Понсон дю Террайль
Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского
XV
Генрих застал Пибрака за отлично накрытым столом, поставленным вблизи камина, в котором был разведен веселый огонь.
– Черт возьми! – сказал принц осматриваясь. Между двумя бутылками старого вина дымилось сальми из куропаток. Около сальми красовались кусок говядины, сваренной в собственном соку, и голова дикого вепря. Вокруг были расставлены всякие лакомства вроде ломтиков поджаренной турской ветчины, тройских сосисок, маринованной скумбрии, сардин в масле и т. п. – Черт возьми! – повторил принц. – Да откуда у вас столько прелестей, дорогой Пибрак?
– От короля. Я столковался с поваром его величества и, как видите, устроился не так уж плохо.
Генрих уселся и пообедал с отличным аппетитом.
– Король играет у королевы, – сказал Пибрак по окончании обеда.
– Что такое? – удивился принц. – Но ведь если это так, то, значит, король опять помирился с королевой Екатериной!
– Вы ошибаетесь, ваше высочество!
– Но после ареста Рене, пытки и…
– Все Валуа отличаются такой же жестокостью, как и слабостью, – перебил его Пибрак. – Король настолько гордится непривычной для него твердостью, которую он проявил по отношению к делу Рене, что теперь хочет довести свою энергию до прямой жестокости. Он идет к королеве для того, чтобы поиздеваться над нею.
– Ну, если кто-нибудь из них обоих будет одурачен, то уж никак не королева, – с улыбкой ответил Генрих.
– Я сам так думаю, но ведь королю неизвестно то, что известно нам с вами, а потому он и торжествует! Ну а теперь нам пора!
Пибрак повел принца к королю. При виде его Карл IX с приветливой радостью воскликнул:
– А, вот по крайней мере серьезный партнер!.. Здравствуйте, господин де Коарасс, вы очень хорошо играете в ломбр!
– Ваше величество слишком милостивы…
– У нас будет сегодня вечером славная партийка, – прибавил Карл IX.
– Если ваше величество изберет меня своим партнером…
– Но как же, как же, господин де Коарасс! Это решено заранее! Мы будем играть с вами вместе и не побоимся целого света!
Генрих улыбнулся и промолчал.
Король, кончавший как раз обедать, вытер салфеткой усы и сказал:
– Господин де Коарасс, не желаете ли исполнить мое поручение?
– Я к услугам вашего величества.
– Ступайте к королеве…
– К королеве-матери?
– Да, конечно! Предупредите ее, что я буду очень счастлив поиграть у нее в карты сегодня вечером.
Генрих поклонился.
– Вы там и подождите меня, – прибавил король.
Принц отправился к королеве Екатерине. Обыкновенно каждый вечер в ее салон от девяти до одиннадцати часов вечера собирались придворные кавалеры и дамы. Там играли в карты, занимались магическими опытами, а иной раз аббат Брантом приходил туда читать отрывки из своих новых произведений. Но арест Рене и отчаяние королевы нарушили этот установившийся порядок. Действительно, придворные были в недоумении относительно того, как вести себя теперь. Разделять отчаяние королевы по поводу ареста Рене – значило рисковать милостью короля, а радоваться постигшей его судьбе было равносильно бравированию гневом Екатерины. Поэтому хитрые придворные предпочитали оставаться у себя, выжидая дальнейших событий.
Вследствие такого решения придворных королева-мать была одна в своем салоне, когда Генрих вошел. Она была грустна. Правда, она твердо надеялась на спасение Рене, но это было в первый раз, что король проявил твердую волю, а такой поворот настроения ее сына не мог не огорчать ее.
Увидев де Коарасса, она выказала немалое удивление.
– Ваше величество, – с изящным поклоном сказал Генрих. – Я пришел не за тем, чтобы заниматься колдовством. Я колдую лишь в свое время!
– Так какой же добрый ветер занес вас ко мне? – с милостивой улыбкой спросила Екатерина.
– Я послан его величеством королем!
– А, вот как! – сказала королева нахмуриваясь.
– Но это вышло совершенно случайно, – поспешил прибавить Генрих, который отлично понимал, что человек, бывший в милости у короля, тем самым навлекает на себя немилость королевы.
– Как же это так?
Я обедал у своего кузена Пибрака, его величество случайно узнал об этом, а так как ему нравится моя игра, то его величеству пришло желание поиграть сегодня вечером в ломбр.
– Вот он вас и позвал? Но ведь для ломбра требуются четыре партнера?
– Вот поэтому-то его величество и послал меня к вам!
– Понимаю, – иронически сказала Екатерина, – значит, я понадобилась ему в качестве четвертого партнера?
– Его величество просит ваше величество принять его у себя сегодня вечером!
– У меня больше не играют, – сухо ответила королева.
– О, если бы я смел дать совет вашему величеству! – сказал Генрих.
– То каков был бы этот совет, господин де Коарасс?
– Я посоветовал бы непременно исполнить желание короля. Как знать? Быть может, его величеству самому больно, что он высказал такую непреклонность по отношению к вам! Быть может, это посещение способно изменить все!
– Вы совершенно правы, – ответила королева.
Она взяла молоточек из черного дерева и три раза ударила им по звонку. На звонок явился месье Нансей, один из офицеров свиты королевы.
– Нансей, – сказала Екатерина, – прикажите зажечь свечи, поставить столы и предупредить кавалеров и дам, что его величество играет у меня сегодня вечером.
Лицо Нансея просияло, и он с веселой поспешностью вышел, чтобы исполнить желание королевы.
– Вот видите, ваше величество. – заметил Генрих, – очевидно, и месье Нансей того же мнения, как и я, что король хочет примириться с вами!
– Господин де Коарасс, – поспешно сказала королева, – король придет не ранее как через четверть часа. Вы слишком хорошо читаете в будущем, чтобы я не воспользовалась случаем узнать от вас о намерении короля. Пройдите со мной сюда! – И, взяв Генриха за руку, она провела его в соседнюю комнатку.
– Ваше величество, – сказал принц, – боюсь, что мои пророческие способности ослабли и я не буду в силах ответить на ваш вопрос!
– Ну а я уверена, что вы отлично сумеете, – ответила королева. – Что вам нужно? Флакон с симпатическими чернилами?
– Нет, только вашу руку!
Екатерина протянула ему руку, Генрих затушил свечи, и комната погрузилась во мрак. Но королева уже привыкла к странностям колдунов, а потому не выразила ни малейшего испуга или удивления.
Генрих взял руку королевы, сжал ее своими руками и некоторое время молчал.
– Ваше величество, – сказал он наконец, – король придумал эту карточную игру из каких-то злобных побуждений. Я не знаю, что он собирается сделать или сказать, но он постарается побольнее уколоть ваше величество.
В этот момент в соседней комнате послышался голос короля:
– А где же моя матушка?
– Король! – шепнула Екатерина.
Она ощупью нашла крючок двери, открыла последнюю и шепнула Генриху:
– Идите туда! Королю не к чему знать, что мы занимаемся гаданием. Эта дверь выходит в коридор. В конце коридора вы встретите другую дверь, которая ведет в комнаты принцессы Маргариты. Вы постучите, вам откроют. Вы скажете Марго, что король играет у меня и что я прошу ее тоже пожаловать сюда.
Генрих ушел, и королева закрыла за ним дверь. Попав в коридор, он подумал: «Не наивно ли со стороны королевы указывать мне путь, который я и без того хорошо знаю!»
Когда он постучался в дверь комнаты принцессы, голос Маргариты спросил:
– Кто там?
– Колдун! – ответил Генрих.
Принцесса открыла дверь, узнала Генриха и покраснела.
– Как? – сказала она. – Вы осмелились…
– Меня послала королева, – ответил принц и рассказал Маргарите все, что только что произошло.
Принцесса позвала Нанси и приказала дать одеться.
– Вы будете присутствовать при моем туалете, – сказала она Генриху.
Принц с трепетом радости уселся около венецианского зеркала, перед которым Маргарита занялась туалетом, а через четверть часа после этого она торжественно входила в салон королевы-матери, опираясь на кисть руки сира де Коарасса.
У королевы уже было довольно много народу. Благодаря Нансею весть о посещении Екатерины королем быстро разнеслась по Лувру, и так как большинство решили, что это означает примирение между сыном и матерью, то все поспешили прийти. Пришел даже сам Крильон. Но так как герцог отнюдь не был придворным, то, надо полагать, он явился по специальному приказанию короля.
Карл IX уселся за игорный стол. Видимо, он был в отличнейшем расположении духа.
– А вот и мой партнер! – сказал он, увидав Генриха. – Идите, господин де Коарасс, идите! Доброго вечера, Марго!
Принцесса поклонилась ему.
Король взял карты и начал тасовать. Вдруг он положил колоду на стол и сказал, обращаясь к матери:
– Кстати, я хотел сообщить вашему величеству новость!
Уловив иронический оттенок в голосе короля, Екатерина вздрогнула, но тотчас подавила волнение и ответила:
– Я слушаю, ваше величество.
– Ваш фаворит Рене выдержал ceгодня пытку и не признался ни в чем.
– Это мне известно, – спокойно ответила Екатерина.
Король повернулся к обступавшим стол придворным.
– Этого чудака, – продолжал он, – заставили проглотить десять пинт воды, ему надевали на ногу испанский башмак, ему поджаривали левую руку…
– Он невиновен, ваше величество, – заметила королева.
– Я и сам так начинаю думать, ваше величество! – ответил король.
Екатерина вздрогнула.
– И завтра я вынесу окончательное суждение по этому поводу.
– Завтра? – взволнованно переспросила Екатерина.
– Да, ваше величество. Завтра испанский башмак будет приложен к другой ноге, не обидят и правую руку, которую тоже поджарят!
– Какая жестокость, ваше величество! – воскликнула королева.
– Если же он будет упорствовать и далее, – спокойно продолжал король, – то попробуем добиться признания знаменитыми клиньями!
– Но ведь он невиновен! – крикнула Екатерина, побледнев как смерть.
– А вот мы и узнаем, так ли это! Если он действительно невиновен, то палачу придется остаться без работы!
– Но, ваше величество, клинья ломают кости!
– Это было бы очень досадно, так как если это случится, то придется нести Рене к эшафоту на руках, – холодно отозвался король.
– Но если он действительно невиновен, – настаивала королева, – что же будет делать несчастный с переломанными ногами и искалеченными руками?
– Я уже подумал об этом, – ответил король. – Если Рене виновен, он будет колесован, если же невиновен, я сделаю для него что-нибудь.
Король выдержал паузу. Гости королевы Екатерины с любопытством ждали, что скажет он далее.
– Вчера вечером как раз умер нищий, имевший патент на сбор подаяния на паперти Святого Евстафия. Если Рене окажется невиновным, я дам это вакантное место вашему фавориту! – произнес Карл IX и опять взялся за карты. – Вам сдавать, господин де Коарасс, – сказал он затем принцу и продолжал, обращаясь ко всем придворным: – Господа, приглашаю вас присутствовать завтра в Шатле при пытке Рене. И вы тоже, ваше величество, благоволите прибыть туда!
– Хорошо! – сказала королева, поникая головой.
XVI
На следующий день король Карл IX проснулся ровно в восемь часов утра. На звонок его вошел паж Готье.
– Кто из придворных находится сейчас в приемной? – спросил король.
– Господин де Пибрак, герцог Крильон и шталмейстер свиты ее величества Нансей.
– Пусть эти господа войдут!
Готье приподнял портьеру и провозгласил:
– Господа, король принимает.
Крильон вошел первым.
– А, это вы, дорогой герцог? – сказал король. – Знаете, эту ночь я спал как убитый! Две сотни пистолей, которые мы выиграли пополам с гасконским дворянчиком, принесли мне счастье. Я обыкновенно сплю, как король, то есть на один глаз; сегодня же ночью я храпел, как последний из моих подданных!
– А как вы думаете, ваше величество, – спросил Крильон, – так же ли хорошо спала королева-мать, проигравшая вчера?
– Не думаю, – ответил Карл IX.
– А между тем ее величество – отличный игрок! Королева проигрывает не моргнув глазом!
– Да, но только тогда, когда играет в паре со своим милым Рене, – с дурной усмешкой ответил Карл IX. – Вчера Рене не было, и королева играла очень плохо. Маленькие подробности, которые я рассказал ей о предстоящей на сегодня пытке, так расстроили ее, что она делала ошибку за ошибкой: она играла словно конторщик, впервые взявший в руки карты!
– Кстати, по поводу пытки, – спросил Крильон. – Значит, и сегодня тоже вы угостите нас этим зрелищем, ваше величество?
– Ну конечно! – ответил король. – А сколько времени теперь, герцог?
– Восемь часов, ваше величество.
– Черт возьми! Надо вставать! Ведь я велел вызвать Господина Парижского к девяти часам!
– Ваше величество, – сказал Пибрак, – ведь вам известно, что я ужасно нервен!
– Еще что!
– Я страшно впечатлителен…
– Поди ты!..
– И если в сражении я так же спокоен, как и всякий другой, то…
– То, присутствуя при пытке, вы рискуете упасть в обморок?
– Вот именно, ваше величество. Я уже заранее дрожу при мысли, что мне придется быть свидетелем этой сцены, и если бы вашему величеству было благоугодно избавить меня…
– Боже сохрани! – ответил король. – Ведь вы, Пибрак, – капитан моей гвардии, и я не хочу идти в Шатле без охраны!
Пибрак молча поклонился и подумал: «Нансей слышал, что я старался уклониться от присутствия при пытке Рене. Он передаст это королеве, и больше мне ничего не нужно».
– Обыкновенно я бываю очень добродушным королем, – продолжал Карл IX, – но вот что я вам скажу: вчера я пригласил всех присутствовавших на игре у королевы быть сегодня на пытке Рене, и, если хоть один из них не придет, я… прикажу повесить его словно простолюдина, пренебрегая правом дворянина быть обезглавленным.
Король уже не шутил и не смеялся.
– Ваше величество… – несмело начал Нансей.
– А, это вы, Нансей! Вы от королевы?
– Да, ваше величество.
– Ручаюсь, что королева послала вас просить меня, чтобы я избавил ее от присутствия на пытках?
– Ее величество боится, что слабое здоровье не позволит ей…
– Ну что же, я согласен, Нансей, но предлагаю ей на выбор: или присутствовать сегодня при допросе Рене, или сейчас же отправиться в Амбуаз, где я посоветую ей подождать, пока у меня поседеют волосы: тогда она получит возможность вернуться в Лувр.
– Однако, ваше величество, – буркнул Крильон, – у вас сегодня что ни удар, так в цель!
– Вы находите, герцог?
– И я уверен, что ее величество предпочтет лучше самой подвергнуться пытке, чем отправиться в ссылку.
Нансей скользнул за спину Крильона.
– Герцог, – шепнул он, – вы играете в опасную игру! Рене умеет отравлять герцогов так же легко, как простых смертных!
– В таком случае посоветуйте ему отравить палача Кабоша: это будет ему несравненно полезнее!
В то время как Крильон и Нансей обменивались этими фразами, король одевался.
– Пришел ли господин де Коарасс? – спросил наконец он.
– Он у меня, ваше величество, вместе с другим моим кузеном, Амори де Ноэ, – ответил Пибрак.
– Отлично! – сказал король. – Ну-с, – обратился он к Нансею, – ступайте передайте королеве мой ответ!
– Слушаю-с, ваше величество!
– И вернитесь сказать мне, что она решит!
Нансей отправился к Екатерине.
Королева-мать заканчивала свой туалет в присутствии принцессы Маргариты. В ее руках был клочок белой бумаги, переданный ей пажом, которому эту бумажку сунул какой-то незнакомец. Но королева, должно быть, ждала письма, так как то обстоятельство, что на бумажке ничего не было написано, отнюдь не смутило ее. Она велела Маргарите зажечь свечу, и, когда записка нагрелась на пламени, на бумаге выступили коричневые буквы, гласившие: «Необходимо, чтобы королева присутствовала на пытке. Быть может, от этого будет зависеть участь Рене».
В этот момент Нансей передал Екатерине ответ короля.
– Хорошо, – спокойно сказала она, – передайте его величеству, что его воля – закон для меня. По дороге велите подать мои носилки.
Карл IX был уже совершенно одет, когда Нансей вернулся.
– Ну что? – спросил он.
– Королева приказала подать ей носилки, ваше величество!
– Чтобы ехать в Амбуаз?
– Нет, чтобы ехать с вашим величеством в Шатле, – улыбаясь, ответил Нансей.
– Слава богу! – воскликнул король. – Наконец-то моя матушка стала рассудительнее! Ну, раз она так покорна, то я хочу оказать ей милость. Не надо носилок для королевы: я уступлю ей местечко возле себя!
Нансей поклонился и вышел.
– Господа, – сказал король, подойдя к окну и взглянув на двор, – мне кажется, что на мое приглашение отозвались решительно все: двор полон народа! Ну, едем!
Король вышел из комнаты, прошел через парадные апартаменты, похлопал по щеке пажа Готье, которого очень любил, сошел по лестнице, напевая веселую охотничью песенку, и спустился во двор. Там он посмотрел на небо.
Стояла превосходная погода: небо, лазурь которого не омрачалась ни одной тучкой, было залито лучами солнца. Тогда король повернулся к Крильону и сказал ему:
– Герцог, мы запоздали на три дня!
– Как это, ваше величество?
– Ну да, если бы все это случилось дня на два, на три раньше, то, вместо того чтобы ехать сейчас в Шатле, мы ехали бы теперь на Гревскую площадь. Сегодня дивная погода, ну а я боюсь, что в тот день, когда Рене будут колесовать, пойдет дождь.
В это время на лестнице показалась королева Екатерина, опиравшаяся на руку Маргариты. Король подошел к ним.
– Ах, ваше величество, – прошептала королева, – вы так жестоки!
Король ничего не ответил. Он подал матери руку и проводил ее к носилкам.
По дороге Карл IX по-прежнему был в отличнейшем расположении духа, и его шуточки причиняли немалую боль Екатерине.
Наконец носилки остановились у Шатле. У дверей этого мрачного здания показался губернатор Фуррон, а сзади него трое людей, вид которых достаточно ясно говорил об их профессии. Это был палач Кабош с помощниками.
– Ваше величество, – сказал Карл IX матери, – представляю вам исповедников вашего любимчика Рене!
Королева не могла подавить дрожь, охватившую ее. Но ее волнение сейчас же успокоилось, когда из-за красных одежд палачей показалась черная мантия Ренодэна. Последний бросил на королеву многозначительный взгляд, и тот вернул ей уверенность.
В пыточной камере по приказанию короля еще накануне вечером были установлены скамьи и стулья. Усевшись в приготовленное для него кресло, Карл IX сказал:
– Господа, можете сесть; я предполагаю, что представление затянется.
Генрих ухитрился поместиться сзади принцессы Маргариты. Почувствовав его близость, она обернулась и шепнула:
– Смотрите, как волнуется мать! Она не волновалась бы так, если бы собирались пытать ее родных детей!
– Однако она вполне уверена, что ей удастся спасти его, – заметил Генрих.
– Ренодэн обещал ей это.
– И он сдержит свое обещание, будьте покойны!
– Да, но Рене будут пытать, Ренодэн не будет иметь возможности помешать этому!
– Как знать! – ответил Генрих.
В этот момент король сказал:
– Сир де Фуррон, прикажите ввести обвиняемого.
Губернатор подал знак одному из ландскнехтов, стоявших на часах у дверей, и тот троекратно стукнул алебардой о пол. Тогда дверь раскрылась, и появился Рене между двух солдат. Его руки были связаны за спиной, а цепь, сковывавшая ноги, позволяла переступать лишь мелкими шажками. Он был очень бледен и едва держался на ногах. При виде короля он проявил сильный испуг, но, заметив королеву, несколько успокоился.
– Положите обвиняемого на лежанку, Господин Парижский, – распорядился президент Ренодэн. – Мы опять начнем с пытки водой.
Палачи схватили несчастного парфюмера, а Ренодэн уселся за стол и взял в руки перо, чтобы записывать показания Рене, который неистово кричал:
– Я невиновен! Я невиновен!
– Да ну же, приступайте к делу, Господин Парижский! – нетерпеливо сказал король. – Заставьте похлебать водички этого чудака, который кричит заранее!
Один из помощников палача прижал голову Рене к изголовью, а другой ввел ему в рот воронку.
Екатерина взволнованно отвернулась и пробормотала:
– Какое варварство!
– Но почему же? – отозвался король. – Это сенская вода, ее профильтровали, и она очень чиста.
Придворные не могли удержаться и рассмеялись.
Рене извивался так, что лежанка плясала под ним, и старался перекусить трубочку воронки зубами.
– Ваше величество, – сказал палач, – вода не вырвет у него признания, но огонь…
– Ну так что же, Кабош, – милостиво согласился Карл IX, – в таком случае поджарьте ему правую руку!
Но в то время как палачи отвязывали Рене от ложа, заговорил президент Ренодэн.
– Ваше величество, – сказал он, – раз Рене так энергично отпирается, то, быть может, надо добраться до истины другим путем.
– Ну-ну!
– У Рене были соучастники…
– Вы откуда знаете это? – спросил король.
– Несколько дней тому назад арестовали вора по имени Гаскариль, – продолжал с невинным видом президент, – и главный судья приговорил его к повешению. К нему в камеру посадили «барана»… «Бараном», – пояснил он, заметив недоумевающий взгляд короля, – у нас называют агента сыскной полиции, который садится в одну камеру с каким-нибудь преступником, притворяется тоже арестантом и в разговоре по душам выпытывает у преступника все его секреты. Так вот, Гаскариль сказал этому «барану» следующее: «Бедный мессир Рене Флорентинец! Не везет ему! Меня-то повесят, а его колесуют».
– А! – сказал король. – Так, значит, Гаскариль – соучастник Рене?
– Да, так оно выходит, ваше величество!
– В таком случае надо поджарить Рене правую руку. Если он не признается – пустить в ход клинья. Ну а если он устоит и здесь, тогда можно попытать счастья в пытке калеными щипцами! А тогда уж можно будет допросить и Гаскариля.
Екатерина смертельно побледнела, Рене оглядывался по сторонам с видом затравленного зверя.
– Не разрешите ли вы мне, ваше величество, высказать кое-какие соображения по этому поводу? – спросил Ренодэн.
– Говорите!
– Если Рене в конце концов сознается или – что то же самое – если истину мы узнаем от Гаскариля, то парламент для суда над Рене соберется сегодня же?
– Разумеется! Что же из этого?
– Если ему сожгут и правую руку, то как же он будет держать свечу, отправляясь на эшафот?
– Вы правы, – согласился король. – Ну, так приступите прямо к клиньям.
– Но если Рене будет осужден сегодня, то его будут казнить завтра?
– Разумеется.
– Для народа, который возмущен убийством на Медвежьей улице, будет отличным примером, если осужденный перед казнью пройдет по улицам босым со свечой в руках и, перед тем как взойти на эшафот, принесет покаяние на паперти собора Богоматери.
– Вполне согласен с вами, господин президент!
– Но если мы пустим в ход клинья, он не будет в состоянии ходить!
– Ах, черт! – буркнул король. – Ну, так в таком случае позовите Гаскариля!
Екатерина и Рене перевели дух. Крильон наклонился к уху Пибрака и сказал:
– Король попался в ловушку. Этот судья кажется мне порядочной бестией и…
Крильон не договорил: он посмотрел на Екатерину и заметил, что ее взор сверкает затаенной радостью.
«Короля провели!» – подумал он.
