Сергей Владимирович Еримия
Маяк туманного мыса
Глава семнадцатая
Тень подозрения
В блаженную полудрему просочились шаги. Тихие, крадущиеся. Они приближались. Я почувствовал, как пробуждается улыбка. Что за блажь у меня? Чему радуюсь? Да все просто. Дело в подсознании, оно моментально определило, чьи это шаги. Эту поступь я уже слышал, не единожды слышал, в последний раз совсем недавно. Так уж сложилось, что с этими шагами ассоциировалась нежность, забота, спокойствие.
Осторожное прикосновение. Удивительно приятное чувство – женская рука коснулась моего лба. Мне страшно захотелось что-то сказать, что-то хорошее, доброе что-то, вот только ничего не приходило на ум. Чтобы случайно не расстроится, я улыбнулся чуть шире, казалось, еще немного и вовсе рассмеюсь. Правда, смеяться не следовало, кто знает, как она это воспримет! Решит, насмешка…
– Тебе очень больно? – прошептала она.
– Есть немного, – не задумываясь, соврал я.
– Ничего, я тебе помогу. Сейчас укол сделаю обезболивающий, рану промою, ели нужно наложу швы. Не волнуйся, заживет, все будет хорошо.
Я медленно кивнул, охотно веря ее словам. Конечно, будет, как же иначе! На долю мгновения мое отличное настроение омрачил укол, но он быстро подействовал, добавляя спокойствию наркотических ноток. Я медленно повернулся к девушке, попытался задорно подмигнуть, но в результате лишь растерянно мигнул глазами. Странно, но надо мной склонилась не та, кого я ожидал увидеть. Надя! Она улыбалась слегка печальной улыбкой, чуть заметно кивала головой, будто прощалась. Минуту не меньше я смотрел на нее, она смотрела на меня, но вот видение заволокло вездесущим туманом. Он же быстро растаял, выпустив из своего туманного плена дочь капитана, Дашу…
– Вижу, подействовало, – прошептала она, бережно поворачивая мою голову. – Сейчас будет слегка неприятно…
Влажный тампон коснулся моего затылка. Нет, она сказала неправду, было очень даже приятно. Приятные прикосновения, одно, еще одно.
Стоило прикрыть глаза, как я почувствовал себя котом. Большим и пушистым любимцем, которого добрая и заботливая хозяйка поглаживает за ушком. Удивительные ощущения. Страшно захотелось прижаться к девушке, томно потянуться и весело промурлыкать одну из множества беззаботных кошачьих мелодий.
Похоже, девушка что-то говорила, вытирая запекшуюся кровь. Точно говорила, более того, я ее слушал, вот только не слышал. Не мог слышать, слишком уж приятными были ощущения.
Еще одно легкое прикосновение и она замолчала. Ее руки замерли, не касаясь моей головы. Мгновение и она отступила на шаг назад, быстро, почти отскочила. Я не заметил перемен, не до того было. К чему какие-то изменения, если можно лежать, мысленно мурлыкать и наслаждаться внезапно нахлынувшим покоем…
– Чья это кровь? – со второй, а может и с третьей попытки ее слова проникли в мое сознание. Конечно, надо было ответить, но что я мог сказать? Ничего, просто пожал плечами и улыбнулся, на этот раз печально, нет, правда, я ведь не был до конца уверен, что знаю, в какую именно замерзшую лужу угодил. Грязно было вчера…
За дверью звучали голоса. Гулкий, хоть и сглаженный внутренним убранством комнаты, или коридора (странно, но я до сих пор не узнал, что там, в соседних помещениях!) голос капитана просочился в «рубку»:
– Не нравится мне все это. Окончательно ход потеряли. Думаю дело не только в двигателях, с винтом что-то. Может, мы сеть намотали? Ты ведь водолаз Серега, будь другом, поднырни, посмотри, что там да как, а заодно осмотрись, ну не может такого быть, чтобы люди попросту растворились в тумане! Хотя, не подводным же плаваньем они там занялись…
Ему ответил другой голос, голос матроса, доставившего мне массу неприятностей.
– Есть капитан! Я быстренько, только оборудование захвачу, да в костюм облачусь…
– Давай!
Шаги. Они стремительно приближались. Громкие, четкие, легко различимые. Один человек, тяжелый шаг, грубая обувь. Капитан? Очень даже может быть.
У самой двери звуки стали глуше, похоже, тот, кто приближался, старался ступать тише, но не привык он подкрадываться…
Скрипнула ручка, провернулась, дверь отворилась.
Я повернул голову, взглянул на девушку, та не сводила с меня глаз. Внимательно смотрела, не мигая, в ее взгляде, в выражении лица, да даже в фигуре сквозило что-то неприятное. Так сразу и не понять, что именно. Усталость? Растерянность? Брезгливость? Я медленно пожал плечами. Нет, правда, что это с ней случилось всего за несколько истекших минут?
Повернулся на бок, взглянул в направлении открывшейся двери, на пороге стояла поникшая фигура капитана. Он приветливо кивнул, то ли мне, то ли дочери. Прошептал:
– Как он, травма серьезная?
– Нет, так царапина, – в голосе девушки послышались все те же неприятные нотки. Страх? Отвращение? – Уже почти затянулась.
– Это хорошо. Ты говорить можешь? – последний вопрос явно адресовался мне.
Я честно попытался заговорить, но не смог. Не думаю, что причина была объективной, скорее всего, просто не было желания поддерживать беседу.
– Жаль! – капитан прошелся по комнате, сел, буквально рухнул в кресло. – Очень жаль! Я бы не отказался услышать детальное повествование, рассказ о том, что здесь происходит. До чего же хочется узнать, куда исчезают люди, кто вывел из строя силовую установку. Ты об этом что-нибудь знаешь?
Понимая, что вопрос по большому счету риторический, я промолчал, лишь попытался неопределенно пожать плечами. Скорее всего, не получилось. Ведь если я не хочу говорить, то почему я должен хотеть пожимать плечами?
– Понятно. Вот уж свалилось на меня, так свалилось! До ближайшей земли меньше полутора сотен миль, – задумчиво бормотал капитан, – если винты в порядке, сможем дотянуть на резерве, но ведь берег-то норвежский! Неохота мне с местными властями общаться, а уж чего-чего, а вопросов у них ко мне будет огромное количество. Что самое обидное, я не знаю, что отвечать, даже и не догадываюсь. Нет, это не вариант, если уж оправдываться, то лучше перед своими. Наши поймут, наши простят. Если есть за что.
Он тяжело вздохнул и замолчал. В «рубке» повисла тягостная тишина, которую разрушил телефонный звонок. Все присутствующие одновременно вздрогнули. Капитан шепотом выругался, схватил трубку, прохрипел, стараясь говорить как можно тише:
– Капитан! Говори, я на проводе, – в динамике кто-то кричал, громко, визгливо, истошно. Он же слушал молча, лишь лицо, которое и до того было будто каменным, с каждым мгновением становилось все мрачнее. – Ясно. Кто у нас еще остался? Вы двое и Серега? Понятно, нет, он на задании. Хватай Пашу и пулей ко мне!
Не говоря ни слова, капитан поднялся. Посмотрел на дочь, та, казалось, была готова расплакаться, покачал головой, пожал плечами, отошел в дальний угол. Оттуда донеслось несколько звонких щелчков, за ними тихое пиканье. Зажужжал невидимый мне механизм.
Сквозь щель в неплотно закрытой входной двери просочился монотонный перестук – топот бегущих людей. Мгновение и в помещение ворвались двое. Матросы. Оба одинаково грязные, с взлохмаченными волосами, с одинаковыми перепуганными лицами. Один держал в руках большущий огнетушитель, второй – ярко-красный багор. Разом они бросились в мою сторону, но застыли в шаге, будто наткнулись на невидимую стену. Я оторопело мигнул глазами и также замер, ожидая продолжения.
– Стоять! – властный голос капитана охладил пыл подчиненных.
Он повернулся, в его руке блестел черный револьвер. Даша громко вскрикнула и обняла безвольно лежащего меня.
– Дочка отойди! – угрожающе прошипел капитан. – Я не собираюсь стрелять, это исключительно для нашей общей безопасности.
Даша прижалась плотнее, по ее щекам текли слезы, она дрожала.
– Расскажите, что вы там обнаружили? – капитан кивнул матросам.
Один из них, тот, который держал огнетушитель, несмело шагнул вперед, крепко обнимая свое импровизированное оружие, сбивчиво заговорил:
– Трупы. Там, в этом… в подвале, – запинаясь, начал он, его голос дребезжал, руки тряслись, в такт словам. – Там все наши… хозяин, гости… в холоде они. А в подсобке что у «дизельной», Вовчик… тоже мертвый. В груди гарпун, лицо белое, что сама смерть, перекошенное, мать родная не узнает…
– Подтверждаю. Я все видел! – поддакнул ему второй. – Ужас, я чуть было сам не умер от страха. Раньше такое только в кино видеть доводилось, но там постановка, не по-настоящему все, я понимаю, тут же…
– Зачем? – взгляд ледяных глаз капитана буравил меня.
Мне очень захотелось ответить, но я почему-то не смог. Странно, ведь мне же было что сказать! Да я почти выследил убийцу из тумана. Я был свидетелем всех его злодеяний! Жаль только лица не разглядел, одну лишь туманную маску…
Вместо меня заговорила Даша:
– А почему вы решили, что это он? – ее голос в сравнении с голосами обвиняющих меня матросов звучал спокойно и уверенно. Ее словам хотелось верить, более того, им верили.
– Так больше некому, – растерянно пробормотал матрос с огнетушителем. – Мы пересчитали тела – там все. Не хватает одного Саныча. Но от него… ступня осталась. Сами мы этого не делали, остальные все мертвы…
– А вы точно знаете, сколько человек на борту… было? – не унималась девушка.
– Конечно, ведь в международные воды вышли, все формальности… проверяли нас. Разрешение, документы, все законно… – продолжал матрос, уже и вовсе неуверенным тоном.
– И с каких это пор у нас все по закону? Вспомни папа того малайца, которого Валера в Сингапуре прихватил? Да, того, который на другом краю земного шара оказался? Это было законно? – Даша повернулась к отцу. – Законно я спрашиваю?
Тот смущенно пожал плечами, нехотя убрал пистолет.
– Ладно, ты права, пусть лишь частично. Да, у нас могло произойти все что угодно. Мир так устроен, то, что делают люди имеющие деньги, в любой стране законно, – капитан легонько отстранил девушку, наклонился ко мне, внимательно посмотрел в глаза. Во всем его облике сквозило недоверие. Мгновение тишины, затем он покачал головой, повернулся к матросам. – Сделаем так – этого под замок, сами вылавливайте Серегу, он днище осматривает, и еще раз обшарьте все закоулки. Надо заглянуть в каждую щель, в каждую нишу, в каждый ящик каждого стола. Может действительно зайцы завелись? Но если никого не найдем…
– Найдете, обязательно найдете! – воскликнула девушка. – Я точно знаю…
– Если не найдем, тогда как угодно: на резервном двигателе, под парусами, на веслах, просто вплавь, доберемся до Мурманска и сдадим его в полицию. Не хочу я связываться с норвежскими властями, – закончил свою мысль капитан и снова навел на меня пистолет. – Вставай и вперед!
Матросы поставили меня на ноги. Поддерживая, подвели к той двери, из которой в «рубку» зашел капитан, один из них толкнул ее, открывая, меня втащили в длинный и узкий коридор со стенами, обшитыми резными панелями. По обеим его сторонам двери, одинаковые, деревянные, окаймленные металлическим уголком…
Меня подвели к одной из них. Открыли, подтолкнули. Я сделал шаг, переступил через порог. Тот же миг будто нечаянно, один из матросов выставил вперед ногу, я споткнулся и упал на пол. Быстро обернулся, уловил тень злорадной ухмылки на обоих лицах. Одинаковые гримасы делали матросов близнецами, в их глазах, одинаковый, загорелся злобный огонек. Я вдруг подумал, а что если это не банальная злоба, вызванная неведеньем? Что если это они? Если это кто-то из них? Добился своего, убрал меня с дороги, а теперь радуется тому, что я не смогу ему помешать? Может быть, очень даже может! И это точно тот, который подставил мне подножку. Жаль я не заметил, чья это работа!
Дверь захлопнулась. Лязгнула защелка, в замочной скважине провернулся ключ. Послышался противный скрежет, будто по полу передвигают что-то тяжелое. Сильный удар в дверь, затем еще один, слабее, наверняка баррикадируют, боятся, что я смогу выбраться и сам во всем разобраться!
Подниматься было тяжело. Скорее всего, последствия укола. Голова, лишь только удалось оторвать ее от пола, закружилась, ноги подкосились, но выдержали, послушно приняли на себя мой скромный вес. Чтобы им помочь, я ухватился за столик, привинченный к полу, замер, тяжело дыша и покачиваясь.
Как и большинство помещений, в которых мне пришлось бывать в последние дни, комната напоминала каюту. Далеко не высший класс, узкая, тесная, сухопутный аналог тех, в которых на судах живут матросы. Вдоль стены по правой стороне койка. Точно как и столик, привинченная к полу. Жесткий матрац, наверняка не самый удобный, но после того, что было у меня там внизу – это вершина комфорта.
Единственным предметом мебели, который можно было при желании сдвинуть с места, была тумбочка. Она не просто двигалась, она каталась на колесиках по комнате, но ее можно было закрепить на месте с помощью хитроумного приспособления.
Тумбочка и ее крепление меня мало занимали. Любопытство отступило, уступая место усталости. Организм потребовал отдыха. Я доковылял до кровати. Осторожно, будто боялся того, что она развалится, сел. Убедился в полнейшей надежности простенькой конструкции, растянулся во весь рост, чувствуя легкий дискомфорт, как-то разучился я спать на высоте…
Прошло совсем немного времени, я даже не успел и заскучать, как за дверью послышались звуки. Возня. Кто-то отодвигал что-то тяжелое, скорее всего, мебель, использованную для блокировки моей двери.
Шум настолько заинтересовал меня, что я даже поднялся. Страшно захотелось подсмотреть что там, кто двигает, для чего. Вот только возможности не было. Замочной скважины внутри не видно, а круглое окошко, что посредине двери кто-то замазал краской, давно, скорее всего…
Новый звук, еще громче, еще противнее. Похоже, у того, кто трудился с другой стороны моей двери, не очень получалось, сил не хватало, или баррикада была слишком громоздкой. Но вот свершилось, скрежет стих, удары прекратились. Человек в коридоре облегченно вздохнул, раз, другой. Следом за вздохами донеслись менее понятные звуки, более всего похоже на… нервное хихиканье?
Ключ вошел в скважину, провернулся. Оборот, еще один. Только после того, как замок открыли, я вдруг подумал, что это может быть он, убийца, тот в маске из тумана! Я затравленно огляделся, рассчитывая отыскать хоть что-нибудь, что можно использовать для самообороны, но ничего подходящего не видел. Ни стула, чтобы обездвижить нападавшего, ни графина, который можно было обрушить на голову. Одна только тумбочка, но толку от нее…
Пока мой взгляд лихорадочно метался по комнате, дверь приоткрылась, в щелке мелькнуло лицо. Девушка. Даша! Я облегченно выдохнул. Сел на краешек матраца, приветливо кивнул. Она вошла. Посмотрела на меня с опаской, я пожал плечами, она улыбнулась, я улыбнулся в ответ. Села рядом.
– Я не верю, что это ты, – начала она, – более того, я это точно знаю, я чувствую. Вот только мой отец, он уже все решил. Даже если…
Неожиданно девушка расплакалась. Я растерялся, обнял, прижал ее голову к своей груди, она зарыдала. Не люблю я женских слез, да и кто их вообще любит!
– Ты должен бежать, – сквозь слезы прошептала она. – Возьми шлюпку. Мотор, боюсь, незаметно достать не удастся, но ничего, до берега не очень далеко. Я уверена, ты сможешь, ты справишься! Держи, это тебе пригодится, очень ценная вещь, продашь, на первое время хватит.
Она сняла с шеи цепочку с массивным кулоном. Печально посмотрела на драгоценность, протянула мне. Я взвесил в руке украшение, не решаясь взять.
– Наверняка это для тебя дорогая вещь, – я покачал головой. – Я не могу ее принять…
– Это единственное, что осталось от матери, – она обняла меня, – но нет, ты бери, тебе он больше пользы принесет…
Я покачал головой, попытался вернуть девушке ее подарок, но она решительно отстранилась, взяла цепочку и надела мне на шею. Печально улыбнулась, поцеловала в щеку.
– Когда доберешься до берега, скажешь, что потерпел кораблекрушение, дави на то, что ничего не помнишь, а там все может быть, надеюсь, утрясется. Нельзя терять времени, пошли!
Она выскочила из комнаты, я бросился следом. Задержался на мгновение. В коридор пробивались обрывки разговора. Говорили двое, беседа на повышенных тонах. Где были те, неизвестные, я не понимал, да, если честно, не очень-то и пытался.
Даша кивнула в сторону входной двери. Посмотрела на меня с безудержной тоской во взгляде, махнула рукой и отвернулась. Мне захотелось напоследок обнять ее, но я так и не решился, да и медлить не стоило, не та ситуация чтобы обниматься. Я бросился к выходу. Распахнул дверь и погрузился в облако все густеющего тумана.
Захлопнувшаяся дверь сработала как сигнальный пистолет. Я помчал вперед по доскам настила. Бежал, не разбирая дороги. Ноги сами знали, куда меня нести, и я им попросту доверился. Они перепрыгивали через невидимые в тумане препятствия, они точно знали, где повернуть, где сбавить скорость.
Удивительно контрастными средь тумана виднелись люди. Призрачные тени, стоявшие по обе стороны деревянного «тротуара». Похоже, их стало больше, но разве тут разберешься, колышутся они, как тот же надоедливый туман.
– Стоп! Куда я бегу! Зачем? – спросил я себя и резко остановился. На мгновение показалось, что туман, сопровождавший меня, также остановился, прячущиеся в нем голоса стихли. – Мне ведь надо во всем разобраться, я должен вывести убийцу на чистую воду, не я могу все так вот бросить! Ведь Надя…
Лица, окружавших меня людей стали отчетливее. Еще не удавалось разглядеть черты, но уже были видны эмоции. Радовались, они туманные, радовались за меня! Их губы шевелились, воздух наполнялся неразборчивым шумом. Скандировали они что-то шепотом, думаю, поддерживали меня, вот только в чем…
– Я должен уйти, – подбадриваемый туманными лицами, возразил себе я. – Более того, обязан. Убегая, я сорву его план, а пока он придумает новый, я вернусь. Не сам вернусь, с помощниками. Не буду я прикрываться несуществующей амнезией, я все расскажу…
Довод показался здравым. Ведь все просто, я добираюсь до обитаемых земель, подхожу к любому представителю местных властей, мы организуем спасательную экспедицию. Надеюсь, обратную дорогу удастся найти. Очень на это надеюсь!
Обрадованный очевидной разумностью идеи, я бросился в туман, сопровождаемый туманными силуэтами. Теперь они не просто радовались, они ликовали, приветствуя меня…
Увлекся я. Так разогнался, что чуть было, не сиганул со скалы, промахнувшись мимо ступеней. Лишь в последний момент, рука ухватилась за металлическую стойку, я описал круг в воздухе и рухнул на деревянную ступеньку. Толпа, то ли мнимых, то ли реальных туманных болельщиков взорвалась громкими криками и овациями. Мгновение и все стихло. Нахлынула тишина, давящая, внезапная, неожиданная. Ни шума, ни людей, ничего. Да и ладно…
Ноги забарабанили по ступеням. Мгновение и я внизу. Еще одно и камень сменился мягким песком.
Из тумана выплыла швартовочная бочка и больно ударила меня в плечо. Всегда поражался, насколько шустрыми становятся неподвижные предметы, прячась в густом тумане! Правда, ни размышлять, ни тем более поражаться времени уже не было, как не было и желания. Так что, потерев ушибленное место, я шагнул от бочки к морю, туда, где как я знал, лежит припрятанное хлипкое пластиковое суденышко. Шагнул и сразу же остановился.
– Нет, подобное уже случалось! Как можно бежать без припасов! Я ведь не знаю, сколько плыть, не говоря уже о том, куда плыть. Забегу, пожалуй, к себе для начала… – подтверждая правильность мысли, в животе громко заурчало. Еще бы, я ведь не только не пообедал, я и позавтракать не догадался.
Не забывая об осторожности, я прокрался к двери казармы. Открыто. Заглянул внутрь, прислушался. Единственный звук, который пробивался сквозь густую, будто насыщенная тьма, тишину – легкий свист, дыхание воздуха, вылетающего через разбитое накануне окно.
Я вбежал в комнату. Огляделся, тщетно пытаясь хоть что-нибудь увидеть. Нащупал лампу, спички. Мерцающий свет осветил казарму, ставшую мне домом. Удивительно, но совершенно не хотелось покидать эту комнатку, как-то сроднился я с ней за последние дни. Своя она, уютная, комфортная и вовсе неважно, что убогая обстановка не шла ни в какое сравнение с приличным человеческим жильем.
Желтый отсвет слегка коптящего пламени пробежался по стенам, высветил нагромождение тряпок, служившее постелью, разинутую пасть ржавой буржуйки, отразился от блестящего бока чего-то цилиндрического, побежал дальше.
– Что это там такое интересное? – я подошел к буржуйке, присел, восторженно присвистнул, среди дров лежала наполовину полная бутылка. Коньяк. – Трофейный? Нет, я не приносил, думаю, это ребята, которые обыскивали домик соседей, взяли поживиться. Прихватили да потеряли в суматохе, не знаю, неважно, но ее я заберу…
Еще одна полезная вещь – ракетница. Проверил – заряжена, один заряд, сигнальный, но это неважно. Может корабль какой-нибудь на пути попадется, может еще для чего другого сгодится. Вот спасибо Даше, даже несколько жаль, что она мне не…
Надо было спешить. Прихватив бутылку, ракетницу, несколько питательных брикетов и две банки тушенки я бросился из дому. Оббежал, практически облетел вокруг здания, сложил свой скромный багаж в лодку, оттолкнул ее и сам запрыгнул внутрь.
Несмотря на то, что вид шлюпки не внушал доверия, она уверенно держалась на плаву. Размытое пятно частично оплавленного пластика, которое казалось самой хрупкой частью посудины, стойко выдержало давление, тем не менее, я предусмотрительно сел на корму, стараясь поднимать подозрительный участок выше уровня воды.
Приятная неожиданность – на дне нашлись весла. Почему-то раньше я их не замечал. Странно, как, собственно и большая часть того, что происходило со мной в последнее время. Все странное, все непонятное, а то, что еще как-то можно понять, крайне сложно объяснить. Пусть даже самому себе.
Как бы там ни было, а весла были. Короткие они и жутко неудобные, пластмассовые, выглядевшие крайне ненадежно, но выбирать не приходилось. Мне надо было грести, да чем угодно, хоть ладошками, лишь бы плыть быстрее. Тут главное не удобство, а уверенность, уверенность в том, что земля, большая земля, близко, а более того в том, что меня там встретят, там мне помогут.
Фантастическое плавание. Внизу туманная вода, вокруг стелящийся по глади моря водяной пар. Так сразу и не поймешь, где находишься, где небо, где море, плывешь ты или стоишь на месте. Трудно разобраться, да почти невозможно.
Стараясь изо всех сил, я работал веслами. Мысленно задавал ритм, стараясь двигаться плавно. Изредка мне казалось, что левое весло загребает сильнее, как следствие, лодочка постепенно заворачивает правее, но так это или нет понять было невозможно. Понимание также терялось в густоте тумана.
Очень скоро я приловчился, более того, вошел во вкус. Еще немного и смог бы претендовать на должность профессионального гребца. Где-нибудь на галерах. А что! Ведь это просто и чуточку даже увлекательно. Поднимаешь весла, опускаешь синхронно, погружаешь в воду, тянешь на себя, поднимаешь, от себя…
Шлюпка резко остановилась. Не ожидавший подобного поворота, я полетел вперед, выронил оба весла. Правое осталось в уключине, а вот левое сопровождаемое легким плеском, соскользнуло в воду и растворилось в тумане. «Рифы! – промелькнула страшная мысль. – Пробоина! Иду на дно?! Нет, не хочу, я ведь уже тонул, однажды, да сколько же можно!».
Совсем рядом с моей шлюпкой кто-то громко фыркнул. Направление мысли быстро поменялось. Я тут-таки представил огромного моржа, на которого налетела лодка, просто как «Титаник» на айсберг. Звук повторился, неизвестный еще раз фыркнул, но вдруг смачно выругался, отметая нелепое предположение о ластоногих айсбергах. В тот же миг за верхний край шлюпки ухватились две широкие ладони. Ядовито-алые с оранжевым оттенком перчатки, казалось, они залиты кровью.
Лодку сильно качнуло. Незнакомец с кровавыми пальцами попытался подтянуться. Я отчетливо представил свое падение в ледяную воду со всеми вытекающими последствиями. Плавать совершенно не хотелось, особенно учитывая то, что пловец из меня не очень…
Мысль, яркая, настолько яркая, что отозвалась вспышкой в моих перепуганных глазах, осветила затуманенный разум. Ведь все правильно, все сходится! Я понял кто тот, пытающийся раскачать мою посудину. Я точно знал, кто это. Именно так, это он и только он – неизвестный в туманной маске! Иного варианта не было, да и быть не могло. Он переиграл меня, он сделал ход первым, он пришел за мной! Я должен сопротивляться, сражаться, бороться за свою жизнь. Нечего ждать, необходимо перехватить инициативу, ударить, пока он в воде, пока он уязвим…
Рука схватилась за рукоятку моего единственного оружия – ракетницы. Пальцы дрожали, я сомневался, но тлела искорка надежды, я почти верил в то, что мне хватит решимости, что я выстрелю, пусть только его голова поднимется над бортом.
Окровавленные руки опять качнули лодку, на этот раз сильнее. Незнакомец еще раз фыркнул и начал медленно подтягиваться. Над бортом показалась макушка. Того же цвета, что и руки, яркая, красно-оранжевая, просто огромный злобный апельсин.
Палец вдавил курок. Казалось, ничего не произошло. Была только вспышка. Она на мгновение ослепила меня, дикий крик оглушил, лишь туман продолжал убаюкивать своим белесым спокойствием. Подчиняясь его гипнотическому воздействию, мои веки медленно опустились. Руки выронили теперь уже и вовсе бесполезное оружие, обхватили голову, пальцы зажали уши.
Открывать глаза не хотелось. Наверняка я бы много часов неподвижно просидел в плывущей в неизвестность лодочке, вот только вода, что плескалась на дне и все прибывала, не благоприятствовала туманным медитациям. Тут еще прибавился мерзкий запах горящего пластика. Щекотал он в носу, пробуждая беспокойство. На судне пожар, а огонь с водой – убийственная смесь.
«Пробоина в носовой части корпуса, левее форштевня, на уровне ватерлинии. Шлюпка не утонет, она оклеена пенопластом, но далеко не уплывет», – мрачно констатировало сознание, выдавая морские термины, которых я никогда не слышал. Как минимум, не должен был слышать.
Вода все пребывала. Она быстро погасила тлеющий пластик, обнажая большую прожженную сигнальной ракетой дыру. Точно в том месте, где ранее были следы оплавления. Так сразу и не поймешь, может я специально в него целился? Но зачем?!
Узнать, что стало с тем, в кого я стрелял, не представлялось возможным. Разве можно хоть что-нибудь разглядеть в сплошном тумане! Да и просто, а было ли? Стрелял ли я в кого-нибудь? Нет, это неправильный вопрос, ясное дело – стрелял. Ракеты нет, дыра есть. А вот был ли тот, в кого я выстрелил, или это вновь расшалившееся воображение? Так сразу и не разберешь. Правда, не то у меня положение, чтобы заниматься анализом, плыть надо, чем быстрее, тем лучше…
Устроившись на корме, мне удалось поднять нос шлюпки настолько, чтобы вода перестала затекать через пробоину. Работая одним веслом, подражая гондольерам Венеции, я старательно отталкивался то с левой стороны, то с правой. Движения судна заметно не было, но была вера, надежда на то, что я двигаюсь, плыву в нужном направлении.
Человек привыкает ко всему, особенно если у него нет другого выхода. Даже мое нынешнее далеко не самое удобное положение скоро стало вполне приемлемым. Я приловчился настолько, что суденышко, размером чуть больше обычной домашней ванны, двигалось равномерно и без толчков. Благодаря этому удалось сохранить плавучесть. Я специально не стал вычерпывать воду из лодки, поскольку она, скопившись на дне, отлично справлялась с ролью балласта, делая игрушечное плавательное средство устойчивым. Быстро забылись печали, о чем грустить, если все складывалось отлично! Вот еще бы совсем немного, еще бы убедить себя в том, что я знаю, куда плыву, и можно позволить себе по-настоящему расслабиться и начать радоваться жизни.
Утомленная непроглядной серостью, на передний план вышла память. Она в соавторстве с воображением выдала яркую и живую картинку из далекого детства. Не было на ней пластиковой лодочки, был плот. Собран он из цельных бревен, сбитых между собой железными скобами. Я на плоту, что плывет по реке, название которой не знаю, со мной друзья, которых не помню, рассказывают они веселые истории, поют песни народные, эпические…
– Из-за острова на стрежень… – разнеслось над водной гладью. Глухо звучала песня, казалось, теряются ее слова в непроглядной сизой дымке.
Трудно сказать, сколько времени продолжалось мое путешествие. Наверняка недолго, не создан я для дальних переходов, не выдержу серьезных физических нагрузок. Чуть поработаю, руки сразу же опускаются, спину ломит. А тут еще и особенности высоких широт. День слишком короток, да и днем его можно назвать с большой натяжкой, так сумерки. Быстро и необратимо густеющие сумерки. Понимает организм, что уже вечер, упирается он, требует отдыха.
Да, скоро я устал – дни бездействия не прошли даром. Страшно устал. Спину ломило, хотелось не петь, а выть, громко, протяжно. Руки, так те и вовсе отказывались шевелиться. Лишь ладони, покрытые большими, кровавыми волдырями все еще цепко держали весло. Будто понимали они, что эта пластиковая лопатка – единственное средство, последнее оружие в борьбе, в сражении с природой.
Все! Последний слабый взмах веслом и я окончательно сдался. Песня, давно перешедшая в хрип, потерялась в туманной тишине. Понимая, что приближаются последние минуты жизни, я замолчал и обреченно склонил голову. Пальцы задрожали, подчиненные суеверному страху. Умирать не хотелось, да еще и здесь, в холодном северном море. Разум лихорадочно соображал, пытаясь найти выход, но что он мог мне предложить?! Рука медленно поднялась ко лбу, неожиданно для самого себя я перекрестился. Один раз, второй. Попытался вспомнить молитву. Любую, пусть даже самую короткую, лишь бы настоящую, лишь бы к богу, вот только не смог. А ведь я знал, одну, не полностью, но знал!
Оказалось этого и не нужно. Достаточно крестного знамения, достаточно просто поверить! Подняв глаза, я увидел свет. Странное дело, в тумане, густом, нереально густом, образовался просвет. Туннель, в дальнем конце которого виднелась рукотворная звездочка. Маяк! Вот куда мне! Как хорошо, что маяки все еще работают, как хорошо, что не отдали навигацию во власть спутников и прочей электроники. Вперед!
Будто и не было боли, будто и не было усталости. Весло размеренно погружалось в воду, каждая мышца моего измученного тела напряглась, готовая отдать последние силы лишь бы приблизить землю. В тиши послышался шепот, мой шепот: «Тут уже и неважно, что там за берег, пусть остров, пусть голый камень, утес. Была бы твердая почва под ногами, чтоб не было бы той ледяной бездны, что сейчас подо мной. На суше и помирать не страшно».
