Салма Кальк
Та, которую я люблю
62. Вероника
И это будет финал твоих придуманных стран
Олег Медведев
Вероника втянулась – как кошка в пылесос, так говорила Маргарита Романовна. После работы она ехала в больницу, и он ждал её, и они сидели дотемна – из его палаты гостей не выгоняли. Вик даже по телефону не хотел ни с кем разговаривать, ни на каком языке, говорил всем – позвонит потом, сейчас занят. И так каждый день, и выходные пришли и ушли, и до пятницы. Жизнь как-то устаканилась, и Вероника в ней – тоже. Дом был в другой стороне, дома встречал кот, они с котом сидели на балконе, пили чай и смотрели на ночной город. На дневной и даже вечерний – не получалось, не хватало времени.
Врач говорил, что всё идёт как надо, и если так и будет – то на следующей неделе выпустит домой. Пока не на работу, нет, но дома же и стены помогают, так?
В конторе все отчаянно работали. Гулявшая по обоим этажам сплетня о том, что злобный Михаил Валентинович сейчас выгонит самых неугодных, а про остальных потом всё расскажет Виктору Валентиновичу, когда того выпишут, и им придёт хана, самозародилась где-то между кадрами и бухгалтерией. Вероника поглядывала на народ и посмеивалась про себя. Ничего, пусть боятся, им полезно.
Вышел из больницы Дима Померанцев. Офигел от всего, что случилось, пока его не было. И от актуального начальства тоже офигел. Майк вызвал к себе его, Емельянова, Жанну и Веронику и показательно потыкал носом в кое-какие мелкие косячки позапрошлой недели. Потыкал крайне вежливо, но очень обидно. Дима только ртом воздух хватал. А Майк добавил, что ещё одна проблема – и он больше не заместитель генерального директора, а один из менеджеров по логистике. И отправил их с Емельяновым разбираться, что и как.
– Как вы думаете, дамы, может быть, они там погрызут друг друга, и лишнее отомрёт само? – подмигнул им с Жанной Майк, когда за представителями отдела логистики закрылась дверь.
– Хорошо бы, – усмехнулась Жанна. – Михаил Валентинович, я пошла, а счета на подпись сейчас с кем-нибудь отправлю.
– ОК, – кивнул он. – Ник, кофе?
– А давай, – за неделю они раза три сидели вместе над кучей бумаг с кофе, и Вероника подозревала, что местные длинные языки работали вовсю.
Анна Константиновна принесла кофе и свежайшие пышки из булочной в соседнем доме.
– Я тут нашёл удивительное – Вик что, прикрывал какие-то платежи сам? – он сощурился, как кот, и смотрел очень пристально.
– Да, в самом начале. Денег не было от слова «совсем», потому что добрые люди не доехали в срок, а платить нужно было кровь из носу. И он сказал, что это его имущество, и пусть пока так, а потом отобьём.
– И как? Отбили?
– Пока нет, но в сентябре – возможно. Я очень надеюсь. На самом деле, с заказами стало поживее и пожирнее.
– Это хорошо, – улыбнулся он. – Значит, ещё не всё пропало и не совсем капец, что бы там Вик себе ни думал.
– Нет, в целом стало лучше. Если бы не отдельные моменты. Скажи, почему ты с ними всеми так убойно вежлив?
Майк рассмеялся.
– Полинькина школа. Ты ведь можешь представить, как она относится к отдельным отцовским словам и выражениям? Так вот. И когда в детстве она ловила кого-нибудь из нас за сквернословием, то заставляла подобрать не менее пяти синонимов, только без матерных слов. Фраза могла быть любой длины, но – чтоб без потери смысла. Если мы возражали – то должны были придумать десять. Сейчас что-то подобное претерпевают наши Сашка и Аннушка. Кстати, сказать пять фраз надо было на том языке, на котором ругался, иначе не прокатывало.
Вероника хохотала – живо представила действующих лиц и ситуацию.
– Она у вас никогда не ругается?
– Нет, – улыбнулся Майк. – Никогда, ни при каких обстоятельствах. И мы при ней, соответственно, тоже. Ну и в публичных случаях, ясное дело. Я думаю, что достаточно здесь всех покусал, чтобы на меня обиделись и как-то нестандартно себя повели. И тут мы их поймаем, кто бы они ни были.
– А вдруг они опять будут стрелять или похищать?
– Мы ж все под присмотром. А отстреляться и я могу, не только Вик, – он сделал большие глаза, откинул полу пиджака и показал пистолет под мышкой.
Да ему это нравится, поняла она. Вот ведь!
После обеда Вероника зашла за очередными документами в бухгалтерию. Там, похоже, занимались традиционным – сплетничали о братьях Ледяных.
– Вероника Андреевна, вы же с ними накоротке, скажите, а когда приедет невеста Виктора Валентиновича? – спросила Лариса Петровна.
– Кто? – изумилась Вероника.
Какая такая невеста?
– Ну как же, племянница его матери. Вы что ли не слышали? Да все уже знают, это Сашенька же Татарникова рассказала. Её отец посватался к его отцу, ну, в смысле – Сашеньку посватал. То есть попытался. Потому что его отец извинился и сказал – увы, Виктор Валентинович давно помолвлен и скоро свадьба. Невеста – из настоящей аристократической фамилии, с титулом, представляете? Уж конечно, если там всё так, то куда нашей Сашеньке? Она, конечно, красоточка, но им, поди, одной красоты мало, и денег тоже, нужно и обхождение, и происхождение.
Вероника поняла, что подвисла. А подвисать нельзя. Она поблагодарила Ларису Петровну за интересную новость, отдала Жанне очередной счёт и тихо закрыла за собой дверь.
– Веронику-то Андреевну можно было и не спрашивать. Она ж вообще не по этой части, у неё под носом можно трахаться, а она и не заметит, всё о работе будет думать, – Лариса Петровна сегодня просто сама доброта. – Она потому и не замужем до сих пор, хоть и красивая.
Дошла до своего кабинета, даже что-то ответила Ольге. Затворила дверь в приёмную, оперлась на неё и выдохнула. А потом вдохнула.
Потому что реветь на работе финансовому директору компании тоже нельзя.
63. Вик
Потом осенняя слякоть, потом зима, потом кайнозой
Олег Медведев
Вероника не приехала в пятницу. Она позвонила, сказала, что никак не успевает. И что перезвонит про то, когда появится дальше.
Это было как-то непонятно. Почему не успевает? Что там происходит?
Майк появился как обычно – поздно вечером, но ничего пояснить не смог. Мол – видел днём, была нормальная. А на звонки она не отвечала.
Шофёр Володя сообщил, что с работы отвёз Веронику сначала на Декабрьских Событий, где она собиралась покормить и обиходить кота, а потом в Академ. По дороге в Академ при ней была большая сумка.
Что за хрень?
В субботу она нашлась – в телефоне. Сказала, что есть некоторые семейные проблемы, ничего неразрешимого. Решит, потом даст о себе знать. Кот в порядке, она его навещает.
Это, конечно, круто, что кот в порядке, но с ней-то что?
Днём приехали и отец, и Майк. Притащили еды от тёти Нины, только вот Илья, гад такой, выпивку пока запретил, сказал, она с какими-то там препаратами не контачит.
Они пододвинули к кровати столик, выгрузили еду и посуду – прямо тарелки нормальные припёрли, вот маньяки! И вилки с ножами.
– Рассказывайте, – отец нагрузил себе салатов и мясной нарезки, плеснул минералки в стакан.
– Да вот хрень, – сказал Вик прежде, чем сообразил.
– В смысле? Илья тебя заштопал, Михаил смотрит за твоим имуществом, девушка кормит твоего кота – чего тебе ещё надо?
Вик ругнулся про себя, но раз начал – придётся договаривать.
– Так вот девушка. Вероника. Она пропала.
– Как пропала? – не понял отец. – На работу тоже не приходит?
– Вчера приходила. И отчёт Володи понятный – поехала к себе домой, говорит, там дела. Что за дела – не раскалывается. На телефонные звонки не отвечает, звонит сама, очень коротко и по делу.
– Ну она вообще девушка деловая, – усмехнулся отец. – Хорошая девушка, и красавица, и голова на месте. Ты не подумал, что ей могут, например, угрожать?
– В смысле?
– Чтобы она по каким-то причинам не выходила с тобой на связь. Может быть, она что-то знает, и её чем-то держат? Там её родные в порядке вообще?
– Сейчас узнаю, – вот идиот, о такой простой вещи даже и не подумал!
Вик позвонил Володе – его Вероника сегодня не вызывала. А потом Денису, парню Михаила Григорьевича, который командовал присмотром за Вероникой вне конторы. Тот сказал – мать и сестра дома, в порядке, обе показывались и на балконе, и на улице.
– То есть, жива-здорова, – резюмировал отец. – Значит, ловить её в понедельник на работе, и выяснять, что к чему. Очевидно, тебе, – отцовский палец упёрся в Майка.
Тот кивнул.
– Поговорю, не вопрос. Слушай, – глянул он на Вика, – а никаких сплетен о тебе до неё не могло дойти? Ну так, чисто в порядке версии?
– А какие сплетни про меня ходят? Я-то не в курсе, – пожал Вик плечами. – Я, знаешь ли, в последнее время приличен до отвращения, никого не соблазнял, только отбивался. Никого не убил и не покалечил. Только побил и подстрелил, но это за дело, уж извини. Какую сплетню можно про меня рассказывать?
– Мало ли. Девушки бывают очень трепетные.
– Вероника Андреевна мне трепетной не показалась. Ни в моём кабинете в воскресенье днём, ни на первом этаже этого заведения вечером, – покачал головой отец. – Девушка трезвомыслящая и добрая. И если ты для неё ничего не значишь, то я – бородавка, – заключил отец. – Если судить по тому, как она держала твою жилетку и не позволяла никому её забрать. И как трогала твоё плечо кончиками пальцев здесь, в палате. И Полинька сказала, что хорошая девочка. Кстати, напущу-ка я на неё Полиньку. Пусть поговорит.
– Мне можно расслабиться? – ухмыльнулся Майк.
– А штаны носков не заменяют, – сверкнул глазами отец. – Ладно, к другому делу. Ты сидел у них две недели, что скажешь?
– Долбодятлов хватает. Нормальные люди тоже есть, – с готовностью ответил Майк. – При мне сидят тихо, как мыши, и не поверите – работают. Машины едут, грузы довозят. Счета оплачиваются. Мужики разговаривают вежливо. Девки и тётки прячут глаза, в коридоре прошмыгивают быстро, обращаются только по делу, – усмехнулся, подцепил малосольный огурец.
– То есть на твою честь не покушались, – хмыкнул Вик.
– Не-а, – ухмыльнулся брат. – А я уж губу раскатал, думал, как над ними прикалываться буду.
– Вероника в четверг сказала, что ты всех тупо зашугал.
– А и пусть, – припечатал Майк.
И правда, пусть.
Да пусть вообще что угодно, только чтобы Вероника нашлась. Даже не потому, что у него планы относительно неё, просто пусть чтобы нашлась. Не видеть её, не слышать, не касаться, не знать, что там у неё, и не иметь возможности броситься самому и всё выяснить – это оказалось каким-то очень тяжёлым испытанием. Вик даже не сразу сообразил, что отец с ним разговаривает.
– И ты понял, что их нужно перевести в наш банк?
Кого? Куда? Чёрт возьми. Пришлось прислушаться. Ну да, банк. Но не то чтобы вот прямо наш, но семейный, отцовского двоюродного брата, который в Москве. Деньги к деньгам, как говорится. Все операции «Продлеса» шли через Московско-Сибирский банк Ледяных, и правильно, что отец хочет отправить транспортную компанию туда же.
– Вероника и Жанна всё сделают, – кивнул он.
– Да, но раз твоя Вероника изволила куда-то потеряться, то ты до понедельника ей об этом ни слова не говори, понял? – сощурился Майк. – Узнает на планёрке, как все.
Наверное, это правильно.
Дальше они уже просто трепались обо всём и ни о чём – назавтра Майк собрался с Лис и младшими пойти в лес, типа микропохода устроить, а то Лерочка исстрадалась вся, что старших в лес брали, а её – нет. Отец собирался просто уехать наконец-то в Листвянку, а то вторая неделя в городе. А Полинька останется, и непременно придёт, и ещё Линочка тоже собиралась заехать.
Нет, ему не давали скучать. Но того единственного человека, от простого присутствия которого стало бы теплее и светлее, почему-то не было. А потом пришла и осталась мысль, которая просто вынесла наповал: а ну как она больше никогда не придёт? Уволится из компании, уедет из города? Нет, найти-то можно, не вопрос, но если она почему-то вдруг сама не хочет?
Что там произошло, мать-мать-мать?
64. Вероника
Были мы рады верить мечте
Даже недолгой, даже обманной,
А без неё мы плывём в пустоте,
Кружим, затеряны в зыбком тумане…
Мюзикл «Принцесса Грёза»
Что там было между пятницей и понедельником? А хрен его знает. Она помнила, что нужно кормить Чарлика и чистить его горшок, и что нужно заправить машину, и домой продукты и деньги, и собаку Муху тоже покормить. И полить цветы.
Ойблин, а в орхах-то плесень, это кто ж так постарался? По ходу, мама. Спрашивать бесполезно, она скажет, что хотела, как лучше, и что в горшках было сухо, и корни торчали наружу, и что там ещё она обычно говорит. А то, что это не болотные растения и что они в воде не выживают, ничего так, да?
Вероника вытряхивала из горшков наиболее пострадавшие орхи, раскладывала по столу на газетках мокрую кору, отрезала подгнившие корни, вымывала плесень со стенок горшков. К счастью, пострадали не все, а только четыре, но теперь стопудово сбросят бутоны. Жалко беленькую, которую притащил Вик… ох, чёртов Вик.
Почему она поверила-то? Вот почему? Да потому, что видела своими глазами – между ними, как говорится, дистанция огромного размера. Ну да, она не совсем бедна – уже, она не совсем глупа и необразованна, но до племянниц Полины Николаевны, как бы они ни выглядели, ей семь вёрст, и всё лесом. И как бы она из штанов ни выпрыгивала – через себя не перепрыгнешь. А почему он ей не сказал – ну, она ж его и не спрашивала.
А те слова в машине… так он же был не в себе! А когда пришёл в себя, то ничего такого говорить не стал. Наверное, уже и не помнит, что там было и как.
И кто его знает, может быть, как раз он и говорил той самой племяннице, что перезвонит ей потом. Когда она сидела рядом и держала его за руку. Она ж не знает ни французского языка, ни итальянского.
Вообще надо вернуть ключи от квартиры. Но опять же вообще сейчас делать это как-то неправильно – он же в больнице, и хоть врач и сказал, что прогноз благоприятный, но всё равно – в больнице, после операции. Заведённые там было свои вещи она вывезла, их немного скопилось.
А вдруг всё это неправда? Вдруг это выдумки Сашки, которую послали?
Потому что было – невероятно. Было так, как никогда в жизни. Она хоть попробовала, каково это – когда в тебе заинтересованы, пусть даже на здесь и сейчас, на конкретный момент. Когда заботятся о тебе, о твоём удовольствии и счастье. Так-то она с самого начала себе говорила, что это ненадолго, это на несколько встреч. И это такая мечта, пойти навстречу которой не глупость и не ошибка. Это слишком красивая и хорошая мечта. Она может быть только мечтой. Но как она жила-то все эти годы, без мечты?
Дома оставалось только сжимать зубы и прятаться в комнате. Потому что добрая мама уже сто раз сказала и про «я тебя предупреждала», и про «думать надо было раньше, и головой», и про «нужна ты такому мужику». Это ещё Вероника ей ни слова по делу не говорила, это просто реакция на то, что она вернулась домой, проболтавшись пару недель между небом и землёй. А если расскажет детали, то вообще слушать – не переслушать. Поэтому Вероника никому дома ничего не расскажет. Никогда.
Но рассказать хотелось, очень хотелось. Вероника взяла телефон, набрала номер. Ура, Ленка дома и не особо занята. Можно добежать до неё.
Ленка отреагировала на явление Вероники вытаращенными глазами – ещё бы, две недели щебетала по телефону про умопомрачительное счастье, а теперь приходит вся вот такая. Она быстро накидала в тарелки какой-то еды, а в бокалы – винища, утащила это всё на балкон, попросила мужа за ними не ходить, дождалась, пока Вероника угнездится на стуле, и поинтересовалась:
– Что это вы так? Всё же было хорошо?
– Вот именно. Слишком хорошо, – мрачно проговорила Вероника.
И рассказала всё как есть. Как её чуть не похитили, как в него стреляли, как они ездили сначала к ней на дачу, а потом к его родителям в Листвянку, и про сплетни тоже.
– А он-то что говорит? – нахмурилась Ленка. – Нахрена он тут с тобой раскатывает, если его в Европах крутая невеста ждёт?
– Да я ему не говорила, – вздохнула Вероника.
– Пффф, – Ленка снова вытаращилась, как на дуру. – Ну так ты того, спроси, корона с головы не упадёт, у меня точные сведения. И бить не будут. Скорее всего – скажет как есть. По твоим словам он не производит впечатления блудливого, глупого, жадного, или ещё какого ущербного, кому быть человеком даже деньги не помогают. Поэтому ты возьми и спроси. Прямо как есть. Ты по работе тоже сбегаешь, чуть что не так?
– Куда там, – вздохнула Вероника. – По работе у нас надо стоять насмерть.
– А тут почему не стоишь насмерть? Надо было прямо в пятницу ехать к нему и спрашивать – а расскажи-ка, мил друг, что это про тебя такое интересное болтают. И тут уже или он всё скажет как есть, или это просто кто-то сочиняет. Или заметили ваш нездравый интерес друг к другу и решили подёргать тебя за ниточки. И ведь, смотри-ка, получилось! Кому вообще интересно вывести тебя из игры? Вы с твоим Ледяным спелись в неплохую команду ещё и по работе, так ведь?
– Так, – соглашалась Вероника.
Слова Ленки казались ей на удивление здравыми.
– Вот и смотри: кому выгодно, чтобы вы рассорились и перестали нормально контачить? Ясен же пень, что если спали вместе, а потом поссорились, то нормальной работы дальше уже не будет.
– Ну, этим, которые у нас вечно всякую хрень устраивают. Которых мы ещё не поймали. И даже не поняли, кто это.
– А они про вас всё поняли. И конкретно про тебя. Что надо тебе сказать, чтобы ты засомневалась и пропала с радаров. Как тебе такая версия?
– Очень может быть, – согласилась Вероника.
– Так что завтра иди-ка ты к нему. И разговаривай. Разговаривать вообще надо, понимаешь, поверь мне, которая восемь лет замужем. Если только про себя что-то думать, надуваться, как мышь на крупу, и обижаться, то капец.
– А если не захочет разговаривать? – Вероника вдруг поняла, что если всё вот так, то у него тоже есть огромный повод обидеться на неё.
– Один раз можно и поуговаривать. Но если он такой, как ты говоришь – то захочет. Сдаётся мне, что если бы не огнестрел, он бы уже сам припёрся сюда и спросил, где ты есть вообще и чего вдруг пропала.
– Точно, – кивнула Вероника.
То есть, ещё, может быть, не всё потеряно?
Разговор с Ленкой придал мыслям новое направление. А если она и вправду поверила дурацкой придумке, а их просто хотели рассорить? Или даже не хотели? А само так вышло? Но откуда-то же взяли племянницу Полины Николаевны, этого не придумаешь…
Ладно, утро вечера мудренее. А утром планёрка, надо идти и соображать.
На планёрке Майк был как будто ещё злее обычного. За задержки с ремонтом двух машин сделал капитальную выволочку, за ошибки в каких-то данных по предполагаемому грузу тыкал носом и при этом страшно язвил. А под конец выдал новость: компания переходит обслуживаться в Московско-Сибирский банк. Всю подготовку выполнить срочно, все свободны, Веронике Андреевне остаться.
Новость про банк огорошила. Ну, слышала она про такой – что он есть. И ничего больше. С чего вдруг? Так и спросила его, когда за остальными закрылась дверь.
– А ты что вообще про него знаешь? – сощурился Майк.
– Только то, что он существует, – пожала плечами растерянная Вероника.
– Ну, можешь в свободное время поинтересоваться поподробнее – что и как. Тем более, я слышал, что у тебя сейчас свободного времени много.
– Ты о чём? – она сидела придавленная и тихая.
Майк глубоко вздохнул, сел напротив.
– Ник, что случилось? – и сейчас его голос был уже похож на человеческий, а не на начальственный. – Ты куда-то исчезла и дала нам всем повод для кучи разных мыслей. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула она.
– Тебе, часом, не угрожают? Это самое разумное, что мы смогли придумать.
– Мы?
– Мы с Виком. Постели у нас разные, а тарелки и мозги, бывает, что и общие. Издержки близкого родства. Так я вернусь к делу, с твоего позволения. Тебе не угрожают?
– Нет.
– Точно? Ты подумай, потому что мы уже все головы сломали, какие были, за какую верёвочку ещё дёрнуть, чтобы дверь-то и открылась. И если тебе угрожают, а ты молчишь – сама понимаешь, как это хреново.
– Нет, не угрожают, – она подняла на него взгляд. – Это точно.
– А тогда какого хрена, прости меня? Ты вообще куда делась и почему ни слова толком не сказала?
– Неважно.
– Мне кажется, тебе нужно пойти в больницу и поговорить. Сегодня.
– О чём поговорить?
– Понятия не имею, тебе виднее. Но ты сама, наверное, понимаешь, что когда человек был-был, а потом на ровном месте взял и потерялся, то дело нечисто. И, значит, там на самом деле было вовсе не ровное место, а что-то другое. Яма. И если один упал в яму, то второй, будучи нормальным адекватным человеком, не пойдёт дальше, а поможет этому одному выбраться. Я не знаю, что случилось, но вижу, что случилось определённо. И если ты не хочешь или не можешь сказать мне, то пойди и скажи ему. В конце концов, ты что, меняешь работу?
– Нет, даже и не думала, – со страхом сказала Вероника.
– А как ты будешь с ним работать, когда он вернётся? Или ты не рассчитываешь, что он вернётся? – Майк снова говорил как злобный босс.
– Рассчитываю… – Вероника была совершенно раздавлена.
– Тогда тем более собирайся и иди. Нет, лети. Кстати, есть шанс, что сегодня его отправят домой. Так что лететь тебе надо быстро, – он перевёл дух и продолжил, снова как человек. – Ник, я не знаю, в чём дело. Но думаю, что ты могла услышать о нём какую-то вещь. Или не о нём, или вообще о нас всех. Это бывает. Чем сильнее человек высовывается, тем больше о нём говорят. И не только говорят, тебе, я вон слышал, колёса прокалывали. Не всему стоит верить. Говорить могут как из желания просто почесать язык, так и из желания навредить. Любому из вас – и ему, и тебе. И вам обоим разом. Кому выгодно, чтобы вы рассорились?
Второй раз уже ей задавали этот вопрос. Одного человека она знала двадцать пять лет, второго – полтора месяца. А спрашивали одно и то же…
– Да понятно кому. Тем, чьим делам мы помешали.
– Вот, начинаешь соображать, хорошо. Так зачем им помогать? Пусть идут на хрен. И ещё. Сейчас я спрошу тебя не как актуальный начальник, а как брат Вика. Скажи, ты как долго вообще бывала в разных отношениях? В смысле, какой у тебя максимум?
– Два с половиной года, – тихо сказала она.
– Тогда не обижайся и послушай человека, который двадцать лет в отношениях. Да-да, не делай такие глаза, всё так, мы познакомились с Лис, когда ей было тринадцать, а мне восемнадцать. А поженились через десять лет. Так вот, чтобы не разбежаться быстро и не озвереть друг от друга впоследствии, очень важно слушать друг друга, слышать друг друга и вообще разговаривать. Не убегать в нору в любой непонятной ситуации, а идти и разговаривать. Или пережидать ураган и разговаривать. Или тащить в постель, а потом разговаривать. По ситуации, короче. Но разговаривать – обязательный компонент. Не научитесь – нихрена у вас и не будет.
Вероника уже было решилась спросить его о той сплетне, уж наверное он знает про такого рода планы своей семьи… но поняла – о том, что касается их двоих, и разговаривать нужно им двоим.
– Спасибо, Майк.
Она медленно поднялась и собралась уже идти, но он остановил её.
– Ник, если ты собираешься что-то делать – делай сейчас.
– Но как же документы для вашего неведомого банка?
– Он не неведомый, он реально наш. В смысле – он принадлежит двоюродному брату отца, дяде Ивану, – рассмеялся он. – Своё – к своему. Вашу контору ещё переназвать надо по-людски, Вик прав. Глядишь, и поменяется что-нибудь к лучшему. Но это так, о вечном. А о насущном – иди. Собирайся и иди. Я тебя как начальник отпускаю до завтра. А уж как ты этим отпуском распорядишься – смотри сама.
– Поняла, – теперь уже Вероника кивнула ему и вышла.
Но сначала она озадачила Маргариту Романовну и Ольгу подготовкой требуемых документов. И аккурат в процессе телефон зазвонил, и номер был ей неизвестен.
– Слушаю вас, – ответила Вероника.
– Добрый день, Вероника, это Полина Ледяная. У вас есть минута?
Вот так сюрприз! Вероника выскочила из своего кабинета в пустую приёмную и закрыла за собой дверь.
– Здравствуйте, Полина Николаевна, – ответила она.
– Скажите, Вероника, у вас всё в порядке? Вам не нужна помощь?
– Спасибо, уже не нужна, – выдохнула Вероника. – Мне… кажется, уже помогли.
– Тогда я вас очень попрошу – поговорите с Виктором. Пожалуйста. Просто поговорите.
– Да, я… непременно это сделаю.
– Тогда, возможно, сегодня ещё увидимся, – Вероника прямо почувствовала, как Полина Николаевна улыбается. – И спасибо вам.
Разговор завершился, рука с телефоном опустилась. Вероника отзеркалила ситуацию – если бы у, скажем, сестрицы Катерины пропал без объяснения причин молодой человек, то мама сказала бы – наверное, ты сама виновата. И уж точно не стала бы звонить, даже если бы Катерина сошла с ума и её об этом попросила.
Теперь уже Вероника не удивилась бы, если б ей позвонил по тому же вопросу кто-нибудь ещё. Ага, Валентин Фёдорович или маленькая Аннушка. Ледяные не отпускают так просто. Или дело не в этом?
Надо пойти и всё узнать, как ей все настоятельно советуют. Вдруг она – дура, а мечта имеет право быть не только мечтой?
