Майра Сулейменова
Выбор
Вечерами Соня не спешила в гостиницу. В «третьяковку» и «большой» не выбралась. Зато репертуар «Современника» и «Таганки», несмотря на неудобства кресел последнего, просмотрела. Станцевала с Сюткиным на его выступлении на дискотеке «у ЛИС». Курьез случился на выставке Дали. К вечеру уставшая, подумала, Славка по третьему кругу сны видит. Повернулась к выходу и столкнулась с иностранцем. Он представился. Позже, воспоминая ту встречу, благодарила случай, что на доли секунд предостерег предательски расплывающуюся улыбку. – Мы живем в одном отеле. Встречаемся на завтраках. – блистал он зубами, отполированными стиморолом-диролом.
Этого достаточно, чтобы почувствовать жар краски. Она правда, как соотечественники не носилась с подносами сыров-колбас да йогуртов, уметающих за завтрак совмещая несовместимое. Но исключением не была, набирая тарелку круассан. Мысленно помянув, распрощалась крепким рукопожатием, – Увы, к сожалению, ухожу. Приятного вечера. – И рассмеявшись добавила, – До встречи… за завтраком…
И на завтраки стала приходить одной из первых, ограничиваясь парой круассан и в будущем себе не позволяла шведского беспредела.
Свою часть работы закончила в установленные ею сроки, замечательно отдохнула, сменила имидж, оставив Мухтара со Славиком для не менее сложного и завершающего этапа.
Продав квартиру, в восторженных ожиданиях будущего переехала в Ташкент. Поздняя солнечная осень. Мухтар в Москве. Она в поиске проекта. В книгах вечности писалось «идущий осилит, стучащему откроют». Эта история свела свободных, несхожих по характеру и образу жизни женщин, соединивших капиталы. Разные менталитеты непостижимо сложились в коллектив. Галия, ей сорок. Алена Глебовна, старше. Сокращенно ее звали АГа, с ударением на первое «А». Удачный итог контракта подвел их к более высокому уровню дохода. Поставка китайцам хлопка. Работалось легко. Мухтар, узнав о направлении, кричал, – Это, не женский бизнес. Сто % кидалово. Лучше торгуй жвачками. Стань дилером. Тебе и денег не придется вкладывать. Я не Нострадамус, но тебе позволят несколько контрактов и все – ты с голой ж-ой сядешь на ежа. Как не поймешь? Хлопок – это, мафия! Съезди, отдохни. Дождись моего приезда, там решим.
Его приезд ничего не определил, Соня не слышала. В месяц отрабатывала два контракта, работая в бешеном ритме. Удача. Везло с партнерами, потребителем, нуждавшемся в большем и большем объеме сырья. Сейчас смешно. Тогда договора печатались на серой бумаге низкого качества, гласные зияли простреленными дырами, согласные пестрели удручающе синим цветом. Предмет договора на полстраницы, следующая строка информировала: кто, что, кому, за что продает. Подписи, печати. Рукопожатия завершал обмен договоров, и дипломат с миллионными нулями доверялся одной стороной, легкомысленно не пересчитывался другой стороной, легковерно запирался в сейфе, слегка облегченный изъятием нескольких купюр для справедливой и немедленной траты. Жизнь казалась прекрасной. Деньги шли без остановок. Славные времена. Без сна, в удовольствие, не чувствуя усталости. Время, когда в бизнесе поднимались те, кому присуще немного страсти к риску, неведомо чувство страха. В ком жило желание побеждать, брать и наслаждаться. Может, эти люди в прошлой жизни были бесстрашные воины? Союз рухнул, республики приобрели независимость, вместе с ней формировался новый тип людей, имевших желание жить иначе, богаче, они платили, на них смотрели, как на бога. В большинстве делались неуверенные шаги. Пытались разобраться в новых словах: рынок сбыта, систематическая прибыль, стратегия продвижения. У них не было опыта планирования и управления финансами. Бизнесмены, кидалы, рэкетиры учились друг у друга и, отчасти, благодаря американским боевикам. Сталкивались во всем и со всем впервые. Время становления личности в частности, общества в целом. Взлеты, падения, у кого и по нескольку раз. Тот период сформировал многих лидеров современности, независимо, на какой стороне они тогда обитали.
Проблемы начались с одного контракта. Планировался отдых в Эмиратах. В этот период обратились ребята, с которыми удачно отработали проект. Им требовалась верблюжья шерсть. Китайцы рассчитывались налом. Соня выстроила комбинации, зрительно разложила, скрестила, пересекла расстояния, выстроила линии взаимоотношений с будущими партнерами. Приняв заказ, продумала механику и вылетела в город откуда недавно переехала. Бывший шеф взял на себя горючее и отправку длинномеров для пере-транспортировки шерсти к городской железнодорожной ветке.
Чабанские точки в семистах километрах от города. Зима. Степь. Мороз. Ветер беспощаден. Работа начиналась в пять утра с приездом машины. В валенках, фуфайке, шали, уклоняясь от бьющего снега, под завывание ветра, бежала к грузовику с мешком денег и в тепле, спала не чувствуя кочек. На чабанской точке он, оставляя ее в кабине, в юртах уточнял есть шерсть, какова цена? На местах шерсть взвешивали, утрамбовывали. В восемь вечера возвращались в колхоз. Он оставлял ее дома, а сам сгружал шерсть на складе. Она, поужинав, до десяти грелась у печки. Давно не смущали запахи кошмы, угля, варившегося мяса, сушившихся не простиранных ползунков с запахом мочи, одно желание – насладиться теплом. В десять они уезжали на стан, где сменяли двух женщин-рабочих, стоявших на прессе. В сельмаге она покупала бутылку водки. Несмотря на мороз, на заунывный вой ветра, стегающий по лицу снегом, они упаковывали в кипы шерсть и прессовали. Темно. Масса запрессованной кипы не должна превышать 125 кг, иметь форму с двумя выпуклыми, четырьмя плоскими гранями, придерживаться норм в ненормальных условиях изматывала. Крепление металлических поясов и маркировку оставляли женщинам-рабочим. В установленном режиме работали до трех утра. Бывали минуты отчаяния. Дождь хлещет со снегом, станок изрыгает огни. Степной ветер сшибает с ног, руки коченеют от холода, хочется тепла и спать, без излишеств, в такие минуты многое ценишь.. Водителю проще, он откупоривает бутылку, хлебнет пару глотков и готов работать дальше. Жалость к себе испытываешь, когда в пять утра приезжала машина и ты, ненавидя все, и водителя в том числе, обняв тяжелые и такие нужные деньги, не видя дороги, идешь к фарам, пробивающимся сквозь предутреннюю пургу, поземкой вьющуюся у ног. Дома ждали сыновья. Надо работать.
В течении месяца набрала нужное количество шерсти. Провожали ее всем колхозом с подарками. За время перестройки, колхозники видели первые деньги – новые тенге.
Ее встретили в аэропорту Алма-Аты. Ближайшим рейсом она возвращалась в Ташкент. В зале ожидания передала остаток денег и тетрадь финансового отчета, который вела в силу привычки.
– Что это? – удивленно держа за кончик тетрадь спросили ее.
– Финансовый отчет.
В ожидании расчета села в кресло. Почувствовала голод, усталость.
– Но здесь не хватает тысячи… – с недоумением поднял голову «партнер».
– Не поняла, – удивилась она.
– Не сходится с записями остаток, – глаза сузились.
– Я экономила на всем. Не платила за КАМАЗы и тонны горючего, это была помощь моего шефа. Торговалась за каждый клочок шерсти. Руками перелопатила не один тюк, взвешивая и грузя ими машину. Надышалась пылью на всю жизнь. Прессовала ее в бураны и метели. Толком не питалась, жила в жутких условиях. Вы знаете, что такое для городского жителя туалет на улице и отсутствие душа с горячей водой? Вы имеете представление, как получить ветеринарное свидетельство в санэпидемстанции вокзала, где из тебя вытягивают жилы, запивая твоей же кровью? Опять же исполкомовские друзья помогли через главврача области выправить документы качества и покипную спецификацию. Не вы ли по телефону твердили о высылке любой суммы по первому требованию, которой я ни разу не воспользовалась, работая с полученными деньгами и привезя сэкономленное. – кричала она. – Я могла не представлять никакой отчетности и не возвращать остаток денег. Я не видела помощи. Это только моя работа и мои возможности. И вы позволяете себе думать, что я не додала вам тысячу? Я в месяц больше трачу. И не смейте обращаться ко мне на ты. И чтобы, вы слышите, я вас больше никогда не видела. Ну а то, что я заработала, дарю вам. Не думаю, что когда-нибудь вы сумеете перейти порог бедности. – Схватив сумку она бежала по зданию аэропорта, сшибая встречных. От обиды и слез ничего не видела, в голове гул оглушил рассудок и действия, остатки сознания несли ноги в туалет. Телом с разбегу открыв дверь, бросив сумку на пол, упала на раковину, включила воду. Не стесняясь, рыдала, руки умывали лицо, гладили волосы, смывали сопли, били по фаянсу раковины и хаотично, вновь и вновь повторяли действия. С трудом успокоившись, всхлипывая, смущаясь опухших век и, как на дрожжах, выросшего носа, поднималась по трапу, ловя взгляды любопытства и сострадания, думая, дня два придется ходить с отеками.
Вышла на работу. В офисе никого, что подчеркивало характер загруженности.
Встретились в «Голубых куполах». Делились новостями, объемом работы. Жизнь входила в колею. Новые знакомства, встречи. Бизнес набирал обороты. Новый контракт. Деньги, переведены на счет подрядчика. Он исчез. Мобильный молчал. Отгрузки с завода не производились. Материальные потери за простой, питание водителей, оплачивались посуточно. Паника расширяла круги страха, неуверенности. Соня поехала к нему домой. Дверь открыло юное создание, по сути, сама дитя, с плачущим ребенком на руках, – Макса нет, но сегодня он будет на дне рождения отца. – Беззаботно щебетала она. – Я тоже туда выезжаю.
В городе, в который направлялась девушка, находился хлопзавод. Удача? Игра? Случай? Не надеясь на положительный ответ, рискнула, – Извините. Я могу поехать следом?
– Да, конечно.
Дорога проходила спокойно, но вскоре начались гонки. Удивляло, что ни водителя, ни маму ребенка не беспокоили скоростные виражи. Догонять оказалось не просто из-за встречного движения, крутых поворотов. Подъехав за ними к дому, наблюдали: молодая мама, прикрыв голову ребенка, бежала в подъезд. Она – единственно связующее звено. Надо идти. Дверь открылась сразу. – Что вам надо? – бросилась с криком женщина, из-за ее спины выглядывала беглянка. Без предисловий Соня попросила позвонить мужу.
– Вы преследовали мою машину, – от беспечности ни следа. Перед Соней стояла напуганная, готовая сорваться в истерику женщина.
– Вы позволили следовать за вами. И игру преследования начали сами.
Беглянка, поговорив с мужем, передала, он на хлопзаводе.
Караван КАМАЗов стоял в ряд. Заросшие щетиной водители занимались кто чем. Никто не выражал возмущений, т. к. ежедневно оплачиваемый простой выгоден. Время шло к вечеру. Открылись ворота. Вышел Макс. Интеллигентно, без претензий, встреча ознаменовалась вечерней отгрузкой. Обрадованные Соня и китайцы направились к КАМАЗам. Донесся нарастающий шум. На стоянку рыча, резко тормознув, ворвались четыре джипа, из них высыпались вооруженные автоматчики. Грузно сошел великан в бордовом костюме из тяжелого шелка. Глубоко расстегнутая рубашка обнажала волосатую грудь, украшенную золотой цепью, такая же висела на руке, на пальце громоздилась печатка, ударом которой можно лишить сознания. – Где она? – прорычал он, словно лев Шрам. Его люди суетливо сновали. Проходившего камазиста подняли за ворот куртки.
Соня, направилась к ним. Китайцы настороженно сгрудились. Камазисты оживленно переговариваясь, схватились за монтировки.
– Поставьте его. Вы меня требуете, я Аскарова Софья.
Великан грозно рявкнул. – В машину ее.
Соню окружили автоматчики. Оглянувшись, она увидела АГу, выбежавшую из подъехавшей машины. АГа растерянная встала на расстоянии вытянутой руки. Из дверей завода с накладными шел Макс. «Некстати, отгрузка началась», – подумала Соня. Великан направился в его сторону. Соня наблюдала происходящее. Макс, широко раскинув руки, улыбаясь, шел навстречу. – Какими судьбами, Алеке? Хлопок нужен?
Они обнимались, хлопали друг друга. Она удивилась: «Ничего себе, они знакомы. Интересно.»
– Неприятности у нас, брат. Жена твоя звонила. Говорит, преследовали ее в дороге, угрожая украсть ребенка. Я быстро собрал ребят и сюда.
С каждым словом лицо Макса мрачнело. – Установили, кто?
– Да, вот она, – произнес великан, повернувшись в сторону Сони.
– Не может быть, – послышалось растерянно. – Она мой постоянный клиент, – попеременно переводя взгляд с великана на нее.
АГа, закрыв рот руками, не сводила глаз с Сони.
– Не сомневайся, это она. Давай, брат, ты работай спокойно. Своих в обиду не дадим. Увезем, сломается быстро.
Осознавши, Макс разъяренно бросился к ней. Великан удержал, – Успокойся, брат. Мы сами, это наша работа. Ты жену береги с сыном. Пора тебе серьезную охрану нанять, не пацан все ж, – хлопнув его по плечу, пошел к машине. – Да, арестуй товар, – посоветовал он.
– Я с вами. Повезем ее к отцу у него спокойно.
Почему у отца спокойно Соня поняла позже, он оказался прокурором города. Никем не остановленные машины, с опущенными стеклами, откровенно демонстрировали вооруженное оснащение. Насмотревшиеся блокбастеров голливудской киноиндустрии, возомнили себя супергероями. Собрались в доме прокурора вершить суд над женщиной. Показания против нее дали беглянка и ее сестра, раскачивая головой как шалтай-болтай. Беглянка, бесстыдно умываясь слезами, рассказывала, «бандиты, в лице Сони, грозили дулом увезти сына». Соня нарушила закон улицы, по которому женщина не подлежит разборкам. Вынесли решение, отобрать хлопок.
– Сырье задекларировано и на контроле посольства. Думаю, скоро прибудет консул и скандал приобретет межгосударственный уровень.
Это был блеф. Работа китайцев, частные вылазки. Они позже начнут легализовано работать, декларируя в полном объеме деньги, составляя договора по требованию межстандарта. Но это все потом.
Сейчас ей не логично предъявили обвинение, не считаясь, что и она женщина и не подлежит уличным разборкам. Но, это оказалось начало. АГа, ползая, просила отпустить, пусть забирают, что считают нужным. Ее поведение одинаково удивило Соню и братков. Соня не испытывала страха. Было потрясение от произошедшего на заводе, от происходящего в доме прокурора. Изумило откровенное вранье, бесстыдное и наглое. Она сама при случае могла приукрасить, но оговорить, глядя в лицо?
– Ты не понимаешь, ты молодая-глупая. Проси прощения. Все из-за тебя. – АГа, не стесняясь стояла на коленях, плакала. Дергала Соню за фалды, пытаясь силой поставить рядом. И Соню взорвало. – Вам не стыдно? Она вам в матери годится. Поднимите ее. Поставьте на ноги. Что вы смотрите? – спокойная до этой минуты, она потеряла самообладание. Противно все, что происходило. Омерзительна и та, что на коленях. Отвратительны и эти самодовольные. Соня обводила взглядом сидящих, ползающую, стоящих, подпирающих, – Я вас пре-зи-раю. Я вас всех не уважаю. Я не желаю иметь с вами ничего общего. И поторопитесь вернуть хлопок. Не могу здесь находиться. Меня тошнит от вас.
На улице, при виде ее, подбежали китайцы.
– Успокойтесь. Хлопок вам вернут. Но, он теперь в ваших руках. Вы должны быть убедительными. Ваш контракт межгосударственный. С официальным визитом. Вы ожидаете консула. Вы юридический представитель ткацкой фабрики или хлопчатобумажного комбината, я не знаю, придумайте сами. Деньги целевого назначения. Говорите о сроках и международном скандале. Напирайте, скоро прибудет представитель дипкорпуса и куратор МИДа. Это единственный шанс. Говорите уверенно. Иначе, они засомневаются. Тогда забудьте про хлопок. И это будет ваша вина. Я сделала все, чтобы вытащить контракт. Теперь игра за вами. Вон они вышли и направляются к нам. Идите вперед, тот кто в бордовом, главный. Ничего не перепутайте. Ступайте. Две кучки сформировались в одну. Соня сидела в машине. Смеркалось. Незаметно подошел один из них. Послышался тихий голос, – Это, закон джунглей, мадам. Выживает сильнейший. Попросите прощения, иначе все потеряете. Ваш партнер обо всем рассказала. Они в курсе.
Соня в зеркало видела говорящего, но о чем он предупредил, не поняла. Задело, что надо просить прощение. К ним подошел, тот, что в бордовом, и улыбнулся – Позвольте пожать руку. Уважаю.
Вдалеке, в окружении охраны, стоял неприметный скромно одетый человек, изучающе смотревший на нее. Позже узнала тот, кого посчитала невзрачным и за все время не сказавший ни слова, оказался «авторитетом». Пройдет время, он приедет пожать ей руку.
Но это все будет потом, до этого «потом» предстоял путь унижений.
– Утром в десять городская сходка. Не опаздывайте. Она все знает. Хлопок китайцам отгрузят сегодня. Подгоняйте машины к складам. Вы с нами выезжаете в город. Все, что свыше денег китайцев, забудьте. Ни хлопком, ни деньгами не получите. Об остальном ответ на сходке, – великан направился к машине, взмахнув рукой.
Ничего не поняв из сказанного, Соня вышла из машины. Подошел китаец.
– Спасибо, Соня. Не расстраивайтесь. Еще заработаете. Нам с вами предстоит долгая работа. Не отчаивайтесь.
На этих словах дошло, о чем на протяжении последних минут в гомеопатических дозах, ей сказало несколько человек, а она не сумела понять. По окончании предыдущего контракта китаец сказал, – Вы, верно, считаете себя большим бизнесменом. Но вы совершенно не умеете управлять деньгами. Что вы сделали с прибылью в этот раз? Истратили. Квартира, машина и мебель из Дубаи, подарки. Вы не бизнесмен. И при таком подходе, вы им не будете. Я такой же посредник, как и вы, только между вами и фабрикой. Получаемые проценты не трачу, вкладываю в оборот, приумножаю. Купил у вас, продал фабрике. Разницу вновь вложил в этот же хлопок. Вырученное у меня работает, а вы съедаете. Давно хотел сказать, неудобно было. Ваша самоотверженность к работе подкупает. Извините, если обидел.
Она не только с деньгами не работала, она их не откладывала. Считая, что сейчас может себе позволить к ним легко относиться, зарабатывать, чтобы тратить, так как была крайняя необходимость во многих вещах, чтобы чувствовать себя независимой. Это так работает, когда появляются первые серьезные деньги, они уходят и на твое окружение. На самых близких, на содержание домработницы и водителей и с десяток других плюсов списка. Безусловно, она задумывалась о сохранении капитала, но отложила этот момент в следующие закладки.
После разговора, несмотря на поздний час, она из Ташкента поехала к Мухтару.
– Что ты с деньгами делаешь? Во что вложил?
Он, обняв ее повел на кухню. – Аська, ставь чайник. Что пришел черед подумать о дне завтрашнем? Ты ж живешь по принципу, что «хорошему человеку деньги счастье не принесут» и тратишь все до копейки, а потом идешь зарабатывать на новые чулки от Мэрилин Монро. Асель, привыкшая к их спорам, готовила на стол, не вмешиваясь в разговор. Интересно, что и вторая жена Мухтара под стать Асель молча готовила, молча убирала, молча принимала людей в ЛЮБОЕ время суток. Если к ней обращались, слегка улыбнувшись, односложно отвечала.
После того разговора Соня с компаньонами внесла прибыль в партию хлопка. А сейчас этот узкоглазый, подтолкнувший их вложиться, говорит, «они все потеряли». Дошло. АГа раскрыла карты. Соня бросилась к великану, но он с братвой стартовал с площадки. Рядом остались сопровождающие ее в город. АГа села в машину. Соне казалось, она ее ударит, унизит, что-нибудь сделает, такое не может остаться безнаказанным.
АГа с китайцами уехала на завод. Обогнав их на трассе, Соня влетела на освещенную территорию завода. Под управлением Макса отгрузка шла полным ходом. В город выехали за полночь. Разыгралась непогода. Дождь со снегом остервенело бил по ветровому стеклу. Машина Сони шла первой. Никто не обгонял, не догонял, не сигналил. Замедлив ход, поехала тихо, и колонна сбавила скорость. Домой приехала в пять утра. Из кухни выбежала Галия. Китайцы зашли шумно, лопоча проследовали за ней. Соня, лишь сев в кресло, осознала масштаб произошедшего. До этого стояла задача любым способом вытащить хлопок. На тот момент о себе не думала. Увидев вошедшую АГу, закричала. – Подлая, жалкая! Вас и не били. Рукой замахнулись, вы все и рассказали. Уходите! И никогда не появляйтесь, где я.
В дверях показались соседи, – Что происходит? С нижних этажей послышался топот. Бег приближался. Сомнений нет, поднимаются к ней. Шаги на площадке. Дверь с треском ударилась об стену. В распахнутой дубленке, с запотевшими стеклами очков, тяжело дыша Мухтар бросился к ней, обнял, гладил волосы. – Жива, жива. Я ж говорил, хлопок, это мафия.
Зашла запыхавшаяся Асель. И Соня разрыдалась, вытираясь шарфом Мухтара, – АГа, как при команде «воздух» упала и ползала, вымаливая пощады опустилась ниже подбородка…
Мухтар больно сжал ее плечи, – Ты в самом деле, дура, или притворяешься? Они могли убить вас, – кричал, вышагивая по коридору, переместившись в зал. – За такие бабки они людей убивают. Ты не понимаешь? Ты знаешь, что такое миллион? Это Бог тебе мозги дал. Если б не сказала про официальный въезд этих уродов, вы бы с АГой, сейчас червяков кормили. Вам что? – прорычал он соседям, – быстро отсюда, бегом и ни звука. Ну?
Асель, мягко извиняясь, выпроваживала соседей, закрыв дверь, выключила свет. Соня рухнула в кресло. Тело сотрясало от накатившего холода. Мухтар сел на пол, облокотившись к креслу, нервно куря, ероша волосы. – На сходку вместе пойдем.
– Сходка городская. Авторитет и главари. Посторонних, не пустят, – глухо сказала АГа.
Сходка лишила Соню движимого-недвижимого имущества, арестовав находящиеся в хлопке деньги, и нотариально переоформив счета. В серый, промозглый день она с сыновьями, чемоданами стояла на улице без ключей от квартиры, машины. Холод пробирал. Что делать, как быть, куда идти??? Мухтар хотел ее с детьми забрать к себе. Галия предложила свой дом. Эния, гречанка, вторая жена Мухтара, пригласила к себе и это оптимальный вариант, она жила одна. Но Соня отказала всем. Одиноко сидела на остановке с притихшими мальчишками. Раздался мобильный. Эрика. – Я знаю, что произошло. Где вы находитесь?
Соня объяснила.
– Сейчас подъедет Алишка, жду вас у себя.
– Мне есть куда ехать. Свои проблемы решу сама.
– Вот, и решай, кто мешает? Мальчишек отправь ко мне и решай на здоровье.
Соня не позволяла с собой разговаривать на «ты», не успела отреагировать, как положили трубку. Вскоре подъехала машина со знакомыми номерами.
– Софья Даировна, мне велено забрать вас с сыновьями.
– Мам, куда мы поедем?
Она не ответила. Сидела и думала, как правильно поступить. Она и человека-то не знает, но, с другой стороны, мальчишки отогреются, за это время, что-нибудь решится.
– Хорошо. Мальчики, вы поедите с Али. Не переживайте. Эрика моя знакомая. Я буду позже.
Вечер сумраком перешагнул рубеж. Зябко стыло от непогоды и произошедшего за последние сутки. Был муж, работа, какие-никакие деньги, определенная стабильность. К чему пришла? Развод, увольнение, продажа квартиры, переезд в другой город. Чужой и злой. Или она ничего не понимает в работе, людях и в такой не простой жизни? Растащило от успеха и денег. Что будет с сыновьями? Как оплачивать гимназию? Как им добираться до нее, если нет денег на метро? Где жить? Она проиграла. Все скажут, такой конец стоило ожидать. Посмеются, посмеяться есть кому. Она детей лишила всего. Они бомжи.
Стужа пробирала. Ну поели мальчишки, отогрелись, дальше что? Где ночевать? Чем кормить? Это происходит не с ней. Такого не должно было произойти. Сумерки сгущались. С чего начать? Плотный туман наступал на город. Надо выбросить телефон, чтоб не напоминал о прошлой жизни. Швырнув его подальше, сошла на проезжую часть. Шла, глубоко вдыхая холод воздуха. Нет страха от шарахавшихся в сторону машин и зло давящих на клаксон водителей, – Смерти ищешь? Идиотка, куда прешь?
Да, идиотка. Да, дура. Все знали, она и не подозревала, что полная кретинка. Одна из машин сдала назад. Водитель, крепко схватив ее, посадил в машину. – Свои шизотерические желания осуществляй за свой счет. Куда тебя?
Соня молчала. Через несколько кварталов он остановился перед рестораном. Открыл ей дверь. Она не шевельнулась. Взяв ее за руку, потянул на себя. Соня не сопротивлялась.
Уставшая, продрогшая наслаждалась теплом в глубине кресла.
– Чингис.
Она не ответила.
– Здесь спокойно и кухня отменная.
Она не торопилась поддержать разговор, одинокая по природе, как никогда, нуждалась в тишине. Непроизвольно наблюдала за ним. Ему далеко за пятьдесят. Высокий, смуглый. Смеющиеся глаза.
– Надеюсь, не откажетесь от хорошо прожаренного куска мяса?
Пора принимать решение. Забирать детей. Куда? Соня попросила отвезти ее.
Выйдя из машины, подошла к Чингису, протянув руку.
– Удачи, – ответил он крепким рукопожатием.
Эрика. Свободолюбивая. Единственная девочка, среди пяти братьев. Кто-то из них большой чиновник, кто-то возглавлял управление, одни в бизнесе, кто-то ходил в тузах. С двумя из братьев Соня дружила, часто пересекаясь в работе. Как-то они и попросили ее поделиться с сестренкой каналом шерсти-хлопка. По завершению контракта Эрика привезла «шотал», от которого Соня отказалась, друзья есть друзья.
Эрика жила в двухэтажном доме из двух корпусов с двумя сыновьями и мамой. Старший – подросток, младшему полгода. Большая кухня соединяла оба корпуса дома. На полу вразброс выстроены пустые бутылки. В дверном проеме стояла маленькая старушка с папиросой, платок набекрень, руки в бок. И ее смеющиеся глаза! Они не просто сияли, они плескались, раздавая теплоту. Наверное, с ней злой становится кротким, грустный – веселым, может бедных не делает богатыми, но в испещренном морщинками лице жила богиня мудрости. Наверное, о таких говорят «если б их было больше, мир был бы добрее». Разговор затих с появлением Сони. На нее смотрели три пары глаз. Эрика с улыбкой. Рустем внимательно. Рус лукаво.
– Мальчишки спят. И ваши, и наши, – выдвигая стул, сообщила Эрика. – Садитесь. Вам лучше немного выпить, согреетесь, шуточное ли дело, целый день на остановке просидеть? –
Затянулась, прищурившись разглядывая Соню, объяснила. – Алишка был недалеко от вас.
Рус налил водки. Эрика поставила приборы, – Что вы стоите, не смущайтесь, ради бога, – улыбнулась она.
Рустем, подойдя к Соне, проводил к столу.
– Жить будете во втором корпусе. Он полностью в вашем распоряжении, я с мамой и мальчишками здесь.
Соня выпила водку. Тепло окатило волной, закружилась голова, исчезла тревога, бесследно испарилась решимость.
– Мама, знакомься, это Соня. Она с мальчишками будет жить у нас, – издалека слышался голос Эрики. Соня понимала, надо представиться, отказаться, но от накатившей тяжести не могла повернуть и головы.
– Рус, помоги Соне подняться наверх. Ей надо поспать.
Как неловко. Чужой дом. Она не собиралась оставаться. Люди, которых не знала. И она перед ними пьяная. Ноги не повиновались, в ушах однородный гул, тошнило, хотелось спать. Последним отметила, как положив ее на кровать Рус снял сапоги и укрыл одеялом.
Проснувшись, увидела Эрику, сидящую скрестив ноги. Вороньего отлива волосы переплелись от утреннего сквозняка. Глаза хитрюще посмеивались. На коленке примостилась кофейная чашка. Струйка терпкого аромата смешалась с сигаретным дымом. Молчание нарушила хозяйка дома. – Пить, наверное, хочется, сушняк, – поддерживая кофе, наклонилась к полу и подняла ковш воды. Соня рассмеялась, – Сушняк. Но куда столько?
Эрика курила, пила кофе. Пляшущие волосы, поза, подчеркивающая изгибы фигуры, длинные изящные пальцы с облупившимся лаком на кончиках ноготков.
– Как спалось?
– Спасибо, – Соня по-турецки села в постели. – Где дети?
– Все спят. Выходной. Пойдемте завтракать. Буду ждать вас внизу.
Шаги удалялись. Соня прошла по этажу, открывая двери в поисках сыновей. Они спали в разных комнатах. Подойдя к каждому, поцеловала, укрыла, едва не расплакавшись, безудержное чувство жалости охватило при виде них. Как объяснить им? Еще недавно она домработнице подарила трехкомнатную квартиру, не слушая разумные доводы старшего сына. В ее маленькой семье он отличался сдержанностью, рассудительностью. Соня стояла у окна, слезы скатывались по щекам. Снизу доносился шум посуды и струящейся воды из крана. Дольше заставлять себя ждать неприлично. Спустившись, застала Эрику за столом, внимательно изучающей кофейную чашечку. Услышав шаги, обернулась, – Кофе?
– Извините, где мои вещи? Хотела принять душ.
– Ася, вам поможет.
У раковины копошилась женщина. Выключив кран и вытирая руки о полотенце, она вышла из тени на свет. Лицо испитое, с навеки застывшей виноватой улыбкой. Пьет. Перехватив взгляд Сони, Эрика рассмеялась, – Не обращайте внимания. Ася абсолютно безобидна, безвредна. В общем, сплошное «без».
Так, без объяснений произошедшего, началась жизнь в этом удивительном доме. Была благодарность проявленной тактичности, без банальных вопрос-ответов. Денег нет. Мальчишки с сыном Эрики учились в одной гимназии. Отвозил-привозил их Али. Ежедневно, по очереди с Эрикой, они продавали свое золото и одежду, вещи штучные. На толкучке их ждали. За каждую вещь в открытое окно им передавали сто баксов. На вырученные деньги покупали дорогие деликатесы: копченые колбасы, сыры, сосиски, замысловатые фрукты, печенье в коробочках, соки, минералку, пиво в баночках и «Мускат», который выпивали во дворе вечерами, наблюдая за игрой пацанов. Съедалось все за вечер. После школы приезжали племянники и племянницы Эрики.
Наверное, не случайно судьба соединила двух женщин со вкусом, рисковых, надежных в правилах игры. Соня с сыновьями всегда будут вспоминать Эрику, ее маму, уютный дом с мальчишками, Алишку и машину с номерным знаком 5319. Но все это будет в будущем. Сейчас неизвестность творила черное дело. Переживания проявились ранами на руках, тело покрылось зудом. Мази, таблетки не помогали. Однажды Эрика привезла ее в пригород к знахарке. Осмотрев, та произнесла. – Помогу, освобожу тело. Успокоится тело, успокоятся душа и мысли. Четыре дня, четыре раза в сутки этой мазью из трав смазывай тело в то время, которое укажу. Зуд будет нестерпим, будешь ощущать укус каждой болячки. Возненавидишь. Появится желание выбросить мазь. Ты должна будешь выдержать. На пятый день жду. Уединись. Делай, что сказала.
Что творилось с ней за эти четверо суток. Откуда сил хватило не разбить банку, не выбросить ее со второго этажа. Полная изоляция. Не могла есть. Воду периодически приносила Ася. Невозможно сидеть, лежать, спать. Тело горело. Мальчишки переехали к Эрике. Обхватив плечи, ходила из угла в угол, переходила из комнаты в комнату, пытаясь обмануть себя, не думать о зуде. Подпирала стены, скатываясь вниз, сознание не позволяло зарычать. Когда ноги не повиновались, ложилась на пол, подобрав их к подбородку, сжавшись в комочек, пыталась наизусть читать, чтоб не кричать, не рыдать. В доме тишина. Эрике удавалось изолировать звуки плачущего ребенка. Соня слышала, она тихо поднимается на этаж, найдя ее взглядом, постояв, бесшумно уходила.