полная версия

Леонид Иванович Колосов
О крестьянстве и религии. Раздумья, покаяние, итоги

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых (а может быть и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа под реакционным духовенством обеспечена полностью. Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов, т. е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы именно в данный момент, именно в связи с голодом проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Саму кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом:

Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).

В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков, представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.

Самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.

Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всей операции было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.

Ленин.

Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть Секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.

Ленин»

Да, писал этот документ не «самый человечный человек», как характеризовал его В.В. Маяковский, и как мы пели в комсоветское время, а какое-то чудовищное создание, вернее всего, наверное, жестокая машина с сатанинской программой управления людьми для достижения неизвестно какой цели. Нельзя сказать, что для человечества, потому что в ходе процесса оно уничтожается в небывалых масштабах, а остальных превращают в винтики этой адской машины. Но тогда весь интерес только в ходе процесса, а дальше что? Нельзя сказать, что против человечества – ну уничтожил, а дальше чем заниматься? Искусство ради искусства? Как у кошки инстинкт, не просто съесть, а сначала поиздеваться. Этот феномен требует изучения и осмысления.

Видите, знает, что тысячи трупов от голодомора лежат, должен понимать, что это он приложил руку к смерти этих безвинных людей. И что? Хоть словом проявил хотя бы каплю жалости? Нет. Твердит, повторяясь и даже радуясь, что представился удачный момент уничтожить «страшного» своего врага – церковь. Умирающие от голода крестьяне не смогут заступиться за церковь – вот его радость! (Да и неголодные крестьяне, как я уже отмечал, со значительной долей скепсиса смотрели на священников, которые веками занимали позиции адвокатов царской элиты). Он понял, давно понял, что нельзя завоевать и использовать в своих целях людей, души которых заполнены Богом, религиозной философией, благодаря чему у них есть смысл жизни. Люди же с незаполненной великим смыслом душой абсолютно не защищены для диавольского воздействия новоявленных, нет не кумиров, а чудовищ. [Вообще смысл существования таких феноменов, как Ленин, Сталин, Гитлер, требует глубокого осмысления психологов, психотерапевтов и психиатров. Они были, есть и будут. Надо во – время выявлять (идентифицировать) их и держать в соответствующих диагнозу местах без возможности не только управлять людьми, но и влиять на их жизнь. Опасно больные – эти существа].

Вот такие вкратце эмоциональные соображения от этого письма. Немного успокоившись, я начал видеть в этом документе большую его значимость для понимания всего происходящего в нашей истории и тогда, и после того, и в настоящее время. Потому что мы не только не изжили тлетворное наследие Ленина, лишь начиная этот процесс, но и не осмыслили страшную суть его, смертельную опасность для существования людей, всего человечества. Цены нет в этом смысле этой и подобным «секретнейшим» запискам. Это – археологический раритет. По ним можно проникнуть в кухню этих живодеров и понять все происходившие тогда (и происходящие) события.

Первое, что на поверхности – секретность всеобъемлющая, в начале, в середине, в конце. Бытовость такой формы общения этих «рабоче – крестьянских» рукамиводителей толкает к выводу, что она занимала значительное место в их работе. От кого скрывали? Да от рабочих и крестьян. Зачем скрывали? Значит, не хотели, чтоб они знали, какие у них руководители и что они замышляют на самом деле.

Оказывается, и решения съездов штамповались на основе подготовленных секретных записок секретнейших комиссий! Значит, и делегаты, актив партии, не посвящались в кухню замыслов небольшой кучки руководителей, не говоря о простых членах партии. Даже они все – винтики. Даже среди членов Политбюро были подсадные утки (для обмана крестьян – Калинин). Это же какие-то заговорщики по использованию «народа», «пролетариата любимого» в своих воровских целях. А цель – власть, власть безбрежная.

Как у заговорщиков, говорить одно, делать другое, замышлять третье и т. д. Объявляют официально, что изъятие церковных ценностей приостановлено, а в это же время ускоряют изъятие и расстреливают не только тех, кто мешает этому «процессу» и кто может помешать, но и везде – чтоб страх нагнать на всех и надолго. Даже в записке своим единомышленникам и то по инерции вранье (может, как материал им для вранья): духовенство «реакционное, черносотенное, когда речь идет о всем духовенстве, и не только о нем, а и о мещанстве, и буржуазии.

Объявляют цель – изъятие церковных ценностей якобы для помощи голодающим, а, оказывается, не для них, а для «хозяйственного строительства, государственной работы, для отстаивания своей позиции в Генуе». При всей важности для большевиков этих ценностей, но еще важнее им – уничтожить духовенство, церковь – вот истинная «генеральная» цель! И секретная директива ГПУ выслеживать за всеми делами Патриарха Тихона, чтоб найти что-то для объяснения его убийства.

Из этой записки вытекает главный вывод – власть в России захватили очень плохие люди, от них все можно ожидать. Для них нет ничего святого: человек, родина, милосердие – все пустое, лишь средство власть захватить, власть расширить, только власть и как можно больше. Вот когда примешь это за основу – все события в нашей стране раскрываются легко, становится абсолютно ясным весь их ход. Все и в дальнейшей нашей истории становится понятным.

Эффективно использован принцип завоевателей: разделяй и властвуй. Бедных крестьян натравливали на богатых («кулаков»), как мироедов в крестьянстве. На уши пролетариату навесили лапшу о его ведущей роли в обществе, о диктатуре пролетариата. Что его главный виновник недостатка хлеба – кулак. И рабочие были главной силой продотрядов. После уничтожения эсеровской и меньшевистской партий крестьяне остались без политического руководства. И авторитет их наиболее развитой, самостоятельной части – «кулаков» – также был разрушен. А во всем этом хаосе властвовала военизированная, собранная в единый кулак так называемая большевистская партия, партия завоевателей власти, для которой такой хаос – манна небесная.

И они одержали победу и в войне с крестьянством, и в так называемой гражданской войне с белой армией, и с другими революционными партиями, и с церковью.

Победа большевиков в гражданской войне была одержана только потому, что крестьяне из двух зол выбрали одно. Они считали более опасными генералов – освободителей, как бы они снова не отняли (не понимая еще, что и большевики землю им отдавать тоже не собираются, вскоре отберут).

Поэтому они предпочитали не вступать в армии, особенно в белую. Но большевики успешно использовали крестьянскую молодежь – солдатскую массу в своих целях, не знавшую, что большевистские продотряды творят в их родных деревнях. Их активно привлекали в число солдатских депутатов Советов. Это уж потом солдатская крестьянская масса созрела против большевиков и устроила Кронштадтский мятеж. В братоубийственной (лучше так называть надо гражданскую войну) войне масштабы людских потерь трудно представить. Да и никто их не считал. По экспертным оценкам за 18–20 гг. погибло более 10 млн. человек. Это же армагеддон настоящий, в котором брат убивал брата по наущению сатаны. И что интересно: потери господствующих классов России были минимальными. Погибли в основном крестьяне в солдатских шинелях, что в Красной, что в Белой армии.

Крестьяне, остававшиеся в деревнях, терпеливо ждали, что большевики долго голода не выдержат. Видя бессмысленность своего труда, когда все его результаты отбирают, прекратили засевать основную площадь пашни, возделывая лишь столько, сколько нужно для себя. И просчитались снова. Большевики-то голод выдержали, изымая насильственным путем с каждым годом все больше хлеба в 1918-19 гг. – 110 млн. пудов, в 1919-20 гг. – 220, в 1920-21 гг. – 285 млн. пудов. А сборы зерна не росли: меньше засевалось, по погоде год на год не приходится (в Поволжье, как известно, один год хороший, другой – засуха). И в 1920 г. разразился небывалый голод в деревнях, вызванный не засухой, а действиями большевиков по отъему хлеба. И голод не в городах, а в деревнях! Доходило до людоедства. Я об этом впервые прочитал в 1986 г. в маленьком музее г. Новоузенска Саратовской области в подшивках газет за те годы. Это не голод, а голодомор, комсоветской властью устроенный (потом этот метод был взят на вооружение и неоднократно применялся). По экспертным оценкам жертвы голода составили более 5 млн. человек.

И в 1922 г. большевики сменили в отношении крестьян кнут на пряник, но конечно, временно. Прекратили войну с крестьянством. Хочешь не хочешь, а старые военные методы исчерпали себя. Получать хлеб по-старому было уже невозможно. Надо было изменять продовольственную политику. Попытка люмпенизировать крестьян путем организации совхозов также тогда провалилась. Крестьяне отвергали эту форму жизни как несоответствующую их обычаям и традиционному укладу, предполагающему большую их самостоятельность в ведении сельскохозяйственного производства.

Продразверстка была заменена продналогом. Крестьянству дали возможность подняться с колен. Наступил НЭП – новая экономическая политика.

Раздел об 1917–1922 гг. я писал не по фактам жизни моей деревни. Таких сведений у меня нет. Когда стал осмысливать, очевидцев уже не осталось. Материалы использовал исторические, книжные, но осмысливать их пришлось заново, проясняя забитую комерундой голову, к большому стыду своему, иногда сдирая засохшие повязки с незажившей еще раны. Благо появились во время перестройки и новые фактические данные.

О Вятской губернии тех лет я нашел только описание Г. Зиновьевым набега (другого слова не подберешь) на Сарапульский уезд. «Приехал отряд, человек 900: несколько десятков пришлось выкинуть, потому что оказались швалью, осталось 800 с небольшим… На волость оказалось 5–6 человек, являются она в волость, заводят знакомство с крестьянами, с бедняками, батраками, которые рассказывают им, где находится хлеб… Кулаки стоят здесь же и щелкают зубами, но не решаются ничего предпринять, потому что винтовки-то у наших есть… После этого рабочий – коммунист держит краткую речь: – Меня послали питерские рабочие, меня послала Советская власть, хлеба у нас нет, а у вас есть, и у вас его держат кулаки. Мы явились, чтобы организовать комитеты деревенской бедноты, чтобы собрать хлеб, часть оставить вам, часть двинуть в город, за это мы привезли вам ситец, подковы, гвозди, которые вы можете получить через ваши комитеты бедноты, а не по бешеным ценам от кулаков – лавочников. Кто хочет дать мирно – ладно, кто не хочет – пуля в лоб.

«…Вот так действуют наши коммунисты на местах (аплодисменты)». Выступление Г. Зиновьева перед Петроградским Советом.

* * *

Итак, к 1922 г. первый этап программы по уничтожению крестьянства закончился. Кампания была всесторонняя. Испробованы на практике все задуманные Лениным и его партией способы уничтожения «мелкобуржуазного», а потому «реакционного» класса, который ежечасно порождает капитализм в виде буржуазных фермеров Дании и Америки. Расстреляно или посажено значительное количество так называемых «кулаков». Осуществлен геноцид казаков, наиболее организованной части крестьянства. Ликвидированы партии эсеров и меньшевиков, которые поддерживали крестьян и представители которых были избраны крестьянами в Учредительное собрание.

В разразившейся Гражданской войне обманутые солдаты – молодые крестьяне большей частью предпочли выступать на стороне Красной армии, боясь генералов, что они снова отберут землю. Это обеспечило большевикам победу в Гражданской войне. В этой братоубийственной войне громадные потери понесло крестьянство, так как солдатскую массу в противоборствующих белой и красной армиях составляли крестьяне. Потери господствующих классов были незначительными.

Но крестьяне не желали жить и работать в коммунах, быть сельскохозяйственными рабочими, предпочитая пусть мелкое, но собственное дело. Сопротивление крестьян жестоко подавлялась.

Практика военного коммунизма выкачивать железной рукой продотрядов с помощью комбедов большую часть производимого крестьянами хлеба привела к развалу сельскохозяйственного производства, к небывалому, до людоедства голоду крестьян. Ситуация требовала изменения хозяйственной политики, хотя бы временно – к НЭПу.

Пользуясь моментом, когда голодающим крестьянам не до защиты своих духовных кормчих – священников, Ленин направил усилия госвласти на разгром другого своего опаснейшего врага – церкви.

1923–1940 гг. НЭП – раскулачивание – коллективизация – голодомор – беспрерывные репрессии и локальные войны

НЭП, последовавший за гражданской войной, – не отступление, а новый очень важный для комсоветов этап подготовки к продолжению уничтожения крестьянства, который мешал им провозгласить победу социализма. По их логике, крестьянство в те годы – единственное препятствие для установления «нового строя». Господствующий ранее класс – помещики и капиталисты или уничтожены или в большинстве своем убежали за границу, или укрылись. А из крестьян все время растут «буржуины».

Они могли уничтожить крестьянство уже в 1921-22 гг. Голодные, умирающие крестьяне не смогли бы сопротивляться и пошли бы в совхозы. Но это была бы пиррова победа: «враг» бы затаился. Но главное – а кто бы страну кормил? Совхозы-то требуют государственного финансирования, материального обеспечения. Без зарплаты никакие рабочие и на земле трудиться не будут. А государство истощено войной. Разрушена промышленность. С саблями на конях, как показал печальный опыт нападения на Польшу, далеко не уедешь. И о мировой революции, и о победе коммунизма во всем мире можно позабыть (то есть об управлении по – коммунистически всем миром, а по-простому говоря, завоевания власти над всем миром). Для этого надо развивать тяжелую промышленность и вооружать армию техникой. Нужны буржуазные специалисты (свои-то были или уничтожены, или выгнаны за границу, да и ненадежны они, против коммунизма), которые за большие деньги могут поработать. А где деньги? Ну деньги взяли у церкви. А кормить чем? Надо, чтоб крестьянин поработал и поработал бесплатно. А как это сделать? А… – дать ему землю, пусть думает, что насовсем, когда победим – легко разберемся и разъясним, что по чем!!! А если вам еще и воля нужна, дадим и волю!.. На время!!! Главное, чтоб вы снабдили страну хлебом, сейчас же. (Я даже вижу сатанинскую улыбку на лице «самого человечного человека». Доволен страшно: ай, да я!!). А мы… Мы будем готовиться… к победе над вами. Для этого надо многое сделать. Работы непочатый край.

Во-первых, надо разложить противника по испытанному принципу «разделяй и властвуй» на хороших бедняков и плохих «кулаков-мироедов». Нужны мастеровитые агитаторы и пропагандисты (Придворов-Бедный, Маяковский, Пешков-Горький и многие другие). Властные полномочия в деревне – только проверенным, подготовленным – из батраков, бедняков.

И днем, и ночью им внушать – главные виновники вашей бедности – не вы, а они, они – «мироеды».

Во-вторых, надо вырастить и воспитать молодежь, падкую на новое, на необдуманные поступки. В комсоветских школах, в армии, развивая молодежные организации комсоветского толка, октябрят, пионеров, комсомольцев. Убрать церковь с дороги нравственного воспитания – да и вообще из нашей жизни.

В-третьих, надо подготовить кадры и материальную базу для подготовки и проведения будущих репрессий. Масштаб-то архигромадный – десятки миллионов людей надо перемолоть. Не шуточное дело! Для концлагерей очистить и приспособить монастыри («хе-хе»). Придется и строить бараки какие – никакие. В десятки, сотни раз увеличить численность спецслужб, проверенных во время проведенных уже репрессий. Найти пополнение. Да, а крестьян потихоньку учить коллективному хозяйствованию. Куда девать репрессированных? Уничтожить бы сразу, спокойнее бы было. Нет, надо использовать их дармовой труд на стройках социализма! В шахтах на лесоразработках, вдали от городов и сел («хе-хе»). Я думаю, было в-четвертых, в-пятых и т. д. Да и преемнику «самого человечного человека» под шум этой грандиозной работы надо подчистить партаппарат и соворганы. Чтобы дисциплина была железная. Чтоб машина работала безотказно, без раскачки, без дискуссий всяких. Решено.

И волк одевает овечью шкуру, говорит простым крестьянским языком о земле, о воле, о том, что надо восстановить крестьянские хозяйства. Чтоб снизить ярость, гнев крестьян, достигшие опасного уровня, как показал Кронштадтский мятеж солдатских (из крестьянства) масс.

И крестьяне, ошеломленные – ведь первый раз за всю российскую царскую историю землю дают и волю, – заслушались… Даже вроде бы и комбеды убирают (правда, этот актив превращают в соглядатаев за жизнью крестьян, за ростом новых кулаков). «Давай богатейте, товарищи крестьяне», – Бухарин приговаривает. И крестьяне взялись за работу. Через несколько лет страна была накормлена. Вагоны с хлебом пошли на экспорт – надо валюту зарабатывать на развитие военной промышленности, военной науки, платить буржуазным специалистам.

А в это время шла напряженная подготовка крестьянского коммунистического актива. В легких формах кооперирования, рассчитанных не на длительную перспективу, а для приобщения к коммунизму. В коллективных потребительских союзах, в малых коллективных товариществах по совместной обработке земли, на всевозможных курсах, без церкви, без прогрессивной и честной интеллигенции.

Основная задача при этом, чтоб не в большевиках видели они врага плохой жизни, а в братьях своих, трудягах, «кулаками» обозванных. Ведь только тогда, когда удастся натравить брата на брата, сына на отца, внука на деда, можно будет дать последнее и окончательное сражение для победы социализма, то есть безоговорочной власти комсоветов. А для проверки качества победы еще раз устроить голодомор. И после этого объявить об окончательной победе социализма в СССР.

И надо признать, к глубокому сожалению, это большевикам удалось с лихвой.

Запустив машину НЭПа, 8 марта 1922 г. Ленин написал секретнейшую записку Каменеву: «Величайшая ошибка думать, что НЭП положил конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому».

Начиная с этого раздела, пишу по фактам жизни родной деревни, своей жизни. Многое почерпнул из рассказов очевидцев и своего отца. Он был первым активистом в деревне (после демобилизации в 1922 г.) по социалистическому ее переустройству – большевистской переделке.

Последний год, живя один, отец все рассказывал и рассказывал мне 19-летнему студенту, прибывшему на каникулы в деревню. Мне, чья голова была занята, лишь юношескими помыслами. Как мало я слышал! Чтоб не обидеть, я попросил его написать обо всем. И он с тремя зимами церковно – приходской школы в конце своей жизни, в свободные от крестьянских дел минуты писал своими заскорузлыми, громадными, с глубокими трещинами руками, перепахавшими столько земли, спилившими столько леса, срубившими не один дом, сработавшими столько телег, саней и другого сельхозинвентаря.

Я держу сейчас ученическую тетрадку, исписанную химическим карандашом, не очень разборчивым почерком дорогого мне человека и вспоминаю, вспоминаю,… вытирая вспотевшие лоб и глаза…

Он называл себя беспартийным большевиком (был принят в партию, когда избрали председателем коммуны, но через несколько лет при чистке исключили, к большому удовольствию мамы, так как пятеро тогда его ребятишек по лавкам очень нуждались в отцовской помощи). Как сын бывшего старосты деревни, объявленного потом подкулачником, стал таким революционером? Как я сейчас понимаю, революционную заразу он подцепил в Казани, где длительное время, начиная с царского, до 1922 года служил в учебной воинской части. По-видимому, там были активные большевистские агитаторы.

Но я не могу быть судьей своего отца, неглупого, искреннего и очень бескорыстного человека, Я сам большую часть жизни, проучившись 18 лет, заблуждался, не критически относился к всеохватывающей коммунистической пропаганде тоталитарного государства. Помещаю рассказ отца об этом периоде.

Записи моего отца Колосова Ивана Александровича (1890–1958 гг.)

Начало моей работы – 1923 год.

При нашей школе молодые ребята организовали красный уголок, а мы – пожилые стали ходить в школу, сначала слушать новости, что делается в нашем Советском Союзе. И решили организовать сельскохозяйственный кружок. Собрали 17 человек и меня избрали руководителем кружка. Мы связались с районным агрономом, который стал нас посещать и помогать разбираться с литературой. Зиму прозанимались. На весну составили план работы – провести практику, кому что проделать: кому просортировать семена и посеять один загон сортированными семенами, а второй несортированными; второму – один загон рядовой сеялкой, а другой – руками; следующему – протравить формалином и один загон протравленными, а второй непротравленными; дальше посадить картофель крестовым способом; следующему поборонить озимые; следующему сделать ранний пар.

Осенью убрали отдельно с опытных участков. Агроном проверил. Урожай оказался лучше и нам за это правительство скидку с сельхозналога – на 50 %. Вот и заинтересовали всех. Решили организовать машинное товарищество. И организовали. Но где взять денег на машины? И решили вступить членами в кредитное товарищество. Вступили в Соломинское кредитное товарищество и меня назначили уполномоченным. Нам отпустили ссуды на машины. Мы поехали в город Яранск в культкредит за машинами и привезли 2 конные сеялки, сортировку, конную молотилку, жатку, сенокосилку. Все просортировали семена и посеяли сеялками. Пришла уборка, запрягли жатку. И в первый день выжали у всех семнадцать полос! Наши бабы с песнями вяжут да нас хвалят: вот наши мужики что наделали!

В 1925 году к нам еще влились, и стало 33 хозяйства, а в то время у нас в деревне Вынур имелись всего две копкнижки, и председатель Соломинского сельпо предложил кооперировать нашу деревню. Я дал согласие провести эту работу. В это время кугланурцы просили продать дубняку на сани. Вот я и посетил Соломинское сельпо. Приехал председатель сельпо. Сделали собрание деревни и предложили, что надо провести кооперирование, а на паевые взносы продать дубняку. Все согласились. Провели кооперирование, открыли магазин в деревне.

В 1926 году организовали товарищество по совместной обработке земли и меня опять руководителем поставили. Организовали кирпичное производство. В то время строился Коктышанский (д. Коктыш – соседняя, за рекой Пижмой) льнозавод и мы сдавали на стройку кирпич.

Вот так проходила моя работа до 1929 года. Но все был недостаток: земля и машины общие, но лошадь у каждого своя. Делаешь наряд, особенно в машины, и хозяин говорит: опять мою лошадь! И поэтому решили перейти выше. И перешли на устав сельхозкоммуны. Но не успели еще зарегистрировать, как выехала из г. Горького делегация 20 человек и вызвали меня в с. Пачи на собрание с отчетом о нашей организации – как мы дошли до устава коммуны. Приехали мы в Пачи, а там собрались со всего Пачинского куста.

Открыли собрание и объявили сплошную коллективизацию и меня заставили сделать доклад, как мы жили. И после этого всем собранием, с факелами пошли по с. Пачам и дер. Пе. дуново с криками: «Да здравствует сплошная коллективизация! Долой кулачество на леса и болота»!

На второй день приехали к нам в школу, собрали собрание всей деревни, объявили сплошную коллективизацию нашей деревни. Провели и выбрали правление и опять меня председателем. И пошли по деревне с факелами и с криками: «Да здравствует сплошная коллективизация! Долой кулаков на леса и болота»! Но это не конец. На следующий день сделали коммуну всего сельсовета! Меня опять председателем! Но этого еще мало. Поехали по всему кусту Пачи до Яранского района в одну коммуну. И сделали общее собрание, выбрали правление и опять меня председателем конторы в селе Пачи. Вот тогда я и подумал: что буду делать – 20 км радиус, машин никаких нет, народ незнакомый, уже было 600 хозяйств в коммуне. Но, на мое счастье, меня вызвали в район, в райком партии и предложили на курсы в г. Киров в сельхозтехникум и предложили вступить в партию. Я написал заявку в кандидаты и меня приняли. И я уехал на курсы в г. Киров.

Проучились мы два месяца и поступила статья «головокружение от успехов» – распустить большие коммуны. Снова начать ТОЗы, артели, но и не возражали против коммуны по одной деревне. На курсах было 170 человек, а осталось после этого всего 70 человек, остальные разбежались с курсов. А я решил закончить курсы, потому что с нами стали по вечерам проводить собрания, что будет. Потому что выдумал это не народ, а партия и правительство (выделено мною – ЛК).

Когда вернулся с курсов домой, в коммуне вместо 600 осталось всего 12 хозяйств. Ничего нет, ни кормов для окота, ни хлеба ни у кого. Вот и начинай!

Снова мне подсказали: есть лишенский стог сена на усадьбе Степана Ивановича [Ивана Викторовича, главного кулака деревни, сын. – ЛК]. Я поглядел – точно, что есть.

Запрягли двух лошадей и поехали за сеном. Стали кидать сено, увидел Иван Викторович и со своим сыном Андреем вышли оба с вилами на меня, а я был на стогу. Заругались на меня: зачем кладешь наше сено, мы тебя вот вилами заколем. Я говорю: «Подходите ближе, вам меня не достать, а я сверху – то угадаю». Наставил вилы и крикнул: «Держитесь, сыпну!» И они завернулись и ушли обратно. Вот это первый случай.