Сергей Иванович Чекалин
Заветные сказки
Если тебя позовут, то лучше пойти (22)
И послал званых на брачный пир
рабов своих звать; и не хотели придти.
Мат. 22:3.
Поэтому (потому что слушали Его – С.Ч.) и продолжал Христос кормить притчами. Только для кого Он их рассказывал? Ведь раньше Он сказал, что это только для Его учеников, остальным понять не дано, да и ученикам они были не по силам. Правда, перед этим книжники и фарисеи догадались, что притча о злых виноградарях и двух сыновьях – о них. Сами догадались. Это всего один и единственный случай, когда притча Иисуса была понята народом, хоть он и представлял в этом случае людей слишком грамотных и образованных. Дано, не дано понять притчи, а для народа спектакль бесплатный. Слушают, а заодно и исцеляются. Да они, эти притчи, у Матфея, прямо подряд, торопливо сказывались. Понятно, надо было успеть – времени оставалось до предназначенного события весьма и весьма мало.
А следующая притча была о брачном пире. Очень интересная притча о Царствии Небесном. Это Царствие сравнивается с человеком, устроившим брачный пир для своего сына. Гостей позвал, но никто не захотел придти. Причины такого небрежения к просьбе позвавшего на пир определённо не указываются. А еда на столах пропадает, жарко в тех местах обетованных, где живут заблудшие овцы Израилевы. Он второй раз позвал, то же самое. И снова без указания причин. А еда на столах продолжает пропадать. Во второй-то раз даже и гонцов этого человека примерно побили, а некоторых так примерно, что даже и до смерти. Вот как не хотелось, почему-то, идти на пир.
Странная, конечно, ситуация. Как-то и представить трудно, что такое могло быть. Но это притча, художественный вымысел Автора, так что пусть фантазирует дальше, не будем мешать.
А дальше этот папаша (читай – Царствие Небесное), разозлившись на званых, что они не идут, перебил всех их к чертям собачьим, а город разорил.
Поступок достойный Царствия. Это Царствие вторую щеку для удара не подставляет, само не промахнётся.
Раз пир готов, еда одновременно с этим пропадает, то стали звать всякую шелупонь, кого только нашли. Можно сказать даже вместо шелупони позвали шантрапу.
Слово шелупонь произнёс я, а папаша сказал так (9-10):
«Итак пойдите на распутья и всех, кого найдёте, зовите на брачный пир. И рабы те, вышедши на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими».
Словом, он сказал «всех, кого найдёте», недалеко от моей шелупони-шантрапы. Можно сказать даже так: «Всех, кто остался жив».
Почему бы надо было звать народ? Продукты-то пропадают совсем, да и от позора уйти. Однако, если расположить всё во времени, то холодильники, вероятно, у хозяина свадебного пира были. Поскольку представьте себе, что некоторое время ушло на то, чтобы позвать народ в первый раз. Ушло время на возвращение с отказом. Позвать народ во второй раз, с мордобитием от этого народа. Возвратиться с потерями и разбитыми носами. Послать какой ни на есть народ город разрушить. И на это время потребуется великое. Даже очень великое. Время на то, чтобы позвать шелупонь (всех оставшихся в живых). Ну, здесь, возможно, побыстрее получится. На халяву уговаривать долго не надо. Так что времени на всю эту историю до появления на свадьбе шелупони ушло, надо полагать, достаточное количество. Так что были холодильники у хозяина пира, как, например, наш «Север», а то и немецкий «Samsung», что в переводе означает «Самсунг», поскольку совсем даже не холодно было в тех краях, где обитали погибшие и заблудщие овцы из дома Израилева.
Шелупонь на пир собралась. А один из них, неблагодарный, пришел на пир не в брачной одежде. Понятно, собирали же на скорую руку. Переодеться некогда было. Папаша жениха к нему: «Ты что же, сукин сын, пришёл не одетым? А ну-ка, бросьте его в темницу!» Человек молчит, что он на такое может сказать. Поделом его в темницу. Зван-зван, да не избранный. Какая-то галиматья получается, товарищи дорогие. Вот и пойми: кто? кого? чего? зачем? и почему? Да и странная была там шелупонь, бедная, но имела брачные одежды. Но здесь я, пожалуй, не прав. На пир набирали никак не шелупонь, а оставшихся в живых, всё-таки, богатеньких Буратино. Иначе, откуда у них ещё и специальные брачные одежды.
Особой частью одежды у евреев считался пояс. Бедняки носили пояса из войлока или кожи. А вот богатые евреи-мужчины носили пояс из шерсти или льна, расшитый золотом и драгоценными камнями, с золотыми пряжками. Рукава их одежды спускались до колен и тоже были богато отделаны. Но это, как пишут, повседневная одежда. Тогда что говорить о праздничной, брачной, например.
Кстати, Лука (14:16-24) совсем не так излагает эту притчу, хотя, казалось бы, не мог же Иисус одновременно рассказывать две разных притчи об одном и том же. У Матфея отказы от прихода на пир никак не объясняются позванными, а Лука отыскал некоторые причины: один купил землю и хотел пойти посмотреть на неё; другой купил несколько пар волов и тоже хотел взглянуть на свою покупку, испытать их, как он говорил приглашающим на пир; третий сам женился, куда бы ему переться на такой же брачный пир от своего-то. У Луки не было и разных битв со слугами, звавшими на пир, не было убийств и разрушения города, а сразу же, после отказа от пира званных, пригласили на него других, ранее не позваных. Лука не стал и сажать в темницу одного из приглашённых, не одевшегося в брачные одежды.
Как могло оказаться, что в одно и то же время из уст Иисуса прозвучали две совершенно разных притчи?
Теперь небольшой вопрос к читателю: «Как Вы думаете, какую из этих притч читают вслух в православных церквах?» Да, правильно, только притчу, которую записал Лука. Не знаю, как в католических. Понятно, почему. Представьте себе, что пришёл человек в церковь помолиться, с Богом пообщаться, а тут ему как обухом по голове про Царствие Небесное с Матфеевскими побоями и убийствами. Конечно, у Луки всё это подобрее, не так аляповато и не очень божественно, как у Матфея.
Притча о брачном пире (у Матфея – о брачном пире, у Луки –ужин) звучит, как мы видим, не очень одинаково. Марк и Иоанн об этом ничего не знали, поэтому и не записали. Так что автором этой притчи вполне можно считать Матфея, которого не читал Лука, как я предположил выше. Надо полагать, что эту притчу позднее вписали в Евангелие от Луки, убрав из неё страшные сцены с драками, убийствами и разорением города. Отредактировали эту матфеевскую притчу в духе Луки, под его стиль.
Ну, тут резонно могут некоторые возразить, что это две абсолютно разных притчи: одна про брачный пир (у Матфея), а другая про обычный праздничный ужин (у Луки). Я на это могу возразить тем, что в текстах Евангелий, того и другого, имеются сноски для параллельных мест. Так вот, обе эти разные притчи друг на друга и ссылаются. И другое. Как в баснях, в которых начало или конец указывают на её предначение, или, как говорят – «мораль сей басни такова». Так вот, в этих притчах мораль одна и та же.
Фарисеи балдели от таких разговоров (притч), как, вероятно, и я, читатель этих историй. И решили эти фарисеи отловить Христа, чтобы воду не мутил. А Христос в то же время продолжал поражать всех Своей мудростью. Приступили к Нему с вопросами всё те же фарисеи, но Христос их опередил: «Скажите, дяди, как вы думаете, Меня послушав, кто такой Христос? Чей Он Сын?» Они ответили: «Давидов».
А Христос, не удивившись таким их познаниям, спрашивает (стихи 43, 44): «Как же тогда Давид этот называет Его Господом, когда говорит: «Сказал Господь Господу Моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих»?
Ах, как убедительно! Во-первых, Давид никак не упоминает здесь своего пра(28 раз)внука Иисуса. Он говорит здесь о тех, кто был раньше. Во-вторых, не очень правильно приписывать Христу род Давида хотя бы потому, что Иосиф, муж Марии, Матери Иисуса, не отец Иисусу. Это известно, до мельчайших подробностей. Иосиф, да, от Давида, как это с тщательностью для нас, лохов, устанавливается в 1-й матфеевской главе. Недаром же Бог, словами посланного Ангела, сказал Иосифу: «Не шурши!» Это когда Иосиф возмутился неожиданной беременностью своей жены.
«Так что, – говорит Иисус, – не сын Я Давидов, а Сын Другого. А Кого – не скажу. Сами догадайтесь». Как в песне: «В каждой строчке только точки, догадайся, мол, сама…»
Догадываться, конечно, никто не стал, но никто и не стал больше задавать подобных вопросов (46):
«И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его».
Какой в этом смысл? Загнёт опять в какую-нибудь сторону. Переглянулись, покрутили пальцем у виска, да и разошлись. Да и впоследствии таких вопросов уже и не задавали. Бессмысленно и бесполезно.
«Горе вам …» (23)
«Какая гадость эта ваша заливная рыба!»
(Откровение Ипполита
из известного кинофильма).
«Нечего, говорят, на зеркало пенять, коли хата с краю».
В.Я.Тучков. «Трюмо».
Иисус обличает фарисеев. (О фарисеях немного сказано в разделе «От автора».) Матфей здесь собрал весь поток неудовольствий Иисуса в отношении фарисеев. Не на их учение, основанное на Ветхом Завете, а на их поступки, не совместимые с Законом Божьим. Как намного позже сделал наш соотечественник, боярин (как писалось в анафеме на него, а не граф) Лев Николаевич Толстой, который за это и был отлучён теми самыми фарисеями от церкви, без смертоубийства. То же, собственно, в то время случилось и с Иисусом, но, в отличие от нашего соотечественника, – со смертоубийством.
Почитайте, как Матфей мощно изметелил фарисеев, так был он (Матфей или Иисус?) зол на них. А из остальных евангелистов только Лука упрекает фарисеев в их неправедности, в основном – в 11-й главе (11:42-44, 47, 52) и в 20-й (стих 47). Марк больше склонен к порицанию книжников, принадлежащих по его понятиям, да и по моему разумению, больше к саддукеям (хотя книжники были в той и другой когорте). Иоанн, в своём изложении этих божественных событий, весьма осторожно не высказал своего отношения как к фарисеям, так и к саддукеям. Иоанн всех их, оппонентов Иисуса, называет общим словом – Иудеи. Только в середине повествования он объединяет первосвященников и фарисеев в их совместном заговоре против Иисуса (11: 47, 48, 57):
«Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит; если оставим Его так, то все уверуют в Него, – и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом… Первосвященники же и фарисеи дали приказание, что, если кто узнает, где Он будет, то объявил бы, дабы взять Его».
«Горе вам, фарисеи», семь раз восклицает у Матфея Иисус, поясняя, почему им это горе именно семь раз: за то, что сам не гам Царствие Небесное и другим не дам; за лицемерие в молитве; за то, что дела перед людьми делают напоказ; за то, что почитают золото, находящееся внутри храма, выше храма; за то, что развращают в вере призванных ими же в неё; за то, что богатство предпочитают идее; за то, что предпочитают то, что в мешке, а не сам мешок; за то, что забыли праведный суд, милость и веру; за то, что создают лживый блеск своим делам, а сами дела – неправедные; за то, что примерно записано перед этим; за то, что живут в сослагательном наклонении: «если бы мы были там, то мы сделали бы всё правильно».
А вот почему же так сильно боялись первосвященники и фарисеи прихода Римлян и овладением их местом и народом? Ведь именно в данном уже случае прокуратором Иудеи был ставленник императора Рима, Пилат, к которому обращались за советом, как к последней инстанции. Других Римлян, испугавших первосвященников и фарисеев не было.
Здесь попробую привести свою версию, почему так именно было записано в Евангелии от Иоанна, что придут римляне и овладеют местом и народом. Евангелие-то Иоанна писалось на заре II века, через много десятилетий после свершившихся событий. Давно закончилась уже Иудейская война, Иерусалим был разрушен (где-то на рубеже 70 года). Несколько всё и подзабылось в человечекой памяти. Вполне возможно, что истинный писатель этого Евангелия (не Иоанн, а другой) не очень был затронут названной войной, только по слухам. А война, как известно, была очень жестокой (об этом можно почитать у Иосифа Флавия в его книге «Иудейская война»). В связи с этим и прозвучало как возможное повторение прошедших военных событий – вторжение римлян в Иудею, что и отразилось в мыслях первосвященников и книжников.
Выше приведено больше семи порицаний, но всё это, если не больше, прозвучало у авторов евангелий, кто об этом писал.
Матфей словами Иисуса очень напускается на фарисеев и саддукеев, называя их змеями и порождениями ехидны. Впервые у него это прозвучало во время крещения Иисуса (3:7), а в этой главе (23:33-35) вообще напуск на них стал ещё грознее и обильнее:
«Змии, порождения ехиднины! Как убежите вы от осуждения в геенну? Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьёте и распнёте, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город; да придёт на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захария, сына Варахиила, которого вы убили между храмом и жертвенником».
Распускание языка Иисусом очень нравится в христианстве. Они тоже позволяли и позволяют себе обзываться подобными словами. Даже в некоторых случаях и с напрасным обвинением, как это прозвучало у Самого Иисуса: обвинение фарисеев и саддукеев в крови праведного Авеля. При чём тут они? Ведь праведный Авель появился на самой заре человечества, когда фарисеи и саддукеи ещё и не планировались. Да и с Захарией, сыном Варахиила, Иисус (или Матфей?) оговорился. Захария, которого убили между храмом и жертвенником, был, об этом можно почитать во Второй книге Паралипоменон (24:20-22). Но этот Захария никогда не был сыном Варахиила, убитый Захария был сыном Иодая. Вот как там это записано:
«И Дух Божий облёк Захарию, сына Иодая, священника, и он стал на возвышении пред народом, и сказал им: так говорит Господь: для чего вы преступаете повеления Господни? Не будет успеха вам; и как вы оставили Господа, то и Он оставит вас. И сговорились против него, и побили его камнями, по приказанию царя, на дворе дома Господня».
Царь Иоас не вспомнил даже благодеяний, которые совершил Иодай, отец Захарии.
Словом – ошибка переводчика с этим Захарией. Но, извиняюсь, рукой переводчика, несомненно, должна была водить другая Рука, Его Рука, если она у Него есть. Практически переводчик является почти и автором. Но, Кого (чего) нет, Того (того) нет.
Вот примерно такое фарисейство и осуждал боярин Лев Николаевич Толстой, бывший в то время и графом. Конечно, это то самое главное в обвинении, что не понравилось священнослужителям, дошло даже до Священного Синода. Ему и пришлось заниматься этим делом, потому что «боярин» – человек очень известный, следовательно и чин его «отлучения» должен быть другим, достойным прозвищу. В ответе Л.Н.Толстого Синоду, он указывает, за что Синод пеняет боярину. За то, что Толстой называет иконостас просто перегородкой, за то, что священный сосуд потир он называет чашкой. Но это всё, на мой взгляд, придирки со стороны Синода. Не будут же они упрекать Льва Николаевича за то, например, что они лицемеры, обманщики, за то, что гипнотизируют народ совершенно обманными действиями, связанными с причастием, называя это тайной Евхаристии. Толстой выступал и против обучения в школе закону Божьему, называл «боговдохновенное» Евангелие безнравственной книгой, отрицал и Троицу, поскольку это является языческим многобожием. Хотя сам он имел твёрдую веру в Бога.
Да и Иерусалим тоже хорош! (Заодно уж и ему влепить, за компанию.) Ни одного пророка Иерусалим в живых не оставил, всех камнями поубивал. Словом, проклял Он этих людей вместе с городом:
«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се оставляется вам дом ваш пуст».
Надо думать, что фарисеям, да и первосвященникам из саддукеев это опять вряд ли понравилось.
В ожидании Годо (24)
«Но ему было известно также,
что ничего нельзя знать наверняка.
Нельзя знать наверняка и то,
что ничего нельзя знать наверняка».
Джозеф Хеллер. «Уловка-22».
– Это ты так до второго
пришествия ждать будешь!
(Часто в разговоре).
В Вознесенье, когда оно будет в воскресенье.
(Поговорка).
Название этой главы полностью повторяет название пьесы (трагикомедии) ирландского драматурга Сэмюэля Беккета. Герои пьесы, находясь в одном и том же месте, словно завязли во времени. Они всё время ожидают прихода какого-то неизвестного им Годо (существа или действия), ожидают, что, появившись, он (или действие) избавит их от угроз мира и внесёт в их жизнь хоть какой-то смысл и определённость. Этим Годо может быть всё: какая-то власть, какой-то человек, простой или сильный, смерть, а также и Бог. И тоже, как и Евангелиях, время появления этого Годо неизвестно.
Христос предрекает миру кару за отступление от веры, которую Он проповедует.
Это надо внимательно прочитать, потому что даже беременным и кормящим матерям будет лихо. Прочитать для того, чтобы хоть немного представлять, что с тобой будет потом, когда… А то живёшь-живёшь, и не знаешь, чем дело-то может кончиться, да и где будешь корчиться, когда это кончится, тоже неизвестно.
«Тогда находящиеся в Иудее (зря я вас перепугал, не будет у нас этого, только в Иудее; но посмотрим, что же такое будет, в этой Иудее – С.Ч.) бегут в горы; и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни! Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу (какое-то божественное равенство между зимой и субботой – С.Ч.); ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет… О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (16–21; 36).
А внимательно прочитав, надо подумать, зачем Христос всё это устраивал, если заранее знал, что такое произойдёт. Что было пылить по дорогам, если потом всех перекрошат, не жалея и грудных детей?
«Вот, Я наперёд сказал вам».
Но не всех поубивают и искалечат, избранных оставят радоваться, пусть на небе, но радоваться. А будет ли у них радость мировому мору и побиванию? Что они, умом больные, что ли?
Но часа этого Иисус не назвал. Тряситесь от страха, оглядывайтесь и прочее, потому что этот «хлоп в лоб» наступит очень даже неожиданно, вполне возможно, что как-то сбоку, только не дай Бог зимой или в субботу. И начнётся плач, сопли-вопли и всё тот же скрежет всё тех же оставшихся зубов. Любимый звук для Божьего уха и ушей Его окружения. Однако, Иисус час не назвал, да и время приблизительное – тоже. А что же такое случится в это страшное время? Читаем:
«И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою».
(Вспоминаю своё детство, когда к нам домой приходили переночевать нищие. Вот одна из групп таких нищих, возможно, что и баптисты, судя по их разговорам, пела рифмованные сочинённые религиозные песни, именно про то, что и записано выше. Помню только такие слова: «И звезды на землю падут»; «Явится крест в облаках лучезарный и будет как солнце сиять». Оказывается, эта песня есть в Интернете. Начинается она словами: «Выходит Учитель из храма святого…» и называется именно этой строчкой. Указывается и автор этой песни – хор Почаевской лавры.)
Здесь непонятно только поведение небесных тел. Положим, Солнце померкнет, с этим как-то можно согласиться, можно и не пророчествовать – так и будет. Да и Луна, свет от которой прочно связан с Солнцем, светить не будет. А вот каким образом на Землю падут звёзды – это, как теперь точно известно, никакому Богу не подвластно.
Несколько лживое заявление Иисуса прозвучало о том, что конца света не знает никто, кроме Его Отца. Уж ученикам-то мог бы сказать, поскольку Сам точно знал о том времени, это уж совершенно точно, поскольку Он в предыдущих беседах отождествлял Себя со Своим Отцом, что это одно и то же.
И хотя Он сказал, что никто не знает этого часа, а только Отец Его, Он оказался не прав, потому что время конца света ещё раньше Него открыл нам пророк Даниил (Дан. 12:11,12), с точностью до одного дня, об этом раньше говорилось в этой книге в главе «Что день грядущий…». Какое-то подозрение возникает, что отцом Иисуса является пророк Даниил. Хотя это вряд ли, по времени никак не выходит такого. И никто из евангелистов не читал Книги пророка Даниила. Да и знали ли они о нём? Получается, что нет. Если бы прочитали, то, наверняка, должны были бы сослаться на Даниила, чтобы указать время наступления указанных страстей, хотя бы и только для Иудеи, пусть даже и приблизительно, чем просто неопределённо.
