Марк Рабинович
Чудотворцы
– Я вернусь – сказал он этим глазам и глаза ему поверили.
…Далеко идти не пришлось. Они остановились лагерем около Элеаса, маленькой деревни, затерянной на краю долины по дороге из Ершалаима в Бейт Эль.
– Как тихо здесь – сказал Иуда – Как спокойно.
– Мы пришли сюда биться или умирать? – хмуро спросил Сефи.
– Биться, несомненно биться! – весело воскликнул Иуда – А если придется умереть…
Он не договороил.
– То что тогда? – спросил его Натанэль.
– …То тогда умрем – со смехом ответил тот.
Больше они на эту тему не говорили. С Иудой осталось восемь сотен воинов, тех, кому незачем было возвращаться и тех, кто не смог оставить друзей. На этот раз Иуда был вооружен не секирой, а мечом, который он забрал у поверженного им Аполлония в ущелье Сорек. У Натанаэля тоже был меч, хороший меч из закаленной бронзы. Йонатан щедро платил ему серебром за строительство машин и у него хватило средств на бронзовый меч, более длинный и прочный, чем железный. На ногах непривычной тяжестью висели наголенники, на руках наручни, а на голове его теперь был фракийский шлем заменивший разрубленный под Явнеэлем подарок Перперны. Короткий линоторакс с бронзовыми пластинами немилосердно жал, плетеный щит, обтянутый кожей – пелта – неуклюже болтался за спиной и Натанэль вовсе не чувствовал себя опытным воином. Рубился он только один раз в жизни, спасая Шуламит, да и то это был поединок, а не сражение, но сейчас он не испытывал ни страха, ни неуверенности, может быть и потому, что Сефи стоял рядом со своей неизменной обоюдоострой секирой. Наконец, на северном краю долины появилось войско селевкидов.
Они шли неплотными фалангами, готовые в любой момент рассеяться под обстрелом баллист. Но сегодня у Натанэля не было машин, а был лишь тяжелый меч, рукоять которого он судорожно сжимал обеими руками.
– Легче, не сжимай его так – шепнул Сефи – Держи его ласково. Представь, что это твоя любимая женщина…
Натанэль удивленно взглянул на него. Неужели тот знал, что в оплетку рукояти меча вплетена прядь волос Шуламит? Но думать об этом было некогда – ряды селевкидов начали перестраиваться. Центр замешкался, оба крыла выдвинулись вперед, как бы охватывая отряд Иуды и из-за них вынеслась конница в попытке замкнуть кольцо.
– Братья – крикнул Иуда – За нашей спиной наш Храм, а перед нами враги. Посмотрите вверх – на нас смотрят ангелы господни. Так пусть же им не будет за нас стыдно.
Многие воины действительно посмотрели в небо.
– Слушайте меня и следуйте за мной. Бей! – вскричал он и понесся вперед.
Сегодня с ним не было его братьев, но он снова стал острием клина, Натанэль старался не отставать, однако Сефи вырвался вперед и казалось, что он пытается заслонить друга, а может так оно и было. Иуда не направил свое маленькое войско на центральную фалангу. Вместо этого они ударили по правому крылу сирийцев. Дальнейшее запомнилось Натанэлю смутно…
Он помнил хищный посвист дротиков, а может быть это были стрелы или камни пращников. Смутно запомнился надвигающийся на него частокол копий, впрочем нет, это бежали они сами на выставленные неподвижно стоящими гоплитами копья. Иуда первым ворвался в строй врагов, за ним Сефи крутящий над головой свою секиру. Оказывается, щит за спиной так мешает, а ведь он совсем забыл про него и перехватил на левую руку, но при этом споткнулся о неподвижно лежащее тело с дротиком в шее и несколько ратников опередили его. Потом и он ворвался в месиво схватки и перестал думать. Запомнилось темная жилка на горле гоплита, по которой он саданул своим мечом и что-то гадко забулькало, но не было ни времени ни желания на это смотреть. Еще он запомнил противный дребезг в руках, когда его меч сталкивался с металлом и еще более омерзительный, чвакающий звук металла проникающего в плоть. Запомнились два крика:
– Они поддаются! Бей! Бей! – это кричал Иуда где-то совсем недалеко.
И усталый, хриплый крик одного из ратников:
– Они сзади! Сзади тоже!
Все это было неважно, потому что его такой новый, такой острый меч, который он сам наточил в Ершалаиме, вдруг завяз в чем-то вязком и не хотел возвращаться в руку. Ах, как подвел его этот меч, но ничего, нашлось копье, такое удобное и не такое уж тяжелое. Но вот и копье ему никак не удается вытащить из пельтаста, который почему-то повис на этом копье всем телом. И тут на него навалилось еще чье-то тяжелое тело. Он хотел уже отбросить мешавшего ему человека с кровавым обрубком вместо левой руки, мечом судорожно зажатым в правой и головой, бессильно поникшей на правое плечо, но тут он узнал и это плечо, и эту голову, и этот меч, и хотел закричать, но его опередили:
– Убили! Иуду убили!
Теперь они уже никуда не шли и не бежали, а стояли, образовав плотный круг. Их осталось около сотни, большинство были ранены и едва держались на ногах. Вокруг них ощетинилось копьями и нацелилось стрелами сплошное кольцо врагов. Левую руку саднило и ныло вывихнутое плечо, но он не хотел ничего рассматривать, лишь заметил что его линоторакс был заляпан кровью. Своей или вражеской? Сейчас это не имело значения. Вот и все, подумал он, бедная Шуламит. Надо было закрыть глаза и не видеть того, что должно было произойти через несколько мгновений, но тяжелые веки не слушались его. В первые ряды сирийцев протолкался тяжеловооруженный пеший воин в богато украшенных доспехах. Он снял такой же как у Натанэля фракийский шлем с золотой насечкой и оказался светло-рыжим.
– Знакомьтесь, иудеи – сказал он, поблескивая глазами – Я – Вакхид!
– Проваливай к своему Аиду, Вакхид! – прохрипел Сефи.
Сейчас он помогал Натанэлю поддерживать тело Иуды в вертикальном положении и казалось, что вождь иудеев еще не окончил битву. Вакхид усмехнулся:
– Похоже, что эту битву я выиграл! Ваш Маккаба мертв.
– Он жив – устало сказал Натанэль, не совсем понимая, что он сейчас говорит – Здесь лишь его тело. Заканчивай уже с нами, не тяни.
– Надеюсь, что ты ошибаешся, иудей – сказал сириец, и Натанэлю почудилось сомнение в его голосе – А вот вы мне не нужны. Сегодня я уничтожил главную опасность моей державе и на радостях готов оказать вам милость. Мы уважаем отвагу и поэтому вы свободны. Можете уйти с оружием и забрать тело своего вождя.
– В Месалофе ты не был таким великодушным! – сказал Натанэль, еще не веря что останется жив.
– Меня считают жестоким и это правда – Вакхид смотрел Натанэлю прямо в глаза – Да, я жесток! Но только, когда это необходимо.
– Мы вернемся – предупредил его Сефи – Мы не отступим никогда!
– Я знаю – Вакхид почему-то закрыл глаза, наверное что-то представив – Буду рад снова видеть тебя напротив. Но сегодня тебе нет дороги домой. Уходите за Иордан и лучше не возвращайтесь никогда. В следующий раз я не буду таким великодушным.
– Тебе и не придется – тихо проворчал Сефи, поддерживая Натанэля.
Вакхид взмахнул рукой и стена сирийцев раздвинулась, открывая иудеям проход. Они шли медленно, поддерживая раненых и держа наготове мечи и копья. Четверо несли Иуду, забрав его тело у Сефи и Натанэля. Только тут он заметил, что сжимает в руке бронзовый меч Маккабы…
И снова Натанэль был в Модиине, но ему не дали повидаться с Шуламит, потому что маккавеи собрались на совет, пригласив Натанэля и Сефи. Болели раны, к счастью – поверхностные и болела душа, раненная много глубже. Дикла, как всегда, сидела в углу и смотрела в одну точку, как будто Иуда все еще был с ними. Было похоже, что три брата приняли ее в семью, хотя, как обычно, слов сказано не было.
– Иуду мы похоронили близ Модиина в тайном месте – рассказывал Йоханан – Теперь его могила рядом с могилой отца.
– Когда наступит время, мы воздвигнем там гробницу – добавил Симон – А вот у Аварана нет могилы… Придется ставить кенотаф.
– Натанэль пусть возьмет себе клинок Иуды – продолжил Йонатан.
– Почему я? – испуганно прошептал Натанэль.
– Ты был рядом с ним в его последние минуты, так пусть у тебя будет храниться память о нем.
– А ты? А Симон? Вы же его братья!
– И поэтому нам не требуется воспоминаний. На этом все! Я не хочу больше споров! Ты возьмешь его себе, а потом, когда сочтешь нужным, передашь тому, кто будет достоин.
Натанэль осторожно принял оружие, покосился на округлившийся живот Диклы и понял, кому он передаст реликвию, когда придет время…
Шуламит он увидел поздно вечером, увидел ее округлившийся, как у Диклы, живот, увидел любимые глаза цвета мокрого песка, увидел в них отблеск непонятно откуда взявшейся луны, которой и быть не могло в начале месяца, и рана в душе начала затягиваться…
На следующий день маккавеи собрали жителей Модиина на рыночной площади, где четыре года назад стоял растерянный, недоумевающий самнит, Публий Коминий Аврунк. Сейчас на том самом помосте, на котором старый Маттитьяху зарезал двоих, стояли трое маккавеев, хиллиарх Сефи бен Мордехай и инженер Натанэль Аврунк.
– Вакхид занял Ерушалаим – начал Йонатан – Скоро его отряды будут повсюду здесь и в стране снова воцарятся эллинисты. Эти подонки хуже селевкидов и будут преследовать всех тех, кто был причастен к мятежу. Вспомните судьбу наших неразумных мудрецов. Если тоже хотите оказаться на дне ямы, то оставайтесь. Ну а если предпочитаете быть свободными, то присоединяйтесь к нам. Придется уходить из страны и мы пойдем в Заиорданье, в Текое, пойдем с семьями. Там есть сейчас трава для стад и наши дети не будут голодать. Там нет врагов, а если они придут, то мы вспомним Иуду и встретим их достойно.
– Мы пришли из-за Иордана и за Иордан уходим – сменил его Симон— Но мы вернемся, обязательно вернемся. Однажды мы уже перешли эту реку, ну что ж, придется повторить.
Он уже неоднократно шел этой дорогой. Молодой и глупый экс-понтифик с небольшим эскортом, растерянный инженер, идущий за хвостом селевкидского слона, ратник отступающего иудейского войска. Теперь той же дорогой шел еврей Натанэль бен Марк из рода Аврунков и вел за собой народ. Разумеется, он не был и не стремился быть вождем, но именно на нем была забота о повозках и именно он прямо на ходу изобретал емкие вьюки для мулов, способные нести домашнюю утварь, запасную одежду, драгоценную посуду из святилищ и многое другое без чего могут обойтись путешественники, но без чего народ перестает быть народом. Их были тысячи и еще многие пристали к ним в долгом пути в обход захваченного врагами Ершалаима. Здесь были бывшие ратники Иуды и их семьи, здесь были те, кто выступал против эллинистов и боялся их мести, здесь были и такие, кто просто не захотел оставаться под селевкидами. Много дней длилось их медленное движение на восход. Шли воины, шли женщины с детьми и без, пастухи гнали стада овец, и за ними оставалась поеденная трава, погасшие кострища и земля Иудеи. Шуламит и Дикла шли вместе со всеми, хотя он неоднократно предлагал им сесть на мулов, но мулы нужны были для тяжелых вьюков и обе женщины отказались, стойко продолжая нести свои растущие животы.
И снова кончились дубравы и редкие кедры. Теперь склоны и овраги вели их вниз, к долине Иордана. Он вспомнил, что уже шел этой дорогой, ехал на муле в недолгое путешествие. закончившееся пещерой над Потоком Серн. Но тогда было лето и холмы пустыни были каменисты и бесплодны. Сейчас же, ранней зимой, здесь зеленела молодая трава, пробиваясь среди тех же камней и их стада толстели. И снова изумрудной полосой засверкало Море Пустыни, оставаясь справа. Овраги кончились, началась степь, казавшаяся бескрайней, но это был обман и в ней тоже были и холмы и провалы с водой на дне. Наконец они дошли до реки, катившей свои мутные от глины воды в Море Пустыни.
– Иордан – сказал кто-то.
Это прозвучало как название рубежа, той точки, дальше которой идти не следовало. Но они пошли, переправились через неширокую, но полноводную реку, возвращаясь по пути Иешуа бин Нуна. Там, за Иорданом и закончился их путь. Это были ничейные земли, через которые кочевники перегоняли свой скот, но на которые не претендовало ни одно государство.
– Надо найти воду – сказал Йонатан – Без воды мы не выживем здесь, когда зима закончится. Я разошлю людей искать воду.
– А еще стоило бы послать гонца в Ракму – подсказал Симон – Если нам придется скитаться в поисках воды, то может быть женщины и дети смогут пока найти укрытие у набатеев.
– Где эта Ракму – спросил Натанэль, подумав о Шуламит – И есть ли там вода? Там что, уже закончилась пустыня? И помогут ли они нам?
– Ракму расположена среди красных скал в нескольких днях пути – пояснил Йоханан – Селевкиды еще называют это место – Петра. Может слышал? Нет, пустыня там не кончается, но вода у них есть. Набатеи владеют секретом добычи воды из камней. Нам они помогут за часть наших стад. Они язычники и верят в своих богов, главного из которых зовут Аллах.
Публию Аврунку было бы нелегко поверить в существование людей, добывающих воду из камня, но Натанэль Аврунк видел уже столько чудес, а к некоторым и сам приложил руку, что он даже и на минуту не усомнился. Гонец в Ракму не успел ускакать, как появились набатеи, пятеро конных разведчиков, охраняющих рубежи страны. Внешне они ничем не отличались от иудеев, носили такие же штаны под такими же туниками, повязывали головы такими же наголовными повязками, так же не брили бороды и говорили на похожем языке.
– Да хранят вас Аллах и все наши боги – начал их предводитель – Наш повелитель, великий царь Арета прослушал про вашу беду и хочет оказать вам помощь. Он примет у себя до трех тысяч людей и все получат воду. Пусть приводят с собой по пять овец на каждого, будь то взрослый или ребенок, и тогда будет у них пища.
– Это щедрое предложение – горячился обычно невозмутимый Йоханан – Все равно отары погибнут без воды. Я сам готов встать во главе такого каравана с небольшим отрядом.
– Вы можете забрать с собой всех мулов и ценные вещи? – спросил Йонатан – Это бы развязало нам руки для войны.
– Возьмем, конечно, пусть полежат в Ракму.
Вечером караван выступил сопровождаемый набатеями, Йохананом и еще шестью всадниками, которые должны были стать загонщиками огромной отары овец. С караваном ушли почти все женщины и все дети. Осталась только Шуламит, наотрез отказавшаяся покинуть мужа. А следующим вечером прискакал окровавленный набатей. Из его бессвязного рассказа с трудом удалось понять, что на караван напали некие сыны Ямври. Кто это такие, никто из иудеев не знал, из слов раненого ничего понять не удалось, но следы показали, что караван увели в местность, называемую набатеями Мидава. Очевидно, там обитало племя кочевников, промышляющих разбоем. На месте налета нашли следы крови и тела всех пастухов и набатеев. Женщин и детей увели вместе с обозом. Йоханана тоже нашли там. Он сидел прислонившись к камню, со стрелой в горле и другой – в груди, судорожно сжимая в правой руке сломанный меч. Его мертвые глаза были открыты и взгляд направлен куда-то вдаль, на закат. Даже сейчас, после смерти, самый старший из братьев был так же спокоен, как и при жизни.
– Он смотрит на Иудею – прошептал Симон.
Йонатан его не слышал, он стоял на коленях перед телом Гаддиса и смотрел на мертвого брата, не решаясь коснуться его.
– Вот нас и осталось только двое – сказал Симон – Теперь и Гаддиса нет.
– Мы должны отомстить – вскричал Йонатан, вскакивая – Кровь требует крови!
– Мы должны освободить наших женщин и детей – строго поправил его брат – Это будет поважнее мести.
– Ты прав, как всегда – угрюмо подтвердил Йонатан – Мы можем пойти по следам, но найдем ли мы их?
Он посмотрел на нестройные ряды войска. Множество пар настойчивых глаз смотрели на него и на лицах читалось нетерпеливое ожидание: у многих в захваченном караване были жены и дети.
– Найдем, не можем не найти – крикнул он, и это было именно то, чего от него ожидали.
Натанэля и Сефи снова пригласили в шатер, но теперь на медвежьей шкуре сидели только двое маккавеев.
– Лазутчики сообщили, что Вакхид стоит на том берегу Иордана – начал Йонатан – В любую минуту он может перейти реку и развернуться на этой стороне. Тогда с ним уже не справиться и придется уходить дальше в пустыню.
– Мало нас Моисей по пустыне водил, так теперь нас снова туда теснят – теперь это был Симон.
– Придется разделиться – требовательно сказал Йонатана – Кто возглавит нападение на Мидаву?
– Давай, мы с Натанэлем пойдем? – настойчиво предложил, скорее даже потребовал, Сефи.
Натанэлю хорошо была понятна его настойчивость, его друг даже изменился в лице узнав, что Диклу захватили кочевники. Впрочем, мы и сами теперь кочевники, подумал он. Их захватило племя Ямври, кто бы это ни был, и он готов был молиться на Шуламит за то что она настояла на своем вопреки его воле и теперь с ним, а не в плену у этих, как их там....
– Хорошо – согласился Йонатан – Возьми сотню конных. Натанэль, ты на коне-то удержишься?
Натанэль только кивнул. Наездник он был не бог весть какой, но ездить верхом ему приходилось, хоть и не на боевом коне. И в этот раз он получил не коня, а довольно резвую кобылу. Месяц уже перевалил на вторую половину, но ночь была еще светлой и всю ночь они шли по следам сандалий, босых ног и странных, размашистых следов, не похожих на следы лошадиных копыт.
– Верблюды – пояснил Сефи – Они были верхом на верблюдах.
Пришлось ехать рысью еще до полудня следующего дня, пока наконец передовые не наткнулись на кочевье между двумя холмами. Это были разноцветные примитивные шатры, укрывающие от солнца, но не защищающие от сухой жары. Рядом пощипывали травку привязанные к колышкам козы, а безмятежные верблюды свободно щипали свои колючки между холмами, где оставалась еще кое-какая трава. Людей почти не было видно, лишь время от времени появлялась бесформенная фигура, с ног до головы завернутая в темную ткань, делала свое дело, либо по-мужски либо по-женски, прямо у подпорки шатра и снова скрывалась внутри.Здесь, в виду кочевья они и залегли до темноты. Тут ли пленные и где их держат так и не удалось понять; ни пленников, ни мулов видно не было. Когда легла тьма, Сефи взял с собой еще одного воина и они поползли к кочевью. Натанэль порывался присоединиться к ним, но Сефи так на него посмотрел, что возражать стало невозможно. Их не было несколько часов и Натанэль так напряженно вглядывался в ночь, что в глазах поплыли красные круги. Наконец, появились двое, волокущие третье тело. Это был голый, полузадушенный кочевник, которого немедленно оттащили за холм и начали допрашивать. Пленник молчал, не отвечал на вопросы и не реагировал на угрозы, пока Сефи, быстрым и точным движением ножа не выколол ему левый глаз. После этого неистово извивающемуся пленному пришлось заткнуть рот, чтобы его истошный вопль не разбудил кочевье. Блеск ножа, приставленный ко второму глазу заставил его наконец разговориться. Размазывая кровь по лицу связанными руками и бешено вращая уцелевшим глазом, он поведал многое.
Оказывается, налет был приурочен к свадьбе сына шейха и добыча стала выкупом за невесту. И жених и пленники находились сейчас в соседнем кочевье, которое пленник называл Дибон, а завтра должны были направиться сюда, к Мидаве, и встретить кортеж невесты строго посередине, как и полагалось правилами вежливости.
Вскоре пленника тихо прирезали, дав ему прожить до середины ночи, а к рассвету отряд уже сидел в засаде. Они угадали удачно и обе процессии появились почти одновременно с обеих сторон. Для встречи жениха и невесты было выбрано узкое ущелье, где была тень и можно было разбить шатры для брачной церемонии. В хвосте второй процессии вели обозных мулов и пленников, поэтому Сефи приказал первым делом напасть на охрану и освободить их. Когда хвост эскорта жениха с захваченной добычей и пленными начал втягиваться в проход между скалами, два десятка спешившихся бойцов, притаившихся на скале над тропой, не дожидаясь команды забросали охрану дротиками и отсекли женщин, детей и мулов. Четверо всадников охраны с истошными криками повалились со своих верблюдов и тогда в ущелье началась бойня. Но Натанэль и Сефи в ней не участвовали, они были заняты, отыскивая Диклу. Осторожно расталкивая восторженно бросающихся к ним женщин со связанными руками и истошно вопящих от радости детей, они увидели наконец отставшую от всех Диклу, тяжело идущую к ним со свертком на прижатых к груди руках. Было похоже, что она бредет из последних сил, закрыв глаза пошатываясь, спотыкаясь и судорожно прижимая к себе свой драгоценный сверток. Сефи неистово бросился к ней, пытаясь подхватить ее, но женщину подхватить ему не удалось и она упала на руки Натанэлю, а Сефи. застыв, так и остался стоять неподвижно, выронив свою секиру и бережно держа на вытянутых руках тонко пищащий сверток.
Свадьба вышла не слишком веселой… Иудеи прикончили всех, кто был в обеих процессиях: жениха, невесту, родителей и родственников. Только два десятка верблюдов потерянно бродили по склону холмов, пощипывая редкую колючку. В живых, по настоянию Сефи оставили только по одному юноше из двух кланов сынов Ямври.
– Они все равно будут искать нашей смерти – объяснил он – Так пусть сделают это сейчас, пока мы готовы. Выпускайте первого.
Верблюд с безвольно повисшим на нем всадником скрылся за холмом и они стали ждать. Солнце еще высоко висело на небе и отбитых, обессиленных пленников спрятали в тени ущелья. Диклы не было видно, но она была где-то там. Сефи долго пропадал рядом с ней. Натанэль не слышал о чем они говорили, но Сефи вернулся с совершенно иным лицом и долго смотрел куда-то вдаль, прежде чем сказать, в ответ на незаданный вопрос:
– С ней все будет хорошо. Клянусь!
– Мальчик? – спросил Натанэль про пищащий сверток.
– Сын – твердо ответил Сефи – Мой сын. Мы назовем его Ариэль.
У него снова налились красным шрамы на лице, почему-то совсем его не портя. Натанэль так и не смог понять откуда взялась спокойная уверенность хиллиарха, голос которого начинал обычно дрожать при одном только упоминании о Дикле, но порадовался за друга. Закричал дозорный и они поднялись на гребень холма. С юга приближалось облако пыли.
– По коням! – закричал Натанэль.
Они налетят всей мощью конного удара, подумал Натанэль. Впрочем, у них же верблюды. Неважно. Их удар надо упредить и разогнать коней так, чтобы пики сами сбросили их с верблюдов.
– Друзья, ударим по разом по этим ворам и разбойникам! Не щадить никого! – крикнул Натанэль, горяча своего коня.
Он уже собирался махнуть рукой и сжав коленями бока скакуна, направил свою пику вперед, как перед ним выскочил еще один всадник, преградив ему путь.
– Стойте, так нельзя! Спешиться, всем надо спешится! – вопил Сефи, размахивая своим копьем.
Натанэль недовольно натянул удила и, подумав с секунду, слез с коня. Хиллиарху верили и недоумевающие иудеи тоже начали слезать с коней, захватив с собой оружие.
– Быстро всем спешиться и отвести лошадей за холм – приказал Натанэль.
– Ты уверен, что знаешь, что делаешь? – спросил он Сефи, украдкой поглядывая на приближающееся облако пыли.
– Придурки! – злобно захохотал Сефи – Это же тупые, неопытные придурки!
Иудеи недоуменно смотрели на него и хиллиарх пояснил:
– Верблюд не конь, он никогда не пойдет на человека. Эти мерзавцы привыкли биться с конными, а кони боятся верблюдов. Против пеших у них ничего не выйдет. Стойте смело друзья, нам нечего бояться.
Лавина всадников накатывалась… Их оказалось не так много, слабо вооруженных и вскочивших на своих верблюдов в порыве слепой ярости, который предвидел Сефи. Самые храбрые пали первыми, так и не успев понять, что случилось с их обычно послушными верблюдами. Лучники за холмом добили тех, кто предпочел жизнь мести. но сделал это слишком поздно. Тогда они выпустили второго из пленников и опять стали ждать. Солнце уже садилось за холмы, когда всадников второго кочевья постигла та же участь…
Возвращались два дня, давая отдых уставшим женщинам, детям и мулам. Сефи сам вез ребенка, не доверяя его никому, позволяя лишь Дикле кормить его. Натанэлю всю ночь подрезавшему поводья и шившему упряжь, удалось пристроить ее, совершенно обессилевшую, на мула и теперь она тихо дремала в такт размеренным движениям животного, просыпаясь лишь для того, чтобы дать грудь сыну. Натанэль вспоминал Шуламит, гадал, как бы он поступил с теми, кто поступил бы с ней так же и не испытывал жалости к двум уничтоженным племенам бедуинов.
На третий день они достигли стана иудеев и Сефи с Натанэлем сразу были призваны на совет.
– Мы перешли Иордан… – начал Йонатан.
– Снова – вставил Симон, усмехнувшись.
– .. и сразу наткнулись на врагов. Их было не слишком много, может раза в два больше нас, не больше. Но сам Вакхид был с ними.
– И нашему Апфусу удалось скрестить с ним мечи – снова вмешался Симон.
– Ненадолго – подтвердил Йонатан – Но он уклонился от схватки и увел свое войско. Правда несколько сот селевкидов так и остались на поле.
– Вы погнались за ними? – спросил Натанэль.
Это замечание вызвало смех маккавеев и насмешливую улыбку Сефи.
– Вакхид не трус и очень умен. Нет, мы не пошли в ловушку, которую он нам приготовил. Пришлось вернуться за Иордан.
– В очередной раз… – закончил Симон.
– Мы нашли место для стана неподалеку – продолжил Йонатан – Оно называется Асфар и здесь есть колодцы. Воды будет достаточно и для нас и для стад.
Неужели мой ребенок родится в пустыне, подумал Натанэль. Почему бы и нет? Ведь ты теперь еврей, а для евреев пустыня была домом родным целых сорок лет. Он усмехнулся. Пережили фараона, переживем и это, как говорит его учитель.
– Останься – попросил его Симон, когда все начали выходить из шатра.
Сефи вышел, вышел и Йонатан, несколько раз оглянувшись на брата. Молчание длилось долго и начинало становиться гнетущим, а ведь Натанэль знал, догадывался, что разговор сейчас пойдет о Дикле и ее сыне. Наконец Симон с видимым усилием нарушил молчание.
– Что мне делать, Публий? – потерянно спросил он, называя Натанэля его старым именем – По закону мы не можем признать его. Но ведь этот малыш, он плоть от плоти… Я не знаю, что делать.
Никогда еще он не видел своего учителя таким растерянным. В отличие от него, Натанэль прекрасно видел выход, но для этого требовалось время, только время и больше ничего. Поэтому он взял Симона за подбородок, как тот его четыре года лет назад, поднял ему голову, заглянул в глаза и сказал:
– Все будет хорошо, Тасси. Я обещаю.
Он не подвел своего учителя. Время летело стремительно и свадьба Сефи и Диклы состоялась уже через две недели. Хупу держали Натанэль, Симон, Йонатан и один из бойцов Сефи. Жених был донельзя смущен, а невеста была еще слаба, но держалась стойко и не позволяла Сефи ее поддерживать. Шуламит, уже с трудом носящая свой живот, держала на руках их сына, которого назвали Ариэлем неделей раньше. Обрезание ему сделал Йонатан, а сандаком, по настоянию Сефи и с дрожью в руках, был сам Натанэль.
Шуламит должна была родить со дня на день и все мысли Натанэля были заняты этим, он ничего не слышал и не замечал, кроме жены и катапульты, которую пытался построить из подручных материалов. Если вы думаете, что это просто без хорошей кузницы и столярной мастерской, то значит вы никогда не строили боевые машины. А если к этому добавляются вздохи тяжело двигающейся любимой женщины, то неудивительно, что все валится у вас из рук.
А в стране творилось страшное. Однажды, проходя по лагерю, он услышал странные звуки, доносящиеся из шатра маккавеев. Осторожно подойдя и прислушавшись, он в страхе отпрянул: это плакал Симон. Плачущий Тасси напугал его до дрожи в коленях, но еще больше он не хотел, чтобы Симон знал, что его видели в минуту слабости. Сефи и Дикла помогли ему узнать печальные новости. Первосвященник Алким, которого возвели в этот ранг копья Вакхида, начал жестоко преследовать противников эллинизма. Как уже отметил Симон, наместник Вакхид был отнюдь не дурак, поэтому всю грязную работу он поручил Алиму. Тот, в отличие от покойного Менелая, не покушался на веру и, таким образом, сумел привлечь на свою сторону многих филоэллинов, сильно притихших в период правления Антиоха Эпифана. Теперь, укрепив свои позиции, Алким мог открыто бороться за власть и он энергично этим занялся, сажая в ямы и казня несогласных. Вакхид разумно не вмешивался в правление Первосвященника и лишь укреплял эллинские крепости по всей стране. То что не успели сделать Публий с Натанэлем при Иуде теперь обретало жизнь по воле их врагов. В Йерихо, в Бейт Хороне, в Еммауме и Бейт Эле сирийцы возводили крепкие форты, а стены существующих крепостей, таких как Бейт Цур и Гезер, укрепляли. Но как ни зверствовал Алим, Вакхиду так и не удалось полностью отстраниться от внутренних иудейских дел. По настоянию Первосвященника сирийцы начали брать заложниками детей видный противников режима и первыми жертвами оказались застрявшие в Модиине трое сыновей Симона и Хайя, которая не пожелала расстаться с детьми. Известие это принес посланник Вакхида, наглый до невозможности сирийский хиллиарх по имени Поликрат.
– Наместник не желает от вас неприятностей и велит вам оставаться за Иорданом – нахально заявил он – Он заверяет своей честью, что ваши родственники не испытывают никакой нужды и находятся в безопасности до тех пор, пока вы ведете себя разумно. Ему очень бы не хотелось прибегать к крайним мерам, но если ваше поведение станет неразумным, то он не сможет защитить ни детей ни мать от гнева Первосвященника.
– Тебя там не было в тот день – рассказывал Сефи – Поэтому ты не представляешь, как у меня чесались руки свернуть наглецу шею.
Натанаэль представлял, представлял очень хорошо и теперь так же хорошо понимал, почему плакал Тасси.
– Мы остаемся за Иорданом, пока обстановка в стране не улучшится – сказал ему вечером Йонатан – Будем возводить город здесь, в Асфаре. Я хочу назвать его Бейт Тасси. В этой болотистой местности, нам некуда будет отступать, поэтому нам нужны крепкие стены и боевые машины на них. Позаботься об этом, Натанэль.
Лего сказать – строй стены, а из чего? В этой болотистой местности не было нужного камня, не говоря уж о дереве. Скрея сердце и ругаясь про себя на четырех языках, Натанэль организовал изготовление саманных кирпичей, а точнее – огромных блоков.
– Ты, инженер, помилосерднее фараона будешь, не пожалел для нас соломы – посмеивался Йонатан.
Стены росли, но надо было строить дома. И их начали строить из тех же саманных блоков, но размером поменьше. Натанэль пока не решался строить дом для себя и поэтому его сын появился в шатре. Схватки продолжались долго, всю ночь, а потом еще и целый день, Шуламит кричала так, что слышно было на все кочевье, и его выгнали в степь, приставив к нему двух воинов и отобрав оружие. Под вечер второго дня что-то подсказало ему правильное время и он, разбросав охрану, подбежал к шатру, чтобы первым услышать плач своего первенца. Он держал на руках мокрого, пищащего сына и знал, что никогда уже не будет прежним, одиноким и бездомным скитальцем, что у него есть семья и будет дом. На восьмой день он назвал своего сына Элияху, а дом начал возводить уже на следующий день, забросив строительство стен, которые продолжали тянуться вверх и без его участия.
