Леопольд Валлберг
Соломенный век: Сутемь

Именно эта последняя фраза, сказанная полушутливым тоном, развеяла всю неуверенность, и в ней сразу проснулось охотничье чутьё. Всего лишь два хода до победы над ничего не подозревающим соперником: спокойно прицелиться и нажать на гашетку. Это Кира умела – отец всегда доверял ей винтовку, даже требовал от неё, чтобы она не просто училась обходиться с ней, а заучивала наизусть движения и в каких случаях что делать (осечки у каждого оружия бывают). Только стрелять боевыми патронами не давал, наказывая делать это только в крайних случаях. Он и сам редко пользовался винтовкой и брал её на охоту только когда нужно было свести счёты с местным медведем-людоедом или шатуном. В остальном она служила исключительно как домашнее оружие самозащиты.

Но вот этот долгожданный день наступил, когда отец протянул ей в подарок три патрона. Сразу после выстрела косуля внезапно отпрыгнула в сторону, и Кира подумала, что промахнулась. Косяк лесных животных мгновенно рванулся с места, услышав долетевший до них через секунду гром выстрела. Только промчавшись некоторое время галопом, одна косуля из стада начала заметно отставать и замедляться. Пуля таки достигла цели.

Этот подарок на день рождения был, пожалуй, самым ценным из всех. Первый выстрел – сразу попавший в цель на удивление обеим, – первая добытая собственным умением косуля. Утки, рыбы, зайцы и прочая мелкая живность не считались, ибо одних можно было уложить из лука точным выстрелом, а других поймать сетью или силками.

Для Киры винтовка являлась не просто вещью, это была память о потерянных родных. Живы ли они? Смог ли отец найти Вету? После удавшегося побега и двухнедельного скитания по лесам она отыскала их заброшенную землянку, но никаких следов возвращения близких в ней не нашла. Дверь была заперта и никто её не выбивал. Значит туда не заглядывали и чужие. Неудивительно, ибо разросшийся у самых дверей куст шиповника надёжно закрывал вход со стороны. Только мелкие звери безрезультатно пытались открыть толстую дубовую дверь, поцарапав внизу когтями (наверняка енот – поди и по крыше прогулялся). Целую неделю она отсиживалась в землянке, выплакивая своё невосполнимое горе и собираясь с силами, чтобы заставить себя уйти от родных мест и навсегда бросить всё, что ей было дорого. Какой бы радужной ни казалась надежда на встречу, которую она ещё лелеяла в глубине души, Кира слишком хорошо понимала, что здесь стало слишком опасно жить в одиночку. И скоро станет ещё опасней, когда начнётся открытая война. Если отец с Ветой живы, то они ушли в город искать там прибежища. Но как ей отыскать их здесь, да ещё теперь при этой суматохе? Сейчас было и не самое подходящее время, чтобы расспрашивать о них.

Ларс, сложив руки на груди и слушая товарищей вокруг, глазами искоса внимательно наблюдал за тем, как девушка проверяла понравившуюся вещь. Он дал слово и должен его сдержать. Она ведь хотела играть по-крупному – либо жизнь, либо смерть. Либо свобода, либо рабство. Всё или ничего. И пусть это последняя винтовка – она принадлежала ей по праву победившего в честном поединке. Кроме неё и двух обрезов, другого огнестрельного оружия в крепости не имелось: обрезы были оставлены защитникам, а кому отдавать винтовку, до последнего было спорным вопросом. Из обрезов любой дурак мог пальнуть дробью, винтовка же ставила стрелку довольно высокие требования. Такое оружие мог получить только кто-то, понимающий ценность каждого патрона.

Одобрительно кивнув, Ларс успокоил хозяйственного воина, который не мог решиться, что делать. С одной стороны его порывало пойти и отобрать винтовку, а с другой он, очевидно, чего-то опасался. А вдруг даст отпор? Мали ли, что девка. Любой мужчина успел уже заметить, что у неё есть определённые навыки бойца и проверять их на своей голове не хотелось.

Кира начала бродить вдоль стен в поисках подходящих боеприпасов, оставшись крайне довольной своим выбором и данным согласием. Долго искать не пришлось – они хранились в ящиках на самой нижней полке, рассортированные по увесистым кулям. Развязав шнуры на них, Кира вытащила один патрон и вставила его в затвор, чтобы проверить, подходящего ли он калибра. Было бы удивительно, если бы не подошёл, но уж лучше заранее проверить. Убедившись, что с патронами и затвором винтовки всё в порядке (пустым она его проверяла, надо было и заряженным проверить), Кира разрядила винтовку (не забываем первое правило – направлять в сторону от людей, здесь: вниз в стену), и закинула её за спину.

– Эй! – крикнул ей тот же незнакомец и бросил что-то в её сторону. – Держи!

Кира поймала брошенную вещь, которая оказалась патронташем. Повертев его и разобравшись, что к чему, она перекинула ремень через голову и начала горстями ссыпать патроны в сумку, набивая доверху.

Кто-то другой подбросил на ходу широкий кожаный пояс.

– Пристегни на ремень, чтобы не болталась!

Надо же, сколько внимания ей теперь уделяли! Наверняка слушок о ней успел уже за день облететь весь город. Никто больше не смотрел на неё с недоверием, скорее наоборот – каждый был рад, что есть ещё один боец, который готов отстаивать родной город. И вовсе не важно, с каким оружием – главное, чтобы руки умели им владеть. А хорошие стрелки всегда и повсюду высоко ценились.

Хозяйственный мужичок вновь оказался рядом. Присев рядом, он начал перегружать оставшийся запас патронов во вторую суму, ибо в один патронташ они бы все не уместились, да и больно тяжёлым он был бы для женщины.

– Сильно не трать, у нас их для этой винтовки немного осталось, – приговаривал он при этом. – Далеко стрелять можешь?

Кира не поняла смысла вопроса и оценивающе посмотрела на винтовку.

– На версту она бьёт точно до двух метров, – ответила она. – Если прицел правильно настроен, то в слона точно попаду на этом расстоянии. А так докуда пуля долетит.

Мужчина глянул ей в лицо и немного опешил, осмысливая ответ. Не выдержав невозмутимого выражения и прямого взгляда, он потёр своё лицо. Одно маленькое движение – слегка поднятая бровь на её лице – и он вдруг прыснул, тут же закашляв и захрипев в кулак. Понял. Так серьёзно и правдиво шутить могут только свои. Или откровенно сумасшедшие. Впрочем, какая сейчас разница? Главное, что знает, в какую сторону стрелять – а там уже неважно: в орду слонов или вражеских людей. У каждого стрелкового оружия есть техническая погрешность рассеивания пуль, и человек, так точно знающий характеристику полученного случайным образом в руки, может вызывать только восхищение. Никто ведь из присутствующих не знал, что она специализировалась именно на этой модели – потому что, собственно, другого в руках не держала (пистолет не в счёт).

Пользуясь временем и возможностью, Кира выбрала себе ещё два ножа, решив вооружиться посолидней. На войну, как на войну. Ножи в отличие от винтовки она не присваивала. Не жалко ведь будет на время одолжить красивой девушке? Одни ножны она закрепила на поясе – там, где всегда носила нож, с левой стороны, – вторые закрепила на голени правой ноги (святое правило лесного человека: без ножа ни шагу за дверь хижины). Обычная практика, которой придерживались здесь многие скауты. Две руки – два ножа. Выбор есть в каждой ситуации. Чтобы сделать его богаче, Кира дополнительно засунула за пояс чекан – лёгкий топорик на короткой рукояти. Велик был соблазн прихватить ещё лук, но это было бы уже перебором. Нести его вместе с винтовкой за спиной было неудобно – ремни бы путались. Да и куда с колчаном? На правом боку уже висел патронташ и подвешенный там же колчан вызвал бы полный перегруз на одной стороне тела.

Поправляя на себе новоприобретённую экипировку, Кира внутренне ещё раз похвалила того, кто подобрал ей комплект походной одежды. Как нельзя кстати, будто намекнуть хотел на то, что её ожидает. И по размеру будто сшитая именно для неё. Но вот это уже действительно скорее случайно, ибо до смехоты глупым казалось представление, что с неё во время сна снимают мерки и навскидку примеривают длину штанин и рукавов. Чего тогда сразу не переодели – постеснялись? Нет уж, извольте только одному человеку тут быть сумасшедшим!

Совещание было закончено. Ларс, который всё это время больше слушал, чем говорил, обменялся с товарищами крепкими рукопожатиями и взбадривающими хлопками по плечу. Наилю он дополнительно ткнул шутливо кулаком в щёку. Судя по выражению лиц, это было скорее напутствием – мол, дадим этим троглодитам хорошенько в морду! – чем напоминанием о последней проигранной им партии в шахматы.

Все мужчины вооружились (тоже солидно), при этом они старались не ухватить что-то получше, а наоборот, предложить это товарищу. После этого часть воинов отделилась и направилась к выходу, прощаясь по пути с оставшимися. Впереди шёл вождь, высокий и коренастый, выделяясь своей грозной статью. По обеим бокам у него висели топоры, которыми он мог бы запросто проломить череп слону.

Не получив никакого приглашения или хотя бы намёка взглядом, Кира присоединилась к уходящим. А что ей оставалось делать – ждать, когда её усадят на мягкий стульчик и наконец-то понятливо расскажут, что здесь происходит? Тем более, что в этой группе было больше знакомых ей лиц. Да и вторая заветная сума с патронами висела на плече Ларса, что означало, что её ему не просто так под ноги бросили. Она была намного тяжелее патронташа, но такому крепышу она наверняка казалась набитой пухом.

Когда они вышли на улицу, воины мимоходом посмотрели в сторону южных ворот. С той стороны, видимо, ожидали появления врага. Там были собраны основные силы защитников, которые сейчас зорко следили с вышки, крепостных стен и высоких крыш за местностью. Пока враг ещё не появлялся и в городе было тихо. Зловеще тихо, как перед тяжёлой бурей. Не замедляя шага, Ларс повёл свой отряд в обратную сторону. У северных ворот – тоже с вышкой —они миновали заставу, из которой к ним присоединилась ещё одна группа воинов. Отряд не стал здесь задерживаться. Мужчины так же быстро, мимоходом, попрощались друг с другом добрыми напутствиями (либо без слов за неимением подходящих – или ненадобностью) и вышли из города. Во всём поведении проглядывалось определённая планировка, о которой все знали заранее и готовились. Все, кроме одной. (А не закатить ли наконец-то истерику? Ау! Есть желающие поймать красивую девушку в обмороке?)

Отряд удалялся от крепости, забирая в сторону горного хребта рядом – чтобы оставаться незамеченным для потенциальных вражеских наблюдателей с отдалённой опушки на юге, – и когда вскорости вошёл в рощу, ускорил темп. Ларс уверенно вёл их нужной дорогой, иногда оглядываясь и окидывая всех взглядом. Кира уже догадалась, что он выбрал самых выносливых скаутов, которые привыкли к быстрой ходьбе на большие расстояния. Она навскидку насчитала вместе с собой двадцать одного человека. Совершенно непонятно было только, куда они уходят и почему так торопятся.

Кира без труда держала темп. Многодневные скитания по лесам, где ей постоянно приходилось бегать, лазать, прыгать, не прошли даром. После хорошего отдыха и сытного обеда она чувствовала себя полной сил. Попить бы вот только… Она глянула на окружающих и с досадой заметила, что у всех есть котомка, заброшенная за спину, в которой наверняка есть запас еды и фляга с водой. А она не подумала об этом. Но её ведь никто и не предупредил!

– Держи, – знакомый скаут, прибавив шагу, догнал её и протянул котомку. Всё-таки подумали о ней и заранее учли. – Как тебя звать? А то глупо как-то всё время говорить: «Эй».

– Кира, – ответила она.

«Приятно познакомиться», – говорили в таких случаях раньше. Сейчас приятным считалось уже то, если на тебя смотрели дружелюбно. Не хочешь называть себя – тоже не обида. Будем называть универсальным «Эй».

– Меня зовут Аскар. Горилла впереди – это Ларс, если ты ещё не знаешь. Того, вон, помнишь? – он показал на верзилу с кучерявой бородой. – Его зовут Динат. Мы с ним часто ходим вместе в рейды.

Аскар начал поочерёдно называть имена всех, показывая на них и добавляя краткую характеристику – чтобы легче было запомнить:

– Влас «рыба», заикается, поэтому много не разговаривает. Захир «сухарь», только не называй его так, он любит грязно ругаться и в долгу не останется. Марат «соловей», любит говорить, но не любит слушать. Дарий «краснощёкий», когда он заметит, что ты смотришь на него, сама поймёшь. Арест «горный козёл», он не обижается, потому что любит горы и не умеет ходить по ровной дороге. Рустам «орешек», когда горилла начинает беситься от безделья, зовёт его силой помериться…

Аскар не успел закончить с этим делом, как «горилла», обернувшись и отыскав его и Дината глазами, присвистнул обоих к себе. Указав им вперёд, он опять обернулся и поманил пальцем Киру к себе. Без слов усвоив, что от них требовалось, оба скаута перешли на лёгкий бег и скоро опередили отряд. Они внимательно смотрели по сторонам, выискивая намётанным взглядом следы на земле.

– Все жители ушли вчера из города, – сообщил Ларс, когда Кира догнала его и пошла рядом. – Мы идём за ними.

– Вчера? – переспросила она удивлённо. – Я ничего не слышала и не видела, чтобы кто-то готовился к выходу!

– Ты валялась трое суток как труп, – хмыкнул он.

– Сколько?!

Не считая нужным повторяться, Ларс по очереди наглядно разжал три пальца.

– Если бы твой охранник не убедил нас, что с тобой всё в порядке, нам пришлось бы бросать жребий, кому посчастливится будить спящую красавицу, – подшутил он.

Кира была не удивлена – она была в шоке. Трое суток! Даже если вычесть то, что она просыпалась и вставала, оставалось ещё двое суток непрерывного сна. Разве такое вообще возможно?

Ларс тихо посмеивался, наблюдая, как она пытается уложить у себя в голове это положение вещей. Поймав на себе недоверчивый взгляд, он показал ей на небо. Серп луны наливался светом в вечернем небе, а ведь последний раз луна была полнее – Кира это помнила. Ларс вопросительно пожал плечами, мол: думай и считай сама – прав я или врун.

– Мы будем идти, пока видно дорогу, – добавил он. – Так что это очень хорошо, что ты выспалась. Другие тебе только позавидовать могут.

«Да, это очень хорошо, что ты наконец выспалась! – зевнуло солнце, радостно поцеловав девушку в лицо, прежде чем закатиться за гору. – Твоя очередь теперь за нас обоих светить».

Отряд взобрался на вершину холма, который встал на пути, и остановился на передышку. Отсюда местность хорошо просматривалась во все стороны. Очертания крепости были видны вдалеке в налёгшей вечерней тени, но там пока не наблюдалось никаких признаков беспокойства. Табор обнаружить не удалось, однако внизу заметна была дорога, наезженная большим количеством колёс и утоптанная бесчисленным множеством ног. Скауты многозначительно переглянулись. Двум разведчикам не терпелось узнать побольше и они первыми направились вниз, чтобы изучить следы.

– Ты считаешь, что они устроят за ними погоню? – спросила Кира, смотря им вслед.

Ларс держался немного в стороне от других. Как эдакий одинокий волк. Впрочем, самым серьёзным претендентом на эту роль был пёс, который сопровождал отряд и замыкал шествие. Хотя, возможно, это другие немного отстранялись от вожака – и даже не от него, а от незнакомки, которая шла рядом с ним. Мол, твоя пассия, ты и води её на экскурсию. Кира всё время ловила на себе изучающие взгляды мужчин. Для неё всё ещё оставался открытым вопрос, почему Ларс взял её с собой – а то, что это было его решение, она не сомневалась. Вероятно, потому что она была женщина, которую следовало, как и других, увести в безопасное место. Другим логичным объяснением было, что она являлась единственным стрелком, кто был вооружён огнестрельным оружием. Эти две особенности резко выделяли её в небольшой компании.

– Обязательно, – ответил Ларс. – Эти шакалы всегда нападают первым делом на самых слабых, это мы уже поняли. Поэтому мы постоянно патрулируем южную округу. Ты же тоже с юга пришла в город.

– Да, но я шла через болота, там только по звериным тропам и можно ходить! И мы идём сейчас вовсе не на юг, а в обратном направлении!

– А зачем нам туда идти? Нам там ничего хорошего не светит. Мы не собираемся рыть землянки в каких-то трущобах и жить там вшивым скопищем.

Ларс показал вперёд на высокие горные массивы, которые мрачно нависали в темнеющем небе.

– Видишь ту впадину между вершинами? Там ущелье, по нему идёт тропа в Мираканд, соседний город. Мы с ними не совсем друзья, но и не враги. Так, терпим друг друга и торгуем потихоньку. Между нами есть договорённость, что если с одним приключится беда, то другой не будет стоять в сторонке и делать вид, что это не его проблемы. Я отправил вперёд гонцов с письмом тамошнему правителю, чтобы они нам помогли. Наилю пришлось корпеть над этим, если бы я его писал, там было бы много неправильных слов. Они ведь там все такие умные и воспитанные, не то, что мы, дикари.

– Не жалко было?

– Кого – Наиля? Жалко.

– Скаутов. Это ещё два воина, которые бы пригодились.

Ларс поморщился так, будто его сочли полным идиотом.

– Это подростки, какой толк от них? Камнями швырять из-за стен? А так хоть почувствуют себя настоящими мужиками. Важное задание всё-таки, сам вождь велел. Сказал, если не донесут, маму, сестрёнок и братишек очень плохие люди возьмут в плен и будут делать с ними нехорошие вещи.

– Ты уверен, что южане не нагонят табор раньше нас? Когда вы узнали о наступлении?

– На следующий день после того, как ты пришла. Второй патруль наткнулся на них и повернул назад.

– А никто из них не догадался отследить, что они будут делать дальше? Вы могли проворонить обходной манёвр, а для него одного дня хватит с лихвой.

С дерева на склоне взлетела ворона, которой, видимо, не усиделось там от беспокойства. Недовольно ругнувшись на людей, она перелетела на одно из деревьев в низине. Ларс не сразу ответил на вопрос. Некоторое время он смотрел на Киру, выражая своим молчанием сразу две вещи: комплимент (лучший из всех, ибо если мужчина потерял дар речи, то из-за красоты женщины – либо её ума), и укор. Точно с таким же выражением лица, как он сейчас показал в сторону улетевшей вороны, он показывал скаутам на «болотную кикимору» пару дней назад, когда она раскрыла всем его замысел на доске. «Как бы кто-то из вас двоих не накаркал», – готово было слететь с его губ.

– Нет, не уверен, – сказал он, выдавив своим чувством неловкости признательную улыбку на лице Киры. – А теперь ещё меньше вчерашнего. Поэтому и тороплюсь. Они ушли сутки назад. Все женщины, дети и те, от кого всё-равно толку не было бы. Скотину они тоже с собой угнали, нечего ей тут под стрелами гибнуть. Оружие у них кой-какое есть, но нет толковых бойцов. От полсотни идиотов отобьются, но если на них нападёт сотня не совсем идиотов, то они станут лёгкой добычей.

Отряд не стал долго задерживаться на холме и после короткого привала начал спускаться вниз вслед за двумя скаутами, которые как раз вышли на дорогу и начали внимательно изучать её, делая перебежки в разные стороны.

– Если всё так плохо, почему вы тогда не ушли сразу все из города? – Кира на ходу продолжила расспрашивать Ларса. Не всё ей было понятно в грубо очертанных планах.

– Как раз потому, что всё плохо! Нам нужно как-то выиграть пару ходов, чтобы прикрыть пешки. Поэтому!

– Ты отдаёшь самую боеспособную часть войска ради того, чтобы отвести глаза от бегущего в сторону стада?

– Да! А что бы ты сделала на моём месте? Ты сидела у этих мордоворотов на привязи и лучше знаешь, чего они хотят. Баб, детей от них и плодородных земель. И побольше. Чтобы каждому по гарему и по рабу, который за него пахать будет. А мы у них теперь под ногами. Они не хотят жить дружно, потому что прислуживают роботам и думают, что они тут главные и самые сильные. Когда нам предлагали то, что они понимают под дружбой, мы отказались и послали их подальше. Заодно сгоряча уложили отряд этих выскочек, и они из-за этого сильно обиделись, сказали что вернутся с железными дядьками и отомстят за своих выродков.

Ларс не особо церемонился в выборе слов – как и в остальных делах, – и говорил не снисходительным тоном, как часто делают мужчины по отношению к женщинам, а на равных, сообщая то, что считал важным знать. Кире приятно было понимать, что её не считали дурочкой (сумасшедшей – пожалуйста, нам это даже нравится).

– Все, кто остался в крепости, сделал это по своей воле. Думаешь, мне и другим приятно бросать друзей в беде? Это была не моя идея, и я с ней нехотя согласился, потому что большинство поддержали её.

– Чья тогда?

– Твоя.

Кира скривила лицо. Вот это был уже не комплимент, а дурачество.

– Я что, во сне бредила?

– Нет, ты вправила Наилю мозги на место. Да, он скучно играет! У него всегда одни и те же ходы, и если ему ставить ловушки, то он обязательно в них угодит. И нападение это тоже не его конёк, поэтому он эту фигуру так сильно и недооценивает. Он любит обороняться. Мы уже с прошлого года готовились к осаде, и у нас есть пара гадких сюрпризов. Я надеюсь, что миракандцы выступят навстречу как можно скорее, и когда мы их встретим, передадим им жителей на попечение, а сами вернёмся на подмогу нашим. День им нужно как-то продержаться. Считай, что мы теперь как тот пакостный конь.

Подозрительных следов, которые указывали бы на неприятности, на дороге и вблизи, очевидно, обнаружено не было, и, когда весь отряд спустился с холма, мужчины вздохнули с некоторым облегчением. Пока не накаркала – можно так сказать. Или каркала, да только не тем.

Утром скауты подали знак, что цель недалеко. Дождавшись отряда, который переваливал очередную высотку, они указали вперёд. Внимательно вглядевшись, вдалеке можно было заметить движение в низине. Здесь уже расстилалась гористая местность, тропа петляла по склонам, и отсюда это выглядело так, будто по ней ползёт рой муравьёв.

Ларс подал знак для привала. Скауты охотно последовали его примеру и расположились на склоне, подыскав более-менее удобное место. Кира присела и вытянула ноги, чтобы дать утомлённым мышцам небольшой отдых. Спина, пользуясь случаем, тоже намекнула, что не прочь расслабиться. Прислониться было не к чему; можно было, конечно, откинуться назад и лечь на землю, как это сделали некоторые, но не хотелось пачкать волосы в пыли, которые у девушки были и длиннее мужских, и (естественно) красивше. Ничего не оставалось, как просто согнуть ноги в коленях и прилечь головой на них. Кира закрыла на минуту глаза и глубоко вздохнула.

Как Ларс и предупреждал, они шли очень долго и только глубокой ночью остановились на короткий ночлег. Могли бы и дальше идти, придерживаясь дороги, но решили поберечь силы. Вахту взялась держать Кира, у которой сна не было ни в одном глазу. По понятным причинам. Прошлая ночь выдалась для мужчин, видимо, такой же напряжённой, потому что все как один свалились и никто не стал даже думать о том, чтобы составить непроверенному дозорному пару (проверенный пёс подстрахует). До рассвета Кира успела переделать кучу дел: пересчитать половину звёзд (потом сбилась), поговорить на прощание с луной, которая на своём закате раньше трёх ночей вернуться не обещала, распустить волосы и заново их подвязать, перебрать и пересчитать патроны в патронташе, а за ними – перебрать и пересчитать камни на ожерелье. И немножко всплакнуть, вспоминая прошлое, пока другие не видят. Как же без этого?

Свой паёк Кира съела также ночью (выспаться было пол-делом – теперь нужно было ещё отъесться), поделившись с псом в знак дружбы, и сейчас на утреннем привале выпила всю оставшуюся воду. Вчера отряд один раз проходил мимо мелкого ключа и там они все пополнили запасы воды. Отсюда с вершины был виден горный ручей дальше в стороне, и, проследив его русло, можно было утвердиться в предположении, что рано или поздно муравьиная дорожка скрестится с ним, и тогда они смогут все напиться.

Проверив, всё ли на месте: закреплены ли ножи, не расстегнулся ли патронташ (потеря патронов была бы непростительным промахом), Кира решила снять своё ожерелье. Ремни от винтовки и сумок всё сильнее натирали вспотевшую шею, и что-то ещё нести на ней стало теперь попросту невтерпёж. Засунув скромное украшение в котомку, она приняла протянутую руку Ларса и поднялась с земли. Рядом с этим бугаем она выглядела со стороны, наверное, как тоненькое деревце. Но пока никто не смотрел на неё, как на таковое, и не подавал виду, что готов сжалиться и понести на ручках. Теперь идти оставалось недолго, так что можно немного сбавить темп.

Ларс успел заметить, как она прятала ожерелье, и что-то отметил про себя. Спрашивать ничего не стал. Кира всё-равно бы ничего не рассказала про эту безделушку. Украшение своей матери было единственной вещью, которую она взяла с собой из землянки и старательно прятала под одеждой и волосами. Кира нашла его в тайнике в туеске с орехами. Вета, должно быть, не нашла более надёжного места, где спрятать наследство матери от посторонних глаз вместе со своими «беличьими запасами», когда в тот вечер нагрянули нежданные гости в землянку. И так и забыла его там.

Когда Кира невольно вспоминала те дни, её сердце резало болью. Она не смогла защитить свою любимицу, которую нянчила и тешила, заменяя ей рано умершую мать. Вета обожала перебирать пальцами эти простенькие черно-белые камушки, нанизанные на кожаный ремешок. Её всегда можно было ими приманить и занять как погремушкой. Как она могла упустить её из виду? Пусть это было в пылу схватки и к ней самой рвались уже трое – она обязана была первым делом прикрыть младшую сестру. В бегстве Веты виновата одна Кира и никто другой. Отец доверил ей близких под охрану, а она его разочаровала. Хуже: она саму себя разочаровала. За кровь Азы Кира отомстила, но пока она не прижмёт к себе сестрёнку, не будет ей никакого покоя.

Это был ещё один хороший повод для того, чтобы заставлять себя вставать, стиснув зубы, и маршировать дальше. Навряд ли отец остался оборонять крепость, отпустив Вету одну вместе с другими детьми вперёд, так что надежда на долгожданную встречу маячила впереди. Слабая, следует заметить, раз она за прошедшие три дня не состоялась. С другой стороны: когда Кира появилась в Сутеми, никто ведь не знал, чья она дочь, чтобы сообщить близким. Да и чего ради?

Только одного человека не могло это оставлять равнодушным, и он обязан был подойти к ней хотя бы на привале. Но он упрямо держался в стороне, прячась за другими и стараясь не смотреть на неё.

«Краснощёкий» – очень меткое прозвище. Да, он смущался и краснел, когда на него смотрели чьи-то женские глаза. И первым заговаривать стеснялся. Привык, что за него это всегда тактичным образом делала мать. Посмотрите, какой маменькин сыночек… Разве это повод совсем не общаться с ней? Исходя их того, что на них в отряде не смотрели как на двух знакомых, то никто, включая Ларса, не догадывался о их связи в прошлом, при чём весьма тесной. Это беспокоило Киру и даже бесило. Он ведь определённо знает о судьбе оставшихся на свободе больше её! Почему он тогда игнорирует её? Ждёт, что она сама первая подойдёт или боится «уводить от вожака», рядом с которым она почти всё время шла? Тоже благородный рыцарь нашёлся… Мог как мужчина уже давно подойти и просто сказать – мол, извини, что так глупо получилось. Ночью для этого времени достаточно было. Его даже не интересует, что за кошмары ей пришлось пережить за минувший год. Дурак набитый, да и только. Что она вообще нашла тогда в нём? Тоже, наверное, просто молодая кровь в голову ударила. Сама такая же дура. Ходят теперь и делают вид, что не узнали друг друга.

Та одна ночь на берегу озера не стоила всего того, что за ней последовало. Даже не ночь – вечер. Один час. И тот неполный. Половинка от силы. А самое горячее, так то и пяти минут не длилось. Не затяни она его сама в камыши и не прижми его руку к своей груди, так вообще ничего не было бы. Неумелый любовник – вовсе не беда. Любому делу всем учиться приходится. Можно подумать, она такая умелая была… Настоящая беда – это нерешительность. Ну, не получилось так идеально, как обычно представляется, так реши хотя бы после этого – стоит учиться или печь дальше блины комом, выдавая это за лакомство.

В детстве случалось такое, что Кира заставала родителей за «интересным» занятием. Она очень чутко спала и просыпалась от страстных вздохов и стонов, продолжая делать вид спящей. Чтобы не мешать. Из всего этого «пассивного опыта» Кира сделала вывод, что женщине это занятие больше удовольствия доставлять должно, чем мужчине. И не только во время него. После, поутру, оба родителя вели себя немного иначе: чаще обычного обнимались, приласкивали друг друга – то волосы взъерошат, то по телу рукой проведут как будто невзначай – и загадочно улыбались. Светились – точнее не скажешь. Ох, знали бы они, насколько тонко дочь изучала тайком их поведение, отмечая про себя, как часто (или редко – кому как) они «этим» занимались! «Миритесь-любитесь и никогда не деритесь!» – мысленно твердила она своё волшебное заклинание, проснувшись в очередной раз от тихих стонов. Не двигаясь, старалась дышать ровно, унимая чересчур часто стучащее сердечко. Забавное ощущение: и радостно, и страшно. Как будто с высокой горки по снегу на шкуре скатываешься – с визгом сквозь стиснутые зубы, ожидая что вот-вот свалишься, не вырулив. А потом, отплёвываясь и вытряхивая угодивший за шиворот жгучий снег, опять лезешь наверх, думая: «Хочу ещё раз, чтобы до самого низа, прямо до озера!» Да! – не до подножия горы, а чтобы выкатиться на берег и распластаться на льду, хохоча до одури от удовольствия в холодное небо.

Такое, наверное, чувство испытывают влюблённые. А то, что у неё первый раз было, это подскользнуться, когда только вознамерилась в предвкушении скатиться, и свалиться в заснеженную яму. Вот и всё веселье. Потом уже и настроения никакого. Тело под животом неприятно жжёт, внутри всё ноет, душу чувство стыда грызёт, что сдуру полихачить вздумала, пока другие не видят. Не то это дело, которое хочется заниматься одной. А приятелю, от которого ожидала более активного участия в волнующей игре, уже и того довольно было. Ни руки не подал, чтобы помочь выбраться, ни потом украдкой не прижал к себе, предложив горячим шёпотом ещё раз покататься. Ждал, наверное, что она опять первая проявит инициативу. Ага, и сразу предложит в собственный дом переселиться, чтобы всласть «кататься» когда и сколько захочется, не боясь больше быть застигнутой посторонними врасплох. Ну и раз на то пошло – сама этот дом с энтузиазмом и строить начнёт, надеясь на посильную помощь. Столб подержать, пока она будет подпорки ставить. Ну, и там прочее по мелочи – сучки с брёвен стесать, землю притоптать, да говорить со стороны: ровно или косо. Не поймите неправильно – парень не ленив, просто дома строить не умеет. Он вообще мало что умеет. Всё ждёт, что его всему терпеливо учить будут, улыбчиво подбадривая, чтобы он продолжал, когда получаться не будет. На мамин манер. Так что не судите строго, если всё наперекосяк.