Сергей Владимирович Еримия
Маяк туманного мыса
В рубке я остановился. Да, бегать с ножом в ноге – далеко не самое приятное занятие. Создавалось ощущение, будто на каждом шаге лезвие царапает кость, срезает с нее волокна мышц, вспаривает сухожилия. Невыносимо даже представлять, не говоря уже о том, чтобы чувствовать. Резким движением руки я вырвал острый металл, стиснул зубы, чтобы не закричать. Разорвал упаковку, вдавил в рану моток бинта, попытался закрепить его тканью гидрокостюма, но она изрядно растянулась за последние дни. «Не держит, да и ладно, придержу рукой, все равно деваться некуда».
Взялся было за наручники, но замок заело, он совершенно не желал открываться, правда, с этим можно повременить. Сейчас главное догнать Дашу!
Ситуация за пределами домика капитана продолжала меняться. Не было больше сплошной стены густого тумана, были лишь его фрагменты. Будто рваные клочья ваты висели они над каменистым мысом и медленно отплывали, стоило покачнуться воздуху.
Подобного я никак не ожидал. Я так привык к сплошной белесой полумгле, что совершенно позабыл, как выглядит чистый воздух. Простор, частичка которого открылась передо мною, в совокупности с болью в ноге, почему-то испугала меня. Я схватился рукой за голову, непроизвольно выронил ключ. Маленький, блестящий, будто игрушечный, он со звоном упал на камень, подскочил, снова упал и проскользнул в узенькую щелочку между двух валунов.
Скорее всего, мне просто показалось, но я услышал топот ног. Мгновенно отбросив мысль о ключе, за которым можно будет вернуться в любое время, ковылял на звук. Ниже, на площадку с колоколом.
Там тумана и вовсе не было. Он отступил, давая возможность вдоволь полюбоваться мастерским литьем, благородной патиной и тем, как творение рук людских отлично вписалось в суровый природный ландшафт. Эпично выглядели деревянные колоны, навевала на мысли о скоротечности времени побитая дощатая крыша, а лики святых, мастерски изображенных на юбке колокола, напоминали о том, что бог не покинул даже этих отдаленных мест. Под всей же этой красотой плескались волны холодного моря. Удивительный оттенок, густой, синий, насыщенный.
У колокола стояла Даша. Она уже не плакала, нет, она открыто смотрела мне в глаза. Смотрела спокойно, без осуждения, но и без жалости. Я вдруг растерялся. Еще бы, ведь для чего-то же я ее догонял! Догнал, надо что-то сделать, вот только непонятно что именно. Поговорить? Возможно…
Я ступил несколько шагов, нога отозвалась адской болью. Остановился, присел. Поправил пропитанный кровью бинт, почти убедил себя в том, что так лучше, во всяком случае, до следующей перевязки доживу. Вот только когда она будет – тот еще вопрос!
Поднялся. Двигаясь медленно, будто подкрадываясь, я подошел ближе. Девушка не пошевелилась, только отвела глаза и печально посмотрела себе под ноги. Я растерялся окончательно, пожалуй, если бы она убегала, все было гораздо проще, а так…
Левая рука, та, которой посчастливилось избавиться от сомнительного стального украшения, расстегнула молнию на костюме, забралась под ткань и извлекла нож. Нож капитана, покрытый еще не высохшей моей кровью. Глаза удивленно уставились на холодное оружие, еще бы, я ведь не помнил, когда и главное, зачем его прятал. Наверняка на то была своя причина.
Я изрядно удивился своенравности конечности, но почти сразу смирился. В глубине сознания мелькнула мысль, отметая нелепые сомнения – именно так все и должно быть. Все, что происходит, все правильно. А прав ли лично я это не столь важно.
Еще один шаг. Даша выпрямилась, взглянула мне в глаза, в них отчетливо читалась решимость. Страшная решимость.
Резким движением, обеими руками, она схватилась за обрывок каната, привязанного к языку колокола. Я мысленно сжался. Я понимал, что последует дальше, но не понимал, почему меня это так пугает. Девушка же оттянула тяжелый язык настолько далеко, насколько только могла. Еще раз взглянула на меня, теперь весь ее вид выражал ледяное спокойствие, спокойную решимость. Ее губы сложились в печальную улыбку, канат выскользнул из ослабевших рук. Даша оттолкнулась от скалы и бросилась вниз, в холодное синее море…
– Нет! – услышал я свой голос, но он быстро растворился в мощном колокольном звоне.
Сильный звук парализовал мою волю. Нож выпал из ослабевших рук. Не помня себя от страха, я бросился бежать. Моментально забылась боль в ноге, а мне вослед спешил еще один, еще более страшный звон, пугая и подгоняя одновременно.
Остановиться удалось лишь у спуска, ведущего вниз, к казарме. Я схватился за поручень и прижал руку к груди. Попытался передохнуть, пусть лишь перевести дух, но надолго задержаться не удалось.
Третий, последний и самый страшный удар достиг моего слуха. Это был конец. Перезвон не повторился. Язык колокола растерял энергию и успокаивался, мне же о покое нечего было и мечтать. Последний удар заставил меня пролететь оставшуюся сотню метров, ввалиться в свою комнатку и зарыться в кучу хлама, служившую постелью. Только тогда удалось немного успокоиться, пусть лишь попытаться себя в этом убедить.
Глава двадцатая
Иллюзия реальности
Несколько последующих дней я провел в горизонтальном положении на топчане в своем убежище. Зарылся в гору тряпья, укутался с головой. Желания подниматься не было, как не было и попыток заставить себя это сделать. Самочувствие не благоприятствовало физическим нагрузкам. Слабость, вызванная болезнью? Нет, не думаю, боли не было, во всяком случае, в плане телесного недуга. В целом же мое состояние более всего напоминало то, в котором я пребывал в самые первые дни после того, как пытаясь осмотреться, был буквально сметен со склона заунывным воем, что витал вокруг каменистого мыса и улетал далеко в открытое море. Точно как и тогда, телом овладела слабость, кружилась голова, а в сознание вселился страх, сковывающий, парализующий тело и волю.
Пару раз я порывался подняться, нет, не выйти наружу, это было бы слишком, но хоть просто размять ноги. Пытался заставить себя пройти вглубь комнаты и закрыть чем-нибудь окно. Конечно, за время, истекшее с момента недавнего инцидента ничего не изменилось. Не дошли у меня до окна руки, да и само оно не отремонтировалось. Надо было что-то менять, причем немедля, ведь судя по всему, погода за окном непрерывно менялась. Воздух, влетающий в помещение, красноречиво свидетельствовал о том, что она давно перестала быть сырой и относительно теплой, главенствующую в ней роль начал играть леденящий холод, правда, по-прежнему изобилующий сыростью.
– Мороз крепчает, если уж выбирать время для утепления жилища, то это именно оно, – громко стуча зубами, бормотал я. – Надо закрыть окно, надо зажечь огонь, надо согреться, а уже после не лишним будет организовать поход за топливом.
Конечно, надо было поднимать, но страх не отпускал. Добивала остатки настроения раненая нога. За истекшее время она сильно распухла, ее рваные края почернели, а из пореза ленивым ручьем сочилась мутная жижа с отвратительным запахом.
Я вспомнил об аптечке, нет, не о той, что прибыла со мной на плоту, там одни таблетки, да и те без опознавательных знаков, о другой, которую видел на одном из стеллажей, скорее всего, ее Даша оставила давно когда-то.
В темноте уставшего сознания вспыхнула и разгоралась блеклая искорка надежды. Зародилась вера в то, что боль пусть не отступит, так хоть немного утихнет, а ради этого стоило перебороть себя! Сильнейшее усилие и вот он результат – удалось встать. Получилось, но только после того, как я мысленно пообещал себе не смотреть в окно и не приближаться к двери. Подошел к стеллажам, действительно нашел аптечку, правда, медикаментов в ней оказалось совсем немного: несколько бинтов, шприц, две ампулы, плюс десяток упаковок каких-то мелких таблеток. Недолго думая, я уколол себя, впрыснул в ногу прозрачную жидкость, название которой показалось знакомым. Не могу сказать, помогло ли это, но боль немного притихла.
Чтобы хоть чем-то занять себя пока страх не смилостивится и не отступит, я принялся размышлять на тему, что произошло за последнее время, попытался найти свое место во всех этих невеселых событиях. Нет, основное я давно уяснил, похоже, главное действующее лицо все-таки я. Прав капитан… был, как бы ни хотелось в это верить, но только частично. Что бы он ни говорил, и что бы ни навязывала мне память под видом воспоминаний, все не так просто. Не мог я без железобетонного на то основания набрасываться на людей. Тут должна быть причина, думаю, не обошлось, опять-таки, без капитана, имел он какое-то на меня влияние. Ну, да это ладно…
Лишь когда за стенами моего убежища пошел снег и, судя по звукам, сорвался шквальный ветер, породивший настоящую метель, причем не только снаружи, но и внутри него, я заставил себя взяться за дело. Слишком уж большой сугроб насыпало под разбитым окном, того и гляди занесет всю мою комнатушку.
Пересилил себя. Встал, занялся ремонтом. Прежде всего, затолкал в разбитое окно значительную часть ткани, что осталась от плота, тем самым перекрыл доступ снегу. После переключился на отопление. Собрал последние дрова. Затолкал в топку обломки каких-то резных стульев, деревянных щитов оклеенных цветным шпоном, рам с остатками полотен. «Странно, но я как-то упустил тот момент, когда собирал столь оригинальное топливо. Помню, последними были доски. Старые доски, безо всякого декора. Ну и пусть…».
Набил полную топку, поджег, искренне радуясь веселым языкам пламени. Казалось, все хорошо, но вот странность – огонь горел ярко, его отблески весело прыгали по полу и стенам, пахло дымом, в воздух выстреливались ярке искры, но тепла не было. Будто и не огонь это вовсе, а лишь рисунок, его изображающий.
Возможно, дело в том, что дрова далеко не самые лучшие? Возможно, но ведь и это еще не все. Что особенно расстраивало, так это то, что снег, налетевший в комнату, быстро превратился в лужу, растаял, следовательно, огонь был настоящий, не грел он только меня. Но разве подобное бывает?
– Все просто – у меня жар! Да? Нет? Не знаю…
Тут почему-то вспомнились слова капитана о двигателях, которые не справляются с отоплением. «Но разве они имеют хоть какое-нибудь отношение к моей комнатушке? Да и говорил ли он вообще что-нибудь подобное? Опять-таки не знаю. Знаю одно – надо что-то предпринять и как можно быстрее. Надо попытаться согреться, а в идеале, найти способ уплыть подальше. Иначе я попросту замерзну».
– Вот хорошо им всем, они в холоде лежат, а им не холодно…
Вспомнился пуховик, старая подранная куртка, которую я нашел под стеллажом. Уверен, в другое время брезгливость бы не позволила натянуть на себя старое драное тряпье, но в тот миг привередничать не приходилось.
Отряхнул одежку, выпустив наружу множество резвых пушинок, надел. Попытался убедить себя в том, что стало теплее. Получилось? Не думаю. Еще усилие и чудом удалось заставить свой страх забиться в дальний уголок сознания. Вот это действительно победа! Не давая ему возможность поднять головы, я решительно шагнул к выходу, переступил через порог, остановился. Несколько минут посомневался, стоя в шаге от наружной двери, но вот решился. Шумно выдохнул, толкнул ручку, вышел за пределы гостеприимной казармы.
Как же изменился окружающий меня мир! Нет, к этому все и шло. Вот только контраст! Я спрятался, когда вокруг все было укутано туманами. Теперь же серое покрывало унесло куда-то вдаль. Недавно прошел снежок, он засыпал стерильной белизной окрестности, пряча следы пребывания человека. Снегопад прекратился, облака, щедро засыпавшие землю, убрались восвояси. Был день, почти настоящий, еще без солнца, но по всему видно, оно недалеко, лишь немного не хватает ему сил, чтобы подняться над горизонтом, выглянуть из-под него. Совсем немного, но это не страшно, еще несколько дней пройдет, может неделя, и все случится, оно обязательно покажется. Принесет с собой свет, тепло, надежду. Правда, на что мне надеяться, я и сам того не знаю…
В последнее время у меня выработалось своеобразное правило: если не знаешь куда идти – иди к морю. Благо, оно практически со всех сторон. Иди, куда хочешь, но лучше туда, где оно ближе. Недалеко это, достаточно обойти казарму и вот его ласковые хоть и ледяные волны.
Туда я и направился.
Вышел на пляж. Обошел вокруг швартовочной бочки. Прошелся по песочку. Там, у самой кромки воды, наполовину засыпанное снегом, лежало тело. Матрос. Серега. Выбросило-таки его море. Изрядно исклеванное птицами, его лицо пустыми глазницами, заполненными снегом, смотрело в чистое небо. Я же смотрел на его гидрокостюм. Хорошая одежда, надежная, сухая, а главное теплая. Мой костюмчик с ней не сравнится, слишком уж он потрепанный, о пуховике и говорить нечего. Вместо тепла от него лишь пух и перья.
– Извини друг, но тебе одежда уже не нужна, – я присел рядом, стараясь не смотреть на изуродованное лицо. – Распакую я тебя.
Скоро костюм был снят, матрос, перевернутый лицом вниз, остался лежать на песке, я же пошел примерять обновку. С удовольствием снял свое тряпье, забросил бесполезный пуховик. Примерил. Новый костюм пришелся впору, лишь немного смущала дыра на груди, а еще чуточку беспокоил трупный запах, который шел от толстой ткани. Резкий он, сладковатый, приторный. Ничего не попишешь, внутри был мертвец. Хотя, вполне возможно это воображение шалит, и никакого запаха нет…
Оставшись довольным примеркой, я снова разделся. Растер снегом рану. Сделал себе укол. Использовал последний моток бинта, замотал ногу. Получилась толстая громоздкая повязка, дарящая сомнительную надежду на то, что она не позволит проникнуть в рану инфекции, конечно, если та еще не внутри. Отыскал свою трубу, которую использовал в начале скитаний по неведомой земле в качестве трости, с тоской подумал о том, что все в жизни повторяется и снова выбрался на прогулку.
Шел, с каждым шагом все отчетливее понимая, что далеко уйти не смогу, пусть даже очень того захочу. О том, чтобы устроить пешую вылазку на большое расстояние, попытаться дойти до обжитых мест своим ходом, речи не было. Следовательно, вариантов два – вызвать помощь извне (какая жалость, что я расстрелял все оборудование радиорубки!) или отдаться на волю волн, попробовать уплыть, не знаю, правда, на чем.
Я медленно ковылял вперед. Какой-либо конкретной цели путешествия не было, просто шел, не думая о том, куда иду. Медленно, неспешно, обходил вокруг казармы, думая лишь о том, что этот маршрут мне действительно нравится.
С каждой минутой крепла мысль о том, что надо найти способ уплыть. Желательно сейчас, не дожидаясь, пока туман вновь окутает скалистый берег и омывающее его море.
– До чего же обидно, что лодка разбилась! – крикнул я, разбудив дремлющих чаек. – Сейчас самое время отправляться в плавание, все условия для этого: море спокойное, тумана нет, гарантировано несколько часов относительно хорошей видимости. Это все Даша, послушал ее на свою голову…
Тут-таки пробудилось чувство вины. Правда, недолго оно властвовало над сознанием, его тут-таки оттеснило воспоминание. Я отчетливо осознал, что во время одной из моих прогулок видел плот. Именно так, спасательный плот! Висела где-то большая белая бочка из надежного пластика, внутри которой аккуратно сложенная лежит последняя надежда моряка на спасение. Надо только ее найти и сбросить в море. Желательно с дальнего края мыса, тогда больше шансов, что меня не выбросит обратно на берег!
Трудно было судить, что это: воспоминание или очередная проделка не в меру шустрого воображения? Трудно. Но дальше становилось только хуже. Я уже отчетливо представлял его! Видел не просто безликий пластиковый цилиндр, перед глазами стояло неприличное слово, нацарапанное на гладкой его поверхности. Вспомнилась рука, которая создала сомнительный шедевр, моя рука…
– Где может быть плот? – шепотом спросил я себя и тут-таки сам себе ответил: – На деревянной «площади»! Именно там, у стенки, рядом… – я кивнул, отбрасывая мучившие сомнения. – Точно, так и есть. Вот только не припомню, что я там делал, ведь гнали меня оттуда. Наверное, оттого и слово неприличное…
Не успела полностью созреть спасительная мысль, как ноги понесли меня к цели. Я шел, игнорируя боль, спешил, как мог, понимая, что опоздать вряд ли получится. «Площадь», где была, там она и останется.
Очень скоро я доковылял до лестницы. Мрачно ее осмотрел: зрелище очень даже невеселое. Казалось, будто какой-то вандал оторвал большую часть деревянных ступенек, оставив лишь металлические кронштейны, державшие их. Далеко не лучший способ подниматься наверх, но другого варианта все равно не было.
Преодолевая дикую боль, я взбирался наверх. Одно усилие, за ним еще одно и вот случилось. Я наверху. Стало легче, а главное спокойнее ведь теперь прямо и только прямо.
Деревянная «площадь». Ржавая лебедка на ее краю. Обрывок троса, такого же ржавого, как и весь подъемный механизм, свешивался вниз. Похоже, это он скрипел, тогда, в тумане, раздражая и пугая меня. Хотя сомнительно это, проржавел он насквозь, да и просто из-за чего ему скрипеть!
Я приблизился к краю, лег на доски, всмотрелся вниз. Увидел спокойную гладь моря, слегка покачивающиеся волны. Тишина, спокойствие, почти безмятежность.
В нескольких метрах от меня какой-то бледный и размытый, буквально из воздуха сформировался заветный цилиндр. Мгновение понадобилось на то, чтобы сфокусировать на нем зрение. Так и есть, это он, плот, надо только его спустить, вот только как? Должен быть какой-то механизм, но где он?
Не успел я толком подумать, как упакованный плот сорвался и упал на воду. Скорее всего, я задел какой-то рычаг или нажал скрытую кнопку. Но это уже неважно. Почти моментально пластиковый корпус раскололся на две части, будто две половинки скорлупы ореха. Послышался шипящий звук, на поверхности воды сформировалось плавучее жилище, готовое принять меня, терпящего бедствие единственного своего пассажира.
Я вскочил на ноги, озираясь, тщетно пытаясь найти способ спуститься вниз. Ничего подходящего не было. Ни лестницы, ни даже веревки. Один обрывок троса, но он слишком короткий.
Тем временем плот полностью сформировался. Выпрямился, зазывно покачнулся и начал удаляться. Медленно, но неотвратимо.
Допустить, чтобы последний шанс добраться до обитаемых мест растворился, скрылся за горизонтом, я не мог. Время размышлений прошло, надо было действовать. Я разбежался и бросился вниз со скалы. Плюхнулся в воду, совсем рядом со спасательным средством, непроизвольно поднырнул под него. Попытался выплыть, но голова уперлась в мягкое днище. Изо всех сил заработал руками и ногами, силясь выбираться из ловушки. Кое-как получалось. Вот сквозь толщу воды пробился свет. Настоящий дневной он, пусть и с поправкой на полярную ночь. Еще одно усилие и голова показалась над поверхностью. Живительный глоток воздуха и море, будто поплавок, вытолкнуло меня на поверхность…
Почувствовав, что задыхаюсь, я шумно вдохнул и… проснулся. Начал часто дышать, тщетно стараясь успокоить сердце, удары которого колокольным звоном отдавались в голове, не давая сконцентрироваться. Не дожидаясь, пока вернется способность адекватно воспринимать действительность, глаза принялись изучать окружающую меня остановку. Верить в то, что они видели, не хотелось, но другого выхода не было. Можно верить им беспрекословно, можно сомневаться, вот только истина она одна. Именно так, я снова оказался у себя, в маленькой комнатке, в перестроенной кем-то неизвестным казарме.
Ничего не изменилось. Вокруг темнота да холод. Правда, холод стал сильнее, теперь он с легкостью проникал даже под теплую ткань «нового» гидрокостюма. Он давно уже пробрался внутрь меня, заморозил мышцы, подвластные его дыханию застыли в неподвижности суставы, казалось, кости и те смерзлись в единую однородную субстанцию.
Правда, нашлась и положительная сторона смертельного холода – раненая нога перестала ныть. Вне всяких сомнений рана также промерзла насквозь, не осталось в ней ни единого оголенного нерва, все подчинил себе леденящий холод.
Стараясь действовать с максимальной осторожностью, я повернулся на бок. Оттолкнулся от пола, сел. Удивился. Кости не сломались, суставы работали отлично, даже не скрипели, как свежий снег. Напротив, двигаться было легко и на удивление приятно, настолько, что даже станцевать захотелось, правда, пуститься в пляс я не рискнул. Не надо забывать, что в ноге дыра, не стоит беспокоить рану, лучше воспользоваться ситуацией и сделать что-нибудь полезное.
Вспомнилось купание в бухте, плот, покачивающийся на легких волнах. «Сон! – безапелляционно ответил я терзающим одурманенный дремотой и холодом разум сомнениям. – Сон и больше ничего. Выбросить из головы и забыть, у меня и без этого дел полно. Надо действовать. Для начала зайду в «дизельную», все там осмотрю, попытаюсь понять, что сломалось, и можно ли как-нибудь вернуть тепло. Кстати, неважно, будет тепло у меня или нет, я ведь могу без зазрения совести перебраться в домик соседей. Теперь сделать это мне точно никто не помешает!».
– Так я и поступлю. Переселюсь в любом случае. У них там еда, выпивка, музыка. А не смогу наладить тепло, да и ладно, справлюсь, переживу. Но первым делом «дизельная»…
Я бросился к двери, пулей вылетел из казармы. Отличная погода меня не радовала, я ее просто не заметил. Не до нее было. Пробежал сотню метров, отделяющую мое жилище от дарящих тепло и свет дизелей. Бежал так быстро, будто боялся опоздать. Куда спрашивается?!
Именно так, я бежал, спешил, но, как оказалось, все-таки не успел. Опоздал самым непостижимым образом…
Короткий забег закончился, я спустился, скорее, скатился с холма, остановился у знакомой двери, ступил на порог и удивленный застыл. Вот кто бы мог подумать! По ту сторону приоткрытой двери была темнота. Только не темнота «дизельной», лишенной энергии, а темнота давно заброшенного помещения. Не надо было фонарей, даже того света, который дарило солнце, упорно не желавшее подниматься над горизонтом было достаточно чтобы все увидеть и понять.
Внутри царила разруха. Ржавые трубы вдоль стен, битые корпуса древней аппаратуры на полу. Сосульки, свисающие с потолка, их зеркальные отражения, произрастающие с пола. Ни о каких дизелях и речи быть не могло, не говоря уже о чем-то большем…
– Этого просто не может быть! – прошептал я, часто закрывая и открывая глаза. – Стоп! Ничего не происходит, это все воображение, его козни. Нет, не так! Я понял – не тот подвал! Их же два, как я мог забыть!
Быстро, стараясь не растерять крохи уверенности, я бросился к соседнему бункеру. С разбега вбежал в тамбур и громко закричал. Помещения были точной копией друг друга. Одинаково разграблены они, одинаково разрушены.
То, что видели глаза, разум воспринимать отказывался. Трудно было поверить в то, что техника, новая, частично исправная, та, которую я видел лишь несколько дней тому назад, попросту испарилась. Не могли же все это какие-то неизвестные разобрать, вывести, а вместо двигателей поселить в подвал разруху…
Отбрасывая фантастические теории, зародилось вполне себе понятное сомнение, а было ли все это? Происходило ли на самом деле? Что если то, что я видел раньше просто фальшивка, а истина вот она, перед моими глазами?
– Пойду, спрошу у… – сказал я вслух и резко замолчал. У кого спрошу? У мертвых? Слышал, был один политик со спортивным прошлым, так тот с мертвецами беседы вел, но я ведь не такой… – Нет, все, забыли, у того, кого встречу, у того и спрошу! В крайнем случае, у этих, странных из тумана.
Ярко представилось, как я заведу беседу, к примеру, с тем колоритным «пиратом» в древнем камзоле. Мало того, что он мало похож на человека, владеющего русским языком, так он и вовсе выглядит «товарищем», у которого проблемы похуже. К примеру, как у того, говорящего с мертвыми…
Идиллию лишенного солнечного света дня, дня блеклого утра, что стремительно превращается в вечер, несколько подпортил ветерок. Удивительно холодный и сырой, он продувал насквозь, игнорируя мой почти новый гидрокостюм. Я, конечно же, понимал – это всего лишь плод воображения, но действительно казалось, будто бы ветер гуляет под теплой облегающей тканью, будто ледяное его дыхание обдувает мое тело. Или дело не в воображении, а в дыре на груди?
Тут еще и нога напомнила о себе. Противно так заныла, будто не болела, а издевалась. Сразу пришло понимание – надо чем-нибудь себя уколоть. Конечно, можно вернуться к себе, но память заботливо подсказала, что в аптечке не осталось ампул. Таблеток разных много, а вот пробовать их, в надежде на то, что станет легче, почему-то не хотелось.
– Так у соседей… в доме соседей, наверняка что-то осталось, – вспомнил я. – Более того, у них не только лекарства есть, у них можно что-нибудь куда более сильнодействующее найти!
Дверь соседского домика призывно поскрипывала. Я подошел ближе, остановился, брезгливо прижался к стеночке, прошел вдоль нее, стараясь не смотреть вниз. Пробудилась своенравная память, подсказывая, что именно там не так давно лежало тело. Подруга главного «туриста». Бледное лицо, черный макияж и насыщенно-алая лужа крови. А было ли это? Кто знает…
Минута и я заглядывал внутрь домика. Смотрел, медленно мигал глазами и в полнейшей растерянности качал головой. Вот и все! Можно было забыть о поиске лекарств или чего-нибудь горячительного. Почему? Все просто…
Деревянный пол, некогда весьма приличный, отсутствовал. На то, что был он, что состоял из надежных досок, выкрашенных в приятный шоколадный цвет, указывал небольшой фрагмент почти целого покрытия сохранившийся в дальнем углу. Кроме него сопротивлялись времени и тлению две мощные балки, которые некогда поддерживали половицы, под ними же зияла пустота. Подвал был под зданием или бомбоубежище?
Стены выглядели ничуть не лучше. Грязные, местами сохранившие следы обоев, множество глубоких трещин, а у самой двери, приветствуя случайного посетителя, красовалась приклеенная газета с передовицей, повествующей о буднях моряков-североморцев, жаль кроме названия статьи ничего не прочесть…
Но это все ладно. Меня другое волновало, а именно состояние мозга, готового попросту взорваться. Трудно себя контролировать, когда на глазах стройная картина мироздания распадается на мелкие фрагменты. Трудно убедить себя собраться, когда накатывает паника…
– Ладно, давай оставим все как есть. Не буду об этом думать и точка, – я обнаружил себя сидящим на пороге своего жилища. Странное дело, но я действительно отсутствовал, был не в себе в самом буквальном смысле… – Тут только дай волю, такого навыдумываешь! Буду считать, что все это условность. Что это реакция моей бедной головы на аварию, на крушение и все, что с этим связано. В общем, во всем виновен туман, затмевающий не только пейзаж, но и мой разум. Пусть это все было: туристы, Даша, капитан, убийства, только было в параллельном мире, в другой жизни…
Чтобы хоть как-то отвлечься, я отправился к морю, вышел на берег, не спеша прошелся по песку. Со страхом подошел к тому месту, где должно было лежать тело здоровяка-водолаза, Сереги. Последние метры прокрался на цыпочках, будто боялся спугнуть покойника.
Его не было. Снова море унесло? Не думаю. Нет, точно нет, теперь все действительно ясно. Никого не было, вообще никого. Ни матросов, ни туристов, да даже тех, кто прятался в тумане, все это попросту моя выдумка.
Я закрыл глаза и закричал. Искренне обрадовался тому, что не услышал своего голоса. Все-таки подобное уже было, а постоянство, это именно то, чего мне более всего не хватало! Тут-таки взглянул на край мыса, на маяк, отчетливо виднеющийся на фоне чистого безоблачного неба. Улыбнулся, ведь это тоже постоянство, маяк на месте, он не пропал! Кроме того, если все так и есть, если я теперь один, то никто не помешает мне взобраться наверх и наконец-то понять, где нахожусь. Это же отличный шанс!
Карабкаться на склон было неимоверно трудно. Да, так и есть, я даже не обратил внимания на исчезновение лестницы, ведь дело к этому и шло. Если исчезает все, почему она должна остаться?! Маяк, правда, на месте, во всяком случае, пока…
Сомнения, вот что мешает жить. А еще нога. Точно, она снова решила напомнить о себе. С каждым шагом, с каждым пройденным метром, рана болела все сильнее. Хуже всего было в те частые моменты, когда я ненароком задевал повязку. Тут-таки конечность пронизывал разряд, сродни электрическому, хотелось выть, кричать, да я себя и не сдерживал.
Вот и относительно ровный участок. Никаких новых трапов, конечно же, не было. Все старое, трухлявое, но на вид гораздо более реальное, чем какие-то новые настилы. Это также порадовало. Более того, показалось, будто я вернулся в те далекие дни, первые дни после крушения, когда все было просто и понятно.
Тень мелькнула просто передо мною. Блеклая, размытая, нереальная. Просто привет из недалекого прошлого. Настолько туманная она и столь призрачная, что я так толком и не понял, было, не было, или как все прочее…
– Эй! Кто-нибудь! – хрипло прокричал я.
Ответа не последовало. Это да, я ведь и сам с трудом себя слышал, что говорить о тех, кто мне мерещится в тумане. Кто знает, какими я их выдумал, странными, обидчивыми, а то и вовсе глухими.
Осталась позади деревянная «площадь», настил из старых, наполовину истлевших досок. Левее «питьевое» озерцо. Похоже, потеплело, на поверхности прозрачного, будто стеклянного, льда виднелся тоненький слой талой воды. Страшно захотелось пить, причин отказать себе в столь простом удовольствии не было. Я быстро спустился, стал на лед, опустился на колени, зачерпнул ладонью несколько капель, выпил. Еще раз, еще. Удивительно, до чего же вкусная водичка!
В глубине озера подо льдом мелькнула тень. Она замерла на мгновение и тут же бросилась в мою сторону. В неясных очертаниях угадывалось лицо, небритое, опухшее, его пересекал глубокий шрам. Я отскочил назад, упал на камень, замер, парализованный страхом.
Глаза несколько раз закрылись и снова открылись, но ничего от этого не поменялось. Озеро осталось озером, в нем отражалась одинокая звездочка, живая и нереальная, делая водоем иллюстрацией из доброй детской сказки.
– Опять фантазия бесчинствует, – пробормотал я. – Как бы утихомирить ее навсегда? Кажется, об это я уже думал, причем не раз…
Все вернулось на круги своя. Оно и понятно. Понимание природы вещей прогоняет населяющих сознание монстров. Причина всех страхов – незнание. Причина незнания – умственная лень…
Кое-как доковыляв до оконечности каменного мыса, я свернул левее, уперся обеими руками в стену здания, в котором, как мне совсем недавно казалось, обитал капитан. Несколько минут стоял, не решаясь заглянуть внутрь, но вот все-таки решился. Подошел, точнее, подкрался к двери. Конечно, как и в доме соседей-туристов, как и в «дизельной», здесь царила разруха. Кстати, дизель нашелся, правда, другой, разбитый и раскуроченный. Разобрали его какие-то «пионеры» современности, ценители цветных металлов…
