Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Проклятый бог
– Позволь представить тебе старейшину, – произнес Бриасвайс, повернувшись в сторону профессора. – Его имя третьего полувека Сеамрантий. Он входит в состав Высочайшего Синклита и готов выслушать тебя и посла. Только говорите по делу.
Старейшина медленно повернулся к прибывшим. Даже человек, никогда в жизни не видевший проклятых альвов, мог догадаться, что Сеамрантий был уже достаточно старым. Его кора была покрыта мхом и паршой, а часть корней, которые заменяли старейшине ноги, загнивали. От шеи вверх тянулись гибкие ветви, и листья на них засыхали, скручивались в трубочки и опадали от легчайшего дуновения ветра. Карие глаза, выцветшие практически до медового оттенка, смотрели спокойно и чуть устало.
– Ты, человек… пришедший в наш Лес, – негромко проскрипел Сеамрантий на ифритском, грузно ступая по направлению к профессору и Лантее. – Ты привел сюда тех, кого зовешь пустынными жителями…
– Верно, – твердо ответил Ашарх, и практически мгновенно получил хлесткий удар ладонью по голове от Бриасвайса.
– Нельзя прерывать старейшин, когда они говорят! – разгневанно прошипел альв и бросил на преподавателя испепеляющий взгляд.
– Полно, Бриасвайс… Не вини чужака за незнание наших приличий, – Сеамрантий говорил очень медленно, с придыханиями, из-за чего трудно было понять, когда он действительно заканчивал свою мысль. – Ты, человек, и эта особа желаете предстать перед Синклитом?.. Что вы хотите предложить нам?..
– Военный союз, – неуверенно сказал Ашарх после того, как выждал некоторую паузу, чтобы вновь случайно не прервать старейшину. – Пустынный народ, называемый хетай-ра, желает заключить с Ивриувайном союз, чтобы единым фронтом выступить против империи Ис и защитить все восточные земли.
– Неужели они правда еще живут в пустынях?.. Бедные дети… Нет ничего слаще прохлады Могучего Леса, пусть дается она не каждому, но дар этот бесценен… – Сеамрантий вздохнул особенно шумно, из-за чего с его веток впорхнуло несколько крупных жуков. – Не все в Лесу знают эти старые легенды о пустынных жителях. А ведь когда-то мы были братскими народами, но выбрали разные пути… Они скрылись в песке подобно тому, как насекомые прячутся в бутонах цветов в непогоду… Мы же решили бороться, не опасаясь встретиться со своими врагами лицом к лицу. И теперь хетай-ра пришли под вековые кроны хацу, дабы просить нашей помощи…
Сеамрантий замолчал. Со стороны казалось, будто он заснул. Ашарх и Лантея украдкой снизу разглядывали возвышавшегося над ними старейшину, понимая, что вряд ли им еще когда-нибудь представится случай так близко увидеть древесного альва. Одежды на нем не было, лишь широкий пояс, на котором висели мешочки и нефритовые бляшки, похожие на монеты. А вот разноцветные бусы из бисера и нефрита, как и у остальных альвов, в изобилии покрывали шею и руки Сеамрантия. Кора в местах сочленений была стерта или спилена, будто она мешала передвижению, и от нее частично пришлось избавиться. Гибкие корни, заменявшие ноги, цеплялись маленькими отростками за почву и растительность и вообще почти все время находились в движении, ища надежную опору.
– Тебе повезло, человек, что когда-то давно я слышал о пустынных жителях, потому верю твоим словам, – наконец продолжил старейшина, раскачивавшийся под легкими порывами ветра. – Но вот мои собратья из Синклита не такие доверчивые и памятливые… И скорее согласятся с тем, что ты и твое посольство – лишь пособники ифритов, либо залмарские дипломаты, обманом проникшие в Лес. Для них это куда проще…
Аш зашептался с Лантеей, переводя ей слова старейшины.
– У нас есть еще кое-что, что мы могли бы предоставить Синклиту, – произнес профессор через минуту. – Старинный свиток пакта, заключенного между нашими народами.
– Неужели?.. Я бы хотел взглянуть на него.
Бриасвайс окликнул одного из слуг, послав его в комнату посла за шкатулкой, которую девушка не взяла с собой на аудиенцию. Вскоре Лантея передала ценный документ древесному альву в руки, и он очень долго и внимательно его изучал, скользя взглядом по строкам.
– Древний амриль… – прошелестел старейшина. – Этот текст смогут прочесть немногие альвы в Лесу… Даже мне здесь известны лишь несколько символов, но, тем не менее, сомневаться в подлинности этого свитка мне не приходится. О чем здесь говорится?
Используя все свои познания ифритского языка, Ашарх подробно пересказал текст документа, рассказав об условиях Андаритского пакта, которые ему на ухо перечисляла хетай-ра. Сеамрантий выслушал профессора внимательно, не прерывая его и не задавая никаких вопросов.
– Безусловно, это чрезвычайно важный пергамент, заботливо сохраненный пустынным народом. Синклит обязательно должен его увидеть… Я заберу свиток с собой, если посол не против, чтобы изучить его в меру своих сил и, возможно, отыскать в библиотеке Алвераха тексты, в которых этот пакт упоминается…
– Это значит, что вы поможете нам? – осторожно спросил Ашарх, косясь в сторону Бриасвайса, который только и следил, чтобы чужеземцы были исключительно вежливы со старейшиной.
– В отличие от моих собратьев, заседающих в Синклите, я не считаю себя приверженцем легких путей. И я постараюсь напомнить им о хетай-ра и об этом пакте, но ничего обещать не стану… Будьте готовы к тому, что на заседании другие старейшины усомнятся в ваших словах.
– Мы благодарим вас хотя бы за предоставленную возможность встретиться с достойнейшими альвами Леса. – Аш склонил голову. – Но… согласится ли Высочайший Синклит вообще собраться, чтобы выслушать посла, если нам здесь никто особенно не верит?
– Мои листья начали осыпаться, значит, совсем скоро я отправлюсь в Шиарум… Возможно, это будет одно из моих последних заседаний, поэтому просьбу уходящего-в-сердце-Леса старейшины выполнят беспрекословно, – туманно высказался Сеамрантий, разворачиваясь обратно к фонтану.
– Что это значит? – Профессор обернулся к Бриасвайсу и вопросительно поднял бровь.
– Древесные альвы предчувствуют свой конец, – скосив глаза в сторону Ашарх, ответил заместитель коменданта. – Когда наступает время уходить, они отправляются в Заветную Рощу в сердце Ивриувайна, в Шиарум, где прорастают корнями в землю и навсегда сливаются воедино с Лесом. Мой дедушка тоже скоро направится в свой последний путь.
– Постойте… – поперхнулся преподаватель на последних словах альва. – Сеамрантий – ваш дедушка?
– Он – старейшина моего рода.
– Н-но… как такое вообще возможно?.. Я думал, что у проклятых альвов не может быть обычных детей…
Бриасвайс не сразу понял, что Аш имел в виду, зато старейшина со скрипом опустился на бортик фонтана и негромко ответил:
– Человек… Незнание не так страшно, как нежелание что-либо узнать. Поэтому я объясню тебе. – Сеамрантий зачерпнул рукой с длинными ветками пальцев воду, но она быстро стекла по глубоким бороздкам его коры. – В Ивриувайне все дети рождаются обычными альвами, и лишь к десяти годам половина из них покрывается корой… Без разницы, кто были родители. Станет ли дитя древесным альвом, решает само проклятие, наложенное нашим богом. Таково было наказание Омеотана за выбор, сделанный Высочайшим Синклитом много веков назад… Как бы ни были рассудительны старейшины, как бы ни было оправдано их решение, наш бог предал нас тогда и ушел, навечно заставив расплачиваться за грех, которого никто не совершал…
– Вовсе не так, – неожиданно возразил Бриасвайс, шагнув вперед. – Это была справедливая кара Омеотана за нашу черствость и толстокожесть. И не нам противиться решению бога, оно было милосердно и вполне соизмеримо поступку наших предков.
– Тихо. – Сеамрантий вытянул вперед руку, и его внук мгновенно замолчал. – Наши с тобой мнения всегда разнились по этому поводу… Но я все еще верю, что мудрость придет к тебе с годами, как когда-то она снизошла и на меня… И ты прозреешь. Ведь я с малолетства учил тебя не сомневаться в суждениях старейшин, и однажды ты поймешь, почему. А пока что не стоит чужеземцам слушать наши пререкания… Сейчас куда важнее передать весточку всем членам Высочайшего Синклита и поскорее представить старейшинам посольство.
– Конечно. – Бриасвайс покорно склонил голову, скрыв всполох гнева, промелькнувший на дне его темно-карих глаз. – Я все исполню.
Очевидно, это означало окончание аудиенции, поскольку Бриасвайс молча поманил за собой профессора и хетай-ра, и процессия скоро покинула укромный сад, оставив Сеамрантия в одиночестве наслаждаться прохладой фонтана. Однако Ашарха терзало любопытство и чисто профессиональный интерес историка, и он, нагнав своего провожатого, напрямую спросил:
– Из-за чего Омеотан проклял альвов?
– Тебе не все равно, человек? Тебя это никак не касается, – достаточно грубо ответил Бриасвайс.
– Скажем так, мне странно видеть, что два родственных альва имеют разные точки зрения по поводу события, которое, если мне не изменяет память, произошло почти две тысячи лет назад.
– Полторы, – мгновенно исправил профессора альв, даже не повернув головы в сторону собеседника. – Хотя тут совершенно неважно, как много веков назад случилась эта трагедия. Важно, что мы до сих пор должны отвечать за необдуманные деяния наших прадедов и молить бога о прощении из-за самоуверенности Синклита.
– Ты совершенно не поддерживаешь какое-то давнее решение своих предков?
– Да. Высочайший Синклит сделал неправильный выбор, они смертные, и могут ошибаться. Но Омеотан не простил им эту оплошность. А мой народ за своей слепой преданностью старейшинам не смог заметить, как совершил непоправимое и навечно сделал себя пленником проклятья.
– Ты ненавидишь Синклит? – робко спросил Ашарх, едва поспевая за шагом высокого альва.
– Наблюдательности тебе не занимать, – с жесткой усмешкой ответил Бриасвайс, а после резко остановился на этаже с гостевыми комнатами и обернулся к профессору и молча семенившей следом Лантее. – Что ж, послушай и реши сам, кто прав, если ты так этого желаешь… Мой народ боролся с ифритами и гоблинами веками. И лишь наша могучая магия позволяла сдерживать противников. Но когда они прорвали оборону в двух точках одновременно, то Синклиту пришлось делать выбор. На северо-востоке гоблины крали наш лес и, когда их засекли, они подожгли чащу, чтобы задержать преследователей, огонь распространился мгновенно. На северо-западе ифриты взяли в осаду областной центр, угрожая вырезать половину города, а вторую – забрать в рабство.
– Патовая ситуация…
– Слушай дальше! Высочайший Синклит не успевал прислать подмогу в обе точки, поэтому старейшины приняли решение спасти Лес. «Мы тысячелетиями растим хацу», – объясняли свой выбор тогда эти древние старики и старухи. – «Они полны нашей энергией и божественной любовью! Мы не можем позволить пожару истребить сотни гектаров!» И я считаю, что это было в корне неверное решение. Целый город пал, а большинство его жителей погибло страшной смертью, но зато мы спасли клочок Леса от пожара… Какими же идиотами надо быть, чтобы сделать такой выбор, а?! Вот и Омеотан пришел в ярость, когда услышал, что мы выбрали деревья вместо жизней альвов!
– Тысячи жизней в обмен на жизни тысячелетних деревьев?
– Он сам дал нам силу выращивать хацу. Он учил мой народ следить за Лесом и слушать его не одно тысячелетие. Но никакое дерево, сколько бы лет ему ни было, не может быть важнее жизни альва. И бог решил так же. Омеотан проклял нас и забрал свой дар! Так скажи мне, разве выглядит все так, что Синклит поступил тогда верно, а?! Омеотан справедливо наказал нас!
– Теперь твой народ стал тем, кого сам и выбрал… Спасая деревья, альвы покрылись корой. Спасая собратьев, вы бы остались самими собой.
– Даже чужеземец видит истину яснее, чем половина стариков этого Леса! – обращаясь к пустоте, воскликнул Бриасвайс, вскинув свои длинные руки. – Ну и какое будущее ждет эти земли, где жизни народа – ничто, а сохранность деревьев ценится превыше всего? Как ты думаешь, человек?
Ашарх лишь развел руками. Лицо его собеседника было искажено злобой, но обращенной вовсе не на профессора, а на порядки Ивриувайна. И отчасти это возмущение можно было понять.
– Вот именно, человек! – блеснув глазами, воскликнул альв. – У Леса нет будущего.
Развернувшись, Бриасвайс коротко махнул рукой на прощанье и быстро удалился прочь по коридору, оставив Ашарха стоять в смешанных чувствах. Лантея дернула его за рукав рубахи:
– Пойдем к остальным. Ты расскажешь нам, что там наговорил этот старейшина.
– Знаешь, я все больше и больше поражаюсь этим альвам… – пробормотал себе под нос профессор, направляясь вслед за девушкой к жилым комнатам.
– Это еще почему? – спросила Лантея.
– Полторы тысячи лет они не могут решить, любить ли им собственного бога или ненавидеть его. Удивительный народ…
– Думаю, их бог уже все давно решил за них, – проговорила хетай-ра, раскрывая дверь своей спальни. – Он проклял своих детей и покинул их, не желая принимать любовь альвов. О чем тут еще спорить?
– Мало ли, он однажды вернется, – протянул Аш, ступая в комнату за девушкой.
– У него было полторы тысячи лет, чтобы сделать этого. Обида, живущая так долго, вряд ли однажды чудесным образом исчезнет.
– Не нам, смертным, постигать божьи поступки.
– Да, – хмыкнула Лантея. – Но, как это ни прискорбно, именно нам устранять их последствия.
В целом весь остальной отряд остался доволен итогами беседы между Ашем, Лантеей и старейшиной. Оцарио предсказывал успех грядущего заседания Синклита и очень надеялся, что по окончании переговоров для гостей устроят грандиозный пир, куда созовут представителей самых знатных родов, титулованных особ, высокопоставленных офицеров и, конечно, именитых купцов. Виек же, как и Эрмина, напротив, придерживался мнения, что альвы не пойдут на заключение союза.
– Если бы они видели выгоду в соглашении между нашими странами, то давным-давно уже бы представили нас этому Синклиту, выложив к нему путь шелковыми коврами, – поделилась своими мыслями Эрмина. – А так мы чуть ли не каждому солдату должны доказывать свои намерения, демонстрируя свитки, документы и выпрашивая позволения двинуться дальше.
– И то верно. – Виек кивнул. – Им все равно, что будет с нашим посольством. Кажется, если бы мы сгинули где-нибудь в этих джунглях по дороге в столицу, то альвы бы только с облегчением вздохнули…
– В любом случае, – оборвала гвардейца Лантея, – в ближайшее время мы уже все узнаем. Когда состоится заседание Синклита, и нас туда пригласят, тогда и посмотрим, что там эти старейшины решили.
Все согласно покачали головами, обменялись по очередному кругу своими предположениями и впечатлениями от первого дня, проведенного в столице, а после стали ждать ужина. Когда слуги пригласили всех пройти в обеденный зал, там для гостей уже накрыли длинный стол. Конечно, среди блюд в большинстве своем были представлены фрукты, свежие, маринованные и сушеные, но, видимо, Бриасвайс позаботился и о том, чтобы для чужеземцев меню разнообразили. Несколько видов вяленой рыбы, завернутой в речные водоросли, украшали стол, разнообразные закуски из измельченных корнеплодов, присыпанных ароматными травами, холодные овощные супы и густые каши из высушенных и перетертых с водой семян кукурузы и фасоли. Хетай-ра пробовали пищу с осторожностью, неумело обращаясь с миниатюрными нефритовыми ложками, и большинство еды все же осталось нетронутой, кроме рыбы, которая пустынникам была вполне привычна и знакома. Ее съели одной из первых, не побрезговав даже кожей и головой.
Когда на стол подали десерт – тонко нарезанные ломтиками желтые вытянутые плоды, то все уже насытились вдоволь, но приятный сладкий запах фрукта был чрезвычайно заманчив. Мягкая текстура и незабываемый аромат окончательно вскружили голову всему посольству, и Оцарио пообещал, что непременно привезет домой это угощение, не подумав, правда, как экзотический плод переживет двухнедельный путь через жаркие пустыни.
После ужина все разбрелись по своим комнатам, поглаживая круглые животы и предвкушая желанный отдых. Аш едва успел упасть на свою кровать, как на пороге его комнаты возникла служанка, которая на ифритском с весьма грубыми ошибками повторяла лишь одну фразу:
– Хозяин желает видеть вас.
Догадавшись, что это Бриасвайс его звал, профессор с тяжелым вздохом сполз с кровати и шагнул в коридор следом за прислужницей. Та долго водила его по этажам, лестницам и просторным холлам, пока не остановилась у невзрачной на вид двери, располагавшейся в самом конце одного из боковых корпусов особняка. Поклонившись, служанка ушла, а Аш толкнул дверь, переступая порог комнаты. Это был совмещенный с библиотекой рабочий кабинет, где большую часть помещения занимали стеллажи с аккуратно разложенными на них бамбуковыми книгами, представлявшими собой связанные пластины, с нанесенными на них клинописными знаками. В дальнем углу стояла вытянутая тахта с валиками подушек, набитых сухими травами. Окна и небольшой балкон выходили прямиком на сад, раскинувшийся во внутреннем дворе. Бриасвайс сидел в одном из бамбуковых кресел возле самого балкона и, поглаживая пальцем нефритовый кубок, украшенный серебром, вглядывался в темноту Леса, расцвеченную голубоватым сиянием хацу.
– Проходи, человек. Присаживайся. – Даже не повернув головы в сторону входа, альв указал рукой на соседнее кресло. Стоило профессору опустить на жесткие подушки, Бриасвайс сразу же протянул ему наполненный до краев кубок.
– Это вино из одуванчиков и иных трав, – заметив неуверенность во взгляде Ашарха, сказал альв. – Это солнечный напиток, впитавший в себя тепло Леса. У нас его любят пить после ужина, когда наступает вечер, чтобы ночь была спокойной, и сон стал крепче.
Аш взял нефритовый кубок за ножку и осторожно пригубил вино. Оно оказалось сладким, с легким миндальным привкусом, и лишь на самом корне языка чувствовалась травяная горечь.
– Вижу, что понравилось, – усмехнулся Бриасвайс и сам сделал глоток из своего кубка. Он был расслаблен, будто до этого часа уже хорошо выпил, и теперь просто без сил растекся по креслу, поглаживая свою черную ручную крысу, вытянувшуюся у него на коленях. Альв был в простой холщовой безрукавке, коротких льняных штанах, и вовсе не выглядел как хозяин огромного особняка и член могущественного рода, но после встречи с Сеамрантием, Ашарх уже выяснил, что все вокруг принадлежало Бриасвайсу и его семье. Странно, конечно, что альв ничего не сказал об этом посольству раньше, но, судя по всему, своей знатностью он не особенно гордился.
– Ты хотел о чем-то со мной поговорить?
– Хотел. Сеамрантий обратился к остальным членам Высочайшего Синклита, и завтра утром они готовы пригласить вас с послом на заседание, чтобы выслушать.
Аш вскинул голову и, уверившись, что Бриасвайс говорил это серьезно, слабо улыбнулся.
– Это добрые вести. Я верил, что Сеамрантию удастся убедить Синклит собраться.
– Как раз собрать их всех вместе не так уж и трудно. – Альв легко пожал плечами. – Старейшины и без того заседают практически каждый день. В Ивриувайне масса дел, которые старики решают сутки напролет. Так что мой дедушка лишь поспособствовал тому, чтобы ваше посольство согласились послушать.
– Это уже немало. Это значит, что весь проделанный нами путь из пустынь был пройден не зря.
– На твоем месте я бы не рассчитывал, что убедить старейшин в необходимости заключения военного союза будет так уж просто, – протянул альв, скосив свои огромные глаза на собеседника. – Завтра вам придется несладко. Будь к этому готов.
Кивнув, Ашарх поднес нефритовый кубок к губам и сделал еще один глоток. Вино мягкой волной скользнуло к нему в желудок и наполнило организм теплом солнечного цветка.
– Меня с вами не будет, – как бы между прочим упомянул Бриасвайс. – Едва рассветет, я уезжаю обратно в Гарвелескаан. Меня ждут в крепости неотложные дела, и я должен успеть вовремя туда вернуться. Времени и так в обрез.
– Выходит, – неуверенно пробормотал Аш, – мы будем в твоем особняке и в городе сами по себе?
– На заседание Синклита вас проводят мои подчиненные, и в целом дальше они будут везде сопровождать вас, пока старейшины не решат вашу судьбу. А дома можете жить, сколько потребуется, никто не будет вас гнать. Сеамрантий почти все время пропадает на заседаниях, к тому же он скоро отправится в Шиарум. А мой дражайший отец сейчас обороняет крепость Ауремналон на севере Леса, так что вряд ли он появится здесь в ближайшие пару лет…
Ашарх не стал вникать в суть взаимоотношений Бриасвайса с семьей и задавать лишние вопросы, но почему-то ему показалось, что отца альв не очень-то любил и говорил о нем с пренебрежением.
– А наше оружие ты нам вернешь? – спросил профессор.
– Я отдам его Пелеантаду, командиру отряда, который оставляю с вами. В зависимости от решения Синклита, он вернет вам оружие или придержит у себя еще на какое-то время.
Бриасвайс двумя пальцами почесывал Руфь за ушами, отчего крыса прикрыла глаза и, расслабившись, блаженствовала на коленях своего хозяина. Поглядывая на зверька, альв не смог скрыть слабую улыбку, закравшуюся в уголки его губ, но после, будто вспомнив, что он в комнате не один, быстро вернул лицу равнодушное выражение.
– И, поскольку это наша с тобой последняя встреча, человек, я хочу напомнить, – посерьезневшим голосом произнес Бриасвайс, – что ты должен отдать мне пустынные карты в обмен на ту помощь, что я и Тестариус оказали тебе.
Завозившись в своем огромном кресле, явно сделанном по размерам лишь для высоких и худощавых детей Леса, Ашарх в волнении защелкал пальцами на руках. Он-то надеялся, что альв, расслабленный вином, позабудет о сделке. Глупая, конечно, надежда, но профессор так не желал отдавать в руки Тестариусу и Бриасвайсу эти карты, что был готов поверить во все, что угодно.
– У нас был договор, человек, – сурово напомнил альв, заметив, как занервничал его собеседник. – Тестариус сегодня прислал мне птицу, что уже связался с покупателями из кланов Фано и Диш, и гоблины готовы обговорить условия.
Бриасвайс протянул руку ладонью вверх, и в этом жесте было что-то требовательное. Отказ он был не намерен принимать.
– У меня с собой нет карт, – промямлил Аш, стушевавшись. – Они в комнате… Я схожу, пожалуй…
Профессор уже было поднялся с места, но Бриасвайс остановил его одним только взглядом. Сколько в нем было холодности и стали – не измерить, и Ашарх застыл, не в силах пошевелиться.
– Не стоит мне лгать, человек. Я знаю, что ты всегда носишь карты у сердца, под рубахой. Даже в дороге ты с ними не расставался, а я всегда следил, как ты рисовал с них копию по вечерам. – Альв прищурился. – Надеялся впихнуть мне подделку, чтобы гоблины высмеяли Тестариуса при заключении сделки? Плохая идея. Не думал же ты, в самом деле, что я не отличу оригинал от грубо набросанной на коленке копии?
Невольно сжавшись под этим взглядом, Аш молчал. Конечно, он не верил, что удастся обмануть Бриасвайса дубликатом, и рисовал второй экземпляр исключительно для своего пользования, чтобы продолжить исследование, касавшееся Гиртариона, но почему-то в тот момент, замерев перед заместителем коменданта, он чувствовал себя виноватым.
– Давай сюда карты. – Воин вновь махнул требовательно вытянутой ладонью.
Сунув руку за пазуху, Ашарх вытащил измятые и уже хорошенько промасленные и испачканные карты и вложил их в ладонь альва. Длинные зеленоватые пальцы мгновенно захлопнулись, как капкан, и Бриасвайс, с нескрываемой ухмылкой оглядев свитки, убрал их себе на пояс, в черный кисет с завязками. Аш же в свою очередь проводил карты тоскливым взглядом.
– Вот и хорошо, – продолжил альв, поднимая свой нефритовый кубок. – Так давай же выпьем за окончание этой честной и выгодной сделки.
Он держал бокал до тех пор, пока профессор, сдавшись, не коснулся своим кубком его, и только тогда Бриасвайс одним большим глотком допил вино из одуванчиков.
– А теперь ступай, человек. Не скажу, что был рад нашему знакомству. Но кое-чему оно меня все же научило. Надеюсь, и ты не остался обделенным. Доброй ночи и прощай.
Аш ничего отвечать не стал, он и так чувствовал себя оплеванным, а потому лишь хмуро кивнул и скорее направился к выходу, ощущая, как вместе с вином по его телу медленно и неохотно расползается нелюбовь ко всем детям Леса.
Утро было настолько ранним, что в окружавшей особняк роще еще не замолкли ночные птицы. Высочайший Синклит начинал свои заседания по обыкновению с первыми солнечными лучами, и этот раз не стал исключением. Назначенный Бриасвайсом сопровождающий для посольства оказался еще достаточно молодым альвом, который носил на лбу тугую повязку, прижимавшую его волосы плотно к голове, и отличавшийся крайне громким командным голосом. Пелеантад говорил по-ифритски слабовато, но все же Ашарха он более или менее понимал, а это было самым важным.
– Я и мой отряд проводим вас, – зычно сообщил профессору воин, оказавшись утром на пороге его комнаты, и попросил немедленно собираться, чтобы не заставлять Синклит ждать.
Оказалось, на заседание были допущены лишь Лантея, как официально назначенный посол, обладавший всеми необходимыми полномочиями, и Ашарх, как переводчик. Остальные пустынники были вынуждены остаться в особняке Бриасвайса, уже смирившись с тем, что Ивриувайн оказался не таким уж замечательным и приветливым местом, и для чужеземцев здесь многое было недопустимо или запрещено.
– Нам разрешено отсюда выходить вообще? – с вопросом заглянул в комнату к сестре Манс, наматывая на запястье свои излюбленные четки. – Или эти альвы намерены круглосуточно держать нас в особняке?
Лантея, спешно собиравшаяся на заседание, на ходу шнуруя сапоги, пробормотала:
– Аш говорил, что можно. Но с сопровождение. А что, тебе так надоело сидеть в четырех стенах?
– Оцарио спит и видит, как попасть на базарную площадь. Я решил составить ему компанию.
На пороге за спиной юноши с громким пыхтением появился Оцарио. На плечи у него были закинуты мешки с товарами на продажу. Набитые котомки делали его похожим на покрасневшего от натуги сгорбленного гоблина, ограбившего чей-то дом.
– Нужно приглядеться к товарам конкурентов! – беззаботно заявил торговец.
– Но ведь у тебя даже нет местных денег… – осторожно заметила Лантея.
– Это как раз легко решаемый вопрос! – усмехнулся Оцарио и, махнув рукой на прощанье, удалился дальше по коридору, позвякивая содержимым своих баулов.
– Надеюсь, заседание сегодня пройдет успешно. Пусть Эван’Лин не оставит вас с Ашархом. – Юноша коснулся своих молитвенных песочных часов на поясе и, улыбнувшись сестре, ушел догонять торговца.
Через десять минут Аш и Лантея в сопровождении внушительного эскорта из воинов Пелеантада, несших баулы с дарами для Синклита, покинули территорию фамильного поместья и двинулись через весь город какими-то тайными, едва видными глазу, тропами, не выходя на центральные улицы. Здесь было опасно терять из виду провожатых, иначе легко можно было заблудиться в густой растительности. Идти пришлось недолго. Скоро впереди сквозь частокол деревьев показалась водная гладь, и отряд ступил на берег озера Уладена.
Здесь возле самой кромки воды, раскинув в стороны свои узловатые корни, стояло древнее высохшее дерево, очень выделявшееся среди остального зеленого массива. Его голые серые ветви ощетинились колючими прутами, а по всей высоте ствол пересекала широкая трещина. В чреве этого огромного полого дерева ходили альвы, разглядывая письмена, вырезанные на стенах, а возле прохода внутрь несли почетный караул бдительные часовые.
– Что это за мертвое дерево? – обратившись к Пелеантаду, полюбопытствовал Ашарх. Альв долго собирался с мыслями, явно вспоминая отдельные слова на ифритском, и вскоре озвучил:
– Здесь высечены законы, по которым Лес существует вот уже почти две тысячи лет.
– И кто их там высек?
– Два великих мыслителя древности. Наш народ почитает их веками и благодарен за дар, который они преподнесли нам. Это были два кровных брата – Имагантий и Игдрангар, первыми среди альвов получившие от Синклита свои четвертые имена.
– Никогда не слыхал я, чтобы был в этом мире уголок, где народ бы жил по законам, что не менялись столетиями, – удивленно протянул профессор.
Видимо, Пелеантаду было лестно, что чужеземец стал его расспрашивать о внутреннем укладе Леса, поскольку через мгновение альв продолжил:
– Братья желали, чтобы наш народ всегда знал свои права и обязанности, всегда мог увидеть их. А дабы никто не мог изменить законы, они собственноручно вырезали их в чреве полого дерева хацу и высекли над входом свои слова: «Никто не смеет искажать эти законы, менять их или стирать, ибо в законах этих заключена свобода и справедливость альвов».
Аш обернулся, провожая взглядом древнее рассохшееся древо, и успел заметить, что над головами часовых и правда можно было рассмотреть старинные потемневшие клинописные знаки. Жаль, что у него не было достаточно времени, чтобы заглянуть в это сакральное для альвов место и изучить его подробнее.
Обогнув полое дерево, отряд приблизился к скромному приземистому зданию, расположившемуся возле самой кромки воды и спрятавшемуся среди серых корней мертвого хацу. В павильоне не было дверей – лишь остроугольная арка, обвитая плющом, к вершине которой был подвешен маленький золотистый колокольчик. А прямо за этим широким проходом раскинулся роскошный вишневый сад, где все было усыпано розовато-белесыми лепестками. В здании не было потолка, и кроны ближайших деревьев укрывали собой строение, бросая на сад ажурные тени. Одна из боковых стен отсутствовала: таким образом воды озера подходили вплотную к павильону.
Меж деревьев блуждали и переговаривались между собой десятки старейшин – женщины и мужчины, простые и древесные альвы. Всех их объединял только почтенный возраст: седые волосы, уложенные длинными косами вокруг голов, выцветшие глаза и согбенные спины выдавали в альвах стариков, хотя кожа их не была покрыта сеточками морщин, как это бывало у пожилых людей или хетай-ра. Кто-то сидел в размышлениях на каменных скамьях, другие же устроились прямо на траве, некоторые стояли по щиколотку в водах озера, любуясь природой. Когда отряд Пелеантада ступил внутрь, то никто даже не обернулся посмотреть. Все так и продолжали беседовать, медитировать или дремать. Пелеантад вывел Аша и Лантею на середину сада, оставил нескольких воинов рядом, а остальных отпустил.
– Почему на нас никто не обращает внимания? – поинтересовался профессор у альва.
– Вам нужно начать говорить, тогда Синклит сам решит, стоит ли ваша информация их внимания или нет. Если им будет интересно, то они подойдут ближе и прислушаются, – объяснил воин.
