Валерий Железнов
Ошибка Архагора
Мы надеялись воспользоваться суматохой во время нападения пиратов и выкрасть Светозару. Но нам совершенно искренне не хотелось отдавать город на разграбление, и поэтому мы задержали дружину брата царя, князя Антиоха. Мы известили его о готовящемся нападении. Его очень мощная дружина состояла из отборных воинов. Они могли бы своим внезапным ударом перебить пиратов и защитить столицу от разграбления. Всё получилось так, как мы и планировали. Кочевники напали на юго-восточные рубежи Славии. Войска собранные со всей страны ушли к реке Великой, а дружина князя Антиоха задержалась у Муравана. Пираты напали, как обещали, но были перебиты в ночном сражении защитниками Царского острова, княжескими дружинниками и горожанами, подоспевшими на выручку страже. Да, крови было пролито много, но это в основном кровь разбойников, которых и так ждала казнь за прошлые преступления. Жертв среди горожан было сравнительно немного. Награбленное имущество пираты вывезти не успели, поэтому и ущерб городу был нанесён минимальный.
Мы добились желаемого результата. В неразберихе ночного сражения нам удалось проникнуть в царский дворец, осаждаемый разбойниками, и выкрасть у матери младенца, да простят всевышние небеса нам это прегрешение, содеянное во благо. Надо сказать, что мальчик Таракан оказал нам неоценимую услугу. Он разведал потайной подземный ход, по которому мы проникли во дворец и вернулись обратно в город.
С драгоценным младенцем мы, на заранее арендованном корабле вышли в море, и пересели на борт чёрного корабля. Предводитель пиратской шайки и его команда не пострадали в ночном сражении, ибо они в нём не участвовали. Капитан и его экипаж работали непосредственно на нас за большое вознаграждение, которое с лихвой могло покрыть потери от несостоявшегося грабежа. К тому же это было безопасней, чем подставлять свои головы под мечи княжеской дружины. Рейгонар умело ушёл от погони остатков пиратской эскадры, разъярённой предательством своего предводителя. Он искусно проскочил Сторожевой пролив и заманил пиратские корабли в ловушку Дьявольских омутов. Тогда мы могли погибнуть все, но благость Солнца не покинула нас. Мы благополучно доставили бесценный свой груз в Туртелиакан, и лишь здесь узнали о роковой ошибке. Все труды и жертвы оказались напрасны. Светозара не была истинной дочерью Солнца. Начинать новые поиски было уже поздно, и мы решили обратить ложь во благо. Всем было сказано, что она и есть новое божественное воплощение, что верховная жрица Солнца вновь взошла на трон. Но, как видно, даже в стенах столичного храма нельзя надеяться на сохранение полной тайны. Сведения о ложности дочери Солнца просочились к нашим недругам и пророчество свершилось. Народы континента сошлись в бессмысленной бойне, а государства вверглись в хаос.
Во всей этой трагической истории я вижу лишь одно положительное деяние; мы на многие годы избавили океан от пиратского разбоя. Морская торговля стала безопасней.
Ну а сейчас, через много лет, пришло время исправить роковую ошибку, а вернее устранить последствия её.
– Всё это так, уважаемый Даруг, но объясните мне, каким образом князю Антиоху удалось захватить власть в Славии и ввергнуть страну в междоусобные распри? – строго спросила Ясна.
– О, Пресветлая, вопрос этот и я задавал себе впоследствии. Когда мы узнали о гибели всей царской семьи и узурпации власти, мы поняли, что недостаточно тонко изучили политические интриги Славии. Оказывается младший брат царя давно вынашивал планы захвата власти и только ждал удобного случая. Он мгновенно сориентировался и решил воспользоваться нашим донесением. Никого не поставив в известность о готовящемся нападении пиратов, он тем самым дал им возможность захватить Царский остров и осадить дворец царя. Его специально подготовленные люди убили членов царской семьи в пылу сражения, а может быть и он сам принимал в этом участие. Старшего царевича Якова уничтожили в битве с кочевниками, – и, обратившись к Светозаре, добавил, – вашего отца, уважаемая.
– Ну что ж, теперь мне многое становится понятно, – после паузы сказала верховная жрица. – Так выходит, если бы мой отец, царь Всеволод, не отправил меня в изгнание, украдена была бы я?
– Несомненно, о, Пресветлая, – отвечал старший жрец. – Ваш земной отец совершенно бессознательно спрятал вас от похищения, тем самым обрекая наш континент на всеобщую войну.
– Но захват власти моим дядей всё равно бы состоялся?
– По-видимому, да.
– Тогда бы Светозара погибла от рук тайных убийц как возможная наследница. Ведь так?
– Ваши рассуждения, о Пресветлая, логичны. Такое вполне могло случиться.
– Ну, хотя бы это радует. Светозара ведь осталась жива.
– Поверьте, о, Пресветлая, нами руководили самые благие намерения, – оправдывался Даруг.
– Ах, оставьте, уважаемый Даруг, я не собираюсь обвинять вас в прошлых ошибках. Что было – того не вернёшь. Я лишь пытаюсь восстановить истину. Знание правды поможет мне в дальнейшем.
– У вас далеко идущие планы, о, Пресветлая. Если я правильно понял, вы собираетесь оставить нас ради вступления на законный престол Славии?
– Вы очень проницательны, мудрый Даруг, – сказала Ясна, слегка удивившись.
– В этом нет ничего удивительного. Вы выросли в той стране, в вас живёт другая вера и никогда Солнечные Горы не станут для вас настоящей Родиной. Обстоятельства вынудили вас принять корону верховной жрицы Солнца и правительницы государства. Вторая корона ждёт вас в Славии. Когда-нибудь вы потеряете свою божественную сущность, а это обязательно случится, но престол Славии будет всегда принадлежать вам, в отличие от верховной власти над Солнечными Горами. Как видите всё просто и логично.
– Да, всё просто и логично. А впрочем, в этом не было никакого секрета с самого начала. Раз уж я пришла в этот мир исправлять ошибки, то исправлять их буду не только здесь, но и там.
– О да! Вам, о, Пресветлая, выпала нелёгкая миссия. Почти год вы не щадили себя, упорно учились, а затем самоотверженно вели к примирению народы нашего континента. До сих пор, согласно летописям прошлых веков, дочери Солнца ещё никогда не приходилось трудиться так, как вам. А если учесть нежный возраст телесной оболочки вашего божественного существа, вообще поразительно, как всё это могла вынести юная девушка.
– Это не удивительно. Царевна по рождению, я воспитывалась и росла как простая крестьянка. К трудностям мне не привыкать, – ответила Ясна.
– Мы восхищены вашим духовным и телесным совершенством. Вы прирождённая правительница.
– Прошу вас, уважаемый Даруг, соберите Высший Совет как можно быстрее. Я хочу обратиться к народу, правительству и жреческому сословию.
Несколько дней ушло на сбор Высшего Совета. Но когда все собрались в зале Магического Ока, верховная жрица и правительница Солнечных Гор обратилась с речью к собравшимся.
– Уважаемые члены Высшего Совета, я собрала вас, чтобы довести до всего народа своё решение. Моя миссия в этом мире ещё не закончена. Страна Солнечных Гор и весь континент избавлены от ужасов войны. Но ещё много предстоит сделать, решить множество вопросов. Ещё не обеспечена полная безопасность торговых путей, ещё не выловлены последние разбойничьи шайки. Миллионы голодных и обездоленных людей нуждаются в помощи. Нужно вновь поднимать хозяйство. Но это уже мирные заботы. И они лягут на вас. Вы с честью воевали, и, я уверена, успешно справитесь с этими задачами. Вы много лет жили без правительницы, не мне учить вас государственному управлению. Вот и теперь вы справитесь без меня. Я же отправлюсь на другой континент, – дочь Солнца подняла руку, призывая к спокойствию, а когда возбуждённые голоса утихли, продолжила. – Там тоже идёт война, и гибнут люди. Жестокий узурпатор незаконно и вероломно захватил власть, ввергнув страну в хаос междоусобицы. Я обязана наказать преступника, и вступив на трон, прекратить раздоры, объединить братские народы. Они тоже ждут моего возвращения, и я не имею права бросить их на произвол судьбы.
В зале вновь послышались удивлённые, а кое-где и возмущённые возгласы. Правительница умолкла в ожидании тишины. Тогда старший жрец Даруг взял слово, призывая собравшихся к спокойствию, а потом обратился к дочери Солнца.
– О, Пресветлая, позвольте от лица Высшего Совета выразить сожаление по поводу вашего решения. Народ боится вновь остаться без верховной жрицы и правительницы. Ваше присутствие уже само по себе решает многие вопросы. А вдруг враги опять осмелятся развязать войну, если вас не будет с нами?
– Не стоит так расстраиваться. Я не слагаю с себя корону Солнечных Гор, пока моя божественная сущность не утрачена. Магические артефакты остаются подвластны мне, а потому я всегда буду в курсе ваших дел. Мой личный советник Светозара останется с вами и будет моим доверенным лицом.
Теперь, что касается недругов. Да, всегда найдутся недовольные, но вы привыкли полагаться на силу древнего пророчества, а потому противоречия накапливались, не находя достойного разрешения. Дипломаты должны решать возникающие проблемы своевременно, не доводя до военного конфликта, чего, к великому сожалению, не делалось. Все полагались либо на страх перед силой божественных артефактов, либо на слепую веру в пророчество. Теперь я вам заявляю, что пророчество сбылось, а значит, утратило силу. Новая дочь Солнца может и не появится в этом мире через тридцать лет после меня. И что же, опять всеобщая война, опять реки крови и нескончаемое горе народа? Нет, никто теперь не должен надеяться на милость небес. Вы – люди, вы должны почитать богов, но как вам жить, вы должны решать сами. Это говорю вам я, дочь верховного божества этого мира, а значит, моими устами говорит само Солнце!
Зал ошеломлённо молчал. Даже проницательный мудрый Даруг взирал на дочь Солнца с неподдельным восхищением и удивлением.
Когда после долгой паузы Совет пришёл в оживление, Даруг вновь взял слово.
– О, Пресветлая, мы никогда не забудем эту речь, мы будем следовать вашему слову. А теперь позвольте обратиться не к дочери Солнца, а к тебе, невинное дитя человеческое. Народ Солнечных Гор никогда не забудет тебя. Даже когда твоё божественное воплощение утратит силу, ты всегда сможешь возвратиться к нам, как на свою вторую родину, – и, переходя на официальную речь, спросил. – Когда вы планируете отбыть, о, Пресветлая?
– Завтра в полдень. Нет времени на долгие сборы и прощания. Впереди очень много дел.
После завершения Совета старший жрец Даруг подошёл к личному телохранителю правительницы.
– Стеналь, я хотел бы сказать тебе несколько слов на прощание.
– Да, учитель, я готов внимать вашему мудрому напутствию, – смиренно сказал молодой жрец.
– Завтра ты покинешь нас вместе с верховной жрицей. Ты обязан следовать за ней всюду, куда бы она ни позвала. От этого тебя никто ещё не освобождал. Но помни, там, в далёкой Славии, ты будешь пользоваться нашей поддержкой пока не лишишься высокого звания жреца Солнца. Да, не спорь. Это рано или поздно случится. Тебе никогда не быть старшим жрецом, так же как и она, скоро перестанет быть дочерью Солнца. Не в том твоё предназначение. Твой жреческий медальон с кристаллом утратит свою силу, как только ты нарушишь обет целомудрия. Но ты поклялся самому мудрейшему Архагору оберегать её и следовать за ней. Этот обет не утратит силу никогда. Но даже в зените славы и величия она будет нуждаться в твоей защите. От врагов у неё найдётся много защитников, а вот от самой себя защитить сможешь только ты. Я говорю о защите непорочной души её. И только чистота твоей собственной души поможет тебе в этом. Понял ли ты меня?
– Да, учитель, я всё понял, – склонился в почтительном поклоне Стеналь.
– Я верю в тебя. Да пребудет с тобой благость Солнца. Ступай.
А верховная жрица пригласила в свою гостиную личного советника.
– Светозара, присаживайся, дорогая моя.
– Я слушаю вас, о, Пресветлая, – официально сказала племянница.
– Перестань, мы уже обсудили все государственные дела, поэтому оставим официальный тон. Поговорим как подруги перед расставанием.
– Ну конечно, – улыбнулась в ответ Светозара.
– Знаешь, за постоянными делами мы почти не видимся с тобой просто так, чтобы поболтать. Мне кажется, тебя что-то угнетает. Ты какая-то стала не весёлая последнее время. Что с тобой?
– Ничего особенного. Просто государственные дела. Да и нечему особенно веселиться, – отвела взгляд девушка.
– Ты, наверное, обижаешься, что я не дала тебе отставку, как ты просила. Но пойми и меня. Кто же лучше тебя справился бы с обязанностями личного советника. А без твоей помощи мне невозможно было бы выполнить свою миссию здесь. О как мне будет трудно без тебя там!
– Нет, Ясна, я не обижаюсь на тебя ни за что. Помогать выполнению твоей миссии – мой долг. Меня так воспитали. Благо государства важнее личного благополучия. Я выросла с этой мыслью.
– Тогда что? Я же вижу, та светлая Светозара, которая встретила меня когда-то здесь, исчезает на глазах, – тревожно спрашивала подруга, – может быть тебе уйти с поста личного советника и поселиться в долине, как ты хотела? Ну её, эту государственную службу! А?
– Теперь я не исполняю твои обязанности как раньше, и могу поселится где хочу, а государственная служба меня уже так не тяготит.
– А хочешь, полетели со мной в Славию! – вдруг вспыхнула Ясна.
– Зачем? – вскинула глаза Светозара.
– Увидишь свою родину, мы отыщем твою маму, родственников. У тебя вновь будет семья. Хочешь? – загоревшись этой идеей, сказала воодушевлённо Ясна.
– Моя родина здесь. Я уже не смогу стать там своей, так же как и ты не смогла остаться здесь. Увидеть маму – это было бы счастье. Но моё счастье помешает твоему. Я буду лишней между вами.
– Это ещё почему? Стеналь любит тебя и я тоже, – удивилась подруга.
– Да, он хороший, замечательный брат, но в том-то и дело, что он любит меня как сестру, а я люблю его не только как брата. Я не смогла сдержаться, и когда ты взошла на престол, призналась ему в надежде, что теперь мы можем быть вместе, а он не ответил. Понимаешь?! Я для него только младшая сестрёнка! – горячо высказала Светозара.
– Как? И ты тоже? – после короткого замешательства почти выкрикнула Ясна.
По лицу девушки сейчас можно было прочесть все чувства, ею владевшие. А она и не пыталась скрыть их. Они смотрели друг другу в глаза и без слов понимали всё.
Первой ожила Светозара. Она бросилась к подруге и обняла её, вот-вот готовая заплакать.
– Ясна, милая, он же любит тебя. Любит, не смотря на то, что ты недосягаема для него сейчас. Разве ты не замечала?
– Светозара, родная моя девочка, только тебе одной признаюсь – я тоже его люблю. Люблю с того момента, как увидела его впервые. Только тогда я ещё не могла понять, что это со мной творится. А теперь понимаю, нет мне жизни без него. Мы любим друг друга. Он сам признался мне в этом, когда мы были на небе, – слёзы брызнули из глаз дочери Солнца.
– Как это: «на небе»? – спросила сквозь слёзы Светозара.
– Ну, это перед капитуляцией Иицуки. Я почти не помню, как всё получилось, но я загнала Ковчег прямо на небо, к самым звёздам. Нервы мои не выдержали, я чуть не сошла с ума, а он как ангел-хранитель спас меня. Тогда-то мы и объяснились.
– Ну, вот видишь, вы любите друг друга и должны быть вместе. В Славии для вас уже не будет преград. А я не позволю себе вставать между вами. Ради его счастья, я отрекусь от него. Пусть он навсегда останется для меня только братом. Вот почему я отказываюсь. Будь счастлива с ним ты, раз уж мне не суждено. Видно обречена я на одиночество.
Подруги долго сидели, обнявшись, обильно орошая друг друга слезами.
*
На следующий день, когда Солнце поднялось в зенит, во внутреннем дворе столичного храма семь старших жрецов провожали верховную жрицу в дальний путь. После слов благодарности и напутственных пожеланий вперёд выступила Светозара.
– О, Пресветлая, позвольте сказать вам несколько слов наедине?
– Конечно, дорогая моя.
– Ясна, вчера я была в таком расстройстве, что забыла про подарки. Я приготовила тебе в дорогу подарки, прими от чистого сердца, – она сделала кому-то знак, и из-за спин старших жрецов вышел жрец-стражник, неся в руках большой плетёный короб. Он передал его личному телохранителю верховной жрицы.
– Я подумала, что эти безделушки пригодятся тебе, – говорила Светозара. – Там непробиваемый плащ, который защитит тебя не только от холода, но и от вражеского оружия. Ещё там сосуд с сонным зельем. Нескольких капель добавленных в пищу, погружают человека в крепкий сон на два дня. А ещё я успела испытать это снадобье на пчёлах. Съев мёд с этим зельем, они становятся способными усыплять людей своим жалом. Я не умею предвидеть, но думаю, что тебе это пригодится. Потом ещё я приготовила волшебный порошок, который приводит в повиновение. Достаточно сдуть щепотку порошка в лицо человеку, и он выполнит любое твоё желание. Там его лишь маленькая скляночка потому, что готовится он из редчайших минералов и звёздной пыли, а у меня их было совсем немного. Я составила для тебя подробные рекомендации, как пользоваться всеми этими волшебными предметами, и как приготовить разные полезные снадобья. Тебе это будет не трудно, ты многое уже умеешь.
– Спасибо, милая, я никогда не забуду твоей доброты, – поблагодарила Ясна подругу и поцеловала её в щёку.
– Подожди, это ещё не всё. Самый главный подарок я сделала своими руками без всякого волшебства, и это будет сюрпризом на твою свадьбу. Обещай мне, что вскроешь его только тогда, когда решишь выйти замуж.
– Обещаю, – растрогано ответила подруга. – Ты просто чудо, ты истинно святая душа! Я счастлива, что ты есть у меня такая. Прости меня, милая. Ты тоже найдёшь своё счастье, я знаю. Ты верь.
Девушки обнялись и нежно расцеловались на прощание.
– Прощай и ты, мой милый братец, – обратилась девушка к Стеналю. Поцеловала брата в щёку и тихо добавила. – Будь счастлив с ней, Тараканчик. Береги её…
Ковчег медленно поднимался над храмом, становясь вторым светилом в ясном небе столицы. На площади перед храмом столпилось множество народа. Почти половина населения столицы пришла проводить свою правительницу. Дочь Солнца, прощаясь, медленно облетела Туртелиакан по кругу, а потом направилась к океану. Люди на улицах плакали и махали руками вслед удаляющемуся Ковчегу.
Верховная жрица и правительница Солнечных Гор оставляла своих подданных, подарив им мир, уверенность в себе и счастливом будущем их детей. Она возвращалась в далёкую Славию, дабы так же взойти на престол и принести благо исстрадавшимся в распрях народам. Никто из них не сомневался, что дочь Солнца так же легко и быстро исправит все ошибки.
Часть четвёртая
Родная кровь
А ведь сберёг тогда свои уши Фома. Не пришлось ему терпеть позор, вычищая нужники по посадам. Да и не стал бы он этого делать. Позор для боярина хуже самой смерти, и не сбежишь никуда. Слишком известен он по всей Славии. Лучше лишить себя жизни, чем терпеть такое неслыханное унижение на глазах смердов. А впрочем, эти смерды ему бы и помогли. Случись Фоме потерять свой высокий статус и покровительство самого государя, утопили бы его в первом же попавшемся нужнике. Не простил бы народ его бесчинств и злодеяний. Припомнили бы ему всё; и тысячи исковерканных жизней, и сотни загубленных душ людских, и уши обрезанные, и ноздри рваные.
Однако, остался боярин цел и невредим, хоть и жил по-прежнему под ежедневным гневом царя Антиоха. Но, хитёр, да умён в своём ремесле глава тайного приказа, ибо сумел отыскать человека, который мог бы своим свидетельством помешать государю править законно. А не будет свидетеля, не будет и обвинения. Хоть этот человек и не сама законная царевна, и не ведунья Варвара, а всё же смягчился гнев Антиоха, и остались уши на своём месте.
По пыльному тракту в сторону Муравана старая лошадёнка тянет телегу с соломой. Тщедушный мужичёк, сонно поругиваясь, подгоняет свою кобылку: « Нооо! Пошла, пошла, дура старая. Твою гробину в душу мать! Плетёсся… Так мы и к утру не доберёмси». А добраться ему надо до границы Мураванского и Барашниковского княжества. И желательно до темноты.
Были времена, кипела жизнь на этом оживлённом торговом пути, тесно было на тракте от многочисленных повозок. Купцы везли свой товар, спешили верховые, крестьяне на телегах доставляли в города съестные припасы, а то и боярин знатный в своём дорогом возке промчится с колокольцами, оставив лишь клубы пыли. Круглый год не пустовала дорога. Ездили люди и в санях по снежным заносам, и грязь месили в распутицу, и глотали пыль в летний зной. А нынче времена не те. Пустынно на дорогах, и опасно стало путешествовать по Славии. Да и нет её больше. Раздроблена огромная богатая страна на враждующие княжества, захирела торговля, в страхе живёт народ.
Видно не от хорошей жизни выехал мужик на большую дорогу, да ещё и едет в сторону границы, торопится. Ночью-то совсем боязно ехать. Шалят на тракте разбойнички, обирают до нитки редких путников, а ежели сам не отдашь, так и порешат насмерть. Вот и держит мужичёк за поясом топорик для храбрости, а в солому воткнуты вилы. Да только что взять с хлипкого крестьянина. Кляча его вот-вот концы отдаст, телега сама скоро развалится, а солома старая только на подстилку скоту и годится. Даже патрульный разъезд не обратил внимания на этого никчёмного возницу. Пусть себе едет, коли дома не сидится.
Худо-бедно скрипит телега. Топает лошадка из последних сил, тянет воз, что-то бормочет себе под нос крестьянин. А Солнце уже алым шаром коснулось горизонта. Добрался мужичёк до пограничной речушки, но моста уж давно нет. Лишь обгорелые головешки торчат вместо свай, да зарастает бурьяном пепелище пограничной заставы. Слава богу, что брод рядом, да и обмелела речка летней порой. Крестьянин пустил свою кобылку вброд, а та остановилась посреди реки и жадно потянулась иссохшими губами к воде. Пока лошадь пила, хозяин встал на возу в полный рост. Огляделся внимательно по сторонам и вдруг громко заухал по-совиному. На мураванском берегу зашевелились прибрежные кусты и из них раздался ответный совиный покрик.
– Ты ли, чё ли, Савушка? – спросил негромко возница.
– Я это, я, – показался из кустов дюжий детина, – пошто долго не ехел? Целый день тут паримся тебя дожидаючи.
– Да вишь, Савушка, лошадёнка-то моя совсем сомлела, еле тащит. И то, слава богу, добрались по-здорову.
Вслед за Саввой из кустов показались двое, а из копны соломы в это время высунулась ещё одна голова.
– Хватит лясы точить, давай погоняй на берег! – недовольно проворчала голова. Не ровён час, разъезд ихний вернётся, а нам шум ни к чему. Давай, Митрошка, погоняй.
Возница Митрофан хлопнул вожжами по тощим бокам кобылы, понукая её стронуться с места.
– Ноо, милая! Хорош хлебать, лопнешь ведь, старая. Но пошла!
Старая лошадка оторвалась от воды и напряглась в тщетной попытке сдвинуть воз. Но, видать, силы покинули её, да и колёса телеги увязли в песчаном дне речушки.
– Но давай! Твою в душу разкудри! Пошла, шельма! – грозно прикрикнул крестьянин на свою лошадку.
Лошадь дёргалась под ударами кнута, но воз не двигался с места. Тогда голова, торчавшая из стога, прикрикнула на стоявших людей.
– Ну, чего вылупились? Вишь, не тянет. Скидавай сапоги, да подмогните. Время не терпит.
Детина стал снимать сапоги, сделав знак двум другим, что справится сам. Скинув сапоги с портянками, он забрёл в воду по колено и обошёл телегу сзади. Небольшое усилие и воз сдвинулся с места, подталкивая оглоблями обессиленную кобылу. Так и вытолкал Савва телегу на берег вместе с лошадью и пассажирами. А пассажиров-то в телеге оказалось трое. Первым был сам возница, вторым тот, чья голова торчала из стога, и ещё один человек был спрятан в соломе. Пока детина выталкивал телегу двое других его спутников вывели из кустов пятерых осёдланных лошадей. Это были сытые сильные скакуны, никогда не знавшие хомута.
Человек, сидевший в соломе, выпрыгнул на дорогу, отряхивая с одежды приставшие соломинки.
– Савва, вытащи её, да напои. Кабы богу душу не отдала по такой-то жаре, а не то Фома наши души вытряхнет.
Здоровяк, молча, кивнул и полез внутрь соломенной копны. На дне телеги лежала связанная по рукам и ногам женщина с кляпом во рту. Савва ухватил пленницу за ноги и легко извлёк наружу. Перехватил её, будто мешок, под мышку, вытащил кляп изо рта и отнёс на берег. Женщина была без сознания. И впрямь сомлела, пролежав в пыльной соломе без воды целый день. Боялись похитители, что закричит она, если кляп вынуть. Не с добрым делом ведь ехали по чужим землям. А тут уж пришлось, не ровён час, и вправду задохнётся. Но несколько пригоршней прохладной воды привели её в чувство. Савва поднёс к губам женщины флягу, и та жадно припала к горлышку спёкшимися губами, давясь большими глотками.
– Ну, будя сердешная, будя, – равнодушно оторвал флягу Савва, – обопьёсся ещё, а останавливаться за ради тебя потом не будем. Давай подыматься.
Он легко забросил пленницу себе на плечё и направился к лошадям.
– Вот тебе Митрошка за службу, – протянул вознице кошелёк тот, что торчал из копны, – прощавай покеда, да помни: вякнешь хоть слово про неё, сам твои кишки на колесо намотаю.
– Да рази ж я враг себе. Забуду на веки и под пыткой не вспомню. За этакие деньжищи-то!
– Вот, вот, и забудь, – сказал человек, садясь в седло, и обратился к другим своим подельникам. – Привяжите её к седлу, да поживее. Торопится надо.
Солнечный каравай оставил над горизонтом лишь малую горбушку, когда пять скакунов резво уносили вдаль своих седоков.
Они скакали двое суток почти без остановок. Меняли уставших лошадей на приготовленных заранее, да приводили в чувство еле живую пленницу, которую пришлось приторочить ремнями на спине лошади как мешок. И вот, перед самым закрытием городских ворот, четверо изученных запылённых всадников, ведя в поводу вьючную лошадь, въехали в восточные ворота Муравана. Почти загнанные скакуны, тяжело храпя, роняли густую пену на мостовую. А чуть позже в покои царя вбежал боярин Фома Благовидов и рухнул на колени, ударившись лбом об пол.
– Государь, привезли её, привезли!
– Чего верещишь, как резаный? Привезли, так давай её в подвал. Сам хочу выспросить.
– Не гневайся, государь, а только до утра вряд ли она что сможет сказать. Чуть не уморили её в дороге людишки мои. Уж больно торопились тебе угодить, вот и перестарались. Кони дохнут от такой дороги, а она ж баба. Обожди до утра, государь. Лекаря я к ней приставил. Оклемается у меня в приказе, а уж опосля, делай что пожелаешь. Не гневайся, старались мы.
– Ладно, ступай. Завтра разберёмся, – снисходительно разрешил Антиох.
Завтра для одной из узниц тайного приказа пришло с громыханием открываемого замка и скрипом дверных петель. Чуть свет за ней явились два стражника, подняли с соломенного ложа и поволокли по тёмному коридору подвала. В мерцающем свете факелов посреди коридора ожидал свою пленницу сам Фома Благовидов. Боярин так ценил свой трофей, что решил лично доставить её к царю на допрос.
– Ну, что, сердешная, пришла в себя? – с ложным сочувствием спросил Фома. – Сам царь тебя ожидает. Вот какая честь тебе выпала.
Женщина подняла взгляд, но никакого сочувствия или жалости не увидела в холодных глазах палача. Вместо слов из груди вылетел лишь слабый стон отчаяния.
– Да ты не кручинься, милая, будешь умницей, ничего плохого с тобой не случится, а может, даже наградит тебя государь, – продолжал издеваться глава тайного приказа, – давайте, давайте, ребятушки, поторапливайтесь, государь ждать не любит.
Во дворе тайного приказа стояла крытая повозка, куда стражники втолкнули пленницу и уселись сами. Лошади тронули. Слышно было, что рядом с повозкой едут ещё несколько всадников – охрана. Сам боярин Фома отправился верхом. Печально известная повозка погромыхивала мощёными улицами Муравана, а прохожие провожали её сочувственными взглядами. Знали они, кого возят в такой карете, и какой приём им уготован в царском дворце. Через некоторое время распахнулись ворота царского дворца, и повозка въехала во внутренний двор. Стражники вытащили женщину и, крепко держа за руки, повели в подвал. Пленница огляделась вокруг, узнавая место, где она уже давно не бывала. Но мрачен стал дворец. Вместо широких светлых окон остались только бойницы. Всюду были расставлены охранники из царской дружины. А ажурная решётка парадного въезда заменена на массивные, закованные в сталь, дубовые ворота. Видно очень опасался царь за свою жизнь, что даже внутри кремля превратил великолепный царский дворец в неприступный замок с многочисленной охраной.
Пыточная камера уже одним своим видом нагоняла ужас на несчастную женщину. По стенам были развешаны разные кнуты, ремни с железными кольцами, шипастые цепи, дубинки, клещи и многие другие зловещие инструменты пыток. По углам стояли страшные пыточные станки, а с потолка свисали верёвочные петли и стальные крюки на цепях. Противный, тошнотворный запах крови наполнял мрачное помещение – это был запах страха, запах смерти. Но предмет, стоявший посреди камеры, вызывал ещё больший, прямо-таки панический ужас. Это было специальное массивное кресло на небольшом пьедестале. Как только пленница увидела этот трон мученика, так силы и оставили её. Ноги подкосились, в глазах помутился неясный свет факелов, и она повисла в руках стражников.
Очнулась пленница уже в том самом кресле, когда в лицо ей плеснули холодной водой. Перед ней стоял сам царь Антиох и боярин Фома Благовидов. В стороне у разгоравшегося очага неторопливо колдовали два дюжих палача в кожаных фартуках и с лицами, заросшими густой шерстью.
– Ну, здравствуй, нянька Молодила, давненько не виделись, – с ухмылкой произнёс царь, – хотя, вижу я, не сильно тебе здравствуется. Что ж ты, Фома, так-то неласково с моей знакомой обошёлся?
– Прости, государь, торопились мы, прости, – с поклоном ответил Благовидов.
– Постарела ты, нянька. А помнится мне, в девках красавица была. Если бы из боярского рода, может, и женился б на тебе. Эх, годы, годы, – ласково говорил Антиох. – Да ты не трясись, не бойся. А может, ты меня не признаёшь?
– Признаю, княже, – наконец-то ответила женщина, – только и ты не помолодел.
– Как с царём говоришь, дура-баба! – встрепенулся Фома, но царь жестом остановил его и присел на подлокотник кресла, приблизившись к бледному лицу Молодилы.
– Не обращай внимания на слугу моего, грубый он, озлобился на службе такой. А ты что же, не хочешь меня царём признавать?
– По всей Славии говорят, что царствуешь не по праву, на крови твоя власть, – тихо ответила женщина, потупив взгляд.
