Леопольд Валлберг
Соломенный век: Сутемь

Он повернулся к товарищам, перед которыми теперь впервые открывалась завеса о таинственном прошлом Киры.

– Аким. Помнит кто-то из вас? Он около Сходки под Стрижиной горой жил.

Динат хлопнул себя по колену.

– Помню! Два года назад проходил, разговаривал с ним. Я тогда ещё удивлялся – нормальный мужик, судит трезво и умно, чего всех тогда сторонится? А он смеётся, говорит – со зверьми легче дружить, чем с людьми. Она и правда ведь в точности на него похожа! Как же я раньше не распознал? Дружище, ты ведь тоже тогда со мной был!

Он ткнул пальцем в Аскара, который вперился глазами в Киру, сравнивая её черты лица с портретом давнего знакомого в памяти. Мужчины загудели, вспоминая все свои знакомства и связи, и очень скоро родословная бывшей незнакомки была восстановлена.

– Но он ведь один жил! – неуверенно возразил Аскар. – Он нас заводил в свою землянку на чай, там больше никого не было!

Захир усмехнулся.

– Да? А ты приглядывался, нет ли в стене двери во вторую комнату? Аким был мастером что-то прятать. Откуда, по-твоему, она тогда взялась, с луны свалилась? Такое сокровище нужно было прятать от посторонних глаз, поэтому он жил в стороне от всех. Аким с Ларсом в молодые времена вместе в Сутеми делами заправляли, а потом они разодрались из-за приезжей девы. Ларс-то её себе приглянул в невесты, а она ушла к другому. После этого Аким и переселился в Сходку. Юну вы, может, не помните уже, она недолго гостевала у нас. Тоже была неспокойная натура, которая могла запросто заткнуть кого угодно за пояс. Это ж как Ларсу не повезло – сначала мать обкрутила вокруг пальца, а потом дочь обдурила. Гляньте только! Вся в мать-отца! Те тоже были не лыком шиты.

Смеясь, Захир шутливо ущипнул и потрепал Киру за щеку. Она небрежно отмахнулась от него, как от назойливой мухи и потёрла щёку. Если бы это сделал кто-то другой, она бы, наверное, в ответ заехала ему посильней ногой в голень. И подкрепила это крепкой оплеухой, чтобы подольше горело. Но когда ты прошёл с человеком через огонь и воду, когда вы прикрывали друг другу спины от ударов в бою, протягивали руки и подставляли плечи, чтобы поддержать во время изнурительного пути, это далеко сдвигает грани дозволенного и в корне меняет отношение обоих. До тех пор, пока никто не хлопал ей по заду, всякие такие мелочи от товарищей она воспринимала как братскую или отцовскую ласку.

Захир, хрипло посмеявшись с изрядной долей горечи – словно одновременно оплакивая своё богатое впечатлениями прошлое, – добавил уже посерьёзней:

– Ларс, значит, тебе так ничего и не рассказал? Он ведь неспроста держал тебя под присмотром и поставил вместо себя. Он знал, кто ты, и даже нам не сказал. Ну, да как есть – обалдуй до последнего вздоха… Ты не переживай особо за то, сколько раз ты там, в горах, промахнулась. Если бы ты не прикрывала нас, никто бы не дошёл досюда. Может быть, ты уложила даже больше ублюдков, чем каждый из нас. Того упыря, который уже замахнулся раскроить мне череп, я тебе точно не забуду. Так что когда тебе опять попадётся какое-то дерьмо, не марай руки и зови меня. Я теперь следующий в очереди дать за тебя в харю так, чтобы за всех сразу: и за бабушку, и за дедушку.

Развернувшись, Захир ухмыльнулся с присущим ему злорадством в сторону досточтимых гостей.

– Вот вам ещё один привет с того света, – добавил он, показав им на Киру. – Юна померла, десять лет уже прошло. Несчастный случай зимой. Аким пропал в прошлом году, он первый принёс весть про нападении на Сходку, а потом ушёл на поиски младшей дочки. Да, у неё есть ещё сестра! Была, в любом случае… Мы не знаем, что с ними стало. Они в тот день весь день отбивались от шайки иродов по пути к нам. Мы так потом прикидывали, их было не меньше двух дюжин. Хотите знать, почему вам так трудно с ней говорить? Я вам скажу. Это не девка, с которой можно лясы точить, это ваша совесть, с которой вы разговариваете. Оттого вы такие побитые. Мне тоже совестно перед ней, потому что мы все в тот день проспали и не успели прийти нашим людям на помощь. Они ведь только на нас надеялись, а теперь в неволе томятся.

Посчитав, что сказал всё, что нужно было, Захир заковылял назад. Проходя мимо Дината с Аскаром, он легонько толкнул ладонью их головы – как подростков.

– Хороший вы подарочек из лесу принесли, а? Молодцы! Прямо вовремя.

Окружающие с сочувствием молча смотрели на Киру, а та, опустив глаза, – на ожерелье. Мать никогда не показывала, что ей эта вещь дорога. Неудивительно. Если она ушла из Мираканда, будучи влиятельной персоной, то для этого должны были быть веские причины. Обычной ссоры в кругу родни было недостаточно, чтобы поселиться как можно дальше от всех в глуши. Возможно, с ней обошлись так же, как теперь делали с Кирой? Девушка-полководец – какой позор для мужчин! Этого нельзя было допустить.

Теперь Кира понимала, почему её отец вёл скрытный образ жизни, воспитывая и дочерей в этом духе. Он не хотел, чтобы им пришлось познать на себе низость людей. По глупой иронии судьбы всё произошло в точности наоборот, и теперь дочь стояла на том же самом месте, где когда-то мать сделала свой нелёгкий выбор, отвернувшись от людей.

Сжав вещь, ставшую ещё более драгоценной для неё, Кира подняла глаза, полные боли. Ещё одна ниточка сейчас оборвалась в сердце, заставив содрогнуться. Ещё одна крупная слеза скатилась по щеке и капнула вниз. Если бы отец с Ветой были в этом городе, Равиль об этом наверняка знал и не стал умалчивать. Наоборот – он бы использовал это, чтобы сейчас примириться с Кирой. Раз отец занимал в прошлом один из высоких постов в Сутеми, он был наверняка знаком с дядей своей будущей жены. Отец не погнушался обратиться к Ларсу за помощью, плюнув ради дочерей на все прошлые конфликты, и здесь он тоже бы направился прямиком к родне жены, где ему бы несомненно оказали куда более тёплый приём. Вести скрытный образ жизни в столице и тем самым принципиально отказываться от возможности обеспечить Вету надёжной защитой было верхом глупости. Дальше искать их в этих краях не имело никакого смысла, и в этом городе её больше ничего не держало. Кира с тоской вспомнила родные леса, где, вероятно, всё ещё прятались сестрёнка с отцом. И чтобы отыскать их там, был только один возможный способ.

Шмыгнув и смахнув рукавом слёзы (большие девочки не плачут), Кира первая прервала молчание.

– Сколько времени нам нужно, что приготовиться к выходу? – спросила она товарищей, оглядев их.

Те многозначительно переглянулись между собой. Вопрос был понятен – как и решение, обусловившее его.

– Пять дней, – прозвучало первое предложение.

– У нас столько может не оказаться, – возразила Кира. – Южане, возможно, уже закончили переправу. Им торопиться некуда, но засиживаться тоже не к чему.

– Не меньше трёх. Нам нужно собрать достаточно запасов.

Равиль стоял, растерянно взирая на происходящее, и пытался собраться с мыслями после испытанного потрясения. Он тщательно обдумывал ход, который намеревался сделать, когда шёл сюда. И хотя произошло именно то, что он ожидал и чего добивался – рокировки фигур и вывода ферзя из-за пешек на открытое пространство, – он никак не мог предвидеть подобного поворота событий. На его глазах повторялась та же самая ситуация, когда дорогой сердцу человек отворачивался, намереваясь уйти и больше никогда не вернуться.

Получив ещё несколько согласных мнений, что три дня – оптимальный вариант, больше не надо, мужики успели отдохнуть и подлечиться, – Кира решительно поджала губы и посмотрела старику в лицо. Если он действительно любил Юну, как свою родную дочь, то он не мог с безразличием отнестись к судьбе её детей. Кира в полной мере поняла, что только от неё зависит исход этой игры в жизнь и смерть родных. Сейчас она была хозяйкой положения и обязана была довести дело до конца – что бы оно кому ни стоило. Как это сделала мать в своё время. Её решение было верным.

Равиль видел отчаянную душевную борьбу девушки и в порыве чувств сделал робкий шаг навстречу, но Кира отступила назад, показывая этим, что не желает никакой близости, и твёрдо проговорила:

– Мы выступаем через три дня, если условия не заставят нас сделать это раньше. Чем больше времени мы даём врагу, тем сильнее и наглее он становится. В обороне города вам всё-равно не нужны помощники – как я понимаю, поэтому мы будем делать то, что враг меньше всего ожидает. То, что давно нужно было сделать. Мы сами нападём на него. Если найдутся добровольцы, мы с радостью примем всех. Нас осталось немного, было бы неплохо набрать хотя бы полную сотню. Нет – мы выступим тогда собственными силами. Передай это людям в своём городе. Это моя единственная просьба к тебе.

Не став ждать ответа, Кира развернулась и торопливо пошла в сторону барака, тупясь в пол. Ноа, которая стояла в стороне и всё слышала, пошла догонять подругу, исчезнув вслед за ней за дверью. Всем было понятно – этот разговор был теперь только для больших девочек, просьба не тревожить.

Равиль глубоко вздохнул. Сколько всего он пережил за этот час и сколько чувств разрывало его сердце на части, невозможно было передать. И это был ещё не конец его мучениям. Ему предстояло ещё сделать заявление на площади, которое буквально взорвёт город. Другого выбора Кира ему не предоставила. Слишком хорошо он знал, что против этого врождённого упрямства какие-то уговоры и мольбы были бессильны. Ровно как и угрозы. При отказе она сама бы пошла на площадь и объявила это во всеуслышание. Удержать её от своего твёрдого намерения можно было только арестом. Хотя южанам тоже не удалось силой удержать эту смутьянку в плену, что ещё больше закалило её.

Динат, слывший хорошим дипломатом (балаболом – на сутемьском наречии), подошёл к Равилю и с сочувствием похлопал его по плечу. В его жесте, как он показал на дверь барака и себя, выразились все эмоции, которые только он мог так точно без слов выразить. «Старик, честно, нам жаль тебя, но ты теперь понимаешь, каково нам с ней приходится?»

– Она нам как сестра родная, – высказал он свои чувства другими словами.

Нашёл таки подходящие. Бывают, конечно, семьи, где между людьми больше вражды, чем любви, где браться и сёстры ненавидят друг друга, где мужья бьют жён, – но не в Сутеми. Там такое не приемлют. Можно поссориться – в какой семье не бывает? – сглупить, повздорить (дети только этим и заняты), – но всегда быть уверенным: брат вступится за сестру, муж – за жену. Семья – это святое. В Сутеми они все друг другу братья и сёстры.

– Он некрасиво поступил, – сказал Динат, показывая на Назара, который уже давно махнул рукой и уходил восвояси. – Вот не надо говорить «гоп», пока не перепрыгнешь, так ведь? Она вместе с нами отбивалась, а не визжала где-то сзади. Радуйся, что вообще видишь её живой, потому что одна половина обстреливала нас, мужиков, а другая – её одну. Обратил внимание на вот это? – Динат показал себе на шею. – Этот платочек у неё не ради красоты, у неё там царапина от болта. Если бы вам удалось раздеть её в игре, вы бы увидели больше таких. Хотя я сильно сомневаюсь. Она Ларса в два счёта обыграла, а он был ни в одном глазу даже не подвыпивший. Если Назар хочет поговорить – пусть приходит и толкует на равных, а не смотрит на неё, как на шлюху. Мы за это не только по морде дадим. Сам трезво посуди – она ведь знает про чужаков больше нас всех вместе взятых, да только так просто из неё это не вытянешь.

Динат примирительно протянул руку: «Мир?»

– Не составишь ли мне компанию назад, друг? – предложил Равиль, с радостью принимая рукопожатие. – Поговорим обо всём спокойно. Видишь, в чём наша злостная проблема – нам до границ далеко, пока что-то узнаем, уже пару дней пройдёт. Тоже не всякому верить можно. Мы как кроты, на ощупь всё понимаем, оттого и осторожничаем. Ты уж точно больше сможешь рассказать, чем наши разведчики все вместе взятые.

Почесав бородатую шею, Динат пожал плечами.

– Пойдём, чего бы и нет? Ты за неё не переживай, она отойдёт. Её главное не трогать, когда она горячится. Ну, а если не стерпит, так убьёт кого-нибудь и потом успокоится. Нам-то что, не привыкать к этому…

С такими шутками (вполне серьёзными, но ежели не хотите верить – дело ваше) и разговорами обо всём, что случилось за прошедший год вокруг Сутеми и подвластной ей территории, время обратного пути пролетело быстро, хотя собеседники шли медленно, останавливаясь порой ненадолго на особо важных моментах. Динат охотно жестикулировал и показывал разное, то водя рукой по округе и выискивая подходящие сравнения, то грубо чертя прутом по пыли. Равиль не льстил, когда говорил, что он может рассказать больше других – это было правдой. За какой-то час градоправитель узнал невероятно многое, и если намерение Киры в первый момент казалось следствием вспыльчивости (наследственная черта от матери), то в свете всех событий и полученной информации было абсолютно логичным. Крайне рискованным, не без этого. Но война, если так судить – сплошной риск и проигрывает в ней тот, кто ведёт себя как на соревновании, где нужно придерживаться определённых правил.

Как ни крути, одно стало всем ясным – южане не дадут никому спокойно жить, как раньше. Они не пришли сюда, чтобы мирно соседствовать. Они пришли господствовать. Терпеливой и бесплодной дипломатии миракандцев пришёл конец, и теперь, если они считали себя хозяевами этих земель, нужно было встать и идти разбираться по-львиному.

Лучшей кандидатуры на роль льва, кроме разъярённой львицы, которая заперлась в бараке, не было и в этом положении дел быть не могло.

Даже не расставив фигуры на доске в стартовую позицию, Кира поставила их в ситуацию, в которой при любом ходе следовал мат. Так умеет играть только настоящий мастер.

Часть 2. Динат

– Пойдём, разговор есть.

Рустам протянул руку, чтобы помочь встать. Кира помедлила (ровно столько, чтобы это не показалось отказом) и поднялась, схватившись здоровой рукой за крупную, мясистую ладонь. Недавно затянувшиеся раны на боку недовольно намекнули, что можно вставать и поосторожней.

– Ты тоже, – Рустам протянул руку Ное.

Та помедлила, но по другой причине. Она не ожидала приглашения на серьёзный разговор между мужчинами и поэтому нерешительно приняла руку, робко следуя за великаном, за спиной которого могла бы спрятаться вместе с Кирой.

В течении последних дней дружная компания скаутов заметно уменьшилась. Во время похода собираться вместе было своего рода необходимостью, ибо каждое утро приходилось обговаривать, по каким тропам дальше идти, как обстоят дела в таборе, кому и как помочь, и у всех была единая цель: дойти живыми до столицы. А сейчас днём все разбредались по самым разным делам и порой весь день друг друга не видели, а вечером хотелось просто свалиться и спать – благо не нужно было переживать за безопасность: городской гарнизон регулярно патрулировал все подходы, а на крестьянских дворах на окраинах держали сторожевых собак, которые поднимали лай на ночных незнакомцев. Если кто-то засиживался за костром до ночи или вставал на рассвете, то скорее по старой привычке.

Этим вечером собралось намного больше людей, чем обычно. На площади, где днём хозяйничали женщины, теперь у мерно полыхающих костров сидели мужчины – все, кто был в состоянии прийти и считал это для себя важным.

Когда Кира и Ноа пристроились в компанию своих боевых товарищей – на что те всегда смотрели с радостью, – Динат, который не стал садиться, а остался стоять, поднял руку, привлекая к себе внимание окружающих. Судя по тому, что ему не пришлось долго ждать и громко призывать, до прибытия последних гостей тема сборища была уже оглашена.

Пахло паленым, это Кира сразу почуяла. Как будто кто-то бросил в костёр перьев или что-то другое, выделяющее при горении неприятный запах. Вероятно, до мужчин здесь хозяюшки потрошили кур и запах жжённых перьев до сих пор витал в воздухе. Кира уже догадывалась, о чём пойдёт речь. Бегло пробежав взглядом по лицам в огромной толпе и заметив характерное выражение пытливого любопытства в глазах, она уставилась на огонь, пытаясь унять внутреннее волнение.

После утреннего разговора с правителями Мираканда Кира чувствовала себя, как брошенной с моста в воду. На весь остаток дня она уединилась в своём закутке и не хотела никого видеть. Только подруге дозволено была лицезреть, как девушка, заткнувшая рот градоначальникам, грызла ногти, переживая за то, что натворила в пылу словесной перепалки. Когда ей становилось совсем невмоготу, она спускала пар тем, что со злобой бросала ножами в бревенчатую стену. Вскакивала, выдергивала и подбирала упавшие, садилась и опять швыряла, пока не успокаивалась. Ноа покорно молчала, не зная, чем помочь подруге, и только наблюдала, как впиваются ножи в дерево. Тайна происхождения Киры теперь была раскрыта и полоснула всем ножом по душе. Ноа сама готова была рыдать от всего, что узнала, но Кира однозначно не относилась к сорту женщин, которым необходимо выплакать свою боль. Похоже было даже на то, что её больше тяготил сегодняшний поступок, нежели горести из прошлого, тлеющие в душе. Несомненно он был не менее судьбоносным, чем тот крутой поворот из ущелья в горы. Но тогда это было продиктовано жёсткими обстоятельствами, которые требовали незамедлительного действия, а сегодня ничего похожего не было и за язык её никто не тянул. По сути, она вынесла самовольное решение от лица всех, руководствуясь личными соображениями и настроением. Как её теперь примут товарищи? Мол, погорячилась девка, ей простительно? День времени у них был, чтобы тоже обдумать и обсудить между собой это неслыханное деяние. Мало того – теперь это обсуждал весь город! При условии, что Равиль выполнил её просьбу. Свои люди могли простить ей такие выходки, но навряд ли к этому готовы были жители столицы. Ларс на её месте демонстративно встал бы во весь рост и вызвал каждого, поставив бескомпромиссный выбор: либо ты со мной, либо пошёл подальше. Но что делать ей в сложившейся ситуации, было совершенно неясно. Ясно было только одно – сегодня должно прозвучать слово судьи в лице нового верховоды, который будет отныне по мнению общины выносить важные решения.

Динат начал в лучшей сутемьской манере – перешёл без вступлений к самому главному.

– Я знаю, что многие из нас годятся на роль первой бороды, даже если у них нет такой.

Он прогладил своё «достоинство» не ахти какого размера и дал время другим посмеяться над меткой шуткой.

– Давай, вставай! – Динат требовательно помахал рукой Аскару, который самое позднее на третий день сбривал щетину.

– Кто ещё… Ленар? Встанешь или сразу останешься сидеть?

Динат вытянул голову, высматривая за соседними кострами старого знакомого.

– В общем, неважно… Тут много хороших мужиков, если кому обидно, что забыл, встаньте сами. Мы знаем друг друга, можно сказать, с пелёнок, мы вместе дрались пацанами и росли одной большой семьёй. Так вот, я заранее снимаю свою кандидатуру!

– Я тоже! – заявил Аскар и опять сел.

Его примеру, но уже без слов, последовал и Ленар – ещё один поклонник лохм на лице, невысокий ростом и всем остальным не выделяющийся. Мужичок, как мужичок, который везде выглядел бы одинаково: что за плугом в поле, что с топором в лесу, что с копьём в битве.

Динат остался стоять и продолжил свою речь:

– Я не думаю, что кто-то из нас сможет так же всё держать в кулаке, как Ларс. Или думать обо всём, как Наиль. Поэтому какого чёрта разводить тухлую демократию, если есть человек, который может делать и то, и другое? А?

Он вперился глазами в Киру. Палёным запахло ещё сильнее – или ей это казалось от волнения?

– Кира, мы о тебе до сегодняшнего дня почти ничего не знали, а ты о нас и того меньше, но это не помешало тебе показать, на что ты способна. Ты вместе с нами дралась за людей, которых видела впервые и которые были для тебя на тот момент чужими. И если честно, без хвастовства – кто из тех, кто был с нами тогда в горах, не струхнул в душе хотя бы на капельку? По-моему, таких было только двое, и благодаря им мы сейчас сидим здесь целёхонькие. Более-менее… Но так как одного из них мы забросали камнями, то выбор теперь только один.

Кира с тяжёлым вздохом опустила голову и прижала ладонь ко лбу. Она не радовалась. Совсем нисколечко. Наоборот. Ей, конечно, приятно было получать столько внимания – слишком много даже для девушки, выросшей в одиночестве лесной глуши, – и волнительно было слушать такие откровенные признания при всех, но она не хотела и не стремилась к этому. Ей с самого начала не дали никакого другого выбора, и она в силу необходимости тянула эту лямку «вожака по принуждению». Когда они пришли в столицу, с неё разом схлынуло это неимоверное напряжение, которое она испытывала всю дорогу, исполняя последнюю волю Ларса. Она выполнила свой долг: довела табор до Мираканда, и надеялась, что на этом закончится эта сумасшедшая беготня без передышки из одной беды в другую. И то стоит сказать, что она не довела, а скорее помогла довести табор. Несправедливо даже как-то получалось, что ей приписывали заслуги скаутов, которые вели их через горы, но громко возразить не хватало духу.

И вот теперь её снова впрягают в эту лямку. Когда она сегодня днём делала громкое заявление, то вовсе не намеревалась вставать во главе всего войска. Её устраивала роль, в которой она привыкла сидеть чуть в сторонке, и даже нравилось, что они всё решают сообща одной командой. Мужчины, собственно, никаких властных слов от неё и не ждали. Единственное решение, которое она в прошлом приняла – это бежать в горы. И даже не она его приняла, а Ларс, послушавшись её настоятельного совета. Всё, что после этого от неё требовалось, так это твёрдо придерживаться его. Не оглядываться назад с сомнением в глазах, не вздыхать жалостливо, а вставать, превозмогая боль и усталость, и упрямо идти вперёд, подавая пример остальным.

Она готова была следовать своим словам и боялась весь день только того, что друзья осудят её за несдержанность и дистанцируются после трезвых размышлений от бредовой идеи. Пусть называют её сумасшедшей, чучелом, кикиморой – да чем угодно! – только бы не отворачивались. Ведь тогда ей не осталось бы ничего другого, как уйти одной на поиски родных и так же бесследно исчезнуть в бескрайних лесах.

– Ну и что с того, что она девка? – продолжил Динат обосновывать так, будто они не успели в достаточной мере обсудить это между собой. – Зато в штанах. Они ей, по-моему, очень даже идут. Если у кого-то есть другие возражения, пусть скажет! Хотя теперь, по-моему, уже поздно. После сегодняшнего. Ха! Здорово она втоптала их в пыль, да? Мы больше года с ними квасились, а она первый раз рот открыла и сразу всё выложила на одном духу. И главное – это же то, что каждый из нас про себя думал! Ну никому из нас не хочется ведь тут на самом деле сидеть сложа руки, так? А вот так встать и сказать: «Пошли вместе бить гадов!» никто не решался, хотя понимал, что всё остальное – просто сопли на рукаве. И мы ведь пойдём! Да?

Толпа громко загалдела в ответ.

– Конечно идём!

– Баб, детей увели, теперь пора закатывать рукава! Чего правда ждать? Пока они не сдохнут от ожирения?

Смех сборища перекрыл остальные слова.

– Если нас будет мало, – горячо продолжил говорящий, – тогда будем просто партизанить в лесах и горах! Никто их лучше нас не знает! И с маленьким отрядом можно здорово изгадить жизнь большой армии.

– Дело говоришь! – подхватил другой. – В прошлом так воевали. Земля наша и наплевать, как мы будем за неё драться!

– Там наши люди у них в плену! – взял слово ещё один взволнованный. – Моего брата с семьёй вместе со всеми другими из Сходки увели, и я теперь как последняя сволочь должен тут отсиживаться? Спасибо миракандцам за приют, но оставаться здесь насовсем – это точно не для меня. Это война, детка, на ней драться надо, а не хвосты поджимать!

Мужчины захлопали, отовсюду сыпались возгласы:

– Верно, брат, говоришь!

– Всё так!

– Дело мастера ждёт, а по нам родные стены плачут!

Динат стоял, как маэстро посреди своего оркестра, слушая, как он настраивается на камертон, и ждал, когда можно будет постучать палочкой, чтобы заиграла музыка.

– Вот, точно! Кто там насчёт мастера сказал? – вставил он, перенимая опять слово. – Молодчина! Вы помните, кто был с нами?.. Ты, ты… вспомните только! К нам лезет эта дикая орава, за спиной бабы с детьми скулят, сам весь потеешь, как скотина, сидишь за повозкой, обтираешься и думаешь – сколько успеешь укокошить, прежде чем тебя самого вниз скинут? И вдруг – бабах на всю округу! И мы все вздрагиваем и материмся про себя – какого хера дали ей это в руки? А тут падает этот ублюдок. Опять – бабах! Ещё один ублюдок катится вниз. И так дальше… И мы материмся, потому что другими словами не описать этот восторг. Она ж, сука, не случайно попала в гущу, а целилась! Как далеко они были? Вон там, где дерево из крыши торчит? Видно всем или кому-то с факелом туда сбегать? Я же не вру?

Динат показал рукой на прилегающий пустырь, где среди развалин дома высился молодой тополь. Сумерки только надвигались, и всем хорошо было видно всё на этом расстоянии, но Динат не умел говорить о серьёзных вещах без подобных шутливых отступлений.

– Помните, да? – продолжил он с таким же вдохновением. – Когда потом ты краем глаза видишь, что тебе сейчас хана придёт, потому что к тебе уже трое-четверо лезут и кто-то из них не дурак ударить в бок, пока ты машешься с другим, а он – бабах! – валится в нескольких шагах. Не, ну я, например, не смогу палить вот так – без боязни попасть в своих. Не знаю, может ей просто так нравится стрелять и она наконец дорвалась, что ей плевать в кого…

Динат обождал очередной шквал хохота. Он талантливо умел играть настроением толпы и любая его шутка, какой бы грубой ни казалась, попадала в цель. Если можно было бы устроить соревнование на эффективность шуток, то единственным серьёзным конкурентом была бы эффективность стрельбы Киры.

– И как она держала тыл и заставляла всех драться, вместо того, чтобы забиться в страхе? Даже детей науськала! Ларс никогда бы не додумался до такого. Никто, кроме неё, не смог бы сделать из сопляков и вусмерть напуганных баб бойцов. Я, если честно, не знаю, что вышло бы, если бы её с нами не было…

Не находя больше слов, словно захлебнувшись своими эмоциями, Динат ещё что-то пытался выразить жестами. Его глаза буквально горели всем тем, что он пережил тем днём, и это любой мог с лёгкостью считать с лица. Как рука ищет по привычке нож на голени, чтобы швырнуть его и спасти в последний момент товарища, а ножа там нет, потому что уже был брошен. И как враг падает от пули, просквозившей редкий лес и срезавшей по пути веточки.

Динат передохнул и обтёр лицо (и мужикам иногда не стыдно пустить слезу).

– Мои, между прочим, до сих пор ходят с камнями в руках и когда спать ложатся, рядом их складывают. Мелкая, так та вообще ходит и арбалетом бредит – папка, достань, хочу такой, чтобы как раз для меня! Вот прямо принеси ей, как аленький цветочек…

Сборище бородатых, щетинистых и хмурых мужиков посмеялось, утирая свои скупые слезинки умиления.

– А, во! – Динат вспомнил ещё что-то и посмотрел на задние ряды, кого-то выискивая. – Игоня! Он здесь? Нет? Понятно, Громушу убаюкивает. Вы про этот номер знаете? Слышали, наверное, все, но я всё-равно расскажу ещё раз, потому что у меня там больше слов не было материться… Дружище, встань-ка, это надо показать… Ещё кто-нибудь. Рыба, ты видел, поди-ка сюда!

Тройка скаутов под руководством бородатого маэстро собралась рядом, чтобы показать известную им сцену.

– Рыба, ты будешь тем, кто орал, я – типа Игоня, а ты – тем третьим, которого Громуша потом гонял. Давай, хватай меня и ори, ты это хорошо умеешь делать…

Динат встал между Власом и Аскаром и сжался, приняв жалостливый вид. Влас без всяких стеснений схватил его одной рукой за рубаху и вполне достоверно потряс туда-сюда. Помахал другой рукой куда-то в небо и заорал дурниной. Да, это он хорошо умел делать. Толпа загоготала, по достоинству оценив талант артистов.

– Вот, все запомнили? – громко объявил Динат. – Чтобы потом никто не привирал. Так вот они стояли: Игоня – да, у него ещё руки спереди связанные были, забыл, – этот вот стоит и орёт, дескать, где вы там, выходите, мы с вами поговорить хотим! Ну а этот топчется рядышком с арбалетом для компании, чтобы первому не так страшно было. Мы смотрим, значит, друг на дружку, мол, чё делать будем? Игоню жалко, он тоже наш человек. А она такая – сейчас поговорим. И так спокойно, как будто семечками щелкала стояла. Залезла дальше наверх, уселась… Ну, я думал – сейчас крикнет нам, идите вниз и подзовите их, я прикрою, если рыпаться будут. Хрен там!

Динат настойчиво показал на упомянутый ранее тополь.

– Точно никто не хочет сбегать? Чтобы посмотреть своими глазами, потому что отсюда это легко выглядит. Пока ещё не стемнело. Только ещё дальше, потому что они во второй раз не были такими дураками и ближе не стали подходить. Прикинули на глаз, да? Кому не лень, может опосля сходить, завтра ещё время будет. Из лука не достанешь, все согласны? Из ружья? Можно, в толпу. А эти отморозки думали, что вообще не достанет. Ну, да, это было намного дальше, чем в первый раз! Всё-равно, что в мух на дороге в десяти шагах перед собой из трубочки стрелять. И ведь попала! Не наугад, твою мать, а ему в брюхо!

Динат ткнул рукой в живот Власа. Тот подыграл: сперва отошёл на пару шагов, копируя поведение южанина, махнул рукой и коротко крикнул (Э-ээй!!!), а потом схватился за живот, скрючился и свалился на колени – «подыхать».

– У нас, наверху, над ушами бахнуло, а до них звук-то на чуток позже долетел, поэтому они не сразу поняли. Игоня вздрогнул, руки поднял – испугался. Он же вообще не знал, что у нас вот это… – Динат показал на Киру, которая теперь держалась за лоб не одной рукой, а двумя, прикрывая лицо и не поднимая головы, – …кхэм …чудо-юдо. Ну, а этому повезло, он с полными штанами удрать успел.

Динат пренебрежительно махнул рукой на Аскара. Тот, спохватившись при виде требовательных взглядов, попятился назад. Рустам, посчитав, что здесь для достоверности недостаёт ещё одного исполнителя важной роли, вскочил, приставил пальцы ко лбу, изображая быка, и полез бодать его. Оба покружили вокруг костров, пока не остановились у одного по разные стороны. Так весело сутемьчане давно уже не проводили время, вместе ухохатываясь над устроенным театром! Одни хлопали в ладоши, другие залихватски по бёдрам, стучали кулаком по коленкам и хватались за плечи соседа, чтобы не упасть… Насмеявшись и похлопав друг друга по спинам, друзья расселись по своим местам. Рустам, склонившись ещё ниже, попытался заглянуть в лицо Киры (ну, улыбнёшься хотя бы, разве не смешно было? Ноа смеётся, она молодец). Кира глянула из-под прикрытой ладони на лицо Рустама, который смотрел на неё с собачьим выражением, и всхлипнула, одновременно тихо прыснув сдавленным смешком. Довели до слёз. Не было бы так грустно оттого, что было так невыносимо гадко в тот день, тоже бы хохотала.