Леопольд Валлберг
Соломенный век: Сутемь

Часть 2. Ноа

– Чего сидите в стороне, как не родные? Айда к нам!

Вара махнула двум девушкам, призывая присоединиться к женской компании за вечерним костром. Эта пожилая женщина всегда относилась к своей юной соседке (бывшей, следовало теперь считать) с теплом, хотя с её отцом не чуралась вступать в словесные перепалки. Вара годилась Ное в матери и, возможно, поэтому жалела девушку, не стесняясь говорить соседу, что он её тиранит.

– Пойдём, – шепнула Ноа подруге и потянула её за руку, чтобы помочь встать.

Кира вздохнула и нехотя встала. Её легко было понять. Она сильно ослабла, и на неё взвалили непомерную ответственность. А теперь ещё собираются допрос учинить – кто такая, откуда, где мать-отец, живы ли здоровы…

Ноа сразу поняла, что эта девушка выросла без матери. Трудно сказать, по каким признакам это можно установить. Вероятно, по тому, что она была самодостаточной натурой. Ей не нужна была компания, чтобы чувствовать себя нужной, хорошей, красивой и чего ещё обычно хотят слышать про себя девушки. Кто побыл в роли хозяйки, на всю жизнь усвоил свою нужность и хорошесть. Кира не стеснялась своего неопрятного вида, что ходит грязная, неумытая, нечёсаная. Любая женщина тут сразу бы подшутила – неужели мама не учила ухаживать за собой? Хотя бы в меру возможностей.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила Вара, когда они устроились рядом, прислонившись к скалистой стене.

Место для очередного ночлега выбрали на горном плато, которое очень кстати подвернулось по пути. Оно было закрыто вершинами, что позволило развести огонь без боязни, что его увидят издалека возможные преследователи.

– Плохо, – ответила Кира.

Она не сказала это жалостливым голосом, а просто прямо описала своё состояние. Ей действительно было плохо. Первый день похода был трудным, всем пришлось приспосабливаться к нелёгкому путешествию по кручам, а тем, кто был в добавку к этому ранен, но шёл своими силами – и при этом ещё зорко следил за округой, – было вдвойне тяжелее. Ноа тоже готова была упасть и просто забыться. Прошлой ночью ей удалось немного поспать, а утром ещё часик подремать, пока они ждали подхода мужчин, оставшихся на месте битвы. Кира в отличие от неё уже до завтрака прошагала часть пути с отставшими, пока табор ещё отдыхал, и спала ночью наверняка и того меньше. Ноа испытала огромное облегчение, увидев её утром шествующей без посторонней поддержки. Одним только этот день был хорошим – что за ними не устроили погони. Видимо, враг слишком долго выжидал, надеясь, что табор спустится вниз на дорогу, чтобы рискнуть пройти в ущелье, и поздно понял, что проворонил свою добычу. Один день они сумели выиграть, и это вселяло надежду.

– Да ты не то, чтобы плохо – ты ужасно выглядишь! – без обиняков заявила Вара. – Смотри, сколько крови ты потеряла – вся рубаха красная! Тебе пить и есть надо больше. На, бери, это и питьё, и еда!

Вара по-хозяйски принялась обхаживать «гостью». Набрав в плошку горячей похлёбки из котла, она всучила её девушке, не собираясь даже слушать возражений в духе «я уже поела». Вздохнув, Кира смиренно приняла в руки выписанное лекарство, дуя на него и потихоньку попивая прямо из плошки за неимением ложки.

– Покомандовала и хватит. Тебе тоже нужно отдохнуть, – продолжала отчитывать Вара. – Вообще мужики одурели! На что им свои головы? Я тоже командовать горазда, бабы, вон, подтвердят. Но это так, по-житейскому. Когда у тебя дети и скотина, поневоле научишься. Но чтобы вот так, всеми сразу… Ты можешь обижаться, но я такая – говорю, что на языке. Вара-Свара— так меня мужики прозывают. Ноа знает. Ты за неё держишь покрепче, она умная девушка, просто слишком тихая.

Да, Ноа знает. Она очень многое знает. Достаточно иметь таких соседок, как Вара, чтобы знать про всё в городе. И быть достаточно тактичной, чтобы остальные так же охотно доверяли и рассказывали всё «по секрету».

– Кто-то одежду с собой брал? – спросила Вара женщин вокруг, продолжая проявлять заботу о новой подопечной.

Те неуверенно помотали головой.

– Нет? Никто не догадался?

– А зачем? – спросили её в ответ.

– Рубаху ей поменять. Эта скоро совсем вся изорвётся, да и грязная, вон, какая.

– Нет, всё там побросали, что было. Одеяла только взяли.

– Зашить можно, – послышался чей-то совет. – У меня нитки есть с собой, иголки только нету. Последняя неделю назад поломалась, а новой так и не успела прибарахлиться.

Скоро уже все сообща крутились вокруг, решая проблему рваной и грязной рубахи. И постирать предлагали – было бы, конечно, где. Хорошо, если им вообще посчастливится встретить по пути источник воды, без которой табор и двух дней не переживёт. Тут же начали обсуждать и эту проблему, а заодно и считать, сколько бурдюков и прочих подходящих посудин есть, чтобы набирать воды впрок. Жаль, конечно, что пришлось бросить бочку, но кто ж знал, что они пойдут не через ущелье, где всегда из ручья можно напиться. Ответственность за поиск воды дружно приписали мужчинам, которые постоянно везде шляются, лишь бы дома не помогать.

За этими разговорами одна из женщин принялась зашивать дыры на рубахе, при этом она постоянно испуганно таращилась на бурые пятна, успевшие за день подсохнуть, и повязки под рубахой, пропитанные кровью (Ноа сменила утром платок на полоски ткани). Кира полностью сдалась и позволила с собой всё делать. Снимать рубаху её не просили (ещё чего), поэтому она расслабилась и привалилась здоровым боком к подруге, убрав руку так, чтобы швея могла делать своё нехитрое дело. Уставившись взглядом на трепетный огонь костра, она уже не слушала разговоры про то, сколько кровищи кому при родах пришлось видеть и проливать, про то, чем можно быстрее залечить кровотечение, какие травы и растения помогают, и растут ли они здесь в горах…

Вместе с этим в разговоры постоянно вносились жалобы детей, которые изнывали от усталости и хотели домой. Никто не знал, как доходчиво объяснить им, что дома больше нет и возвращаться некуда. Не менее уставшие матери из последних сил успокаивали их обещаниями, что скоро всё как-то обустроится, кормили наспех сваренными кашами и устраивали на ночлег. Даже подростки, которые обычно сторонятся родителей, считая себя достаточно самостоятельными, боялись после вчерашних событий отстраняться от них в чужой местности. Многие из них робко поглядывали на Киру, вокруг которой женщины заботливо суетились, словно она была тут королевой. Ворчать на этот счёт никто из них не решался, ибо вчера она уже открыто заявила свои права на роль главной – и никто из взрослых этого права у неё не оспорил. Наоборот – сам Ларс (а уж его подростки уважали до дрожи в коленках) открыто передал ей командование, когда они вчера лезли в гору. А по свежим слухам выходило, что ещё и завещал ей своё место перед смертью. Такие вот дела.

Динат, посидев за ужином со своими закадычными друзьями, пришёл навестить жену и детей. Те сразу же отхлынули от своей матери и облепили папулю. На радость Мине, которая облегчённо вздохнула. Посмотрев на «бабскую» суету у костра, Динат с соболезнованием посмотрел на Ноу. «С нами было спокойней, или?» – шутливо говорил его взгляд.

– Она что, спит? – ошарашенно спросила швея, заметив, что рука Киры обмякла.

Ноа не могла повернуться из-за лежавшей на плече головы подруги, поэтому только покосилась в сторону. Она тоже почувствовала, что Кира расслабилась и сильней привалилась к ней телом.

– Спит, – подтвердила она.

– Вот девка! Все галдят, а ей хоть бы хны.

– Уморилась, бедняжка, – посочувствовали ей женщины. – Ну оно и понятно, после вчерашнего.

– Тише вы! – шикнула Вара на всех. – Дайте ей отдохнуть! Она ради вас в драку вчера лезла…

Стоило только женщинам перейти на шёпот, как Кира открыла глаза и встрепенулась. Мутным взором посмотрев вокруг, она остановилась глазами на Ное, словно не узнавая её.

– Всё в порядке, – успокаивающе сказала та. – Спи, на вахте сегодня собаки. Тебе больше отдыха нужно.

Кира утёрла себе лицо рукой и устроилась поудобней на плече подруги. Собаки – это хорошо, с ними спокойней. Только набрав воздуха для зевка, как она уже вновь уснула.

– Чего она вскочила? – с недоумением тихо спросила Вара. – Мы же и так уже на шёпот перешли.

– Вот именно, – сказал Динат, который оказался свидетелем сцены. – Не шепчи и не хрусти, и она не проснётся.

– А почему? Откуда тебе знать? Ты же её на больше нашего знаешь!

– Откуда? – Динат усмехнулся и ответил с иронией в голосе, которую счёл дозволенной по отношению к старшей: – Из лесу. Оттуда. Смотри – спит ведь, хотя мы разговариваем. Главное, говорить спокойно, без лишнего шума. Видишь ли, когда ты шепчешь, она слышит во сне шипение змеи, а когда хрустишь, слышит, как зверь к ней подкрадывается по листьям. В лесу под открытым небом поживёшь, быстро научишься слышать во сне опасные шорохи и сразу просыпаться. Понятно?

– А почему не просыпается, когда разговаривают? Разве это не мешает?

– Потому что тогда она слышит, что рядом есть люди, которые следят за тем, чтобы к ним не подобрались звери. Мы все так спим, кто в лес ходит. Она и днём так дремала.

Для женщин это было неожиданным открытием.

– Что, правда? – спросила Вара Ноу, укладывая в голове простое объяснение.

Девушка зевнула и кивнула. Сама она так спать не умела, ибо выросла в селении, но подтвердить то, что Кира и днём на привалах постоянно сникала среди разговоров, она могла. И ей это действительно не мешало – если она просыпалась, то именно из-за разных звуков, как скатившихся под ногами камушков или рычания собак, которые заметили в горах зверя.

– Так ложись и ты тогда! – предложила Вара. – Тоже ведь устала. Сейчас мы одеяла вам подстелим…

Ноа отрицательно повертела головой.

– Она не будет спать лёжа. Только сидя. Так что мне тоже придётся так спать.

– Это тоже такая привычка? – спросила Вара Дината и, не дожидаясь его ответа, тут же обратилась к его жене, которая поджаривала на костре куски мяса, нанизанные на позаимствованный у мужа простенький стилет. – Мина, он что, дома сидя спит?

– Какое там… Только если я его выгоняю из комнаты, – полусерьёзно-полушутя ответила та, с аппетитом пробуя горячее мясо.

Динат посмеялся, по достоинству оценив юмор своей жены.

– Спать дома это одно дело, – объяснил он, – там стены вокруг, запертая дверь и крыша над головой. Там нечего бояться, кроме жены с веником (приятно отомстить). Когда мы её привели в город, она первые два дня кряду дрыхла. Спроси Аскара, он у неё перед дверьми сидел, соврать не даст.

Вара тут же оглянулась по сторонам, выискивая упомянутого товарища глазами. Про шорохи это было понятно, проснуться с пригревшейся под подолом змеёй никто не хотел (кстати, ведь в горах змеи тоже водятся!), но вот про двухдневный сон – это перегиб. Динату трудно было верить на слово тому, кто знал его ещё мальчишкой. Этот проказник умел бесстыже врать на ходу. «Тебе самое место между торгашами, как ты умеешь зубы заговаривать», – это частенько приходилось ему слышать не только от матери, но и от других женщин. Аскару верили. Он был в детстве хорошим мальчиком.

К сожалению, того не было видно поблизости, а Ноа только пожала плечами, не опровергая, но и не подтверждая сомнительной информации. Она познакомилась с Кирой ровно сутки назад, и про её появление в крепости знала не больше других. Так что, да – надо будет выспросить Аскара при удобном случае.

Перекинув ремень винтовки через голову Киры, Ноа осторожно вытащила её из-за спины и подсунула вместо этого шкуру. За прошедший день она успела уже понаблюдать за своей вожатой, в особенности за тем, как она обходится с оружием, и быстро выучила, что та предпочитала лишний раз проверить, не заряжена ли винтовка. Как её открывать рычажком, она видела и теперь впервые сама попробовала. Изучив пустой затвор и представив себе, как это приспособление работает, она вернула рычаг в прежнее положение. Тихий лязг металла, очевидно, не подходил под характеристику хруста и подозрительных звуков, поэтому Кира в этот раз не проснулась. Только тихо простонала во сне, когда её тело слегка ворочали.

Ноа немного поёрзала, вытянув уставшие ноги и устраиваясь так, чтобы и ей было относительно удобно, и Кира не свалилась на бок, потеряв свою опору. Про комфорт кровати или тюфяка сейчас можно было лишь мечтать. Главное – вообще поспать. Нет, даже не это. Наверное больше – уснуть без боязни, что ночью придётся вскакивать от поднятой тревоги. Главное – вообще проснуться. Те же обещания, что скоро как-то всё образумится, которыми матери кормили своих детей за ужином, теперь и взрослые говорили себе, устраиваясь на каменистой земле вокруг костерков. Когда табор доберётся до столицы, они все охотно поспят два дня кряду.

Винтовку Ноа положила подруге поперёк ног – как та её обычно клала, когда хотела отдохнуть на привале: прикладом в правую сторону. Ноа нащупала левую руку Киры, на которой она при падении набила себе синяков и царапин (слава богу не сломала). Ладонь была сжата в кулак. Пальцы раскрываться не хотели – значит зажимали патрон. Всё как обычно. Когда Ноа днём попробовала аккуратно разжать её из любопытства, Кира сразу проснулась и отдёрнула руку. Тогда Ноа узнала, что Кира в кулаке сжимала патрон. Это была ещё одна из её привычек – она часто вертела чем-то в руке: шишкой, прутиком, на худой случай просто камушком. Когда она спала, то, естественно, сжимала в кулаке патрон – на случай, что придётся из сна сразу бросаться в бой с кем бы то ни было. За прошедший день Ноа сделала много интересных наблюдений в поведении подруги. Это была отличительная черта умной тихони – она обладала хорошей памятью и замечала многое, на что другие могли вовсе не обратить внимания. Из всего она успела понять одну важную вещь: Кира была ещё более скрытной натурой, чем казалось, и привыкла с детства утаивать от всех свои секреты.

– Кто она вообще такая? – спросила Вара, когда Ноа уже закрыла глаза. – Как мы заболтались, так я и забыла про это. Кого ни спроси, никто эту девку не знает и раньше не видел. Но она же не могла свалиться с неба, правильно? Мать да отец должны же быть кому-то знакомыми?

– Я не знаю, – устало ответила Ноа, не открывая глаз. – Она мне ничего не рассказывала. Всё, что я слышала, это что её пару дней назад привели. А откуда родом… Аскар говорил – в лесу выросла.

– Ну так у нас кругом леса, куда ни глянь.

– Да, – согласилась Ноа и, немного помолчав, вспомнила: – Сходка. Так он назвал деревню. Говорит, откуда-то из тех краёв. Там много людей раньше селилось. А кто родители, тоже не знает.

– Это да, там раньше много наших селилось. Пока не пришли эти… Эх…

Вара горестно вздохнула.

Ноа умолчала, что Кира была в плену у «этих…» (мужчины по секрету сказали). Женщины в благодарность за проявленный героизм в бою и стойкость во время первого дня похода укутали Киру во всеобщее сострадание и даже благоговение; скажи им, чего она ещё настрадалась в прошлом, они бы вовсе задавили её безмерной жалостью. Поэтому, наверное, Кира и держалась больше в мужской компании – они не жалели её слёзными охами-эхами. Они уважали её. Так, будто она с детства устраивала вместе с ними проказы и дралась подростками банда против банды. К таким воинственным девушкам мужчины всегда относятся с большим уважением и симпатией. Для них это не «рёвы-девчонки», а боевые товарищи. Ноа тоже хотела в детстве играть не с куклами, а с мальчишками в разбойников, но всё, что ей было позволено – это стрелять во дворе из лука.

– Странная она, – продолжила Вара рассуждать в пол-голоса, стараясь не сойти в шёпот и искоса поглядывая на Киру (крепко ли спит?). – Простых девок не учат в деревнях тому, что она умеет. Вот скажу тебе честно – смотришь на неё и порой такое чувство появляется, будто в ней какой-то зверь сидит. Будто она только наполовину человек. До мурашек иногда пробирает. А красивая…

Вара попала в самую точку. Сварливые бабы, они такие – всё точно подметят. Мало того, что никто не знал, откуда Кира родом (всю родню уже перебрали, но так и не нашли зацепки), так ещё и приходилось гадать, откуда она умеет всё то, чему обычных женщин не учат. Да и обычных мужчин тоже далеко не всех. За весь день самые любознательные особы успели выспросить всё, что касалось странной незнакомки. Не у неё самой – она оказалась неразговорчивой и вела себя обособленно – а у тех, кому мужчины что-то рассказывали: у жён и матерей. В первую очередь у Мины, которая не только была замужем за одним из лучших (и болтливых) скаутов, но имела и четверых детей – а это неиссякаемый источник всевозможных новостей и сплетен. Кроме того она была добродушная натура и достаточно умна, чтобы отличать пустословие от правды. Кое-кто видел Киру в день её первого появления, когда скауты вели её через крепость, но потом она исчезла и неожиданно появилась на второй день эвакуации с отрядом Ларса в совершенно другом облике. И это было не всё, что заставляло смотреть на неё с открытым от удивления ртом. Единицы из женщин могли похвастать умением играть в шахматы, и то это были лишь базовые знания. Чтобы какая-то грязная отшельница, подобранная на болотах, могла обыграть одного из лучших игроков в крепости, очень трудно верилось (мужики поддались – шептали некоторые, понимающе посмеиваясь). Но в том, что они сами видели на горе в день битвы, никто не мог сомневаться. Среди суровых жителей лесной крепости не было ни одной девушки, которая умела драться наравне с лучшими бойцами, не теряя при этом самообладания.

Или вот это:

– Кто дал? – спрашивали мальчишки-двойняшки старшего братца, с завистью смотря на арбалет.

В первый день горных странствий, пока табор утром ждал подхода отставшего отряда вместе с Кирой, подростки тренировались с арбалетами под надзором Захира, обмениваясь опытом, у кого как лучше получается.

– Батя, – отвечал подросток.

– Ух, ты! А покажи, как он стреляет!

– А нам дашь?

Отойдя в сторону, братец деловито показывал приобретённые умения в обращении с новой игрушкой (как тут не похвастаться перед младшими?). Опустившись на колено, ставил арбалет на землю, прижимая ногой за стремя, нацеплял тетиву на крюк и вставал, следя, чтобы тетива зацепилась за упор, а не соскользнула из-за чрезмерно резкого рывка или неправильного наклона. Потом вкладывал болт в специальную бороздку, целился в услужливо поставленный в некотором отдалении щит и нажимал на спуск. Тетива с резким звуком, похожим на щелчок бича, отпрыгивала вперёд, выстреливая болтом, который вонзался в истыканный старый щит.

– Круто! А если вверх, в птицу, например? Далеко улетит?

– А вы полезете его доставать? Когда все закончатся, чем потом стрелять?

Мальчишки некоторое время горячо дискутировали со старшим братом, уговаривая его дать им тоже пальнуть, на что получали категоричный отказ. Только подержать (ничего себе, тяжеленный!).

– Папа научил? – спрашивала мать, похвально потрепав старшего сынулю по голове.

– Не, Кира, – отвечал сын с некой гордостью в голосе.

Надо же – и это она умеет лучше мужчин! Как тут не удивишься?

– А чего не даёшь братишкам тоже попробовать? Пусть бы тоже учились. Отойдите просто подальше.

– Кира наказала не давать малышне заряженным, они могут пальцы себе переломить.

– Вот как…

Девочки всех возрастов тоже постоянно смотрели на Киру во все глаза, как на невиданное диво, и млели, как мышки перед змеёй, если Кира смотрела на них в ответ. Сварливых баб везде можно встретить едва ли не на каждом шагу, капризных, строгих и требовательных тоже нередко, но суровые женщины-воины пока никому не попадались на глаза. Драться со скотиной и рубить головы петухам многие могли, но драться с толпой злючих подонков полезла со смелостью медведицы только одна.

И да – она красивая, это Вара тоже верно подметила. Сложно было сказать – чем красивая. Женщины другими глазами смотрят на красоту. От них не ускользнёт ни один недостаток, даже мелкий, на который мужчины могут внимания не обратить. В противовес этому скептичные женщины обязательно выделят и достоинства. «Ах, у тебя такие глаза красивые и смеёшься ты мило!» – скажут девушке с некрасивым носом и ртом. Другую похвалят за холёные руки, третью за тонкую талию и высокую грудь, четвёртую за бархатистые волосы. Но когда женщины смотрели на Киру, выискивая намётанным взглядом недостатки и достоинства, то только выдыхали: «Какая красивая…». Мечтательно и ревностно одновременно (все уже обзавидоваться успели). Ну, разве что неопрятная и исхудалая. Понятное дело, после стольких мытарств. Легко исправимое дело, знай себе только ешь больше в своё удовольствие на зависть тем, кто переживал за лишний вес. С такой ладной фигурой и в штанах щеголять не грех, оденется позже во что-то облегающее, вообще будет мечтой любого мужчины (надо присмотреть за своим, не слишком ли на неё пялится и как часто подходит). А ещё руки… Эх! Хуже чем у мужиков. Зато и твёрже.

Во всём она – необычная. Не деревенская. И не городская. Возможно, даже неземная. Кто знает…

Одно уж точно – спасительница. Добрая к своим и беспощадная к врагам. Да береги её боги все вместе взятые. Никому из них за всё существование этой грешной земли и отведённое людьми время правления (смешно, но факт) не удалось сделать из неё рай, но, может, они послали её в качестве утешения и надежды? Все посланцы мужского рода как-то тоже особого успеха не добились, а когда что-то не получается одним способом, следует попробовать другой.

С наступлением темноты утихли разговоры. У всех на лицах считывалась тревога и переживания за близких – отцов, мужей, братьев – которые остались в крепости оборонять её. Печальную новость о начавшемся штурме принесли утром, объяснив отголоски далёкого грома, который был изредка слышен. Никто не хотел сейчас поднимать ещё и эту тему. Слишком свежи были впечатления вчерашнего дня, когда они сами чудом избежали страшной судьбы. Все в полной мере почувствовали горечь утраты прежней жизни: как одни, кто похоронил кого-то из своих близких, так и другие, кто видел огромный столб дыма от лесного пожара вдали с высоты гор – там, где вместе с лесом горели и родные стены крепости.

Одна спасительная мысль двигала всеми. Её накладывали, как повязку, на открытые душевные раны, ею омывали телесные увечья и заговаривали друг друга. Ею заклинали родных, прощаясь несколько дней назад перед выходом из крепости.

Мираканд.

Он был впереди. Ещё денёк-другой и они будут в безопасности.

– Мама! Мама!

Восьмилетняя девочка, запыхавшись от волнения, подбежала утром к зевающей матери (ох, поспать бы мне дня два, да на перинке мягкой, а не землице каменной).

– Чего? Что случилось?

– Папка утку подстрелил! – выпалила девочка первое, что на ум пришло.

– Милаша, утки в горах не водятся.

– Ну, она похожа на утку. Я забыла, как папка сказал.

Мина протёрла лицо влажной тряпицей, чтобы прогнать остатки сонливости, и проделала ту же процедуру с дочкой (возражения «я уже умылась» приняты не были при виде пыльной кляксы на щеке), заодно посмотрела в сторону, куда показывала дочь. Динат, сидевший в отдалении за костерком дозорных, поднял за ноги тушу птицы, показывая её (смотри, жёнушка, какой я добытчик!).

– Это дрофа, – поправила Мина дочь.

Говорить, что эта птица в горах тоже не водится, не стала. Дрофа – не утка, ей водоёмы не нужны, бегать и летать она хорошо умеет. Возможно, в каких-то горных долинах вдоль ручьёв, где полно растительности, она и водится. Люди – самые интеллигентные существа на земле, да и тех порой заносит чёрт-те знает куда, что от птицы тогда ожидать?

– Это когда он успел?

– Они рано утром с Аскаром и Кирой на охоту ходили.

Вот, уже с раннего утра опять начинается… Надо будет как-нибудь муженька за шиворот за уголок увести и ненавязчиво намекнуть, чтобы поменьше с другими девками где-попало в утренних сумерках шлялся. Знаем, это всем мужикам всегда охота. Гляньте только, какой довольный теперь! Прямо весь сияет под первыми лучами солнца.

– И ручей они нашли, сказали, недалеко впереди.

Вторая хорошая новость. Вот бы каждое утро так начиналось!

Братцы-двойняшки в сторонке угрюмо бросали камешками в тренировочный щит-мишень и с досадой в глазах поглядывали на младшую сестру. При рождении такого необычного «подарка» родители не стали долго думать, как их назвать, и дали каждому часть своих имён: Дин и Мика. Их трудно было спутать – один был выше ростом и худее, а другой к тому-же светловолосый, непонятно в какого предка из чьей родни. Несмотря на разность, оба оказались отъявленными сорванцами как на подбор. Самый старший сын, Стеша, был более спокойным и покладистым, эти же всегда находили повод если не поссориться с младшей сестрёнкой, то хотя бы поспорить раз в день в обязательном порядке.

– А ещё папка мне винтовку Киры дал и показал, как она работает.

Малика – так звали самую маленькую в семье (тоже долго не думали над именем) – показала язык мальчишкам, которые явно дулись, потому что проспали всё самое интересное.

– А она разрешала? – спросила Мина. – Это опасная вещь, вдруг выстрелит?

– Неа, не выстрелит. Там внутри патрона нет. Кира их у себя в сумке носит и никому не даёт. Она сама мне винтовку предложила, но я постеснялась взять, поэтому она папке передала, чтобы он мне показал. И из арбалета дал стрельнуть.

Девочка ещё раз показала мальчишкам язык – более вызывающе.

– С настоящей стрелой!

– Вруша! – сердито хмыкнул Дин, не выдержав первым.

– Не стрелой, а болтом! – в унисон ему добавил Мика.

– Сами вы груши! – поддразнила их Малика.

– Ты его-то и держать сама не сможешь, пока целиться будешь!

– Стешка сказал, что другим детям запретили трогать арбалеты!

– А вот и неправда! – смело оспорила девочка, будто только этого и ждала. – Кира сказала, что всем можно учиться, и девочкам тоже! Просто надо быть осторожным и нельзя брать без спросу. А арбалет мне папка помогал держать! И за стрелой я сама бегала.

– За болтом!

– Выбражуля! Девчонкам главное, чтобы подразниться…

– Чего вы сразу взъелись? – спокойным, но одновременно строгим тоном одёрнула их мать, решив пресечь разгоравшуюся ссору (ну вот почему сразу с утра надо нервы трепать?!). – Пошли бы сами, да спросили, чем сидеть здесь и ссориться попусту! Боитесь, что-ли, что она вас покусает? Она же девчонка! По-вашему получается, что у неё эти штуки вообще отобрать надо? И мне тоже нельзя было вчера с Ноей из лука стрелять?

Мальчишки прикусили язык. Против матери не попрёшь, она всегда придавит каменным аргументом. Обидней всего было даже не заступничество матери – это было понятно, некое соперничество мужской половины против женской в семье всегда присутствовало, – а заступничество отца, который явно подыгрывал любимому сопернику с исчерпывающей отговоркой «ей можно, потому что она девочка». С появлением нового командира всё стало только ещё хуже: подростки, получившие арбалеты, трепетали перед Кирой, а мужчины выслуживались. Так, в любом случае, это выглядело со стороны мальчишек, не доросших до чести носить оружие, поэтому обречённых швырять камнями да за маленькими девчонками следить в роли нянек. А они точно знали истинную причину – потому что Кира красивая. Была бы некрасивая, никто бы на неё внимания не обращал.

– Пошли! – шепнул один братец другому, толкнув локтем.

Дружно встав, они направились «погулять, посмотреть, где Стешка». Недостойное это для мужчин дело – сидеть и слушать кудахтанье баб, которые начали одна за другой подходить к Мине с глупыми фразами «Доброе утро, как спалось?» Какое оно может быть добрым, если ты проспал в горах на твёрдых, холодных камнях, а не дома? Лучше бы сразу спросили, чего нового она может им сообщить. Если Малика подбегала к матери, то это всегда значило, что есть какие-то горячие новости, которые быстрее всего можно было получить (за исключением первых лиц) от Мины или Нои, и поэтому самое позднее через минут пять после Малики подходили самые любопытные «поздороваться и поболтать».

– Я себе тоже арбалет заведу, когда буду старше! – заявила Малика матери, искоса смотря вслед братьям (сами вруши – спорить на щелбан готова, что они сейчас повернут к дозорным, чтобы выклянчить у отца винтовку или арбалет!). – Только покрасивее этих. И буду тоже на охоту ходить!

– А кто же маме помогать будет? – ахнула Вара (и вам, тётя, доброго).

Малика немного подумала и находчиво ответила:

– Папа! Он станет стареньким, поэтому ему полезно будет отдохнуть. И маме не надо будет больше ругаться, что он больше в лесу живёт, чем дома.

Женщины зашлись смехом, ошарашив девочку, которая вполне серьёзно обосновала решение семейной проблемы.

– Золотце, какая же ты умница! – хвалила Вара, утирая платком слёзы умиления. – Ещё бы папа тебя послушал…

Оглянувшись, женщины посмотрели на компанию за костром – не слышно ли им было, над чем смеялись. У тех, очевидно, были свои шутки, над которыми они залихватски смеялись – вместе с мальчишками, которые поначалу отскочили с испугом от костра.

– Чего это они скачут? – подумала вслух за остальных Вара.

– Гадюки испугались, – просто ответила Малика.

– Какой гадюки?

– Обыкновенной. Кира на охоте поймала и принесла.

– Чего?.. – враз перестав смеяться, теперь бабы ошарашенно смотрели на девочку, которая, видимо, считала ловлю змей нормальным явлением. – Она что – сумасшедшая, ядовитых гадов таскать?! А ну укусила бы?

– Почему сразу сумасшедшая? – непонимающе и даже с тенью обиды возразила Малика. – Кира говорит, что змеёй можно кого угодно запугать, даже не ядовитой. Бросить под ноги тому, кто на тебя нападает, и пока он испуганно прыгает, камнями забрасывать.

– Ты попробуй сперва поймай её! – взволнованно сказала Ксена, которая присоединилась к женской компании минутой позже Вары.

– Надо взять палку… – Малика отбежала на несколько шагов и вернулась с подобранным прутиком. – Вот… Деда Арест мне объяснил, как ловить змей. Это плохой прутик, он слишком тонкий, лучше найти такой, у которого на конце рогатка. Да, и по длиньше, потому что змея прыгает вперёд, когда кусает. В общем, надо постараться зайти сбоку и прижать её за шею к земле (приложенный палец послужил в качестве змеиной шеи). Она будет крутиться, чтобы вырваться, поэтому надо всё время крепко держать, и если хочешь убить, то взять за хвост и ударить со всего размаху об землю.

Девочка присела и, приложив прутик к земле (это змея), резко встала и махнула им через голову, ударив по земле с другой стороны.

– Боже мой, чему только не научат… Мина, как ты вообще до сих пор с ума не сошла?

Та пожала плечами – не спрашивайте, не знаю, сама гадаю.