М. П. Астапенко
История Донского края
35. Донской атаман Иван Краснощеков
28 августа 1742 г. на кладбище Преображенской церкви Черкасска было особенно многолюдно. Здесь присутствовали войсковой атаман Данила Ефремов, старшины и множество рядовых казаков. В тот день на Преображенском кладбище хоронили легендарного воина земли донской Ивана Матвеевича Краснощекова.
Он принадлежал к редкой категории людей, о которых и при жизни и после смерти слагались легенды. Родился Краснощеков на Дону на исходе XVII столетия. Физически крепкий и ловкий от природы, несомненно, честолюбивый, он не видел для себя иного пути, кроме военного, где его ждали опасность и невзгоды, слава и смерть за край отчий, за Россию.
Иван Краснощеков с его постоянной жаждой подвигов принял участие во многих сражениях Северной войны со шведами. Своей храбростью он привлек внимание самого Петра I, который с тех пор не упускал из виду способного молодого донского полковника.
Когда отгремели сражения Северной войны, Петр затеял поход в Персию. В нем участвовал, как мы упоминали, и Краснощеков. К этому времени имя и дела Краснощекова стали широко известны среди горцев Кавказа. Его боялись, называя «Аксак» – «Хромой», стремясь покончить с ним. Среди горцев-черкесов был свой богатырь по имени Овчар, равный Краснощекову по физической силе и удали. Они долго охотились друг за другом, но безуспешно. Наконец, Краснощеков выследил Овчара и залег в траве, размышляя, как покончить с ним. Зная меткий глаз и твердую руку горского богатыря, Краснощеков пошел на хитрость: надев свою шапку на палку, он слегка выставил ее из травы, и тотчас горячая пуля, выпущенная из ружья Овчара, продырявила ее. В следующее мгновение Краснощеков молниеносно подскочил к затаившемуся в траве богатырю и в упор сразил его. Оружие и прекрасный конь Овчара достались победителю. Позже от этого жеребца на Дону была разведена новая порода лошадей, названная «овчарской».
В 1723 г. Краснощеков возвратился на Дон. В это время как раз умер войсковой атаман Василий Фролов, и в Черкасске собрался Круг, чтобы выбрать нового атамана. Споров и многоречия на Кругу не было, ибо все сошлись во мнении, что единственным достойным кандидатом на пост атамана является Иван Краснощеков: его и избрали. Но Петр I не утвердил это решение Круга, ибо ему был нужен боевой полковник, а не администратор.
Шли годы. Умер Петр Великий, его поочередно сменили на престоле Екатерина I и Петр II. В 1730 г. к власти пришла императрица Анна Иоанновна. Пять лет спустя грянула очередная война с Турцией. Россия стремилась пробиться в Азовское море, для чего русские войска осадили крепость Азов. Краснощеков принял деятельное участие в штурме и взятии этой крепости, которая пала в середине июня 1736 г. (См. подробнее об этом в предыдущем очерке).
После падения Азова Краснощеков во главе казачьих полков в числе первых ворвался в Крым, отличившись в ряде сражений на полуострове.
16 марта 1738 г. за выдающиеся боевые успехи Ивану Краснощекову первому среди донских казаков было присвоено высокое воинское звание бригадир (между полковником и генералом)[198]. Это был исключительный случай в истории донского казачества того времени…
В начале 40-х гг. XVIII в. у России резко осложнились отношения со Швецией, и в 1741 г. шведы, надеясь вернуть себе некоторые земли в Финляндии, объявили войну России. Боевые действия развернулись в Финляндии, куда летом 1741 г. прибыл с казачьими полками Краснощеков.
В середине августа русская армия под командованием фельдмаршала Ласси, куда входили и казаки Краснощекова, сосредоточилась за Выборгом у местечка Кананои. Ей противостояли два отряда шведов во главе с Врангелем и Будденброком. 21 августа десятитысячный отряд Ласси без обоза, с запасом провианта на пять дней, выступил к Вильманстранду, где укрепился с 3 тыс. солдат генерал Врангель. На следующий день русские стремительной атакой опрокинули войска левого фланга шведской позиции, где находились в основном финны. Последующие атаки русских привели к разгрому всего шведского отряда. В огне пожара пострадал и город Вильманстрад.
В начале сентября 1741 г. шведскую армию возглавил новый главнокомандующий генерал граф Левенгаупт. Энергичными мерами ему удалось довести численность своего войска до 15 тыс. человек, укрепив дисциплину и уверенность в победе над русскими. Однако решительно пойти на армию Ласси Левенгаупт пока не торопился. Не спешили и русские. В бездействии прошла осень, только казаки Краснощекова в любую погоду и любое время суток тревожили шведов, схватываясь с их передовыми пикетами. С наступлением зимы военные действия затихли: войска стали на зимние квартиры.
В боевых действиях, возобновившихся в марте 1742 г., участвовали в основном казаки Краснощекова. До июня противники ограничивались взаимными поисками, мелкими стычками передовых отрядов. К концу июня русская армия подошла к Фридрихсгаму, где укрепились шведы. Ввиду численного превосходства россиян Левенгаупт благоразумно отошел к Гельсингфорсу, где планировал укрепиться и защитить дорогу на Або. Однако передовые отряды русских, куда входили и казаки Краснощекова, по обходной дороге, проложенной еще в прошлую кампанию по приказу Петра I, двинулись в тыл шведам и отрезали им путь на Або.
Некоторое время шведы получали продовольствие и фураж с моря, однако вскоре это прекратилось, поскольку шведский флот вынужден был уйти на Карльскруну под напором русской эскадры адмирала Мишукова. Войска Левенгаупта стали испытывать недостаток в пище, начав забивать лошадей на мясо.
Скоро положение шведов стало совсем тяжелым. На военном совете Левенгаупт принял решение прорываться, предварительно определив точное расположение главных сил Ласси. В ночь на 12 августа 1742 г. отряд шведских драгун во главе с майором Шауманом выехал на разведку. Путь шведов лежал по дороге в Бембеле. Здесь, недалеко от дома местного пастора, Шауман столкнулся с отрядом казаков Краснощекова. Донцы значительно уступали в численности шведам, и, пользуясь этим, те стали теснить казаков. Краснощеков, сражавшийся против нескольких врагов, получил три сабельных раны. Но, несмотря на это, он продолжал упорно биться. И тут один из шведов выстрелил в атамана из пистолета, но пуля попала в лошадь. Обезумев от боли, конь Краснощекова понес его в сторону болота, где и утонул в трясине. Краснощеков, превозмогая боль, с трудом выполз из болота на небольшой островок, став хорошей мишенью для окруживших его шведов. У Шаумана не хватило великодушия подарить жизнь казачьему атаману: Краснощеков был расстрелян из ружей, а тело его увезли в шведский лагерь.
На следующий день русский главнокомандующий фельдмаршал Ласси выслал парламентеров к шведским форпостам, чтобы узнать о судьбе атамана Краснощекова. Русским было сообщено, что казачий атаман убит в бою. Ласси попросил Левенгаупта выдать тело героя для погребения, что и было выполнено шведами. На следующий день в шведский лагерь прибыли казаки во главе с сыном атамана Краснощекова Федором. Облачив тело Краснощекова в парчовые одежды, казаки погрузили его на приведенного с собой верблюда и привезли в свой лагерь. Отсюда, положив тело в гроб и залив его медом и травами, Краснощекова отправили в Черкасск для погребения. В конце августа, когда в Черкасске предавали земле тело Ивана Краснощекова, под Гельсингфорсом сложила оружие шведская армия Левенгаупта… Народ откликнулся на смерть атамана Краснощекова целым циклом высокохудожественных песен, в одной из которых поется о том, что
Приуныло, примолкло Войско Донское,
Приужаснулась армеюшка царя белого
Без верного служителя государева,
Без Ивана Матвеевича Краснощекова.
Песни эти доныне поют на Дону, на родине первого казачьего бригадира Ивана Матвеевича Краснощекова…
Русско-шведская война 1741–1743 гг., в которой участвовало около 6 тыс. донских казаков, завершилась победой России. 7 августа 1743 г. в городе Або был подписан мирный трактат, по условиям которого к России отходила часть Финляндии до реки Кюммене.
За отличия в этой войне Войско Донское было награждено императрицей Елизаветой Петровной белым знаменем с государственным гербом и надписью «Нашим верноподданным Войску Донскому за оказанную во время войны со шведами службу и для учиненного с короною шведскою вечного мира».
36. Первый казачий генерал
Если Иван Краснощеков был первым из казаков удостоен звания бригадира российской армии, то первым донским генералом стал его друг и сподвижник Данила Ефремович Ефремов. Жизнь этого человека, дипломата и политика вместила в себя бурные и интересные эпохи российской и донской истории от Петра Великого до его дочери императрицы Елизаветы Петровны.
Основателем рода Ефремовых стал московский купец Ефрем Петров, который около 1670 года появился на Дону, став со временем одной из ключевых фигур среди черкасской старшины. И быть бы ему войсковым атаманом, если бы не булавинское восстание, во всепожи рающем пламени которого сгинули все честолюбивые планы и замыслы Петрова, а сам он сложил голову, казненный по приговору булавинского Круга 6 мая 1708 года в Черкасске. Свидетелем казни Ефрема был его старший сын Данила, которому судьба уготовила честь стать первым из донских казаков генералом русской армии.
Данила Ефремович, носивший уже фамилию Ефремов (по имени отца), родился в 1690 году[199]. Довольно рано ступив на стезю боев и походов, он принял участие в Северной войне, отличившись в достопамятном нападении казачьего отряда на штаб-квартиру шведского короля Карла XII в студеный январский вечер 1707 года. В том же году он с шестью тысячами своих земляков в течение четырех часов сдерживал натиск превосходящих сил шведского генерала Реншильда недалеко от польского города Калиша, удостоившись похвалы Петра Первого.
Северная война завершилась победой России. Обласканный государем, Данила вернулся на Дон. Корпоткий отдых – и снова «на конь», снова на службу! На сей раз в крепость Святого Креста, а с 1727 года – в Низовой корпус на Кубань. К этому времени Данила Ефремов был уже полковником.
К 1734 году воинской доблестью, умом и дипломатическим талантом он сумел выделиться из среды донских старшин. Это было время, когда Россия готовилась к решающим схваткам с Турцией и Крымом, когда фельдмаршал Миних концентрировал на Дону армию для похода под Азов, а потом и Крым. В этой ситуации для России встал вопрос привлечения на свою сторону конницы калмыцкого правителя Дондук Омбо, на переговоры с которым и был направлен Данила Ефремов. Проявив незаурядные дипломатические способности, Данила Ефремович сумел склонить калмыцкого правителя к союзу с Россией. Русское правительство достойно оценило заслуги Ефремова: 17 марта 1738 г. указом императрицы Анны Иоанновны он был назначен донским войсковым атаманом[200].
В ранге полновластного хозяина Дона ему пришлось приложить немало усилий для отражения многочисленных набегов крымских и кубанских татар, приносивших смерть и огонь на донские просторы. Осаде басурман не раз подвергалась даже казачья столица Черкасск. По инициативе Ефремова по всей южной границе укреплялись и вооружались казачьи станицы. Только в одном 1738 г. энергичный Данила сумел добыть для Дона шестьдесят семь пушек, укрепив ими казачьи селения. Для оперативного сбора казачьих отрядов с целью отражения вражеских набегов Ефремов определил два сборных пункта, куда старшины в случае неприятельского нашествия должны были собрать заранее определенное число казаков.
В начале 40-х годов XVIII столетия Данила Ефремов на свой страх и риск начал производить широкомасштабные работы по укреплению Черкасска. Решено было построить со стороны Дона каменную крепостную стену вместо обветшавшей деревянной и соорудить два мощных бастиона с южной, самой опасной, стороны города. Императрица Елизавета Петровна усмотрела в этом злой умысел, желание отделиться от Российской империи. Срочно вызванный в Петербург летом 1743 г. Данила Ефремов был подвергнут в Военной коллегии форменному допросу. Атаман изворачивался, как мог, доказывая чинам Военной коллегии, что сооружал черкасскую фортецию для обороны от турок и татар, а вовсе не с целью отделения от России. Однако, его ответы не удовлетворили ни царицыных чиновников, ни саму государыню: в течение двух лет Данила вынужден был обдумывать пагубность своей инициативы в каземате Петропавловской крепости. С тех пор он навсегда убедил себя никогда больше ничего не предпринимать без согласования с питерскими чиновниками. Это убеждение пронесет он через всю свою долгую жизнь.
Осенью 1744 г. атамана освободили из каземата Петропавловки. Желая подсластить горькую пилюлю Ефремову, императрица разрешила ему достроить крепостную каменную стену Черкасска от бастиона, названного в его честь Даниловским, до собственного подворья Ефремова.
Вернулся Данила Ефремович в Черкасск и не узнал родного города. Там, где раньше стояли опрятные казачьи курени и величественные храмы, громоздились горы обугленного дерева, камней и золы: то были страшные следы опустошительного августовского пожара, уничтожившего практически всю казачью столицу. В огне погибло около трехсот человек, в каменном соборе сгорел деревянный иконостас, погибли жалованные знамена, атаманские регалии, войсковая казна, царские грамоты, присланные на Дон в предшествующее время. От мощного пламени взорвался пороховой погреб, расплавились пушки, было уничтожено много других ценностей. Руководство по восстановлению сгоревшей казачьей столицы Ефремов взял в свои руки, и вскоре город восстал из пепла.
С конца 40-х годов болезни все чаще и чаще стали укладывать Данилу Ефремовича в постель: сказались невзгоды походной жизни, увечья и раны, полученные от врагов Отечества. Его, еще не старого человека, все чаще стали посещать мысли о будущей загробной жизни. Щедрой рукой Ефремов жертвует крупные суммы на постройку храмов в донских станицах, слободах и хуторах, делает богатые вклады в Киево-Печерскую Лавру. В декабре 1749 г. из Черкасска в Киев отправился длинный караван карет и всадников: то Данила Ефремов с разрешения императрицы отъехал в Киево-Печерскую Лавру на молитвы. Обязанности войскового атамана он на время передал своему сыну Степану. Произошло это 30 августа 1753 г. в Черкасске на Войсковом Кругу, в присутствии коменданта Аннинской крепости, расположенной в пяти километрах от донской столицы. Данилу, хотя и уволили по его просьбе на покой, но дабы не передавать всю полноту власти малопроверенному еще в деле Степану Ефремову, наделили генеральской властью, присвоив ему – первому на Дону! – чин генерал-майора российской регулярной армии. Этим актом полковник Степан Ефремов, хотя и являлся войсковым атаманом, по по «Табели о рангах» был подчинен своему отцу-генералу. В грамоте императрицы Елизаветы Петровны по этому поводу определенно было сказано, чтобы войсковой атаман Степан Ефремов «в нужных делах, случающихся по пограничному месту и во всех внезапных приключениях по ордерам и наставлениям отца поступал». Отныне Даниле Ефремовичу, согласно его генеральскому чину, писарь и адъютант, а для личной охраны – конвой из ста казаков, самолично им отобранных.
Такое привилегированное положение отца не понравилось честолюбивому Степану Даниловичу, желавшему полновластно править Доном. Вскоре после полученных новых назначений между отцом и сыном Ефремовыми разгорелось вражда, длившаяся несколько лет. Ссора приутихла, когда началась в 1756 г. Семилетняя война против прусского короля Фридриха Второго, в боевых действиях против которого оба Ефремовы приняли участие.
Командуя несколькими казачьими полками, Данила Ефремов отличился в Померанской кампании 1758 г., особенно в сражении при Пасс – Круге в сентября того же года. Генерал Петр Румянцев в реляции на имя командующего русской армии Вилима Фермора отметил умелое руководство казачьими полками со стороны генерал-майора Данилы Ефремова. 8 мая 1759 г. появился указ императрицы Елизаветы Петровны, согласно которому «за добропорядочный поход через Польшу и за оказанные во время померанской кампании дела мужества и особенно за весьма исправную в войске дисциплину» Данила Ефремов получил – опять первым на Дону! – высокий гражданский чин тайного советника[201], с исполнением по возвращении на Дон прежней должности.
Последний год своей жизни Данила Ефремов прожил в Черкасске на собственном подворье, каменные строения которого (атаманский дворец, домовая Донская церковь, каменная кухня) сохранились до нашего времени, отреставрированы и музеефицированы. Живя в Черкасске, Данила Ефремович часто выезжал на свою дачу, расположенную в нескольких верстах от казачьей столицы, в так называемом Красном урочище. Здесь среди зелени деревьев стоял двухэтажный кирпичный дом с красной крышей. Внутренняя обстановка дома поражала богатством мебели, каминов и люстр. В центральном зале была размещена картинная галерея – первая на Дону! Среди ее портретов известных донских героев выдеояоись парсуны самих Ефремовых и парадный портрет походного атамана Ивана Краснощекова. В этом зале Ефремов любил принимать калмыцких владетелей – тайш, ногайских ханов, комендантов соседней Аннинской крепости и других почетных гостей. Здесь же, в усадьбе, стояла сборная полотняная церковь, освященная протопопом Воскресенского собора, в которой молился Данила Ефремов во время пребывания на Красном урочище.
Скончался Данила Ефремов 21 мая 1760 г., о чем сын его Степан немедленно сообщил в Петербург императрице Елизавете Петровне[202]. Первого донского генерала торжественно погребли у южной стены Преображенской церкви Черкасска. На могиле была установлена красная мраморная плита с надписью «Зде почивает благородный и почтенный господин донской войсковой атаман Даниил Ефремов, который украшен был всеми добродетелями христианского закона и в звании своего чина благо, непорочно, мужественно и достохвально достоинство свое исполнил. И судьбами создателя отойде в вечное блаженство в 1760 лето жизни своей»[203].
В настоящее время, когда реставрируется Преображенская церковь и приводится в порядок кладбище, на могиле Данилы Ефремовича Ефремова будет поставлен памятный знак.
37. Победители «черных гусар». 1756–1763 гг.
В Семилетней войне 1756–1763 годов Россия, воевавшая с прусским королем Фридрихом Вторым, сражалась за присоединение Восточной Пруссии, одновременно стремясь отразить агрессивные устремления Пруссии по захвату русской Прибалтики.
Война была долгой и трудной. Прусский король Фридрих II, прозванный «Великим», к моменту вступления России в войну на стороне уже сражавшихся против Пруссии Австрии и Франции, сумел собрать, обучить и закалить в победоносных сражениях с французами, венграми и австрийцами двухсоттысячную армию, считавшуюся непобедимой. В армии короля царила жесточайшая дисциплина, давшая свои плоды в виде сплоченной и стойкой в боях массы солдат. Основным тактическим приемом пруссаков являлся так называемый «косой удар», изобретенный еще древнегреческим полководцем Эпаминондом и доведенный до практического совершенства Фридрихом Вторым. Сильнейшей, непобедимой, до вступления в войну русских, частью армии прусского короля являлись «черные гусары», которыми бессменно командовал опытный и талантливый генерал фон Зейдлиц. Да и вся прусская армия в целом не знала крупных поражений до тех пор, пока на полях сражений Семилетней войны не появились русские дивизии.
Донские казаки во главе с походным атаманом Федором Краснощековым (сыном знаменитого походного атамана Ивана Краснощекова) в числе первых показались на чужой территории.
Но вначале скажем несколько слов о боевой организации донских казаков того времени. Их основной строевой единицей являлась сотня, которой командовал сотник или есаул. Пять сотен составляли полк во главе с войсковым старшиной или полковником. Общее командование казачьими полками осуществлял походный атаман.
На вооружении казаков в тот период находились ружья, пистолеты, сабли, пики, ножи, луки со стрелами. Каждый донец в походе имел по две лошади: боевую и вьючную (поскольку у казаков не было обоза). Казаки являлись самой подвижной конницей Европы, и недаром сам Фридрих Великий до начала Семилетней войны хлопотал перед русским правительством о присылке ему 15–20 тысяч казаков для использования их «в войне с венгерской королевой»[204].
Первое крупное сражение Семилетней войны произошло 19 августа 1757 года недалеко от прусской деревушки Гросс-Эгерсдорф. В начале битвы русские полки подверглись мощной атаке прусской пехоты, в результате которой россияне вынуждены были податься назад. Тогда на левом фланге отходящей русской армии появились конные казачьи полки, вступившие в схватку с «черными гусарами» Зейдлица. Кровопролитная сеча!.. После этого донцы быстро ушли в отступ, наводя воодушевленных «успехом» гусар на убийственный огонь русской артиллерии. В чаду и копоти, без лошадей, раненые и обгорелые появились остатки «черных гусар» перед своим королем, которому было не до выражения сочувствия своим лучшим кавалеристам, ибо вся русская армия перешла в контрнаступление. Заключительный разящий удар по прусским боевым порядкам нанесла дивизия Петра Румянцева, будущего фельдмаршала. Из донцов в этом сражении особенно отличились полки Василия Машлыкина и Ефима Кутейникова.
В кампании 1758 года донские казачьи полки удачно действовали в ведении разведки, добывании продовольствия и провианта. И, если русскому командованию срочно требовались «языки», чтобы узнать намерения противника, то обращались к донцам, и они никогда не подводили.
Сложное маневрирование русской и прусской армий, «прощупывавших» возможности друг друга, поставило их в середине августа 1758 года друг перед другом на обширном поле у деревни Цорндорф. Четырнадцатого августа здесь началось грандиозное сражение. «Косой» порядок Фридриха Второго мощно врезался в ряды русских войск, потеснив их. Ценой огромных усилий русскому командованию удалось восстановить положение, но прусский король приказал Зейдлицу нанести мощный удар и добить русских. Однако генерал Фермор успел двинуть в тыл прусских позиций казачьи полки, которые захватили неприятельский обоз и подожгли деревню Цорндорф, накануне покинутую ее жителями. Король вынужден был снять часть своих сил с направления главного удара, чтобы отразить казаков, чем ослабил силу своего натиска. Колоссальные потери с обеих сторон не принесли, однако, успеха ни русским, ни пруссакам.
Пока русское командование приводило в порядок регулярные полки и дивизии, потрепанные в Цорндорфском сражении, донские казаки несли разведывательную службу, постоянно схватываясь с прусской кавалерией, добывая трофеи, продовольствие, провиант и захватывая пленных. И так продолжалось до глубокой осени, когда главнокомандующий Фермор отвел русские войска на зимние квартиры.
Военную кампанию 1759 года открыли казаки полковника Орлова, сразившиеся с «черными гусарами» Зейдлица и доставившие новому русскому главнокомандующему графу Салтыкову пленных. После этого началось движение крупных сил русской армии в Померанию. Впереди, как всегда, шли казаки. Большое количество пленных, огромные трофеи, захваченные ими, говорили об их усердии и честном выполнении воинского долга.
Донцы отличились в сражении при Пальциге 12 июля 1759 г. Заняв третью линию русской позиции, казачьи полки Краснощекова, Орлова, Дячкина, Туроверова, Луковкина, Себрякова ждали своего часа. И он наступил, когда русская регулярная пехота и кавалерия сокрушили боевые порядки пруссаков. Словно соколы на воронье, пали донцы на ошеломленного врага, довершая его разгром, захватывая в преследовании пленных и трофеи. Один только казачий полк Перфилова, подошедший к концу битвы, захватил 170 пруссаков, 2 пушки, 12 подвод патронов, пороха, пуль и 35 подвод хлеба[205].
Двадцать первого июля пал Франкфурт: донцы участвовали и в этом деле. А потом произошло крупнейшее сражение Семилетней войны, подорвавшее былое могущество Пруссии. Оно разгорелось с утра 1 августа 1759 года у небольшой деревушки Кунерсдорф.
Король Фридрих, собравший здесь свои лучшие дивизии, лично руководил сражением. Русскую армию возглавлял талантливый генерал, граф Петр Семенович Салтыков. В битве приняли участие казачьи полки Краснощекова, Попова, Дячкина, Луковкина, Перфильева.
Сражение отличалось предельным напряжением сил и ожесточением противоборствующих армий. Противники были достойны друг друга, но россияне сломили пруссаков. К концу битвы, когда явно обозначился успех русских, донские полки проникли в тыл позиции королевской армии, разгромив трехсотенный отряд пруссаков и потрепав обоз. Но особенно отличились они в преследовании разгромленного врага, захватив в плен несколько сот солдат и офицеров и взяв обильные трофеи. В плен к донцам едва не попал сам прусский король.
Когда его армия, упорно бившаяся с русскими много часов подряд, дрогнула и побежала под страшным натиском россиян, Фридрих, без своей знаменитой шляпы, в измятом и испачканном мундире стоял на пригорке, тупо глядя на проносившихся в панике своих солдат. Отчаяние охватила мужественного короля: его неустрашимая пехота опрокинута, прославленная кавалерия разбита, сам Зейдлиц и принц Вюртемберский тяжело ранены, генерал Путкамер убит, а командир кирасирского полка Бидербее взят казаками в плен. А вот и они сами, «коршуны русских степей»… Уже на рысях уходили последние прусские всадники, уже слышались крики и гаканье казаков, когда короля, стоявшего в прострации, заметил и спас от неминуемого плена ротмистр Притвиц, вступивший в бой и положивший за жизнь своего короля сотню своих молодцов. Казакам достались лишь шляпа и шпага прусского властелина.
Поздно ночью, ютясь в простой крестьянской избушке незнакомой деревни, король Фридрих диктовал при колеблющемся пламени свечи письмо своему другу Финкенштейну: «Из 48 тысяч человек у меня не остается и четырех тысяч. Когда я говорю это, все бежит, и у меня уже нет больше власти над этими людьми… У меня больше нет никаких средств и, сказать по правде, я считаю все потерянным»[206].
За отличия в Кунерсдорфском сражении рядовые казаки получили серебряные медали с надписью «Победителю над пруссаками». Командирам казачьих полков были пожалованы специальные золотые медали с профилем императрицы Елизаветы Петровны с надписью «Победителю над пруссаками. Августа 1 дня 1759 г.»[207].
Несмотря на сокрушительное поражение в Кунерсдорфской битве, Фридрих Второй продолжал войну. Тогда русское командование решило нанести удар в сердце Пруссии и захватить ее столицу Берлин.
