bannerbannerbanner
полная версияПовешенный

Лина Вальх
Повешенный

Полная версия

– Не стоит об этом беспокоиться. Ты все узнаешь, когда придёт время. – Слова Алана окружили Уилла лёгкой пеленой, не оставив даже возможности к отступлению. – А сейчас продолжай делать то, что у тебя получается лучше всего – вытряхивай из толстосумов деньги. Хочу посмотреть на то, как они забегают, когда у них не останется даже цента, – расхохотался Алан и смахнул невидимые никому слезы.

– Я не хочу проблем.

Уильям залпом опустошил принесённый ему стакан ледяной воды и зашёлся очередной порцией тяжёлого грудного кашля. На этот раз из-за обдавших его горло потоков льда и колючих острых когтей спазмов.

– Об этом не беспокойся, – от взмаха руки Алана несколько горящих алым пылинок сорвались с кончика сигареты и опустились на белоснежный фартук хозяина кафе, оставляя после себя тёмные проеденные пятна. – Никто не сможет причинить тебе вред. Я этого не позволю.

– Вы не можете быть со мной каждую минуту.

– Это и не нужно, Уилл, – ответил Алан и пожал плечами с таким изумлённым видом, как если бы он сказал полнейшую глупость. – У меня везде есть глаза и уши.

Алан круговым движением разогнал собравшийся на дне чашки кофе и опрокинул его в себя. Это был первый раз, когда Маккензи поморщился, и будто бы случайным жестом скинул чашку на пол. Он даже не ойкнул. Лишь надменно взглянул на окрасившиеся в коричневый цвет осколки и оттолкнул их от себя ногой.

– И да, Уильям, – значительно понизив голос, Алан подался вперёд под натужный скрип стула, выдохнул серое облачко в лицо Уиллу и усмехнулся, – если вздумаешь меня обмануть, если вздумаешь играть за моей спиной, даже если просто подумаешь об этом в своей маленькой черепной коробочке – я об этом узнаю.

Сила, с которой Алан вдавил сигарету в дно пепельницы, заставила Уилла сглотнуть скопившуюся во рту от напряжения слюну, а его сердце забиться неровный болезненным ритмом. От Алана исходила опасность. Она заключалась в каждом его сдержанном движении, в каждом выверенном слове и в каждой улыбке.

Щеки Уильяма неожиданно вспыхнули пожаром, а затем их обдал мертвенный холод, когда вся кровь отлила от его лица, уступив место звенящей пустоте и отдалённой агонизирующей головной боли. Он еще никогда не испытывал подобного. В глазах двоилось, а появившаяся под носом теплота напомнила ему об их маленькой партии в разрушенном баре. Уилл даже не попытался стереть медленно ползущую к губам кровь. Лишь резко мотнул головой, чувствуя, как молочный туман пробирается по его венам, отдаётся горьким миндальным привкусом на языке и ударяет в голову лёгкими пузырьками шампанского. Сердце сжалось, в груди закололо, а внутренности скрутило от резкой ослепляющей боли, разлившейся до самых кончиков пальцев накатывающей волной.

Все прекратилось так же резко, как и началось. Туман рассеялся, оставив после себя лишь выжженное поле, а Алан обеспокоенно, но насмешливо смотрел на Уильяма. Рядом с Маккензи уже стоял обслуживавший их хозяин, – и когда он только успел появиться? – ожидая, когда же его кофе оценят по заслугам.

– Думаю, мне не стоит подробней расспрашивать о вашем бизнесе, – с мрачным видом констатировал Уилл, почувствовав на губах вкус крови.

– Почему же? – удивился Алан. – Спрашивай. Но не гарантирую, что я отвечу.

Он резко захлопнул принесённый счёт, и из-под темной обложки на Уильяма грустно взглянули две смятые зелёные купюры. Сгорбленный хозяин кофейни тут же подхватил заветную книжечку и быстро умчался в сторону подсобки, чтобы наверняка пересчитать оставленные Аланом чаевые. Тот на это лишь хмыкнул и стал методично натягивать на длинные изящные пальцы кремовые кожаные перчатки. Он делал это с такой элегантностью, словно они не куплены в обычном магазине, а сделаны на заказ из кожи молодой лани по индивидуальным меркам каким-нибудь старым мастером на окраине Парижа.

Почему-то Уильям был уверен, что это так и было.

Каждое движение Алана было полно сдержанной строгости и молчаливой надменности. То, как его пальцы скользнули по полям молочно-кофейной фетровой шляпы, заставило сердце Уильяма замереть. Шляпная лента блеснула в тусклом свете темным кофейным цветом. Маккензи был гармоничен в своём образе. Он был практически идеален, не оставляя возможности недостаткам ухватиться за его облик.

Нельзя было быть настолько идеальным.

– Доброго вечера, Уильям, – поднявшись со своего места, Маккензи приподнял шляпу, отвесив ему короткий поклон. – Сходи в театр или в кино. Говорят, там вышел новый фильм Чаплина. Огни… «Огни большого города», вроде бы. Довольно занятное зрелище. Про любовь. – Уиллу показалось, что на лице Алана проскользнул незаметный болезненный спазм, но стоило моргнуть, как на его губах уже снова заиграла улыбка. – Пригласи кого-нибудь и постарайся не думать слишком много о нашем разговоре. Мы вернёмся к нему, когда придёт время.

Алан бросил на Уилла последний взгляд бледных глаз, хрустнул парой мелких осколков под подошвой, болезненно застонавшими под тяжёлой ногой мужчины, и направился к входу, на ходу что-то кивнув некоторым из сидящих в кафе людей. Уильям залпом опустошил свою чашку, поморщившись от разлившегося по языку горького привкуса, и резко обернулся, остановив Алана в тот момент, когда он уже открыл тяжёлую искусно сделанную дверь:

– А как письмо?..

– Слишком много вопросов, мой милый Уильям. Ты узнаешь все в подходящее для этого время.

Дверь за ним со скрипом захлопнулась. Уильям тяжело вздохнул и смог лишь проводить взглядом фигуру мужчины, нырнувшего в припаркованную около входа черную машину и ни разу не обернувшегося на покинутое только что кафе.

Алан Маккензи оставил после себя больше вопросов.

Чем Натаниэль Кёниг дал ответов.

Глава V. Братья

Декабрь, 1931

Встреча с Натаниэлем Кёнигом не произошла ни через неделю, ни через две.

Встреча с Аланом Маккензи не произошла даже через два месяца, позволив Уиллу встретить День благодарения в пустой квартире и начать готовиться к надвигающемуся Рождеству. Хоть дом и был вычищен до хирургического блеска, уже через два дня пыль, налетев с трамвайного моста через открытое окно, снова лежала толстым слоем, мозоля ему глаза. Перспектива спрыгнуть с этого самого моста прямо в реку была заманчивой. И все же он предпочёл попытаться в этом году поискать в себе рождественское настроение, пускай этому и мешала дождливая погода и брюзжащий на ухо начальник.

Уилл даже чувствовал неожиданное умиротворение, зажигая каждую неделю новую свечу. Правда, в церковь он так и не смог выбраться.

Сестра Уильяма – Маргарет – пришла к нему за день до Рождества, сперва с силой колотила в дверь, а потом как курица-наседка кружила вокруг него. Она все время причитала, что Уилл совсем себя не бережёт, недоверчиво косилась на стопочку денег на прикроватном столике и ненавязчиво просила больше не общаться с Даниэлем Куэрво и его братом – в очередной раз. К счастью для Уилла, она еще не знала о знакомстве с мистером Кёнигом. И он надеялся, что сестра никогда об этом так и не узнает.

Маргарет провела с ним почти весь день, наводя порядок в квартире так, как ей хотелось, и Уильям ей не мешал. Он терпеливо ждал, когда она почувствует себя достаточно уютно, чтобы, наконец, сказать, чего от него хотела. Ждать пришлось недолго. Несколько раз поцеловав Уилла в щеки на прощание, Маргарет пригласила его на семейный ужин и попросила не опаздывать.

Чтобы в канун Рождества увидеть перед собой перекошенное от злости усатое лицо отца.

– Кто впустил его без моего разрешения?

Уилл едва перешагнул порог дома, как на него обрушилась волна терпкого отцовского парфюма, дешёвых сигар и пота. Знакомое с детства сочетание, от которого невыносимо резало глаза и становилось нечем дышать. Он помнил его, как и каждое наказание, что ждало за непослушание и несделанные уроки. Душный кабинет отца и просторная терраса за ним словно насмехались над маленьким Уильямом, который видел желанную свободу, но никак не мог до неё дотянуться. Каждый раз на пути возникала фигура отца и его въевшиеся в кожу наставления.

Маргарет возникла между Уиллом и отцом, разрывая протянувшееся между ними по невидимым проводам напряжение. Она положила руки на плечи старого мужчины, приподнялась на цыпочках и быстро поцеловала того в щеку.

– Я пригласила его, не злись, – прощебетала сестра, закрывая Уильяма от отца, хоть это и было бесполезно – она была на голову ниже него. – Это все-таки Рождество. Не вижу ничего плохого в том, чтобы провести его вместе. Как все нормальные семьи. Проходи, Уилл, – Маргарет оглянулась на него и кивнула в сторону гостиной. – У нас немного не прибрано. Я сама только пришла. А младшие уже устроили тут бардак. Мама у себя в комнате. Я ее позову?..

– Не стоит, – Уилл поджал губы в улыбке и замотал головой. – Увидимся за столом.

– Как скажешь.

Маргарет еще раз посмотрела на брата и отца и упорхнула вглубь дома. Старший Белл дышал тяжело, грузно, сверлил сына выцветшими голубыми глазами и жевал усы. Он хотел, чтобы Уилл ушёл – тот был в этом уверен так же, как в том, что Даниэль сегодня в очередной раз проиграет ирландцам зарплату. Отец смотрел на Уильяма взглядом заклятого родственника, с которым предпочёл бы никогда больше не встречаться. Уилл же вертел в руках шляпу, слегка приподняв бровь.

– Не смотри на меня так. Я не задержусь надолго в твоём доме, – кинув пальто на стул в прихожей, прошипел Уильям. – Маргарет попросила. Я не хотел ее расстраивать.

Отец ничего не ответил: прищурился и быстро ушёл в гостиную, оставив его в прихожей одного.

На входе в гостиную Уилла едва не сбили с ног пронёсшиеся мимо дети Маргарет, которых та тут же отправила на второй этаж в детскую комнату. Казалось, здесь собралась вся большая семья Беллов: родители, сестра, младшие братья. Не хватало только мужа Маргарет – вместо него были две его сестры, – и Мэри, младшей сестры Уильяма, но она, как и остальные дети, была отправлена в другую комнату. Братьям Уилла разрешили сидеть только потому, что это должно было его позлить. Наверняка отец именно поэтому усадил их рядом с собой. Уильяму же отвели место на другом конце стола вместе с женщинами.

 

– Ты так давно не заходил. У тебя все хорошо? – передав ему поднос, спросила Маргарет. – Ты…

– Да, Уильям, – перебив дочь подал голос отец, – у тебя все хорошо? Обычно ты не вспоминаешь о семье.

Генри Реджинальд Белл. Ему было сорок пять, перед ним были открыты все двери города, нуждающиеся в защите ушлого юриста, и он был самым ненавистным Уильяму человеком на земле. И все же они сидели за одним столом, и он был вынужден смотреть в холодные чужие глаза. Нет, у Уильяма было счастливое детство, намного лучше, чем у многих его сверстников и коллег. Но лишь однажды он видел в глазах отца теплоту и заботу. Может, Генри Белл просто не знал, что такое любовь? Или Уильям себе все это надумал? Он был хорошим отцом: дарил детям подарки и интересовался учёбой. И все же он был чужим, человеком, при виде которого во рту у Уилла пересыхало, а пальцы начинали мелко дрожать.

Ложка звякнула по фарфору, приводя его в чувство, и Уилл поспешил наложить себе свою порцию, чтобы протянуть поднос дальше гостям.

Они ели молча. Посуда звенела, женщины обменивались последними сплетнями, а Уильям чувствовал, как отец прожигает его взглядом рвущегося наружу вулкана. Генри Белл никогда не проигрывал схваток, будь то суд или семейное поле брани. И сейчас он не собирался отступать, едва начав.

– И как работается с этими твоими пациентами? – продолжил он, отрезая крупный кусок мяса и нанизывая его на вилку. – Надеюсь, тебе хотя бы платят за то, что ты их разделываешь, как свиней.

– Отец…

– Тебе слово не давали, Маргарет, – рявкнул на женщину Генри, и Уилл сжал кулаки. – И куда только смотрит твой муж? Совсем распустилась.

– При всем моем уважении, отец, – Уильям выделил последнее слово с такой силой, что зубы скрежетнули мелом по доске нервов, – Маргарет взрослая женщина и имеет право говорить, что думает. Даже если тебе это не нравится. У нас свободная страна. Если считаешь иначе – можешь подать на меня в суд.

Уилл знал, что пожалеет об этом. Он буквально чувствовал кипящую внутри отца ненависть к себе в этот момент. Лицо Генри побагровело, пошло кривыми темными пятнами. Мужчина оттянул ворот рубашки и ослабил узел галстука, не сводя с сына бесцветных белёсых глаз. Забавно, Уильям только сейчас это заметил – они были похожи на глаза мистера Маккензи. Только по сравнению с могильным холодом семейных отношений, отражавшихся в глазах отца, даже у Алана Маккензи они были тёплыми и яркими. Генри Белл дышал тяжело, из его горла вырывались хрипы, а вены на шее вздулись.

– Уважении? Уважении?! В тебе нет ни капли уважения, – сквозь зубы горячечно процедил отец. – Иначе бы ты не заявился даже на порог моего дома. Не говоря о том, чтобы сидеть с нами за одним столом. Уважение. Ты как уличная девка раздаёшь всем своё уважение за несколько центов. Постыдился бы…

– Довольно. Я не собираюсь слушать твои бредни снова. Ты мог говорить это своему сыну. Но я не твой сын. Ты сам мне это сказал.

Уильям знал, что слова ранят. Ранят их обоих. И все же он их произнёс. Холодно и отчётливо, как будто это было единственным, что существует в мире.

– Уилл, прошу…

Маргарет накрыла его руку своей, но он тут же выдернул ее, не отрывая взгляд от разъярённого отца. Тот был похож на одного из тех быков, что поднимают подвернувшихся жертв на рога, а Уильям был для него красной тряпкой. Грязной красной тряпкой, которую нужно было побыстрее порвать на кусочки и выкинуть в мусорное ведро.

– Вон. Вон из моего дома.

Голос отца был настолько тихим, что даже в установившейся за столом тишине пришлось бы напрячь слух, чтобы расслышать слова. Но Уиллу не нужно было вслушиваться или читать по губам. Он знал, чего хочет отец. И в этом их желания полностью совпадали. Ему даже удалось унять бившиеся мелкой дрожью руки и спокойно положить приборы на стол, хотя внутри все сжималось от животного страха перед сидящим напротив человеком.

– С радостью. Не имею ни малейшего удовольствия и дальше находиться там, где мне не рады.

Салфетка полетела на стол рядом с тарелкой. Уильям спешно подскочил на ноги, вылетая из комнаты. Маргарет несколько раз окликнула его, но он не обратил на это внимания, облачаясь в пальто и шляпу. Послышался звон переворачивающейся посуды, и Уилл обернулся: отец соскочил со своего места и перевернул несколько чашек, младшие братья съёжились, а женщины спешно промакивали разлившийся чай. Генри Белл смотрел на сына, потрясая направленным на него пальцем и пережёвывая вместо рождественского ужина своё самообладание.

– И больше не смей никогда появляться тут! Неблагодарный мальчишка! Ты худшее, что могло случиться с родителями. Посмотри на своих братьев, – Генри указал на двух притихших мальчишек рядом с собой. – Вот настоящий пример преданных и ответственных сыновей. Ты должен был благодарить меня за все, что я тебе дал. Но вместо этого ты снова показываешь лишь свою ничтожность.

– Может, я и плохой сын. Но ты… Ты худшее, что могло случиться с твоими детьми. Я неблагодарный? Да, – согласно кивнул Уильям, сжимая в ладони перчатки до скрипа кожи. – За что мне тебя благодарить? За причинённую боль? Или за то, что ты позволил со мной делать? Оставь свои поучения для кого-нибудь другого. Я сыт ими по горло.

Он продержался дольше, чем рассчитывал. Ему даже удалось попробовать фирменное блюдо сестры, хоть он и не успел спросить, как оно называется. Да это и не было так важно сейчас. Картонные и безвольные. Уилл надеялся, что его братья избегут участи примерных сыновей, но они могли лишь вжимать голову в плечи, когда отец извергался в его сторону слюной. Когда-то и он был таким. И именно отец сделал его тем, кто он есть сейчас.

Крики отца еще некоторое время доносились из-за захлопнувшейся двери, и Уилл знал, что сейчас Маргарет кинется его успокаивать. Она всегда была на стороне отца. Но сейчас это было к лучшему. Никто не видел дрожащих рук Уильяма, никто не видел, с какой силой его пальцы впились в кожу перчаток, и никто не видел, как он остановился на дорожке и подставил лицо под хлопья пушистого снега. Он так и не застегнул пальто, позволив зимнему ветру задувать под одежду, а шарфу плетьми свисать с шеи.

Гудок машины, и через несколько секунд в нос ударил знакомый аромат мужского парфюма, от которого отмыться было сложно даже через две недели. Даниэль обнял Уильяма, и тому показалось, что ребра слегка хрустнули. Несколько раз Куэрво похлопал его по спине, словно пытался выбить из него лёгкие, а затем наконец отпустил и сделал шаг назад.

– Уилл, я уж думал, придётся тебя по всему городу искать, – Даниэль осмотрел его с таким видом, словно был родственником, а Уильям «завидным женихом, который так быстро вырос». – Ты слишком мрачный. Что-то случилось? Нужна помощь.

– Дай закурить.

Даниэль полез в карман, тут же раздосадованно выдохнул и расстегнул несколько верхних пуговиц пальто. Порывшись во внутреннем кармане, он с ухмылкой протянул Уиллу портсигар, который тот моментально вырвал из его рук, стоило только взгляду зацепиться за блестящую поверхность. Пальцы все еще дрожали, и он слишком долго открывал хитрый замок. Когда же тот, поддавшись, щёлкнул и крышка откинулась, Уилл выронил несколько сигарет на землю, пытаясь достать единственную.

– Выглядишь неважно.

– Побудь рядом с моим отцом больше пяти минут и станешь трупом. У меня уже просто иммунитет.

– Не думал, что к твоему отцу может выработаться иммунитет.

– Не всем повезло так, как тебе или Анхелю.

Уильям вложил всю злость в короткое движение, чтобы защёлкнуть портсигар Даниэля. Куэрво хмыкнул и протянул ему зажигалку, на кончике которой уже подрагивал небольшой огонёк.

– Повезло? – Даниэль поднёс его к сигарете Уилла, поджигая ее кончик. – Мой отец был самой большой свиньёй на свете. Хотя почему был? Он ей до сих пор остаётся. Если хочешь узнать, что такое настоящее «повезло», – Даниэль с видом знатока потряс перед Уильямом указательным пальцем, – приезжай в гости к моим родителям. Там тебя встретит мой отец, мать и три любовницы отца, живущие в том же самом доме. Видимо, он считает себя султаном.

Даниэль рассмеялся. Наигранно и сломано. Так, что смех вскоре перешёл в кашель, и он несколько раз клокочуще кашлянул в кулак. Забрав портсигар, он поспешил спрятать его в складках пальто. Уилл молча курил и стряхивал пепел на свежевыпавший снег, наблюдая, как снежинки выписывают в воздухе круги. В повисшей тишине он только попросил у Даниэля еще одну сигарету, когда первая нашла вечный покой между подошвой и бетонными плитами дорожки.

– Ладно, говори, зачем приехал? – вновь прикурив, выдохнул Уилл, а затем уже более оживлённо добавил: – И как ты меня вообще нашёл?

– Ты либо на работе, дружище, либо обкрадываешь какого-нибудь бедолагу. Но раз тебя нет ни в больнице, ни в баре, ни дома, – Даниэль пожал плечами, сжимая пальцами собственную сигарету: курить в одиночку было так же опасно, как и пить, – я предположил, что ты поехал в этот рассадник благочестия и психически здоровых людей. Твоего отца не хватил удар, когда ты наступил на коврик в его прихожей, нет? – Уилл усмехнулся и замотал головой, затягивая лёгкие горьким пряным дымом. – Жаль. Я бы посмотрел на него. А впрочем, – Даниэль махнул рукой, – это уже не моё дело. – он подмигнул Уиллу и похлопал друга по плечу. – Ну, я не сидел все эти два месяца сложа руки и кое-что узнал про твоего мистера Кёнига. Это было сложно. И даже несколько опасно, но я все же смог выяснить, с кем он в последнее время очень тесно ведёт дела.

– Я думал, он сбежал из страны. От него не было никаких вестей все это время. Я уже приготовился, что его головорезы будут врываться ко мне в квартиру с каждым чихом, а в итоге даже удаётся поспать.

– Что? – Даниэль нахмурился, а затем его лицо натянулось маской обиженного друга. – А, точно, я забыл, что ты у нас маленькая гордая птичка и встречался с ним. Хотя я был против.

– Тебя даже не было в городе, Даниэль. Ты не мог быть против.

– Мысленно я был против, – так, словно это был весомый аргумент, заметил Куэрво. – Так вот. Его действительно не было в штате несколько недель, но мой доверенный источник сообщил, что месяц назад он вернулся и тут же начал активную работу. Автомобили. Частные вечеринки. Девушки. Он уже наследил в каждом клубе и каждом обществе. А это о многом говорит.

– Мне это говорит, что у него есть деньги на развлечения. И очень много свободного времени. Не более.

– Именно. И откуда у него, по-твоему, деньги?

Откуда? Конечно, из того же источника бесконечного богатства, откуда появлялись деньги у Анхеля Куэрво, его партнёров и других более известных личностей города. Сухой закон еще ни одного умелого дельца не оставил голодным, будь у того пара рук, голова на плечах, несколько крепких парней и возможность пересекать границу так, чтобы ни один патруль тебя не заметил.

– Я достаточно циничен, чтобы понимать, что он продаёт далеко не машины. – Уилл выпустил струйку сизого дыма, наблюдая, как та растворяется в потоке пушистых снежинок. – Толкать алкоголь противозаконно. Но твой брат занимается тем же самым.

– Да, но Кёниг занимается далеко не виски.

Уильям догадывался. Он догадывался, но предпочитал держать свои мысли подальше от логичных и очевидных подозрений, что Алан провозит в своих дорогих автомобилях далеко не канадский виски или мексиканскую текилу. Скользкая дорожка, по которой шёл мистер Маккензи, была опасна даже для людей его круга, и все же Уилл предпочитал не думать об этом слишком много. А то начинала болеть голова.

Уилл повёл плечами и перекатился с пятки на носок, скрипнув подошвой.

– Могу сказать, что у меня были подобные подозрения, – сухо ответил он.

– И ты ничего не скажешь? Кёниг подставит тебя, – Даниэль с силой ткнул пальцем в грудь Уилла, – если предоставится такая возможность. Ему ничего не стоит пожертвовать парочкой своих людей, чтобы выйти сухим из воды.

– Мне все равно, чем он занимается и как зарабатывает деньги, пока не трогает меня, – безразлично пожал плечами Уилл, дрожащими пальцами поднося к губам сигарету. – Если ему хочется поговорить – не вижу ничего в этом плохого. Я встречался с людьми и похуже него. Пока он от меня ничего не требовал. И слава богу.

– Уилл, я… – Даниэль обескуражено развёл руками и хлопнул ими себя по бокам, зажав сигарету в зубах. Он несколько раз глубоко вздохнул, потёр наморщенный лоб двумя пальцами и тяжело выдохнул, словно это он был на месте Уильяма. – У меня есть парочка знакомых. Таких людей, как Кёниг, не жалуют в их кругах. И тех, кто на него работает, тем более. Не подставляй себя, Уилл. Мало тебе жизнь принесла боли?

 

Даниэль Куэрво всегда умел подбирать слова. И всегда чувствовал момент, в который нужно их сказать, чтобы точно попасть в цель. Уилл даже не заметил, как его снова начала бить дрожь. Только на этот раз уже не мелкая и легко игнорируемая. Нет. Его трясло. Он чувствовал, как внутренности сжимаются, а короткие и быстрые волны проходят по каждому нерву. Сердце загнанно забилось. Дышать становилось все тяжелее. Липкое опутывающее чувство страха струилось по пальцам, пробиралось под кожу и впивалось в плоть шипастыми когтями.

Уильяму не грозила опасность, но ему было до тошноты страшно.

– Ты дрожишь. С тобой точно все хорошо? Твой отец снова что-то сделал?

– Ты не можешь исправить ошибок прошлого, Даниэль, – Уилл через силу сглотнул горький комок и мотнул головой. – Их не могу исправить даже я. Они слишком тяжелы. Сомневаюсь, что кто-то в принципе мог бы продолжать нормально жить после общения с моей семьёй. К счастью, – он выпустил вверх струйку сигаретного дыма, едва удерживая бумажную трубочку с табаком пальцами, – мне уже не шестнадцать лет, и я нашёл отличный способ избегать общения с отцом. Оказалось, можно просто не звонить и не писать ему, чтобы не выслушивать порции упрёков и обвинений. Еще неплохо жить отдельно – тогда добраться до тебя намного сложнее. С его стороны было большой глупостью лишать меня наследства. Оно мне и так не нужно. Я могу просто за вечер отобрать чьё-то чужое наследство и состояние.

Послышался визг соседки и стук трости по металлу: Даниэль поставил машину на пешеходной дорожке, перегородив выход из калитки соседского дома. Нос его автомобиля немного вылезал на проезжую часть, и другие водители недовольно сигналили Даниэлю, безуспешно пытаясь привлечь к себе его внимание. Он продолжал стоять и курить вместе с Уильямом, пока старушка отчаянно била его машину своей тростью. Уилл мог даже поверить в то, что Даниэль искренне наслаждается произведённым эффектом.

Знакомое чувство чужого присутствия налипло на кожу, и Уилл слабо дёрнул плечами, пытаясь скинуть его. Безуспешно. С каждой затяжкой крики соседки становились громче, а затылок нестерпимо жгло чужим взглядом.

– Я даже немного благодарен своему отцу. Уверен, он сейчас стоит и смотрит на нас из окна гостиной.

– Ты чертовски прав, дружище.

Уиллу не нужен был ответ – он и сам прекрасно это знал. Он в деталях видел, как морщится лицо его отца, как старые пальцы сжимают занавески и с силой задёргивают их, только чтобы не видеть этого позора семьи. Он видел это так же хорошо, как лицо Даниэля или свежие царапины на его машине, оставленные разъярённой истеричной женщиной.

– Возможно, мистер Кёниг не так плох, как ты думаешь. По крайней мере, – горько усмехнулся Уилл, – если меня пристрелят, мои мучения наконец закончатся.

Даниэль рассеянно повёл плечами и, сделав последнюю затяжку, вдавил сигарету в землю.

– Ладно. – он махнул Уиллу и кивнул в сторону машины, около которой все еще истерично прыгала соседка. – Поехали. Мне нужна твоя помощь. Хочу купить новую машину, но никак не могу определиться с цветом.

– Еще одну? – Уильям бросил окурок на идеально подстриженный газон и поспешил за Куэрво.

– Эту ласточку я никому не отдам. Но времена нынче тяжёлые. Приходится ездить на побитой машине, – страдальчески выдохнул Даниэль, подняв к небу глаза. – К тому же нужно быть уверенным, что получится вовремя свалить из города, случись что. Да уезжаю я, уезжаю! – раздражённо бросил он соседке, распахивая водительскую дверь. – Не нужно так истерить, дамочка. В вашем возрасте это может быть опасно для здоровья.

Старушка попыталась стукнуть Уилла тростью, когда он просачивался между ней и приоткрытой дверью в салон, но смогла лишь замахнуться и застыть в болезненной позе, схватившись за поясницу. Даниэль с приветливым видом помахал женщине на прощание и, зарычав кашляющим мотором автомобиля, соскользнул с высокого тротуара с такой же грациозностью, с какой Уильям обычно сползал с кровати после залитой алкоголем бурной ночи.

Радио шипело, и Даниэль раздражённо крутил колёсико и передвигал рычажки, пытаясь настроить станцию. Тихий пригород постепенно сменился небольшой полосой природы, разделяющей Чикаго и множественные уютные соседства, в которых Уильяму хотелось плотнее закутаться в пальто, поднять воротник и натянуть на глаза шляпу. Слишком дружелюбными были местные жители, и слишком пристально они следили за каждым, кто ступал на их территорию.

Глаза слипались, и Уилл, подложив под голову перчатки, прижался к стеклу. Он дремал, чувствуя каждую кочку под колёсами автомобиля, слушая невнятную ругань Даниэля на сломанное радио, на других водителей и на нерасторопных пешеходов и нетерпеливые гудки машин. Он усердно продолжал держать глаза закрытыми, чувствуя периодически набегающее на него чувство лёгкой тяжести. Звуки становились отчётливей и эхом разносились в голове, и Уильяму только и оставалось, что изредка приподнимать голову, сильнее упираясь лбом в стекло.

– Просыпайся, красавица. Приехали.

Уилла грубо толкнули в плечо, и он дёрнул головой, врезавшись в стекло. Шея болезненно хрустнула. Он потёр ее, наклоняя голову из стороны в сторону. Глаза резало от яркого света, они слезились, и пришлось несколько раз с силой моргнуть и потереть их пальцами, чтобы картинка вокруг стала чуть более похожей на реальный мир.

– Это…

– «Салон автомобилей и домашней утвари Натаниэля Кёнига», – с наигранной гордостью в голосе прочитал Даниэль огромную вывеску над входом в ангар. – Да, я привёз тебя в его салон. Посмотришь, чем этот сеньор прикрывается перед государством. К слову, налоги он платит исправно. Даже на этом не получится его подловить.

Уилл несколько раз медленно моргнул, перечитал надпись и нахмурился.

– Домашняя утварь?

– Чтоб приносить подарки любящим жёнам в обмен на новую игрушку, – развёл руками Даниэль, как будто это было очевидной вещью, а затем постучал пальцем по своему лбу. – Кёниг продумал все, дружище.

Кёниг продумал все. Уильям не сомневался ни секунды, что Алан Маккензи – или все же Натаниэль Кёниг? – продумал все. Он даже не хотел идти внутрь, чтобы лично убеждаться в том, что тот был действительно владельцем этого салона-ангара. Сквозь стеклянную витрину Уилл хорошо видел своего нового знакомого, прогуливающегося между блестящими автомобилями с Анхелем Куэрво. Иногда Алан что-то говорил и тут же замолкал, кивая в такт словам собеседника. Порой он закатывал глаза и зевал, стоило Куэрво отвернуться, или же листал небольшой журнал, делая вид, что ему очень интересна его компания.

Салон встретил Уильяма запахом краски и свежей кожи. Автомобили сияли под солнечными лучами, блестели отполированными капотами и отпугивали своими ценами. Уилл мог назвать по крайней мере двадцать человек в городе, кто мог купить подобную роскошь, но ни с одним из них он не был близко знаком – слишком любил свою жизнь и не очень любил оказываться связанным в багажнике подобных автомобилей.

– …я надеюсь, что все будет сделано в срок. Долгосрочное сотрудничество не терпит ошибок.

– Конечно, мистер Куэрво. Но смею напомнить, вы сейчас на моей территории.

Алан заметил их еще около входа – Уилл чувствовал на себе его взгляд, – и все же продолжал разговаривать с Анхелем, делая вид, что не видит новых посетителей. Он прекрасно игнорировал присутствие их с Даниэлем в своём салоне, пока между ними не осталось несколько метров. Тогда он, облегчённо выдохнув, уверенно отодвинул Анхеля в сторону и возбуждённо воскликнул:

– Уильям! Какая приятная встреча!

Растерянный Уилл почти поверил в то, что сейчас Алан распахнёт объятья и кинется на него, но тот только приветственно развёл руками и усмехнулся. Анхель поспешно обернулся. Его глаза округлились – он не ожидал увидеть здесь Уилла и своего кузена, – но тут же совладал с собой и пожал подоспевшему Даниэлю руку.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 
Рейтинг@Mail.ru