Леопольд Валлберг
Соломенный век: Сутемь

Бесцеремонно схватив девушку за подбородок, Сангар властно поднял её лицо, чтобы получше рассмотреть. Краем глаз он внимательно следил за тем, какую реакцию покажет пленный мужчина: дёрнется ли, как быстро и с какой решимостью. По отношению к жене и дочери рефлекс защитника срабатывал мгновенно, здесь же была определённая задержка и медлительность. Младшая сестра? Непохожи. Племянница? Любовница? Соседка? В любом случае – свободная, ибо будь у неё дружок, он бы ни за что её не бросил. Ну а если бросил, то всё этим уже сказано.

Стиснув зубы, Кира крепилась, не желая открывать глаза и смотреть в лицо изверга, виновного в том, что они вынуждены были бросить свой обжитый дом и потерять по дороге любимых людей. В этот момент она поклялась себе, что никогда не посмотрит ему в глаза – даже когда будет убивать. Для неё это не больше чем куча дерьма, от которого не менее отвратительно несло потом и смрадом (они – лесные дикари, а всё же приучены чистить зубы тряпицей, окунутой в травяной отвар, и полоскать рот).

Показав на Киру, Сангар покосился на Рола и спросил, предугадывая ответ:

«Её тоже зовут – Эй?»

Не получив скорого ответа, Сангар посмотрел на Миллу.

– Её имя ты узнаешь в тот день, когда подохнешь, – с такой же прохладцей сказал Рол.

Сангар хамски хохотнул. Ответ был принят.

«Эй! Это твоё?» – Он потряс перед Кирой винтовкой.

«Она что – глухая?» – спросил он охранников, немного раздражённый тем, что пленница не хотела открывать глаза – даже от лёгкого хлопка по щеке (считай себя счастливой – таких нежностей редко кто от него получал).

«Её это ружьё, Сангар, её! – робко ответил охранник, решив не доводить дело до крайностей. – Она всё слышит, просто не разговаривает. С ними (кивнув на родственников) она тоже ни разу не заговорила. Немая, наверное».

Повелитель сурово посмотрел на воина.

«И ты говоришь, что она стреляла? – с ухмылкой сухо спросил он (кто из нас обоих дурак: ты или я?). – Покажи, как далеко! Если ты соврёшь, я отрежу тебе язык».

«С-стреляла, – сглотнув, убеждённо продолжил воин, – правду тебе говорю! Дотуда попадала, вон, где вторая юрта стоит! И из лука стреляла, она сразу три стрелы в руке может держать и так: раз-раз-раз! – одну за другой пускать. Перебежать за другое дерево не успеешь».

Южанин скрючил пальцы и изобразил пустыми руками, как он быстро стреляет из лука. Скорость, конечно, не как у пулемёта, но по отношению к медлительному арбалету весьма внушительная.

«Я не знаю, как у неё это получается, она их как-то между пальцами зажимает. Вообще она дралась не хуже мужиков, как тигрица. И вёрткая, как кошка. Подойдёшь слишком близко, а у неё уже нож в руке. Зарежет в два счёта, как скотину. Сегодня утром – только перевели через реку, дозорные хотели ей поесть дать и руки развязали, – так она сразу заехала ему в горло и в костёр столкнула. Глянуть только успели, как она уже к ножу на земле бросилась. А выглядела такой же вот полудохлой».

Бросить камушек в чужой огород – святое дело. Особенно если он был первым брошен. Не очень красиво – закладывать товарищей, но ведь и они этим не побрезгуют.

Сангар, внимательно слушая, обходил пленную и осматривал её со всех сторон. Да, к девушке с такой соблазнительной фигурой так и норовит подойти со спины и развязать руки. А у неё они были намного крепче связаны, чем у мужика. Понятно – у того плечо ранено, поэтому и так много не сделает, но другой бабе-то руки за спину не стали заводить и связали спереди. А ноги и вовсе оставили свободными. Давно бы уже убежать могла.

Эка занятная вещица: женщина-воин. В жизнь таких не видывал. Злых, сварливых, скандальных – сколько угодно, но воистину хладнокровных убийц, умеющих обращаться с оружием, – ни разу. На указанной воином дистанции ни один арбалетчик не возьмётся с полной уверенностью утверждать, что попадёт в цель. Стоило полагать, что если бы не мешающий лес, то на открытой местности эта дистанция на точное поражение возросла.

Неоднозначно хмыкнув, Сангар прошёлся вдоль охранников, пристально посмотрев им в лица. Не на предмет того, врут или не врут, а скорее – что они умалчивают. Странный это был случай. Когда лесную деревню захватили, всё прошло как по маслу, жертв не было. Так, пару человек отделались лёгкими ранениями. А тут – пол-отряда не вернулось. И это против жалкой горстки мужиков плюс сиё чудо-юдо лохматое.

«Клянёмся, что так и было, как он говорит! – подтвердил другой охранник, заискивающе кланяясь головой. – На других баб с трёх сторон пойдёшь, так они сразу визжать и в бег, как курицы, а эта не боится. Сама в драку лезет. Шайтан в ней сидит, не иначе».

Сангар обладал очень цепким взглядом и знал, что ему в том числе и поэтому боятся смотреть в глаза. По тому, как охранник с покрасневшим носом отвёл глаза, Сангар понял, кто ему этот нос разбил. У каждого героя схватки с тигрицей находились на лице в качестве доказательств царапины. Повелителю даже всматриваться особо не нужно было, ибо когда он подходил к очередному воину, у того рефлективно начинало чесаться или сильнее нарывать больное место. От страха, наверное. Один невольно повернул руку, пряча кровоподтёк от укуса. Другой переступил с ноги на ногу, легонько скривившись – отдавленные пальцы на ступне ныли. Третий почесал шею, на которой верёвка, едва не удушившая его, ободрала местами кожу.

Грозные лесные тяти вели себя сейчас как нашкодившие мальчишки перед атаманом, который строго помахивает плёткой, выискивая, кого первого наказать. Дралась, говорите? Так-так… Физиономии ваши пристыженные царапала? Нескладно тут что-то получается. Вас: десять – сильных удальцов хоть куда. А она: одна – как сладость на ораву голодных. Откуда у неё столько сил? Одного могла исцарапать, с другими просто бы сдалась. За день каждый мог успеть приложиться к лакомству в охотку. И связана действительно надёжно…

Что-то воины от него однозначно утаивали, это Сангар чуял. Ничего, он это узнает. И тогда отрежет кое-кому не язык, а что-то другое. Чтобы не повадно было раньше вынесенного повелителем решения совать руки и другие части тела туда, куда не следует.

Кира гулко кашлянула, пошатнувшись. С трудом сглотнула и опять закашляла. Судорожно согнувшись, она повисла на руке охранника, а затем, не удержавшись, упала на колени. Окружающие с отвращением отводили глаза, чтобы не смотреть, как её рвёт. Некоторые, впрочем, смотрели – с удивлением. А кто-то даже с подозрением.

Грубо откинув спутанные и грязные волосы пленной, Сангар бегло осмотрел её голову с обеих сторон.

«По голове били?» – спросил он строго ближайшего охранника.

«Нет, клянусь, не били! – испуганно начал оправдываться тот. – Она с самого начала такая больная была! Идёт-идёт, а потом вдруг зашатается и падает вот так. Отплюётся, отдышится, и снова встаёт. Не похоже, чтобы было заразным, больше ни у кого такого нету. Мы так её и схватили – она как раз в одного из нас нацелилась, а потом вдруг обмякла и так по дереву и сползла на землю. Ну мы тут же и набросились втроём. Два патрона у неё оставалось, так что двоим из нас крупно повезло».

Сангар, пристально посмотрев на Миллу, которая дёрнулась было к упавшей Кире, но была сдержана охранником, подозвал одного из своих приближённых и отдал ему какое-то краткое распоряжение. Тот в свою очередь махнул в толпу, та задвигалась, передавая приказ и пропуская исполняющего, и уже скоро ему протянули бадейку с водой. Избранный Сангаром воин, который в силу своего хмурого вида скорее годился на роль грозного атамана, набрал ковшом воды и приставил к губам больной, предлагая сполоснуть рот и попить. Оставшись довольным тем, что та не стала разыгрывать чрезмерно гордую и приняла столь добросердечное предложение, он уже вознамерился было обмыть лицо пленной (гляньте, какой заботливый мерзавец), набрав в пригоршню воды, но был остановлен охранником.

«Не делай, дорогой, она укусит! Не обманывайся её слабым видом, если её сейчас развязать, она на первого попавшегося набросится».

Немного подумав и заглянув в бадейку, воин отошёл чуточку назад и выплеснул всю оставшуюся воду в лицо пленной. Каков, а? И умыл, и целым остался! Воин с задорным выражением развёл руки. Лучше тебе, дорогуша?

Толпа вновь загоготала. Воин приподнял бадейку, показывая на неё двум другим пленным. Не желаете ли, дорогие гости, тоже освежиться? В два счёта обустроим, воды тут предостаточно. Свежей, ледяной, недавно из речки в бочонке привезли.

Кира, отфыркавшись и откашлявшись, с трудом встала. Путы мешали ей выставить ногу, чтобы опереться на неё, а руки тоже были связаны – благо охранники помогли, подхватив под руки (благодарю, я обязательно вам отплачу когда-нибудь за всё разом). Вода промочила всю одежду сверху и стекала по телу, щекоча. Как охотно она бы сейчас искупалась в реке! До другого берега. Вместе со всеми желающими разбить себе головы и захлебнуться в бурных потоках. Как вам такая забава, не слабо?

Воин отдал бадейку доставщику воды и махнул охранникам, которые поддерживали Киру, приказывая следовать за ним. Покрепче подхватив пленную, они повели её за ним. Других двух пленных уводить следом за ними не намеревались, из чего следовал вывод, что их разводят и, возможно, навсегда.

– Стойте! – взволнованно крикнула Милла. Дёрнувшись и будучи удержанной охранником, она умоляюще протянула связанные руки к Кире. – Пустите меня к ней, она больная! Пожалуйста…

Не зная, как объяснить южанам свою просьбу – которые и не особо горели желанием её понимать – она обратилась к Сангару, который изучающим взглядом наблюдал за ними.

– Сангар… Пожалуйста!..

Милла показала на себя, а затем на Киру. Неоднозначный жест, который можно было иначе истолковать.

«Она за ней ухаживала и кормила её, – объяснил охранник, который понял суть просьбы (он же, кто раньше других понял роль Миллы). – Она безвредная, мы руки ей на привалах развязывали, она сама потом даёт их связать».

Что-то хитрое задумав, Сангар неспешно подступил к паре пленных. Державшие Киру охранники остановились по команде и ждали окончательного решения повелителя. Больная, которая чувствовала себя после омовения заметно лучше, так и продолжала смотреть вниз, не поднимая взгляд.

«Вы убивали моих людей. – Теперь Сангар разговаривал с Ролом холодным тоном сквозь зубы. – Вы должны заплатить за это! Это были хорошие воины. Мои воины! – Сангар стукнул себя кулаком в грудь. – Все знают: Сангар справедливый хан! Вы храбро сражались, поэтому я предлагаю хорошую сделку».

Сангар снисходительно позволил всё тому же помощнику перевести смысл сказанного на язык жестов и кривляний, которые вызывали благосклонные смешки в толпе. Слово «убивать» было понятным образом заменено на жест «стрелять», под «людьми» подразумевалась толпа, заключительное выражение спрашивало: «Почему?». Почему вы, такие нехорошие, напали на нас, хороших? Мы ведь только поговорить с вами хотели, а вы сразу драться. Посмотрите на этих храбрых молодцев, как вы их искалечили (охранники старательно лепили их себя невинно пострадавших), разве это по-дружески? Эх, вы!..

«Эй, это твоя жена? – продолжил Сангар. – Она стреляла в моих людей?»

Не дождавшись ответа (чего и следовало ожидать), Сангар обратился в охраннику Миллы:

«Она стреляла в кого-то из вас?»

Нерешительно переглянувшись с товарищами (закладывать эту добрую душу или сбить ей цену, что ваши хари скажут?), охранник торопливо ответил:

«Да, кажется, один или два раза… Но она ни в кого не попала. Она и не умеет стрелять. Он ей арбалет заряжал, а она больше от испуга наугад спускала по ногам».

Сангар прошагал перед пленённой супружеской парой важной походкой судьи взад-вперёд, затем снял закинутую за спину винтовку и протянул им.

«Это ваша вещь. Я не вор, чтобы просто забирать добро у других. Это очень ценная вещь, мы можем обменяться: оружие или её свобода. Она сможет жить с нами и её никто не тронет. Слово Сангара!»

Переводчик быстро нашёл, как это объяснить: вытащив нож, он приставил его под путы на руках Миллы. Предоставленный выбор вкупе с вопрошающим ожиданием даже полный дурак быстро понять способен. Повелитель посмотрел проницательным взглядом торговца на Рола. Не заметив на его лице должной решимости, он протянул винтовку Милле. Не бабское это дело – принимать важные решения, но справедливости ради следует дать ей эту возможность. Кто вас, северян, знает – может у вас бабы в семье главные?

Милла с отчаянием на лице посмотрела на мужа и на племянницу, суд над которой, очевидно, уже был свершён. Из глаз у неё текли слёзы. Не выдержав первой, она шмыгнула носом, сглотнула ком в горле и утвердительно кивнула, показывая на свои руки.

– Прости… – шепнула она еле слышно, закрыв глаза и беззвучно заплакав.

Выбор был сделан. Получив одобрительный кивок от повелителя, южанин разрезал путы на руках пленной и снял их. Охранник отпустил рукав и отступил в сторону. Помощник демонстративно развёл руками: всё – ты свободна! Разве он не велик, наш повелитель? Благодари его за такую милость, мы всего лишь покорные слуги. Точно решила, не передумаешь? А то вас, баб, порой не поймёшь: сначала скажете так, а через минуту что-то другое. Если что, верёвки всё ещё тут.

Сангар закинул с довольным видом винтовку за спину. Хороший сегодня выдался день, такую выгодную сделку провернул! Не удостоив Миллу взглядом, он опять подступил к Ролу.

«Эй! Сколько ты убил людей?»

Охранники быстро переглянулись.

«Трёх он ранил. Он тоже плохо стреляет, и потом у него плечо порезанное было».

Грубо притянув охранника за ворот, Сангар рявкнул ему в лицо:

«Куда тогда остальные делись, а?! Если он только трёх ранил? Вас было тридцать, а привели вы троих! Ты хочешь мне – Сангару! – сказать, что она одна убила половину из вас?»

Воин испуганно заморгал и покосился на обвиняемую в столь великом подвиге, на который в этой толпе не каждый способен был. Разве что на словах.

«С ними ещё двое были. Они разделились, чтобы нас запутать, и мы тоже разделились. Мы с другой половиной потом больше не встречались и думали, что они уже вернулись. Один из них был крепким бойцом, он с ней ружьём менялся и тоже хорошо стрелял. Они и похожи, я думаю, что это её отец. Если бы они были вдвоём, их бы никто не одолел. Они как лесные духи – раз, и их нет! А потом раз – и бьют откуда-то со стороны! Правду говорю! Если бы её с ними не было…»

Охранник многозначительно покосился на беременную Миллу. Недосказанную часть фразы нетрудно было додумать.

«…мы бы пришли с пустыми руками и нам было бы стыдно показываться тебе на глаза, Сангар. А так мы принесли тебе два подарка. – Воин показал на винтовку за спиной повелителя и на чудо-юдо лохматое (и полумокрое). Заискивающе осклабившись, он добавил для пущей убедительности: – Она правда здорово дерётся. Нам её жалко было бить, а убивать мы её и вовсе не хотели, поэтому она многих из нас перебила. Посмотри – у неё коготь на поясе висит, чтобы арбалет заряжать. Она его с убитого сняла, потому что у неё стрел для лука больше не осталось. И она знает, как его использовать. И ножом швыряется. Я никогда не видел, чтобы бабы по-настоящему могли сражаться, как она. В ней много силы».

Сочтя слова воина достаточно убедительными, Сангар отпустил его ворот. Подарки были действительно ценными. Один из них уж точно. Поправив винтовку, Сангар вернулся к прерванному разговору с пленным.

«Эй! Ты будешь жить вместе с нами, но должен будешь отработать за тех, кого мы потеряли по твоей вине. Если ты постараешься, то твой ребёнок будет жить свободным и ему не надо будет расплачиваться за тебя. Мы дадим ему дом и семью, а твоя жена может остаться ему матерью. До той поры, пока ты не начнёшь делать глупостей».

Рол ничего не ответил. Охотней всего он бы плюнул этому самозванцу в лицо. Даже если бы они понимали друг друга, тут любые слова были излишни. Посмотрите только, какой справедливый судья, всем курам на смех! Ещё и считает, что они дёшево отделались. Попроси сейчас глоток воды, чтобы пересохшее горло смочить, так и это в долг запишет и взыщет. Так волк с овцой в басне торговался, привязав её в лесу к дереву. Хочешь, мол, чтобы я тебя сейчас съел или отпустить в долг? Слово волка, что не задеру сразу и дам ещё побегать! До опушки.

«Волк» осклабился и, довольный собой, направился озвучивать третьей «овце» своё судейское решение. Милла в это время, справившись с растерянностью (её что – действительно отпускают или только для виду?), выпросила жестами воды (несложное дело: показать на бадейку в руках одного из воинов в первом ряду) и поспешила первым делом напоить мужа, пока его не успели увести. Сейчас перед ней стоял ещё более трудный выбор, который она должна будет сделать: либо остаться с Ролом, либо упросить – да хоть и на коленях! – чтобы позволили быть с Кирой.

– Иди с ней, ты ей нужнее, – тихо сказал Рол, утолив жажду. – Не переживая за меня, до сих пор не убили. Как-нибудь справлюсь.

Охранники не торопились разнимать пару, которая обменивалась прощальными словами, с любопытством ожидая следующего акта судейства над овечками. В данном случае: над тигрицей. Очень занимательный случай. Можно открыто сказать – уникальный. «Волк» не стал ещё раз обходить подсудимую, чтобы заставить её посильнее нервничать (первый раз не подействовало, к чему тогда такая честь?). Подходить вплотную тоже не стал (недостойное повелителей это занятие – липнуть к бабам, будь они хоть трижды привлекательными; они должны к нему липнуть и безумно радоваться, если он на них посмотрит). Остановившись в шаге, он ещё раз пристально изучил подсудимую взглядом. Если сравнивать её с другой «овцой», то она отличалась от неё, как белая от чёрной. Одета в такую же юбку, какие носят здешние лесные дикари: из плотной материи, простую одноцветную (землисто-зелёный, серо-чёрный и коричневый – это были самые ходовые тона), но на этом сходства заканчивались. Рубаха по фасону выглядела скорее мужской, чем женской, и была надета навыпуск. Поверх крепкий ремень – тоже скорее мужской, на котором висела трофейная гафа и пустой чехол от ножа. Там, где кожа открыта, заметны царапины и синяки. Нелегкая эта работа была для храбрых молодцев – скручивать тигрицу, не применяя силу кулаков. Промокшая от выплеснутой воды рубаха липла к груди, обрисовывая аппетитные женственные контуры: не большие, но и не слишком маленькие – в самый раз, чтобы ладошку наполнить. Живот ниже ремня не выпирал (тоже в самый раз, как и талия в целом), но определённые черты в поведении наводили на некие подозрения. Это надо будет первым делом выяснить, ибо значительным образом влияло на ценность «подарка». Дышала пленная ровно, не выдавая волнения.

«Эй! Ты должна будешь отплатить за всех тех, кого вы убили. Мои воины сказали мне, что вас было больше, и если бы другие не оказались такими трусами, то они могли бы перенять часть вины на себя и тебе не пришлось бы тогда за них расплачиваться. Ты крепкая и здоровая, мы дадим тебе отдохнуть, а потом ты родишь для нас сыновей, таких же храбрых. Столько, сколько убила наших».

Окружающие захихикали, прикрывая рты, и залыбились, проникаясь сказанным. «Для нас» – значило именно это, иначе Сангар бы сказал «для меня». Вот это подарок так подарок! На такое великодушие способен только самый великий повелитель всех времён и народов. Если хорошенько посчитать, сколько она убила (обязательно будет сделано, включая раненых, ибо покушение на жизнь равно убийству), то веселья всем надолго хватит. Вопрос был теперь только в том, сколько Сангар сочтёт нужным для отдыха. С женщинами в стане южан было негусто – а утех с ними хотелось всем. Хотя бы иногда. Следовало ожидать, что Сангар захочет первым «от имени всех» выразить своё желание зачать будущего сына, но в силу того, что у него недостатка в наложницах не было, то он быстро передаст «подарок» в руки своих лучших подхалимов. А там он пойдёт по рукам направо и налево. Азартным игрокам в кости уже можно было потирать в предвкушении руками.

Переводить решении судьи никто не вызвался, ибо пленная и глаз поднимать не желала, упрямо смотря вниз и, видимо, намекая этим, что смотреть ей в глаза можно только стоя на коленях. Поединок лесной владычицы против повелителя – так это следовало понимать. Сангар снял винтовку и тряхнул ею перед пленной.

«Или ты будешь покорно служить мне и пойдёшь вместе с нами. Я ценю своих воинов как десять ваших. Когда ты расплатишься за все долги, будешь свободной».

Несколько человек тихонечко присвистнули. Вот так предложение! Ай да Сангар, ай да хитрый лис! Подумай хорошенько, девка, и прими во внимание, что сей бравый муж обычно с девками вообще не торгуется! Только торгует ими (святое дело, а уж на благо войска тем паче). Выбор за тобой.

Помощник немного склонился, пытаясь заглянуть в лицо пленной, которое частично было скрыто под свисающими волосами. Не дождавшись реакции, он пожал плечами и посмотрел на повелителя. Шайтан её знает, может она действительно немая? Надо будет проверить. Не такой уж и важный изъян, учитывая все остальные прелести (облапать глазами и спереди и сзади все уже вокруг успели, и не раз).

Закинув винтовку за спину, Сангар небрежно кивнул охранникам. Когда они начали разворачиваться в обратную сторону, чтобы увести пленную, один из них вдруг споткнулся и упал на четвереньки, едва не сбив своего повелителя. «Растяпа! – можно было сейчас насмешливо гаркнуть. – Смотри под ноги!» Никто в этот момент не обратил особого внимания на то, что нога пленной была намеренно подставлена – путы не позволяли ей со всего размаху пнуть, но полшага иногда бывает для подножки достаточным.

Неудачник быстро понял свою оплошность. За прошедшее время, пока Сангар разговаривал с Миллой и Ролом, Кира вела себя как присмиревшая овечка, заставив охранников немного расслабиться. Они, вероятно, полагали, что она не решится среди такого скопища людей напакостить. Напрасно. Второй охранник вскрикнул вслед за первым. Он сначала подумал, что его товарищ нечаянно споткнулся, и когда пленная тоже начала внезапно падать, то обхватил её руками, удержав на ногах. От неминуемого падения он её спас – товарищ в добавку неудачно запутался ногой в верёвке и потянул зачинщицу за собой, – и в награду получил в придачу к тесным обниманиям жгучий укус в плечо. Отпрыгнув (так и норовит сказать: как укушенный), он с болезненной гримасой прижал рукой больное место.

Раззява в пыли, испугавшись гнева повелителя, рассерженно хлопнул рукой по земле, и истошно заголосил, кланяясь:

«Шайтан! Это шайтан, а не баба! Она специально выждала, хотела, чтобы я на тебя упал. Извини, Сангар! Не уследил!»

Кира сухо сплюнула в сторону и гулко хохотнула со злорадством, мотнув головой, чтобы откинуть волосы с лица (не ты ли, дружок, первый начал эти игры с верёвками?). Есть ещё желающие приласкать тигрицу? Примерно то же самое выразил и укушенный, с чувством махнув на пленную рукой и пнув травинку, чтобы спустить злобу. Не первый раз. Но дай бог, последний. В жизнь он больше к ней не подойдёт, разве что прикажут.

Вот вам, любуйтесь: связанная по рукам и ногам, больная, а всё-равно двух обдурила. Итог: один на земле, один прокушенный рукав, под которым назревает очередной кровоподтёк. А сама каким-то чудом изловчилась на ногах остаться, продолжая как ни в чём не бывало горделиво смотреть себе под ноги.

Толпа, заскучавшая было на минутку, загоготала над двумя недотёпами и захлопала в ладоши, выражая пленной похвалу. Вот таким должен быть настоящий воин: никогда не сдаваться и драться до последнего вздоха, смеясь опасности в лицо.

«Эй! – крикнул укушенный южанин Милле. – Иди, отведи её!»

А та только того и ждала, нерешительно перетаптываясь в стороне и не зная, как напроситься, чтобы её пустили сопровождать Киру. И надо было очень. Давно уже. Сил еле хватало терпеть, чтобы не осрамиться при всех, а тут ещё столько волнений пережить пришлось.

Рола уводили в одну сторону (он тоже усмехался – на большее сил не было; как отдохнёт, так обхохочется вдосталь), Киру – в другую. Милла послушно засеменила к племяннице, подхватила её под локоть и повела за провожатыми. Осторожно, чтобы одна не споткнулась, а другая не расплескала содержимое мочевого пузыря, сдавленного ребёнком в чреве (умоляю, малыш, не бузи и ты, побереги бедную маму!).

Сангар, сложив руки на груди, смотрел им вслед с довольно смешанными чувствами. Гнев с одной стороны был бы уместен, чтобы поставить заносчивую деваху на место (у его ног, лбом к земле). Ведь она не просто сдуру напакостила, а действительно подгадала момент, чтобы показать ему, Сангару, что она обо всём этом думает. С другой стороны выместила свою злобу на других и сплюнула в сторону, а не повелителю под ноги. Мол, вот какая настоящая котировка твоих людей: десять олухов за одну северянку. И это за обычную, а перед тобой, неуважаемый, очень необычная. Если ты уже опускаешься до торгаша, то следовало задуматься над тем, не окажется ли цена слишком высокой для тебя.

Лицо прихвостня Сангара скорчилось в гримасе «ничего себе даёт». Что думает хозяин на этот счёт? Ведь это открыто брошенный вызов. Недостойное великих повелителей дело – вступать в поединок с бабой, – но такую наглость нельзя оставлять безнаказанной. Так глядишь, и другие обнаглеют и вообще всякое уважение потеряют.

Вздёрнув подбородок и погладив бороду, Сангар деловито показал рукой вслед уходящим и воскликнул воодушевлённо:

«К нам самого шайтана привели! А! Сам всевышний привёл меня сюда, чтобы усадить шайтана в клетку! Хвала вам, воины Сангара!»

Под общий смех повелитель с гордостью стукнул себя кулаком в грудь. И себя возвысил, и людей рассмешил, и бедняг-воинов похвалил. Да будет так, как он сказал! Сломить гордую женщину – не просто соблазн, это дело чести любого мужчины. Ничего, придёт день, и эта тигрица у него с рук есть будет, ластясь к коленям, не зовись он великим Сангаром! Слово волка!

*****

Первый снег в этом году выпал рано, половина осенних листьев ещё с деревьев опасть не успела. Это явление оказалось настолько неожиданным, что все видели какое-то предзнаменование, истолковывая по-разному. Кто-то считал верной приметой к суровой зиме, кто-то – к жаркому лету в следующем году, кто-то – к грядущему богатству. У кого на что фантазии хватало.

Осень шла до этого дня размеренным шагом, красочно раскрашивая леса, и дала всем возможность насладиться последним теплом бабьего лета. Дождей на радость землекопов выпало мало, поэтому строительство казарм в достаточном количестве для войска можно было считать выполненным в срок. Постарались на славу общими усилиями. Юрт было немного – их привезли с собой только семьи кочевников, – да и не шибко вместительными они были. Даже на четверть войска не хватило бы. Кто располагал средствами и влиянием, выторговал себе лишнюю, все остальные должны были как-то сами думать о том, как они будут зимовать. Летом можно пожить под открытым небом, не особо горюя. Дождь польёт – спрячешься под телегой или деревом с щитом над головой вместо зонтика, а промокнешь – тоже не велика беда, обсушишься позже у общего костра, травя шуточки с друзьями. Но с затяжными осенними дождями, а уж тем более – зимней вьюгой – шуточки плохи. Посему решено было выкопать длинные котлованы по грудь глубиной и накрыть их двухскатными крышами. Донельзя простая конструкция, дюжина отъявленных дураков и та за неделю справится – знай только, напоминай им каждый день, что им в этой яме жить куда приятней будет, чем в сугробе снега на замёрзшей луже осенней грязи. Пленные мужчины усердствовали в меру своих сил, приговаривая про себя, что роют будущие могилы своим «доброжелателям». С горечью, ибо не знали, кто способен будет одолеть такую огромную орду, которая однозначно готовилась к войне – по-всему, в следующем году, как только подсохнет земля. Знали бы раньше, ушли своевременно из лесов в крепость севернее. Кто-то ведь и предупреждал, кто-то и уходил, но это были единичные случаи. Большинство жителей лесных деревень решили ещё подождать до осени, а там с первыми холодами уйти на зимовку в более надёжные края. Вот и дождались.

Южане старались вести себя миролюбиво. Они руководствовались правилом сильнейшего, оправдывая им свои доброхотные намерения, и не упускали случая, чтобы похвалиться перед жалкими пленниками своими доблестными достижениями и ещё более амбициозными намерениями, а заодно в очередной раз предложить перейти на более надёжную сторону. Мол, делов-то – послужите годик-два, зато потом будете свободными. Не хотите – как хотите, ходите дальше в оковах, копайте землю. Мы над вами так или иначе властвовать будем – миром не захотели пускать к себе, подомнём под себя силой. Зиму вот только переждём. Не любим мы при морозе по сугробам лазать, не привыкшие к такому после родных тёплых краёв.

Солнце в день раннего снегопада осветило округу, продравшись запоздало сквозь серое полотно туч, и, должно быть, так же ахнуло от изумления, как и люди поутру. Холодный ветер, дувший уже второй день, за ночь заволок небо тяжёлыми тучами; снега выпало немного – припорошило всего в палец толщиной, но этого было достаточно, чтобы выбелить все просторы до самого горизонта. Стоило только солнцу встать из-за вечноснежных гор (туда наверняка ветер-пастух гнал своё стадо по небесным лугам), как снежок начал таять. К вечеру от него почти ничего не осталось и только под ворохом опавших от налипшей тяжести листьев можно было ещё наскрести горсточку мокрых крупиц.

Но сейчас было утро, и люди, веселясь и дурачась, бросали друг в друга снежки. «Прямо как дети!» – с умилением думало солнце, смотря на них сверху. Дети, кстати, тоже не упускали случая лишний раз повеселиться. Многие южане – и не только кочевники – пустились завоёвывать чужие земли вместе со своими семьями. Сангар, великий хан, благосклонно разрешил, слава ему небесная. Ещё и необъятные земли в награду за службу обещал. Не степные, иссушенные зноем и ветрами, не каменистые на голых склонах гор, а плодородные – с лугами, покрытыми сочной травой, и лесами, где живностью кишмя кишит. И ведь не соврал. Вон – гляньте только вокруг! Хочешь есть – сходи в ближайший лес, да поймай себе зайчишку. Хочешь пить – сходи к реке, да зачерпни горсть чистейшей горной воды. И камни собирать нет нужды, чтобы слепить лачугу – пойди наугад в любую сторону, обязательно упрёшься вскоре в сплошной лес. Руби и строй на здоровье. Рай да и только.

Солнце полюбовалось природным пейзажем, который на выбеленном снегом фоне казался ещё более насыщенным красно-желтыми тонами, а затем выследило пару зверей в окружных лесах. В одном месте семейка диких свинушек рыла землю, в другом косули прытью бежали через лес, заприметив стаю рыскающих волков; белки огненными всполохами мелькали то там то сям по стволам деревьев, суетливо закапывая в листве под снегом последние запасы на зиму; с озера шумно поднялся косяк уток, направляясь неизвестно куда. Да, дорогие пташки – кто ещё не успел улететь на юг, тому самое позднее теперь следует об этом серьёзно задуматься! Зима уже на пороге. Медведи – вам пора подыскать себе берлогу для спячки! Еды вам ещё хватит, чтобы нагнать немного жирка, но ненадолго.