Валерий Железнов
Ошибка Архагора
А Таракан действительно очутившись рядом с кормщиком, ощутил как душу его охватил восторг. От бескрайности морского простора, свежего ветра, от знакомых запахов корабля. Он как бы вернулся в родную среду. Море окружало его с младенчества, и как птенец следует за тем, кого первым увидел, вылупившись из яйца, так и он подсознательно тянулся к этому вечному простору. Свободный полёт паруса над ласковым морем наполнял душу мальчика светлой радостью, окрылял. Деревянный лебедь на носу ладьи вытянул вперёд шею и расправил свои белые крылья, словно летел над водой и тянул за собой кораблик. Мальчишке тоже хотелось вот так расправить крылья, взмыть над волнами и с высоты любоваться стремительным бегом изящной ладьи. А ещё хотелось самому управлять таким же красивым корабликом. Глаза его горели счастьем, он с восхищением и завистью смотрел на работу мужественного кормщика.
– Хочешь попробовать? – спросил задорно мужчина. – Вижу ведь, хочешь!
– А можно!? – удивлённо распахнул глаза мальчуган.
– Если силёнок хватит, давай, – и он уступил место у штурвала. – Правь прямо.
Таракан, волнуясь, схватился за рукояти рулевого колеса и уставился на горизонт по носу судна. Как только лебедь рыскнул немного в сторону, юный рулевой понемногу переложил руль на противоположный борт. Вопреки его ожиданию, руль пошёл легко, не так туго как на чёрном корабле. Ладья почти сразу отозвалась на команду руля и стала возвращаться на прежний курс. Таракан опять переложил на другой борт, одерживая судно, не давая ему уйти в противоположную сторону. Совершив таким образом несколько перекладок руля, он почувствовал ладью. Она приняла его, слушалась.
– Ишь ты, где наловчился так? – весело спросил кормщик.
– Мои хозяева уже брали меня в море, – запнувшись, ответил мальчик. С его губ чуть было не слетели слова о чёрном корабле, чуть было не проговорился о пиратах. Расслабился, забылся в восторге, что никто не должен знать о его связи с пиратами.
– То-то я вижу, бывалый ты человек! – полушутя похвалил мужчина. – А скажи мне, малой, чего это твой второй хозяин не показывается; ребёночка что ли боится застудить?
– Какого ребёночка? – насторожился Таракан.
– Да что ж я, слепой, что ли, – ухмыльнулся в ответ кормщик. – Неужто я не понял, кого он нёс в руках так бережно. Ребетёнку-то, поди, уж месяцев шесть?
– Это не моё дело, – серьёзно ответил слуга. – Моё дело служить господам, а не совать нос в их дела.
– Да ты не пугайся, это я так спросил. Просто люблю побалагурить на досуге. Какое мне дело до ваших тайн. А только вот так же восемь месяцев назад одна женщина тоже везла на моей ладье тайком младенца. Так я сразу распознал, но девочка та была совсем ещё маленькой. Только-только родилась.
– А почему тайком она везла девочку? – спросил Таракан, чтобы увести разговор в сторону.
– А потому, что не её это был младенец. Она незамужняя была и детей своих ещё не рожала. Это я тоже сразу приметил. Я вообще сметливый на людей. Вот ты, малец, хороший, а господа твои… – он многозначительно замолчал.
– Они тоже хорошие, – вступился за хозяев слуга.
– Дай-то бог, и та женщина тоже оказалась очень хорошей. Уж такая ей злая доля выпала с чужим дитём по свету скитаться.
– А может она украла ту девочку? – тревожно спросил мальчишка, в уме проводя параллель с нынешними событиями.
– Нет, не воровка она, там совсем другое. Только и это не моё дело. Не знаю я.
Их разговор прервал знак Даруга, который указал новое направление движения. Кормщик взялся за штурвал сам и повернул ладью туда, где на горизонте показались мачты большого корабля.
Когда подошли к высокому чёрному борту, лодейщики поняли, что перед ними большой пиратский корабль. Хоть на мачте и не было чёрного флага с костями, но физиономии экипажа говорили красноречивее любых слов. Перебитые в драках носы, щербатые ухмыляющиеся рты, обрезанные уши и клейменые лбы. Где ещё можно увидеть такое красочное сборище ублюдков со всего света. Но делать нечего, бежать поздно, авось отпустят невредимыми.
Небогатый багаж пассажиров быстро подняли на борт. С превеликими осторожностями передали наверх ребёнка. Даруг передал кормщику увесистый кошель и, подгоняя слугу, направился к трапу.
– Эй, малец, звать-то тебя как? – вдогонку крикнул кормщик.
– Таракан по прозвищу "Железный", весело откликнулся мальчуган. – А вас как звать, дяденька?
– Ратмир я, Борятинович, – махнул он ему вслед рукой и добавил. – Счастливо тебе, Железный Таракан! Будешь в наших краях, заходи в гости!
С двояким чувством ступил Таракан на палубу чёрного корабля. Всё самое мерзкое и обидное, что было в его короткой ещё жизни, видел он здесь, среди этих людей. Но густо просмоленные доски палубы этого корабля были первым, что увидел он, появившись на свет. Именно этот пиратский корабль со сборищем человеческих отбросов, являлся его родиной. Какая – никакая, а другой пока у него не было. Всё здесь было знакомо ему с младенчества: каждый штаг и каждый шпангоут. По грязным трюмам он ползал на четвереньках, не умея ещё ходить. По этим вантам он взбирался на реи как обезьяна по лианам на дерево. Именно среди этих кровожадных разбойников он научился железному терпению и искусству выживания.
Как только пассажиры ступили на палубу страшного корабля, ладья отвалила от борта и спешно развернулась к берегу. А на пиратском корабле засвистали команду "Все наверх". Когда Ратмир обернулся, чёрный корабль уже окутался серым облаком парусов и с попутным ветром уходил дальше в открытое море. Прямо по курсу ладьи вырастало другое облако парусов. Похоже, те корабли, что дрейфовали ближе к берегу, тоже снялись и на всех парусах идут тем же курсом, что и пираты. Он взял намного правее, чтобы не попасть в гущу встречных судов. Далеко уйти не удалось, и эскадра пронеслась совсем близко. Насколько могли разглядеть лодейщики – это тоже были далеко не торговые корабли. Это тоже были пираты. Но они не обратили внимания на небольшую ладью Ратмира, они явно гнались за чёрным кораблём.
– Бог ты мой, да что же это такое творится-то на свете белом? Откуда в наших мирных водах взялась такая пиратская армада? Если они пришли с Океана, то как они смогли пройти Сторожевой пролив? Почему их не остановила тамошняя береговая охрана? – задавал себе вопросы удивлённый кормщик. – А, впрочем, если пираты перебьют друг друга – это только к лучшему. Вот только причём тут мои пассажиры? Ох, сразу они мне не понравились!
Но время удивляться ещё не прошло. Из-за горизонта, навстречу ему вынырнули ещё корабли. Когда они подошли ближе, он узнал их. Это были знакомые торговые корабли, ещё недавно стоявшие в порту. Опытный глаз моряка определил, что неуклюжие торговые "калоши" даже под всеми парусами явно отставали от пиратов. На борту их находились вооружённые люди. Ему приказано было подойти ближе. Многим знакома была ладья Ратмира. Воины расспросили кормщика, и он честно рассказал, как всё было. А ещё он сказал, что у пиратов быстроходные суда, эскадра очень быстро уходит в открытое море, и догнать её у преследователей нет шансов. Сам же пытался выяснить у знакомых, чем вызван этот переполох, и что произошло в городе.
Только к вечеру неудавшаяся погоня возвратилась в порт.
Мощная фигура возвышалась на капитанском мостике позади рулевого. Заросшее густой жёсткой щетиной лицо капитана Рейгонара было обращено за корму. Туда, где на горизонте показались паруса уцелевших кораблей пиратской эскадры. Они очень медленно, но неотвратимо нагоняли своего бывшего флагмана.
– Спохватились ублюдки! – зло пробормотал он.
– Они нагоняют нас? – хладнокровно спросил его, стоявший рядом Даруг.
– Догоняют, но за ночь, до подхода к проливу, не успеют. А там посмотрим – кто кого!
– Они, наверное, сильно на вас обиделись, – с нескрываемым сарказмом произнёс жрец.
– А вы думаете, вас они простят? – вопросом на вопрос зло ответил капитан. – У них хватило дурости попасться на вашу приманку, но у этих недоумков нашлось и немного разума чтобы понять, как их надули. Они же не кроткие овечки, эти бродяги никогда не откажутся от мести за предательство и смерть большинства своих парней. Так что не обольщайтесь; ваша смерть не будет лёгкой, если эта свора нагонит нас.
– Предали их вы, мы же только воспользовались их жаждой наживы. Они вообще про нас не знают. Для них мы просто ваши пассажиры. Так что ваше преступление более тяжко.
– Да за такие деньги, которые заплатит мне ваш Архагор, если мы живыми доберёмся до него, я готов предать кого угодно. А если они начнут рвать меня на части, я обязательно расскажу им, кто нанял меня. Это доставит мне удовольствие перед смертью.
– Вы, капитан, самый бесчестный и отвратительный злодей, какого я когда-либо видел. А впрочем, мудрый Архагор сделал правильный выбор. Именно ваша всепоглощающая жажда наживы принесёт нам пользу.
– Да, я великий пират! Это они, – Рейгонар ткнул своим толстым пальцем в горизонт. – Эти грязные падальщики могут довольствоваться жалкими крохами, грабя мелких торгашей! Я же не привык размениваться на мелочи. Большие деньги позволяют мне жить так, как я хочу.
К утру чёрный корабль влетел в узкий пролив. Он нёсся вперед, не сбавляя парусов и не снижая скорости. Только несравненное мастерство капитана позволяло ему виртуозно маневрировать среди скал и мелей. Команды отдавались одна за другой. Боцмана сбились с ног, подгоняя матросов. Но те сами понимали, что их жизнь как раз и зависит от быстрого выполнения команд, поэтому старались изо всех сил. Какой бы ни была поганой их жизнь, а расставаться с ней никому не хотелось. Страх смерти либо парализует волю человека, либо многократно усиливает его жизненные силы, заставляя превзойти самого себя.
Береговая охрана не сразу сообразила, что происходит: так стремителен и непредсказуем был прорыв большого чёрного корабля через узкий извилистый пролив. А вот когда в пролив стали втягиваться кильватерной колонной остальные пиратские корабли, береговая охрана уже очнулась и принялась натягивать заградительные цепи, и поднимать со дна колья. Одновременно на обоих берегах загрохотали метательные машины. Пираты смешали строй под градом зажигательных снарядов и камней. Но повернуть обратно не было возможности. Пришлось пробиваться вперёд. Нескольким кораблям каким-то чудом удалось перескочить через цепи и проскользнуть между остриями кольев. Остальные же сели на мель, неумело маневрируя, разбились о скалы, не вписавшись в поворот на полном ходу, а напоровшихся на цепи и колья сожгла или потопила береговая охрана. Уши глохли от воя летящих снарядов, треска бортов и ломающихся мачт, диких криков горящих заживо людей. Мольбы о помощи были не слышны в этой душераздирающей симфонии боя. Весь пролив был усеян горящими обломками кораблей и трупами разбойников. Тех, кому удалось выбраться на берег живыми, неминуемо ждала плаха на одном берегу или петля на другом. Всё кончилось очень быстро. Всего за час уничтожена армада пиратских кораблей, за каждым из которых береговые охраны многих прибрежных держав гонялись не один год.
Капитан Рейгонар вывел свой корабль из пролива и, поймав попутный ветер, стал уходить на юго-запад. Вскоре из пролива выскочили четыре преследователя и тоже направились туда же. А за ними следом бросились в погоню боевые корабли Мрании и султанского флота Бари. Боевые корабли – это не торговые толстобрюхие морские бегемоты. Они вполне могли догнать пиратов и расправиться с ними, безжалостно пустив на корм рыбам.
Чёрный корабль, развивая самый полный ход, уходил всё дальше от берегов в океан. Туда, где среди бескрайней водной равнины затаились коварные ловушки морского царя. Где-то там зияли провалы трёх огромных водоворотов. "Омуты Дьявола" звали их моряки, и старались не заходить в этот район, так как точного места их не знал никто. Единицам счастливчиков удалось вырваться из цепких объятий водоворотов, и каждый раз они указывали разные места.
Рейгонар надеялся заманить преследователей в ловушку, проскочив между водоворотами, полагаясь на свою дьявольскую гениальность. А преследователи догоняли его, хоть и медленнее, чем до пролива. Видно пиратов осталось меньше, или их корабли получили повреждения. Не отставали и боевые корабли береговой охраны.
Сутки длилась погоня, и наконец, утром зоркий глаз марсового вперёдсмотрящего уловил зловещие признаки Омутов Дьявола.
Линия горизонта впереди обрела особую чёткость и чуть вогнулась. Скорость судна стала чуть заметно расти. Рейгонар приказал: "Свистать всех наверх!" и "Приготовить вёсла!" Засвистали боцманские дудки. Вёсла, обычно зачехлённые и уложенные вдоль бортов, спешно расчехлили. Матросы, действуя умело и быстро, открыли специальные порты, и приготовились вставить в них длинные вёсла. На каждое полагалось по три человека. Но пока вёсла не спустили на воду, у каждого стояло по одному матросу, остальные занимались парусами. Боцмана вновь срывали голоса, отдавая команды и скверно ругаясь. Матросы как угорелые черти метались по палубе. Все уже понимали: сегодня решится их судьба. Жизнь или смерть. Либо они проскочат меж гибельных водоворотов, и уйдут от погони, либо сгинут в пучине вместе с преследователями. А в том, что преследователи не откажутся от мести, сомнений не было. К тому же они заметно нагнали чёрный корабль и уже готовились взять его на абордаж.
С каждой минутой горизонт впереди заметно прогибался, и вскоре с высоты мачты, а потом и с капитанского мостика открылось зрелище, завораживающее своей невыразимой ужасностью. Посреди бескрайней глади океана образовался огромный провал. Вокруг него вода закручивалась в бурном течении, ускоряя свой бег к центру. Заглянуть в жерло водоворота было невозможно, но ещё издалека слышался шум падающей в бездну, воды.
Корабль уже захватило круговое течение, и он, набирая скорость, пошёл по широкой дуге вокруг гигантской смертельной воронки. Преследователи отчаянно шли следом, а вот боевые корабли береговой охраны не рискнули преследовать пиратов в таком опасном районе. Видно было как вся боевая эскадра спешно поворачивает назад. Видимо они посчитали, что пираты сами подписали себе смертный приговор, войдя в треугольник между водоворотами. Выбраться из такой ловушки невозможно.
Когда чёрный корабль прошёл половину круга, и оказался на противоположной стороне воронки, раздалась команда: "Вёсла на воду!" За каждое весло ухватилось по три человека, и лопасти вспенили воду. Барабанщик начал отбивать такт. Сначала медленно, но спешно ускоряясь. Через несколько минут гребцы уже обливались потом, выдерживая значительно ускорившийся темп. Все, кто был способен грести, бросились помогать матросам. Жрецы, впервые оставив Таракана с ребёнком одних в каюте, тоже налегли на вёсла. Сам Рейгонар встал за штурвал, отослав рулевого помогать гребцам. Уже никто не кричал и не ругался. Слышно было тяжкое дыхание десятков, напрягавшихся из последних сил, гребцов. Корабль не должен завершить этот круг. На третьей четверти необходимо вырваться из объятий омута. Все это понимали, и безжалостно напрягали мышцы.
Корабль шёл теперь не носом вперёд, а двигался по дуге правым бортом, теперь уже за кормой утробно урчала Смерть, поджидая новую жертву, разинув круглую свою пасть.
Умело настроенные паруса, ловили полный ветер, вёсла гнулись под напором живой силы, а корабль постепенно стал выпрямлять свой бег. Но слишком медленно, очень медленно увеличивалась дистанция до ревущей бездны. А вот преследователи стремительно приближались. Уже можно было разглядеть перекошенные злобные рожи, разинутые в отборных ругательствах рты. Уже несколько тяжёлых гарпунов из баллист просвистело рядом с бортом. За каждым из них тянулся канат. Если бы хоть один из них зацепился за борт чёрного корабля, скорость бы упала. А потеря даже одного узла грозила гибелью. Но мстители просчитались. Им не хватило опыта и слаженности экипажей. Пока они выбирали на борт свои гарпуны и готовили баллисты к новому выстрелу, их лёгкие суда, имея чуть большую скорость, проскочили за кормой более тяжёлого корабля Рейгонара. Они увлеклись погоней и не поймали полного ветра, к тому же у них не было вёсел. С каждой секундой расстояние, отделявшее их от жертвы, начало увеличиваться. Все четыре корабля, уцелевшие из многочисленной пиратской эскадры, увлекаемые безжалостным течением, понеслись по кругу. Они замыкали круг, только неотвратимо приближаясь к трагическому своему концу.
Чёрный корабль постепенно избавлялся от притяжения бездны. Дуга его движения не сходилась по спирали к центру, а наоборот, как пружина часового механизма разжималась наружу. А вслед ему, с палуб обречённых кораблей летели бешеные проклятия, вой жестокого разочарования и стоны отчаяния.
Если преследователей уже можно было не опасаться, то борьба с жестокой силой океана продолжалась. Притяжение водоворота ослабевало, но и силы людей были на исходе. Двое матросов уже упали без сознания от перенапряжения. У нескольких человек носом шла кровь. Лопались кровеносные сосуды в глазах, превращая глазные яблоки в кровавые шары. Не выдерживая безумной нагрузки, рвались мышцы и связки. Но никто не пожелал бросить весло. Безумие самосохранения охватило всех.
– Ну что приуныли, уроды? – кричал с мостика капитан. – Или вам жить надоело? А ну, черти полосатые, навались веселей! Сейчас за ваши дерьмовые шкуры никто не даст и коровьей лепёшки. Но если выберемся из этой переделки, можете считать себя богачами. Лучше сдохнуть за деньги, чем сраным отродьем сгинуть в этом чёртовом омуте.
Нечеловеческим напряжением мышц, воли, и благодаря талантливому управлению капитана, пиратам удалось вырваться из ловушки. Теперь широкой дугой обогнуть ещё один омут и уйти подальше в океан. Но это уже совсем легко. Когда паруса начали справляться без вёсел, боцманские дудки пропели "Отбой аврала". Вёсла убрали на палубу, и гребцы попадали в изнеможении там, где стояли. Зрелище напоминало поле боя после битвы. Хоть и не было луж крови, но вся палуба усеяна была неподвижными телами. И лишь рты судорожно ловили воздух, загоняя его в измученные лёгкие. Вот если бы сейчас на них напали преследователи, их можно было бы брать голыми руками. Все силы были отданы безумной гребле. С капитанского мостика хорошо было видно как четыре корабля мстителей пошли на второй круг, затем на третий, всё ниже спускаясь вглубь воронки. Затем видны были уже только их паруса, стремительно нёсшиеся по сужающейся спирали. Крики гибнущих слились с шумом водоворота. Трудно представить, какой ужас овладел сейчас душами этих несчастных. Но, наверное, это законный итог их никчёмных жизней. Тот, кто не задумываясь убьёт любого ради наживы, сам должен быть постоянно готовым к смерти. Но одно дело умереть мгновенно в бою, а другое видеть свою смерть и быть бессильным противиться ей.
Скоро и верхушки мачт скрылись в глубине провала. Суровый царь морей получил свою дань.
Ещё почти два месяца счастливчики добирались до далёкого континента. После чудесного спасения команда гуляла три дня. Рейгонар расщедрился впервые в жизни. Из трюмов достали четыре больших бочки вина и десяток бочонков крепчайшего саронгского самогона. Лишь нескольким вахтенным запрещалось напиваться допьяна. Сам капитан, осушив за удачу залпом кружку самогона, оставался на мостике все три дня. От этих пьяных ублюдков можно ожидать чего угодно. Жрецы всё это время не выходили из каюты, охраняя бесценный свой груз. Лишь Таракан иногда совершал вылазки на камбуз – подогревал кашу для девочки и таскал из трюма фрукты.
Вообще, Таракан оказался ещё и на редкость заботливой нянькой. Непонятно откуда взялась эта нежность и терпеливость к чужому ребёнку у мальчика, не знавшего с малолетства материнской ласки. Воспитание которого состояло из затрещин и грубых ругательств его отца – отпетого негодяя и разношёрстного сброда команды. Впрочем, отцом Рейгонара назвать можно с большой натяжкой. Ведь он даже не пожелал рассказать мальчику, что он его сын. А ещё и продал сына, как только замаячил приличный барыш. И тем не менее, жрецы, спавшие по очереди, с удивлением наблюдали с какой заботой и осторожностью их слуга обращался с девочкой. Он до сих пор не понимал, зачем они украли этого ребёнка, но раз уж так должно было быть, всеми способами пытался смягчить девочке потерю матери. А та словно почувствовала в нём собрата по несчастью. К жрецам Светозара относилась насторожено, часто плакала и капризничала у них на руках, а с Тараканом затихала, охотно играла, и даже, серебряным колокольчиком заливалась заразительным смехом, позабыв горести и печали. Даже свирепые физиономии отъявленных преступников теплели, когда в хорошую погоду дети играли на расстеленном у фальшборта ковре под надзором одного из жрецов.
Путешествие закончилось. Четверо пассажиров чёрного корабля прибыли в Туртелиакан и отправились в столичный храм Солнца, где их уже ожидал старший жрец Архагор. Но в зал Магического Ока Таракана не пустили. Даруг и Масар с девочкой на руках вошли в центральное помещение храма без него. Каково же было его удивление, когда на следующий день, при огромном стечении жителей столицы и приезжих иноземцев было объявлено, что верховная жрица Солнца и правительница Солнечных Гор прибыла вчера. И людям показали Светозару, восседавшую на маленьком хрустальном троне в золочёной одежде и со сверкающей солнечными камнями диадемой на голове.
Но в день прибытия произошло такое, чего никто не ожидал.
– О, братья мои, я рад приветствовать вас на родине! – широко раскрыв объятия Архагор двинулся навстречу вошедшим. – Покажите мне её.
Девочка беспокойно вертелась на руках Масара, но увидев Архагора, замерла, настороженно и любопытно разглядывая его.
– Вот она, – хором ответили жрецы, и протянули ребёнка старшему жрецу.
Мудрый старец принял девочку на руки как величайшую и хрупкую драгоценность. Он усадил Светозару на креслице около окна и стал внимательно разглядывать её. Трогал маленькие ладони, заглядывал ей в глаза, гладил волосы, принюхивался. И лицо его постепенно теряло радостное выражение. А когда он повернул головку ребёнка левой стороной к окну, стон досады и отчаяния вырвался из его груди.
– О, Солнце, за что ты прогневалось на нас? – скорбно произнёс он. – Это не она!
– Как? Что вы такое говорите, о мудрейший? – придя в себя от неожиданного заявления, почти одновременно спросили жрецы. – Ведь всё совпадает. И Амулет подтвердил правильность выбора.
– Вы забыли, что цвет морской волны наших морей отличается от цвета моря той страны. Наше Солнце светит почти белым светом, а там оно жёлтое, – сурово заметил Архагор.
– Но Амулет, Амулет подтвердил подлинность дитя Солнца, – оправдывался Даруг. – Он ярко светился и даже вибрировал.
– А вот вибрации как раз и не должно было быть, – уже мягче произнёс старец. – Вы этого не могли знать, потому что тогда этого не знал и я. У всех предыдущих правительниц Амулет не вибрировал.
– Но мы собрали очень подробные сведения о правящих семьях многих стран, и нигде не рождалось девочки в этот день и с такими приметами.
– Вы не виноваты, братья мои, – грустно ответил на это Архагор. – Вы выполнили свою миссию достойно и полностью. Это моя ошибка, это я виновен во всём. Лишь вчера я узнал особую примету, но сообщать её вам было уже поздно. За левым ухом ребёнка должна быть отметина в виде небольшого красного ангела. Здесь ничего нет – это не она! – воздев руки ввысь, он чуть не плача вопросил. – Силы Небесные, почему вы так поздно дали мне ответ? Чем я заслужил Вашу немилость, что вы покарали меня такой роковой ошибкой?!
– По-моему, вы напрасно оговариваете себя Учитель, – произнёс смиренно Масар. – Это не ваша ошибка, а воля высших сил.
– Не за это я возлагаю на себя ответственность, – совсем упавшим голосом произнёс убитый горем жрец. – Я допустил непростительную ошибку в простейших вычислениях. День Великого Всплеска начинается у нас на половину суток позже, чем у них, а значит, настоящий ребёнок Солнца мог родиться днём позже по их календарю.
– Но, по нашим сведениям, не рождалось такой девочки во все ближайшие к указанной дате дни, – смело заметил Даруг. – И у нас ещё осталась последняя надежда. Нужно испытать её Солнечным мечём.
– Да, да, да, но это очень слабая надежда, а пока никто не должен знать, что она – это не Она.
часть вторая
Искупление
Фигура в сером дорожном, основательно пропылённом и изрядно потрёпанном, плаще чётко выделялась на фоне сверкающего солнечными бликами океана. Сандалии на ногах человека тоже имели плачевный вид. Крепкие, очень загорелые ступни загрубели от дальней дороги, ногти потрескались. По всему его виду можно было предположить, что человек проделал далёкий путь по горам пешком. Так оно и было. Молодой человек уже давно шёл пешком, после того, как пали оба его мула. Первый оступился в пропасть с узкой горной тропы, унеся с собой запас фуража и провизии, а второй околел от голода среди бесплодных скалистых хребтов. Остатки воды и немного вяленого мяса погибшего мула путник нёс на себе, экономя каждую каплю и каждый кусочек. Теперь же он стоял на вершине хребта совершенно без груза. Вода закончилась ещё вчера, а без пищи он остался трое суток назад. Но всё позади, гибель от жажды ему уже не грозила. Там внизу, где океан вдавался в сушу небольшой бухтой, шумел весёлый горный ручей. Прохладные хрустальные струи его разбивались о камни мириадами алмазных брызг, создавая яркую многоцветную радугу. Вдоль ручья зеленела растительность, а значит, найдётся и что-нибудь съедобное для пустого желудка. Оставалось только осторожно спуститься по крутым склонам, не свернув себе шею. Погибнуть в конце пути было бы очень глупо и обидно. Но молодой человек не был случайным гостем в этих горах. Его изрядно уставшие, но тренированные мышцы уверенно несли красивое тело. В движениях его чувствовалась уверенность и опытная неторопливость. Каждый шаг приходился именно туда, куда и следовало ступать. Ибо крутой склон таил в себе коварные сюрпризы. Неопытный скалолаз мог запросто рухнуть вниз, наступив на непрочный камень. Спускаться приходилось без тропы, цепляясь за всевозможные выступы руками и ногами. Неимоверным усилием воли приходилось сдерживать себя от торопливости, как бы ни было сильно желание припасть горячими губами к живительным струям. И даже когда до подножия скалы оставалось не более его роста, он не стал прыгать, а заставил себя аккуратно спуститься на траву. Спустившись, он припал спиной к горячим камням и внимательно оглядел окружающую бухту. Особо внимательно взгляд его прощупывал растительность вдоль ручья. Не найдя ничего подозрительного, молодой человек всё же дал волю желанию, и бросился к воде. Не останавливаясь, упал на живот, и проскользил по траве до самого ручья.
Руки упёрлись в песчаное дно, а голова погрузилась в воду почти целиком. Жажда поглотила всё его сознание. Он большими глотками хватал прохладную воду, да так, что чуть не поперхнулся ею. О, какое наслаждение!!! Обветренное лицо, потрескавшиеся губы, одеревеневший язык и пересохшая глотка как величайшее благо восприняли живительное прикосновение ласковых струй. Оторваться не было сил. В этот момент хотелось стать рыбкой, и не покидать эту прекрасную стихию. Но человек – не рыба. Запаса воздуха в лёгких хватило ненадолго, но до боли в груди он продлевал счастливые мгновения. Вырвав голову из ручья, молодой человек откинулся на спину, и судорожно стал хватать ртом воздух. Блаженство! О, какое блаженство, вот так лежать на мягкой траве около весёлого ручья, зажмурив глаза, и закинув руки за голову. Мышцы наконец-то расслаблены после долгой дороги, ступни ещё гудят от усталости. Слух с наслаждением воспринимает журчание потока, отдалённый шелест прибоя, пение нескольких птах в зарослях и возню насекомых в траве. Где-то наверху завывал ветер между скал, а в этой маленькой бухте стояла тишина. Райское место. Забыться бы здесь навсегда. Забыть про все невзгоды и заботы этого жестокого мира. Пусть где-то там, вдалеке отсюда бушует Природа, гремят войны, косят людей страшные болезни. Зло и несправедливость находят свои жертвы. Остаться бы здесь, и жить в своё удовольствие. Но…! Всегда найдётся то самое "НО", которое не даёт человеку покоя, гонит его по свету, заставляет совершать подвиги или подлости!
Он встал. Кричавший от голода желудок заставил его подняться. Перескочил через ручей и углубился в заросли кустарника. Горсть ягод несколько успокоила неугомонную утробу. Собрав в пучок съедобные травы, он отправился на берег. Вода и Солнце – источник жизни, а море не даст умереть с голоду.
Дорожный плащ упал на мелкую гальку пляжа. Видавшие виды сандалии успокоились рядом. Широкий пояс с кармашками и кривым кинжалом лёг тут же. Следом за ним полетела давно нестиранная, белая полотняная рубаха. Сброшенная одежда обнажила великолепное гибкое тело атлета. Жажда подсушила его, и потому мышцы выглядели более рельефно, чем обычно. Длинные каштановые волосы собраны в хвост на затылке. Мраморные и бронзовые статуи таких атлетов украшают самые роскошные дворцы и храмы. Теперь таким храмом стала маленькая изящная бухта, укрытая стенами суровых неприступных скал. Мужественности этому молодому изваянию придавали два свежих шрама. Один рваный через левое плечо, а другой, явно от копейного удара, на правом бедре. Но они, умело залеченные, уже не причиняли неудобств.
Атлет взмахнул несколько раз руками, разминая мышцы, и бросился в объятия океана. Через несколько секунд голова его показалась на поверхности. Он улыбался как мальчик, легкомысленно бултыхая ногами и руками, а голубые глаза его светились радостью. Короткое время он просто наслаждался купанием, но потом, набрав побольше воздуха в лёгкие, надолго исчез под водой. Несколько затяжных погружений позволили ему собрать дюжину съедобных моллюсков, и поймать довольно крупного краба. Роскошный ужин почти готов, осталось только развести костёр. В кармашках широкого пояса имелось много нужных в дороге вещей. И с топливом проблем не оказалось. Он так и ужинал, не одеваясь. А кого стесняться? Кроме него здесь не было никого.
Но перед тем как приступить к трапезе молодой человек совершил какой-то странный ритуал. Не то сотворил молитву, не то медитировал. Он достал из поясного кармашка небольшой фиолетовый кристалл и вставил его в углубление на золотом медальоне. Медальон в виде Солнца висел у него на шее, и с ним он не расставался. Зажав медальон с кристаллом в ладони, приложил их ко лбу. В течение нескольких минут он сидел неподвижно, закрыв глаза. Чуть слышный шёпот слетал с его губ. Затем, удовлетворённый своими действиями, приступил к ужину.
