Софья Сергеевна Маркелова
Правитель Пустоты. Проклятый бог
Стоило ночи опуститься на Лес, мир вокруг наполнился мириадами различных звуков: стрекотали насекомые, хлопали крыльями птицы, изредка кричали какие-то звери и ветер легко шумел в кронах. Две недели, проведенные в пустынях, приучили профессора к тишине. Он всегда легко засыпал под мягкое шуршание песка, и теперь, оказавшись со всех сторон окруженным сотнями и тысячами разнообразных звуков ночного Леса, Аш мог лишь сидеть и постоянно прислушиваться к этой мелодичной песне. Он давно уже отложил пустынные карты и просто молча внимал окружающему пространству, прикрыв глаза и опершись спиной на теплую кору дерева.
– Лучше погасить огонь, если не хочешь, чтобы к лагерю вышли дикие кошки.
Голос Бриасвайса невольно заставил Ашарха вздрогнуть. Он распахнул глаза и разглядел в тенях перед собой высокую фигуру альва. Тот поправил на поясе перевязь с нефритовым мечом и опустился на землю рядом с профессором. Сложив свои длинные ноги и удобнее усевшись на траве, Бриасвайс послюнявил пальцы и затушил фитиль лампы.
– Почему ты не отдыхаешь? – спросил альв. – Завтра мы тоже весь день проведем в дороге. Тебе понадобятся силы.
– Не могу заснуть, когда вокруг все так стрекочет, – тихо признался Аш, убирая свои записи обратно за пазуху, а масляную лампу – в сумку.
– Это колыбельная Леса, человек.
– Кому как. Мне тяжело спать, когда над ухом постоянно кто-то кричит. – Профессор скривился, и сразу же где-то в стороне от стоянки пронзительно и громко завопила какая-то птица. Больше всего это походило на болезненный рев, но через пару секунд к нему присоединился второй и третий голос, и через полминуты уже целая стая птиц истошно кричала совсем неподалеку.
– Ты скоро привыкнешь, – чуть прикрыв глаза, Бриасвайс задрал голову и прислушался к Лесу.
Они сидели в молчании достаточно долго, размышляя каждый о своем, пока на плече альва не завозилась крыса. Спустившись вниз по галунной перевязи, она начала своевольно рыться в мешочках, висевших на поясе Бриасвайса и что-то искать. Ее хозяин отреагировал на это спокойно. Потянувшись к одному из тканевых кисетов, он высыпал на ладонь горсть желтоватых изогнутых орехов и позволил крысе забрать несколько.
– Будешь? – альв предложил угощение профессору, и тот взял пару штук на пробу. Орехи оказались сладковатыми на вкус и вяжущими рот, а также достаточно сытными. После легкого ужина, по большей части состоявшего лишь из свежесобранных экзотических фруктов, многие из которых Ашарх и его товарищи есть не стали, голод никуда особенно не делся. Так что лакомство пришлось кстати.
В это время крыса, сунув за каждую щеку по ореху, забралась обратно на плечо, ловко обвивая хвостом перевязь. Удобнее перехватив маленькими лапками добычу, она стала ее грызть с легким хрустом, не сводя при этом глаза-бусинки с преподавателя.
– Это Руфь, – кивнув на зверька, сказал Бриасвайс. – На амриле это значит «Друг».
– Никогда до этого не встречал ручных крыс, – посасывая последний свой орех, признался Аш. – Обычно их все сторонятся. Говорят, крысы разносят заразу, так что их никто не трогает в Залмар-Афи.
– Люди заблуждаются. Заразу разносят не крысы, а паразиты, которые заводятся на них. Но Руфь – умная и чистоплотная крыса, она вычищает блох.
Будто в подтверждение этих слов, черный как уголь зверек стал умывать свою мордочку обеими лапками, убирая крошки еды с шерсти.
– Откуда она у тебя? – поинтересовался Ашарх.
– Ее кинули мне в клетку ифриты, когда я был у них в плену, – фыркнул Бриасвайс. – Думали, с голода я съем ее живьем. Но, к их удивлению, я приручил крысу, и вскоре она даже стала приносить мне тайком кусочки украденной еды.
– Ты был в плену у ифритов? – Изумлению профессора не было предела.
– Да, был, – сухо ответил его собеседник.
– Насколько мне известно, от имперцев никому живьем не удается уйти. Ты либо умираешь, либо попадаешь в рабство. Как тебе удалось сбежать?
– Удалось, и все тут, – недовольно проворчал альв, явно не желая делиться подробностями.
– Нелегко, наверное, пришлось?..
Бриасвайс помолчал несколько секунд, а после все же ответил:
– Я не намерен ворошить прошлое. Тяжело было или нет – сам догадаешься, чай не первый день на земле живешь, ифритские повадки знаешь. Мне помогла справиться со всем Руфь, и за это я благодарен ей.
Протянув руку, альв ласково погладил крысу, которая явно собиралась вздремнуть на его плече, уцепившись за перевязь коготками.
Ашарх слабо улыбнулся, наблюдая за животным. Какое-то время они с Бриасвайсом еще сидели рядом. Но тем для разговора почему-то больше не находилось, и вскоре они разошлись спать по своим гамакам. Уже пытаясь забраться на свою мягкую лежанку, которая оказалась подвешена слишком высоко, явно из расчета на средний рост альва, профессор неустанно обдумывал то, что упомянул заместитель коменданта. Если Бриасвайс действительно находился в плену ифритов какое-то время, то как ему удалось миновать рабскую участь? Чаще всего имперцы безжалостно убивали всех, кто осмеливался поднять на них оружие, но порой они не гнушались и брать пленников. Сильных и крепких мужчин ифриты продавали на невольничьих рынках, а женщин приносили в жертву богине Азуме, восхваляя свою владычицу. Сбежать с каторги или плантаций представлялось практически невозможным, ведь имперцы не щадили своих рабов – они всегда могли выкупить новых. К тому же, насколько было известно Ашарху, многих невольников подвергали таким суровым пыткам и внушению, что из них буквально создавали послушных и беспрекословно подчинявшихся любым приказам кукол, которые и не желали сбегать. Уже засыпая, профессор решил, что ему стоило при первом удобном случае подробнее расспросить скрытного Бриасвайса об этом побеге, чтобы окончательно выяснить, как же все-таки альву удалось совершить невозможное – ускользнуть от имперцев живым и вернуться обратно в Лес.
Стоило над Лесом забрезжить рассвету, Лантея одной из первых завозилась в своем гамаке. Можно было сказать, что всю ночь она с нетерпением дожидалась утра, поскольку спать в непривычном подвешенном состоянии оказалось странно, и в итоге девушка практически не отдохнула. Выбравшись наружу и приведя себя в порядок, она присела на корни дерева хацу и принялась жевать фрукты, оставшиеся еще с вечера. Конечно, такого рода пища была ей чужда, хотелось чего-то более сытного, вроде хлеба или мяса, но, судя по всему, альвы питались лишь дарами Леса и следовало привыкать к их рациону. Пока Лантея давилась каким-то очередным кислым плодом красновато-желтого цвета, к ней со спины подошел проснувшийся Манс.
Потягиваясь и почесывая щетину, он поприветствовал сестру хмурым кивком.
– Не выспался? – сочувственно спросила девушка. – Я тоже.
– Ужасно. Не представляю, как альвы вообще могут лежать в этих гамаках. Они же постоянно то раскачиваются во все стороны, то и вовсе норовят перевернуться.
– Тут по земле столько дряни ползает, что невольно перехочешь на траве спать. Я вчера видела змею длиной с меня вон в тех кустах, – поделилась Лантея, указав пальцем на ближайшие заросли.
– Я Ашу говорить не стал, но я тоже перед сном заметил у тропы гнездо тарантула, – усмехнулся Манс, присаживаясь рядом с сестрой и принимая из ее рук один из фруктов. – Думаю, он бы не обрадовался, если бы я указал на такое соседство.
– Это уж точно… Скорее бы добраться до их столицы. Надеюсь, она окажется куда цивилизованнее, чем эти джунгли. Хотя, признаться, тут все же есть своеобразная красота.
– Твоя правда, – согласился юноша, кривясь от кислого вкуса фрукта. – Я столько зеленой растительности еще никогда в жизни не видел. Вчера весь день в глазах рябило с непривычки.
– Не жалеешь, что увязался с нами в эту экспедицию? – ненароком спросила Лантея, вытирая губы.
– А я должен? – вопросом на вопрос ответил Манс, вздернув белую бровь.
– Ты впервые забрался так далеко от дома, бросил все знакомое и привычное, отдавшись на волю обстоятельствам. Неужели тебя совсем не пугает эта неизведанность впереди? Ведь наша судьба сейчас – клубок спутанных дорог. Никогда не угадаешь, куда приведет выбранная тропа… Альвы могут казнить нас за какую-нибудь глупость, могут выпроводить вон из Леса, может начаться война или, напротив, будет заключен крепкий союз. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о том, что этот день может стать последним для всего нашего небольшого отряда. В пустынях нам постоянно грозили опасности иного рода, но даже там я чувствовала себя куда спокойнее. А здесь я даже не предполагаю, что или кто будет ждать меня за соседним деревом, и к чему в итоге приведет нас всех это странствие…
Лантея тяжело понурила голову, и красные пряди ее волос, выбившиеся из хвоста, упали на лицо, заслонив его.
– И это мне говорит девушка, которая не побоялась когда-то бросить родной дом, пустыни, и бесстрашно пересечь горный хребет? – неожиданно со смешком произнес юноша, не сводя взгляд с сестры. – Лантея, ты, не зная ни языка, ни местных законов, пришла в человеческое государство, прожила там два года и даже пыталась поступить в академию. Разве тогда ты не боялась? Не боялась быть пойманной или обличенной? Не думала каждый день, что на следующее утро твою тайну узнают все, и тогда твоему путешествию придет конец?
– Тогда я отвечала лишь за себя одну! Если бы что-то случилось, то погибла бы только я, унеся секрет хетай-ра с собой в мир духов. А теперь я – посол. На моих плечах ответственность за будущее целого народа, за сохранность Барханов и даже за жизни всех наших попутчиков. В том числе и твою, Манс. Если что-то случится с одним из членов отряда, то ведь это будет моей виной. Я не справилась с возложенными на меня обязанностями, я допустила, что все так все плохо обернулось…
– Ты винишь себя за то, что не произошло и, возможно, никогда на произойдет, – чуть понизив голос, сказал Манс. Отложив в сторону свой завтрак и обтерев липкие руки о низ рубахи, он взял кисть Лантеи, заключив ее в тепло своих ладоней, и легко сжал. – Каждый здесь осознает всю опасность нашей миссии и каждый способен защитить себя. Если что-то случится, то ни твоей, ни чьей-либо еще вины в этом не будет. Даже если переговоры пройдут неудачно и эти альвы откажут нам в заключении военного союза, то это случится вовсе не из-за тебя.
– А из-за кого, Манс? Из-за кого? – приглушенно воскликнула девушка. – Ведь я должна убедить этот Синклит. И только от моего красноречия, моих слов и аргументов зависит согласятся альвы или нет на союз.
– Не все в этом мире крутится вокруг тебя одной, Лантея, – позволив проскочить в своем голосе твердости, проговорил юноша. – У альвов тоже есть свои желания, планы и намерения. Если они откажут нам, то вовсе не потому, что ты приведешь неубедительные аргументы, а если согласятся, то не из-за твоего красноречия. Этот союз может быть невыгоден для них, и даже все послы мира не добьются тогда положительного ответа от Синклита.
– Но дома все равно не поймут…
– Ха! Дома! – фыркнул Манс. – Дома, конечно, Совет сожрет тебя с потрохами. Им проще свалить всю вину на посла, выставив тебя неудачницей перед всеми Барханами, чем самостоятельно отправиться на переговоры или продумать пути отступления. Но домой ты не вернешься, и поэтому мнение матриархов не должно тебя волновать.
– Даже если все хетай-ра погибнут в разрушительной войне из-за моего провала? – с вызовом спросила Лантея, приподняв голову и устремив на брата пронзительный взгляд голубых глаз.
– Даже если так. Даже если они будут вынуждены зарыться под пески так глубоко, что больше никогда не увидят солнечный свет. Тебя это больше не коснется. Потому что ты свой выбор давно уже сделала: ты покинула Барханы, и сама сказала мне, что никогда не возвратишься туда.
– Выходит, у меня больше совсем нет дома… И семьи тоже нет. Отец, мать и тетя мертвы, а сестра отвернулась от меня… Признаться, я старалась об этом не думать, но теперь, кажется, это осознание сжимает мне сердце.
Она рассеянно коснулась некогда зеленой, а теперь давно уже выгоревшей на солнце ленты, повязанной вокруг запястья.
– Я – твоя семья, – прошептал Манс, стискивая ладонь Лантеи еще крепче. – Аш – твоя семья. Мы всегда будем рядом, мы не отвернемся в час нужды и не бросим тебя одну, потому что ты всегда была с нами, была готова рисковать ради нас жизнью и доверялась нам.
– Мне бы хотелось, чтобы так было всегда…
– Так и будет! – горячо уверил сестру юноша.
– Я жажду этого. Но последнее время меня и вовсе не отпускает чувство, что проведенные в дороге дни были самыми спокойными и счастливыми в нашей жизни. Что так больше никогда не будет. Не будет тихого звездного неба над головой, не будет свежего морского бриза и жаркого солнца. Будто все это скоро закончится, как мирный сон.
– Сны обрываются, чтобы вернуться вновь, как только стемнеет. И новый сон будет слаще старого, ярче и крепче.
– Пусть только он не обернется кошмаром… Уже одного этого будет достаточно.
Сжав в ответ пальцы брата, Лантея поблагодарила его за поддержку и, мягко поднявшись с места, ушла к своим сумкам, так и не закончив завтракать. На душе у нее было смутно. Будто какое-то необъяснимое ощущение тревоги довлело над всеми остальными чувствами, и девушка постоянно неосознанно хваталась за рукоятку ножа. Вот только каждый раз руки ее нащупывали пустоту, ведь изъятое оружие посольству по-прежнему не вернули, хотя Лантея и подозревала, что Бриасвайс захватил его с собой в дорогу, но почему-то отказывался отдавать пустынникам. И девушка очень надеялась, что небольшого мешочка с песком на поясе ей бы хватило, случись в дороге что-то непредвиденное. Но из-за отсутствия полноценного оружия хетай-ра невольно чувствовала свою незащищенность и слабость. Она привыкла рассчитывать на свою силу, и теперь, когда она могла полагаться лишь на горсть песка и воинов Бриасвайса, ни о каком спокойствии не было и речи.
Как только большая часть пустынников и альвов проснулась и позавтракала, недалеко от лагеря вновь появились массивные фигуры слонов. Животные, проведя ночь где-то в чаще Леса, самостоятельно вернулись к отряду и вновь позволили себя запрячь. Это было столь необычно – видеть, как могучие звери добровольно подходили к повозкам и покорно ждали, пока их опутают упряжью, – что Лантея все никак не могла поверить в происходившее. Слоны помогали альвам по собственной воле, они ступали вперед по дороге без понуканий погонщика, будто сами знали, куда нужно было везти путников.
В середине дня, когда жаркое солнце проникало сквозь раскидистые кроны, расчерчивая воздух желтыми лучами, на всех в отряде напала легкая сонливость. Высокая влажность и духота утомляли – ветер нечасто прорывался сквозь густые лесные заросли, и потому постоянно хотелось зевать. Оцарио, как подтаявшее на солнце масло, растекся по плечу Манса, на которое он сперва легко облокотился, а после уже полноценно сполз. Юноша не был против, хоть и сам начинал понемногу уже клевать носом, то и дело проваливаясь на пару секунд в дрему. Во главе колонны ехала повозка с солдатами Бриасвайса, и даже среди них были те, кто украдкой сцеживал зевоту в кулак, поглядывая на своего командира, и тер глаза, пытаясь взбодриться. Ашарх тоже сперва хотел как-то отвлечься, надеясь перечитать еще раз хорошенько свои записи по Гиртариону, но телегу так трясло и качало, что буквы прыгали у профессора перед глазами, как мушки, и сложить их в слова не представлялось возможным.
Идиллию нарушил неожиданно раздавшийся в ближайших кустах шум. Зашуршала листва и сквозь ветви на тропу прямо возле первой телеги выскочила небольших размеров тень с огромными блюдцами широко распахнутых голубых глаз. Едва только она поднялась на четыре лапы, как стало ясно, что это был еще совсем маленький и явно дезориентированный в пространстве детеныш черной пантеры. Все повозки мгновенно встали на месте, резко дернувшись, а слоны стали понемногу забирать в сторону – им такая встреча пришлась не по душе. Котенок тоже испуганно попятился, заметив слонов и альвов, и уже практически наполовину залез обратно в кусты, как вдруг прямо из них с яростным рычанием вырвалась его мать.
Взрослая черная пантера, оскалив клыки и выпустив когти, молнией бросилась на ближайшую к ней повозку. В панике затрубили слоны, ломанувшись в сторону деревьев и утягивая за собой телеги, которые со скрипом и грохотом покатились следом, застревая в кустах. Кто-то из альвов и посольства сразу повалился на землю, не успев среагировать, другие попадали на дно повозок, пытаясь скорее подняться. Пантера металась между слонами, запрыгивая им на ноги и на спину, цепляясь когтями за кожу и оставляя длинные кровоточившие царапины, а после неуловимым вихрем бросалась на альвов, опрокидывая одного за другим.
Что-то громогласно командовал Бриасвайс, успев одним из первых оказаться на ногах, и многие альвы даже слушались его – отступая дальше от разъяренного хищника и укрываясь за стволами деревьев. Никто даже не пытался дать отпор животному.
Тот слон, что вез делегацию, не разбирая дороги убежал в Лес и попросту обломил бамбуковые оглобли, когда телега, в которую он был впряжен, вместе со всем посольством застряла между двумя стволами. Хетай-ра, что еще оставались внутри, тяжело вывалились на землю, а повозка с грохотом осела из-за подломившегося колеса.
– Нужно забраться на деревья! Этот зверь наверняка нас там не тронет! – взвизгнул Оцарио, уже обхватив ствол обеими руками и пытаясь заползти по гладкой коре как можно выше. Его примеру никто из группы больше не последовал, потому что, глядя, как быстро пантера запрыгивала на повозки и хребты впряженных в них серых гигантов, никто не верил, что деревья были ей не под силу.
Тем временем пантера, разогнав всех слонов, которые представляли наибольшую угрозу для нее и ее детеныша, принялась атаковать альвов. Она металась между ними, то и дело впиваясь в кого-нибудь клыками, пока не навалилась всем весом на одного солдата, застрявшего ногой в обломках своей телеги. Он лишь беспомощно вопил, закрывая руками лицо и горло, но пантера, почувствовав вкус и запах свежей крови, свирепо полосовала воина, вгрызаясь в его плоть.
– Почему никто не атакует этого зверя? – крикнул Виек, который, подобрав с дороги острую палку, настороженно косился в сторону пантеры, широко расставив руки и ноги и готовый в любую минуту защищаться.
– Похоже, они или струсили, или вообще не трогают животных в Лесу! – предположил Манс, стараясь не отходить далеко от деревьев, чтобы можно было сразу же за ними укрыться.
– Что за тупицы?! Да этот зверь же сейчас сожрет его с потрохами! – не своим голосом завопила Эрмина, во все глаза уставившись на жуткую сцену того, как пантера драла когтями еще живого альва. – Я не собираюсь просто стоять и смотреть на это!
Она подхватила с земли стебель бамбука, отвалившийся от телеги, и без какого-либо намека на страх бросилась вперед, прямо на черного хищника. Ей попытался преградить путь Бриасвайс, едва он заметил, как Эрмина бездумно побежала навстречу своей гибели, но женщина ловко проскочила под его рукой, даже не замедлившись.
– Человек! Скажи, пусть она не трогает пантеру! Зверь насытится и уйдет сам! – рявкнул в сторону профессора Бриасвайс.
Аш перевел это Лантее и Мансу, но никто из них больше не мог докричаться до Эрмины, которая уже подобралась к животному и что есть силы огрела его палкой по спине. Коротко взвизгнув, пантера взвилась в воздух, отвлекшись от своей добычи и сразу же ринулась к обидчице. Зверь был стремительным и смертоносным. Извернувшись в воздухе, он в длинном прыжке вытянул вперед лапы, намереваясь зацепить когтями хетай-ра, но Эрмина успела ускользнуть в сторону. Подставляться она не собиралась, но зато теперь все внимание хищника было сконцентрировано только на ней, как на единственной, кто решился дать животному отпор.
Еще одна атака произошла так быстро, что мало кто из наблюдавших за этой сценой альвов и пустынников успел заметить, как женщина от нее уклонилась. Взбежав на ближайшую каменную глыбу, поросшую мхом, Эрмина выставила перед собой палку, поддразнивая и раззадоривая хищника, хотя назвать такую задумку удачной было сложно. И без того озлобленная пантера метнулась черной молнией к камню, рассекая воздух обеими лапами в том самом месте, где стояла хетай-ра. Но ее там уже не было: женщина оттолкнулась от глыбы и, зацепившись пальцами за нависавшую над дорогой ветку дерева, подтянулась и встала на нее.
С рычанием зверь последовал за добычей. Легко и без каких-либо усилий он подпрыгнул и, сдирая когтями кору, стал карабкаться на сук, пытаясь умоститься на нем полностью. Листва зашуршала, затрещала ветка под тяжестью двойного веса, но Эрмина не позволила пантере даже приблизиться к себе – она жестко и резко ударила ее по лапам, сбрасывая обратно на землю.
Невольно зашипев, животное извернулось в воздухе, приземлившись на все четыре лапы, и предприняло новую попытку добраться до дразнившей его обидчицы. И вновь получило выверенный удар палкой. Так повторялось еще несколько раз: пантера искала новые способы забраться на сук, и каждый раз Эрмина, орудуя своей бамбуковой жердью, хлестко била зверя по лапам, подсекая и сбрасывая его вниз.
– Виек! – звучно позвала женщина. – Веревку!
Ее супруг стал метаться между телегами, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что могло бы помочь Эрмине заарканить зверя. Через пару мгновений он заметил тяжелую сеть, которой были укрыты грузы в последней повозке, и, сдернув и скомкав ее, забросил на ветку, где его жена стойко отбивалась от атак пантеры.
Когда зверь в очередной раз оказался на земле после неудачной попытки подобраться ближе к своей жертве, Эрмина расправила сеть и мягко скинула ее сверху на животное. Пантера затрепыхалась внутри, отчаянно кусая веревку и пытаясь протиснуться между ячейками, но от всех этих действий сеть лишь сильнее запутывалась вокруг хищника. И вот зверь уже всеми лапами и даже головой оказался спеленат в плотный кокон, не в силах выбраться оттуда самостоятельно.
Эрмина с видом победительницы спрыгнула с ветки и подошла ближе к пантере, намереваясь ее рассмотреть. Зеленоватые глаза с пульсировавшим зрачком, сузившимся до состояния точки, не мигая следили за каждым шагом укротительницы, но женщина знала – стоит ей протянуть руку, как острейшие когти вмиг разорвут ее на клочки. Пойманным, зверь становится в разы опаснее.
– Какого хрена она творит?! Пусть она отпустит пантеру! – брызгая слюной, бранился Бриасвайс, обращаясь к Ашарху. – Человек! Скажи этой дуре, чтобы она не сдерживала пантеру!
Все понемногу стали стягиваться ближе к месту схватки. Накал утих, и теперь альвы, зажимая кровоточившие царапины, с опаской поглядывали на Эрмину, с гордостью восседавшую возле заарканенного зверя.
– В Лесу никто не смеет трогать животных! – настаивал на своем Бриасвайс.
– Но ведь Эрмина спасла жизнь вашему солдату! – возразил Ашарх, указывая на альва, которому сослуживцы помогали выбраться из-под завалов телеги и остановить кровь, хлеставшую из ран. В целом пострадавший выглядел неплохо: лишь сильно была разорвана правая рука, которой он прикрывал голову во время атаки, и возле горла остался глубокий укус. Альв был бледен, из-за чего его зеленого цвета кожа имела светло-оливковый оттенок, но на ногах держался сам.
– Пантера лишь защищала свою территорию и своего детеныша, почуяв угрозу! – сурово нахмурившись, ответил Бриасвайс. – Пусть женщина выпустит животное немедленно!
Пока Ашарх переводил слова альва Лантее, а та в свою очередь убеждала Эрмину распутать сети, Бриасвайс мрачной тенью ходил по кругу возле пантеры и нервно потирал руки. Наконец несколько солдат с помощью Эрмины и Виека подняли плененного зверя, дотащили его до кустарника и раскрыли сети. Пантера, едва почуяв, как ослабли веревки, уже самостоятельно выбралась на свободу и сразу же скрылась в зарослях, уйдя в направлении, где скрылся ее детеныш. Все вздохнули с облегчением, и только Эрмина еще какое-то время следила за Лесом, вслушиваясь в шелест листвы, чтобы наверняка удостовериться, что пантера и ее котенок ушли.
Раненых оказалось несколько. У большинства из них были простые царапины, которые скорее промыли и смазали какой-то густой субстанцией из перетертой травы, смешанной с грязью. Двое слонов тоже оказались достаточно глубоко ранены, но они позволили осмотреть их укусы и порезы, а вот третий слон, сбежавший от каравана еще в самом начале нападения, так больше и не вернулся. Правда и телеги уцелели далеко не все: не пострадала лишь повозка с поклажей, вторая была полностью разбита, а у третьей разломилось колесо. Поломку починили, и в итоге весь отряд разместился по двум телегам, распределив между собой и грузы.
На Эрмину альвы поглядывали с подозрением. Многих не устроило ее обращение с пантерой, ведь неприкосновенность животных в Лесу ценилась на каком-то особенном уровне, но вот единственным, кто не сводил с женщины восхищенный взгляд был тот несчастный воин, которому хетай-ра помогла. Едва он смог стоять на ногах, как первым делом бросился к своей спасительнице и принялся целовать ей руки, как какой-то госпоже. Альв постоянно что-то твердил на амриле, без устали кланялся и с обожанием разглядывал женщину, из-за чего она безумно смущалась, а Виек тихо скрежетал зубами.
– Кажется, ты обзавелась верным поклонником, – со смешком заметила Лантея, едва только все расселись по повозкам и двинулись дальше.
– Видимо, он уже мысленно расстался с жизнью, пока я не пришла ему на помощь, – улыбнулась раскрасневшаяся Эрмина.
– Если он не прекратит ходить за тобой следом и так пожирать взглядом, то я за себя не отвечаю. Гибели от клыков зверя он избежал, но вот от моего кулака ему так просто не скрыться, – едва слышно проворчал Виек, сверкая глазами в сторону альва, который из соседней телеги с благоговением поглядывал на свою защитницу.
– Ему и так досталось! Не трогай его, – попросила Эрмина, легко толкнув супруга в плечо.
– Ты как будто совсем и не испугана, – произнесла Лантея, внимательно изучая довольное лицо женщины. – Так бесстрашно полезла на этого хищника с одной палкой в руках… Дух укротительницы в тебе, конечно, силен, но не слишком ли самоуверенный был поступок?
Телегу подкинуло на колдобине, из-за чего всех тряхнуло, и что-то забренчало в одной из сумок под ногами. Оцарио устремил на груду вещей свой печальный взгляд, чувствуя, что это был один из его баулов, но убеждаться в этом не стал, предпочтя послушать разговор спутников.
– Я хорошо развлеклась и развеялась. Противник оказался весьма достойным! – призналась воительница. – А то я так засиделась последнее время, что кровь застоялась в жилах, и эта схватка пришлась как нельзя кстати. Тем более я просто не могла стоять, как остальные, и смотреть, пока зверь рвал на куски того альва. Не понимаю, почему никто не прогнал пантеру? Ведь нас тут было достаточно, чтобы отбить ее нападение!
– Судя по всему, эти альвы совсем слабоумные! – прошипел Виек. – Животных даже пальцем не трогают, как и свои деревья. И даже если бы на их глазах жрали ребенка или целую толпу беззащитных сородичей, они бы даже не шевельнулись. Идиотизм какой-то!..
– Как Аш мне объяснил, тут дикие животные нечасто нападают на альвов, – поделилась Лантея, убирая за ухо выбившуюся прядь алых волос. – А если подобное и случается, то лишь из-за того, что хищник чувствует угрозу для себя или своего потомства. И альвы предпочитают постоять в сторонке, дожидаясь, пока зверь сам уйдет, чем прогонять его или, уж тем более, убивать – тут это вообще считается чуть ли не преступлением.
– Судя по такой логике, для них жизнь сородича ничего не стоит? – тихо спросил Оцарио.
– Ну, как мы сегодня убедились, так оно и есть, – фыркнул Виек, скрещивая руки на груди. – Они согласны были, чтобы их сослуживца сожрали живьем. Мол, зверь утолит жажду крови и уйдет.
– Я понимаю, что мы чужаки в этом Лесу, – сказала Эрмина, мотнув своей короткостриженой головой. – Мы не должны лезть к альвам со своими законами и видением мира, но ведь это же просто как-то противоестественно.
– Может, они считают это милосердием по отношению к животным? – предположил Оцарио, пожав плечами.
На это заявление Эрмина нахмурила брови и сжала губы:
– Тогда я не вижу ничего разумного в таком милосердии к каждой живой твари. Нужно уметь хотя бы постоять за себя, когда тебе угрожает опасность, а не просто плыть по течению и мирно ждать, когда угроза сама минует.
– Ты считаешь это глупостью, они – нормой, потому что живут так с начала времен. Что-то из наших обычаев и привычек покажется им неестественным и неправильным, – проговорила Лантея. – Мы просто два разных мира.
Все задумались над этой мыслью и затихли. Понемногу путники расслабились, опять размякли на жаре, и каждый стал коротать время, как умеет. Аш и Манс негромко что-то обсуждали с Бриасвайсом. Оцарио все же рискнул заглянуть в свои мешки, чтобы проверить, все ли там уцелело, и теперь с грустным лицом выгребал осколки и крошки, высыпая их за борт телеги. Лантея молча вглядывалась в Лес, окружавший караван со всех сторон, а Эрмина ласково поглаживала супруга по коротким белым волосам на голове, пока он дремал у нее на коленях.
Тем же вечером начался проливной дождь. Тяжелые капли застучали по листве, ручейками забираясь за шиворот путников и размягчая землю под колесами повозок. По грязи слоны ступали осторожнее, а телеги и вовсе частенько стали застревать, набирая под днище целые комки влажной глины и клочьев травы. Бриасвайс злился и ворчал, что с такой непогодой путь до столицы займет еще больше времени, чем он планировал.
– Сезон дождей уже закончился! – негодовал альв вечером на привале, прикрывая сложенные в телегах вещи огромными листьями алоказии, заросли которой находились неподалеку. – Откуда взялась эта непогода?!
Его ручная крыса по кличке Руфь забралась в плотный тканевый мешок на поясе своего хозяина и дремала там, не желая мочить шерстку под дождем.
– Ну, ты же не можешь предугадывать абсолютно все в дороге, – без тени сочувствия в голосе произнес Ашарх, пытаясь забраться в свой гамак, чтобы укрыться от ливня. – Уж погода не во власти смертных.
– У меня есть четкий расчет, – пробормотал Бриасвайс, откидывая со лба мокрые волосы. – Если я выбиваюсь из своего расписания хоть на день, то все последние годы моей жизни пойдут сфинксу под хвост! Дерьмо!..
Поскользнувшись голыми ступнями на кучке грязи, альв с трудом удержал равновесие и, быстро разбросав оставшиеся листья алоказии, отступил под укрытие ближайших деревьев. Он промок до нитки, по колено был испачкан в глине, а его зубы постукивали друг о друга, но в гамак Бриасвайс не торопился залезать – ему еще предстояло пару часов нести ночное дежурство.
