Михаил Александрович Елисеев
Европейское турне Кирилла Петровича
– Позвольте угадаю. – Кирилл Петрович поставил перо в чернильницу и поднял голову к гостям. – По вопросу вчерашнего убийства бедняжки Софи?
Оба гостя удивлённо уставились на сидящего за столом.
– То есть, вы даже не сомневаетесь в этом? – изумился Позумцев.
– В этом нет абсолютно никаких сомнений. – Кирилл выставил вперёд ладонь.
– Но ведь это же неслыханно! – изумился консул. – Кто решится на такой зверский способ убийства? Несчастная сгорела заживо! Неужели мы плывём на одном корабле с подобным маньяком?
– Увы, это так.
– И… вы…, – приблизился к нему Семён Михайлович, – думаете над тем, приступать ли к этому делу?
Кирилл Петрович усмехнулся:
– Я ещё со вчерашнего вечера приступил к нему.
– А мы можем вам чем-то помочь? – предложил учёный.
– Ведь мы все трое были свидетелями вчерашней ссоры в курительной комнате, – добавил консул. – Софи сама сделала так, что у многих появился мотив убийства.
Мужчина оглядел своих гостей:
– Не вижу причин отказать вам в этом. К тому же, одна голова хорошо, а две лучше. Ну а три…
– Это уже Змей-Горыныч, – хохотнул Семён Михайлович.
Кирилл пригласил их сесть за стол рядом:
– Вы совершенно правы, мы все видели вчерашнюю ссору в курительной комнате. И эта выходка Софи… мы все стали свидетелями того, что как минимум у троих человек появился мотив для её убийства.
– Ого! Так много? – изумился Николай Григорьевич. – И кто же это?
Кирилл, поворошив листы, разбросанные по столу, взял в руки один из них и поднёс к глазам:
– Вы всё помните со вчерашнего вечера? Отлично, тогда слушайте. Это мои личные заметки в сжатом виде, всё лишнее отброшено, – Кирилл Петрович откашлялся и стал читать, – Итак, «Номер один. Рустам Дадиани – грузинский князь. Поняв, что легкомысленная девица использовала его, он разозлился. В нём бурлит горячая южная кровь. Но мог ли он решиться отомстить? Вполне. Но только о последствиях не подумал. – Он поднял глаза на собеседников, следя за их реакцией. – Номер два. Алексей Ермолкин – бывший жених Софьи. Вчера в курительной комнате девушка прилюдно оскорбила его, намекнув на слабую мужскую силу. К тому же она, будучи его невестой, фактически обворовала его».
–Что? – удивились оба мужчины. – Как? Откуда вы узнали?
– Я вчера беседовал с ним. Ермолкин рассказал, что в пылу любви подарил Софи колье и браслет. А когда отношения были разорваны, благодаря вмешательству графа Ильи Ивановича, потребовал украшения назад, на что Софья заявила, что это были подарки, и отдавать их она не намерена. Было это пару лет назад.
– Действительно, хороший мотив для молодого человека, – кивнул Семён Михайлович.
Кирилл Петрович продолжил:
– И, наконец, «Номер три. Анна Илларионовна – бедная нянечка, настрадавшаяся со своей воспитанницей, и которой надоели выходки подопечной. Возможно, она только хотела слегка напугать Софи? Но зашла слишком далеко и уже не смогла исправить ошибку? Всё возможно».
– Это весь список? А самого Илью Ивановича Турмаевского вы не ввели сюда? – переспросил Николай Григорьевич.
– Но ведь он родной отец! – изумился учёный. – Зачем?
– Не забывайте, что главная улика указывает на него, – напомнил консул. – Трость, которой была подперта дверь, принадлежит ему. И он не помнил, когда потерял её за ужином. И никто не помнил о том, пришёл ли он с тростью или без неё.
Кирилл закусил нижнюю губу:
– Думаете, стоит ввести его в список? – Он кивнул, – Хорошо.
Некоторое время он что-то записывал на листе, изредка бросая обрывочные фразы, на которые не ждал ответа:
– Вы помните, что за ужином Софи во всеуслышание говорила о том, как работает темперметр? Про то, что поворачивать ручку до красной десятки крайне опасно? Она столь громко хвасталась, что об этом, кажется, слышали даже не соседних столиках. Так что у каждого из наших подозреваемых теоретически могла возникнуть мысль о подобном способе убийства.
Он обмакнул перо в чернила и продолжил запись, не обратив внимания на поставленную кляксу.
– Также вы должны помнить, что когда Софи умирала на моих руках, она произнесла «Ненавижу…»
– Да, мы помним, – кивнул учёный.
Кирилл Петрович поднял голову, невольно улыбнувшись гостям:
– Сложность заключается в том, что в тот момент за моей спиной стояли все четверо подозреваемых.
За завтраком Кирилл Петрович, к огорчению учёного и консула, уединился за отдельным столиком с капитаном судна.
– Пётр Петрович, мне говорили, что вы можете развязать мне руки и помочь в расследовании вчерашнего происшествия, – напомнил Кирилл.
– Ах да. Старпом уже сообщил мне о ваших подозрениях, – кивнул капитан «Фёдора Ушакова». – Он утверждает, что расследовать нечего, а пассажирка сама стала жертвой своей…, – он оглянулся на остальные столики, боясь лишних ушей, – … глупости. Ведь ей говорили о том, что ручку темперметра нельзя переключать дальше пятёрки.
– Я короткое время знал Софи, и поверьте мне, эта барышня была легкомысленна, – согласился Кирилл. – Но не настолько, чтобы подвергать свою жизнь опасности.
Официанты принесли подносы с едой.
– Кстати о темперметре. Скажите, Пётр Петрович, зачем же такая небезопасная вещь, как полы с подогревом, которая может стать причиной пожара, и даже не испытанная, насколько я понимаю, оказалась в номерах первого класса? Ведь это может стать причиной многочисленных жертв! Нам ещё, скажем так, повезло, что погибла одна только Софья Ильинична.
– Дело в том, что владелец судна старается следить за различными технологическими новинками, – капитан провёл салфеткой по губам, – Также он старается угодить богатым пассажирам первого класса. Как только ему предложили этот аттракцион с кабинкой в гребном колесе, он тут же приказал поставить это устройство на судно. А когда ему рассказали о таком изобретении, как обогрев полов с помощью электричества, он тут же потребовал быстрее установить это новшество на корабле, как только появилась возможность. Признаться честно, я и сам не видел в этом опасности. Возможно, потому что мне рассказали не о всех тонкостях работы этого устройства. Да и об электричестве многие из нас пока ещё мало что знают.
– Эти тонкости крайне опасны, – заметил Кирилл.
– Боюсь, что по приезде в Петербург я буду вынужден поговорить с владельцем судна, и потребую избавиться от этих подогревающих полов, – кивнул своим мыслям Пётр Петрович.
– Но пока мы не приплыли, я попрошу вас посодействовать мне, – мужчина зацепил вилкой кусок на тарелке.
– В любом качестве, как вы пожелаете. Скажите только, как мне к вам обращаться?
Этот вопрос почему-то смутил Кирилла Петровича:
– Можно «Ваше благородие», хотя я на короткой ноге и с теми, к кому обращаются «Ваше превосходительство». – Кирилл отправил в рот очередной кусок. – Надо мной стоят всего трое: мой бывший учитель полковник Ротмистров, он же мой нынешний начальник, а также император и Бог.
Капитан усмехнулся:
– Да вы большой человек.
– Но при этом скромный, – заметил собеседник, – И при этом пользующийся влиянием только в крайних случаях.
– Итак, чем я могу вам помочь?
– Для начала скажите мне вот что. Я ищу в сгоревшей каюте две вещи: драгоценности Софьи и ключ от её каюты. Вы можете мне сказать, где они находятся?
Капитан пожал плечами:
– Боюсь, что ни того, ни другого в каюте не было. Мой старпом уже обшарил всю каюту. Была малахитовая шкатулка, но в ней были личные вещи, вроде любовных писем или ленточек с дешёвыми медальонами. Ах да, ещё была нитка жемчуга. Хороший, правда почерневший от пламени. Вы не эту драгоценность имели в виду?
– Нет, было кое-что ещё. А вы… можете ручаться за старпома? Как-никак, драгоценности…
– Это человек чести. Тут не может быть вопросов.
– И он внимательно следил за матросами, которые разбирали обломки? – осторожно спросил Кирилл Петрович.
– Да, – кивнул капитан.
Кирилл нахмурился, замолчав на целую минуту, обдумывая свои мысли:
«Но ведь Алексей утверждал, что у Софьи должны были быть как минимум рубиновое колье и браслет, не считая жемчуга. Неужели убийца украл их? Впрочем, это может облегчить поиски. У кого окажутся драгоценности, тот и будет убийцей. С другой стороны, если он успел взять драгоценности, то почему не взял ключ и не запер дверь? Зачем эти сложности с тростью? Выглядит нарочитой попыткой подставить Илью Ивановича»
– Что-нибудь ещё? – спросил Пётр Петрович.
– Да, мне надо будет осмотреть каюты каждого подозреваемого.
– Ох, у вас уже и подозреваемые есть? – изумился капитан, отодвигая пустую тарелку в сторону и откинувшись на спинку стула. Официант тут же убрал столовые приборы и поставил чашку крепкого чая.
– Да, трое. Даже четверо, если быть честным. И мне нужны будут ключи от их кают. И, разумеется, кто-нибудь сопровождающий. Свидетель, чтобы не возникло недоразумений.
– Старший помощник Василий Андреевич, – не моргнув, ответил капитан. – Он до сих пор считает, что ваше расследование – глупость, и его трезвый взгляд на вещи может помочь вам в расследовании.
– Хорошо, – кивнул Кирилл Петрович. – Тогда не будете ли вы против, если со своей стороны я попрошу о помощи Семёна Михайловича и Николая Григорьевича? Мы с ними с утра уже успели подробно обсудить эту тему. Кстати, это именно они подкинули мне идею о четвёртом подозреваемом.
– Как вам будет угодно. – Пётр Петрович посмотрел на часы, висящие на стене ресторана. – В час пополудни мы остановимся в Копенгагене. Можно устроить так, чтобы ваши подозреваемые сошли на берег и осмотрели город. В это время вы сможете спокойно осмотреть каюты. Согласны?
– Посмотрим по обстоятельствам, – ответил собеседник. – Может, никого и не придётся выпроваживать.
Копенгаген встретил «Фёдора Ушакова» мелким моросящим дождём. Солнце изредка появлялось между тучами, освещая тёмные улочки датской столицы и заглядывая в окошки. Здания, по крайней мере, те, что стояли на набережной, не были выше трёх-четырёх этажей, отчего Копенгаген вовсе не создавал иллюзии крупного европейского города. А однотипность построек вкупе с яркой раскраской стен и вовсе придавала ему игрушечный вид.
В порту должны были сойти несколько десятков иммигрантов из третьего класса, а также погрузить ящики с провизией. Любые желающие могли выйти в город и немного прогуляться. Надолго капитан лайнера не планировал останавливаться в порту. Уже к шести вечера они должны были снова выйти в море и взять курс на Петербург – конечную точку маршрута.
Старпом, держа в руке связку ключей-отмычек от всех кают, в указанное время пришёл к Кириллу Петровичу:
– Ну что же, приступим? – вдохнул мужчина, постучавшись в первую в их списке каюту. – Здесь устроился господин Ермолкин.
– Отвергнутый жених, – кивнул Кирилл.
– Да, вы рассказывали про тот случай возле курительной комнаты, – ответил старпом.
За дверью послышались громкие шорохи и грохот падающего стула.
– Кого там нелёгкая… сейчас! – донёсся из-за двери пьяный заплетающийся голос.
Спустя пару минут дверь открылась, явив взору двоих мужчин полуголого Алексея, на котором из одежды были только штаны да сорочка, распахнутая на груди.
– Что… что-то случилось? – юноша уставился на них непонимающим взглядом.
– Э-э, вообще-то, случилось. Позвольте представиться. Василий Андреевич Зожин, старший помощник капитана, – коротко кивнул старпом. – Разрешите пройти?
– А что собственно…, – нахмурился Алексей.
Он отошёл в сторону, пропуская гостей, и мужчины наконец-то вошли внутрь каютской гостиной.
– Так вы действительно не в курсе вчерашнего происшествия? – переспросил Кирилл. – Тут весь первый класс на ушах стоял.
– А-а, Софи пожаловалась папеньке, верно? – Ермолкин ткнул пальцем в грудь Кириллу. – Эта бестия…
– М-м, нет, Софья не жаловалась, – покачал головой Кирилл. – Она не успела.
– Что, простите? – Парень сел на стул, едва не промахнувшись мимо него. Алкогольные возлияния, которым он предавался вчера вечером в курительной комнате, всё ещё давали о себе знать.
– Вы, я так понимаю, и правда не в курсе. – Он подошёл к парню и положил руку на плечо. – Софья Ильинична вчера умерла.
Кирилл внимательно следил за реакцией молодого человека, последовавшей за этими словами. И если верить его жизненному опыту, Алексей вовсе не играл, когда его глаза расширились от ужаса и удивления.
– Что? Но как же…, – Он непонимающе уставился на мужчин, нависших над ним. – Ведь я только вчера…
– Я попрошу вас поделиться со мной, – Кирилл Петрович сел на соседний стул. – Вы вчера выражали жгучее желание сходить к Софье и поговорить с ней. Помните, вы проболтались мне?
– Да… да, я помню, – Ермолкин почесал затылок. Затем взял со стола графин с водой, отпил немного. Потом, недолго подумав, вылил остатки себе на голову, встряхнув волосами. На ковре образовалась лужа, но его это совсем не волновало. – Так, кажется, мысли приходят в порядок. И прошу прощения за мой внешний вид.
Он посмотрел на двоих мужчин и кивнул:
– Я понимаю вас. Это что-то вроде допроса и установления алиби, верно? Кажется, так это называется в романах. – Парень отставил графин в сторону. – Итак, вчера я, как и говорил вам, Кирилл Петрович, будучи изрядно подшофе, отправился в каюту к Софье. Я должен был поговорить с ней по поводу драгоценностей.
– И что же? Поговорили? – поинтересовался Кирилл.
– Да. Я требовал вернуть мне фамильные украшения, которые она осмелилась надеть на вчерашний ужин, зная, что я увижу это. Ведь вы помните, я говорил вам об этом вчера, да? – переспросил юноша. – Так вот, она… она явно провоцировала меня. Мы довольно-таки бурно разговаривали. Кажется, нас даже слышали в соседних каютах. Можете порасспрашивать прислугу из обслуживающего персонала, они подтвердят это. Она снова оскорбляла меня. Но так как мы были наедине, без публики, то её пыл быстро угас. Она ведь любит представления, вы знаете.
– И что в итоге? – спросил старпом.
– Она отдала мне драгоценности, – пожал плечами юноша.
– Вы можете показать их? – уточнил Кирилл Петрович.
– Одну минуту, – Ермолкин, крепко ухватившись за дверь, скрылся в соседней комнате, где располагались большая кровать, письменный стол и шкаф для одежды. После вернулся, держа в руках маленький мешочек – тёмно-синий шёлковый кисет, вышитый канителью и бисером. – Вот.
Ермолкин развязал кисет и, держа левой рукой горловину, правую опустил внутрь, выудив оттуда сначала бриллиантовый браслет, а после и рубиновое ожерелье. Кирилл Петрович кивнул Зожину:
– Да, это оно. То, что было на вчерашнем ужине на девушке. Не ожерелье, браслет. Вчера на шее у неё был жемчуг. – Мужчина повернулся к смущённому парню. – Думаю, вопрос с пропажей украшений из каюты Софьи можно закрыть.
– Вот и слава Богу, – Алексей не глядя бросил кисет на столик, стоящий под большим овальным зеркалом, отчего неожиданно раздался глухой стук о дерево.
– Что? Что это? – сам себя спросил юноша, снова взяв в руки мешочек.
– Он должен был быть пустым? – уточнил Кирилл.
– Вообще то, да. – Алексей вынул руку из кисета, сжимая в ладони ключ. – Этого не должно было быть здесь. Чьё это?
– Думаю, не ошибусь, если скажу, что это ключ от каюты погибшей, – ответил Кирилл Петрович, – Это пока основная улика. И нашли её у вас, молодой человек.
В каюте на минуту повисла тишина.
– Погибшая? Стойте, я знаю, к чему вы клоните! – Алексей выставил перед собой руку. – Что она погибла по моей вине? Но это ложь! Когда я вчера уходил от неё, она была жива. Да, рассержена после нашей ссоры. Да, рвала и метала, но была жива!
– Могла ли она сама случайно положить ключ в кисет? – Кирилл, глядя куда-то мимо юноши, обращал вопрос скорее к стенам гостиной, но старпом всё-таки высказался:
–Чисто машинально – запросто. Зайдя в каюту, положила ключ в кисет, а кисет бросила, например, на стол. Я не вижу причин, по которым этот юноша намеренно забрал у барышни ключ.
Они словно бы перестали замечать Ермолкина, так что ему даже пришлось напомнить о себе:
– Простите, вы мне так и не сказали, – Алексей встал со стула. – Как… как она погибла? Вы ведь сказали, что она погибла.
Кирилл Петрович хранил молчание, а Зожин ответил, шумно выдохнув:
– Софья Ильинична заживо сгорела в своей каюте. Тело сейчас находится в корабельном лазарете. – Старпом пальцем указал себе за спину.
На глазах юноши стали наворачиваться слёзы. Он опустил голову на край стола, едва не опрокинув при этом вазу с живыми цветами, но затем словно встрепенулся:
–Вы должны показать мне её… в последний раз. И рассказать, как это произошло.
Кирилл Петрович подумал с минуту:
– Хорошо, одевайтесь.
Вместе с Василием Андреевичем они вышли в коридор, прикрыв дверь. Старпом тут же дал волю подозрениям:
– Врёт. Врёт, шельма. Сам наверняка избил несчастную до полусмерти, забрал драгоценности, включил темперметр на максимум и запер каюту. – Зожин с таким энтузиазмом излагал свою версию происшедшего, словно это и не он вовсе не так давно был твёрдо уверен в том, что трагедия произошла по вине самой несчастной.
Его собеседник отрицательно замотал головой:
– Ложь. На теле умершей не было следов побоев.
– Но тогда зачем он взял ключ с собой? Почему не осмотрел кисет? – продолжил Василий Андреевич. – А вдруг она положила бы туда не его украшения, а дешёвую бижутерию? Мог бы и проверить.
– Он был пьян в стельку, – напомнил Кирилл.
– Да, но тем самым он подставляет сам себя! Всё упирается в ключ.
– Вы не правы. Имей он такую возможность, что стоило ему закрыть каюту на замок? – уточнил мужчина. – Не забывайте, дверь была закрыта не на ключ, а подперта тростью. К тому же люди на верхней палубе слышали её крики и видели, как она высовывалась в иллюминатор. Версия с избиением до полусмерти не подходит.
В коридор вышел господин Ермолкин, в полном параде.
– Я готов.
Пока они спускались в лазарет, Кирилл рассказал юноше некоторые детали вчерашнего происшествия, приведшего к гибели несчастной, опуская ненужные подробности. Алексей шёл позади, поэтому его лица и слёз мужчины не видели, но слышали шмыганья носом. В отдельной кабинке лазарета они застали Илью Ивановича, который всё также сидел безутешным у накрытого простынёй тела дочери. Рядом стоял поднос с едой, к которому так и не притронулись. Казалось, он даже не услышал шагов непрошенных гостей, потревоживших его покой.
– Илья Иванович, вам нужно поесть. Хоть немного, – старпом Василий Андреевич придвинул поднос к графу.
– Нет, оставьте. – Голос графа был уставшим. – Это лишнее.
– Это… это она? – Алексей, протянув вперёд руку, приблизился к койке, на котором лежала покойная.
Неожиданно отец Софьи вздёрнул голову:
– Что?! Как ты посмел явиться сюда?! – Мужчина вскочил, едва не уронив поднос с едой на пол. – Это ты! Ты довёл её до этого!
– Я ничего ей не сделал! – ответил Алексей. – Вы не смеете обвинять меня!
Кирилл Петрович, взяв под руку Ермолкина, вышел с ним в коридор, оставив старпома успокаивать графа.
– Он всегда так относился ко мне, – признался юноша, пока из лазарета доносились приглушённые возмущения Ильи Ивановича. – Наверное, считал меня невыгодной партией для любимой дочери.
– Вам нужно войти в его положение. Его единственный ребёнок умер.
Только сейчас молодой человек дал волю чувствам. Он сполз по стене, сев на корточки, и спрятал лицо в ладонях, захлебнувшись в рыданиях. Через минуту он поднял раскрасневшееся мокрое лицо:
– Она презирала меня. А ведь когда-то мы с ней клялись друг другу в вечной любви.
Кирилл положил руку парню на плечо:
– Поверьте, когда-то я был в вашем возрасте. И испытывал точно такие же чувства к другой девушке. Но жизнь научила меня многому. Например, два самых лживых слова, сказанных в пылу любовной страсти, это «навсегда» и «никогда».
Ермолкин некоторое время обдумывал слова. Затем, кивнув, будто согласившись с мужчиной, встал на ноги:
– Я пойду…, – он вытер рукавом под носом. – Мне нужно…
– В курительную комнату? – Юноша кивнул Кириллу, на что тот ответил, – Сильно не напивайтесь.
Он проводил взглядом парня, который в каком-то смысле горевал столь же сильно, как и несчастный отец. Горе было одно на двоих, но оба не хотели понимать чувств, вымещая друг на друге злобу.
– Всё хорошо? – Василий Андреевич вышел из лазарета, когда Алексей скрылся на лестнице.
– Он пошёл в курительную комнату, – ответил Кирилл. – У нас с вами уйма времени на то, чтобы осмотреть его каюту.
Но осмотр не дал ничего. Никаких подозрительных предметов или улик мужчины не нашли. Было похоже на то, что господин Ермолкин говорил им чистую правду.
– Хорошо, пойдёмте к следующему подозреваемому, – махнул рукой Кирилл. – Князь Рустам Дадиани.
– Он сошёл на берег и прогуливается по порту, – уточнил Василий Андреевич, – Даже несмотря на этот противный дождь.
– Уверены в этом? Если он обнаружит нас в своих апартаментах, то нам несдобровать, – усмехнулся Кирилл, напомнив: – Горячая кавказская кровь.
Но, как и в каюте Ермолкина, у Дадиани не оказалось ничего подозрительного. Старпом был даже немного разочарован.
Главный сюрприз ожидал их в небольшой, два на пять метров, каюте нянечки Анны Илларионовны, которая в это время сидела в лазарете с успокаивающей её сестрой милосердия. Вдвоём они с трудом помещались в комнате, поэтому Василию Андреевичу пришлось стоять в коридоре, пока Кирилл обшаривал каюту. После короткого осмотра, Кирилл, заглянув под койку и присвистнув, вытянул из дальнего угла некий предмет и протянул его старпому.
– Что это?
Вырезанный из дерева, лакированный вытянутый полукруг длиной около семи сантиметров – сразу и не поймёшь, что это за деталь.
– А вы не догадались? – Кирилл Петрович провёл пальцем по деревяшке. – Смотрите, на обратной стороне вырезанная неглубокая выемка для штырька. И как вы видите, она расколота напополам.
Василий Андреевич, протянув руку к деревянной детали, тут же одёрнул ладонь:
– Не может быть! Отломанная ручка темперметра?
– Она самая, – кивнул Кирилл.
– Но этого не может быть! – изумился старпом. – Ведь эта старушка… у неё не могла подняться рука на свою подопечную. – Приблизившись вплотную, он прошептал, – Может, настоящий убийца таким образом пытается отвлечь наше внимание?
Кирилл пожал плечами, вертя в руках деревяшку:
– Чёрт её знает… для того, чтобы убить Софи, грубая мужская сила не требовалась. Только повернуть ручку до упора, отломать её и закрыть дверь. Старушка могла это сделать. Да и возможность незаметно взять трость Ильи Ивановича у неё, скорее всего, была, когда она к нему в каюту заходила по какому-нибудь поручению.
– Но зачем ей было уносить главную улику с собой? – изумился Василий Андреевич. – Ведь этот предмет точно указывает на убийцу. Она же не настолько глупа?
– Возможно, ей помешал неожиданно появившийся в коридоре свидетель, – предположил Кирилл. – Он ведь мог увидеть в руках у женщины подозрительный предмет. Она незаметно спрятала сломанную ручку в складках платья, сделав вид, что идёт к себе в комнату, да так и зашла в каюту с этой уликой. А позже у неё не было возможности избавиться от неё.
– Выкинуть в иллюминатор – и все дела.
Кирилл Петрович пожал плечами:
– Кто знает, как оно было на самом деле…
Сидя в своей каюте, Кирилл даже не заметил, как лайнер отплывал из Копенгагена. Только паровые турбины где-то в глубине корабля раскрутили поршни и винты мощнее, отчего судно с минуту мелко дрожало, да луч заходящего солнца, светивший через иллюминатор в противоположную стену, сместился немного и переполз со спинки стула на дверцу шкафа.
Вечером за ужином, за тем же самым столом и в той же самой компании, за исключением Турмаевских и нянечки, Кирилл Петрович, попросив тишины, скромно произнёс:
– По моей личной инициативе, и с дозволения капитана судна, начато расследование гибели несчастной Софи.
– Значит, наш капитан дал добро? – обрадовался Семён Михайлович.
– О, расследование? Вы будете работать, как сыщик, верно? – обрадовалась леди Бичем. – Собирать улики и допрашивать свидетелей? Я что-то подобное читала у Эдгара Алана По. Ох, всё это жутко интересно.
– Вот по поводу допроса я и хотел бы поговорить с присутствующими. – Кирилл Петрович оглядел сидящих за столом, многие из которых повернулись к нему с явным напряжением во взгляде. – Да, спешу признаться, что я со своими помощниками уже выделил небольшой круг подозреваемых, и надеюсь, что те, кто в него вошёл, не обидятся. Ситуация напряжённая, поэтому я попрошу вас не устраивать скандалов. Итак, в первую очередь я хотел бы ещё раз побеседовать с господином Ермолкиным.
– Но ведь я уже всё рассказал вам, – удивился юноша. – Сомневаюсь, что смогу добавить к своим словам что-либо новое.
– Посмотрим, – кивнул Кирилл Петрович. – Во вторых я хотел бы поговорить с вами, князь Дадиани.
Можно было подумать, что прямо посреди обеденного зала началось извержение вулкана – столь живо грузин стал проявлять неудовольствие:
– Что? По какому праву?! – Дадиани даже чуть привстал на стуле. – Вы что же, думаете, это я убил её?!
– Я попросил не устраивать скандалов, – напомнил Кирилл, в примиряющем жесте выставив перед собой ладонь.
– Но вы уже устроили его! – взвился князь, ткнув в него пальцем. – Когда обвинили меня в убийстве.
– Но позвольте, любезнейший! Вас ещё никто не обвинил, – заметил Николай Григорьевич, поправив пенсне.
– Значит, обвинят! – уверенно кивнул парень, швырнув вилку на стол.
– К чему такое отношение, князь? Вас разве обидели? – присоединилась леди Бичем.
– Нет, но-о…
– Вот как раз подобный отказ помощи в расследовании и наводит на мысль о вашем соучастии, – заметил Кирилл.
Молодой грузин исподлобья оглядел сидящих рядом:
– Хорошо, я поговорю с вами. И… извините меня за вспыльчивость. – Он коротко склонил голову. – Прошу прощения у всех.
– Вот и хорошо. Также я чуть позже попрошу разрешения у Ильи Ивановича на то, чтобы поговорить с нянечкой Софьи, Анной Илларионовной.
Над столом повисла тишина, которая после этого вдруг прорвалась множеством шушуканий и перешёптываний:
– Что? Эта старушка?
– Да у неё рука не поднялась бы.
– Никогда бы не подумал.
– Уж не думаете ли вы, что этот божий одуванчик…
– Мне нужно будет просто побеседовать с ней, – постарался успокоить людей Кирилл Петрович, пресекая мысли присутствующих, которые своими домыслами могли тут же подписать нянечке смертный приговор. – Она, возможно, знает что-то, чего не знаем мы.
– Но ведь она, насколько я помню, провела вчерашний вечер в комнате отдыха и слушала оркестр автоматонов, – напомнил Семён Михайлович.
– Да, но она могла и отлучиться, – уточнил Кирилл Петрович. – На минутку… на пару минут…
– А ведь верно, – леди Бичем в изумлении прикрыла рот ладошкой.
– Она могла тайком выйти, чтобы проверить, как дела у её воспитанницы, – Кирилл тут же поспешил пресечь дальнейшие размышления британской леди.
– …и закрыть ей дверь, перед этим включив темперметр на максимум, – кивнула своим мыслям леди Бичем.
– Но-но-но, моя дорогая, – Николай Григорьевич мягко похлопал её ладошку, лежащую на столе, – Не будьте столь кровожадны.
– Что же, благодарю всех, кто отозвался на мою просьбу, – ответил Кирилл. – Завтра с утра я наведаюсь к вам в гости, а пока, прошу меня извинить. Мне нужно привести мысли в порядок и сделать некоторые записи. С вашего позволения, я попрошу, чтобы ужин перенесли ко мне в каюту.
С этими словами Кирилл Петрович встал из-за стола, откланялся и пошёл к выходу.
– Ах, вам так повезло, что вы плывёте с этим джентльменом в одной каюте. Ведь вы будете самым первым узнавать все новости, – заметила леди Бичем, повернувшись к Николаю Григорьевичу. – Как вы думаете, у него получится найти убийцу?
Князь Дадиани высокомерно усмехнулся.
Ермолкин, отодвинув в сторону тарелки, тяжело выдохнул.
– Надеюсь, что получится, – ответил Позумцев.
Часть 4.
Завтракал Кирилл Петрович в своей каюте, дабы чужие лица и посторонние разговоры не отвлекали его внимания. Даже Николаю Григорьевичу и Семёну Михайловичу с его неизменным спутником Сиволапом, которые пожелали сесть рядом, он молча указал пальцем на дверь. В этот день ему предстояло заняться напряжённой мозговой деятельностью, и расставить все показания свидетелей по полочкам в хронологическом порядке, поэтому малейшие отвлекающие мелочи Кирилл Петрович отставлял в сторону.
Ещё не пробило десяти утра, как он уже постучался в каюту Алексея Ермолкина.
– Даже не знаю, что я могу ещё добавить, Кирилл Петрович, – пожал плечами юноша, когда они пожали друг другу руки. – Я, кажется, уже всё вам выложил.
– Теперь мне нужно упорядочить все сведения, – признался Кирилл. – Что называется, на трезвую голову.
Алексей коротко рассмеялся, приняв этот тонкий намёк на свой счёт:
– И всё же, почему мы снова разговариваем?
– В прошлый раз вы страдали похмельем, – напомнил мужчина, – и возможно, неосознанно могли где-нибудь солгать. Поэтому сейчас постарайтесь снова вспомнить позапрошлый вечер. По порядку. Не упуская ни малейшей детали.
Они сели в плетёные кресла перед столиком в каюте Ермолкина. Сам Алексей закинул ногу на ногу, устремив взор в открытый иллюминатор.
– Итак, в тот вечер, когда я в курительной комнате выложил вам свою историю, я, как и грозился, отправился в каюту к Софье Ильиничне. По причине крепкого хмеля, даже этажи перепутал, а найдя нужный, умудрился перепутать коридоры. – Ермолкин неловко улыбнулся, но улыбка почти тут же стёрлась с лица – ситуация была неподходящей. – Я постучался к ней. Сказал, что это я.
– И что же она? – переспросил Кирилл.
– Сначала не открывала. Затем, когда я своими криками взбудоражил её соседей, а после появился и кто-то из прислуги, пригрозив позвать офицеров, которые угомонят меня, она всё же открыла дверь и впустила меня.
– То есть, этому было множество свидетелей, – уточнил собеседник.
– Ох, разумеется! – кивнул юноша.
– Она была ещё одета, или уже готовилась ко сну?
–Нет, ещё одета, – снова кивнул Алексей. – Так вот, внутри я тут же, безо всяких расшаркиваний перед её ангельской красотой, потребовал вернуть мне фамильные драгоценности, которые она осмелилась надеть. Я высказал ей свои подозрения, и она, чертовка, призналась, что действительно сделала это с той лишь целью, чтобы позлить меня. Спровоцировать.
– Как проходил ваш разговор?
– О-о! На повышенных тонах, можете мне поверить. Догадываюсь, те из соседей, которые больше всего возмущались шуму в коридоре, в это время плотнее других прижимали уши к стенам, стараясь уловить наш разговор! Но руки я не распускал, если вы об этом. – Алексей выставил вперёд раскрытые ладони. – Я и пальцем её не тронул. Хотя следовало бы… как минимум отшлёпать эту выскочку.
– И что в итоге? – спросил Кирилл Петрович.
– Она сказала что-то вроде: «Ваши камушки, Лёшенька, мне даром не сдались. Забирайте!» Она схватила расшитый кисет и едва ли не силой запихнула в него колье и браслет, которые лежали на столе, и швырнула мне в лицо. Я, даром, что пьян в стельку, успел поймать мешочек и сжать в руке.