Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Проклятый бог
– Ты не понимаешь, – протянул альв, обращаясь к профессору. – Я ведь люблю ее!
– А она тебя нет! Держи себя в руках! Вокруг еще столько красивых женщин, найди себе кого-нибудь по душе! – угрюмо отчитывал Ашарх заместителя коменданта, продолжая удерживать его на месте.
– Ты прав… Ох, человек, ты точно прав, тварь меня сожри!.. – развязно проорал Бриасвайс и стал демонстративно оглядываться по сторонам.
В трактире с каждой минутой становилось все громче и веселее. Где-то на втором этаже звучно и нестройно тянули какую-то заунывную песню другие посетители этого питейного заведения. Внизу в одном из отдельных кабинетов уже шла шумная драка и, судя по собравшимся возле двери зрителям, в ближайшее время заканчиваться она не собиралась. Когда посреди этого безумия неожиданно пронзительно заиграла свирель и ей стала вторить бамбуковая флейта, гвалт стал только оглушительнее. Где-то возле стойки трактирщика двое музыкантов отчаянно пытались задать мелодию этому вечеру, и некоторых посетителей это даже вдохновило на пляску. Альвы один за другим поднимались с мест, хватали отбивавшихся подавальщиц или своих боевых подруг, отдыхавших, как и все, после службы, и тянули их танцевать в свободное пространство между длинными столами или на клочок пустого места возле музыкантов. Понемногу топот босых ног по полу, свист флейты и смех заглушили все остальные звуки – трактир ходил ходуном от веселой пляски.
– Хватит сидеть в стороне! – призывно воскликнул Бриасвайс, отбрасывая руку Ашарха и поднимаясь на ноги. – Время плясать до упаду!..
Он нетвердой походкой обогнул стол, отвесил Лантее неожиданно грациозный и полный элегантности поклон и протянул руку, приглашая ее на танец. Будто они находились посреди просторного особняка, где проходил роскошный бал, а вовсе не в полутемном зале грязного трактира. Едва Ашарх раскрыл рот, чтобы возмутиться, как Лантея уже вложила свою ладонь в пальцы альва и пошла следом за ним к центру зала, чтобы влиться в поток танцующих.
– Слов нет… – выдохнул профессор, провожая их негодующим взглядом.
– А ведь на его месте мог бы оказаться ты, – подначил друга Манс, усмехнувшись. – Как ты только позволил подобному случиться?
Злобно блеснув глазами в сторону соседа, Ашарх вернулся к своему наблюдению. Бриасвайс провел Лантею через толпу потных альвов, выплясывавших между лавками, и, найдя клочок свободного места возле флейтиста, бросился в лихой танец. Девушка, едва достававшая партнеру до живота, тоже пыталась повторять незамысловатые движения, но видно было, что опыта в пьяных трактирных плясках у нее было маловато. Бриасвайс, держа хетай-ра за руку, крутил ее вокруг себя, как деревянный кубарь, пытался без слов научить повторявшимся элементам танца. Вот он дважды топал ногой и делал отскок в сторону, после менялся местами с Лантеей и поворачивался вокруг себя, завершая цепочку хлопком в ладони.
Стены и пол трактира ходили ходуном от десятков альвов, выплясывавших в проходах под задорную мелодию. Кто-то даже умудрился залезть на стол и начать кружиться там, разбрасывая ногами содержимое мисок и кружек, но крепкий трактирщик сдернул затейника на ногу вниз и одним ударом в челюсть объяснил, что так делать не стоило.
Вскоре Лантея втянулась в пляску. Она легко повторяла одни и те же движения, крутясь возле Бриасвайса, и на ее лице даже расцвела широкая радостная улыбка. И пусть она постоянно сталкивалась с пьяными альвами в этом крошечном пространстве, раз за разом топтала соседям ноги, но ей было хорошо и весело, как не бывало уже давно. Аш со своего места наблюдал за этой необычной парой, и впервые он почувствовал слабый укол ревности где-то в груди. Лантея светилась молодостью, красотой и счастьем рядом с Бриасвайсом, она разгулялась и в глазах профессора стала необыкновенно обворожительной: щеки раскраснелись, глаза горели внутренним огнем, легкие пряди выбились из ее алых кос, заплетенных вокруг головы и заколотых отравленной нефритовой шпилькой. Прекрасна в своей свободе.
– Не пожирай их таким завистливым взглядом, мой друг, – посоветовал Манс со смешком. – Лучше повеселись и сам. Пригласи ее на следующий танец! Чем ты хуже этого альва?
– Тут ты прав.
Но Бриасвайс все не позволял своей партнерше уйти отдыхать. Музыканты без устали играли, танцы продолжались, и альв плясал без остановки, увлекая своей энергией и девушку. Видимо, заразившись показательным примером, Виек тоже поднялся со своего места и протянул руку супруге. Та сразу же с восторгом схватила мужа за ладонь, и они оба растворились в толпе, влившись в поток танцующих. Лишь изредка среди зеленокожих альвов мелькали невысокие фигуры двух гвардейцев, которые лихо отплясывали какой-то свой собственный танец.
За столом в одиночестве остались сидеть лишь юноша и преподаватель.
– Не расстраивайся, Аш, – протянул Манс, похлопав профессора по спине. – Давай-ка лучше выпьем.
Они оба синхронно опрокинули в себя кружки и продолжили смотреть за тем, как развлекалась остальная часть из немногочисленного отряда. Вскоре Лантея и Бриасвайс все же вернулись к столу, тяжело дышавшие и вымотанные они упали на лавки и потянулись скорее к медовухе.
– Тея! – осмелев, позвал спутницу профессор. – Ты потанцуешь со мной?
Девушка подняла на Ашарха свой ясный голубой взгляд и виновато улыбнулась.
– Прости. Я так вымоталась, что ноги еле держат! Сейчас немного отдохну и тогда пойдем, хорошо?
Аш несколько расстроился, но все же согласно кивнул, принимая отсрочку. Тем временем Бриасвайс жадно глотал и гоблинскую медовуху, и вино, дотягиваясь до всех кувшинов на столе. Он был уже совершенно пьян и только чудом держал голову, подперев ее кулаком. Глаза его медленно и нехотя закрывались, и альв явно скоро должен был упасть лицом в миску с острыми ростками папоротника. У профессора даже мелькнула шальная мысль попытаться стащить у нетрезвого Бриасвайса тканевый кисет с пустынными картами, когда он заснет или отключится, но случай все не представлялся, да и Ашарх не был уверен, что ему удастся такое провернуть.
Через пару минут за стол вернулись Эрмина и Виек, тоже запыхавшиеся и взмокшие. Едва они утолили жажду, Лантея склонилась к уху женщины и, пытаясь перекричать стоявший в трактире шум и музыку, сказала:
– Вы чудесно танцевали вдвоем! Все только на вас и смотрели!
– Спасибо! – Эрмина широко улыбнулась и зашлась беспричинный смехом. – Мне так хорошо! Давно уже не было так весело! Я будто чувствую себя живее всех живых!
– Будто ты до этого никогда нормально не гуляла! – усомнилась Лантея.
– Раньше для меня всегда только бои были побегом от реальности, – склонившись к своей собеседнице, сокровенно призналась Эрмина. – Я дралась, кровь кипела в моих жилах, и только тогда жизнь обретала подобие смысла – лишь на арене я ощущала себя живой!
– Тебе определенно стоило почаще бывать в трактирах!
– Во время своей юности я не умела отдыхать! Только драться. И даже на службу пошла больше для того, чтобы обрести потерянный вкус жизни, сражаться с ингурами, защищать матриарха – быть всегда на острие атаки, ничего не бояться.
– Ты так и оказалась в личной гвардии матриарха? – полюбопытствовала Лантея, делая глоток сладкой медовухи.
– Да! Меня перевели в гвардейцы именно за мое бесстрашие, а уже там я овладела искусством наездника… Тогда усмирить опасного хищника казалось мне торжеством собственной силы, пиком опасности!
– Интересно, а как это воспринимал Виек?
Эрмина усмехнулась и украдкой бросила взгляд на своего супруга, сидевшего рядом и о чем-то громко спорившего с Мансом через стол. И в этом коротком взгляде было столько любви и искренней привязанности, что они читались без слов.
– Виека я встретила уже после. Но именно с ним моя жизнь стала объемной, многогранной, чувственной и яркой. И мне уже не так нужны стали эти страсти, чрезмерный риск и хождение по лезвию ножа. Рядом с ним я уже чувствую, что живу! Рядом с ним мне везде и всегда хорошо!
Не удержавшись, Эрмина обернулась к мужу и, притянув его к себе за ворот рубахи, крепко поцеловала в губы. Сперва Виек опешил от такого прилюдного проявления чувств, но после размяк, и поцелуй стал глубже. Усмехнувшись себе под нос, Лантея скорее отвернулась и скрыла улыбку за кружкой медовухи, делая большой глоток пьянящего напитка.
Все было замечательно. Все было так, как и должно было быть.
Пиршество и танцы продолжались, хотя над Лесом давно уже стояла ночь. На столе раз за разом появлялись новые закуски, а кувшины с алкоголем совсем не пустели, вовремя пополняемые бдительными подавальщицами, кружившими по залу. Расслабленные и разомлевшие от еды и медовухи хетай-ра, смеялись по всю глотку и улыбались, радуясь разгульной жизни и своему скорому отбытию из Леса.
Прощальный вечер прервал неожиданный звук, раздавшийся где-то на другом конце города. Пронзительное пение сигнального рога облетело крепость и мгновенно оказалось подхвачено другими рожками. Через мгновение уже весь Гарвелескаан наполнился однообразным и протяжным ревом, который проникал в запертые дома через закрытые ставни и толстые стены. Даже в шумном трактире удалось его расслышать, и сразу же замолчали флейта и свирель, а альвы прекратили свою пляску, непонимающе оглядываясь по сторонам.
– Что это такое? – обеспокоенное спросил у Бриасвайса Аш.
– Вот же сучий потрох!.. – пьяно проворчал альв, отрывая подбородок от сложенных рук. – Уже?!.. Слишком рано…
– Это звук сигнальных рогов! На крепость что, напали?! – Ашарх крепко встряхнул Бриасвайса, но у того только голова мотнулась из стороны в сторону, как у безвольной куклы.
– Сидите здесь, – невнятно пробормотал заместитель коменданта, поднимаясь с места. – Я все решу, а вы не высовывайтесь…
Шатающейся походкой он двинулся в сторону выхода вместе с толпой альвов, которые торопились покинуть трактир. А снаружи все также надрывались сигнальные рожки, но только теперь к ним присоединились еще и командирские выкрики на амриле.
Преподаватель, озадаченный и взволнованный всем происходившим, повернулся к своей группе.
– Бриасвайс сказал, чтобы мы оставались здесь, – неуверенно объяснил Ашарх, чувствуя в воздухе нараставшее напряжение. Лантея кивнула и быстро перевела отряду его слова.
– Еще чего! – возмутился сразу же Манс, вскакивая с места. – Пойдемте посмотрим, что там происходит.
Они все вылезли из-за стола и, бросив свои вещи, влились в поток альвов, которые торопливо выбегали из трактира, шумно переговариваясь. Едва оказавшись на улице, отряд изумленно застыл на месте, оглядываясь по сторонам. Всюду метались альвы. По направлению к воротам из центра города стремились созванные по тревоге солдаты. Все они спешно поправляли на себе нефритовую броню и крепко сжимали рукояти мечей и узкие духовые трубки. Сосредоточенные и подтянутые воины вереницами скользили по узким тропам, и в голубом свете, отбрасываемом хацу на ночной город, черные силуэты альвов сливались в беспрерывную череду теней.
– О Эван’Лин, – прошептал Манс, – это явно не к добру.
Стараясь держаться вместе, отряд двинулся в сторону главных ворот, не теряя ни минуты. Всеобщее волнение, царившее в крепости, заставляло сердце Ашарха неровно биться в груди, а ладони потеть, и он прекрасно знал, что не он один в группе испытывал подобное. Бродивший в крови алкоголь понемногу рассеивался, из-за чего происходившее начинало выглядеть все непригляднее и страшнее. Ведь если все было так, как казалось, то Гарвелескаан подвергся нападению. Но всем пустынникам и даже профессору хотелось убедиться в этом лично.
Когда впереди показались главные ворота, уже перекрытые тяжелым металлическим брусом, то стоявший вокруг гвалт достиг своего апогея. В надвратных башнях толпилось бесчисленное количество альвов, вооруженных духовыми трубками. За ревом рогов и приказами командиров не слышном было даже, что творилось за крепостной стеной, а там явно было неспокойно. Лишь можно было различить, как звенели натянутые цепи подъемного моста, который закрывал собой ворота, да раздавалось пронзительное визгливое пение горнов чужого войска.
– Кто напал на город? – надрывая связки, громко спросила Лантея, пытаясь перекричать шум.
Однако Ашарх даже не успел ответить своей спутнице, когда неожиданно из-за стены раздалось несколько мощных громоподобных взрывов один за другим. Яркие вспышки осветили ночное небо, и, кажется, даже сама почва задрожала под ногами. Весь отряд в ту же секунду ударной волной откинуло на жесткую землю. Они тяжело повалились друг на друга, сбитые оглушительным грохотом. Новые взрывы, сразу же последовавшие за первым, слились воедино с визгливыми криками всех, кто находился возле крепостной стены. В воздух мгновенно поднялись непроницаемые облака пыли, дыма и каменной крошки. За границами города послышался хлесткий звук оборвавшихся металлических цепей, и тяжелый подъемный мост с раскатистым гулом рухнул вниз, делая главные ворота крепости уязвимыми. Отряд еще даже не успел подняться на ноги и прийти в себя, как мимо них уже бежали толпы испуганных альвов: мирные жители Гарвелескаана, случайно оказавшиеся в эти минуты у стен, торопились укрыться в своих домах, спрятаться в Лесу, подальше от осажденных ворот.
Город утонул в криках, возгласах, требовательных приказах и топоте ног. Когда у Ашарха и его спутников перестало звенеть в ушах и они смогли крепко держаться на ногах, то их взорам предстало ужасное зрелище. В, казалось бы, неприступной крепостной стене альвов зиял неровный дымившийся пролом. Он находился на том месте, где раньше стояла башня-тайник, ведшая к подземному колодцу. Очевидно, нападавшие воспользовались закрытым каналом для воды, шедшим из реки прямо под все укрепления альвов, заложили туда взрывчатые смеси, а течением их вынесло прямо под оборонительные сооружения. Через обрушенную часть стены, вспарывая воздух пронзительными боевыми криками, быстро проникали вооруженные ифриты, которые безжалостно врезались в ряды защитников Леса, стоявших на их пути.
– Проклятье! Это ифриты! – закричал Ашарх не своим голосом, когда сумел разглядеть в куче смешавшихся воинов имперских солдат. Лантея, ошеломленная и напуганная происходившим не меньше всех остальных членов группы, первой вернула над собой контроль и, подталкивая спутников, побежала дальше от места, где разворачивалась битва. Отряд устремился под прикрытие одного из ближайших домов, но дальше отходить не было смысла: они хотели своими глазами следить за событиями, чтобы грамотно оценить обстановку.
Преимущество альвов состояло в том, что они достаточно быстро успели среагировать на вторжение, буквально за минуту до взрывов подать сигналы о наступлении противника и успеть собрать возле ворот основные силы гарнизона. Именно благодаря этому обороняющихся не смели в первые же пару минут, а после к месту боя уже стали подтягиваться дополнительные отряды. Как только большая часть имперских воинов сумела пройти через пролом на внутреннюю территорию крепости, они стали действовать гораздо агрессивнее и неосторожнее, рассчитывая на скорую победу. Первые ряды наступающих открыли магический огненный залп по защитникам города, превращая кричавших альвов в горящие головешки за секунду. В воздух поднялся настойчивый омерзительный запах паленой плоти. В то время как первые ряды ифритов создавали огненную преграду перед воинами альвов, задние успешно проникали через разрушенную стену, пока вся огромная масса воинов не оказалась на внутренней территории.
Крепостные ворота тоже дрожали, сдерживая напор имперских солдат, которым удалось опустить подъемный мост и вплотную подобраться к каменным створкам. Судя по звукам, ифриты использовали тяжеловесный таран, который с грохотом врезался в ворота раз за разом. Имперцы надеялись пробить в них брешь или распахнуть силой, но часть альвов сгрудилась по эту сторону врат, удерживая их своими телами, к тому же толстая металлическая балка все еще плотно лежала на массивных крючьях, вбитых в створки. С надвратных башен в неприятеля сыпались увесистые каменные булыжники, которые постоянно таскали в огромных корзинах подносчики, летели дротики и другие опасные снаряды.
Тем временем альвы, сгрудившиеся возле пролома в крепостной стене, не собирались просто так сдаваться: полукругом обступив ифритов, отряды солдат выстроились тремя шеренгами за огненным заслоном. Первый ряд воинов по команде опустился на одно колено: в руках у этих альвов появились толстые духовые трубки из сухого бамбука. Командиры отдали приказ, и в кучу сгрудившихся противников полетели небольшие круглые снаряды. При контакте с твердыми объектами они раскрывались, выбрасывая в воздух густые облака белой известковой пыли, которая уже через несколько залпов полностью закрыла ифритов мутной завесой. Тогда в дело вступили вторая и третья шеренги: пока второй ряд из тонких нефритовых трубок начал обстрел длинными играми-дротиками, сдерживая противника, третий вел стрельбу водными снарядами. Они использовали мешочки из свежих листьев хацу, обмазанных застывшей глиной, внутри же эти свертки были наполнены водой. Когда хрупкая глина и листья лопались от удара, влага выливалась на головы врагов. И тогда пыль, осевшая на нападавших, начинала закипать, обжигая открытые участки тела ифритов, заставляя тех заходиться в воплях от ожогов. И рой тонких игл следом глубоко впивались в плоть, отбрасывая имперцев дальше, не позволяя сделать им ни шага вглубь территории. От жутких криков кровь стыла в жилах.
Альвы продолжали обстрел, а в скором времени с крепостной стены на помощь собратьям пришли стрелки с отравленными снарядами. Из тонких нефритовых трубок вырывались один за другим смазанные ядом шипы, и, стоило им вонзиться в плоть, как ифрит пал на землю. Еще минуту тело сотрясалось в агонии, и наступала смерть. Отравленные дротики выкашивали ряды пехоты и казалось, что неприятель вот-вот начнет отступать. Но ифриты не зря считались самыми опытными и опасными воинами на материке: они сильно полагались на свою разрушительную магию, мастерски умея ее применять в любой ситуации. Во мгновение ока между защитниками и имперцами развернулась высокая и широкая огненная стена, которая абсолютно не пропускала сквозь себя метательные снаряды, сжигая их пламенем. Через пару секунд подобная стена укрыла ифритов и сверху, полностью защитив их от дождя отравленных дротиков, сыпавшихся с крепостной стены. Тонкие иглы вспыхивали и осыпались пеплом при контакте с огнем.
Пока альвы настороженно перестраивались, меняли оружие, ожидая, когда заклинание закончит действовать, Ашарх обратил внимание на одинокую мужскую фигуру, которая, пьяно пошатываясь, брела в сторону крепостных ворот, по широкой дуге обогнув сражавшихся.
– Залмар милостивый, – прошептал себе под нос профессор, не сводя с фигуры Бриасвайса напряженный взгляд. – Что этот придурок задумал? Он же на ногах еле держится. Его сейчас попросту изрежут на куски!
Лантея, прищурившись, тоже вгляделась в силуэт альва. А он тем временем совершенно незамеченным подобрался прямиком к механизму, отвечавшему за закрытие главных ворот. Многотонные каменные створки были плотно заперты, и с внутренней стороны на вделанных крючьях лежала неподъемная металлическая балка явно гоблинской работы. Чтобы поднять ее или опустить, использовались тяжелые цепи и система противовесов, которая приводилась в движение с помощью ручной барабанной лебедки. Бриасвайс, поплевав на ладони, схватился за рукоять и что есть силы принялся ее крутить. Металлический засов стремительно стал подниматься.
– Что он творит?! – изумленно вскричала Лантея, указывая на заместителя коменданта. – Он ведь сейчас откроет ворота!
Альвы, столпившиеся вокруг створок и державшие их, заметили, как балка легко взмыла вверх и мгновенно вычислили предателя. Они бросились в сторону Бриасвайса, надеясь успеть его остановить, но металлический брус уже поднялся, и в тот же миг ворота дрогнули, раскрываясь под напором ифритского войска, прорвавшего оборону. Стенобитное бревно с бронзовым наконечником первым показалось в проеме, а следом за ним с рычанием через распахнутые створки кинулись имперцы, на ходу сбрасывая со своих могучих плеч тяжелый таран и обнажая оружие. Альвы грудью встретили эту волну, и их смели подчистую, попросту растоптав и безжалостно залив огнем.
– Что же он наделал? – пораженно шептал себе под нос Аш, все еще не в силах поверить, что Бриасвайс только что сотворил. – Как он мог так поступить со своим народом?!
– Смотри! – вскрикнул Манс, указывая пальцем на альва-предателя. Тот уверенно и открыто ступал навстречу ворвавшимся в крепость через ворота ифритам. На этом направлении атаковавшими командовал примечательный сотник, весь с головы до ног измазанный в чужой крови, с торсом, сплошь покрытым черными татуировками, и в тяжелой боевой юбке, усеянной железными кольцами. Именно к нему и приблизился Бриасвайс, демонстративно подняв пустые руки и на ходу выкрикивая на ифритском:
– Вот он я!
Ашарх чуть вышел вперед из своего укрытия, присев в густые кусты и пытаясь расслышать, что же альв намеревался сообщить сотнику, к которому так безбоязненно ступал.
– Я тот, кто открыл для вас ворота, Бургас Жало Шершня! – громко признался Бриасвайс, замирая прямо перед могучим ифритом и отвешивая ему низкий поклон. Воин, тяжело дыша и сжимая в одной из нижних рук древко крепкой секиры, с интересом разглядывал склонившегося альва, будто примеряясь, куда его лучше было ударить. Вокруг бежали мимо имперцы, с яростными криками сталкиваясь с шеренгами защитников крепости, а эти двое замерли посреди поля боя напротив друг друга, будто не замечая творившегося всюду безумия.
– Значит, ты еще не сдох, раб… – со смешком протянул имперец.
– Я ждал этого дня! – восторженно и горячо воскликнул Бриасвайс, выпрямляясь и ударяя себя кулаком в грудь. – Я преподношу вам эту крепость в знак своей верности!
– И ты, видимо, желаешь получить за это награду? Так?
Что-то нехорошее прозвучало в тоне ифрита, и даже Аш, сидевший в стороне от ворот, почувствовал опасность, исходившую от этого вопроса. Но Бриасвайс, все еще опьяненный медовухой и своим собственным дерзким поступком, ничего не заметил.
– Вы обещали обогатить меня и сделать наместником этих земель! Я смиренно готов принять вашу милость! С этого дня эти территории будут подвластны только вам, а я лишь скромно буду следить за сохранностью ваших земель, мой господин!
У Ашарха перехватило дыхание от этих слов. Ему все еще трудно было поверить в предательство Бриасвайса, но после услышанного у профессора отпали все сомнения. Альв и сам раньше говорил, что побывал в ифритском плену и только чудом оттуда сбежал. Но теперь Аш не верил в эти сказки. Улизнуть от внимания имперцев для раба практически невозможно. А это значило, что заместитель коменданта на деле давно уже примкнул к ифритам и действовал исключительно в их целях. Его завербовали и перевоспитали в необходимом ключе, внушив чужие идеи и застав поверить, что это были его собственные желания и стремления.
– Ты знаешь, раб… – протянул ифрит с жуткой улыбкой на заляпанном кровью лице. – В империи никто не любит крыс.
Он сгреб в охапку Руфь, привычно сидевшую на плече альва, и неожиданно резко сжал ладонь. Бриасвайс подавился истошным надрывным криком, когда на его глазах ифрит превратил черную крысу в безжизненный комок плоти и шерсти, а после выбросил останки в сторону, брезгливо отряхнув руки. Ашарх мог бы поклясться, что он видел, как стремительно побледнела зеленоватая кожа на лице альва, а его пальцы мелко затряслись.
– И никто не станет властвовать над крысами.
Сделав широкий замах, сотник одним движением снес своей секирой голову с плеч Бриасвайса, и мертвое тело бесформенным кулем упало к его ногам. Ифрит переступил через труп и, командуя своим войскам продолжать наступление, врезался в плотные ряды альвов, которые, прикрываясь круглыми нефритовыми щитами, перегруппировались и пытались сдержать натиск.
– Аш, нужно уходить! – крикнула Лантея, хватая профессора за рукав и пытаясь выдернуть его из кустов, где тот так и сидел, опустошенно вглядываясь в безжизненное тело Бриасвайса.
– Дай мне время! – неожиданно попросил Ашарх, приходя в себя и вырывая край одежды из пальцев спутницы. Он поднялся на ноги и ринулся к самым воротам, где в средоточии битвы лежал обезглавленный труп альва.
– Что ты творишь?! Тебя же убьют! – воскликнула девушка, пытаясь остановить профессора, но тот уже растворился в гуще сражения.
Он бежал, прикрывая голову и весь сжавшись в комок, как трусливый пес, только и ожидая, что вот сейчас ему не повезет, и чей-то меч вонзится в его спину, превращая внутренности в сплошную кровавую кашу. Но боги хранили его. И Ашарх, проскользнув мимо скопища альвов и ифритов, группами сражавшихся на внутренней территории возле врат, упал на колени перед телом Бриасвайса, не веря собственной удаче. Он скорее нашарил рукой черный тканевый кисет на поясе мертвеца, вытащил оттуда карты и сунул себе за пазуху, трепетно прижимая к груди свое сокровище. Он не мог позволить, чтобы эта вещь попала в чужие руки или погибла в пламени ифритского огня, который медленно и неотвратимо растекался по земле вокруг, искрами срываясь в траву от имперских заклинаний.
Чуть вдалеке лежала отсеченная голова Бриасвайса. Два распахнутых карих глаза удивленно взирали в небо, будто альв до последней секунды своей жизни не мог поверить, что все закончится именно так. Ашарх тоже не верил. Он никогда не видел в Бриасвайсе своего товарища или даже приятного компаньона, но отчего-то история жизни альва запала ему в душу, и теперь, наблюдая, как последние ручейки крови покидали тело заместителя коменданта, профессор чувствовал в глубине сердца невыразимую тоску. Бриасвайс предал свой народ, свой Лес и семью, он переметнулся на сторону врага, обманутый чужими обещаниями, и его нельзя было винить за это, потому что в свое время его точно так же предали все близкие, бросив на верную смерть. Он желал основательно изменить свою страну, не испугавшись ступить для этого на трудный и опасный путь, но ему это оказалось не по зубам. И вот он лежал на траве, вновь забытый и покинутый всеми. Презираемый собственным народом, презираемый врагом, погибший презренной смертью.
Аш отвернулся прочь. Не он должен судить о жизни и кончине этого альва. Да и никто не должен.
Вскочив на ноги, он бросился обратно, к тому укрытию, где его должны были дожидаться друзья. Профессор надеялся повторить свой трюк и незамеченным пробраться мимо сражавшихся. Переступая через сваленные на земле трупы и оскальзываясь на лужах крови, он не заметил, как со стороны в его направлении уже надвигался вооруженный короткими патами имперец. Только когда тяжелый удар сапогом опрокинул его прямо на окровавленную землю, Аш ошеломительно ясно понял, что даже гладиус на поясе никак не поможет ему избежать в этот момент смерти. С ревом ифрит бросился на поваленного противника, намереваясь проткнуть его патами насквозь, и Ашарх мог лишь попытаться отползти в сторону, перебирая ногами по почве, как беспомощный жук.
Помощь пришла неожиданно. Ифрит вдруг замер на месте, с удивлением уставившись себе на обнаженную грудь, где в районе сердца торчал кончик острого стеклянного лезвия. Он попытался что-то воскликнуть, но в тот же миг еще один нож впился ему уже в глотку, разрывая кожу и артерии, заливая все вокруг кровью. Зашатавшись на месте, воин взмахнул руками и упал, а за его спиной, сжимая окровавленные кинжалы, стояли необычайно собранные Манс и Лантея. Девушка вмиг оказалась возле трупа и для надежности ударила тело еще пару раз, но имперец даже не шевелился. А Манс в это время протянул профессору руку, помогая подняться.
– Ты просто бестолковый придурок! – наградил друга лестным словом юноша.
– Хватит болтать, – скомандовала Лантея. – Отходим!
Они быстро двинулись через поле боя к тому зданию, за которым их поджидали Виек и Эрмина.
– Какого хрена этот человек так подставился? – сразу же воскликнул гвардеец, стоило всем вернуться в укрытие за углом.
– Этот человек, рискуя своей жизнью, забрал пустынные карты, на которых обозначены все Барханы хетай-ра! – вкрадчиво объяснил Виеку Манс, бросая на него крайне недружелюбные взгляды. Гвардеец мгновенно замолчал и больше не задавал никаких лишних вопросов, лишь с невольным уважением стал поглядывать в сторону профессора, будто заново его узнав.
Тем временем происходившее у ворот и пролома в крепостной стене становилось все серьезнее с каждой минутой. Ифриты не теряли времени даром, скрываясь под магическими заслонами от снарядов противника. Через пару минут, когда заклинание иссякло, и огненные стены пали, на отряды ощетинившихся оружием альвов смазанными тенями бросились огромные черные ксоло – кровожадные псы империи, направляемые своими жестокими хозяевами. Их было всего около тридцати особей, но за счет того, что они бежали без наездников, псы передвигались в разы быстрее, а их клыки и когти практически не промахивались мимо своих целей. Ксоло основным потоком напирали через брешь в стене, но и сквозь главные ворота просачивались редкие вереницы чудовищных псов, которые ловко оббегали имперцев и выискивали в пылу сражения только зеленокожих альвов, вгрызаясь в их тела.
Ряды защитников дрогнули под натиском кровожадных животных: ксоло прореживали строй воинов, создавая панику, а ифриты, спешившие следом за своими любимцами, не позволяли построению альвов закрывать бреши. И тогда солдаты Леса бросились врассыпную, стараясь спасти свою шкуру от острых клыков псов, не слушая окриков командиров, крича от страха и ужаса. Им нечего было противопоставить быстрым и смертельно опасным ксоло, которые за несколько мгновений заполонили собой всю территорию близ главных ворот и которые двигались так стремительно, что в них невозможно было даже попасть отравленными дротиками.
Это и повернуло ход событий у крепостной стены.
Ифриты мгновенно воспользовались слабостью противника, догоняя беглецов, испепеляя командиров и раненых своей магией. Единого строя воинов больше не было. Отдельные группы имперцев рассеялись по всей территории крепости, истребляя оставшиеся отряды гарнизона, а псы смертоносными тенями метались между врагами, перегрызая глотки и откусывая конечности, вымазываясь в крови. Они не боялись ран и оружия, слушаясь лишь приказов своих хозяев.
Альвы протрубили к отступлению. Они оставляли главные ворота врагу, уходя дальше от крепостных стен и надеясь добиться преимущества в Лесу. Выжившие ловкими движениями взбирались на деревья хацу, цепляясь пальцами за кору и надеясь хоть на подобной высоте спастись от вездесущих черных псов. Ксоло действительно не могли забраться по стволам, и им оставалось лишь сердито рычать внизу, прыгая на месте и неотрывно наблюдая за ускользнувшей из их клыков добычей. Рассредоточившись по каменным платформам на разной высоте, альвы выбрали для себя весьма удобную позицию для отражения атаки ифритов. Недоступные для противника, защитники отстреливались ядовитыми дротиками и оставшимися снарядами с известковой пылью. Пусть это было и не самым внушительным оружием, но тем не менее имперцы ничего не могли противопоставить укрывшимся среди ветвей альвам, и лишь один за другим падали на землю, сраженные отравленными шипами.
