Татьяна Николаевна Зубачева
Мир Гаора. 5 книга. Ургайя
– Я своё место помню, и всё, положенное мне, исполняю.
Он не договорил следующую фразу, что, а вот ты забыл и с делом не справляешься, но Мажордом намёк понял, покраснел, налился кровью, часто задышал, став на мгновение удивительно похожим на Орвантера, но ни ударить Голована, ни даже замахнуться не посмел. Знал, что получит отпор, и, что Голована поддержат.
Выдержав несколько мгновений молчаливого противостояния глаза в глаза, Голован отвернулся и поспешил по своим делам. Чтобы такое огромное, даже после всех сокращений, хозяйство двигалось, надо всё время следить, подкручивать, подправлять, раздавать пинки и гладить по голове, не путаясь, кому чего, и не размениваясь на мелочи. Вот погряз в них Мажордом, и результат – главное упустил, не заметил, как перехватили власть. А раз затребовали списки, да ещё такие, и из соседних «гнёзд» похожие вести долетают… похоже, сортировку проведут, внесрочную и… по каким-то новым правилам. Но какими бы они ни были, главное – возраст, вряд ли изменят. Так что убойный вопрос: «Сколько тебе лет?» – прибережём. Любой удар хорош, когда он вовремя.
Рарг оглядел стоящий перед ним строй из пяти парней и одного мальчишки, и кивком разрешил начать очередной спарринг. Парни мгновенно отошли на огороженную скамейками площадку и начали с обычного «два на три», а мальчишка остался стоять, ожидая распоряжений. Рарг по-прежнему молча показал ему на расстеленные в углу маты, что означало приказ отрабатывать кувырки и броски – падать надо уметь! – и прошёлся по залу, небрежным жестом подхватив по дороге чугунный шар с выемкой для пальцев.
О предстоящем увольнении он догадался намного раньше неясных намёков, практически сразу с исчезновением Фрегора. Кое-какие связи сохранялись и, съездив в выходной в Аргат, кое с кем перемолвился, кое с кем повидался издалека¸ а ещё кое с кем посидел за стойкой в баре. Не рядом, конечно, а так… на небольшом расстоянии, но достаточном для обмена несколькими понятными только им сигналами. Что ж, кто предупреждён, тот вооружён – старая истина. И запасы кое-какие вдали от завистливых глаз и загребущих ручонок обитателей Королевской Долины лежат себе и потихоньку приумножаются, и связи есть, так что и сам без работы не останется, и парней пристроит, поднатаскались за эти годы, дурь повыбилась, не вся, конечно, но то, что осталось, уже не помешает. Так что… здесь всё чисто. Мальца, конечно, жалко. Кровь поганая, ардинайловская, но сам-то неплох, это его Рыжий вовремя подхватил и на ум наставил. Но с собой не заберёшь, не продают из «Орлиного Гнезда», так что… бери, малец, пока дают, а дальше Огонь тебя храни и наставляй.
Вьюнок старательно отрабатывал уже усвоенные прыжки и кувырки, не забывая, впрочем, искоса посматривать по сторонам. Что нельзя позволить застать себя врасплох, он ещё в питомнике узнал и понял, а уж подвал кого хочешь научит. И Рыжий так говорил, а Рыжий ему не кто-нибудь, а вотчим. Это уже в третьей спальне ему объяснили. Что, дескать, раз с твоей мамкой спал и тебя всему нужному учил, значит, вотчим, ну, это как отец, только не по крови, а по судьбе, так что ты его помни и, чему научил тебя, делай, вотчим плохому не научит, и не звони, сам про себя знаешь, и ладно, а то сволочей да стукачей вокруг больше, чем людей, сам залетишь и других подставишь, а уж хуже такого, только прямое стукачество, глупость ещё простят, а за подлость по полной ответ держать будешь, и на малолетство твоё не посмотрят… Летящий в его сторону металлический шар он заметил вовремя и, откатившись в сторону, метнулся под ближнюю скамейку.
Рарг будто и не заметил своего промаха, а кто-то из парней одобрительно крякнул.
Рарг кивнул крякнувшему, и тот, широко улыбаясь, пошёл к Вьюнку, который, повинуясь короткому жесту тренера, вынырнул из своего убежища и встал на маты, готовясь к спаррингу: уворачиваться от нападающего, выкручиваться из захвата и… и самому чего-нибудь сделать, если получится. Приём, показанный когда-то Рыжим и уже опробованный на Милке, один раз и здесь у него прошёл. Ударенный долго кхекал и массировал себе горло, а Рарг одобрительно кивнул. Второй раз на один приём не поймаешь, но вот есть – Вьюнок даже улыбнулся – ещё кое-что, в питомнике видел, но о том велено было молчать, тайное то знание, и в третьей спальне как-то показали, другое, но тоже тайное. За такое и в печку недолго угодить и научивших за собой потянуть. Это на самый крайний смертный случай.
Орнат смотрел на брата с нескрываемым почтением и тщательно скрываемым удовольствием. Орвантер старел и весьма заметно. Нет, взгляд его по-прежнему остёр и твёрд, а пальцы цепки, но… но всё-таки не так, как в прошлые годы.
– Согласен, – кивнул глава Ардинайлов, и Орнат отложил перечень мероприятий по консервации неиспользуемых зданий и помещений. – Что думаешь о Старом Замке.
Орнат задумался, быстро прикидывая в уме возможные варианты. Старый Замок – родовое гнездо, неприступная когда-то крепость, которую и сейчас не возьмёшь штурмом без очень серьёзной обработки тяжёлой артиллерией, да и потом во внутренних переходах и подземельях положишь столько, что победа обернётся поражением. Когда старые рода отсекали от королевского трона, переселяя в загородные виллы и охотничьи домики Королевской Долины, многие из этих «гнёзд» были снесены. Так сказать, во избежание соблазна пересмотреть и повторить. Ардинайлы своё сохранили, вовремя приняв сторону победителя, и честно не использовали сверх оговоренного ежегодного моления у родового Огня, а потом и не каждый год, и пропуски всё чаще и длиннее, уже при отце – да будет ему светло у Огня – ни разу, обслуга уменьшалась, вымирая и переводясь в разраставшееся «Орлиное Гнездо», всё мало-мальски ценное сразу вывезли, а последние двадцать лет замок официально пустовал.
– Когда ты там был в последний раз? – глаза Орвантера блеснули из-под старчески полуопущенных век.
– На прошлой декаде, – спокойно ответил Орнат. – Забрал из реставрации кресла для малой столовой.
– Я видел, – Орвантер помедлил и нехотя признал: – Неплохо сделано.
– Спасибо, – с вполне искренним чувством поблагодарил Орнат. – Завтра съезжу, проверю, как там с гобеленами.
Разместить в Старом Замке реставрационные мастерские – было его выдумкой и поначалу не встретило одобрения, ему даже пришлось спорить и доказывать. Но уже больше сезона даже не в крыле, а во флигеле на отшибе работали наёмные мастера, подобранные им лично среди художников и музейных реставраторов за очень неплохую повременную оплату с премией по результатам. Транспорт, необходимые материалы и инвентарь так же оплачивались Орнатом лично. А о том, что из флигеля есть проход в подземный лабиринт под замком, мастера не знали, и никто, как уверился после нескольких проверок Орнат, не знал. Потому что единого поэтажного плана у Старого Замка, как и у всех построенных в ту давнюю эпоху родовых гнёзд, не было, а планы подземелий никогда не составлялись в принципе.
– Чемодан без ручки, – вдруг вздохнул Орвантер.
Теперь кивнул Орнат. Замок ветшает. Когда в доме не живут, дом умирает. Сколько таких, даже не старых, а старинных замков умерло, рассыпалось, обветшав, просто потому, что жившие в них покинули родовые очаги. И даже в таком, законсервированном виде, здание надо осматривать, ремонтировать, поддерживать – это весьма затратно. И не бросишь, даже не сдашь на обеспечение Академий как музей, Армонтины тогда ловко провернули, но что им оставалось… к тому же о них, давно и безнадёжно проигравших можно не думать и забыть. Два старых аристократа молчали, обдумывая каждый своё.
Орвантер подозревал, нет, чуял, что младший брат чего-то не договаривает, что не всё чисто с этой реставрацией, но… но пусть занимается ею и не лезет в дела Фордангайра. Нет, что смерть внука и безумие младшего сына – дело рук Орната, в этом и сомнения быть не может, но… недоказуемо. Паршивец наловчился пакостить исподтишка и так, что не поймаешь. И бессмысленно: занять место Фордангайра, стать Наследником он не сможет, никогда, даже если останется единственным. Ущербный не наследует. А ущербность Орната доказана и всем известна. Ну, ничего, вот закончится эта свистопляска, присмотрим Фордангайру подходящую «утробушку» в Амроксе, не может же его бесплодие быть неизлечимым, не должно, надо только найти толкового врача…
Орнат, сохраняя почтительно-задумчивое выражение, ждал решения старшего брата, главы рода, удачливого победителя своих родичей. Об истинной роли реставрационных мастерских проболтаться никто не мог, хотя бы потому, что знает об этом один человек – он сам. Все остальные работают втёмную.
– А это что?! – Орвантер ткнул пальцем в семизначное число в столбце расходов.
Орнат наклонился, рассматривая страницу, хотя не только знал, но и с предвкушением ждал этого момента.
– А, это фирма Фордангайра. Выплаты по рекламациям и компенсации. Фирма убыточная, никак не выйдет на самоокупаемость, хотя я в этом ничего не понимаю, но… пришлось.
– Дурак, – отечески вздохнул Орвантер. – Никак не наиграется. Так и не повзрослел. Найди ему хорошего бухгалтера.
Орнат покачал головой.
– Я для него не авторитет, ты же знаешь. Особенно в этих вопросах. И нужен не бухгалтер, а управляющий, даже советник.
– Которого он не будет слушать так же, как и тебя, – кивнул Орвантер. – Авантюра за авантюрой. Мальчишка!
Доверительный тон, почти… даже панибратство. Что это с Орвантером? Старый орёл понял, что стареет, и ему понадобился союзник? Ну-ну… Разумеется, Орнат сразу почти автоматически подхватил заданный тон, привычно подстраиваясь к собеседнику.
– Мужчина отличается от мальчишки стоимостью машинок, – улыбнулся Орнат. – У него ещё всё впереди.
Орвантер снова вздохнул.
– Ему предстоит взять на себя заботу о роде, а он…
– Ну, до этого момента ещё далеко, – отмахнулся Орнат. – Очень далеко.
– Спасибо, брат, – Орвантер улыбнулся, исподлобья следя за собеседником.
Изумление Орната – он не слышал такого обращения уже… много десятилетий – порадовало старого интригана. Комбинация, конечно, слишком простая, до неприличной примитивности, но зачастую именно такие оказываются и самыми успешными. Теперь Орнат постарается забрать в свои загребущие ручонки побольше власти, а Фордангайру уже сегодня доложат об этом разговоре подслушивающие под дверью лакеи, и тот постарается организовать сопротивление. Что и требуется. Младшие должны грызться между собой, только тогда старшие в безопасности.
Изумление и замешательство Орната длилось ровно столько, чтобы глава рода увидел, понял и обрадовался. Вот, значит, что, ничего нового ты не придумал, мой брат Глава Рода – именно так, все слова с заглавных букв, расписаны киноварью и золотом, как в старинных королевских указах – стареешь, мой безмерно любимый и уважаемый, раньше ты был поизобретательнее, но я подыграю тебе с удовольствием, ибо предложенное тобой совпадает с моими планами.
Вечерняя беседа закончилась – как принято писать в официальных бюллетенях – в обстановке дружбы и взаимопонимания. После традиционной совместной молитвы Огню, Орнат сердечно попрощался с братом и ушёл в своё крыло. Лакеи, стоявшие наготове с той стороны дверей на внутреннюю половину, только переглянулись и кивнули друг другу. Северный господин, оказывается, теперь в фаворе у Старого Хозяина, что ж, запомним, примем к сведению и предупредим остальных, Северный – та ещё сволочь.
Оставшись в одиночестве, Орвантер приступил к ритуалу отхода ко сну. Ритуалу, освоенному ещё в детстве и ставшему за эти годы рефлекторным. А значит, не мешающим думать.
Что-то неявно, неощутимо шло не так, или не туда. Орвантер не мог понять и злился от непонимания. Он чувствовал, что где-то ошибся, но, когда и в чём… И… да, надо что-то делать с Фордангайром. Нужен наследник. В конце концов… ну, в бездетности всегда виновато бесплодие жены, это решаемо элементарно. О бесплодии Фордангайра знают… только Орнат, подвал не в счёт, о нём можно и не думать. Лечить Фордангайра надо, конечно, но максимально соблюдая конфиденциальность, а пока… пусть обзаводится бастардом. В тот раз получилось, и если бы не эскапада Фрегора… Это можно и стоит повторить. Запросить в Амроксе подходящую… и… и покрыть её кем-нибудь из подвальных, раз уж у Фордангайра не получается здоровых, а сейчас вовсе ничего не получается. Правда, это дорого, Амрокс дерёт за свой продукт чуть ли не золотом по весу. И производителя надо будет сразу убрать, даже до… родов. А её… как выкормит… нет, тоже… а что, законные родители есть, никаких бастардов, всё только законно, а по новым законам… кровь матери не учитывается… ну, ладно, эти нюансы ещё есть время обдумать. Да, начнём с Амрокса. Сразу после перерегистрации. Как раз упорядочим хозяйство, а заодно и производителя приглядим. Успокоенный принятым решением и намеченным планом Орвантер заснул.
Вернувшись к себе, Орнат лично и тщательно убрал все бумаги в свой сейф, благосклонно выслушал, сидя в кресле у камина, мальчишек, декламировавших «Поучения мудрецов», и позволил приготовить себя ко сну. День завершался, как обычно, как положено и заведено. А ведь Орвантер что-то задумал, и… не будем торопиться. Пока бухгалтерские книги в его руках, он обо всём будет узнавать… нет, не заранее, а вовремя.
* * *
Дамхар
572 год
Лето
2 декада
Плавно и незаметно весна стала летом, а весенняя страда летней.
Мурлыча себе под нос памятную ещё с училища отменно «солёную» песню про капралов-дубаков и генералов-пердунов, Гаор гнал фургон по лесным и луговым просёлкам. Всё у него тип-топ, всё в полном порядке. Голова давно в норме, нигде ничего не болит и не свербит, и даже папка в работе. Всё-таки он взялся за «смертный конвейер» и начал с самого страшного, но не самого подлого. С использования «живого материала». Выкачка крови, органы для пересадки и медицинские эксперименты. Страшно, кроваво, но хоть какое-то оправдание есть. Спасение раненых и безнадёжно больных. Но можно и нужно намекнуть на неизбежную кару Огня. За неблагодарность. Это пока только людоедство. А вот в следующей, о «стервятниках», там жахнем уже большим калибром.
Так, а теперь, стоп, все мысли долой и бди за дорогой и окрестностями. На номерную выезжаешь, а тут и на спецуру можешь нарваться. Хоть и далеко плотины, но они себе сектора ответственности и полосы отчуждения сами нарезают. Сняли с плотин войсковую охрану и поставили спецуру! Сволочи. Хорошо ещё, что машины у тех приметные, издалека видно. Зачисток пока не было… Во всяком случае, не слышал. И тоже пока. Потому как из палачей охранники хреновые. Так что плотины – это напоказ. А на самом деле… хреново на самом деле.
Гаор выехал на основную межсекторную трассу, быстро огляделся и плавно прибавил скорость. Ну, вперёд. И в Заведение нужно до темноты заехать. Ночевать там не с руки: из графика выбьешься, а поесть и в дорогу набрать – это как раз. Ну, и последние новости узнать. О той же спецуре. Кто и где её видел. Чтоб если что… «И что?» – остановил он сам себя. Ну, узнаешь, ну, увидишь, что на зачистку выехали. И что ты можешь? Огню помолиться, чтоб умереть побыстрее. Это ежели, и они тебя увидят. А ежели нет… то и тогда ни хрена не выйдет у тебя. Ни людей предупредить, ни их остановить… Нечем тебе их останавливать. Сам-то, может, и выживешь, успеешь улепетнуть, а… а выжил, значит, и победил. Лежит в папке лист. «Фабрика маньяков» называется. Им и жахнешь. Помни, кто ты и зачем выживаешь.
А жаркое лето нынче. Зима была снежной, весна спорой, а осень, значит, будет… Ох, когда всё так хорошо, что-нибудь да окажется плохим. Для равновесия.
А пока всё спокойно и даже безопасно. И на фронте бывало затишье. Хоть не день, так период, не период, хоть доля, хоть миг, но твоё. Поспать или поесть, а ещё лучше – и то, и другое, вдохнуть-выдохнуть и оглядеться без страха. Да, самое страшное – это страх, когда он над человеком хозяин. От страха такое вытворялось, что и подлость до такого не додумается. «А не слишком ли ты расфилософствовался?» – остановил он сам себя. Не к месту – это точно. Да и не ко времени тоже.
До центральных складов и от них до Заведения Гаор добрался без приключений и задержек. Загрузка тоже прошла благополучно, так что график соблюдён до доли и мгновения. А значит, он может позволить себе не только обед и трёп за куревом, но и кое-что ещё…
И всё было. И обед, и трёп, и ещё кое-что, словом, все удовольствия. Сытый, довольный и ублаготворённый, Гаор выехал на трассу и привычно полез в бардачок за сигаретами. И даже почему-то не удивился, наткнувшись на белый плотный конверт. Будто ждал…? А разве нет? В конверте, как и тогда, большой белый лист и маленькая визитка. «№4 получен». На мгновение, не больше, Гаор стиснул челюсти, удерживая память о том, как он отдавал Стигу исписанные у того в конторе листы. Война ждать не может и не будет. Не убит, не ранен – воюй. Визитку сжечь и не забыть Огонь поблагодарить, пока горит. Конверт в бардачок и берись за маршрут. Перекрути, рассчитай, прикинь варианты. Чтоб всё было… тип-топ и без подозрений. Хорошо, что успел статью приготовить.
Гаор убрал карту и мягко стронул фургон. Вперёд, водила.
На повороте к нужному посёлку его обогнал мотоциклист в форме рабского ведомства. Курьер? Если так, то спешить незачем: управляющий занят будет, а без него никто тебе склад не откроет. Вот невезуха, это ж опять график полетит. А обогнать… да нет, вон курьер – а ушлый парень и, похоже, не только дороги, но и тропки знает – в лес свернул, прямит дорогу. Ну, а мы тогда не по прямой, а как положено.
Гаор сбросил скорость до минимума и, бросив руль, закурил. А ведь… ведь чего-то в последнее время «серых коршунов» не видно, а вот курьеры на мотоциклах гоняют куда как чаще. Весной… нет, тогда он ещё не совсем в себе был и что вокруг плохо замечал, а вот сейчас… Интересно, конечно, к чему бы это. Хотя, вряд ли к чему хорошему. Когда в штабе суета, то и в мирное время паника, а уж на войне… а вот почему «на войну» и «на войне», а не «в войну»? Чтоб человек был над, а не внутри? Интересно. Кервин, нет, это от Туала пошло, да, помню, великий ор и спор, начали в редакции, а где продолжили… не в этом дело, а в том, что в языке случайностей нет, что там, в языке, зафиксирован, как это, да, нравственный опыт народа, Туал ещё очень интересно рассуждал о добыче огня, не Святого, а обычного. Что огонь можно зажечь, то есть от другого огня… высечь, это про кремень и кресало, ну да, зажигалка зажигалкой, а кремень с кресалом и трутом у хорошего солдата всегда в запаске лежит… можно ещё вздуть огонь, это из уголька, а вот… вытереть, нет, неправильно, конечно, совсем другой, хм, процесс так называется, так что не даёт язык, только «добыть огонь трением», книжный, научный даже, оборот, значит, что? Значит, не добывали предки огонь таким способом, раз в языке нет нужной конструкции. Но это, как Кервин уточнял, память о материальных условиях и особенностях жизни, а нравственный опыт… ага, точно, про убийства, какие формы язык допускает, а какие – нет. Отцеубийство есть, а матереубийства… нет, братоубийство есть, а сестроубийства… нет, сыноубийство… сколько хотите, дочереубийства… нет, ломать язык приходится, нет… ну, составить слово и даже записать получится, а не ложится ни на язык, ни на бумагу, чувствуется, что неправильно, невозможно. А вот женоубийство… так пожалуйста, сколько угодно, наравне с мужеубийством. И что же из этого получается? Что жену убить можно, допускается, а вот мать, сестру и дочь… да ни-ни-ни, даже подумать о таком нельзя, потому как нету слова. Совсем интересно.
Гаор незаметно для себя, прибавил скорость до обычного стандарта, продолжая крутить в голове неожиданно возникшие мысли и машинально следя за дорогой. И в посёлок он въехал, разминувшись у околицы с уносящимся мотоциклом курьера.
Злой – видно, новые предписания, или что там курьер привёз, были весьма неприятными – управляющий открыл склад, рыкнул на старосту, чтобы тот занялся выгрузкой и укладкой, и остался, как обычно, стоять на крыльце, но ни за чем не следил, зло перебирая полученные бумаги, и накладную подписал, не глядя. Староста в ответ на вопрошающий взгляд Гаора, только плечами пожал: дескать, знаю не больше твоего. И Гаор, предпочёл убраться побыстрее и незаметнее. Вообще-то этот управляющий был далеко не самым худшим и не придирался по пустякам, но, когда начальство, а рабу любой свободный – господин и начальник, злится непонятно на кого, лучше от него подальше, чтоб не попасть под горячую руку. А вот тоже интересно, кстати, откуда пошла горячая рука и… ну да, «всыпать горячих», знаем, пробовали, хм, тоже на Огонь завязано?
Но, выехав из посёлка, он заставил себя забыть об этом. С одной задницей на всех ярмарках не пляшут, у него сейчас и поважнее, и… опять конструкция…. Более срочное дело. А о языке и потом подумаем, и с поселковым сравним, там тоже… интересное наберётся.
Рейург Рингар – очень дальний потомок очень боковой ветви когда-то могучего рода, сгинувшего в одной из давних династических войн, а теперь потомственный поселковый управляющий в третьем поколении – не был злым, вернее, умел сдерживаться и не срывался по пустякам. И окружающие ему охотно и старательно в этом помогали. Потому как, если дать отцу, мужу и господину перемолчать и справиться с приступом гнева самому, то всем лучше будет. И потому ни жена, ни дети, ни староста и слуги даже не заметили его угрюмого молчания и злобного сопения, продолжая заниматься своими делами.
Возвращаясь в свой кабинет, он позволил себе с силой грохнуть дверью, и срывая раздражение, и давая этим стуком понять, что к нему без его зова никто ни за чем пусть не суётся. Все всё поняли, и дом управляющего погрузился в почтительную тишину.
Бумаг – предписаний и распоряжений было много, и в каждой ещё ссылки на ранее полученные, так что пришлось открыть сейф и выгрести всю подшивку за этот год. И провести новую сортировку, переподшивая бумаги с официальным грифом Ведомства уже не только по датам, но и по темам. Работа муторная, требующая внимания и умения читать написанное, понимая подстрочник, который – ох, как часто – важнее самого текста. Экономия горючего… сволочи! А гонять курьеров с бумагами – это что, не трата того же горючего? Телефона нет?! Или нельзя, чтоб, как от века заведено, собирать управляющих перед ежегодным клеймением и сразу все – чтоб им и их авторам в Тарктаре гореть – распоряжения зачитать?! Нет, на каждый… не чих, а хуже – своя бумага, и под роспись… сволочи! А ты теперь ломай голову, как всё исполнить, да так, чтобы хозяйство не пострадало. С Экономическим Ведомством тоже лучше не связываться, там не просто зануды, там такие хищники… Нет года, чтоб хоть по какой-нибудь статье, а не увеличили сдачу сырья, полуфабриката и продукта, а нормы обеспечения не уменьшили. А Рабское – да, рабское, и накласть мне с присвистом и перехлёстом на ваши указания, у себя в доме и не вслух как хочу, так и называю – Ведомство «настоятельно рекомендует» что? Не ограничивать выдачи? А из чего я их возьму?! «Использовать внутренние резервы»! Сволочи, какие у меня резервы, откуда?! А вот эти бумаги… ну, положим… здесь… чтоб без затрат… а… а, вполне может получиться… день на это уйдёт… Да, если подготовиться, то уложусь… а вот с этим… С этим надо будет решить… не сейчас, а потом, когда обдумаешь и всё прикинешь… Так… так… ладно, сделаем так.
Он убрал получившиеся стопки в сейф, и гаркнул в пространство:
– Староста!
– Здесь я, господин, – немедленно откликнулись снаружи.
Рейург встал и подошёл к окну, ударом ладони по раме распахнул створки. И сверху вниз – фундамент высокий, как раз для такой ситуации и придуман – посмотрел на старосту.
– Ну?
Староста доложил о сделанном, что упущений нет, всё идёт заведённым порядком.
– Ладно, – прервал он в меру обстоятельный и почти правдивый доклад. – Затрахали меня эти бумаги.
Староста сочувственно вздохнул, ожидая продолжения.
– Грибы не поспели ещё?
– Так рано для грибов, господин, – виновато развёл руками староста. – Разве только сырохи да морщиннихи попробовать. Говорят, пошли уже и лезут густо.
– На хрен, – решительно отказался управляющий. – Сами эту гадость жрите.
Староста радостно закивал полученному разрешению отправить свободную от работ мелюзгу за грибами: какой-никакой, а приварок.
– На рыбалку, что ли… – задумчиво вопросил пространство Рейург – Да на обе зари.
– Хорошее дело, господин, – поддержал староста.
– Балаган на острове цел? – предвкушающе-разнеженно уточнил Рейург.
– А что ему сделается, господин? – староста позволил себе удивиться. – Ещё дедушка ваш покойный ставить изволили.
–Да будет ему у Огня светло, – кивнул Рейург – Вот заодно и помяну его. Готовь лодку и всё там, ну, сам знаешь.
– А как же, господин, всё сделаю, – закивал староста.
– Ну, ступай, на закате подойду.
Староста поклонился лёгким малым поклоном и исчез. Рейург потянулся, расправляя плечи и шею. Ночная рыбалка на острове – самое лучшее место и время для серьёзного разговора. Очень серьёзного.
Дом управляющего облегчённо выдохнул: пронесло! Ночная рыбалка, да ещё на острове… ну, понятно, что не просто так, но ни лишнего крика, ни буйства уже не будет. Снова послышались голоса и обыденный домашние шумы. Рейург невольно улыбнулся. Да, предстоит принять совсем не простые и очень важные решения, но это уже не так опасно, потому что решать будет он сам, всё обдумав и прикинув варианты.
И к вечерней реке он спустился внешне не только спокойным, а даже довольным, действительно уже всё обдумав и решив. Оставалось только донести свои решения до подчинённых.
Староста, как и было велено, ждал его у наполовину сдвинутой в воду лодки, нагруженной снастью и припасами для ночёвки. И рядом никого. Поскольку приказано было персонально старосте, а кто там и как там помогал и готовил… никому не интересно.
Староста на вёслах, господин управляющий впереди сидит, простором речным любуется… ничего такого особенного и необычного. В приречном посёлке все и плавают, и рыбачат, и… ну, река много чего человеку дать может, если с умом брать. А река Светлой не зря называется, добрая она к людям, спокойная.
Выведя на стремнину, староста мягко приподнял вёсла, давая течению самому пронести лодку к продолговатому, поросшему невысоким, но густым лесом острову, разделявшему реку на два рукава, а потом, чуть-чуть подправив, вдоль правого крутого почти отвесного обрыва к песчаному «язычку» и так, что лодку и вытаскивать почти не пришлось, сама на песок вылетела. От посёлка их никак углядеть невозможно, и потому вытаскивали лодку, переносили поклажу в балаган из почерневших от старости брёвен и ставили мордушки – староста понятливо кивнул, видя, что к удочкам управляющий и не притронулся: значит, как и думал, для разговора поехали – уже вдвоём.
Пока возились и обустраивались, совсем стемнело. Но в очаге уже горит небольшой жаркий огонь, в котелке булькает вода для походного чая и на деревянных, чтоб руки не обжечь, шампурах скворчат пузатые жирные колбаски.
Рейург вытащил из кармана плоскую небольшую фляжку, свинтил оба стаканчика-колпачка.
– Давай, Весенник. Вспомним и помянем.
Староста, услышав своё почти забытое детское имя, вздрогнул. Даже так?! О чём же разговор пойдёт, если… и, проверяя себя, свою догадку, ответил:
– Отца вспомнить и помянуть всегда надо… Ветерок.
Рейург кивнул, подтверждая догадку. Слово сказано, и нет управляющего и старосты, есть два брата, дети одного отца, а матери… ну, про то, только отец и те две женщины – мать и кормилица-нянька – знают, которая из них которого мальчишку родила, растили-то их обе вместе, ничем не разделяя до шести лет. А потом… одного за руку отвели в детскую, где уже стояла только одна кроватка, а другого так же за руку отвели в посёлок, в избу, одного одели в магазинное-привозное, а другого в полотнянку, один жил с отцом и матерью, а другой с вотчимом и маткой, а ещё через год одного увезли в школу и одели в форму, а другого на клеймение и надели ошейник, одного растили и учили на управляющего, а другого – на старосту. Так уж положено, от века веков, что рождается господин, рождается и раб ему, и каждому законному сыну положен брат-бастард, не нами заведено, не нам и ломать.
Двое мужчин молча приподняли стаканчики и склонили над огнём, чтобы несколько капель упали прямо в пламя, не загасив, а подбодрив его, и выпили, одним глотком до дна.
Староста вернул стаканчик брату, чтоб тот убрал фляжку: им не напиться, а поговорить надо, повернул палочки с мясом, чтоб прожаривались равномерно.
– Даже так?
Рейург кивнул.
– Да. С весны крутят. Новые бумаги пришли, у меня волосы дыбом.
– Ну?
– Ну, про выдачи ты знаешь.
– Невелика прибавка.
– Да, но зато разрешили внутренние ресурсы.
– Огороды увеличим?
– И скотина своя.
– Это хорошо.
– Но не в ущерб.
– Это-то понятно, – староста даже поморщился, показывая, что об этом и упоминать не стоило. – А с дорогой как?
– На менки бегать? Дозволяется, но… – Рейург мрачно хмыкнул. – Ежели кого увезут, то… а тут ещё машины эти… с чёрными беретами.
– Слышали. Предупрежу. Наша доля…
– Всё ваше. Фишки и гемы сдаёте мне, я к выдачам прибавлю.
Староста весело ухмыльнулся.
– Во-во, веселись, с тебя с первого шкуру спущу, если что. А теперь самое веселье пойдёт. Слушай.
Рейург помолчал, борясь с желанием достать фляжку и отхлебнуть уже всерьёз и прямо из горлышка. Брат терпеливо ждал.
– Называется, экономия горючего. А на деле… возрастной сортировки ни в этом году, ни в следующем не будет. Так что… старики все остаются, но выдачи только на работающих.
– Так список же ты подаёшь.
– А проверка? Как хочешь, но чтоб все при деле были.
Староста кивнул.
– Дальше слушай. Кто помрёт, так ради одного труповозку не вызывать, хранить, пока полная загрузка не наберётся.
– Это как? – искренне удивился Весенник.
– Ледник сделать! – Рейург всё-таки выругался. – Полная загрузка, знаешь, сколько? Во-во! Это что, настоящий морг оборудовать?!
Староста невольно передёрнул плечами и спросил:
– И что, тут никак иначе?
– Иначе? Можно. Самим, понимаешь? А печку поставить ещё дороже.
Теперь оба замолчали надолго. Зашипел капающий в огонь из потрескавшейся колбасной кожицы жир, и они взяли себе по паре, тем более, что и чай поспел. Молча выпили по кружке, заедая горячим сочным мясом. Староста обтёр пальцы о разорванную лепёшку и нарушил молчание.
– А в бумаге как сказано?
– Использовать местные условия, – буркнул Рейург.
– Так… – Весенник не поверил услышанному, – так это значит…
