Лариса Яковлевна Шевченко
Тина
– Те, кто сломался в армии, геройствуют на гражданке в своих семьях. Матерей бьют, когда те денег не дают на водку, жен по пьяни насилуют при детях… как их когда-то. Командира не надерешь, а жену… И с праздников их еле живых чужие дружки приволакивают домой. Они-то не знают, какими те были героями… – зло сказала Инна.
– А я думала на эти тусовка ходят только те, кто сами… других… а не те …кого, – не поверила Жанна.
– Достойные ребята культурно празднуют, с размахом, но без пьяного куража и купаний в фонтанах.
Как-то видела встречу двух бывших сослуживцев. Один издевался в армии над другим, моим знакомым. Смотрю, обнялись. Простил? Я бы руки не подала. Я бы не спустила, – Инна брезгливо передернула плечами.
– На гражданке ему тоже могут отомстить, – осторожно предположила Аня. – Хотя… не целесообразно.
– Пошеруди в своей памяти как в предпраздничном холодильнике. Многим бы досталось?
– Ну… не думаю. Мой ученик говорил: «Я уважать себя и своих ребят хотел, за то, что наша служба идет на пользу моей стране. Я защитник! А чему меня научила армия? Хамству, жестокости. Еще подличать, быть двуличным, прогибаться под каждого. А главное ненависти к людям и к самой жизни. В этом проявляется мужское мужество и достоинство?» – глаза Ани опять увлажнились, а уголки губ задрожали. – Сколько я души в него вкладывала, пока он рос! Он был моим тайным любимчиком, сынком.
– В армии есть много чего недоступного моему пониманию. Есть ручные картофелечистки, даже электрические. Почему солдат заставляют работать обычными ножами? Повара не хотят лишить себя развлечения: возможности поиздеваться над подчиненными? А портянки? Это же архаизм, анахронизм, средневековье! Не пора ли их в музей сдать? – коснулась другой сферы деятельность Жанна.
– Они от нашей бедности. Финансы в нашей казне поют романсы, – уверенно сказала Аня. – Или воруют.
Не могла Жанна «прикрыть» больную кровоточащую тему. Старшему внуку подходил срок выполнять свой гражданский и мужской долг перед родиной.
– Не благо жить под постоянной памятью об унижениях. Она с неумолимой настойчивостью долбит, сверлит мозг. Каленым железом не выжжешь. Вот и пьет, заливает, затуманивает… Мать тревожится, жена плачет, ведь все вроде в семье нормально, так отчего же эти срывы, запои, отчего непредсказуемая жестокость? – Жанна задумалась. – …Мне много лет, но до сих пор меня дергает за сердце одно подростковое, непреднамеренное, неосмысленное предательство, ложь и оговор. Я в таких случаях ощущаю нехватку сил понять… и совсем не от недостатка знаний, а от чего-то еще другого… непостижимого… Трудно бывает, когда тебе казалось, что ты знаешь, как устроен мир, а потом оказывалось, что все твои знания – наивность, глупость, что всё куда сложнее. Нет, не сложнее… гаже, обидней. Когда никаких канонов… когда ты униженный, затравленный. Несправедливость лежит в основе мироздания? Иногда мы об этом забываем, а когда обстановка накаляется до взрывоопасной… Любовь, равенство, братство… Они на небе…
Много гадкого я узнала, что по детдомовским понятиям быть не должно, но было. Ну, понятное дело, если бы фрицы…
– Это после хорошего детдома, – заметила Аня.
– Наш был хороший, пока блатного директора не поставили. Он только показухой занимался, а с детьми при нем черте что творили. Благо я на выпуске была. Меня сильно не затронуло.
– Я бы не стала совсем уж однозначно… об армии. Наверное, не так много мест, где подобным образом «воспитывают героев», и не так уж много этих сволочей-старшин. Или как их там… – попыталась закрыть больную тему Инна. Ее поташнивало от стремительно нарастающего давления.
– Но для каждой матери ее ребенок – вся планета. Хотелось бы, чтобы на жизненном пути наших мальчишек было меньше бессмысленно-жестоких потерь. Отличник в учебе – это еще не гарантия дальнейшей счастливой жизни, – вздохнула Жанна, – Но…
– Подводишь к самой главной мысли? – усмехнулась Инна.
– Да. Мои ученики, в основном, возвращались из армии окрепшие, возмужавшие. Помню, приходили веселые, довольные собой, хвалились, что служили на границе. Дружно жили, интересно, многому научились. Начальник был как отец родной.
– Я горда учениками, которые переросли меня, но особенно, сумевшими преодолеть в себе страшные наследственные или приобретенные пороки, – сказала Аня, уводя подруг от тяжелой темы.
– Я к сверхсрочникам отношусь с подозрением. Мне кажется, там остаются те, которые не могут состояться на гражданке. А в армии они находят работу «по душе» и могут «проявить» себя в полную силу, в полный накал. Нет, чтобы порядок навести, а они наоборот приличных ребят ломают, – снова повело Жанну на тропу тоскливых мыслей. – Ну, допустим те от бескультурья, от злой неизрасходованной силы, от собственной обиды на кого-то другого, а тот образованный офицер, отчего?
– От того что начальник, от того что все дозволено и все шито-крыто, – покривила рот Инна.
– Ведь никакая мать не хочет иметь жестоких сыновей. Кто и что их такими делает? Гены, отцы, улица, армия, общество… Я читала, что на Севере женщины вкалывают наравне с мужчинами. Там иначе нельзя. Но это не делает их жестокими.
– О, ты не знаешь, какими жестокими бывают женщины, доведенные до ручки! В тюрьмах, например. Вот и делай вывод, – сказала Инна и накрылась простыней. Жанна последовала ее примеру, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– В автомобильных авариях больше людей погибает.
– Аня, ты это в оправдание жестокости сказала? – насторожилась Инна.
– Остановитесь, – жестко потребовала Лена. –Недавно я шла мимо рынка, а там в это время на площади самодеятельный ансамбль бывших афганцев выступал. Прекрасные голоса, прекрасные тексты о гражданском мужестве, о «деревянных костюмах». Я и пяти минут не выдержала. Горло перехватила чужая боль, чужая беда. Опустив деньги в ящик, я с трудом оторвала ноги от асфальта. И стоя за киоском, долго еще не могла успокоиться, унять слезы. Рвали мне сердце слова: «Положит руку на плечо и скажет мне: «держись». И выше, и надежнее этой поддержки для них во время службы, наверное, ничего не было…
– Легко ввязаться в войну, да трудно из нее выйти. Я против того, чтобы помогать разрешать междоусобные конфликты в других странах. Правительства меняются и мы в их глазах уже не спасители, а агрессоры, захватчики. Зачем людей лбами сталкивать? Их ссоры имеют шанс прекратиться, они могут помириться, а мы на всю жизнь останемся их врагами, – сказала Аня.
– Но ведь приходится… Эти вопросы решать политикам, – заметила Инна.
Воспитание
– …У меня на стене висит фотография и две картины одного участка берега реки, но разных авторов. Я часто на них смотрю, сравниваю, пытаюсь понять, чем отличаются. Фото красивое, но какое-то неживое, чего-то в нем не хватает. Но чего? Вторая написана маслом. Прекрасная, очень тонкая, подробная работа. Классическая. Я очень ее люблю рассматривать. Но опять же мне в ней чего-то не достает. А третья – акварель. В этой картине душа то ли самой природы, то ли художника. Она с моей душой перекликается, в ней что-то мне близкое, глубоко личное, камерное. Она затягивает меня внутрь. Я там, на том берегу, среди кустов, в легком тумане… По мне так в ней есть чудо чувств и ощущений. Интересно, художник это сам понимает, чувствует хотя бы интуитивно?
– Думаю, да, – ответила Аня Инне.
– А в коридоре – печальный пейзаж. Одинокое дерево. Одинокая птица в серо-голубом предутреннем небе. Спокойная серая гладь воды…
– Хватит, надоело! – неожиданно взбрыкнула Жанна. (Что ее задело?)
– Что тебя раздражает? – удивилась Аня.
– Все! Я устала.
– …Мы жили жизнью страны, ее радостями и победами в предчувствии чего-то значительного, великого. Не за деньги работали, ради осуществления мечты. Стремились быть полезными, государственные приоритеты ставили выше личных. Мы не очень страдали от того, что чего-то не было в магазинах. Сейчас нет? Со временем будет! Москва не сразу строилась.
– Многого достигали за счет иллюзий и надуманного идеалистического энтузиазма.
– …Бесславный конец эксперимента, длившегося семьдесят лет. Развал страны, ор идет… Жаль. Мы куда-то проваливаемся, сломав что-то нужное.
– …Раньше на века строили, а теперь на десятилетия. В Италии сохранились здания времен Древнего Рима, периода правления императора Нерона. А Великая китайская стена? А наши храмы и дворцы? Забыли технологии, воруют?
– …Мы ждем от Думы постановки перед правительством серьезных, глобальных вопросов, допустим, о сохранения лесов на всей территории страны… Два года депутаты не могут принять закон о курительных смесях. Страна теряет молодое поколение, его выкашивают яды, а они принимают законы о снятии кондиционеров с объектов культурного назначения или обсуждают еще что-то более мелкое. Текущие вопросы можно решать на уровне министерств. Иначе зачем нам эти структуры, эти нахлебники? Будь моя воля, давно бы разогнала все лишние «шарашки» или создала более дееспособные.
«Уже касались перестройки и проблем развития страны. Не дают они им покоя ни днем, ни ночью», – вздохнула Лена.
Аня, почувствовав паузу, тут же не преминула ухватиться за интересующую ее тему. Ей захотелось подискутировать или себя представить в новой «световой и цветовой гамме»?
– Заплатила я как-то за квартиру, а мне долг выставили в следующем месяце. Пришла на почту разбираться. Оказывается молоденькая оператор по недосмотру целый день «фуговала» деньги клиентов не на тот адрес. Я попросила девушку разобраться и вернуть мои кровные. Но тут вышла ее начальница и сказала, что свои проблемы я должна решать сама. Я возмутилась: «Получается, ошибку вашего сотрудника обязаны исправлять десятки пострадавших? Каждый должен разыскивать организацию, объяснять ситуацию, добиваться возврата? Так вы учите молодое поколение ответственности?» И вы думаете, я чего-то добилась?
А как-то шла я этим летом в новый магазин и что же увидела? На пешеходной части тротуара уличное кафе строится.
– Совсем как в Париже! – восхитилась Жанна.
– Совсем да не совсем. Хозяин размахнулся так широко, что людям только узкий проход оставил. Вдвоем не разойтись. Для кого старался? Дальше пошла. Рядом со входом в магазин на плиточном тротуаре расположилась огромная импортная машина. Люди обходят ее или справа по мокрому после дождя газону или слева, буквально протискиваясь между витриной магазина и грязной угрожающе черной махиной, и тихонько поругивают нахала. Я подошла к шоферу и стала выговаривать ему, мол, не только о себе надо думать. Так он мне пригрозил: «Иди отсюда, бабка, пока бока тебе не намяли и ноги не переломали». Когда я через час возвращалась домой, машина с включенным мотором стояла на том же месте, терпеливо ожидая своего невоспитанного хозяина.
А вечером ко мне заскочила расстроенная подруга из соседнего дома и со слезами на глазах пожаловалась: «Вынесла я на крыльцо пять пятилитровых бутылей воды, чтобы полить цветы, которые для общей радости выращиваю перед своей многоэтажкой. Но тут меня знакомая женщина позвала. Она мне рассаду экзотических растений из своего сада принесла. А я еще подумала: «Ох, как бы эта развеселая компания, что устроилась на нашей лавочке, не набезобразничала, не разлила мою воду. Потому такая мысль мелькнула, что последнее время вокруг много плохого вижу. Но потом укорила себя, мол, разве можно без причины о людях плохо думать?»
– И что же? – насторожилась Инна.
– На асфальт всю воду вылили, а пластиковую тару ногами смяли и растоптали. И ведь видели, что старая, прихрамывающая женщина, кряхтя и спотыкаясь, по одной бутыли выносила и челноком переставляла на крыльце. Еще цветы поломали, некоторые с корнем выдернули. И все это за каких-то десять минут! И девочки в их компании были. Могли бы родных бабушек вспомнить и осадить своих ретивых кавалеров. И так соседке обидно было! А потом страшно стало. Без причины сделали пакость и сбежали. Что же от них дальше ждать? Кто их воспитал такими бессердечными?
– Прозаическая реальность, – констатировала Инна.
– Я вдруг подумала, что у Достоевского один герой чудовищнее другого, а общее впечатление: как велик человек! А тут какая-то мелкая злокозненность, гадкая примитивность ума…
– И в вере, и в деяниях своих… – поддержала Аню Жанна.
– О чем только они думают?
– Внутри нас был нравственный закон, наш стержень. Воспитывали нас правильно. А теперь столько всего… Кому-то удается приспособиться, кто-то воюет, кто-то тонет… Когда трезво оцениваем свои недостатки, мы не любим себя, понимаем, как далеки от совершенства, к которому нас призывали. А тут такое…
Лена уткнулась лицом в подушку. Зевота буквально раздирала ей рот. Ей было интересно, но она смертельно устала и была уже не в состоянии подробно воспринимать услышанное.
Аня рассказывает:
– …На днях выхожу я из автобуса. Передо мной красивая юная пара спускается. Молодой человек, естественно, помог своей спутнице. И вдруг мне протягивает руку. Я поразилась, но подчинилась. Лет десять не знала подобного внимания от постороннего человека. Долго вслед парочке смотрела. Они медленно шли, взявшись за руки. Он высокий, крепкого сложения, она маленькая, худенькая. А я стояла и думала: «Дети, будьте счастливы!»
– Увидеть бы их лет через десять, – в сомнении скривилась Инна.
– …Как-то забирала внука-первоклассника из школы. На улице дождь. Родители сбились в кучку в тесном «предбаннике». Некоторые тут же пристроились на низенькой скамейке типа спортивной. Старичок-ветеран устал стоять и решил присесть в холле рядом с охранником. Тот стал выталкивать старика, мотивируя свои действия приказом директора не пускать посторонних, чтобы грязь не разносили.
– Он тупо и бездумно взял под козырек, потому что боялся потерять свое место. Не улыбалась ему такая перспектива. Безработица кругом, – прокомментировала ситуацию Инна.
– Женщины встали на защиту ветерана. А одна возмутилась: «В маленькой сельской школе нас учили уважать не только ветеранов войны, любого человека. Какой вы пример подаете ученикам? Вон мама пришла за первоклассником с грудным ребенком на руках. Почему она должна стоять с малышом на ветру под дождем, если есть огромный холл? Почему все терпят неуважение к себе? Чистые полы важнее человека? Их теперь выставляют напоказ. Придется вмешаться, поднять вопрос и, как говорится, ребром его поставить». Разрешила этот вопрос директор школы буквально в два дня. Проблемы как таковой не было, достаточно было подсказать. А перед другими школами я и по сей день вижу стоящих в любую погоду родителей, – сказала Жанна.
*
В компании двух педагогов – Ани и Жанны – разговор сам собой неизбежно свернул на проблемы семьи. Инна пробурчала: «Девочки, давайте эту тему пробросим пунктирно?» Она закрыла глаза и больше «не проявляла признаков жизни».
А Лена с улыбкой подумала: «Одноклассники и сокурсники на всю жизнь остаются друг для друга девочками и мальчиками».
– …Отсутствие достойных отцов в семьях становится огромной проблемой нашего общества и не в последнюю очередь является причиной инфантильности некоторой части молодежи. А от инфантильности путь к дебильности… В данном случае она может возникать от постоянного контроля и ограждения детей от трудностей матерями, от урезонивания за самостоятельные дерзкие поступки. Лозунг «берегите мужчин» только ускорил процесс деградации сильной половины человечества и усилил их депрессивные состояния.
– Заботы о детях на матерях, а у отцов депрессия от легкой жизни? Это что-то новенькое! – прервала Аню Инна. – Твои представления ложны. Мужчины сами рады увильнуть от трудностей семейной жизни, а ты им психотерапевта в помощь призываешь.
– Но ведь не секрет, что лучшим антидепрессантом для людей являются улыбки самых близких и любимых, и в первую очередь детей, – не реагируя на ухмылку Инны, закончила Жанна Анин монолог.
– Ты не на трибуне. Но ты права. Лозунг «берегите мужчин», вброшенный с чьей-то легкой руки в жерло нашего общества, обернулся трагедией, – сказала Инна.
– Эта проблема семей во всем мире, – заметила Аня. – Только причины ее у нас другие.
Лена попыталась забыться сном. И, похоже, ей удалось немного подремать, потому что когда она очнулась, разговор уже перекинулся на другую тему.
– …Кто знает, какими подобает им быть, и на что они запрограммированы? – спросила Жанна.
– На их родителей оборотись и, не раздумывая, согласись со мной, – ответила ей Аня. – С детьми из нормальных семей проблем в воспитании хватает по причине влияния внешней среды и слабостей характеров, а если родители имели вредные привычки, скажем, пили, воровали, то трудности общения с ними возрастают на порядок, а то и в десятки раз. И результат не гарантирован. Что перетянет: неусыпный контроль, постоянные внушения или родословная и гены? В каждом из них столько всякого намешано! И не факт, что положительного окажется больше. А если они уже впитали в себя всю мерзость жизни своих подлых семей, как в них разбудить разумное, доброе, вечное? Чем увлечь? Как воодушевить? За ошибки взрослых они не только сердцем, всей своей судьбой платят. Я достаточно насмотрелась на такие семьи и на их детей в детдомах! – с неожиданным раздражением сказала Аня. – Требуется ежедневная, кропотливая работа. Таких детей приходится долго взращивать, чтобы они поверили, что твои слова не пустая говорильня, и тогда у них возникают минуты прозрения, внутри зарождаются позитивные росточки, которые когда-то расцветут. Эти дети должны осознать себя полноценными людьми. Вот тут и нужна им поддержка общества. Особенно после выхода их из детдома.
– Я бы теперь полностью не полагалась на государственную поддержку, – заметила Жанна.
– Даже в войну детдомам выделяли больше, чем кому-либо, – сказала Инна.
– Я не о деньгах, об отношении… Маленький ребенок слов может не осознать, а добрые руки почувствует и поймет, – пробурчала Аня, раздраженная непониманием подруг, и замолчала, нервно теребя торчащий на макушке непослушный хохолок.
– Нашего детдомовского человека просто так не убьешь, – пошутила Жанна. Она устала от негатива.
– Но и толку от него без серьезного воспитания мало. Только не заслонишь собой всех детей от жизненных невзгод, – возразила ей Инна.
– Не скажи, – не согласилась Аня.
– Нельзя дарить детдомовцам яркие надежды. Это слишком жестоко, – опять заметила Инна.
– Социальная интеграция в общество современных детдомовских детей очень сложная. Надо ежечасно подталкивать их к развитию, приучать к терпению, заставлять брать жизнь в свои руки, не падать духом. В мое время у детей не было ни капризов, ни запросов, но были мечты. А сейчас у них все наоборот.
Успех в жизни во многом зависит от того, кем детдомовцы чувствуют себя среди обычных людей. А они ощущают себя изгоями, потому что непорядочные пользуются их неопытностью и беспомощностью. Непригодными выпускники детдомов оказываются для реальной жизни. Какой с них спрос?.. А у некоторых глупышей по наивности грудь колесом, глаза бесстыжие, а за душой ничего – пустырь, поросший бурьяном. Эти заранее пропащие, сразу вляпываются в говно, а потом по тюрьмам потчуют друг друга обидами да угрозами, мол, зашибу мать вашу … налево. Да кому они нужны, сопливые. После детдомов их надо «вести» не один год. Учить общению, ответственному отношению к работе, защищать. Иначе будем иметь то, что имеем. Важно, кто явится для них знаковой фигурой. Я доходчиво говорю? – Это Аня выплеснула на подруг свою боль.
– Говорят, человек притягивает к себе таких, которые могут развить то, что в нем уже заложено. Если слабохарактерному ребенку и не встретится на жизненном пути плохой человек, все равно в нем, пусть хоть и медленно, но будет развиваться плохое, – заявила Инна.
– Хорошее надо вбивать, втолковывать, а гадкое само прилипает, только успевай отбиваться и отмываться. Быстро нахватываются дети гадких уличных понятий.
«Мила рассказывала, что одно Анино присутствие действует на детей умиротворяюще, заставляет быть лучше. Хулиганов она не ругает, а просто говорит: «Полегче на поворотах». Как ей удается их усмирять? Она же такой… воробышек. Любовь ее к себе чувствуют?» – предположила Лена.
– Когда же, наконец, наши «самые свободные и самые регулируемые СМИ» повернутся лицом к проблемам семьи и детей? Я у стольких чиновников перебывала…
– Похвально! Замечаешь какие-то подвижки в этом вопросе? – спросила Инна.
Аня вяло повела плечами.
– В первую очередь сегодняшних домашних детей не надо упускать, чтобы завтра не пришлось маяться с так называемыми отбросами общества. С пеленок воспитывать, постоянно наставлять незрелые души на путь истинный, чтобы некого было судить, сажать в тюрьмы и отправлять в детдома, – сказала Жанна.
– Жизнь дает только шансы, но не рецепты верного выбора, – заметила Инна.
– Дети такие, какими мы позволяем им быть. Почему дети шумят, вредничают? Внимания хотят. А почему они бывают хулиганистыми? Потому что их энергию вовремя не направили на полезные дела. Меня беспокоит вопрос: «Готовы ли будут наши внуки служить родине, защищать ее границы, как это делали их отцы и деды? Правильно ли они понимают слова Евтушенко: «Если будет Россия, значит, буду и я». Меня пугает, что американская молодежь рыщет по России, – сказала Аня.
– Вроде бы с благими намерениями, о религии говорят, – подсказала Жанна.
– А на что нам их религия, призывающая не сопротивляться? Мне как-то не очень верится их искренне-наивным лицам, этим маскам. У Америки аппетиты – вся планета, – ощетинилась Аня. – Диккенс еще в девятнадцатом веке писал, что «миссия Америки – опошлить всю Вселенную». Я панически боюсь…
– Маниакальная трусость? Чудо в перьях! – рассмеялась Инна.
– Сейчас люди по-другому стали мыслить. Даже маленький ребенок смотрит, допустим, в окно и видит иное, чем мы в его возрасте.
Инна взглянула на Аню без эмоций, явно не вникая и не понимая всей важности ее тезиса.
– Еду я вчера в автобусе. Около меня стоит полный мальчик лет десяти и тихонько ноет, что нет свободных мест, и к худенькой матери жмется, буквально наваливается на нее. Она его успокаивает, по головке гладит. Я встаю и тихо говорю парнишке: «Расти мужчиной, маме место уступи». Он смутился, маму стал подталкивать к креслу. Она искренне и растроганно обрадовалась этому и села. Мальчик улыбнулся. Что-то в нем проснулось… Заласканный, изнеженный он, может быть, впервые ощутил себя чуточку взрослым и это, похоже, ему понравилось.
– Может, улыбку мальчишки ты поняла как-то на свой лад и зря твою грудь распирает прекрасная вера? Ну что, съела! – Инна усомнилась в выводе Ани.
– Фома неверующий. Аня на детской психологии собаку съела. Она мимику лица соотносит с душой лучше всякого физиономиста или глухонемого, – уважительно сказала Жанна. И добавила для убедительности: «Валя мне писала».
– Вообразила себя Песталоцци или даже Фрейдом? Высоко вознеслась! Нарушаешь их правила игры или свои внедряешь? Ты же у нас особенная. Бог тебя сотворил, а форму выбросил, чтобы тебе подобных больше не было. Какая ты у нас умная! Мыслям тесно? Мозги на черепушку не давят, не распирают ее? Обнаруживаю удивительное несовпадение усилий и результата, – продолжила ехидничать Инна.
– Иногда достаточно человека натолкнуть на доброе, а дальше он уже сам сообразит, что к чему. Знала я одну нервную особу. Очень она уставала, потому что одна воспитывала сына. Орала на него, когда он уроки делал, книги швыряла. Ни сил, ни терпения у нее не хватало. До бессознательной ярости доходила, бедняжка. Как-то я не выдержала и сказала ей: «Ты же из ребенка неврастеника вырастишь». И она будто очнулась, взглянула на себя со стороны и преобразилась. Потом мне рассказывала, что как только ее псих начинал разбирать, она мои слова вспоминала и ей до слез стыдно становилось. И я радовалась, что не пренебрегла мамаша моим советом, – привела конкретный воспитательный пример Аня.
– Укротила! Ангел во плоти. Иконы с тебя еще не пишут? Не сходишь с ума от собственной правильности? Никогда не испытываешь недовольства собой, не чувствуешь уязвления профессиональной гордости? А как насчет поэзии жизни, полета фантазии? Сколько разных интонаций, сколько смыслов!.. Ха! В данном случае я наблюдаю полное соответствие желаний и возможностей? Ты говорила о силе воли или о силе любви той женщины?
– Сама выбирай, – ответила Аня, не удивившись вопросу. И подумала: «Только исключительное чувство такта подруг может оставить Инну в счастливом заблуждении на свой счет».
– Пользуясь случаем, поведаю вам просто сказочную историю! – сказала Жанна. – Я наблюдала за одним детдомовским мальчиком. Гением хирурга он остался жив. Потом мучительно долго выздоравливал. Трехлетний ребенок покорно нес свой крест. Он уже многое понимал и часто уходил в боль и в осознание своего несчастья. Что ожидало его в дальнейшем? И вдруг на него обратила внимание одна прекрасная уже немолодая пара, вырастившая своих детей. «С этим нельзя жить», – сказали они и взяли этого мальчика к себе. Теперь он их бесконечно любящий сын. Он такой бесшабашный и обаятельный. Ведь его жизнь – сплошной фейерверк положительных эмоций! Болезнь еще от него полностью не отступила, но улучшение явное. Может, в глубине души мальчик до сих пор не верит в свое счастье и боится его потерять… Счастье – это не материальное благополучие. Семья эта живет на пенсию, но в ней есть гармоничное слияние душ, любовь, умение жить с радостью. Они – люди солнца. Они всегда радуются, будто у них совсем нет проблем. Это надо же так уметь жить!
«Сколько бессонных ночей посвятили мои подруги мечтам о счастье?» – подумалось вдруг Жанне. И при мысли о муже, у нее под сердцем вмиг потеплело.
– Отцы должны больше времени проводить с детьми, ведь общение с ними – чудо! Конечно, маленьких детей растить трудно, но зато как интересно! Одно время считалось: внушай ребенку и из него вырастет хороший человек. Этого мало. Ребенок должен видеть поступки отца, между ними должна образовываться духовная и эмоциональная связь. Отец не должен все запрещать и обязан говорить детям: «Сами ищите свой путь. Раскрытость судьбе предоставит вам огромные возможности, но не распыляйтесь, не разбрасывайтесь», – с серьезным видом продекларировала Аня. (Опять прописные истины преподносит.) – В моем раннем детстве, до детдома, дедушка и бабушка показывали мне мир гармонии, скрывали трудности, свое недовольство чем-то, потому что уныние считали грехом, не областью правды Господней. И для меня важен был их общий стол, их забота и любовь.
– Им приходилось отвечать за каждое произнесенное слово… К тому же представления детей сиюминутны, – заметила Инна.
– Мои врезались на всю жизнь.
– Раньше рано взрослели – в четырнадцать-пятнадцать лет, а теперь после двадцати, – подправила свое мнение Инна.
Банки
– …Нам все время внушают, что мы хотели этот капитализм. Разве нас спрашивали?
– …Насилие нельзя оправдать, под каким бы флагом оно не совершалось… Хочется прозрачного понимания сути происходящих событий.
– …Сегодня, как и прежде, но в большей степени, власти на местах норовят обмануть. У нас в порядке вещей, когда кругом притворство, коварство. И все это будто бы в угоду текущему политическому моменту. Недавно в нашем городе, самый надежный, как утверждали чиновники, банк «опустил» всех участвующих в нем предпринимателей, на бабки развел. Как бы «возложил» на них ответственность за свои неудачи и промахи, и сам приказал долго жить. А ведь был на особом счету руководства. По иронии судьбы мои друзья в него вложились, а главное, свои предпринимательские счета там держали, – сообщила Жанна.
– Они по неопытности не почувствовали приближения краха и не успели вовремя «соскочить» или тоже верили в его незыблемость? Ой, плакали их денежки! Факт, – безжалостно заявила Инна.
– Как это лопнул? Банки, я слышала, приносят высокие дивиденды, говорят, они отмывают деньги и на золоте сидят. А их кредиты – это удавки для простого народа. – Распираемая любопытством, Аня даже приподнялась на локте.
– Руководитель банк обанкротил доверчивых предпринимателей, по миру их пустил. О чем и уведомил. Чтоб он подавился этими деньгами! Ловко молчком обстряпал свои делишки. Честных тружеников обошел, в дураках оставил и сидит себе в обе дырки посапывает. А у простых людей руки опустились, чувство безнадежности и жизненной непригодности возникло. Вот ведь напасть! Недаром, видно, банк и банкрот однокоренные слова, – эмоционально высказалась Жанна.
– В старину говорили, что деньги идут к деньгам, вот банкир их и добавил к своим, уже имеющимся, – необоснованно предположила Аня.
– Такие вот типчики и страну обваливают в кризисы, – выступила на ее стороне Инна.
– Обжулил людей с разным жизненным багажом. На корню загубил их надежды. В таких играх крайними всегда бывают небогатые люди. Обидно за просто так отдавать свои кровные деньги. Насмарку годы трудов, нервов, – сочувственно отозвалась Аня. – Банкир, наверное, тоже рисковал? По старым меркам риск должен быть благородным и бескорыстным, тогда он заслуживает восхищения. А тут прямой грабеж.
– Нашла о чем вспоминать в наше злое и бесстыдное время! Кругом сокрушительные размеры воровства, банкротство предприятий теперь рядовое событие, а тут еще и банкам доверять нельзя. Хозяин банка, небось, намылился драпануть за границу швыряться чужими деньгами. Выдворять бы их таких за пределы страны нагишом. Самые главные враги перестройки те, которые используют ее в своих личных целях, – возмущенно заявила Жанна.
– Знать и этот банк под кем-то… – тихо пробурчала Инна.
– Слышала, будто сам убыл, прихватив всю наличку. Так сказать, денежки были ваши, стали наши. О нем теперь ни слуху, ни духу. Следы успел замести.
– Наверное, в США получил приют. Туда берут только тех, кто с большими деньгами или с умной головой. Нищих и дураков не принимают, – прокомментировала слова Жанны Аня.
– И ему рукоплещет Америка за то, что он все силы отдал делу разграбления России. «В отставку, в глушь… в Нью-Йорк!» – рассмеялась Инна.
– Хотя бы часть на благотворительность оставил.
– Чтобы ты понимала! Благотворительность – один из самых коротких путей к благосостоянию. Еще один штрих к портрету современной России, – недовольно хмыкнула Инна. – Через эти фонды прокачиваются огромные деньги. Я этот вопрос досконально изучила. Тебе растолковать с примерами?
– В следующий раз – с вызовом ответила Аня, но добавила с грустью:
– И в банках жулик на жулике. Захлестнула страну лавина ворья и воронья.
– Так ведь капитализм. Другие боги, новая система регламентаций и политкорректности, в которой много лжи… Она теперь – доминанта нашей жизни… – пробормотала Жанна.
