Олег Трегубов
По уши в земле
Глава 10
Когда-то давно я поймал себя на довольно странной мысли, что мне безумно интересно узнать, как же будет выглядеть моя смерть. И я не о том, как именно это должно случиться: взорвётся ли челнок, на котором я летаю на спутник Тарнериуса, или я поскользнусь и ударюсь головой, или ещё каким-то образом жизненные силы оставят данное мне при рождении тело. Нет, я заинтересовался тем, что же будет происходить потом. Попаду ли я в таинственный мир, в котором живут все умершие в прежние времена тарны, в том числе и мой отец, или мне суждено родиться заново, но уже в другом теле? Только я никак не думал, что самым первым, что я услышу после смерти, будет удивительно-благостный звон. Он ворвался словно бы из ниоткуда, и мне показалось, что этот звон затронул такие далёкие струны моей души, о которых я раньше и не догадывался. Да, такая жизнь после смерти мне определённо нравилась, и я готов был вечно наслаждаться этой сказочной музыкой, но внезапно в её мелодичный напев бесцеремонно вклинились чьи-то голоса. От такой наглости я даже вздрогнул, и чтобы посмотреть на тех, кто осмелился нарушить волшебное состояние моей упокоенной души, открыл глаза.
Оказалось, что я вовсе не умер, и телесная боль тут же напомнила мне об этом, заставив меня тихонько застонать. Но в то же время моё пробудившееся сознание отмечало всё происходящее вокруг. Я лежал в небольшой комнатушке, а рядом стояла молодая темноволосая симпатичная женщина с широкими глазами и худенький китаец небольшого роста, хоть уже и старенький, но по виду вполне крепкий. Они о чём-то переговаривались на незнакомом, судя по всему, китайском языке, но услышав мои постанывания, прервали разговор и стали внимательно смотреть на меня. А ещё мне стало ясно, что за звон я слышал, когда находился в отключке. Над дверным проёмом, дверь в котором вообще в принципе отсутствовала, висели стеклянные палочки разной длины. С ними-то и развлекался игривый ветер, ударяя их друг о друга и тем самым извлекая из них различные звуки, которые складывались в удивительную мелодию.
– Не бойтесь, всё в порядке, – сказала женщина глубоким и довольно приятным голосом. – Кризис миновал, и Вы будете жить, к тому же у Вас нет каких-либо серьёзных повреждений.
– Где я? – задал я вопрос, который в данный момент интересовал меня больше всего.
– В монастыре, – ответила она. – Вы были в потерпевшем крушение вертолёте, и Вам очень повезло, что мимо того места проходили монахи, которые вытащили Вас оттуда. Ещё немного, и Вы бы взорвались вместе со своим вертолётом. Затем Вас в бессознательном состоянии принесли сюда.
Женщина посмотрела на старичка, потом перевела свой взгляд обратно на меня, покачала головой и добавила:
– Поднимать Вас по длинной лестнице в монастырь оказалось весьма непростой задачей, но монахи всё-таки справились с ней. Расскажите, что произошло с вертолётом?
Я ненадолго задумался, восстанавливая в памяти цепочку событий, а затем ответил:
– Пилот сказал, что это была ракета. Она попала в хвостовую часть вертолёта, отчего тот и потерял управление. Да я и сам видел, как в нас стрелял какой-то человек с земли.
– Человек с земли? – задумчиво произнесла женщина. – Очень странно. Если Вы просто летели мимо, то с чего бы им в вас стрелять?
– Кому им? – не понял я.
Но она не ответила на мой вопрос, и немного подумав, продолжила развивать свою мысль:
– Разве что только если бы вы зависли в воздухе и пытались что-то разглядеть сверху.
– Да, именно так всё и было, – подтвердил я, удивившись тому, откуда она об этом узнала.
Женщина как-то странно посмотрела на меня, а затем вдруг сменила тему и решила представиться.
– Я – Вивьен Ланге, а это настоятель монастыря, в котором мы находимся. Его зовут Лао Дунмэй.
Она замолчала, по всей видимости, ожидая, что я тоже представлюсь. И я не заставил себя долго ждать.
– Боб Сандерс.
– Американец?
– Да.
– А в Китае Вы давно?
Я не знал, сколько времени пролежал без сознания, поэтому не стал называть точное количество дней, а просто сказал:
– Нет, совсем недавно. Только что прибыл.
– В таком случае, вот что я хочу Вам сказать, мистер Сандерс, – начала говорить она, но я её перебил.
– Прошу, называйте меня просто Боб, и если можно, на «ты».
– Хорошо, – улыбнулась она. – Тогда ты зови меня просто Вивьен. Тем более, мы почти ровесники. Так и в самом деле будет проще.
Я тоже улыбнулся ей и почувствовал, что по всему моему телу разливается тепло. Это было странное ощущение, но довольно приятное. Как будто бы Вивьен стала мне гораздо ближе, хоть я и знал её всего лишь несколько минут.
– Так вот что я хочу тебе сказать, Боб, – продолжила она. – В твоих же интересах задержаться в этом монастыре на несколько месяцев. Пускай они думают, что в вертолёте все погибли от взрыва.
– Да кто они-то? – не выдержал я. – Ты можешь объяснить?
Но она ничего не ответила мне, а вместо этого что-то сказала старичку. Тот выслушал её и кивнул.
– Настоятель Лао Дунмэй согласен приютить тебя на столько, на сколько потребуется, – вновь обратилась она ко мне. – С этого момента зови его учитель Дунмэй, или просто учитель. Больше можешь ни о чём не волноваться, в монастыре позаботятся и о тебе, и о твоей безопасности. Кстати, ты ведь не говоришь по-китайски?
Я отрицательно покачал головой.
– Что ж, я так и думала. Учитель Дунмэй немного говорит по-английски, правда, не очень хорошо. Но я уверена, что вы прекрасно поймёте друг друга. Желаю удачи! Возможно, ещё увидимся.
Она развернулась и направилась к выходу, а я с тоской посмотрел ей вслед, внезапно осознав, что мне совсем не хочется, чтобы она уходила. Но Вивьен всё-таки покинула комнату, и теперь мы с настоятелем монастыря остались вдвоём. Некоторое время он смотрел на меня, причём не в глаза, а с ног до головы, словно осматривая, затем поцокал языком, покачал головой и произнёс на ломаном английском языке:
– Очень толстое тело, но мы исправим это.
Мне не понравилась эта странная фраза. Каким интересно образом он собрался меня исправлять? Да и вообще, сейчас было не до старого китайского учителя и его нравоучений. Мне нужно было найти способ вернуться на то место, откуда стреляли по нашему вертолёту. Хотя Вивьен, наверное, была права. Возможно, стоило задержаться здесь на некоторое время и оглядеться.
А ещё меня мучила сильная жажда. В присутствии женщины, когда она делилась со мной информацией, я как-то не обращал на это внимания, но теперь вдруг почувствовал сухость во рту. Ещё бы, ведь я неизвестно сколько времени пролежал здесь без сознания. Поэтому я решил обратиться с этой проблемой к китайцу.
– Учитель, а можно мне попить воды? – при этом я зачем-то показывал на свой рот, хотя вроде бы он меня и так понимал. – Очень сильно пересохло в горле.
– Хочешь пить? – спросил он, внимательно глядя на меня.
– Да, – кивнул я.
– Тогда надевай и иди за мной, – сказал учитель и указал рукой на лежащую прямо на полу одежду оранжевого цвета.
И только сейчас я понял, что моей собственной одежды кроме нижнего белья на мне нет, а когда заглянул под одеяло, то убедился в этом. Что ж, придётся надевать на себя то, что дают. Правда, это оказалось не так уж и просто. Когда я встал с кровати, то долгое время крутил этот оранжевый балахон в руках, не понимая, как к нему подступиться. Учитель молча наблюдал за моими неуклюжими манипуляциями, а когда ему надоело, позвал ко мне на помощь одного из монахов, который был облачён в точно такое же оранжевое одеяние. С его подсказками, хоть и с горем пополам, но я всё-таки справился с первым моим испытанием в этом монастыре, и наконец-то мы с учителем вышли на улицу.
Оказалось, что комнатушек, похожих на ту, которую мы только что покинули, было много. Справа и слева от себя я увидел одинаковые дверные проёмы без дверей, а прямо через открытую площадку большое красивое строение с треугольной крышей. Судя по всему, это было главное здание этих тибетских монахов – монастырь. Но площадка между комнатами и монастырём не пустовала, на ней находились мужчины в оранжевой одежде, точно такой же, что была на мне. Их действия показались мне довольно странными, и я даже на некоторое время замер, наблюдая за ними.
Около двух десятков монахов расположились в две линии друг напротив друга и совершали плавные движения руками, ногами, да и полностью всем телом. Как будто чья-то невидимая сила замедлила ход часов, а они вынуждены были подчиниться ей, и теперь шатались и раскачивались из стороны в сторону, словно высокие деревья на ветру. Чуть в стороне несколько человек стояли на головах, что удивило меня сильнее всего, так как я совершенно не понимал, для чего им это понадобилось. Ещё дальше монахи били ладонями по брёвнам, рядом кто-то поднимал тяжёлые камни, а возле монастыря так вообще сидели на четвереньках без движения. По моему мнению, все они занимались всякой ерундой, и у меня даже промелькнула мысль, что эти люди сошли с ума. А когда настоятель монастыря Лао Дунмэй обернулся, чтобы поторопить меня, я спросил:
– Учитель, что делают все эти люди?
– Укрепляют тело и дух, – ответил он. – А ты не стой, иди за мной.
– Да, конечно, – кивнул я и последовал за ним.
Так вот что это было – тренировки. Мне они показались весьма необычными, поскольку у нас на Тарнериусе всё было по-другому. Здесь же монахи выполняли всё безропотно, но при этом целиком погружаясь в процесс. Видно было, что они проживают такую жизнь каждый день и другой не знают, поэтому для них все эти действия, как для остальных, например, прыжки, бег или ходьба, то есть обычные естественные процессы. По крайней мере, именно так мне показалось.
Лао Дунмэй подвёл меня к большому чану с водой, и я уже собрался приблизиться к нему, чтобы утолить жажду, но не тут-то было.
– Не твоя вода, – сказал учитель и погрозил мне пальцем. – Твоя вода в колодце.
– Хорошо, – нетерпеливо пожал я плечами, поскольку мне ужасно хотелось пить. – А где колодец?
– Возьми это и пойдём, – добавил он, указывая рукой на землю.
Сбоку от чана с водой я увидел широкую изогнутую палку с крюками на концах, к которым были прицеплены деревянные вёдра. Похоже, мне нужно было их взять. Правда, когда я начал это делать, учитель опять остановил меня.
– Не надо снимать, – сказал он. – Надевай на плечи.
Ага, он хотел, чтобы я положил плоскую изогнутую палку к себе на плечи, и чтобы вёдра висели по бокам. Я подчинился и взгромоздил на себя эту странную конструкцию, придуманную, вероятно, для удобства при переносе воды. Затем мы пошли куда-то вбок в сторону обрыва и остановились возле крутой каменной лестницы. Учитывая то, что монастырь находился высоко в горах, она была очень длинной. Правда, я не мог точно утверждать это, поскольку лестница изгибалась и терялась среди кустарника и деревьев, росших на склоне. Хотя та женщина говорила, что монахи тащили меня по длинной лестнице. Бедняги. Наверное, им пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось затащить толстое тело фермера на самую верхотуру.
– Колодец внизу, – сказал учитель. – Спускайся туда и поднимайся обратно с водой.
– Но почему мне нельзя просто напиться из того бака? – спросил я, понимая, насколько тяжело мне будет подняться с двумя вёдрами.
– В баке вода появляется не сама, – строго ответил Лао Дунмэй. – Её туда приносят.
Ну понятно, испытание. Похоже, он действительно решил заняться моим телом. Возможно, оно и к лучшему. Поживу здесь немного, сброшу лишний вес, сил наберусь, а потом можно будет и поиски продолжить.
– Ладно, я пошёл, – кивнул я и поставил ногу на первую ступеньку.
– Я ещё не всё сказал, – остановил меня учитель, и я недоумённо посмотрел на него. – Есть одно условие. Вёдра должны быть полными, иначе пойдёшь снова.
– Хорошо, полными, – вздохнул я, поняв, что смухлевать не удастся.
– До краёв, – добавил учитель. – Упадёт хоть капля, ты отправишься назад.
А вот это уже было довольно серьёзным условием. Как поднять воду в такой неудобной неустойчивой конструкции на высоту, не пролив при этом ни капли. Но Лао Дунмэй, видимо, прочитал на моём лице сомнение и сказал:
– Смотри туда, наблюдай.
Я проследил за его рукой и увидел, что внизу на лестнице показался монах с двумя вёдрами, которые были подвешены на перекинутую через плечи широкую палку. Свои руки монах положил сверху, наверное, для равновесия. И стоит отметить, что ему отлично удавалось держать его. Я бы на месте монаха качался из стороны в сторону, а этот как будто и не шёл, а летел. Каждое его движение было плавным и воздушным, и я сам не заметил, как монах оказался на самом верху лестницы. Заглянув к нему в вёдра, я удивился, поскольку они были наполнены до краёв, причём вода совсем не дрожала, а словно стояла на месте.
– Как это? – только и спросил я учителя.
– Ты тоже научишься лёгкости и равновесию, – ответил Лао Дунмэй. – И твоё тело станет худым. Всё, спускайся, а я буду ждать здесь.
Я кивнул и начал медленно переставлять ноги поочерёдно с одной ступеньки на другую, чтобы ненароком не поскользнуться и не скатиться кубарем вниз. Слишком уж они были крутые.
Мне повезло, не пришлось спускаться до самого низа, и чтобы добраться до колодца, потребовалось около пяти минут. Правда, я не строил напрасных иллюзий насчёт обратного пути, поскольку был уверен, что он займёт гораздо больше времени и, конечно же, сил. Но вот за очередным кустом я увидел небольшую площадку, на которой и расположился колодец. Судя по всему, он был довольно старый, но в то же время было видно, что монахи за ним следили. Оно и понятно, ведь им пользовались по многу раз в день.
На колодце стояло ведро, привязанное цепью к бревну с железной ручкой. Я снял конструкцию из палки и вёдер, которую держал на плечах, и поставил её на землю. Затем подошёл к колодцу и заглянул внутрь. Где-то внизу блестела вода, в которой я увидел своё отражение.
– Эй! – крикнул я ради интереса, и эхо прокатилось по сводам колодца.
Но развлекаться было некогда. Мучившая меня жажда вновь напомнила о себе, и прежде всего нужно было решить эту проблему. Тогда я взял ведро и стал опускать его вниз, держась руками за цепь, пока оно не достигло воды. Дождавшись, когда оно утонет, я потащил его обратно, только уже наполненным до краёв. Это оказалось весьма непростой задачей, поскольку цепь больно впивалась в руки от тяжести поднимаемого груза. И тут я посмотрел на толстое бревно с железной ручкой, с которого разматывалась цепь, когда я опускал ведро в колодец. Не так же просто оно здесь находится. Немного подумав, я начал поворачивать ручку, и с радостью отметил, что цепь наматывается на бревно, а ведро поднимается. Вскоре я взял его в руки, утолил жажду, а после перелил воду в одно из моих вёдер, стараясь делать это как можно аккуратнее, чтобы наполнить его до краёв. Затем я повторил процедуру и наполнил второе ведро. Теперь можно было возвращаться назад.
Но только неудача ждала меня ещё до того, как я отошёл от колодца. Я присел, поместил плоскую палку на свои плечи, а когда начал подниматься, вёдра сильно раскачались, и много воды пролилось на землю. Пришлось снова воспользоваться колодцем, но и на этот раз попытка встать на ноги, не пролив при этом ни капли, не увенчалась успехом. И только лишь раза с десятого у меня, наконец, вышло подняться плавно и не расплескать воду. Я немного постоял и осторожно направился к лестнице.
Только если я думал, что у меня всё получается, то сильно заблуждался на этот счёт. Едва я встал на ступеньки и начал подниматься, вода опять расплескалась. Я вернулся к колодцу, наполнил вёдра, и снова пошёл штурмовать высокую лестницу. Несмотря на то, что немного воды всё равно выливалось, я решил продолжить подъём, и минут через пятнадцать добрался-таки до вершины. Как оказалось, зря.
– Вёдра не полные, – сказал Лао Дунмэй, терпеливо ожидавший меня всё это время. – Иди обратно.
– Но я совсем немного пролил, – возразил я ему.
– Иди обратно, – нахмурился учитель. – Или уходи навсегда.
Делать было нечего. Покидать стены монастыря мне пока не хотелось, поскольку необходимо было пересидеть здесь какое-то время, и я вынужден был снова спускаться вниз, предварительно перелив воду в бак.
Думаю, что я навсегда запомнил этот день, поскольку он стал чуть ли не самым трудным и мучительным днём в моей жизни. По крайней мере, пока. Я предпринял более сотни попыток вскарабкаться по лестнице, но непокорная водная стихия всё время так и норовила подставить меня, выливаясь из раскачивающихся вёдер, как бы внимательно я за ними ни следил. Несколько раз, когда мне казалось, что из них почти ничего не вылилось и Лао Дунмэй засчитает попытку, я доходил до самого верха, но учитель с упрямством горного осла снова и снова разворачивал меня. Конечно, нехорошо называть такими словами своего учителя, но в тот момент я не мог думать о нём иначе.
Мне уже даже стало казаться, что я останусь ночевать возле этого злосчастного колодца, так как большая часть дня осталась позади, и теперь солнце медленно опускалось вниз, намереваясь через пару часов закатиться за горизонт. А между тем я уже практически не мог передвигаться, поскольку буквально каждая моя мышца дрожала, изнывая от ноющей боли. И тогда я решил вложить все оставшиеся во мне силы в одну единственную попытку, понимая, что если и она провалится, то я тут же рухну на землю и усну мёртвым сном. А поскольку провала мне не хотелось, необходимо было делать всё очень медленно и следить за каждым своим шагом.
Набрав воду, я водрузил на плечи до смерти надоевшую мне конструкцию и осторожно дошёл до лестницы. Этот отрезок пути у меня уже получалось преодолевать практически идеально. Затем поднялся на одну ступеньку и замер. Немного подождав, пока дыхание и сердце успокоятся, я сделал следующий шаг. И так, шаг за шагом, с длительными перерывами, внимательно контролируя каждое своё движение, я всё-таки добрался до верха лестницы, не пролив ни единой капли воды. По крайней мере, мне так казалось. И судя по довольному лицу Лао Дунмэя, я не ошибся.
– Хорошо, – сказал учитель. – У тебя это получилось в первый день, а многим не хватает и месяца. Что ты чувствуешь?
Кроме боли во всём теле и неимоверной усталости я больше ничего не чувствовал, поэтому ответил коротко:
– Усталость.
– Твоё тело встало на путь изменений, поэтому оно сопротивляется. Но это скоро пройдёт. Завтра мы начнём работать над ним и над твоим духом, а теперь иди отдыхать.
После этих слов Лао Дунмэй развернулся и направился к монастырю, а я подумал, что если работа над телом начнётся только завтра, то что же тогда было сегодня? Впрочем, сил для размышлений у меня тоже не осталось, поэтому я вылил воду в бак, оставил возле него вёдра с палкой и медленно побрёл сквозь сгущающиеся сумерки в сторону комнаты, в которой проснулся. И ведь это было только сегодня утром, а как будто бы с тех пор прошла уже целая неделя или даже месяц.
Оказавшись в комнате, я подошёл к кровати и как был в оранжевом одеянии тибетских монахов, так и рухнул на неё. За весь день я не проглотил ни кусочка еды, но сейчас мне было не до неё. Мои мысли в данный момент занимал один лишь сон, настолько сильно я устал. А ведь это ещё только первый день. Что же будет дальше? И едва в моей голове промелькнула эта мысль, как я тут же провалился в тёмную бездонную пропасть.
Глава 11
Разбудила меня резкая нестерпимая боль, которая буквально ворвалась в моё тело через левую ногу. Едва почувствовав её, я открыл глаза и увидел Лао Дунмэя, который зачем-то склонился возле моих ног.
– Что Вы делаете? – недоумённо спросил я его, спросонья ещё не вполне осознавая, где нахожусь.
– Уколол иголкой болевую точку на твоей ноге, – выпрямившись, ответил он.
– Но зачем? – удивился я.
– Чтобы разбудить тебя. Я тебя звал, но ты не хотел просыпаться.
Сознание постепенно возвращалось ко мне, а вместе с ним и память о вчерашнем дне. Находился я точно там же, где и уснул, а именно: на кровати в небольшой комнатушке в тибетском монастыре, запрятанном среди гор. Боль от укола, ураганом пронесшаяся по моему телу и вырвавшая меня из сна, прошла, но теперь я почувствовал боль в мышцах после вчерашнего испытания с колодцем. Особенно сильно она ощущалась в ногах. Ещё бы, ведь накануне я с утра до вечера вынужден был поднимать в гору не только вёдра с водой, но и немалый вес фермерского тела.
– Но ещё слишком рано, – простонал я.
Судя по всему, солнце тоже только что встало и теперь пыталось рассеять темноту в комнате своими первыми лучами. К тому же хотелось снова уснуть, лишь бы не чувствовать одолевавшей меня боли.
– Теперь ты каждое утро будешь вставать на рассвете, – сказал Лао Дунмэй. – Другие монахи просыпаются сами, а я дам тебе сегодня будильник.
Отделаться от него было не так-то и просто, но я всё же предпринял последнюю попытку.
– У меня всё тело буквально разрывается на части от боли, особенно беспокоят мышцы на ногах. Может, сегодня мне отдохнуть и восстановиться?
Но учитель покачал головой, а затем бросил на кровать какую-то баночку и произнёс:
– Это специальная мазь. Намажь ей мышцы, и боль исчезнет. И ты должен торопиться, мы скоро начнём.
Сказав это, он развернулся и вышел на улицу. Я понимал, что поспать мне всё равно не удастся, как и просто полежать, поскольку учитель от меня не отстанет, поэтому собрался с духом и встал с кровати, испытав при этом сильную боль во всём теле. Сомневаясь, что мазь мне хоть как-то поможет, тем более быстро, я всё же снял с себя одежду, взял баночку, открыл крышку и принялся мазаться. Начал я с ног, и каково же было моё удивление, когда я только ещё добрался до рук, а от боли в ногах не осталось и следа. Тогда я стал наносить на кожу больше мази, втирая её круговыми движениями, и не прошло и десяти минут, а я уже ощущал себя так, будто заново родился. Конечно, я немного преувеличил и небольшие отголоски вчерашней тренировки в теле всё же остались, но невыносимой боли уже не было, и я чувствовал себя вполне комфортно.
Разобравшись с одной проблемой, я столкнулся с другой: нужно было снова надеть на себя оранжевое одеяние тибетских монахов. Пришлось вспоминать, как один из них учил меня вчера, и мне всё-таки удалось одеться самостоятельно, чему я был очень рад.
В животе послышалось требовательное урчание. Это проснулось чувство голода, заняв место успокоившейся боли, и, похоже, теперь оно собиралось меня мучить. Подумав о том, что скоро в монастыре должен начаться завтрак, где мне наконец-то удастся чего-нибудь съесть, я поспешил выйти из комнаты.
На площадке было уже достаточно многолюдно. Там собрались, наверное, все живущие в монастыре монахи. Они стояли ровными рядами и синхронно выполняли какие-то движения руками и ногами. Судя по всему, делали зарядку. Чуть в стороне стоял Лао Дунмэй и наблюдал за ними. Заметив меня, он махнул рукой, чтобы я подошёл ближе. Так я и сделал, но поскольку он продолжал молчать, я первым обратился к нему:
– Учитель, а когда можно будет поесть? Я ужасно голоден.
– Не торопись, – покачал он головой. – Еду надо заслужить. Встань туда и разминайся вместе со всеми.
Он указал рукой на группу монахов, а так как я предполагал, что мне тоже придётся делать зарядку, то без лишних вопросов направился к ним. Встав рядом, я начал повторять за ними движения и довольно быстро втянулся в процесс. Мне даже понравилось это занятие, поскольку я чувствовал, что тело постепенно разогревается и обретает силу.
Вопреки моим ожиданиям, после разминки монахи не отправились на завтрак, а разошлись по площадке и продолжили тренироваться.
– А что, завтрака пока не будет? – спросил я подошедшего ко мне учителя.
– Ты слишком много думаешь о еде, – нахмурился он. – На тренировке все мысли только о тренировке. Сейчас мы будем делать растяжку.
Лао Дунмэй отвёл меня в сторону к лежавшему прямо на земле большому листу фанеры с креплениями и ремнями. Затем он подозвал несколько монахов и велел мне лечь. Я подчинился, и монахи тут же ловко прикрепили моё туловище ремнями к листу, а к рукам и ногам привязали верёвки. После они взялись за них и потянули в разные стороны, буквально разрывая меня на части, отчего я заорал так, как прежде никогда не орал. Тогда они перестали тянуть и немного ослабили натяжение верёвок, а учитель сказал:
– Боль только лишь в твоей голове. Нельзя показывать её другим. Если ты будешь кричать, то останешься без завтрака.
Он махнул рукой, и монахи снова потянули за верёвки, но уже с удвоенной силой. Мне даже показалось, что у меня затрещало между ног, и появилось ощущение, что ноги сейчас вообще оторвутся. Но я стиснул зубы и переносил все страдания молча, поскольку не хотел остаться без еды. К тому же я понимал, что все эти испытания помогут укрепить моё тело и дух, как говорил вчера учитель, и потом, когда я продолжу поиски места, откуда был послан сигнал, мне будет уже гораздо легче.
После работы над моей растяжкой учитель повёл меня на следующее упражнение. Я шёл еле-еле, с трудом переставляя ноги. Меня не покидало ощущение, что из них сделали тугой лук, и с каждым шагом слишком сильно натянутая тетива грозила лопнуть. Конечно же, это были только лишь мои фантазии, и вскоре боль стала утихать, а когда мы дошли до места, я полностью забыл о ней. Теперь моё внимание привлекла к себе странная конструкция, которая состояла из четырёх столбов, вкопанных в землю недалеко друг от друга. В самом центре разместилась лестница наподобие стремянки.
– Лезь туда, – сказал Лао Дунмэй. – Вставай руками и ногами на столбы и держись в таком положении, пока хватит сил.
– Но зачем это? – спросил я.
– Твои мышцы быстрее укрепятся в статическом состоянии, – ответил учитель. – Большие мышцы ещё не значит сильные. Сила в качестве, а не в количестве.
– Но зачем залезать наверх? Можно ведь в таком же лежачем положении постоять и на земле.
– На земле? – усмехнулся Лао Дунмэй. – Чтобы можно было лечь, когда устанешь? Нет, лезь наверх и стой долго, а если устанешь, упадёшь вниз.
Я недоверчиво посмотрел сначала на него, а потом на вкопанные столбы, которые были чуть ли не в два раза выше меня. Наверное, падать оттуда очень больно, да и опасно. Но серьёзный взгляд учителя говорил о том, что он не шутит, и пришлось мне всё-таки карабкаться по лестнице наверх, а там ещё хорошенько постараться и проявить чудеса акробатики, чтобы поставить на столбы сначала ноги, а затем и руки. Теперь я находился в лежачем положении, стоя только на руках и ногах, мышцы на которых сильно напряглись, поскольку им приходилось держать на себе немалый вес всего тела. И тут же учитель отодвинул лестницу в сторону. Теперь путь к моему свободному падению был открыт.
С каждой секундой мои конечности дрожали всё сильнее, и мне казалось, что я стою здесь целую вечность, хотя на самом деле, наверное, не прошло и минуты. И вот, не в силах больше выдерживать такое напряжение, как я ни пытался отсрочить этот момент, но всё-таки камнем рухнул вниз. Возле земли я постарался как-то сгруппироваться, благодаря чему мои руки и ноги остались целыми, но, несмотря на это, ударился довольно сильно.
– Двигайся в сторону, – сказал Лао Дунмэй, не дав мне даже опомниться. – Я поставлю лестницу.
Я откатился и медленно поднялся на ноги, потирая ушибленные места, а он снова поставил лестницу в самый центр между столбами и произнёс:
– Полезай наверх.
– Ещё раз? – удивился я. – Чтобы опять упасть?
– Ты тренируешь не только силу, но и умение падать правильно.
Я решил больше не спорить, а безропотно проходить все выпавшие на мою долю испытания, так как понимал, что всё это делается для моей же пользы. А ещё я вспомнил, как расстраивался в самом начале, когда только оказался в теле фермера Боба Сандерса, из-за того, насколько это тело толстое и неуклюжее. Теперь же, спустя всего три недели моего путешествия, оно уже изменилось, и мне стало намного легче передвигаться. А что будет через несколько месяцев таких усиленных тренировок?
С такими позитивными мыслями я безропотно полез вверх по лестнице и продолжил тренировку. Я стоял на брёвнах, затем падал, потом снова забирался наверх и опять падал вниз. И с каждым разом у меня получалось выполнять это упражнение всё лучше и лучше. Правда, спустя какое-то время, когда я уже сильно устал, я начал всерьёз опасаться, что в таком состоянии могу себе что-нибудь сломать. Но внезапно позади меня раздались звуки, не давшие мне покалечиться. Обернувшись, я увидел, что возле монастыря один из монахов ударяет палкой по большой металлической тарелке, подвешенной на верёвке. Почему-то раньше я как-то не обращал на неё внимания.
– Заканчивай упражнение, – сказал Лао Дунмэй. – Время завтракать.
А мне и не нужно было повторять дважды. Я как раз собирался перебраться с лестницы на брёвна, но когда услышал слова учителя, вернее, когда их услышал мой живот, тело моментально спустилось обратно на землю.
Монахи постепенно собирались возле монастыря, и мы с учителем присоединились к ним. Затем вся наша группа вошла внутрь, и я впервые увидел, как монастырь выглядит изнутри. Правда, в главное святилище, которое находилось прямо за небольшими открытыми дверями, мы не пошли, и я успел заметить только лишь золотые статуэтки и обилие всевозможных цветов в интерьере. Мы же свернули направо, прошли по коридору и оказались в большой комнате, предназначенной для приёма пищи. Основное пространство этой комнаты занимали два длинных стола, на которых уже были расставлены тарелки и лежали ложки. Все начали рассаживаться на такие же длинные скамейки без спинок, и я последовал их примеру. Причём мне пришлось разместиться в самом начале одного из столов, поскольку Лао Дунмэй велел сесть рядом с ним, а сам он устроился во главе стола.
Как я понял, у них существовал какой-то график дежурств по кухне, поскольку из второй двери вышли два монаха с большими блюдами в руках. Они поставили их на столы, затем снова скрылись за дверью и вынесли ещё по блюду. Так повторилось несколько раз, пока все блюда не перекочевали из соседней комнаты в столовую. После этого Лао Дунмэй начал произносить какую-то речь, а я в это время разглядывал содержимое блюд. Я уже видел такое раньше. Похоже, там был рис, сваренный в воде или, что более вероятно, приготовленный на пару. Когда мы с Айзеком плыли на судне в Китай, он немного рассказывал мне о своей прежней жизни, и в частности о том, что он очень любит готовить. У него даже была с собой книга с различными рецептами, и он показывал её мне. Именно тогда, разглядывая картинки, я и узнал, как выглядит рис. Также в блюдах были какие-то овощи. Всё это источало удивительные ароматы, и я еле дождался, когда учитель закончит свою речь и монахи начнут раскладывать еду по тарелкам. Она оказалась очень вкусной, и наконец-то я смог насытиться.
