Понсон дю Террайль
Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского
XX
В ответ на стук принца Наваррского из комнаты крикнули:
– Войдите!
Генрих вошел и увидал двух мужчин, из которых один был очень стар, а другой совсем молод. Костюм обоих сразу выдавал в них провинциальных дворян. Они с удивлением посмотрели на принца, не понимая, что могло понадобиться от них этому изящному придворному кавалеру.
– Сударь, – обратился к Генриху старик, – не соблаговолите ли вы сказать нам…
– Мое имя? Меня зовут Генрих де Коарасс. Я беарнский дворянин и кузен господина Пибрака, капитана гвардии короля Карла Девятого. Что касается вас, то вам нет надобности называть себя. Вы, сударь, – обратился он к старику, – менский дворянин сир де Барбедьен…
– Вы знаете мое имя? – с удивлением воскликнул тот.
– А вы, – продолжал Генрих, – племянник господина де Барбедьена, и зовут вас Гектор де Бошам.
– Но позвольте, сударь…
– Вы стояли во главе заговора гугенотов вместе с маркизом де Беллефоном…
– Позвольте, сударь, – перебил его сир де Барбедьен, – ввиду того что я имею честь впервые видеть вас, позвольте мне выразить свое крайнее удивление тем, что вы знаете такие подробности!
– Видите ли, я немножко колдун! – ответил Генрих.
– Какие пустяки!
– А вот я вам докажу сейчас, что это не пустяки! Вы вместе с маркизом де Беллефоном были арестованы и препровождены в Анжерский замок. Вам удалось бежать оттуда, и если вы попадетесь в руки властей, то парламент присудит вас к колесованию!
Старик побледнел и уставился подозрительным взглядом на Генриха. Молодой положил руку на эфес шпаги.
Генрих, от которого не ускользнуло враждебное движение обоих заговорщиков, с улыбкой продолжал:
– Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, если бы я хотел предать вас, я не пришел бы к вам с одной лишь шпагой, а взял бы у кузена Пибрака полдюжины швейцарцев да и арестовал бы вас без дальних слов. Но я пришел лишь затем, чтобы дать вам добрый совет: прикажите поскорее накормить своих лошадей и отправляйтесь сейчас же в путь. Ведь вы едете в Лотарингию, не так ли?
– Как? Вы и это знаете? – вскрикнул пораженный Барбедьен.
– Но ведь я уже сказал вам, что я немножно колдун! – ответил принц.
– Однако, сударь, – нахмурившись, сказал молодой Бошам, – мы все-таки хотели бы…
– Сейчас я все объясню вам, господа, – перебил его Генрих Наваррский, – только позвольте мне сначала затворить дверь!
Старик встал, запер дверь и подвинул принцу стул.
– Господа, – начал Генрих, усевшись, – не смущайтесь моим родством с капитаном королевской гвардии. Я не состою на службе у короля Карла Девятого, а еще менее – у королевы Екатерины или герцога Франсуа, которого я от души ненавижу. Раз уж мне приходится открыться вам, то смотрите…
Генрих сделал рукой знак, посредством которого гугеноты узнавали друг друга. Увидав этот знак, сир де Барбедьен и юный Бошам просветлели и сейчас же протянули руки юному принцу.
Генрих пожал протянутые ему руки и сказал:
– А теперь вы можете выручить меня из очень неприятного положения, рассказав мне детали своего бегства!
Лица анжерских дворян снова вытянулись.
– Ей-богу! – сказал Генрих. – Видно, мне придется открыть вам свое настоящее имя!
– Ваше… настоящее имя? – воскликнули те.
– Ну да, тогда, по крайней мере, вы не будете сомневаться во мне! Знакомо ли вам это кольцо? – спросил принц, доставая из кармана отцовский перстень.
Сир де Барбедьен вздрогнул.
– Меня зовут Генрих Бурбонский, принц Наваррский! – произнес принц.
Барбедьен и Бошам вскочили и хотели броситься на колени.
– Тише, господа, – остановил их Генрих, – не забывайте, что в Париже меня зовут просто сир де Коарасс и что я кузен Пибрака, капитана королевской гвардии. Садитесь и поговорим, господа!
Они проговорили целый час, после чего беглецы велели подать себе лошадей.
На прощанье принц пожал им руки и дал нижеследующую странную инструкцию:
– Вы отправитесь прямо в Шарантон и остановитесь у дверей гостиницы с вывеской: «Гостиница короля Франциска Первого».
– Хорошо, – сказал сир де Барбедьен.
– Вы кликнете хозяина и скажете ему: «Дайте нам по стакану вина».
– Отлично!
– Выпив вино, вы спросите о дороге на Мелён и скажете, что едете на Лион.
– Но наша дорога…
– Постойте! За вино и указание вы дадите трактирщику экю с изображением наваррского короля… вот этот самый! – И с этими словами Генрих достал из кармана экю и острием кинжала нацарапал на нем крест. – Выехав из Шарантона, вы дадите лошадям шпоры, опишете крюк Венсенским лесом, доберетесь до Бонди и направитесь Мессенской дорогой.
Сир де Барбедьен взял экю, простился с принцем и уехал со своим юным спутником. Генрих же вернулся в Лувр, думая: «Нет, решительно сегодня вечером я окажусь колдуном из колдунов!»
Было всего только шесть часов, а королева-мать поджидала его к восьми. Поэтому Генрих отправился в комнату к Нанси.
Последняя так и не отходила от смотрового отверстия. Увидав вошедшего Генриха, она знаком показала ему держаться как можно тише.
– Подите сюда и посмотрите! – шепнула она ему.
Генрих подошел, камеристка уступила ему свое место. Тогда принц увидал, что королева сидит в кабинете перед рабочим столом, а пред ней в самой подобострастно-робкой позе стоит Рене Флорентинец.
«Так-так! – подумал принц. – Кажется, мое пророчество сбылось: похоже на то, что мессир Рене далеко уже не пользуется прежним благоволением своей державной покровительницы».
Действительно, выражение лица королевы свидетельствовало о сильном гневе.
– Как? – заговорила она как раз в тот момент, когда принц приник к смотровому отверстию. – Так ты все еще не ушел, негодяй? А ведь я вполне категорически заявила тебе, что не желаю более видеть тебя. Уезжай к себе в Италию!
– Ваше величество! – умоляющим тоном ответил Флорентинец. – Я на коленах молю вас о прощении! – И Рене действительно встал на колени.
Екатерина повела плечами и воскликнула:
– Ну да! Стоит мне простить тебя, как ты опять начнешь грабить и разбойничать сколько хватит сил!
– Я раскаялся… Бог – свидетель… – пролепетал Рене.
– Молчи, подлец!
– Ах, ваше величество, – рыдающим голосом пробормотал Рене, – у меня украли дочь, и если вы, ваше величество, отступаетесь от меня, то что же мне еще останется в этом мире?
– Твою дочь найдут, – сказала королева. – Господин де Коарасс обещал мне это, ну а он гораздо лучше тебя читает в звездах!
– Ну положим! – кинул Рене, охваченный жестокой ревностью к другому за свое могущество.
– А вот я сейчас подвергну тебя маленькому испытанию! – сказала королева. – Пойми, что не могу же я иметь дружеские чувства к такому подлому отравителю, отвратительному убийце, как ты, и если я спасла тебя, то лишь потому, что ты был полезен мне.
Рене внутренне вздохнул: у него не было Годольфина, при помощи которого он мог бы выдержать предстоящее ему испытание!
Королева продолжала:
– Сегодня ко мне прибыл вестник, привезший мне важную новость. Раз ты колдун, ты можешь сказать мне, в чем заключалось это известие?
Рене побледнел. Но он хотел использовать свою счастливую звезду и попытался взять смелостью. Поэтому он открыл ставень и принялся долго всматриваться в звездное небо. Королева насмешливо следила за ним.
Через несколько минут Рене заговорил:
– Ваше величество, мне неизвестно, какими способами пользуется этот сир де Коарасс, чародейством которого вы так довольны, но у меня к услугам имеется лишь один способ – чтение в звездах. Вот поэтому-то в тюрьме я был бессилен разобраться в будущем. Зато теперь, когда я снова вижу звезды…
Рене улыбнулся с самодовольным видом.
– Ну-с? – сказала королева. – Так в чем же заключается та важная новость, которую я получила?
Рене с полным спокойствием ответил:
– Вам сообщили о близком прибытии принца…
Екатерина даже бровью не повела.
– Дальше?
– Это – принц Наваррский…
– Так!
– Он едет в Париж, чтобы жениться на принцессе Маргарите.
– Очень хорошо! Не можешь ли ты сказать мне, откуда именно явился этот вестник?
– Из Нерака. Королева Жанна как раз там в данную минуту… Я вижу, как она гуляет по парку и разговаривает с каким-то мужчиной, которого я не знаю, но который, может быть…
Королева перебила Рене взрывом насмешливого хохота и воскликнула:
– Звезды смеются над тобой, а ты осмеливаешься смеяться над своей государыней! Пошел вон, негодяй!
Королева сопроводила последние слова таким энергичным жестом, таким взрывом негодования, что Флорентинец пригнулся и выскользнул из комнаты, не пытаясь более умилостивить рассерженную повелительницу.
– Однако! – шепнула Нанси. – Стоило королеве вырвать Рене из лап палача, чтобы сейчас же раздавить его своей немилостью!
Но Генрих ничего не ответил на это справедливое замечание. Он быстро встал и выбежал из комнаты.
«Куда его понесло?» – подумала изумленная Нанси.
А принц, знавший теперь коридоры и переходы Лувра не хуже самой королевы-матери, бросился сломя голову по маленькой лестнице и вышел из Лувра по потерне на улицу Святого Гонория. Затем он, не уменьшая быстроты бега, обогнул угол дворца и вышел на берег Сены. Здесь он с видом гуляющего человека направился к главному входу во дворец и увидал Рене, выходившего из прибрежной потерны.
Флорентинец был бледен и очень подавлен. Он еле плелся, по временам поворачивая голову и с тоской ожидания осматриваясь.
«Болван! – подумал Генрих. – Он воображает, что королева кинется догонять его!»
Оглядываясь поминутно назад, Рене плохо видел, что делается спереди, а потому натолкнулся на Генриха.
– Ба, да это вы, мессир Рене? – с удивлением сказал Генрих. – Простите, что я толкнул вас! Но ночь так хороша, и я занялся наблюдениями…
Рене тоже узнал своего соперника по колдовству, и в его сердце бурно вспыхнула ревнивая злоба. Он хотел пройти дальше, ничего не отвечая, но принц взял его за руку и дружелюбно сказал:
– Позвольте мне поздравить вас! Сегодня утром вы счастливо избежали большой опасности. Я помню момент, когда этот проклятый Крильон…
– Не будем говорить об этом, господин де Коарасс, – мрачно остановил его парфюмер.
– Вы совершенно правы, господин Рене! Вы из Лувра?
– Да.
– А я как раз иду туда. Я собираюсь переночевать у своего кузена Пибрака. Но как вы бледны, мессир Рене!
– Мне нездоровится…
Рене опять хотел пройти дальше, но Генрих удержал его и сказал, покачивая головой:
– Ах, очень нехорошо, что вы делаете!
– То есть?
– Ну да, у вас, без сомнения, большое горе…
– Я много выстрадал.
– О, дело вовсе не в этом! С вами случилось еще что-то, и, вместо того чтобы поделиться со мной своим горем, посоветоваться со мной…
– Но позвольте, сударь!
– Ах, полно вам! Ведь вы же знаете, что я – друг вам: я это уже не раз доказывал, и если бы вы следовали моим советам…
– Но клянусь вам…
– Да полно вам! – насмешливо сказал Генрих – Вы забываете, что я тоже умею читать в прошедшем и будущем, и мне достаточно посмотреть только на вашу ладонь, чтобы узнать все случившееся с вами!
– Ну, того, что со мной только что случилось, не узнать! Уж за это я ручаюсь! – с нервным смешком ответил Рене, протягивая руку.
Генрих наклонился к руке и стал рассматривать ее линии при слабом свете звезд. Рене был словно на угольях. Его не столько страшила постигшая его немилость, как последствия этой немилости: ведь Рене страшен только до тех пор, пока мог прятаться за спину королевы, а теперь любому когда-нибудь обиженному им дворянину может прийти в голову желание свести с ним старые счеты. Для того чтобы этого не случилось, необходимо было до поры до времени скрыть постигшее его лишение милости Екатерины. Но как тут скроешь, если этот проклятый колдун берется отгадать? И Рене страшно волновал вопрос, отгадает Коарасс случившееся или нет.
После внимательного рассматривания Генрих выпрямился и сказал:
– Однако! Королева только что прогнала вас от себя!
Флорентинец вскрикнул и, дрожа от испуга, отскочил от принца.
XXI
Генрих Наваррский положительно имел неслыханное счастье в принятой им на себя роли колдуна! Рене, выйдя от королевы, встретил его идущим в Лувр; ясно, что никакими естественными средствами беарнец не мог узнать о случившемся. Но если он все-таки узнал, значит, от него действительно ничто не скрыто!
– Ну что же, – сказал Рене, пытаясь улыбнуться, – допустим, что вы сказали правду и что я… впал… в немилость…
– Вот именно!
– Но эта немилость скоро кончится…
– Вы думаете? Ну а я еще не знаю, так ли это. Я должен сначала справиться с линиями вашей руки! – И Генрих снова принялся рассматривать ладонь парфюмера.
– У вас существует страшный враг, который хочет бороться изо всех сил, чтобы помешать вам вернуть прежнюю милость королевы! – сказал он.
– Кто же этот враг?
– Это – вы сами, мессир Рене!
– Я? Но вы просто шутите!
– Отнюдь нет! Что вы думали сделать прежде всего по возвращении домой? Вы хотели написать королеве длинное письмо с мольбами и просьбами о прощении…
– Вы правы!
– А завтра хотели снова вернуться сюда, чтобы подстеречь выход ее величества!
– Но…
– В следующие дни вы стали бы действовать так же, и в конце концов королева не только не сжалилась бы над вами, а попросту возненавидела бы вас! Что касается придворных, которые смеялись сегодня утром при ваших мучениях и прикусили язычки после вашего освобождения, то они теперь опять начнут досаждать вам!
– Но позвольте…
– Вы все еще не доверяете мне? А между тем я уже доказал вам, что я ваш друг! Ведь я отлично знал, что на самом деле вы убили Лорьо…
– Сударь!
– Тише, тише! Это между нами… Знал я также и то, что Гаскариль подкуплен за двести экю взять вашу вину на себя, за что ему обещали повесить его не по-настоящему…
– Но молчите, ради бога! – испуганно шепнул Рене.
– Не бойтесь, мы одни. Так вот, я все это знал, и стоило мне утром сказать королю хоть одно слово, как Гаскариль не был бы допрошен, а вас прямо отправили бы на Гревскую площадь. Но раз я не сделал этого, разве это не доказывает, что я ваш друг? Поэтому раз я хочу дать вам теперь совет, то вы можете поверить в его искренность!
– А какой именно совет хотите вы дать мне?
– В течение некоторого времени не показывайте признаков жизни. Уезжайте в провинцию или запритесь у себя в магазине. Тогда все те молодчики, которые радовались вашему несчастью, не видя вас, станут беспокоиться, подумав, что вы, наверное, уехали куда-нибудь по поручению королевы.
– А ведь это идея, господин Коарасс! – перебил его Рене.
– И хорошая идея, мессир! Для вас важнее всего, чтобы слух о королевской немилости к вам не распространился во дворце, ну а сама королева не пойдет хвастаться тем, что выставила вас за дверь. Ее величество знает, что свое грязное белье надо стирать в семейном кругу!
– Но если королева не будет видеть меня, то она быстро забудет! – сказал Рене.
– Наоборот! Не видя вас, королева смягчится. Через некоторое время, когда ее гнев окончательно упадет, она будет изумлена, почему вы так легко примирились с ее немилостью к вам и не пытаетесь даже вернуть прежнее, а так как ее самолюбие почувствует себя уколотым, то она пошлет за вами сама!
– А сколько времени будет это продолжаться?
– Приблизительно неделю. В течение этого времени я заменю вас при королеве. Но вы не бойтесь, – со смехом сказал Генрих, заметив недоверчивый взгляд Флорентинца, – я не собираюсь навсегда заменить вас. Я колдун-любитель, да и дела призывают меня на родину. Таким образом, я лишь окажу вам услугу тем, что не дам в это время занять ваше место другому человеку, способному прочно вцепиться и не допустить потом вас! Ну, пока всего лучшего, господин Рене! Следуйте моим советам, и все будет хорошо!
Генрих простился с парфюмером королевы и направился прибрежной потерной в Лувр. Екатерина ждала его с большим нетерпением.
– Ну-с? – спросила она. – Узнали вы что-нибудь?
– Ваше величество, – ответил Генрих, – мне кажется, что звезды просто смеются надо мной. Они сообщили мне очень странные вещи, которые кажутся мне невероятными… Соблаговолите положить на стол полученное вами письмо от его высочества… Да, да, раскрывать его не нужно! Положите левую руку на письмо, а правую дайте мне.
Екатерина так и сделала. Взяв ее за руку, Генрих подумал: «Она никогда в жизни не простит мне этого, когда я стану ее зятем и когда она узнает, что я не колдун, а принц Наваррский… Ну да была не была!»
Он взял в другую руку флакон с симпатическими чернилами и заговорил:
– Его высочеству посчастливилось захватить в свои руки маркиза де Беллефона, сира де Барбедьена и сира де Бошама. Все они опаснейшие гугеноты!
– О да, это отчаянные головы, – сказала Екатерина, – и я надеюсь, что парламент приговорит их к смертной казни!
– Приговор парламента коснется одного лишь маркиза де Беллефона, – сказал Генрих.
– А те двое?
– Им удалось вырваться из рук герцога Франсуа!
Екатерина вскрикнула с гневом и удивлением.
– Я никогда не видал сира де Барбедьена, как не видал и его племянника Бошама, и все же в данный момент я вижу их… Сир де Барбедьен – старик, сир де Бошам – совсем юноша. Они арестованы и сидят на чердаке какой-то башни Анжерского замка. У башни внизу раскинулись сады… Стоит ночь… темная, беззвездная ночь… Арестованные сидят без огня, и я не вижу, что они делают, а только слышу какой-то странный звук, похожий на шум раздираемого полотна. Кто-то из узников, очевидно, разрывает простыни на узенькие полоски. Другой узник – это сир де Барбедьен – старательно перепиливает решетку…
Генрих на минутку замолк.
– Ну, а дальше? Дальше?! – с лихорадочным нетерпением сказала королева.
– Ночную тьму и тишину, – продолжал Генрих, – прорезал звук дальнего свистка, потом закричала ночная птица. Но это не птица: кто-то подражает совиному крику, и этот «кто-то» – стройный юноша с замаскированным лицом…
– Дальше!
– Сир де Барбедьен кончил перепиливать решетку и спустил из окна веревку, связанную его племянником из полосок простыни… Но внизу у башни стоит часовой…
– Надеюсь, он поднимает тревогу?
– Ему не дали времени для этого! Замаскированный подкрался к башне и из тьмы тигром кинулся на дремавшего солдата. Я слышу слабый крик… Солдат упал…
– Дальше, бога ради, дальше!
– Замаскированный привязывает к концу полотняной веревки маленький пакет. Барбедьен втаскивает этот пакет наверх, развязывает его… Это веревочная лестница!
– И они оба убежали?
– Да, ваше величество! Узники один за другим спускаются по лестнице и бегут за замаскированным к стене; они перелезают через нее, попадают в узенькую улочку, где уже приготовлены три оседланные лошади… Они вскакивают в седла и расстаются: замаскированный берет направо, а беглецы – налево… Я слышу стук копыт… Но я ничего не вижу более! – И Генрих закрыл глаза, словно объятый непреодолимой усталостью.
– О, господин де Коарасс! – взмолилась королева. – Умоляю вас, напрягите все свои силы и посмотрите, куда они направляются!
Генрих снова взял королеву за руку, но в этот момент в приемной послышался какой-то шум.
– Постойте! – сказала королева. – В чем дело, Нансей? – спросила она вошедшего шталмейстера.
– Ваше величество, прибыл гонец от его высочества. Гонец везет письмо. Он сейчас будет здесь.
– Впустите его! – сказала королева и продолжала, обращаясь к Генриху: – Сейчас мы увидим, господин де Коарасс, не ошиблись ли вы!
В кабинет вошел гонец, страшно запыленный и чуть не падающий от усталости. Он низко поклонился королеве и подал ей письмо, обвязанное голубой шелковинкой и запечатанное печатью с гербом герцога Франсуа.
Королева вскрыла письмо, прочла его не моргнув и спокойно подала письмо Генриху. Тот прочел:
«Ваше Величество! Двое из моих узников – сир де Барбедьен и сир де Бошам, его племянник, убежали этой ночью. Часовой оказался убитым ударом кинжала. Все заставляет думать, что это бегство, обнаруженное лишь сию минуту, совершилось между девятью и десятью часами ночи. Я имею основание предполагать, что беглецы направились в Париж. Спешу уведомить Ваше Величество об этом, чтобы можно было сейчас же принять нужные меры».
– Нансей, уведи с собой гонца и оставь меня с господином де Коарассом, но будь готов по первому приказанию сесть на лошадь!
Нансей поклонился и вышел с гонцом.
Тогда Екатерина сказала Генриху:
– Вы непременно должны найти, куда скрылись беглецы!
– Но, ваше величество, не ручаюсь, что мне это удастся. Ведь у них полсуток в выигрыше, и в это время они могли давно перебраться через границу. Но все же я попытаюсь проследить их путь.
Генрих опять принялся серьезно рассматривать флакон с симпатическими чернилами.
– А! – вдруг воскликнул он. – Я вижу их! Они остановились у дверей какой-то гостиницы и, не слезая с седла, допивают вино, которое им подал трактирщик…
– Что это за гостиница?
– Она в незнакомой мне местности, но это где-то недалеко от Парижа… Позвольте! Я вижу вывеску «Гостиница короля Франциска Первого!»
– Это в Шарантоне! – сказала королева.
– Дорога делает там крутой поворот и спускается к реке.
– Вот-вот!
– Старик произносит слово «Лион» и дает трактирщику экю. Какой странный экю! Это беарнский, с портретом короля Антуана Бурбонского, помеченный знаком креста… Так! Вот они опять пустились в путь. Я слышу стук копыт их лошадей… Но их самих я больше не вижу! – Генрих искусно изображал всем своим видом и каждым словом страшную усталость. – А! – сказал он затем. – Вот я и снова вижу их! Они в другом городе у берега реки… Они останавливаются в гостинице и располагаются там на ночлег!
– Это Мелён! – сказала королева. – Они ночуют в Мелёне. Мы еще успеем захватить их!
Она позвонила.
На звонок прибежал Нансей.
– Голубчик Нансей, – сказала королева, – садись сейчас же на лошадь, возьми с собой тридцать гвардейцев и поезжай в Шарантон. Там ты спросишь у хозяина «Гостиницы короля Франциска Первого», не проезжали ли два путешественника – старик и молодой… Да вот что: возьми с собой гонца: он знает их в лицо и узнает по описанию.
– Слушаю-с, ваше величество!
– Затем ты пошлешь этого беднягу, который падает от усталости, обратно сюда, а сам полным карьером понесешься в Мелён, обыщешь там все гостиницы, найдешь беглецов и привезешь сюда связанными по рукам и ногам.
– Слушаю-с, ваше величество! – повторил Нансей, поклонился и вышел из комнаты.
Генрих с видом полного изнеможения откинулся на спинку стула.
– Ах, ваше величество, – пробормотал он, – как жалею я о тех, кому приходится заниматься колдовством из-за хлеба насущного! Какая это тяжелая профессия! Я устал и разбит больше, чем если бы проскакал пятьдесят верст верхом!
– Ну что же, господин де Коарасс, – сказала Екатерина, – в вознаграждение за ваши труды я приглашаю вас ужинать!
– О, ваше величество, это – такая честь…
– Да не у меня, а у принцессы Маргариты. Она угощает меня сегодня. Я была бы очень признательна вам, если бы вы отправились сейчас же к принцессе и предупредили ее о том, что я иду вслед за вами!
Королева позвала своих камеристок, чтобы они занялись ее туалетом, а Генрих с полным счастья сердцем вышел из кабинета.
По дороге он встретил Нанси. Девушка, улыбаясь так, что Генрих увидал сразу все ее хорошенькие зубки, сказала:
– Знаете ли, мой бедный друг, королева, наверное, предложит вам занять место Рене… Я все видела и слышала!
– Вот как?
– И вы отлично сделаете, если примете это место.
– Почему?
– Господи, но ведь тогда вы будете жить в Лувре, и вам не надобно будет каждый вечер ходить по берегу реки, несмотря ни на какую погоду…
Говоря это, насмешница открыла дверцу, которая вела в апартаменты принцессы, и толкнула принца к ногам Маргариты. Та, зарумянившись, встала ему навстречу.
