Лина Вальх
Повешенный
Глава X. Семья
Декабрь, 1932
– Я тебе уже полчаса названиваю, malparido! Поднимай свою задницу с дивана и приезжай. Я не смогу в одиночку съесть всю эту еду!
Настойчивый телефонный звонок Уильям смог игнорировать не больше десяти минут, упрямо прижимая к уху подушку и ворочаясь на узком диване, который каждую секунду скрипел под ним когтями по школьной доске. Звонивший, на удивление, оказался довольно настырной личностью и после нескольких минут тишины комнату снова разорвал дребезжащий металлический голос телефонного аппарата, точными выверенными ударами вбивающего в голову Уилла раскалывающую боль. Уильям, громко простонав, все же поднял трубку, о чем пожалел уже в следующую секунду.
Даниэль Куэрво. Который тут же поспешил невнятно проорать что-то в трубку, и разобрать слова Уильям смог, только потому что долго общался с этим человеком.
Уилл перевернулся на спину, сжав пальцами переносицу, и, не открывая глаз, поморщился, пытаясь уловить тайный смысл в словах Даниэля Куэрво.
– Что, о чем ты, Даниэль? – зевая, пробормотал Уильям. – Какая еще еда и при чём тут я? У меня раскалывается голова, и я так хорошо спал, а ты все испортил…
– Бросай эти упаднические настроения, – слишком громкий и радостный голос Даниэля каждым своим звуком проносился по черепу Уильяма, отдаваясь в затылок и зубы. – На дворе праздник! Анхель устроил рождественский обед, и их кухарка наготовила столько, что… Погоди секунду. Нет, он еще не согласился. Что?! Да, накрывайте. Он точно приедет. Так вот…
– Ты же сам только что сказал, что я еще не согласился приехать, – Уилл хмыкнул и, закряхтев, перевернулся набок, прижимая к уху трубку. – Я не маленький, чтобы за меня решали, что я буду делать. Назови хоть одну вескую причину, почему я должен провести несколько часов в компании твоего брата, и я подумаю над твоим предложением дольше минуты и только потом откажусь.
– Уилл, дружище ты мой неразумный, – по интонации Уилл понял, что Даниэль привычно кивает и немного надменно улыбается, как человек, чувствующий своё превосходство над собеседником, – я уже говорил, что моему брату очень жаль и он приносит тебе нижайшие извинения.
– Я не заметил, чтобы он горел желанием извиняться при нашей последней встрече.
– Вы виделись? Когда? Почему? Я думал, ты избегаешь встреч с ним… А впрочем, это сейчас не особо важно. Приезжай – и все мне расскажешь лично. Не хочу, чтобы нас подслушивали.
Уилл открыл было рот, чтобы ответить разом на все вопросы Даниэля и, положив трубку, продолжить смотреть сладкие сны, в которых у него не болела голова, но смог только тяжело выдохнуть, сдуть со лба отросшую вьющуюся чёлку и вжаться им в шершавую подушку, подтянув колени к животу.
– Даниэль, я уже много раз отказывал тебе. И в этот раз ничего не изменится. Я не приду и точка.
– Уилл, дружище, – полным возмущения и детской обиды голосом воскликнул Даниэль, и Уильяму пришлось немного отнести трубку от уха, чтобы не оглохнуть, – не заставляй меня лично приезжать к тебе домой, одевать тебя и притаскивать сюда. Ты ведь знаешь, что я запросто могу это сделать. Как в тот раз, когда ты напился в хлам и испортил мой любимый костюм. Или ты уже позабыл об этом?
– Я все хорошо помню. В отличие от Анхеля. Мой ответ все еще нет. И не уговаривай меня. Бесполезно.
На том конце послышалась невнятная возня, кряхтение и обиженное сопение, которые, судя по всему, должны были переубедить Уильяма. Увы, Уилл смог только красноречиво промолчать и довольно громко хмыкнуть, мысленно считая секунды до того, как Даниэль сдастся и применит свой фирменный приём – жалобный голос и пассивную агрессию, пытаясь вызвать в Уильяме чувство вины за брошенного в беде друга. Уилл слишком хорошо знал Даниэля, чтобы хоть на секунду поставить под сомнение этот вариант событий, и уже спустя несколько мгновений Даниэль громко и натужно выдохнул и шаркнул ногой.
– Уилл. – Голос Даниэля понизился, словно тот сообщал государственную тайну или историю об очередном любовном похождении. – Ты мой друг. Мне нужно, чтобы ты меня поддержал. Морально. Я не могу находиться с Анхелем дольше десяти минут в одной комнате. Он сразу начинает уговаривать меня вести с ним бизнес, а я… Ну вот зачем мне все это? Мне еще хочется немного пожить. А все эти дружки Анхеля, черт бы их побрал. С каждым годом они становятся все подозрительней. Да ты и сам знаешь. Пожалуйста, приезжай. Кислую мину Анхеля можно переносить только в пьяном состоянии. А напиваться в одиночку – дурной тон…
Уильям мог в любой момент прервать горячечный монолог Даниэля, который тот повторял из раза в раз, хотя Уилл прекрасно знал, что Куэрво был не против доли в семейном бизнесе и одно время уговаривал Анхеля позволить ему работать над «закупками сырья для ювелирных изделий». Но вместо этого Уилл продолжал вслушиваться в шипящий от помех голос Даниэля и негромкое хихиканье телефонистки между ними.
Голова все еще раскалывалась после бессонной ночи, проведённой в ближайшем ирландском пабе, где Уильям к собственному удивлению все же напился, убеждая себя, что это отличный способ отпраздновать Рождество. Увы, вместо облегчения ему стало лишь хуже, желудок словно бился в мелкой дрожи, а все внутренности то и дело поднимались, как будто он с силой разогнал качели. Амбре от разговора с сестрой все еще преследовало Уильяма, и вариться в собственном соку ему не особо хотелось.
Даниэль замолк только через пять минут – Уилл неотрывно следил за тем, как секундная стрелка плавно скользит по очередному кругу, – и снова засопел в трубку. Уильям вздохнул и, зная, что еще не раз пожалеет о своём решении, негромко выдохнул в трубку:
– Ладно, Даниэль. Но только потому, что я тебя слишком сильно люблю.
***
– Не верится, что я все же подписался на это.
Стоило только Уильяму перешагнуть порог особняка Куэрво, как его мозг тут же вспомнил основную причину нежелания ходить в гости к Анхелю. Вездесущие лакеи. С трудом отвоевав себе право самостоятельно раздеться, Уильям заработал в копилку своих маленьких достижений недовольный взгляд старого дворецкого. Уилл уже давно перестал испытывать чувство вины за неподобающее своему статусу поведение, но идти на поводу у бьющихся в предсмертных конвульсиях традиций вырвавшийся из родительского гнезда Уильям Белл не собирался.
Затхлый воздух особняка Куэрво пах формальдегидом, следуя за каждым его обитателем, впитываясь в багровый бархат и оседая мелкой пылью на искусной деревянной мебели.
Даниэль улыбнулся и медленно несколько точно вымеренных по времени раз хлопнул Уильяма по плечу. Куэрво привычно улыбался, пряча под маской хозяйского радушия разъедающую изнутри скуку. Взгляд Даниэля улыбался, но Уилл с лёгкостью мог разглядеть в нем пустоту, как у одного из тех несчастных, кому не повезло на операционном столе. Взгляд Даниэля был холодным и отстранённым, устремлённым за спину Уильяма, где на улице взрывами шампанского текла жизнь. Увы, репутация семьи Куэрво, выбранная дедом Даниэля, не позволяла раскидываться собой и проводить время порочащим честь образом.
Но ни Даниэлю, ни Анхелю это не мешало появляться в злачных местах города, гордо неся над головой фамильный герб.
– Ты же мой друг, – Даниэль снова хлопнул Уилла по плечу, подталкивая в сторону гостиной. – К тому же ты мне должен.
– За что это? – Уилл резко остановился и обернулся к Даниэлю, вскинув тёмную бровь. – Не припомню, чтобы ты выручал меня из неловкой ситуации с родственниками. Обычно ты только подливаешь масла в огонь, раздражая мою сестру.
– Я навещал тебя в тюрьме, – с важным видом вскинул указательный палец Даниэль и приосанился. – Это уже веский повод помочь мне сегодня. И при чём тут твоя сестра? Мне кажется, мы с Маргарет чудесно общаемся. Последний раз, когда я был у тебя, даже твои родители заметили, что любой захочет себе такого зятя. Так что ты в меньшинстве, Уилл, смирись. – Даниэль широко улыбнулся, рассеянно поправляя загнувшийся лацкан пиджака Уильяма. – Да и к тому же твоя сестра милая и воспитанная женщина, а я еще тоже ничего так…
– Я знаю, что вы ходили к мистеру Кёнигу, – Уилл понизил голос до шёпота и подался вперёд, закрывая Даниэля собой от пристального и цепкого взгляда замершего в отдалении дворецкого. – Я не буду говорить, что в восторге от этого. У меня только один вопрос: зачем? Зачем ты подверг мою сестру подобной опасности? Ты ведь знаешь, что могло произойти, если все пойдёт не так? И я не о мистере Кёниге говорю в данном случае. Ты ведь тоже не в восторге от подобного рода… деятельности.
Тень сомнения накрыла лицо Даниэля лишь на мгновение, жизнерадостная улыбка не покидала губ мужчины, а в его взгляде маленькими фейерверками испуга взрывалась озабоченность словами Уильяма. Даниэль нервничал, но умело скрывал это. Его пальцы мелко задрожали, и он вовремя сжал ладонь в кулак, однако этот жест не укрылся от Уильяма. Даниэль прекрасно чувствовал, как воздух между ними начал покрываться мелкой рябью волн, а взгляд Уильяма темнел с каждой секундой молчания, что искрило перемигивающимися между собой ажурными плафонами и негромким скрежетом радио.
Наконец Даниэль мотнул головой и с невинным видом заморгал.
– Опасности? – рот Даниэля исказился в нервной усмешке. – Не припомню, чтобы ты задумывался об опасности общения с Натаниэлем, когда согласился с ним работать. Так что поздно сливать бензин, Уилл. Твой Титаник уже на полных парах несётся к айсбергу мистера Кёнига, и задумываться о целесообразности общения с ним уже немного поздно. К тому же, – прервав попытку Уильяма вставить хоть слово, заметил Даниэль, – моей целью было заставить его помочь тебе. Как видишь, ты здесь, а значит, все прошло просто замечательно. Да и в принципе, он был достаточно милым при встрече. Даже попросил своих людей убрать пистолет от моей головы, когда те услышали, что я Куэрво. Кажется, хе-хе, Анхель раздражает не только нас с тобой.
Даниэль расхохотался, схватившись за живот, и сжал ладонью плечо Уилла. Уильям улыбнулся, вымученно, сквозь силу и вложив в эту улыбку всю кипящую глубоко внутри боль. Анхель? Раздражает его? О нет, Анхель не раздражал его чуть больше, чем комар, навязчиво кружащий вокруг твоей головы.
Даниэль смеялся, и от этого смеха внутри Уилла все скручивалось, стягивалось в узлы, и Уиллу показалось, что его кто-то выворачивает наизнанку. Даниэль смеялся, и с каждым новым вдохом черты его лица искажались, стирались плотным налётом песка, и, стоило только Уиллу отвести взгляд, как он уже не мог вспомнить ни цвета глаз Даниэля, ни его вьющихся волос, ни искрящихся лукавством глаз.
Уилл несколько раз быстро отводил взгляд от Даниэля, чтобы убедиться в том, что ему это не мерещится и образ лучшего друга кривым зеркалом искажается в его памяти. Уильям нервно сглотнул и с силой сжал ладонь в кулак, впиваясь ногтями в нежную кожу. Но даже это не смогло принести ему облегчения.
– Ты. – Уилл тупым взглядом уставился на Даниэля, схватывая каждую деталь его лица, но разрозненные кусочки мозаики лишь неровно складывались в потёртую от времени фреску.
Смех Даниэля прекратился, и мужчина смахнул с уголков глаз невидимые слезы, прежде чем натянуть на лицо серьёзное выражение.
– Я, – аналогичным тоном ответил Даниэль, сложив на груди руки, и нахмурился. – Ты выглядишь так, словно не узнаешь меня. У тебя все хорошо? Тебе… не нужна помощь?
– Нет, прости. Я в полном порядке. Просто голова последние дни сильно болела. Вот я сейчас продолжаю ходить, как будто меня долго били. Медленно соображаю. Извини.
– Понимаю. Сам только оправился от последней попойки.
– Я не пил…
– Не оправдывайся. У каждого есть свои маленькие секретики.
Тихий стук каблуков потонул в обитых бархатом стенах, и Уилл с Даниэлем обернулись к лестнице. Маленькие быстрые шаги, светлые собранные в высокий пучок волосы и приветливая улыбка, так присущая каждому члену семьи Куэрво. Мария Алехандра. Головная боль Уильяма и лучшая жена на свете по мнению Анхеля. Уилл последний раз виделся с ней на крестинах дочери Куэрво, куда он все же смог заявиться только в качестве гостя, а роль крестного отдали лучшему другу семьи. Имени этого несчастного Уильям не знал, но помолился за него несколько раз, надеясь, что бог пошлёт ему достаточно терпения и бесконечных лет жизни, чтобы быть так тесно связанным с четой Куэрво.
Сам же Уилл предпочитал оставаться просто другом Даниэля.
– Уилл, o, Dios mío18! Я уже и не надеялась увидеть тебя сегодня! Уилл такой скромник, – кокетливо махнув рукой и прикрыв рот ладошкой, обратилась к Даниэлю женщина. – Каждый раз, когда я звонила ему, чтобы пригласить к нам на ужин, он быстро отнекивался и клал трубку. А тут сразу приехал! – всплеснула руками Мария и погрозила Даниэлю пальцем. – Ты определённо имеешь на него влияние, Даниэль.
– Я не уверен, что…
– Да, Мария. Это определённо так, – Даниэль снисходительно улыбнулся. – Мы вынуждены тебя оставить на какое-то время. Нам с Уильямом нужно обсудить один рабочий вопрос. Касательно больницы. К сожалению, без нашего участия это невозможно сделать, – предвосхищая вопрос Марии, перебил ее Даниэль. – Мы и так тянули до последнего. Надеялись, что получится скинуть на других, но… Увы.
Если Мария и поверила в ложь, которую Даниэль развешивал по ушам женщины увесистыми комками пасты из ближайшего итальянского ресторана, то она определённо сделала вид, что не заметила приторной фальшивой улыбки на лице кузена и того, как он заискивающе смотрит своими темными глазами.
– Ладно, – губы Марии стянулись в бледную полоску, и затем женщина мягко улыбнулась. – Только не опаздывайте. Лусиа не будет рада, если вы придёте, когда еда уже остынет. Она очень ревностно относится к своей работе.
Заверив, что они придут на обед вовремя, Даниэль недвусмысленно затолкал Уильяма в спину, на ходу раскланиваясь на прощанье с Марией, дворецким и парочкой лакеев, бросивших в их сторону полные подозрительности внимательные взгляды. Уильям же смотрел только себе под ноги, надеясь, что когда-нибудь Даниэлю надоест вести себя, как неразумному отцу, и он позволит Уиллу сделать свои первые самостоятельные шаги в эту большую жизнь, название у которой было не столь пафосным, как все ее окружение.
Главная лестница дома Куэрво. Главный аттракцион для тех, кто выпивал слишком много. И для тех, кто не брал в рот ни капли. Тёмная, дубовая и лакированная, она была покрыта истоптанным небесно-синим бархатом. В некоторых местах дорожки виднелись протоптанные залысины. По краям ткань начала бахромиться и рассыпаться длинными нитями, цепляясь за подошву и перекатываясь комками. А золотые крепления, державшие ткань, потемнели, прижались к полу под тяжёлой поступью владельцев, а где-то и переломились, рваными краями раны сообщая о своей смерти.
Уилл не торопился преодолеть пролёт полукруглой лестницы, хотя Даниэль продолжал подталкивать его. Семейные портреты в вычурных старинных рамах, черно-белые фотографии, раскрашенные вручную, и безвкусные индейские маски – Уилл сбился со счета, пока во все глаза рассматривал пополнившуюся коллекцию Куэрво. На последней ступеньке Уильям все же решился прервать паузу, задав первое, что пришло ему в голову:
– Лусиа?
Даниэль застопорился на месте, хмыкнул и затем жестом пригласил Уильяма пройти дальше, напоследок оглянувшись.
– Новая кухарка Анхеля, – полушёпотом сквозь сжатые зубы ответил Даниэль. – Мария настолько любит себя, что никогда не дотронется до сковородки. И уж тем более – плиты. Она даже дочь поручает одевать и мыть другим людям. Не то чтобы нас с Анхелем воспитывали иначе, но сейчас все же другие времена, да и Анхель не похож на благочестивого работодателя. К счастью для моего кузена, у него достаточно денег, чтобы оплатить прислугу и их молчание.
Сделав большие глаза, Даниэль неопределённо кивнул головой и, остановившись у темной покоцанной двери, нажал на ручку, впуская Уильяма в комнату. Было удивительным, что из всех дверей в коридоре именно самая примечательная дверь принадлежала домашнему офису Даниэля. Кажется, она была несколько раз выкрашена в разные цвета, пробивающиеся теперь сквозь друг друга уродливыми пятнами и опадающие на пол мелкими щепками. Да и сам кабинет больше походил на кладовку или небольшой склад – несколько метров в ширину, заставленный высокими стеллажами и одним крупным полупрозрачным шкафом. В конце комнаты виднелись высокое створчатое окно и стол перед ним, на котором взгромоздились стопки книг и просто стопки.
Паркет протяжно заскрипел под медленными кошачьими шагами Уильяма. Лампа приветливо замигала, жужжа своей раскалённой спиралью и отбрасывая на стены причудливые тени. Уильям не стал дожидаться очередного приглашения Даниэля и прошёл вглубь комнатушки, опустившись в одно из кресел.
– Отлично, – Даниэль хлопнул в ладоши, как только дверь захлопнулась, и поспешил присоединиться к Уильяму, заняв кресло напротив. – Теперь нас будет слышать чуть меньше ушей. Итак, дружище, напомни-ка мне, на чем мы остановились? Ах да. Ты виделся с Анхелем. Когда?
– На маскараде. И я бы не сказал… – Уильям прикусил щеку, подбирая подходящее определение той вакханалии безвкусицы, что творилась на празднике. – Я бы не назвал это встречей. У них был довольно короткий разговор с мистер Кёнигом. А потом Анхель поспешил удалиться. Но даже за это время у меня свело от него зубы и зачесались кулаки. Больно у твоего кузена было довольное лицо.
Слова Уильяма доходили до Даниэля достаточно долго, чтобы Уилл успел различить каждую эмоцию, проскользнувшую на его лице: лёгкое недоумение сменилось детской растерянностью и чем-то еще – Уилл когда-то дал этому название «Куэрво не понимает, как кто-то его обыграл по этой жизни».
– На маскараде? На том самом маскараде? – Даниэль едва не подпрыгнул в своём кресле от неожиданности, а потому вцепился пальцами в край стола и зашёлся тяжёлым кашлем, как при стремительно развивающейся пневмонии.
– Не знаю, на каком «том самом», – Уилл нервно повёл плечом, подался вперёд и несколькими сильными ударами по спине выбил из горла Даниэля ком из слюны и припрятанных оскорблений. – Для меня это был просто маскарад. И очередное сборище скучающих по старой жизни людей.
– Вот все тебе приходится объяснять, – нетерпеливо пробормотал Даниэль, подаваясь вперёд, и уже шёпотом продолжил: – Анхель каждый год проводит маскарад в конце октября. Сорит деньгами и развлекает местную элиту. И с кризисом, на удивление, он не перестал их устраивать. Только сделал закрытыми. Попасть можно только по личному приглашению и не распространяться никому о том, что там было. Разумеется, об этом маскараде знает добрая половина города. И каждый делает вид, что не знает, о чем говорят остальные. Но… меня поражает, что ты даже не сказал мне, что Анхель пригласил тебя!
– Меня пригласил не Анхель. И меня больше поражает то, что тебя там не было.
Даниэль несколько раз быстро моргнул, а затем привычным жестом отмахнулся.
– У меня было дежурство, – Даниэль вернул несколько стопок в горизонтальное положение, а затем добавил в ответ на возмущённый взгляд Уильяма: – Да, Уилл. Именно в тот раз, когда ты решил наконец оторвать свою задницу от кресла и посетить хоть какое-то светское мероприятие!
В том, что у Даниэля Куэрво в этот вечер было дежурство Уильям очень сильно сомневался. Практику Даниэль предпочитал вести в качестве частного врача, занимая один из лучших кабинетов клиники и отсчитывая главврачу довольно крупные суммы за его красноречивое молчание мертвеца. С настоящими пациентами, для которых были подготовлены мягкие удобные кресла и забавные электрические шапочки, Даниэль старался сталкиваться как можно реже. Обычно всю грязную работу он скидывал на младших сотрудников, отсиживаясь в мягком кресле и выписывая одинаково бесполезные для обречённых на существование в вечных страданиях пациентов рецепты.
Осуждать Даниэля Уилл не мог, но и хвалить за столь ответственный подход к работе – тоже.
– Почему тебя это вдруг стало беспокоить спустя два месяца? – Уилл отобрал у Даниэля стопки и отставил в сторону, метнув на друга насупленный взгляд. – То тебя не увидишь на пороге, то ты выпытываешь у меня все подробности моей жизни, словно тебе это интересно.
– Смею напомнить, – Даниэль упрямо потянулся и вернул стеклянные ёмкости для напитка на место, – что это ты избегаешь моей компании, запираешься в своём кабинете или вечно спешишь на очередную операцию. Что, у всего города резко воспалился аппендицит, когда твой лучший друг смог оставить пациентов наедине с их проблемами, и только ты можешь помочь страждущим? Уилл, дружище, я тебя не узнаю! Где твой настрой? Мне казалось, что после всего, что между нами было, ты уж точно не должен ничего от меня скрывать, а выходит… Ты мне не доверяешь? – Даниэль подался вперёд и с заговорщицким видом уставился в глаза Уилла немигающим взглядом.
От этих темных внимательных глаз напротив становилось не по себе. Даниэль находил правильные вопросы, вскрывал старые раны и использовал запрещённые в дружбе приёмы, порой слишком сильно давя на чувства Уилла. Стоило прекратить это все, но Уилл, застигнутый врасплох, каждый раз предпочитал просто отойти в сторону и дать Даниэлю ту информацию, которую он хочет.
По крайней мере, Даниэль должен был подумать именно таким образом.
А больше, чем позволит Уилл, ему знать необязательно.
– Нет? – Уилл ловко выхватил одну стопку из-под родительской опеки Даниэля и поставил рядом с собой. – Конечно, доверяю. Просто… – Уилл вздохнул, – мне нужно немного больше времени. Я переоценил свои силы.
– Сейчас Рождество! Сколько еще времени тебе надо, чтобы понять, что тащить груз прошлого – это бесперспективный вариант? На, выпей, – Даниэль достал откуда-то сбоку бутылку и плеснул в стопку рядом с Уиллом. – Тебе определённо полегчает.
– Я не хочу.
– А я настаиваю, – упрямо повторил Даниэль. – Пьяный Уильям мне нравится больше. По крайней мере, ты становишься менее серьёзным. И не капаешь на мозги. А башка и так раскалывается.
В слабые попытки Уильяма сопротивляться не поверил бы и сам Уилл, сиди он сейчас на месте Даниэля. Уилл хорошо помнил предыдущий вечер. Слишком хорошо для человека, оставившего в баре всю свою зарплату за месяц, которую начальство и без того безбожно резало, вероятно думая, что Уильям не заметит разницы. Стоящая перед ним стопка выглядела заманчиво, но Уильям замотал головой, растрепав причёску, и отпрянул от Даниэля, вгрызаясь короткими ногтями в подлокотники кресла.
Даниэль с недоверием посмотрел на Уилла, а затем холодно и жёстко отчеканил:
– Пей.
– Нет. Я не буду пить непонятный напиток, который ты налил мне из подозрительной бутылки в надежде, что я потеряю бдительность и позволю сбить себя с толку. Нет, Даниэль. Мы уже с тобой это проходили. Трижды. И ты прекрасно помнишь, чем все эти три раза заканчивались, – Уилл красноречиво вскинул брови и заглянул в глаза Даниэля, словно это могло напомнить его другу о том, что вспоминать не стоило. – Давай ограничимся ими.
– Ты слишком много ворчишь. Как будто это тебе за тридцать, а не мне. Даже Анхель не такой сварливый. А ему на минуточку через два года – сорок лет, – Даниэль опрокинул свою порцию и поморщился.
– Жизнь у меня тяжёлая. Поработал бы ты с нашими санитарками, еще не так бы начал на все возмущаться. Ладно. – Хмурый насупленный взгляд остановился на стопке слишком надолго, чтобы можно было отрицать заинтересованность Уильяма в выпивке. – Давай сюда своё пойло. Но все, что будет после – на твоей совести.
Лицо Даниэля просияло, и Куэрво заёрзал на своём месте, предвкушая долгожданную дегустацию и мысленно празднуя маленькую победу.
– Давай. Тебе понравится. Такого у нас нигде не найдёшь. Мескаль19.
– Ме…что?
– Мескаль. Как текила, только лучше. Жаль, здесь в Штатах живут только жалкие любители, для которых существует только один напиток из Мексики. На другое они даже не смотрят. Попробуй. И только скажи потом, что тебе не понравилось.
Уилл устремил на светлый напиток задумчивый взгляд, в нерешительности сжимая стопку. Если бы только Даниэль знал, что Уильям и сам был не прочь сейчас напиться каким-нибудь мексиканским пойлом и забыться на неделю. Только этому мешала приближающаяся смена в больнице и нежелание получать очередной выговор от начальства за помятый вид, «неподобающий врачу вашего статуса», и лёгкое спиртовое амбре. О каком статусе врача шла речь, Уильям если и имел представление, то весьма отдалённое и смутное. Больница их некогда и представляла медицинский интерес для горожан, когда была единственной на несколько кварталов. Но сейчас о былой славе напоминала разве что потемневшая вывеска с именами известных врачей, что работали в ней, кучки студентов, глазеющих по сторонам, и старый главврач, переживший всех своих заместителей и жён.
Немедля больше ни секунду, Уилл залпом выпил все, собрав кончиком языка повисшую на краешке стекла каплю. Горло обожгло, и тепло устремилось куда-то вниз, растекаясь по желудку. Жар от напитка быстро перетёк в вены Уильяма, разносясь по организму, и Уилл покачнулся, медленно опуская бокал на стол. Мир слишком резко закружился перед ним, и Уильям несколько раз с силой моргнул, пока голова Даниэля не стала неподвижно покоиться на его плечах, а стол перестал покрываться мелкой рябью.
– О господи, – Уилл побледнел, прикрыв рот рукой.
– Понравилось?
– Мне кажется, – Уилл несколько раз стукнул себя кулаком по груди, – мне кажется, я кого-то проглотил. Что ты мне подсунул?
– Тебе кажется. Я же говорю. Редчайший товар. Тут такого не найти, даже если поднять все имеющиеся связи. Он до засухи-то был не в особом почёте у местной публики, а сейчас вообще не достанешь. Еще будешь?
– Нет. С меня хватит одной. – Уилл через силу сглотнул рвущийся наружу из желудка воздух и устало потёр лоб. – Твой брат еще будет меня вином спаивать. Уверен в этом.
Даниэль хмыкнул и застучал ногой по полу. Он смотрел на Уильяма, пока тот медленно и тяжело хватал ртом воздух. Мескаль добрался до сознания Уильяма быстрее, чем Белл рассчитывал, и теперь все вокруг казалось подёрнутым блестящей плёнкой, слишком ярким для реального мира и пахнущим корицей. Почему именно корицей, Уилл не понимал, отгоняя от себя наваждение.
– К слову о разговоре внизу, – голос Даниэля звучал приглушённо бархатно. – Откуда ты знаешь, что мы с Маргарет ходили к мистеру Кёнигу?
– Она мне сама об этом сказала. Точнее, – поправил себя Уилл, – она пообещала тебя кастрировать, если со мной что-то случится, пока я работаю с Кёнигом, по твоей вине. Маргарет выглядела довольно пугающе, должен тебе сказать. Так что я бы не сомневался в серьёзности ее намерений, будь я на твоём месте.
– Ха-ха, да, твоя сестра та еще штучка. Можно даже не сомневаться, кто в ее семье главный.
Даниэль налил себе еще, тут же выпив все, и удовлетворённо выдохнул. Чего нельзя было сказать об Уильяме. С каждой минутой ему становилось все тяжелее дышать, желудок болезненно сжимался и урчал, а маленькие комки в горле торопливо проталкивались наружу. Ни одна из знакомых Уиллу методик не помогла сдержать надвигающуюся неизбежность, и Уильям привстал с кресла, тут же остановленный Даниэлем.
– Так, значит, ты меня не избегаешь, да? – Куэрво схватил Уилла за руку, помогая подняться.
– Да, Даниэль, – с опаской открыв рот, пробормотал Уильям. – И… Кажется, мне нужно в уборную. Встретимся внизу.
Уильям остановился у двери, нажав на ручку, и тщетно копался в памяти и плане устройства дома Куэрво.
– Напомни, пожалуйста, куда…
– Сразу направо и до конца коридора, – усмехнулся Даниэль. – Там будет массивная дверь в углу.
– Спасибо.
Добраться до уборной не особо сложно, когда дверь, ведущая в неё, возвышается над всем остальным коридором витиеватыми деревянные узорами, позолотой деревянных листьев и блестящей дверной ручкой. За такой дверью, как когда-то решил для себя Уильям, должен был бы скрываться проход в другой мир или покои какого-нибудь французского короля до того, как он потеряет голову. За такой дверью могло быть все, что угодно, но никак не скромная ванная комната, выложенная зелёным кафелем. От этого цвета Уильяму стало только хуже, и он поспешил к гордо стоящему в уголке унитазу, надеясь, что его страданий никто не услышит.
Прочистив хорошенько желудок и избавившись от остатков пойла Даниэля, Уильям неспешно выполз из ванной комнаты, проведя там по меньшей мере минут пять, тщетно дёргая за верёвку для спуска воды – унитаз наотрез отказывался подчиняться, сдобно кряхтя и изрыгая звуки пустого бочка. Сдавшись под грустным взглядом Уильяма, унитаз утробно зарычал и, брызнув ржавой водой на штаны своего клиента, все же смыл остатки мескаля и дневного бутерброда.
Мир вокруг больше не закручивался в спирали и не шёл крупной рябью прибоя, но все же избавиться от шума в ушах у Уильяма не получалось. Пальцы бегло поправили пуговицы, пока Уилл неторопливо вышагивал к лестнице, гадая, удастся ли ему спуститься с первого раза и не промазать мимо последней ступеньки, как в их последнюю попойку с Даниэлем.
– Да, я понимаю, что у нас поджимают сроки, но я ничего не могу с этим поделать. Да, я понимаю, но и вы поймите… Нет, я не затягиваю специально.
Уильям остановился. Пришлось прислушаться, чтобы определить из-за какой двери раздаётся взволнованный сбивчивый голос Анхеля Куэрво, и затем на цыпочках подкрасться к ней. Если Уилла что-то и смущало в этой ситуации, так только то, что приходится немного сгибаться, чтобы было лучше слышно. Облившаяся алкоголем совесть молча выкуривала очередную сигарету безразличия, а внутренний голос только ехидно потирал ручки. Уилл уже привык к тому, что случайно подслушивает чужие разговоры. И менять пока ничего в этом не собирался.
– Поставки – это трудоёмко и сложно. – Обречённый вздох вырвался из груди Анхеля, и мужчина непременно в обычной своей манере сжал пальцами переносицу, как делал это каждый раз, когда был чем-то обеспокоен или разочарован. – Вы должны это понимать. К тому же сейчас у нас есть, кхм, некоторые проблемы. – Замолчал, чтобы ослабить галстук. – Не с моей стороны, конечно. Да, я понимаю, что уже вложено много денег. Да. Я вас очень хорошо слышу. – Нервно закачал ногой, развалившись в своём мягком кресле. – Я постараюсь как можно быстрее разобраться с реализацией, но не могу ничего гарантировать. Конкуренция достаточно высокая. Почти все игроки на рынке друг друга знают. А все новые проходят через… – Собеседник наверняка остался недоволен услышанным, потому что Даниэль сдавленно простонал в трубку и прочистил горло кашлем. – Да, я понимаю, что нам надо обойти это препятствие. Я сейчас как раз этим и занимаюсь. Да, я знаю, что вы на меня рассчитываете. Я не подведу. Да. Я все предельно ясно понял. Я свяжусь с вами через два дня. Сейчас Рождество и Новый год. Думаю, это хороший шанс начать работу.
