следует думать, что все шмордонцы похожи на этих озверевших мерзавцев. Совершенно другой пример показывает жена имперского посла.
На экране возник заснеженный склон, по которому сновали лыжники. Диктор сообщил:
– Всемирно известный дубарьский курорт Бодунхутор посетила леди Крокозябл. Фиалка Крокозябл отдала должное хорошо развитой инфраструктуре и сделала существенный вклад в дружбу народов.
Из шморовизора на Штыря Несгибаемого взглянули большие синие глаза, и он онемел. Леди Крокозябл была одета в легкий лыжный костюм, который обтягивал ее бесподобную фигуру. Слегка растрепанные белые волосы обрамляли голову жены посла подобно короне. Покрасневшие на морозе щеки делали ее похожей на сказочную принцессу, а ярко напомаженные губы манили, как магнит.
Раздвинув алые губы в улыбке, леди Крокозябл произнесла слегка охрипшим голосом:
– Курорт Бодунхутор – настоящее снежное чудо! Поистине, это жемчужина Джаппурии!
И здесь Штыря Несгибаемого посетило страстное желание обладать этой женщиной! То ли ведьмина таблетка наконец включилась в работу, то ли действительно в прокуроре вспыхнуло всепоглощающее чувство любви – не суть важно. А важно то, что какая-то дикая неведомая сила вдруг схватила его за мужскую сущность, потянула, и он, выпрыгнув из-за стола, принялся носиться по кабинету, опрокидывая стулья.
Побегав пять минут, Штырь схватил шморофонную трубку, набрал нужный ему номер и, тяжело дыша, потребовал:
– Билет на Дубарь! На первый же рейс!
Выскочив в приемную, он бросил делопроизводителю, с нудным видом копавшемуся в бумажках:
– Я улетаю в командировку на Дубарь.
– На сколько дней? – спросил делопроизводитель.
– Не знаю. Следы деятельности коррупционеров Джяна обнаружились в Бодунхуторе. Дело очень секретное, потому не трепите никому языком!
– Хорошо, – кивнул головой делопроизводитель. – А как же здание Управления полиции?
– Какое, к черту, здание?! – взревел прокурор. – Да пусть оно провалится в воровскую клоаку вместе с Паханом Родимым, мэром и судьей Пай Даем!
Он выскочил на улицу, поймал такси и унесся на нем в космопорт.
В отдельной палате городского госпиталя Заквакинска лежал Морс. Пипетта Обязательная, поправив под головой Премьер-министра подушку, продолжила заниматься тем, чем занималась последние полчаса. Что же она делала?
У разных народов вселенной существует огромное количество выражений, характеризующих именно это свойство женской натуры. В Шмордоне говорят: полоскать мозги. В Тарахтуне – ныть до одурения. Гдейцы называют такую процедуру: спускать тузика (имеется ввиду цепь и гавкучая собака по кличке «Тузик»). Ну, а в Джаппурии определение звучит так – выносить кукушку.
Продолжая выносить кукушку Морсу, Пипетта сказала:
– Ну неужели нельзя поберечь себя? Только вышел из больницы – и сразу за работу! Да еще такую тяжелую. Да в твоем рту десны кровоточили, когда на носилках тебя вынесли из джабля. Надо же, диагноз: истощение организма! Разве можно отдаваться работе с таким фанатизмом! Никакого сердца не хватит…
Морс, вспомнив свою последнюю работу, которую пришлось выполнять в джабле на протяжении трех последних часов полета, испытал угрызения совести. Покраснев, он виновато взглянул на Пипетту и, взяв ее руку, поцеловал.
Этот жест еще больше добавил министрессе азарта, поскольку был классифицирован ей как указатель того, что она находится на правильном пути. Пипетта добавила оборотов, и кукушка у Морса стала выноситься чаще и активнее.
– Я заметила, что самая пагубная для твоего здоровья планета – Сочи, – заявила она. – Как только ты посещаешь ее, следствием является либо предынфарктное состояние, либо полное истощение организма. Ненавижу эту планету! Все! Отныне ты туда – ни ногой. Если тебе что-то нужно от них, пусть сюда летают. Ты Премьер-министр или фантик от конфеты «Мишка на Дубаре»?
Морс, вспомнив полные груди леди Крокозябл, ритмично болтающиеся вверх-вниз, вдруг перестал испытывать чувство вины. Слушая гневные речи своей тайной жены, он вспоминал время, проведенное с леди Крокозябл, и почему-то совсем не противился таким воспоминаниям.
Пропуская нудные упреки Пипетты мимо ушей, Премьер-министр держал в воображении прелестную фигуру жены шмордонского посла, и ему становилось хорошо. Более того, он вдруг почувствовал возбуждение!
– Теперь тебе положен отпуск, – рассказывала Пипетта. – Все, никаких дел. Как только выпишешься из больницы – улетим вдвоем на Потенцию розы нюхать. Что это такое?!
– А? – вернулся в палату Морс.
Взгляд Пипетты был направлен на одеяло, укрывавшее Премьер-министра. В области паха явственно вырисовывался бугор.
– А вот этого тебе сейчас никак нельзя! – злобно сказала Пипетта и по-медицински профессионально стукнула кулачком в нужное место одеяла.
– Ай! – скривился от боли Морс.
– Я его лечу, а он думает черт знает о чем! – закричала Пипетта, вскакивая на ноги.
– Ну что ты, дорогая, – прокряхтел Премьер-министр. – Это просто рефлекс.
– Рефлекс?! – министресса уже визжала. – А эта сука леди Крокозябл, которая летела с тобой в одном джабле? Тоже рефлекс?!
– При чем здесь она? – удивился Морс. – У нее муж есть. Он тоже с нами летел.
– И тоже на носилках покинул джабль! Только он спал, бормоча во сне о каких-то шипастых крокодилах! Зато жена его выглядела довольной и сытой!
– У меня в джабле с едой все нормально, – попытался оправдаться Морс.
– Дурак ты, Морс! – вдруг понизив голос до хрипа, сказала Пипетта. – Женщины всегда чувствуют, когда их обманывают в любви. Мы с тобой вместе столько лет живем в горе и радости. И в один единственный миг ты променял меня на шмордонскую шлюху, которой все равно: где, с кем и как.
– Нет-нет! – воскликнул Премьер-министр. – Я не собирался тебя менять!
– Конечно! – нормальным голосом сказала Пипетта. – Сам признался, дурак. Типа – гульнул налево, гульнул направо. Со мной такой фокус не пройдет! Живи сам! И хоть сдохни теперь, мне все равно!
Она с гордым видом покинула палату, громко хлопнув дверью.
Морс, выдохнув с облегчением, взглянул на одеяло в области паха. Там было спокойно. Это его несколько огорчило, но, вспомнив, что он находится в достаточно преклонном возрасте, Премьер-министр перевернулся на левый бок и решил немного поспать. Не тут-то было!
День, начавшийся с вынесения кукушки, не собирался продолжаться спокойно.
Медсестра, заскочившая в палату, радостным голосом поведала:
– Господин Премьер-министр, к вам королева!
– Пожалуйста, – ответил Морс, принимая в постели полусидячую позу.
Белла зашла осторожно, потому что ей мешал уже достаточно большой живот. Как бы ни хотела она оформить беседу с Премьер-министром в обычном для нее ключе, положение беременной женщины накладывало свой отпечаток и потому приходилось осторожничать.
– Здравствуйте, – сказала королева недовольным голосом.
– Вы прекрасны, ваше величество, – ответил Морс.
– Спасибо за правду, – ответила Белла, усаживаясь в кресло, в котором недавно сидела Пипетта. – Я смотрю, от посетителей у вас отбоя нет. Кресло теплое.
– Вы пришли навестить меня? – спросил Морс.
– Как бы не так! – возмущенно сказала королева. – В последнее время вы мне отвратительны! И если вы обидитесь на мои слова – сами в этом виноваты!
Морс молча слушал упреки, произносимые королевой, прекрасно понимая, что главное – впереди. Время ежемесячного доклада еще не подошло. И если Белла соизволила прилететь на Слякоть, которую не любила, то у нее была для этого серьезная причина. И эта причина выскочила без задержки.
– Вот! – сказала королева, протягивая Морсу распечатанный почтовый конверт.
Премьер-министр взял конверт в руки и посмотрел на его лицевую сторону, на которой ничего не увидел.
– Доставайте-доставайте! – потребовала Белла.
Морс достал из конверта листок бумаги, развернул его и глянул на строчки, написанные неровным мужским почерком.
– Читайте вслух, – потребовала королева.
Морс, пожав плечами, попытался быстро пробежать письмо глазами, но у него это не получилось. Потому что текст выглядел так:
«Здравствуй, милая Белла. Я очень сильно скучаю по тебе, но не могу вырваться из этого * * * места. У меня все нормально, потому что еще жив. Передай привет Нелле и скажи, что если я вернусь, привезу ей новую игру, которая называется бейсболом. Там всего-то надо: биту, мячик и перчатку. Мы здесь играем с * * * , * * * , и с * * * . Эти студенты – нормальные ребята, хоть и конченые * * *! Я не знаю, когда вернусь, но хочу сказать, что очень люблю вас: и тебя, и Неллу, и того маленького мальчика, который сидит у тебя в животе и скоро станет моим сыном!
Здесь, на * * * мы живем в нормальных условиях. Мой сосед по комнате, папуасовец * * *, говорит, что прекрасней Беллы нет королевы на свете (он видел тебя по * * *). А я даже ревности никакой не испытал, потому что * * * – мой друг с большой буквы, который ценит красоту просто как она есть, без всяких * * * условностей. Он, правда, * * *кожий, но какое это имеет значение? Прости, что не могу быть рядом с тобой, но в этом виноват не я, а несколько сволочей, первая из которых – Морс. Передай ему привет. И не забудь припечатать его помидором, когда он будет выходить из твоего дворца. Любящий тебя, * * *».
– Что это такое? – возмущенно спросила королева.
– Письмо, – ответил спокойно Морс. – Кстати, как оно к вам попало?
– Не ваше дело! – с вызовом сказала Белла. – Это что за звездочки? С каких пор в Джаппурии появилась цензура?
– Я разберусь с этим делом, – заявил Морс, не глядя королеве в глаза.
– Но перед этим переведите хоть! – потребовала Белла.
– Да не могу я этого сделать! – раздраженно повысил голос Премьер-министр.
– Если вы некомпетентны в управлении государством, то, может, я смогу сама справиться с этим делом? – предложила королева, кипя от гнева.
Морс, закатив глаза к потолку, вскрикнул:
– Ой, плохо мне! Позовите врача!
– Не дождетесь! – заявила королева. – Буду терроризировать вас, пока не ответите на все мои вопросы!
– Вам в таком положении вредно нервничать. А у меня больное сердце.
– Вот и чудесно! Вы помрете, а я прямо здесь рожу!
Дверь открылась, и в палату вошел лорд Крокозябл.
– Что-то у вас тут шумно, – сказал он, осматриваясь. – Ах, ваше величество! Здравствуйте! И вам скорейшей поправки, господин Морс.
Премьер-министр испытал облегчение от появления шмордонского посла, но на всякий случай поинтересовался строгим голосом:
– Как вы сюда попали, ведь для этой палаты введен спецрежим?
– Денег дал, кому надо, – махнул рукой посол. – Знаете ли, удобная штука. В любом народном обычае есть своя прелесть. В Джаппурии взяточничество – древнее и повсеместное явление. Интересно, а в вашей недавно созданной армии все хорошие обычаи сохраняются?
Премьер-министр, поморщившись, спросил:
– Вы явились сюда затем, чтобы задать именно этот вопрос?
– О, нет, конечно, – извинительно сложил на груди руки Крокозябл. – Я пришел с двумя делами. Первое: как ваше здоровье?
– Нормально, – ответил Морс, внезапно испытав гордость от того, что недавно наставил послу рога.
– И второе…
Посол повернулся вполоборота к королеве и торжественно сообщил:
– Император Шмор Тринадцатый ровно через месяц женится!
– Неужели?! – воскликнула королева, и в ее голосе почему-то прозвучали нотки разочарования.
– Да! – гордо сказал Крокозябл. – И он приглашает на свою свадьбу Премьер-министра Морса и королеву Беллу!
Посол выхватил из-за спины два больших пакета и поочередно вручил их Морсу с королевой.
– А Джема не приглашает? – поинтересовалась Белла.
– Зачем его звать, если он посол? – вывернулся Крокозябл. – Он и так имеет право быть на ней.
– Вот возьму и поеду, – сказала Белла, задумчиво разглядывая красивый пакет.
– Ни в коем случае! – каркнул Премьер-министр.
– Какое право вы имеете указывать мне?! – вскричала королева. – Я могу перемещаться, куда хочу!
– Но только в пределах системы Джаппурии, – не согласился Морс.
Крокозябл, с удовольствием наблюдая за перепалкой, возникшей в стане противника, тихонько попятился и решил усесться в кресло, стоявшее напротив шморовизора с большим экраном.
– А про другие звездные системы в Конституции ничего не сказано! – не сдавалась королева. – Если не запрещено, значит – разрешено.
– Зачем вам это? – недовольно поинтересовался Морс. – В вашем положении вредно удаляться далеко от роддома.
– Роддомы есть и в Шмордоне! – в запальчивости ответила Белла. – Но я хочу посмотреть на невесту!
– О! – вмешался Крокозябл с хитрой улыбкой на губах. – Ее красота ни в какое сравнение не идет с вашей!
Морс и Белла повернули головы к послу. В этот миг Крокозябл плюхнулся в кресло и почувствовал задом какой-то твердый предмет. Предметом этим был дистанционный пульт управления шморовизором, который сработал, как положено, и на экране моментально возникла небритая рожа модного певца Сексота. Палата наполнилась громкими звуками музыки и из шморовизора полетели крылатые поэтические фразы:
«А женщина не знает, чего хочет!
Она собакой охраняет сено.
И всем козлам хоть море по колено,
Но сена пожевать – никак не вскочит!»
Морс с Беллой переглянулись, и королева смущенно потупила глаза.
Но картинка в шморовизоре вдруг сменилась новостным выпуском и на экране возникла идиллическая сцена, в которой главную роль играла леди Крокозябл. Ее нес на руках высокий небритый детина, и она нежно обнимала последнего за шею. Дело происходило на заснеженном горном склоне.
– Леди Крокозябл сегодня попробовала прокатиться по сложной горнолыжной трассе и упала в расщелину, – сообщил диктор. – Но высокие сугробы погасили скорость и потому она не пострадала. А из расщелины ее достал галантный джаппурец Штырь Несгибаемый.
– Благодарю за спасение! – сказала леди Крокозябл в микрофон репортера. – Только в Джаппурии есть настоящие рыцари!
Она приподняла голову и нежно заглянула в глаза Штырю. Сочинский прокурор подпрыгнул от счастья, а лорда Крокозябла тут же накрыл припадок ревности. Он вскочил и понесся к выходу из палаты.
– Куда же вы? – удивилась королева.
– У меня много дел! – невежливо крикнул посол и, вылетев в коридор, громко хлопнул дверью.
Усевшись на первую попавшуюся лавку, он достал шморофон, набрал номер жены и, прижав трубку к уху, стал ждать, нервно барабаня пальцами по колену своей правой ноги. Наконец трубка ответила недовольным женским голосом:
– Да!
– Милая, с тобой все в порядке? – поинтересовался Крокозябл, еле сдерживаясь.
– Лучше не бывает, – услышал он в ответ. – Ты позвонил не вовремя. Я сильно занята.
– Чем?! – взревел посол.
Проходившая мимо него медсестра от неожиданности сиганула в сторону.
– Не кричи так! Я чуть не оглохла, – сказала леди Крокозябл. – У меня важная вербовка.
– Чего-чего? – удивился посол.
– Я тут специально свалилась в овраг и дала себя спасти некоему Штырю, который служит на Сочи прокурором. Сейчас я его буду вербовать.
– Интересно, каким образом? – спросил Крокозябл.
– Милый, ты что, ревнуешь? – услышал он сладкий голос жены. – Ну прекращай, ей-богу… Ты ведь знаешь, что я только твоя, и верна тебе по самый гроб!
– Конечно-конечно, – сказал Крокозябл, нисколько не веря жене. – Когда ты прилетишь на Слякоть?
– Как только завербую Штыря, так и прилечу. Парочку денечков мне хватит.
– Ладно, – согласился Крокозябл.
Он отключил шморофон, встал с лавки и побежал к выходу из здания. Выскочив на улицу, посол поймал такси и, рявкнув водителю: «В космопорт!», унесся на джамобиле в сторону стоянки межпланетных джаблей. В голове Крокозябла постоянно звучало имя «Штырь» и посол пришел к выводу, что состояние, в котором он сейчас находится, можно смело обозвать словом «вштыривание». Далее, прокрутив в мозгу последнее слово, он употребил его по отношению к жене и понял, что оно подходит к возникшей ситуации как нельзя лучше. Удивившись богатству джаппурского языка, посол сосредоточился и усилием воли подавил в себе порывы необоснованной паники. Ну, а ревность он давить не стал, так как знал, что это чувство не уничтожается даже ядерной бомбой, и потому убить его не получится никак.
Пока Крокозябл следовал в космопорт, королева выносила кукушку Морсу.
– Если я не увижу Джема в течение суток – улечу в Шмордон! – шантажировала она.
– Врача! Мне плохо! – кричал Премьер министр.
– Никто вам не поможет! – отвечала королева. – Вы же взяток главврачу не давали? Вот и отвечайте мне: где Джем?!
Морс вынужден был принять полностью лежачее положение. Кроме того – он совершенно бессовестным образом натянул одеяло на голову и повернулся к Белле спиной. Королева, осознав, что не добьется больше от Премьер-министра ничего, встала и заявила:
– Я понимаю, что утомила вас. Так уж и быть – отдыхайте сегодня. Но завтра я приду опять! Готовьтесь…
С этими словами она покинула палату и степенно пошла по коридору к выходу. Морс, тайком высунув нос из одеяла, осмотрел комнату и вздохнул с облегчением.
– Не день, а дурдом какой-то, – сказал он вслух. – Слава богу, все закончилось.
Шморовизор, продолжая работать, показывал чемпионат по охоте на сусликов.
Премьер-министр отбросил одеяло в сторону, и собрался было навестить туалет, но – не тут-то было! Шморофон, лежавший на тумбочке, нежно заквакал сентиментальной мелодией и у Морса сразу потеплело на сердце.
– Алло! – сказал он в трубку, нежно прижав ее к уху.
– Морсик, как ты там? – промурлыкал нежный развратный голос леди Крокозябл.
– Все нормально! – браво ответил Морс. – Жду – не дождусь новой встречи!
– Встреча будет обязательно, – проворковал голос. – А пока скажи мне: сколько полков бото-десантных войск сформировало ваше министерство обороны? Кстати, какова их численность и структура?
И здесь Морс понял, что означает выражение: любовь требует жертв. Он, простонав, зашвырнул трубку шморофона в кресло, улегся на кровать и накрыл голову подушкой. Из шморофона еще целую минуту звучал волнующий женский голос, который все повторял и повторял:
– Морсик, милый, ты где? Морсик, любимый, ну отзовись, наконец!
Премьер-министр, твердя про себя текст присяги Джаппурии, делал вид, что не слышит голоса, звучавшего из шморофона, до тех пор, пока трубка не отключилась. Как только в палате стало тихо, он осторожно выскользнул из-под одеяла и шмыгнул в санузел.
Сделав дело, Морс с чувством глубокого удовлетворения вышел из туалета и обомлел. В кресле сидел незнакомый мужчина, одетый в шмордонскую военную форму! На груди мужчины сверкала большая серебристая блямба странной формы, а лицо посетителя было покрыто потеками какой-то разноцветной жидкости.
В шморовизоре опять пел Сексот. Под жесткий ритм электрической джалалайки с экрана неслись слова:
«На свой чугунный торс надену портупею,
И стану я танкистом – хоть куда!»
Морс, еле сдержав вопль ужаса, собравшийся вырваться из его груди, внимательно вгляделся в мужчину, и душа его наполнилась облегчением, потому что он узнал посетителя. В кресле сидел Отжим Чтоплохолежим. Лицо последнего было разукрашено отнюдь не краской, а самыми обычными синяками различной степени свежести. Серебристая блямба на груди при детальном рассмотрении оказалась обычной медалью, завернутой в трубочку самым необычным образом.
– И вы тоже попали сюда за деньги? – спросил у Отжима Премьер-министр.
– Обижаете, – ухмыльнулся Чтоплохолежим. – У контрразведки есть другие способы проникновения.
Морс улегся в кровать и распорядился:
– Докладывайте, чему вы научились.
Отжим вытащил из-под своей задницы пульт шморовизора, щелкнул кнопкой, и в палате наступила тишина. Засунув пульт зачем-то туда, где он до этого находился, Чтоплохолежим наклонился к кровати и заявил:
– Прошу обратить внимание на поведение сотрудников джаппурского посольства в Шмордоне.
Он указал рукой сначала на свое лицо, а затем на медаль, свернутую в трубочку.
– Господа Батон и Хапс не соблюдают субординацию, плюют на дипломатический протокол, постоянно употребляют алкогольные напитки и при этом все время занимаются рукоприкладством!
Премьер-министр, поморщившись, ответил:
– Это не ко мне. Напишите жалобу на имя министра иностранных дел Стандарта Резинового. Все посольства находятся в его прямом подчинении. А мне расскажите, чему вы обучались и каких успехов достигли.
– Пожалуйста, – кивнул головой Отжим. – Пока я прохаживался по заднему двору больницы, мне довелось увидеть много интересных вещей. В личный джамобиль главного врача (кстати, багажник его был постоянно приоткрыт) чего только не клали! Представьте себе – туда поместилось даже полкабана в вяленом виде!
– Постойте, – сказал Морс недовольным голосом. – Для того, чтобы наблюдать подобные вещи, совсем не нужно было летать черт знает куда. Вы, насколько я помню, и так умели это делать раньше.
– Секундочку! – сделал рукой успокоительный жест Отжим. – Я зашел в кабинет главврача и поинтересовался у последнего, откуда в его джамобиле полкабана. В ответ он сунул мне две тысячи тагриков и попросил никому об этом не рассказывать. Тагрики я, конечно, взял (возможно, они впоследствии послужат вещественным доказательством). Но возникает вопрос: если главврач под страхом разоблачения первому встречному позволяет управлять им, не возникнут ли потом проблемы с охраной пребывающих на лечении лиц государственного масштаба? Я имею в виду вас. К вам может проникнуть любой шпион!
Морс, вспомнив неожиданное появление Крокозябла в своей палате, понял, что Отжим во всем прав. И еще он понял, что основное умение контрразведчика заключается, прежде всего, в способности делать нужные выводы из самых простых на первый взгляд событий, случающихся там и тут.
– Я вижу, вы действительно многому научились, – сказал Премьер-министр. – А теперь расскажите мне, как проходило обучение, и откуда у вас взялась медаль.
– Хорошо, – сказал Отжим.
Он нагнулся к кровати ближе и хотел было поведать Морсу о своем пребывании в Шмордоне, но изменение положения тела переместило зад Отжима в кресле и пульт, сработав, опять включил шморовизор, который взорвался новым новостным выпуском.
На экране возникла автозаправочная станция, похожая на поле боя. В центре площадки зияла воронка, а вокруг дымилось то, что осталось от бензоколонок и магазина. Асфальтовый каток, смотревшийся в этом пейзаже несколько лишним, все равно в нем присутствовал. Он лежал на крыше, задрав вверх два своих железных колеса.
Диктор, захлебываясь, рассказывал:
– В сочинском городе Джяне полицией проведена операция по поимке вора Жорика Чморика. Последний украл у посла Крокозябла саквояж, в котором почему-то находилось несколько противотанковых гранат. В результате Жорик Чморик превратился в опасного террориста и потому операцию по его задержанию лично возглавил начальник полиции Пахан Родимый. Террорист пытался скрыться и в процессе погони за ним оказался окруженным стражами порядка на автозаправочной станции, где как раз проходили работы по укладке асфальта. В связи с этим заправка не работала, но бензин в колонках был. Пытаясь избавиться от украденного саквояжа, Жорик Чморик швырнул вещественное доказательство куда попало, и портфель с гранатами угодил под колеса движущегося автоматического катка. От давления гранаты сдетонировали и вместе с катком взорвали станцию. Никто не пострадал, за исключением Пахана Родимого, у которого сгорели усы. Сейчас мы возьмем у него интервью…
В шморовизоре возникло копченое лицо Пахана, над верхней губой которого вместо привычных усов странно торчали два каких-то растрепанных кустика. Глаза начальника полиции метали молнии, а рот кривился от еле сдерживаемой ярости.
– Скажите, – обратился к нему репортер. – Вы будете подавать в суд на Крокозябла с целью возместить моральный ущерб за потерянные в бою усы?
Плечо Пахана дернулось, на экране возник резко приблизившийся к объективу камеры кулак, раздался звон битого стекла, и изображение куда-то пропало.
– Извините, – донесся из черноты экрана голос диктора. – Связь потеряна. Мы будем держать вас в курсе после восстановления линии.
Отжим, сунув руку под задницу, нащупал пульт, снова отключил шморовизор и продолжил доклад Морсу.
ЧЕРНАЯ ТУМАННОСТЬ. ПОПАДОС
Джем читал книгу, лежа в кровати. Перевернув очередную страницу, он попытался прочесть еще несколько строк, но понял, что в голову больше ничего не влезет. Тогда он хлопнул книгу на тумбочку и, повернувшись на правый бок, посмотрел на соседа.
Последний спал, спрятав лицо в раскрытом томе, который вольно располагался поверх его носа. На обложке жирными буквами чернело название: «Преступление и наказание». Чуть выше виднелось имя автора: «Ф. И. Достоевский».
– Пираты по курсу, к бою! – рявкнул Джем по-шмордонски.
– Караул, в ружье! – взревел сосед на том же языке, и книга, укрывавшая его лицо, белой птицей взметнулась вверх.
Шелестя страницами, труд Достоевского шлепнулся на пол, а Мбабан (это был именно он), уселся на кровати и уставился на Джема мутными белками глаз.
– С-скотина! – хрипло вымолвил Мбабан.
– Ничего подобного, – не согласился с такой формулировкой Джем. – Когда я читал эту книгу, ты мне вовсе не давал спать. Теперь моя очередь.
– Ну не могу я ее осилить! – с отчаянием в голосе воскликнул Мбабан. – Я не психиатр и не патологоанатом, чтобы копаться в кишках сознания ущербных людей! У меня с нервами все в порядке, потому что я нормальный. Слушай! Давай поменяемся книгами, а? Ты что читаешь?
– «Государь» Никколо Макиавелли, – ответил Джем, мило улыбнувшись.
– Тьфу на тебя! – мрачно сказал Мбабан, и сплюнул через левое плечо. – После такой книги вообще жить не хочется. Лучше уж Достоевский…
Он замолчал и принялся разглядывать свои черные ноги, свесившиеся с кровати.
Джем, заняв такое же положение, заметил:
– Ты зря углубляешься в чтение. Пропускай слова сквозь себя и не задерживай в сознании их смысл. Тогда в памяти останется прочитанное, но ты не станешь соучастником описанных переживаний.
– Это вы, русские, так умеете делать. С вас все – как с гуся вода. А я на это никак не способен.
– Я не русский. Я джаппурец.
– Пойди, расскажи это своей маме.
– У меня нет мамы!
– Мамы есть у всех, даже у сынов божьих. Впрочем, как и отцы.
Взглянув в остекленевшие от злости глаза Джема, Мбабан принялся извиняться:
– Да ладно тебе, успокойся! Подумаешь, русским обозвали. Если Достоевский пишет о каких-то психах, это еще не значит, что все русские такие. Может, он нашел десяток-другой, да и написал о них парочку книг ради стеба. А остальные русские – сплошь нормальные люди.
– Я не русский! – взревел Джем. – Я джаппурец.
– Вот видишь, как ты расстроился! – сочувственно улыбнулся Мбабан. – В следующий раз не будешь меня будить. Чтоб не расстраиваться больше…
Джем резко метнул свою подушку в Мбабана и та, врезавшись в кудрявую голову папуасовца, опрокинула последнего на кровать. Вслед за подушкой Джем отправил книгу, которую читал до этого, и она больно стукнула Мбабана по животу. Но папуасовец, отняв подушку от лица, не обратил внимания на боль, а просто заорал во весь голос.
– Внимание, русский шпион в Джаппурии! – вопил он. – Хватайте диверсанта! У него в голове психическая бомба с названием «Достое́вка»! После взрыва зомбируется все население! Хватайте камикадзе, пока не поздно! Ха-ха-ха!
