Олег Трегубов
По уши в земле
Глава 17
Даже и не знаю точно, сколько времени длился мой крик, поскольку в данный момент время для меня вообще перестало существовать. Но как только я осознал, что никаких глаз передо мной больше нет, то сразу же замолчал. Сердце колотилось с такой бешеной скоростью, что я испугался, как бы оно не пробило грудную клетку и не выскочило из моего тела. И лишь только несколько глубоких вдохов и выдохов позволили мне немного успокоиться и прийти в себя.
Да, горящие глаза таинственного незнакомца исчезли и сам он, судя по всему, тоже, поскольку я больше не ощущал рядом с собой чужого присутствия, как прежде. Посторонних звуков тоже не было. Правда, длилось это затишье недолго. Вскоре я услышал, как на улице хлопнула дверь и со стороны дома по двору гулким эхом прокатились звуки чьих-то шагов, но уже не таящихся, а явно спешащих к амбару. Затем я увидел, как в приоткрытую створку ворот ворвался Семён с лампой в руках, и тут же раздался настороженный и взволнованный голос:
– Что случилось?
Я огляделся, так как в амбаре стало светлее, но кроме меня и хозяина дома здесь больше никого не было. Всё случившееся казалось таким странным, что я не знал, как ответить на этот вопрос. Мне даже подумалось, что горящие глаза – только лишь плод моего разыгравшегося воображения. А Семён, не дождавшись ответа, подошёл ближе и спросил:
– Это ты кричал?
– Да, – ответил я и рассказал ему, свидетелем чего мне пришлось стать.
Некоторое время он молча смотрел на меня, а затем откуда-то с улицы донеслось:
– Эй, Семён, у тебя всё в порядке?! Я слышал крик!
– Ну вот, ещё и сосед проснулся, – вздохнул Семён.
Развернувшись, он вышел из амбара и сказал:
– Это я случайно палец прищемил! Теперь всё нормально, извини, что разбудил!
– А, ну ничего, бывает! – ответил сосед.
Затем снова стало тихо, и Семён вернулся ко мне.
– Значит, говоришь, горящие глаза? – задумчиво произнёс он.
– Да, – кивнул я. – Но теперь я уже не уверен, что мне это не приснилось.
Но как выяснилось, никакой это был не сон.
– Надо было тебя предупредить, – сказал Семён, покачивая головой. – Только он так давно не появлялся, что я уже и забыл о нём.
– Кто? – тихо спросил я, чувствуя, что у меня опять мороз пошёл по коже.
– Домовой.
Мне это слово было незнакомо, поэтому я уточнил:
– Что это?
– Не что, а кто, – ответил Семён. – Ты разве не знаешь, кто такой домовой?
– Нет, – пожал я плечами.
– Возможно, во Франции или в Англии его называют как-то по-другому. Это домашний дух, считающий себя хозяином и покровителем дома, который обеспечивает проживающей рядом с ним семье нормальную жизнь. Если он признаёт их своими, то всячески помогает и в плане здоровья, и в финансовом благополучии, и в других аспектах жизни. Если же они кажутся ему чужаками, посмевшими посягнуть на его собственность, которую он так тщательно оберегает, то домовой начинает строить им различные козни, и всё ради того, чтобы они как можно скорее покинули его дом.
– Получается, в твоём доме тоже живёт такой домовой? – спросил я. – А чем ты ему не угодил? Почему он такой злой?
– Он не злой, – усмехнулся Семён. – Говорю же, мы его уже давно не видели. А всё потому, что у нас с ним сложились нормальные добрососедские отношения, вот он и не появляется перед нами лишний раз, чтобы не пугать.
– Но я ведь видел его глаза, только вот доброты в них что-то не заметил.
– На этот счёт можешь не волноваться. Думаю, он просто приходил посмотреть, что за чужак остановился здесь на ночлег. Но больше он не придёт, так что спи спокойно.
Семён развернулся и направился к воротам.
– Оставишь лампу возле выхода? – спросил я, прежде чем он покинул амбар. – Страшновато оставаться здесь в темноте. Вдруг он ещё придёт?
– Не придёт, – ответил Семён, но лампу всё же оставил.
После его ухода я долго ещё лежал, смотрел на закрытые створки ворот и прислушивался к происходящему на улице. Но там было тихо, да и находиться в амбаре при свете лампы стало уже не так страшно, поэтому сон постепенно всё же одолел меня, и на этот раз я проспал до самого утра. А разбудил меня голос Семёна:
– Просыпайся, – донёсся он откуда-то издалека, и я тут же открыл глаза.
Сначала я увидел хозяина дома, который стоял рядом со мной и улыбался. А в следующий миг моё внимание привлекло то, что он держал в руках. Это была сетка, в которой лежал живой заяц, причём смирно лежал, не дёргался. Лапы животного были связаны, а наполненные ужасом глаза смотрели на нас обречённо. Видимо, заяц уже успел смириться со своей участью, и мне стало его даже немного жалко. Но я быстро прогнал от себя это малодушное чувство, вспомнив, что на кону стоят жизни всех обитателей планеты Земля, в том числе и моя собственная.
– Вот, добыл, – продолжил Семён, убедившись, что я проснулся. – Можем рассчитаться, а потом пойти позавтракать.
– Хорошо, – произнёс я и поднялся с постели.
Оказавшись на ногах, я подошёл к мешку, вытащил оттуда мешочек с монетами, достал серебряную монету и передал её хозяину дома. Немного подумав, отдал и две золотые за лошадь.
– Поздравляю с удачной сделкой, – кивнул Семён и положил сетку с зайцем на землю. – Сейчас перекусим, потом я подготовлю лошадь, и можешь отправляться в путь.
– Замечательно, – радостно ответил я ему.
Правда, меня немного тревожило то обстоятельство, что я не умею управлять лошадьми, но я решил обратиться к Семёну с просьбой обучить меня не сейчас, а перед самым отъездом.
После завтрака я перенёс из амбара во двор свой мешок с вещами, сетку с зайцем и принялся ждать, когда хозяин дома выведет лошадь из конюшни. Наконец, они вышли, он похлопал её ладонью по спине и сказал:
– Седло в подарок.
Я принялся изучающее разглядывать приспособление, на котором мне предстояло сидеть поверх лошади, а он добавил:
– Её зовут Молния. Уж не знаю, почему такая кличка, это предыдущий хозяин придумал. По мне, так не больно-то она и быстрая. Погладь, чтобы расположить её к себе.
Я протянул руку, но лошадь вдруг повернула голову и заглянула мне прямо в глаза, отчего я отшатнулся назад. Но затем я предпринял вторую попытку погладить её, которая увенчалась успехом, поскольку Молния стояла смирно.
– Ты ей понравился, – рассмеялся Семён. – Сейчас привяжу вещи, и можешь ехать.
Он поочерёдно поднял и прикрепил к седлу сначала мешок, затем сетку с зайцем, а когда всё было готово, выжидательно посмотрел на меня. Наверное, думал, что я залезу в седло. Но так как прежде я никогда этого не делал, то, немного помявшись, спросил его:
– Покажешь, как управлять лошадью?
– В первый раз что ли? – удивился он.
Я кивнул.
– Что ж, хорошо. Одну ногу ставишь вот сюда, в стремя, другую перекидываешь и ставишь с другой стороны, а сам садишься в седло. Попробуй.
Я крепко взялся руками за специальную ручку впереди седла и выполнил всё в точности так, как было велено. Причём верхом на лошади я оказался с первого же раза.
– Хорошо, – улыбнулся Семён. – Теперь немного походим по двору, чтобы Молния к тебе привыкла.
Мы совершили несколько кругов, правда, небольших, поскольку двор сам по себе был невелик. А когда остановились, Семён сказал:
– Вот тебе поводья. Ничего сложного в управлении лошадью нет. Чтобы заставить её идти шагом или скакать, немного подстегни. Можно ещё и ногами по бокам ударить. Для остановки или чтобы замедлить ход, необходимо натянуть поводья на себя. Ну а чтобы лошадь повернула направо или налево, просто дёрни их в нужную сторону. Понятно?
– В принципе, да, – кивнул я.
– Тогда попробуй сам.
Я слегка подхлестнул Молнию, и она медленно пошла по двору. Когда мы сделали пару кругов, Семён сказал:
– Всё, хватит, можно ехать. Только удостоверюсь, что никто тебя не увидит, а то начнутся потом вопросы.
Он подошёл к воротам, открыл их и бросил взгляд в сторону деревни. Затем обернулся ко мне и махнул рукой:
– Путь свободен.
Я опять хлестнул лошадь поводьями, и она двинулась вперёд. За воротами я потянул их вправо, и мы повернули туда, откуда накануне приехали на телеге.
– Спасибо тебе за всё, – сказал я Семёну.
– Желаю удачи, – ответил тот и начал закрывать ворота.
А я сильнее ударил поводьями, ещё и добавил ногами по бокам, благодаря чему лошадь поскакала быстрее, и вскоре скрылся среди деревьев.
Через пару минут, уже достаточно углубившись по лесной дороге в лес, я остановил Молнию, а затем порылся в мешке и вытащил оттуда карту местности. Прикинув по ней, куда именно ехать, я направился в ту сторону и через несколько часов достиг берега реки. Это был тот самый Неман, через который послезавтра на рассвете начнёт переправляться французская армия. Но радоваться было рано, поскольку мне ещё предстояло найти место переправы. Оно должно было находиться где-то ниже по течению реки, поэтому в том направлении я и поехал.
Около часа я двигался вдоль берега, пока, наконец, не заметил то самое место предстоящей переправы, которое искал. Профессор показывал мне несколько картинок, и в реальности всё оказалось именно таким.
Внезапно чуть в отдалении на том же берегу, на котором находился и я, появилось несколько всадников. Это были первые военные люди, которые попались мне на глаза, и я с тоской констатировал тот факт, что они тоже заметили меня и направляются в мою сторону. И поскольку мне никак нельзя было допустить встречи с ними, ведь в таком случае всё закончилось бы, даже не успев начаться, я развернулся, подстегнул лошадь и помчался в противоположном от них направлении. Хотя помчался – это слишком громко сказано. Молния и в самом деле, вопреки своей кличке, оказалась не слишком стремительной. Тем не менее, до леса она меня доставила всё же довольно быстро, и я спрятался в кустах, надеясь на то, что меня не заметят и проскачут мимо. А вскоре показались и преследовавшие меня всадники. Судя по внешнему виду, это были казаки. Я знал это, так как профессор мне их тоже показывал. И к моей огромной радости, они меня не заметили.
Когда казаки скрылись из виду, я покинул своё временное укрытие и направился к реке, решив пересечь её в ближайшем пригодном для этого месте, а не там, где будет переправляться Наполеон со своей армией. Вскоре такое место было найдено, и когда я спустился к воде, то сначала позаботился о том, чтобы мои вещи не промокли. И только лишь закрепив вещевой мешок и сетку с зайцем поверх седла, я взял лошадь за поводья и решительно двинулся вперёд. Правда, плавать я не умел, но надеялся на то, что если крепче держаться за лошадь, то смогу плыть вместе с ней. Профессор говорил, что эти сильные животные плавают вполне прилично.
Так оно в действительности и оказалось. Молния с лёгкостью преодолела водную преграду, хоть и заставила меня изрядно понервничать. Я не знал, что всё её тело погрузится в воду, а на поверхности останется только лишь голова. И когда вещевой мешок и сетку с зайцем частично затопило, я пришёл в ужас и уже не думал о том, что могу сам утонуть, если вдруг случайно отпущу поводья. Во время переправы всё моё внимание было приковано к зайцу, который, почувствовав воду, начал дёргаться и извиваться. Хорошо хоть он был привязан достаточно крепко. В итоге мы благополучно выбрались на противоположный берег, и при этом заяц не захлебнулся и остался жив.
Но теперь меня мучил другой вопрос. Поскольку большая часть мешка находилась под водой, пока мы переправлялись, то почти все вещи промокли. Между тем порох являлся важным звеном всего плана, и нужно было, чтобы он оставался сухим, ведь в противном случае зайца мне не подстрелить. Поэтому первым делом я бросился проверять именно его. К счастью, мне повезло, и он оказался не замоченным, поскольку лежал в той части мешка, которая находилась над поверхностью воды.
В любой момент на противоположном берегу реки вновь могли появиться казаки, поэтому следовало поторопиться. Прикрепив сетку и мешок, как и прежде, по бокам от седла, я сел верхом на лошадь и поскакал к месту предстоящей переправы наполеоновской армии. Естественно, оказавшийся сухим мешочек с пулями и порохом находился у меня в руках, а просушкой остальных вещей я решил заняться позже.
Достигнув знакомого уже пейзажа, я сначала огляделся, нет ли где поблизости французских всадников, а затем начал удаляться от реки в поисках того места, где завтра должен свалиться со своего коня Наполеон. Очевидцы падения дали подробное описание этого луга, и я надеялся узнать его, тем более, по их словам, находился он недалеко от Немана. И вскоре я его увидел. И луг, и близлежащий лес, в котором скроется заяц – всё было в точности таким, как и рассказывали некоторые приближённые Наполеона, сопровождавшие императора во время рекогносцировки.
Заехав в лес, я решил не углубляться, поскольку должен был контролировать происходящее на лугу, поэтому подыскал подходящую полянку и спешился. Там я привязал лошадь к дереву рядом с густой растительностью, чтобы Молния имела возможность пощипать травку, а сам приступил к разбору вещевого мешка. Разложив всё на земле, я снял и свою мокрую одежду, благо вечерние лучи солнца всё ещё проникали сюда. После этого я решил открепить от седла сетку с зайцем и тоже привязал её к дереву. Проверил и пистолет. Естественно, он промок, и я положил его сушиться рядом с остальными вещами.
Правда, когда начались сумерки, я снова всё собрал. К тому времени и одежда, и вещи уже успели более-менее просохнуть, поэтому я оделся, а остальное сложил в мешок. Разжигать костёр я не стал, чтобы не выдать своего местонахождения. Оставалось дождаться завтрашнего полудня, когда Наполеон должен будет упасть с коня, и поскольку день обещал быть довольно напряжённым, я решил как следует выспаться. Только хорошего сна у меня не получилось. Ночью со стороны луга несколько раз доносился конский топот, а ещё под утро стало так влажно, что я весь продрог. Мне даже показалось, что клацанье моих зубов разносится по всему лесу.
С первыми лучами солнца я поднялся и приступил к зарядке, благодаря которой согрелся. Затем я позавтракал. В запасе у меня оставалось ещё часов шесть или около того, но я подумал, что подготовиться лучше заранее. Решив начать с зайца, я вытащил его из сетки, чтобы в нужный момент можно было не тратить на это время и только перерезать ножом верёвки. Я не опасался, что он убежит, ведь лапы у него были связаны, но на всякий случай всё-таки дополнительно привязал его к дереву.
Далее я позаботился об оружии. Вытащив пули и порох, я проделал в точности так, как учил меня профессор, а когда пистолет был уже заряжен, аккуратно положил его сверху на мешок. Теперь мне нужно было дождаться, когда Наполеон со свитой поедет по лугу, из-под копыт его коня выскочит заяц, император упадёт, а виновник его падения скроется в лесу. Сразу же после этого я должен буду схватить пистолет, выстрелить в зайца, перерезать верёвки, стягивающие его лапы, и выскочить вместе с ним из леса. Французы поймут, что насчёт плохой приметы можно больше не волноваться, и обрадуются этому. Ну а дальше я представлюсь Наполеону, и дело в шляпе.
Улыбнувшись невольно получившемуся каламбуру, я стал раздумывать о том, на каком же всё-таки языке мне обратиться к хозяину шляпы. Изначально я планировал разговаривать с ним на английском, но так как теперь знал и французский, пускай и не очень хорошо, то решил представиться императору именно на нём.
Время тянулось очень медленно, и мне казалось, что тот момент, которого я так ждал и к которому мы с профессором готовились, никогда не наступит. С самого утра, после того как завершились все приготовления, я засел в кустах и наблюдал за лугом. Несколько раз я видел конных, но это было всё не то. И вот, наконец, когда солнце уже находилось в зените, вдали показалась большая группа всадников. Сначала я не мог их толком разглядеть, но по мере приближения стало ясно, что они о чём-то разговаривали, поэтому и двигались так медленно. Вполне вероятно, что они как раз обсуждали предстоящую переправу армии через реку Неман, только вот я не заметил среди них человека в шляпе такой формы, как у Наполеона. Но вдруг я вспомнил, что её сейчас и не должно быть. Профессор говорил, что на рекогносцировку император Франции, чтобы не быть узнанным, надел чужой мундир, а значит, с большой долей вероятности он находился сейчас среди этих всадников.
Группа подъехала уже достаточно близко, и я внимательно вглядывался в лица людей, пытаясь определить, кто же из них Наполеон. Внезапно один конь в самом центре группы встал на дыбы, а всадник, потеряв равновесие, рухнул на землю. В тот момент я испытал и радость, и облегчение одновременно, поскольку то, чего я так ждал, наконец-то произошло. Все сразу же засуетились, кто-то спрыгнул на помощь императору, а теперь я знал, что упал с коня именно он. А затем мой взгляд сфокусировался на какой-то небольшой фигурке, которая стремительно приближалась к лесу. Заяц – вот кто это был! Бежал он как-то странно – не прямо, а зигзагами, и вскоре скрылся среди деревьев, правда, не рядом со мной, а чуть дальше.
Нужно было действовать, причём быстро и решительно, поскольку Наполеон уже вставал на ноги. Я поспешил на поляну, где была привязана моя лошадь, и поднял лежавший на вещевом мешке заряженный пистолет. Затем я приблизился к зайцу и прицелился, намереваясь выстрелить. Но его кроткий взгляд выражал такую неимоверную грусть, что я просто не смог заставить себя сделать это. Палец отказывался нажимать на курок.
Понимая, что все наши планы могут в одночасье рухнуть, я вернулся к своему наблюдательному пункту в кустах. Император и его свита стояли и что-то живо обсуждали. Вероятнее всего, темой их разговора, как и объяснял профессор, было дурное предзнаменование. Но вот они начали рассаживаться по коням, и я понял, что если срочно что-нибудь не предпринять, то они проскачут мимо и всё будет кончено. Тогда я навсегда застряну в прошлом, а в будущем Земля будет уничтожена такими же, как и я, тарнами, когда они поймут, что на самом деле происходит с космическими кораблями Тарнериуса на третьей от звезды планете.
Вернувшись на поляну, я вновь схватил пистолет, приблизился к беззащитному животному, прицелился, сжал от досады зубы и выстрелил. Заяц дёрнулся, и поскольку ему разворотило весь бок, перестал подавать признаки жизни. Одним словом, он умер. Звук выстрела эхом разнёсся по лесу, и всадники наверняка слышали его, так что нужно было поторапливаться. Правда, несколько секунд я просто стоял, поражённый этим зрелищем, но затем сумел взять себя в руки, схватил нож и кинулся разрезать верёвки. Освободив ставшее жертвой ради спасения Земли животное, я схватил зайца за уши и побежал обратно. Пистолет пришлось бросить, поскольку у меня не было времени на его перезарядку.
На этот раз я не стал прятаться в кустах, а сразу выскочил на открытое место, подняв руку с зайцем кверху. И, несмотря на то, что всадники и так заметили меня и остановились, громко крикнул:
– Э-эй!!
И я совсем не ожидал того, что произошло дальше. Несколько человек прицелились в меня кто из ружья, кто из пистолета, и выстрелили. Ощутив резкую боль в щеке, как будто её чем-то ужалили, я даже выронил зайца, поскольку та рука бессильно опустилась и разжалась. Другой рукой я непроизвольно коснулся щеки и оторопело уставился на окровавленную ладонь. Мои мысли путались, и я не мог объективно оценить всё происходящее. А между тем ничего ещё не закончилось. Двое всадников спрыгнули со своих коней, прицелились, и снова раздались выстрелы. Это было последнее, что я видел, поскольку в следующий миг моё обмякшее тело безвольно упало на землю.
Глава 18
– Что-то он не очень похож на убийцу императора, – с сомнением произнёс чей-то голос.
– Но ведь Вы сами слышали выстрел, Ваше Величество, – прозвучало в ответ. – Да и выскочил он из леса как оголтелый, и вроде бы у него в руках было оружие.
– И где же сейчас это оружие? Нет, что-то здесь не так. Он хоть жив?
– Кажется, жив. Ему только щепками от дерева щёку расцарапало, а больше вроде бы ранений нет. Наверное, просто грохнулся в обморок.
До этого я слушал два далёких голоса отстранённо, особо не вникая в суть разговора. Но последняя фраза, словно вылитое ведро ледяной воды, всё-таки возымела на меня действие, и я открыл глаза. В тот же миг я увидел перед собой Наполеона Бонапарта собственной персоной, а рядом с ним ещё несколько человек в мундирах. Все они внимательно смотрели на меня, а когда наши с императором взгляды пересеклись, тот произнёс:
– Ты прав, он действительно жив.
В следующую секунду я всё вспомнил и вновь дотронулся до щеки, и опять её пронзила сильная боль. Моя рука нащупала какую-то острую щепку, и я вытащил её, едва не вскрикнув при этом, а затем скосился на дерево. Похоже, и в самом деле пуля попала в ствол, а меня только лишь слегка поцарапало отлетевшими щепками. В таком случае, ничего страшного не случилось, и операцию по внедрению в круг приближённых Наполеона можно было продолжать. А между тем император не стоял просто так. Он достал из кармана белый платок, протянул его мне и сказал:
– Вот, возьми-ка, приложи к ране.
Я послушно принял платок из его рук и сделал так, как он и говорил: приложил к щеке, чтобы остановить кровь. Затем я изобразил на лице благодарную улыбку и смущённо произнёс по-французски:
– Благодарю Вас, Ваше Величество.
– Знаешь меня? – спросил Наполеон и быстро посмотрел на людей из своей свиты.
Впрочем, скорее всего, этот вопрос был риторическим, поскольку не знать, как выглядит могущественный император Франции, мог разве что маленький ребёнок. Поэтому он снова перевёл на меня свой величественный взгляд и сказал:
– Судя по акценту, ты не француз. Как твоё имя и кто ты?
Вот и настал тот самый момент истины, который мы с профессором обсуждали много раз. От того, поверит Наполеон моим словам или нет, теперь зависело успешное выполнение поставленной передо мной задачи. Поэтому я постарался успокоиться, мысленно выдохнул и сказал:
– Я родился во Франции, но почти всю свою жизнь прожил в Англии. Меня зовут Этьенн Дебюсси.
– Дебюсси? – нахмурил лоб император, но взгляд его при этом просветлел.
Я понял, что он вспомнил своего друга, с которым учился вместе в военной школе. Теперь нужно было дожимать его.
– Да. Вы должны помнить моего дядю – Арно Дебюсси.
– Так ты племянник Арно? – обрадовался Наполеон. – Я не видел его много лет. Как у него дела?
– Всё нормально, – ответил я. – Да, я сын его старшего брата, а моя мать англичанка. Когда мои родители разошлись, я уехал вместе с ней в Англию, поэтому не очень хорошо говорю по-французски.
Но он почти не слушал меня, судя по всему, погрузившись в воспоминания. Впрочем, это было мне на руку, так как не хотелось акцентировать его внимание на вымышленных родителях, чтобы не запутаться и не попасться на обмане. Лучше всего сейчас было перевести тему. И тут я вспомнил о зайце, который куда-то вдруг запропастился.
– Я очень рад, что встретился с Вами, – произнёс я, растерянно осматривая землю вокруг себя. – Честно говоря, давно мечтал об этой встрече.
– Кстати, а что ты тут делаешь? – внезапно спросил Наполеон.
– Я случайно увидел, что дорогу Вам перебежал заяц, – перешёл я сразу к главному. – А ведь это плохая примета, сами знаете. Вот я и убил его.
Так и не поняв, куда же всё-таки подевался мой заяц, я неожиданно почувствовал, что в спину мне что-то упирается. А когда я приподнялся, то оказалось, что я лежал на том самом мёртвом зайце. Видимо, сначала он выпал у меня из руки, а затем я свалился на него сверху. Схватив мёртвое животное за уши, я поднялся на ноги и сказал:
– Больше волноваться не из-за чего, виновника дурного предзнаменования нет в живых.
– Точно, глядите-ка, заяц! – воскликнул кто-то из свиты. – Он его пристрелил.
Остальные радостно загалдели, поскольку случай с падением императора произвёл на всех удручающее впечатление. Теперь же можно было не волноваться из-за этого. И я уже мысленно аплодировал профессору за его гениальный план, как вдруг Наполеон Бонапарт покачал головой и сказал:
– Это не тот заяц, он немного другого оттенка.
После этих слов я почувствовал, что лечу в пропасть. А ведь я уже был абсолютно уверен, что всё складывается так, как надо, и тут в один миг неожиданно всё изменилось. Теперь или начнутся расспросы, или они просто поскачут дальше, и тогда придётся мне остаться ни с чем. Но как оказалось, переживал я совершенно напрасно. Наполеон некоторое время разглядывал зайца, а затем снова посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
– Но ты всё равно молодец, и неважно, что подстрелил другого зайца. Ты хотел сделать хорошее дело, и я это ценю. Как, ты говоришь, тебя зовут? Этьенн?
– Да, – ответил я.
– Так вот, мой дорогой Этьенн. Я всегда считал и продолжаю считать Арно Дебюсси не только своим лучшим другом, но и братом. Так что его племянник – это и мой племянник тоже, именно поэтому ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Скажи, могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
– Я слышал, что скоро Ваша армия отправится в Россию, – смущённо улыбнувшись, сказал я.
– Всё верно, – кивнул Наполеон. – Мы выступаем этой ночью.
– А возможно ли и меня зачислить в армию? Я мечтаю тоже поучаствовать в этом походе!
– Конечно! – ответил он, а затем приблизился и похлопал меня по плечу. – Но мы придумаем кое-что получше! Ты отправишься в Россию вместе со мной, и всё время будешь находиться в самом центре событий.
– Это было бы замечательно! – радостно воскликнул я.
И радость моя была искренней. Я еле сдерживал себя, чтобы тут же не пуститься в пляс, ведь всё складывалось наилучшим образом. Ай да профессор, какой отличный план он придумал!
– Ваше Величество, нам пора возвращаться в лагерь, – раздался вдруг голос кого-то из императорской свиты. – Мы и так уже порядочно задержались.
– Да-да, конечно, – быстро обернувшись, ответил Наполеон, а затем вновь посмотрел на меня. – Слушай, Этьенн, а как ты вообще здесь оказался? Неужели пешком дошёл?
– Нет, конечно, – покачал я головой. – Моя лошадь привязана совсем рядом в лесу. Если вы несколько минут подождёте, то я быстро сбегаю за ней.
Я заметил, что после моих слов свита императора начала нервничать. Им явно не понравилось, что придётся ждать непонятно кого. Но всё-таки главными здесь были не они, а Наполеон, который и принимал основные решения. А он на мою просьбу подождать лишь кивнул и благосклонно улыбнулся. В тот же миг я бросил мёртвого зайца, развернулся и поспешил на поляну, на которой обосновался со вчерашнего вечера. Там я быстро собрал вещи в мешок и привязал его к седлу своей лошади. Затем поднял пистолет и заткнул за пояс, решив не тратить время на перезарядку, чтобы не заставлять французов ждать меня. Не хотелось бы, чтобы они начали что-то подозревать и сомневаться в правдивости моих слов. Потом я отвязал лошадь от дерева и вывел её из леса. На все эти действия у меня не ушло и пяти минут.
Вновь оказавшись рядом с всадниками, я вскочил в седло и сказал:
– Я готов.
– Всё, выдвигаемся! – выкрикнул Наполеон в приказном тоне.
Было видно, что этот человек привык командовать, и ему нравилось это делать, а люди привыкли беспрекословно выполнять его приказания. Всадники тут же все как один развернулись и поскакали вдоль леса в противоположную от реки сторону. А я старался не отставать от них, поскольку теперь моё место было возле императора Франции Наполеона Бонапарта, чему я мысленно был очень рад. Раньше я сомневался, что у меня получится наладить с ним контакт, да и вообще встретиться, ну а теперь это свершилось. Можно сказать, что полдела было сделано, и я считал это своей маленькой победой.
Наблюдая за этими людьми чуть ранее, когда они приближались к моему укрытию в лесу, я видел, что они не торопились и что-то обсуждали между собой, наверное, какие-то детали будущей переправы. Теперь же все двигались быстро, и при этом за время пути никто из них не проронил ни слова. Вероятно, всё уже было обговорено, и оставалось только лишь привести огромную военную махину в действие.
Дорога до лагеря французских войск не заняла много времени и вскоре мы были на месте. Сам лагерь расположился в лесу, правда, не в таком густом, в каком прятался я. Тут и там небольшими группами сидели солдаты, и когда мы проезжали мимо, они вскакивали и громко приветствовали своего императора. Наполеон же, казалось, не обращал на них никакого внимания. Скорее всего, он просто уже привык к такой любви своих солдат.
Наконец, мы добрались до большой поляны, заставленной походными палатками, причём самая большая палатка, по всей видимости, императорская, располагалась в центре. Вокруг неё вытянулись по стойке смирно бравые солдаты, выполнявшие функции охранников. Это были солдаты из личной гвардии императора Франции.
– Этьенн, я прикажу поставить палатку для тебя здесь же, – сказал Наполеон, когда мы спешились.
– Хорошо, – ответил я.
К этому времени многие из его свиты разъехались кто куда, и с нами осталось только несколько человек. Наполеон подозвал к себе одного из них, а когда тот подошёл, сказал:
– Распорядись, чтобы племяннику моего друга установили палатку рядом с моей, а после накорми его.
– Будет исполнено, Ваше Величество, – отчеканил бравый офицер в мундире и со всех ног бросился выполнять поручение.
– А ты пока что посиди здесь, – вновь обратился ко мне Наполеон. – Я должен переодеться, составить приказ о переправе, а затем зачитать его перед своими людьми. Тебя скоро накормят, отдохнёшь, а мы поговорим ближе к вечеру, если будет время.
Сказав это, он скрылся в своей палатке, а я присел возле разложенного неподалёку костра, рядом с которым сидело несколько офицеров, и принялся ждать, когда мне принесут еду. После всех этих переживаний чувство голода уже давало о себе знать. От нечего делать я стал смотреть на то, как двое солдат устанавливают мою палатку, причём довольно умело и быстро. А затем моё внимание привлекла ещё одна, тоже небольшая, с противоположной стороны палатки императора. У её входа стояли два солдата, и я задумался о том, чего или кого они там охраняют. Но думал я об этом недолго, поскольку внезапно мои размышления прервал уже знакомый голос:
– Вот, возьмите, Ваша еда.
Я повернул голову и увидел того самого офицера, которому Наполеон отдавал распоряжение накормить меня. В одной руке он держал миску с ложкой, в другой хлеб, и протягивал всё это мне. Я поблагодарил его, принял угощение и приступил к приёму пищи.
Спустя какое-то время, когда с обедом было покончено, а моя палатка практически полностью готова, в лагере произошло оживление: забегали туда-сюда адъютанты, а вскоре неподалёку от того места, где я сидел, начали собираться офицеры. Я подумал, что все они ожидают появления императора, и не ошибся. Прошло, наверное, около часа с того момента, как Наполеон скрылся в своей палатке, и вот он снова вышел на улицу. Только теперь он выглядел именно так, как я привык видеть его на картинках, которые показывал мне профессор. На ногах у императора были чёрные высокие сапоги до колен и узкие штаны белого цвета. Также на нём красовался бело-синий мундир с красной подкладкой. Причём спереди этот мундир был очень коротким, а сзади, наоборот, длинным, и раздваивался, как змеиный язык. Ещё внимание к себе привлекали золотые погоны, окаймлённые так же золотистой бахромой. Но самое главное, чего я и ждал, на голове Наполеона Бонапарта была надета его знаменитая широкая и высокая шляпа.
