Понсон дю Террайль
Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского
XX
В то время как Генрих Наваррский был еще у принцессы Маргариты, Рене шел в Лувр, объятый думами, навеянными на него откровениями Годольфина.
Он имел право свободного доступа к королеве во всякое время. Екатерина не могла и дня прожить без своего парфюмера, и Флорентинец знал больше государственных тайн, чем сам король. Когда он вошел в комнату королевы, она как раз дочитывала объемистое письмо младшего сына, герцога Анжуйского, который писал ей из Анжера о бунтовщическом движении среди гугенотов.
– Ну, погоди только! – со злобой пробормотала она. – Я заставлю короля, несмотря на всю его слабость, издать хорошенький указ против этих поклонников проповеди! А, это ты, Рене? – сказала она, увидев парфюмера. – Ты очень кстати!
– Я нужен вашему величеству?
– Да. Ты напишешь под мою диктовку письмо герцогу Анжуйскому. Я должна, наконец, покончить с гугенотами!
– Совершенно согласен с вашим величеством!
– Герцог пишет мне, что гугеноты опять начинают затевать что-то. Но что мне ответить ему? Посоветуй, Рене!
– Я прочел в звездах, что гугеноты погубят монархию! – важно сказал он. – Конечно, это еще не окончательно, – стал он сбиваться с тона, заметив, как побледнела Екатерина, – это зависит от того, поставят ли их на свое место… Словом, я не знаю, но совершенно ясно, что опасность есть и монархию будет защищать женщина…
– И… эта женщина?
– Это вы, ваше величество!
– А восторжествует она?
– О да, но лишь ценой потоков крови!
– Кровь! – сказала Екатерина, с суеверным почтением прислушиваясь к изречениям Рене. – Да, кровь должна будет пролиться, и опять меня будут винить в жестокости, кровожадности, нетерпимости. А между тем, видит Бог, в моем сердце нет и следа фанатической нетерпимости к иноверцам. Я, дочь герцогов Медичи, воспитанная лучшими профессорами Флоренции, могу ли быть настолько умственно ограниченной, чтобы преследовать людей лишь за то, что они предпочитают проповедь мессе? Но дело в том, что за религиозными убеждениями у гугенотов скрываются мятежные политические надежды. Они восстают против пышности и великолепия трона и его ближайших помощников, готовы разграбить монастыри, – словом, хотят ниспровергнуть весь тот порядок вещей, на котором уже столько лет зиждется величие Франции… Гугеноты – враги монархии и трона, а потому должны погибнуть!.. Однако писать, Рене, писать! – спохватилась она.
Екатерина продиктовала парфюмеру письмо герцогу Анжуйскому. В этом письме она ссылалась на болезнь короля, которая мешает в данный момент предпринять что-либо решительное, но, по ее мнению, у герцога как губернатора Анжера достаточно власти, чтобы сажать в тюрьмы и вешать всех тех, кто будет уличен в антимонархической деятельности. Поэтому она усиленно рекомендовала сыну суровую непреклонность и строжайшие меры.
– Ваше величество, – сказал Рене, поднося королеве письмо для подписи, – вы предписываете спасительную строгость по отношению к провинциальным гугенотам. Ну а парижские?
– До них дело дойдет потом, – ответила королева.
– Да я вот почему говорю, – настаивал Рене. – Есть тут один субъект, у которого много денег. Это страшный лицемер; он притворяется, будто ходит к обедне, а на самом деле поддерживает своими деньгами еретиков.
– Ну что же! – ответила Екатерина. – Когда я буду сводить счеты с парижскими гугенотами, напомни мне его имя!
– Но было бы желательно, чтобы с ним было покончено ранее… Мало ли что может случиться? Пьяный рейтар…
– Ты что-то слишком одушевлен мыслью послужить монархии, друг мой Рене! – перебила его королева, устремляя на него пытливый взгляд. – Этот человек – враг тебе, или же он богат, и ты хочешь ограбить его! Нет, милый мой, я уже достаточно прощала тебе, не могу же я дать тебе отравить или зарезать все население королевства!
– Ваше величество, – с важным видом ответил Рене, – я прочел в звездах, что смерть этого человека послужит на благо монархии!
– Рене, Рене, – пробормотала королева, – между нами существует столько страшных тайн, что мне не приходится торговаться с тобой из-за жизни одного человека. Делай что хочешь, я даже не желаю знать имя этой новой жертвы… Но берегись! Настанет день, когда король проснется в дурном расположении, и вот как ты сейчас требуешь от меня человеческой жизни, так от него могут потребовать твоей! Ну а теперь ступай и пошли мне моих фрейлин!
Рене ушел с видом тигра, уносящего свою жертву. Королева подарила ему жизнь Самуила Лорьо!
Вместо того чтобы вернуться в свои комнаты, которые Рене занимал в верхнем этаже Лувра, он вышел во двор и направился в кордегардию ландскнехтов. Большинство уже спали. Один еще сидел и грелся у очага. Завидев Рене, он сейчас же встал и вышел к нему.
– Ведь ты стар и жирен, Теобальд, – сказал Рене. – В твоем возрасте следует бояться апоплексии, и ты делаешь большую ошибку, что так греешься. Лучше пойдем со мной, прогуляемся по набережной!
– Да ведь сегодня холодно! – сказал Теобальд.
– Холод только полезен тебе.
– А моему кошельку он тоже будет полезен?
– Может быть.
Рене взял ландскнехта под руку и увлек его к набережной. Там он сказал солдату:
– Друг мой Теобальд, ты старый друг, и мы с тобой уже не раз…
– Да-да, не раз, – ворчливо перебил Теобальд, – я-то служил вам не раз, а что вы платили за это? Пятьдесят пистолей за убийство дворянина! Да ведь это курам на смех!
– Теперь тяжелые времена, – ответил Рене. – А потом, в данном случае речь идет не о дворянине, а о самом обыкновенном горожанине!
– Так он, верно, богат?
– Это совершенно неизвестно.
– Да ведь и то сказать: полиция не дремлет, и будь то дворянин или горожанин…
– Не бойся, дружок, королева подарила его мне!
– Ну, если королева вмешивается в такие дела, значит, горожанин должен чего-нибудь стоить!
– Дело не в нем, а в его жене, которую я люблю!
– Что? – изумленно спросил Теобальд. – Да разве вы вообще этим занимаетесь? Разве вы можете кого-нибудь любить?
– Это в первый раз…
– Но вы могли бы взять жену, не убивая мужа!
– Не могу, потому что хочу жениться на ней!
– Вот как? – вскрикнул Теобальд. – Ну, теперь я вижу, что вы стараетесь втереть мне очки! Этот горожанин, должно быть, очень богат, если вы хотите жениться на его вдове!
– Ну вот что! – кусая губы, сказал Рене. – Поведем дело без дальних разговоров. Я даю тебе сто пистолей!
– Отлично! Прибавьте еще пятьдесят, и дело сделано!
– Идет!
– Ну а где мне найти этого несчастного?
– Не беспокойся, я сам помогу тебе справиться с этим делом. Будь завтра в девять часов вечера на мосту Святого Михаила!
– Ладно, буду! Покойной ночи!
– Быть может, я делаю ошибку, – бормотал Рене, направляясь к себе в лавочку. – Ведь Годольфин достаточно ясно сказал, что все это должно произойти через три дня, а я собираюсь поторопиться… Нет, лучше всего еще раз выспросить его!
В тот самый момент, когда он уже собирался вступить на мост, он услыхал сзади себя шум чьих-то шагов, настойчиво преследовавших его по пятам.
– Кто там? – крикнул он, оборачиваясь назад.
Ответом ему был сначала взрыв громкого хохота, потом знакомый насмешливый голос сказал:
– Ба, да ведь это наш друг Рене!
С этими словами незнакомцы подошли к парфюмеру, и Рене с некоторым трепетом увидел, что это были сир де Коарасс и Ноэ.
– Нет, вам положительно не везет, – сказал Генрих. – Нас двое, а вы один… К тому же мы в очень пустынном месте. Сена вздулась и быстро мчит свои темные воды…
Рене положил руку на рукоятку шпаги.
– А моему другу сиру де Коарассу, – продолжал в свою очередь Ноэ, – чрезвычайно хочется ткнуть вас шпагой и бросить в воду!
– Ко мне! На помощь! – закричал Рене, обнажая шпагу.
Генрих продолжал смеяться, а затем сказал:
– Полно! Я предпочитаю не убивать вас, а поупражняться в искусстве предсказания будущего!
– Простите мне это первое движение самозащиты, господа, – ответил Рене. – Я понимаю, что такие люди, как вы, не занимаются убийством из-за угла.
– Ну еще бы! – отозвался Ноэ.
– А потом, – продолжал Генрих, – я рассчитываю оказать вам столько услуг, что вы кончите тем, что полюбите меня. Так вот, если хотите, я опять погадаю вам, только спрячьте сначала свою шпагу в ножны! Однако здесь ужасно темно! Пойдемте к самому мосту, там у фонаря можно будет разглядеть получше линии руки.
Они подошли к фонарю.
Здесь Генрих принялся с важным видом рассматривать протянутую руку парфюмера и сказал:
– Господин Рене, у вас в голове имеется некий замысел, посредством которого вы собираетесь одновременно удовлетворить две страстишки: к понравившейся вам женщине и к ее богатству!
Рене вздрогнул и с трудом подавил крик.
– Как? – сказал он. – Так вы и это… знаете?
– Господи, как же мне не знать, если у будущего нет тайн от меня! – ответил Генрих. – Только вот что еще: по-моему, вам следует немного подождать с исполнением своего замысла!
– Сколько же времени мне надо ждать? – спросил Рене.
– Три дня! – ответил Генрих.
– Да что вы – сам дьявол в образе человеческом, что ли? – крикнул Рене, бледнея как смерть.
– Как знать! – ответил Генрих.
И молодым людям пришлось видеть, как гроза всей Франции, страшный Рене, дрожал, словно испуганный ребенок.
XXI
Читатель легко догадается, что наши герои встретили Рене по выходе из кабачка Маликана, где Ноэ подробно рассказал обо всех тех чудесах, которые ему пришлось видеть и слышать у Рене Флорентинца. Генрих слушал его, чувствуя, как его пробирает пот.
– Хотя бы мне пришлось убить для этого Рене, но ему не удастся похитить Сарру! – пылко произнес он, когда Ноэ окончил свой подробный рассказ.
– Да, но возможно, что он не один возьмется за это дело и нам придется противостоять по крайней мере дюжине вооруженных людей, – заметил Ноэ.
– Ну так мы и будем иметь с ними дело! – пламенно крикнул рыцарски настроенный принц.
– Ну, мы могли бы придумать что-нибудь получше, – смеясь, возразил Ноэ. – Скажите, Анри, вы не очень заботитесь о спасении этого субъекта?
– Лорьо? Да разумеется нет! Пусть этот негодяй понесет заслуженное наказание!
– Ну так давайте похитим красотку-еврейку!
– Отличная мысль! – смеясь, подтвердил Генрих. – Но где мы припрячем ее?
– Это, конечно, труднее, чем похитить, ну да там увидим…
Принц подошел к стойке, за которой мирно дремал Маликан, и разбудил его.
– Ты нам нужен! – сказал он. – Ну-ка, Ноэ, расскажи Маликану все, что ты только что говорил мне!
Ноэ передал суть дела кабатчику.
Тогда принц добавил:
– Так вот видишь, Маликан, красавицу надо непременно укрыть где-нибудь!
– Легко сказать! – отозвался Маликан, почесывая за ухом. – Париж, конечно, велик, но у Рене Флорентинца сто глаз и столько же ушей, как у великанов доброго старого времени… Вот разве что! Скажите, она брюнетка или блондинка?
– У нее темные волосы.
– А ростом как?
– Да не больше Миетты.
– А нет ли у нее пушка над верхней губой, как это часто бывает у жгучих брюнеток восточного типа?
– Да, есть! – ответил принц.
– Ну так мне пришла в голову блестящая мысль! У меня на родине имеется племянник пятнадцати лет, которого я уже давно жду сюда, в Париж. Давайте оденем вашу дамочку беарнским пареньком, и пусть меня черт возьмет, если Рене явится сюда искать пропавшую красотку!
– Это великолепная мысль, Маликан, – сказал принц. – Но теперь возникает второе затруднение: как похитим красотку-еврейку? Ведь ее надо уведомить, а как это сделаешь, раз старый Лорьо бережет ее вроде мифического дракона?
– А не могла ли бы помочь вам в этом Миетта? – спросил Маликан. – Пусть она, например, явится в своем беарнском наряде и скажет, что приехала в Париж искать место и что де Граммон направила ее к госпоже Лорьо?
– Маликан, – ответил принц, – ты умнейший человек на свете!
Маликан поклонился.
– Но этот чудак способен поторопиться и не выждать трех дней! – сказал Ноэ и, заметив, как вздрогнул Генрих при этих словах, мысленно прибавил: «Ай-ай! Да вы, кажется, здорово врезались в красотку-еврейку, мой принц!»
– Вот что, Маликан, – сказал Генрих, – завтра же пошли Миетту к нам в гостиницу на улице Святого Иакова.
– Ладно, она придет, ваше высочество!
– Покойной ночи и спасибо, Маликан!
Молодые люди вышли из кабачка и вскоре догнали Рене. Близ моста между ними произошел разговор, описанный в предыдущей главе, и, как уже знает читатель, принц щегольнул перед растерявшимся парфюмером таким проникновением в его сокровенные тайны, что Рене дрожал от ужаса.
Заметив это, принц громко расхохотался и сказал:
– Вот видите, дорогой месье Рене, вам не приходится таить против меня злобу за шутку, сыгранную с вами в гостинице, и за несколько часов ареста в погребе. Вы нуждаетесь во мне гораздо больше, чем я в вас!
– Я должен признаться, что вы действительно обладаете необычайным ясновидением! – ответил Рене.
– Значит, вы мне верите и подождете три дня?
– Подожду.
– Не хотите ли вы узнать еще что-либо? Давайте руку! Однако, несмотря на то что тучи стали совершенно закрывать звезды, я замечаю что-то зловещее, собирающееся около вас!
– Что же это именно?
– Вследствие того что тучи скрывают звезды, я не могу сказать вам достаточно определенно. Я вижу только, что что-то угрожает вашему сверхъестественному могуществу, а следовательно, и влиянию на королеву-мать… Впрочем, более подробно я могу открыть вам все это лишь завтра… Вы будете завтра около двенадцати часов дня в Лувре?
– Буду!
– Ну так я увижусь с вами там!
– Хорошо! – И с этим парфюмер повернул обратно к Лувру: ему уже не к чему было советоваться с Годольфином об интересовавшем его вопросе.
XXII
Когда парфюмер скрылся во мраке, Генрих и Ноэ не могли удержаться от смеха.
– Надеюсь, теперь нам нечего бояться его! – сказал принц.
– Теперь нет, – ответил Ноэ, – но в тот день, когда он увидит, что стал жертвой мистификации, когда он, например, обнаружит мою интрижку с Паолой, он станет беспощаднее тигра! Кстати, не объясните ли вы мне, что вы предполагали, когда говорили, что его могуществу что-то угрожает?
– А ты веришь в это могущество?
– Господи, да ведь я говорил вам, что Годольфин…
– Хорошо, хорошо! Оставим Годольфина в покое. Но веришь ли ты, что Рене умеет читать в звездах?
– Ну, это, конечно, нет!
– Значит, если убрать подальше Годольфина…
– Это было бы прекрасно. Но Паола?
– А почему бы нам не прихватить и ее?
– Да потому, что эта крошка забрала себе в голову мысль о браке!
– А, ну это совсем другое дело! Никогда не надо похищать женщин, которые носятся с мыслью о браке! Это слишком опасно… Но от Годольфина надо непременно избавиться, потому что если он действительно обладает даром ясновидения, то куда бы мы ни спрятали Сарру, он все равно откроет ее убежище Рене! Ну да утро вечера мудренее; мы еще подумаем, как справиться с этим делом. А теперь, благо мы уже подошли к нашей гостинице, стучись скорее.
Не успели наши герои улечься в постель, как уже заснули богатырским сном. Но их очень рано разбудил чей-то стук в дверь.
– Кто там? – спросил принц.
– Землячка пришла навестить земляков! – ответил из-за двери свежий, веселый голос.
– Это Миетта! – сказал Ноэ.
Он и принц поскорее оделись и открыли дверь хорошенькой племяннице Маликана.
– Знаешь ли, крошка, – сказал ей Ноэ, – ты на диво хороша!
– Если бы вы были человеком моего круга, месье, – краснея, ответила Миетта, – тогда ваши слова доставили бы мне удовольствие, а так вам даже и не след говорить мне это!
– Ну конечно, – важно заметил Генрих, – если бы ты был простым горожанином и мог бы предложить Миетте руку и сердце.
– Дядя рассказал мне все, что я должна буду сделать, – перебила его Миетта, которой хотелось избежать продолжения обсуждения этой рискованной темы. – Я отправлюсь к госпоже Лорьо, скажу, что наша землячка, графиня де Граммон, направила меня к ней и что я была бы рада, если бы она взяла меня на службу к себе. Ну а дальше что?
– Дальше вот что! Возьми это колечко, – Генрих снял с пальца кольцо с шифром Коризандры, которое еще накануне привлекло внимание Сарры, – и покажи его госпоже Лорьо. Если она будет не одна в то время, когда ты придешь, то она поймет, что ты пришла от моего имени. Когда же ты останешься с нею наедине, скажи: «Сударыня, друг Коризандры, человек, который заботится о вас, умоляет вас всецело довериться мне и сделать все, что я скажу вам!»
– Хорошо! – сказала Миетта.
– Если же она будет колебаться, то прибавь: «Вы подвергаетесь опасности, и вас хотят спасти от Рене!»
– Хорошо, ну а когда я скажу ей все это, тогда что?
– Тогда ты скажешь, что отправишься за своими вещами и подождешь нас около полудня у твоего дяди.
Миетта взяла кольцо, поклонилась молодым людям и выпорхнула из комнаты.
– Красивая девушка! – пробормотал Ноэ. – Право, она даже лучше Паолы.
– Возможно, но все же очень хорошо, что Паола немножко вскружила тебе голову! Если бы этого не случилось, мы не знали бы всего того, что знаем теперь… Ну а теперь пойдем завтракать, милый мой, да и в Лувр. Пибрак ждет нас до двенадцати!
Принц и Ноэ оделись в нарядные платья, плотно позавтракали и отправились в Лувр. Во дворе Лувра к ним направился молодой паж. Это был темнокудрый Рауль, сумевший найти дорогу к сердцу красавицы Нанси.
XXIII
Рауль встретил Генриха улыбкой.
– Я вас ждал, господин де Коарасс, – сказал он, – у меня имеется для вас письмо от… Нанси!
Рауль покраснел, произнося это имя.
– Давайте сюда это письмо, месье Рауль, – сказал Генрих, протягивая руку, и сейчас же вскрыл его.
«Господин де Коарасс, – гласило письмо, – я не могу быть вечером на условленном месте, потому что особа, которая ждет вашего рассказа, не будет иметь возможности принять Вас. Но завтра в тот же час ждите меня. Похоже на то, что Вы вели себя молодцом: о Вас говорят, и я поймала уже не один вздох!»
– Вот что, голубчик, – обратился Генрих к пажу, – я настоящий провинциал и могу заблудиться в Лувре. Так не проводишь ли ты нас?
– А куда вы хотите пройти?
– К Пибраку.
– Отлично, так я проведу вас боковой лестницей!
Пибрак встретил принца с выражением почтения и преданности.
– Полно, кузен! – смеясь, сказал ему Генрих. – Освобождаю вас от всех этих китайских церемоний! Я просто зашел к вам с дружеским визитом, только и всего. А мне даже и сказать вам нечего!
– Неужели? – явно насмешливым гоном спросил Пибрак.
– Но зато у вас, наверное, найдется что порассказать, про короля например?
– Вы очень нравитесь королю. Он вчера говорил мне это на охоте и прибавил, что вы произвели очень хорошее впечатление на принцессу.
– Не может быть! – воскликнул Генрих с таким наивным видом, что Пибрак не мог удержаться от смеха.
– У вашего высочества плохая память! – сказал он.
– То есть? – спросил принц.
Вместо ответа Пибрак указал рукой на книжный шкаф.
– Ну? – нетерпеливо спросил Генрих.
– Но вы, ваше высочество, очевидно, забыли, каким образом и где видели в первый раз принцессу!
– Ах, черт возьми, – воскликнул принц, – а я и забыл! Готов держать пари, что вчера часов в девять-десять вы опять смотрели в дырочку! Ну знаете ли, если вы не дадите мне обещание уважать мои часы, мне придется попросить у вас ключ от книжного шкафа!
– Но соблаговолите только сообщить мне свои часы, и я буду сообразовываться с ними! – ответил капитан гвардии.
– Ну так вот! Завтра… от девяти часов… А теперь, раз вы настолько в курсе всей этой истории, не соблаговолите ли вы сказать мне, что предполагает принцесса делать сегодня?
– Не знаю, ваше высочество!
– Странно! – ответил Генрих, пожимая плечами. – А ведь вы, кажется, отлично знаете все, что происходит при дворе!
– Да что же, собственно, я знаю? – сказал Пибрак. – Что я знал, то и сказал вам. Может быть, вам интересны подробности моего разговора с королем? Так вот они! Король, который отлично знает свою сестрицу, сказал мне. «Знаете ли, Пибрак, этот Коарасс окончательно вскружил голову Марго». «Неужели, ваше высочество?» – наивно спросил я. «Ба! – ответил король. – Я, во всяком случае, скорее предпочитаю этого паренька, который мне очень нравится, чем кузена де Гиза, которого я терпеть не могу. Тем хуже для другого кузена, принца Наваррского!»
– Благодарю! – улыбаясь, сказал Генрих.
– Зато, – продолжал Пибрак, – если король уже любит вас, ваше высочество, то королева очень скоро возненавидит!
– Она-то за что?
– Во-первых, за то, что вас любит король, а она всегда ненавидит тех, кого король любит. Во-вторых, королева поставила теперь своей задачей беречь принцессу пуще глаза для ее будущего супруга, принца Наваррского, ну а вы в ее глазах еще долго будете ничтожным сиром де Коарассом!
– Это правда. Что же делать?
– Быть осторожнее! Кстати, совсем забыл! Король поручил мне пригласить вас завтра на охоту!
– Великолепно. Будем!
Молодые люди поговорили еще немного с Пибраком и ушли от него, как только луврский колокол стал отбивать двенадцать ударов.
– У меня назначено свидание с Рене, – сказал Генрих, – но я думаю, что, прежде чем идти к нему, надо зайти к Маликану; может быть, Миетта уже вернулась!
Действительно, Миетта поджидала их на пороге кабачка.
– Ну-с, крошка? – спросил Генрих.
– Дело сделано, – ответила девушка. – Она увидала кольцо, покраснела, и я сразу поняла, что она любит вас! – У Генриха сильно-сильно забилось сердце. – Но в это время в комнату вошел какой-то толстый старик со злым лицом, – продолжала Миетта. – Это был сам Лорьо, и барыня сказала мне: «Раз вы пришли от Коризандры, дитя мое, то добро пожаловать, я охотно беру вас к себе на службу!» Как только Лорьо услыхал эту фразу, он сейчас же ушел, ворча себе что-то под нос. Оставшись со мной наедине, Сарра сказала: «Я сделаю все, чего захочет друг Коризандры!» Ну а теперь что я должна делать? – спросила Миетта принца.
– Подожди, ты это сейчас же узнаешь, – ответил Генрих.
Он оставил Ноэ в кабачке в обществе Маликана и хорошенькой Миетты, а сам вернулся в Лувр. Он как раз спрашивал у часового, как пройти в помещение Рене, когда во дворе показался сам парфюмер.
– А, вы здесь, мессир, – сказал Генрих, – а я как раз справлялся, как пройти к вам!
– Я спустился во двор, чтобы подождать вас, – ответил Рене со слабой улыбкой. – Но если вы хотите подняться ко мне…
– Да нет, к чему же? Во дворе никого нет… Так вот, как вы помните, мы расстались с вами сегодня в очень дурную погоду. Небо было совершенно закрыто тучами, и звезд не было видно. Но около трех часов утра небо прояснилось, и я мог с большей точностью заняться вашей судьбой И должен сказать вам, что звезды сообщили мне очень странные вещи!
– Неужели? – ответил Рене, пытаясь улыбнуться.
– Дело в том, что вчера я ошибся. Из-за тумана и туч я не мог руководствоваться расположением звезд для сличения их с линиями руки. Теперь звезды сообщили мне, что вы должны не откладывать свой проект на три дня, а привести его в исполнение как можно скорее. В особенности удобен для этого сегодняшний день. Ведь сегодня суббота и третье число. Число три – самое каббалистическое из всех нечетных, а суббота – день шабаша!
– Ну что же, – ответил Рене, – сегодня так сегодня… Но вы говорили мне о том, что что-то угрожает моему могуществу.
– Сейчас я не могу сообщить вам подробности, – ответил принц, – но завтра я к вашим услугам! До свидания, месье Рене!
Когда принц вышел из ворот, Рене, оставшийся на том же месте, словно оглушенный, пробормотал:
– Сколько лет уже я смеюсь над легковерными парижанами, заставляя их верить, будто в звездах можно что-нибудь прочитать. Я сам не верил этому и пользовался откровениями лунатика Годольфина… И вдруг является человек, который доказывает мне, что звезды действительно могут открывать нам тайны будущего!
Весь день Рене был задумчив и встревожен. Около девяти часов вечера он вернулся к себе в магазин. Его встретила Паола, но он лишь рассеянно поцеловал ее в лоб.
– Покойной ночи, отец, – сказала девушка. – У меня страшная головная боль, и я попытаюсь заснуть.
– Покойной ночи! – ответил Рене, которому было не до дочери и ее боли.
Когда Паола ушла, Флорентинец сказал Годольфину:
– Годольфин, ступай и погуляй часок по набережной. Сюда придут люди, которых ты не должен видеть. Можешь запереть лавку, у меня с собой второй ключ. Когда на Сен-Жермен-д'Оксерруа пробьет десять часов, возвращайся домой спать!
Годольфин покорно закрыл ставни, надел шляпу, плащ и вышел, захватив с собой ключ от двери. Это был далеко не обыкновенный ключ: выкованный в Милане, он обладал большим количеством хитроумных нарезок, бороздок и фестонов, благодаря чему к замку двери совершенно невозможно было подобрать другой ключ. Ключ, бывший у Рене, представлял собою точную копию первого.
Через несколько минут после ухода Годольфина в дверь лавки постучали. Это был Теобальд, которого Рене узнал лишь по его фигуре, так как ландскнехт явился в маске.
– Ну-с, ты готов? – спросил его Рене. – В таком случае за дело!
– Простите, – ответил тот, – нам надо сначала урегулировать счеты. Вы обещали мне полтораста пистолей, не правда ли? Ну, так я решил теперь, что этого мало. Вы дадите мне двести, и притом половину сейчас на руки!
У Рене не было времени, чтобы вступать теперь в торг. Он достал кошелек и отсчитал Теобальду требуемую сумму.
Затем он надел маску, выпустил Теобальда и вышел вслед за ним. Прихлопнув дверь, он подергал за ручку, чтобы убедиться, захлопнулся ли замок и в безопасности ли спящая Паола. Затем он взял ландскнехта под руку и пошел с ним по мосту к левому берегу Сены.
А в это время Годольфин, дрожа от холода, прогуливался по правому берегу реки. Наконец пробило десять часов. Он направился домой. У самой лавочки перед ним внезапно выросли из тьмы две фигуры. Кто-то схватил его за горло, другой приставил ему к сердцу кинжал, говоря:
– Одно слово, одно движение – и ты будешь убит!
Годольфин хотел оказать сопротивление, но ему сунули в рот платок, связали руки и ноги. Затем один из напавших взвалил его к себе на плечи, тогда как другой сказал:
– Поспешим! Нельзя терять ни минуты! А теперь посмотрим, как будет мессир Рене читать в звездах тайны будущего!
