Лариса Яковлевна Шевченко
Тина
«Какой?» – спросил он с мукой в голосе.
Я промолчала. О другом заговорила:
«Для Тины отдавать – истинное наслаждение, только тогда – ее слова! – она абсолютно счастлива. Ты не понимаешь, что истинная любовь не бывает тривиальной. А ты способен только тешить свое самолюбие местью Тине за свои неудачи. Ты всего лишь умеешь навязывать свои интересы. А твое идиотское самокопание может разъесть душу самого стойкого человека… С возрастим мы внутри себя почти не меняемся, но мудреем, учимся держать себя в руках. Только вот нервы… К тому же я сейчас сама переживаю годы потерь и утрат – не самые легкие времена, – вставила я в свое оправдание. – И теперь, когда наступило время осмысления прожитого, я жалею о своем заступничестве и не знаю, как загладить свою вину перед Тиной».
«Откровенно говоря, я совсем не рвался к тебе, вот и растерялся от неожиданности, – со своей обычной ухмылкой заговорил Кир. – Заторможен я после вчерашнего. Начну с того, что не могу сказать, что желание видеть тебя во мне остыло – ты интересный экземпляр. Я сгорал от любопытства, но случилось непредвиденное. С той самой минуты, как ты заговорила, я понял: дело решенное – будет долбить. Надо было перестраховаться – уйти подобру-поздорову, чтобы в моем сердце не зачах, не оскудел и не выродился окончательно твой образ, и душа, придававшая ему глубину, не отлетела…
Тебе жаль для меня лишней толики тепла и участия? Какая ты женщина? Ты прокурор. За что честишь меня? Наговорила тут ни много, ни мало – с три короба беспощадных, жестоко разящих слов. Оповестила о незнаемом? Спустила пар в элементарном многословии, высветила свой сволочной характер. Ха! Столь содержательные встречи происходят у меня не часто! Низкий поклон тебе за науку. Хочешь новый виток ругани? Валяй».
«Мне что, больше всех надо? Пусть Тина тебя воспитывает. Мне своих забот хватает», – для пущей убедительности добавила я.
Чувствую, при внешней видимости спокойствия на лице, он дошел до точки внутреннего кипения, предвещающей взрыв. Но не пожелал его предотвратить, а, напротив, повысив голос, снова возвратился к поднятой теме, накачивая себя раздражением. Зло, с сердцем говорил, словно от избытка чувств:
– Погоди. Хватит поучать! Ты не вправе. У меня скоро грядет юбилей. Знаешь ведь, сколько стукнет. Считаю, что со мной подобный тон уже недопустим. Да, мне виднее. Сделай одолжение – отвали. Ша! Чтобы ты ни произносила, это – всего лишь слова. Не устаешь от себя самой? Доконала, ведьма. Ети твою душу… Усекла? Надоела мне вся эта свистопляска вокруг моей особы. Кажется, весь мир ополчился против меня. Козлом отпущения решила меня сделать? В пустом сердце не аукнется, в пустой голове не отзовется…»
И полоснул меня злым настороженным взглядом.
«О ком это он? Обо мне?! Не все сказал, но подумал?.. Совсем свихнулся на почве алкоголя. Пургу понес, – подумала я и на какое-то время отвернулась, пока мышцы лица усилием воли расправляли и сглаживали некое подобие презрительной ухмылки. Но мысленно я все равно взвилась: «Бездарь, подонок! Столько боли было в моей жизни! Любила так, что земные законы переставали для меня существовать! А меня предавали… Не скоро я поняла, что мужчинам нужна простота, чтобы не затруднять себя. Зачем им женский ум, интеллект? И это стало началом моего поиска себя для себя… Как я вкалывала! А меня подводили, подсиживали… Тогда я еще не всегда понимала, к лучшему или к худшему происходили те или другие события. Но я вскакивала, встряхивалась и снова бросалась в бой и других поднимала и увлекала. А ты что делал? Блажь свою баюкал?».
«Можешь быть довольна собой. Приковала меня к позорному столбу истории гвоздями своих обид на весь мир, а главное на мужчин. Ради всего святого, замолчи! – с неожиданной тоской и бесконечной щемящей грустью в голосе истерично взвыл Кир, театрально воздев руки к небу.
– Я тоже была на взводе. Но прежде чем оценить меру нанесенного мне оскорбления и попытаться резко ответить, я успела заметить, что в глазах Кира на самом деле проступили скорбь и отчаяние. Он неловко, как-то боком, беспомощно опустился на колени. Будто сполз по невидимой стене, испытывая крестные муки. Смотрю, уставился в одну точку. И столько горечи и какого-то недоумевающего, не мирящегося чувства было в его взгляде, что словами не передать. Выглядел он совершенно раздавленным. Меня на мгновение пронзила боль, от которой захватило дух. Я не могла сладить с собой. Едва не потеряла контроль. Чувствую, зла не хватает оставить его в таком настроении. Даже подумала, что, плохо себя знаю, раз ловлю себя на неожиданных суррогатных чувствах. Что-то у меня к нему материнское возникло, то самое, несостоявшееся… Боже, как иногда хочется этого теплого чувства… внутри себя… даже к такому обалдую… Стою потрясенная своими ощущениями, молчу, а кошки скребут на сердце… Сожалею, но не каюсь. Все же он мне не по барабану…
– Но по боку, – вставила Жанна.
– Потом вижу – немного отошел. Видно полегчало. Медленно поднялся с колен. И еще много чего наговорил витиеватого и жесткого. Опять стал жаловаться, что беды со всех сторон наползают, болезни всякие наваливаются и никак не кончаются, что его равнодушие вызывается сознанием бесполезности, безысходности и невозможности что-либо изменить, что он уставший, но не отупевший и что добродушный юмор у человека бывает пока он здоров и процветает.
«Открыл Америку. Исповедовался! Тонкий дипломат, мать твою за ногу. Бьешь себя в грудь, а я должна верить? Так ты считаешь? На что нацелился? Думаешь, уступлю новому нажиму жалости? Не я ставлю во главу угла своей жизни пьянки. Стань человеком, и я все забуду, будто всего этого и не было», – отчеканила я.
Я разозлилась. Ведь если вдуматься, его поведение – чистой воды фарисейство… «Души не только детей, но и взрослых гибнут от людского безразличия, недостатка милосердия и любви», – думала я, внутренне сотрясаясь.
Не утерпела, вскипела привычным холодным гневом и давай шпарить, шпиняя и склоняя его на все лады: «Кто ты? Ни бе, ни ме, ни кукареку!.. Милосердие – это не только доброта, но и мудрость. Ты искупить свою вину обязан…» Ну и он, как ты понимаешь, не выходя из «образа», изложил свою точку зрения в ярких картинках. Зрелище, я тебе скажу, так себе…
В общем, ответили мы, так сказать, друг другу спектаклем на спектакль. Я издевалась открыто. Ты же знаешь, язык у меня подвешен. В долгу не осталась. Ясное дело – не тот я человек, на которого подобный нажим мог подействовать всерьез. Не хотела я оставлять за ним последнее слово. У меня не сорвешься: Я тоже орала «будь здоров»! Надеялась своей критикой, унизив окончательно, выбить его из седла дурацкого гонора. Стерва я, конечно.
Говорю ему, мол, во всяком случае, молчала я гораздо дольше, чем позволяют приличие и долг подруги твоей жены. В кои веки попыталась наставить тебя на путь истинный, а ты устроил мне здесь мелодраму. Из какого спектакля сцены разыгрываешь? Выеживаешься! Не сработало. Думаешь, твое поведение – что-то новое в истории человеческих отношений? Полагаю, оно восходит к незапамятным цивилизациям. В сколь бы занятную форму ты не облекал свои глупости, они всегда отдают пошлятиной. Очнись. Нечего тут распинаться и смаргивать слепящие глаза притворные слезы. Все что с тобой происходит – достаточно уныло. Не совестно тебе выставлять себя несчастной заблудшей овечкой? У тебя опять очередной кризис здравомыслия или он у тебя не проходящий, перетекающий из одной фазы в другую? Ты, как всегда, целиком во власти постоянного пьяного безумия? Ты до сих пор находишься в полном расцвете дурости? Может, создашь общество алкашей «Кир и сотоварищи»? Алкоголь с твоих слов – это твой бескровный бунт, но против кого? Против себя? А может, ты считаешь, что у тебя надолго затянувшийся кризис среднего возраста, который не каждый проходит без потерь? Но если ты не дурак, то должен понимать, что у серьезных, умных и волевых мужчин не бывает этих мифических периодов. Их придумали слабаки, не понимающие разницы между сутью жизни и примитивным существованием. А может, не удавалось пройти ритуальные барьеры между людьми разного круга? Они тебя не принимали, ты счел их врагами и от обиды совсем опустился? Но враги – не повод, чтобы сетовать на жизнь. Они – барьеры, возникающие при выходе из зоны комфорта и их надо учиться преодолевать.
Ты, по большому счету, побочный продукт цивилизации. Я бы ни одной минуты не стала мириться с тем, что твоя жизнь рядом со мной буквально разваливается и гибнет на глазах. Ты и опомниться не успел бы, как я без скандала выставила бы тебя не только из квартиры, но и из собственной жизни. Быстрее бы поумнел… Думаешь, с тобой произошло нечто из ряда вон выходящее? К сожалению – нет. Ты пополнил когорту многих тысяч, павших ниже некуда. Эх, не умеешь ты жить со вкусом!
«Угрозы – основной способ общения Инны с мужчинами?» – удивилась Жанна.
«Почему я смотрю на это торжество упрямства и идиотизма и выслушиваю ахинею? Не знаю. Мне, например, совсем немного времени понадобилось, чтобы в моей голове созрели ответы на все твои жизненно важные вопросы. А тебе для этого и всей жизни мало? Ответь, почему ты так глупо и бездарно живешь? Что ты сделал со своей жизнью? На что ее потратил? Язык залип? Думаешь, ты настолько умен, что не нуждаешься в советах? Смотри, опять не промахнись. Но я к тебе в верные Санчо Панса наниматься не стану. Моли бога, чтобы Тина тебя пережила.
Не преуспел в науке, так сколотил бы состояньице на сдаче внаем хибары своих родителей или «нажился», как другие, помешанные на огородах – на продаже лука и еще там чего, что выгодно выращивать. На цветах что ли. До недавнего времени кое-кто из наших друзей не брезговал подобного рода приработками. Вся страна ринулась торговать… Перестройка заставила. Мы не те, какими хотели бы быть. Мы те, какими стали, кто мы есть на самом деле, – усмехнулась я. – Мы не знаем, что лежит у каждого из нас на самом донышке. Иногда туда не стоит заглядывать…
Так вот и тебе надо поспешить – одна нога здесь другая там, – чтобы выдержать конкуренцию. Ты же, паразит, измаялся от безделья, ошиваясь у ларьков. Не откладывай на потом то, что еще мог бы успеть сделать. Важно быть нужным и полезным.
– Произносимое тобой очень сильно зависит от контекста… – принялся философствовать Киря.
– Я могу вовлечь тебя в свой новый маленький бизнес. Мне подвернулась прекрасная халтура. Тебе не бесполезно будет узнать, что прошла информация: дело выгодное. Ты же знаешь, я с бухты-барахты ничего не делаю. Это не безусловный, но все-таки шанс. И главное, на всё про всё для начала от тебя потребуется только желание и старание. А дальше – только вкалывай. Работенка незавидная, мало денежная, но не пыльная: разработка документации и ее внедрение. Провернешь крупную сделку – в накладе не останешься, будет у тебя навар. Честное слово. Как считает подруга, мне несказанно повезло. Очень может быть, что с моей легкой руки и у тебя что-нибудь получится, если не запьешь, конечно. Глядишь, прибарахлишься, почувствуешь определенный достаток. Для тебя сейчас главное – быть при деле.
Ну что, мое предложение выглядит заманчиво? Может, клюнешь? Что тебе мешает? Чем вызван твой скептицизм? Попытка не пытка. Чего выжидаешь? Тебе понадобиться некоторое время, чтобы уловить ход моих рассуждений? (Тут конечно я чуточку съехидничала… Даже не чуточку.) Защити, прежде всего, свое доброе имя. Даже ради этого стоит попробовать. Строительный материал твоей души находится внутри тебя, развороши его. Не бойся, пополни свои знания и вперед! Ведь ясно как Божий день: не стыдно не знать и не уметь. Стыдно не интересоваться и не стараться. Я убедительно говорю? Когда-то мне казалось, что мы слишком много испытали в голодные студенческие годы, чтобы не понимать жизнь и взаимоотношения между людьми. Оказывается, необходимо постоянно пополнять и этот запас знаний, тем более, что времена и люди теперь стали другими. Сейчас везде холодные, чужие, усталые лица».
А Кирилл мне с кислой улыбкой ответил: «Мир завален лавиной идей. Людям грозит переизбыток информации. Изводит буквально космическая скорость ее тиражирования. Мы находимся под постоянным давлением визуального и слухового шума. А ты держишь руку на пульсе? Обнаружила в себе новые таланты? Обычно ум дается женщине в утешение за невзрачную внешность, а у тебя во всем перебор. Хочешь поделиться? Твое предложение не входит даже в сферу моего любопытства. Оно таит в себе для меня новую угрозу? В чем его плюсы и минусы? Зачем мне такая нахаба? Удвоила энергию нападения? Я не в восторге. Думала, позарюсь? Ты сегодня подобна вулкану. Посылаешь в нокаут? Шифруешься? Что еще замышляешь? Припрятала в рукаве главный козырь? Не можешь без интеллигентских штучек? То кафешка, то бизнес. Хрен редьки не слаще».
«У тебя, безусловно, «бескорыстная» любовь в деньгам! Я тебя пугаю откровенностью? Тебя беспокоит тайна моего следующего хода? Последнего? Как в шахматах?.. Не задирайся. Чем строить догадки, отвечай по существу», – оборвала я пустое краснобайство Кирилла.
«Я в процессе». В моей жизни всё системно, – рассмеялся он.
«Не прислушаешься? Поджилки трясутся? Не осилишь? Боишься «затмить» меня своим талантом? Будет мешать закладывать за воротник?»
«У вашего покорного слуги нет сил жить, не то что работать. Это ты у нас огневая, искрометная… кукла-неваляшка. Сколько тебя не гнут, не ломают, все равно, как солдат, всегда готова к труду и обороне. Нет, ты коварная уссурийская кошка! У тебя семь жизней».
«Мой портрет еще не в золоченой рамке?» – фыркнула я.
– Жанна, на самом деле подоплека в моих словах была другая. Я просто хотела развеять сомнения. Я была далека от того, чтобы допустить что-либо подобное. Такого алкаша, да в свой бизнес! Чтобы свел на нет все мои усилия? «На понт» брала. Он не из тех, которые «в безумном, ошеломляющем рывке» готовы «пробить небесный купол» своей мечты. Испытать хотела, и подсластить себе пилюлю. Видно было невооруженным глазом, что откажется. Это же выше его достоинства браться за примитивную работу разработчика программ! Может, он хотел бы работать на постоянной основе? Только кому теперь нужны грамотные пенсионеры. Молодым мест не хватает. И я теперь берусь за работу, на которую до перестройки ни за что бы не согласилась. Не идет удача косяком. Ее мелким бреднем приходится вылавливать. А Киру и для себя лень мозгами шевелить, не то что для кого-то. Он даже за бутылку перестал работать. Конечно, сказал: «Не вариант. Не возьмусь ни под каким видом. Я в эти игры не играю». И добавил безразлично: «Я давно потерял вкус к жизни».
А я ему ответила: «Красивый демарш! Пес ты шелудивый? Не собираешься перепрыгивать поставленную жизнью планку? Дать бы тебе увесистую затрещину, чтобы проснулся-таки, наконец! Что, в гордом одиночестве отошел в сторону, в водке утопил триумф своего здравого смысла? Незачем рвать на себе волосы. Жизнь еще не закончилась. И память у тебя еще не совсем отшибло. Начни хотя бы для поднятия настроения. Вон Герка год назад картины стал писать и продавать. Специалисты говорят, что это примитивизм, но талантливый, и что некоторые произведения становятся искусством, когда на них возникает запрос общества. Видно пришло Геркино время. Меня его полотна заставляют заново переживать испытываемые в детстве приятные чувства. А Валя, будучи на пенсии, сборник стихов опубликовала. Я тоже удивилась, узнав это от Лены. Язык ее строк понятен, разнообразен и отнюдь не прост».
«Я стала забывать стихи, но помню вызванные ими эмоции», – удивилась сама себе Аня.
– Еще сказала, что оба по-своему счастливы. Эти занятия еще и дополнительные краски к их будничной жизни. Сравнение не в твою пользу. Думаешь, одного тебя не обходят беды? Им тоже жизнь сполна отмерила этого «добра». Особенно Вале.
Пойми, уже наступает вечер нашей жизни, и он может быть безветренным, теплым и уютным. И что ты за человек? Почему из всех возможных путей ты всегда выбираешь те, которые ведут в никуда? Наверное, родители смотрели на тебя с любовью и надеждой, верили. Они дали тебе неплохие мозги, а ты не ценишь заложенных в тебе способностей, не используешь их во благо. Почему дурака валяешь? Даже по религиозным канонам это большой грех.
«Еще поговорим?» – спросила я, внутренне вибрируя от нехорошего азарта.
Признаться, изрядную нахлобучку ему устроила на правах старого друга, не щадила его, безжалостно осмеивала, третировала. В общем, не давала спуску. Жала на все рычаги, пытаясь заставить его хоть на миг задуматься над своим иждивенческим поведением. А Кир резко отвернулся от меня и забурчал:
«Привела аргументы неопровержимые по своей логичности? Быстро смекаешь, где может выпасть удача. Случалось, помогала без лишних слов и расспросов. А теперь только раздаешь бесплатные советы, мол, не так страшен черт, как его малюют. Думаешь, славу себе создаешь, опережаешь события? Ну-ну, приступай к рекогносцировке. Только момент проявлять непреклонность давно упущен. Расщедрилась, мать твою… На фиг мне твои подачки. Сама-то ты с ангельскими крылышками и нимбом вокруг головы что ли? Безупречная! Ни на секунду не сомневаешься в своей правоте? Непоколебима, как швейцарский банк. Ты как всегда – во всем великолепии своей изысканной… стервозности. Больно ретивая, преисполненная решимости… Оно, конечно, смелость – привилегия свободного ума! А я безропотный, мягкотелый, покорный растяпа? – запальчиво взвизгнул Кир. – Тебе меня совсем-совсем… ни чуточку не жаль? Просто из чисто человеческих чувств прекрати свои накаты и подкопы. Работать ты умеешь хорошо, а жизни так и не научилась. Сколько хороших слов недосказала, сколько добрых дел не сделала! Без машины времени обойтись не можешь. Она постоянно тянет тебя в прошлое, где ты находишь материал для критики».
«Вчера – это уже прошлое? Нормальное будущее ты тоже отвергаешь. Так вот ты чем Тину давишь! Тебе ли ей и мне указывать! Я не пытаюсь взять на себя больше, чем мне дано, но ты-то недобираешь! Живешь, как придется, пасуешь и отмалчиваешься, боишься неожиданных поворотов событий. У некоторых мужчин есть «прекрасное» качество указывать на недостатки другим, не замечая за собою тех же самых и даже много худших. Это возникает от того, что вы стремитесь доказывать свою правоту другим, не уяснив ее самим себе. И базируется оно на завышенном самомнении, на чувстве превосходства над нами, женщинами. Меня бесит это глупое самодовольство, обусловленное только принадлежностью к мужскому полу. Собственно, я всегда была готова преклонять колени перед более умными мужчинами. Да где их… ветер носит?»
«В тебе говорит предубеждение. Давай, убивай, я не собираюсь тебе препятствовать. Закусила удила. Твое поведение явно не корреспондирует меня к Ветхому Завету. Забыла человеческие заповеди? Танцевать надо всегда от простого, от печки. Здесь-то всё и проверяется на вшивость. Скажу начистоту: ты обладаешь удивительным свойством поражать в самые больные места, о чем бы у нас с тобой ни зашла речь. Аукнется это тебе когда-нибудь. Пойми, только мертвые не имеют недостатков. Ты права, я сам себя часто не понимаю. Но не загоняй меня в угол. Я с детства никогда не чувствовал доброжелательности, покровительства, любви и заботы. Был себе предоставлен… и теперь другого выхода не вижу как… Детское желание ощущения чуда и волшебства давно ушло. Все осложняется еще тем что…»
«Прекрати ныть! Не ври хотя бы себе. Убери унылую маску с лица. Чтобы счастливые моменты случались, им тоже надо давать шансы. Заметь еще кого-то кроме себя. Сколько лет Тина тебя нянчит? Обожженное сердце обычно чувствительнее и милосерднее. А у тебя оно истлело или его вовсе не было для других. Лене и Ане в детстве много труднее пришлось, но они достойно выстроили свои жизни, – не утерпела я вставить замечание. – Но об этом мы поговорим чуть позже. Не им суждено было сыграть ключевую роль в твоей судьбе. Не пересекались ваши дороги».
«Судьба так распорядилась, что я от родителей в наследство получил не только дар. – При этих словах Кир картинно закатил глаза. – Может, у меня родословная подкачала и мне на роду написано быть таким? Не понять тебе этого. Думаешь, легко бродить среди осколков своей несчастной судьбы, разгребая одни неудачи? Для меня это слишком обременительно, поэтому мне необходимо давать организму разрядку. Никто не видит мою драму, зарытую в повседневности. Если бы кто-нибудь понял это вровень со мной», – балансируя на грани слез, страдальчески взвизгнул Кир, будто забывшись. И как бы сник сразу, вздохнул жалобно, всем своим видом взывая к состраданию. Потом, будто заметил, что слишком уж разоткровенничался, выдал что-то совсем уж личное, и замолчал.
«На что он намекает? – Мне стало стыдно за свою несдержанность. – Смотрю, самоуверенная беспечность Кирилла уступила место растерянности и замешательству. К взмокшему от напряжения лицу приклеилась жалкая улыбка, точно сухой осенний лист к мокрому асфальту. И эта незнакомая, непонятно из каких глубин извлеченная улыбка делала Кирилла на самом деле каким-то очень уж несчастным. Голос сделался тих и нерешителен. И вдруг он добавил совсем уж что-то нелогичное, непонятное, связанное с Тиной: «Я с нею до сих пор в детстве…»
Я на мгновение растерялась. Врезались его слова мне в мозг. Я готова их повторять и повторять. Сногсшибательная новость. С чего это он вдруг решился на финальный исповедальный рывок? И на лице такая мука. На какой-то момент я пожалела о своей бестактности. Мне вдруг почудилось, что вопреки желанию, его настоящее лицо проявилось из-под напускной маски, которую он носил постоянно; словно из сумеречных глубин на минуту проглянул прежний, молодой Кирилл, и в его голосе прозвучало искреннее, неприкрытое отчаяние. Уверенность как-то сразу покинула его, потому что вышло так, что он сказал больше, чем хотел. И я не сразу смогла освоиться со столь резким изменением его настроения. Что-то вроде сочувствия снова шевельнулось во мне, сомнения промелькнули.
Я уже готова была растрогаться, когда поняла, что он нарочно напускает туману, мол, придавлен тяжкой плитой плохой наследственности с неясным исходом. Играет! И опомнилась. Я не Тина, не поверила ему, не подействовал его аргумент на меня. Ах, исстрадался, бедняжечка, беды и напасти его замучили! Знаю его как облупленного: пытается изобразить обреченность, мол, не виноват, гены подкачали, оттуда ноги растут. И детство в любой судьбе – определяющая история. Этот груз понижает самооценку, тянет на дно. Мне не хватает любви. И прочее…
Он опять на жалость давил, хотел, чтобы я смилостивилась и не искала повода для очередных нападок. Эту выдумку он приберегал давно, ожидая удобного момента. Готовился ею взять реванш в конце нашего разговора. Только это ничего не дало. Не самый удачный способ выбрал, чтобы от меня отделаться. Думал, запаникую и скажу: «Я растрогана до слез!» или вообще от сочувствия лишусь дара речи. Вот и ответила: «Застреваешь на дурных впечатлениях детства? В этом тоже проявляется твоя непроходимая дремучая тупость. Мол, не волен в своих желаниях».
Я скрыла торжество под личиной невозмутимости и втайне наслаждалась нашим разговором. «Меня не обжулишь, пусть поищет другую дурочку, – думала я. – Нет, дружок, не вмешивай сюда свою родословную, на то и человек, на то и разум ему дан, чтобы не сгорать в огне собственных отрицательных страстей, перебарывать свои слабости и не давать завалить себя внешним обстоятельствам. Не понимают его! Хочет, чтобы все его любили, а сам не заслуживает уважения и, что самое главное, не хочет заслуживать. У моей знакомой сын с церебральным параличом. Ни говорить, ни ходить не может, но закончил МГУ, в Америке работал программистом, сейчас в Москве, в Сколково.
– Не сдает МГУ своих позиций, хотя и его потрепала перестройка, – по-своему отреагировала Лена на рассказ Инны.
– Не слишком хвали этот вуз. Тебе еще в свой возвращаться, – пошутила Жанна.
– Ну так вот, как можно ценить человека, который вызывает к себе только жалость и презрение? Не симпатичен мне Кирилл. Кто, как ни женщины, берут на себя самое сложное, самое трудное в нашей жизни: быт и воспитание детей – и это при том, что они еще и работают. Зачем же на них сваливать еще и мужские слабости? Его логика: если позволяет грузить, если тащит, почему бы не воспользоваться? По его думать, так человечество вообще может сгинуть с лица земли. Вот и сказала ему сухое, не подлежащее жалости:
«Эти оправдания не делают тебе чести, они выдают обычную зависть неудачника к тем, кто добился успеха и попытку выгородить себя, свалить свое отвратительное безволие на кого-то, мифически присутствующего в твоей жизни. Бедный одинокий страдалец! Не очень приятно чувствовать себя лузером?
Ты отдаешь себе отчет в том, что вирусы скромности, застенчивости, порядочности и трудолюбия к тебе так и не привились? Липнет к тебе всякая гадость. Меня от тебя перетряхивает и выворачивает до основания. Вздор несешь, раздутый неуемной обиженной фантазией, несвойственной мужчинам. Ты сейчас похож на рака в период линьки. Стоишь тут со своей постной миной и воображаешь, что я изойду слезами от жалости. Одни причитания от тебя слышу: допустил промашку, жизнь прошла впустую, нигде не был, ничего полезного для общества не сделал, пропустил свою минуту славы… И что?
Окружай себя людьми, которые тебя наполняли бы. Выбери себе титульную роль и борись. Мое трудное неудачное детство повлияло на расстановку приоритетов в моей дальнейшей жизни. А тебя сломало? Не выставляй на всеобщее обозрение свою никому не интересную натуру. Не пойму, какой смысл ты вкладываешь в свою жизнь? Твое имя «гремит» на всю округу, слава о твоих проделках уже шагнула за пределы нашего города. Я авторитетно заявляю: ты у нас рекордсмен по количеству фокусов на единицу времени, ты мастер пьяного «шика». У тебя свой персональный почерк. Роскошная жизнь, богема! Осталось воспеть в сонетах! Твой принцип: «Чем бы ни прославиться, лишь бы прославиться», да? Геростратова слава. Ты жупел в собственных глазах? Чем бы дитя не тешилось?..
Настоящая слава к тебе не пришла, и ты ее уже даже не изображаешь. Куда подевался твой ум? Оскопили тебя дружки-алкаши, лишили мозгов, и ты подчиняешься тупым зачинщикам всяких безобразий. Вас сплачивает алкоголь? Выпил рюмку, а дальше как пойдет? Не срабатывает самообладание, способное запретить тебе даже думать о бутылке? Между вами престижно считаться дебилами? Позоришь себя.
Посоветуй, что Тине сделать, чтобы они навсегда исчезли из твоей жизни? Из-за тебя ей приходится сносить их смешки и унижения. Ее доброту используешь для собственного обезболивания? А ее кто пожалеет? Она к тебе с открытым сердцем, а ты… никогда не хотел быть таким, каким она тебя видела, представляла. Или, может, все-таки ты женился из благодарности? И почему она тебя не оставит? Разве быть кому-то нужной – фатальная необходимость? Со мной этот номер не прошел бы.
Ты так и не повзрослел с тех пор, как я тебя знаю, так и не вырос из детских штанишек. Все тот же упертый никчемный мальчишка, который не сумел залечить ни свои юношеские раны, ни обиды взрослой жизни. Ни самому себе помочь, ни чужое горе разделить. Также творишь глупости и не делаешь выводов, ссылаешься на судьбу, подчиняешься обстоятельствам. Только дурак дважды совершает одну и ту же ошибку. Соревнуйся сам с собой, побеждай в себе слабости, сам строй свою жизнь, тогда и плакаться не придется. Дверью хлопать просто, а ты попробуй побороться. Прибился к алкашам, довольствуешься бормотухой, разыгрываешь из себя несчастного. Ты из тех, кто не хочет понять, что корень зла в нем самом. Именно поэтому ты не способен придать своей жизни стойкость и смысл.
Такому я давно сказала бы: «Выметайся из моей жизни». Не пора ли задуматься о бренности существования? Так и сгинешь в нищете и тоске. Всю жизнь простонал. А… что я перед тобой распинаюсь?! Все равно не дойдет».
«Страху-то нагнала! По твоим прогнозам я давно должен на тот свет уйти», – прорвался Кирилл через мое возмущенное.
«И отправился бы, если бы не Тина. Тысячи вопросов вертятся у меня в голове, только какой смысл задавать их тебе? Требовать от тебя сколько-нибудь вразумительных ответов – занятие совершенно бесполезное и безнадежное. Твои заурядные избитые фразы не могут претендовать на место в моей долговременной памяти. Ты же даже смотришь без любопытства, с усталым удивлением…
Думаешь, твое «хобби» бросает на тебя отсвет некой, с оттенком превосходства, сугубой значимости? Напротив. Ты не задумываешься об умышленной подмене многих понятий в твоей жизни. Ты не живешь, а играешь какую-то гадкую роль в плохом спектакле, тема которого: гордыня – отчаяние – пьянство. Все ошибки уже совершены людьми много столетий назад, а новых тебе не придумать, так какой резон их повторять? Как глупо устроена твоя жизнь! Я ничуть не огорчусь, если за всю оставшуюся жизнь ни разу тебя не увижу, – зло и бесцеремонно продолжала я ругать Кирилла, стараясь совершенно уничтожить его в своих и его глазах».
– Жанна, тебе, наверное, кажется моя жесткая настойчивость странной и неуместной? Это потому что ты рядом с ним не была эти сорок лет. Ладно, допустим плохая наследственность. Ну и что из того? Просто такому человеку надо чуть больше трудиться над своим характером, учиться отвлекать себя от «кислых» мыслей. Только и всего! Но видно ныть и плакать проще, иначе этих плакальщиков не было бы в таком количестве вокруг нас. У них одна отговорка, одно прикрытие: «Призрачно все в этом мире бушующем…» А других слов они не помнят.
Так вот, я говорю, а Кирилл и ухом не ведет. Потом, уловив насмешку в моем тоне, прочистил горло и ответил вяло, но убежденно:
«Будь так любезна, помолчи. Не надо начинать все сначала. У тебя сегодня плохое настроение? Небрежно брошенное слово может сильно ранить и даже разрушить жизнь человека. Наш разговор – изуверская процедура. Давай забудем все, что ты здесь нагородила».
Он даже взял меня за руку, но я тут же ее высвободила и посмотрела на него в упор, слегка ошарашенная выражением притворного раскаяния на его лице. И вдруг расхохоталась ему в лицо. Сама не знаю, как это вышло. А Кир взвился, словно его вздернули на дыбу, шея покраснела, и хотя до кожи лица приступ раздражения пробиться не смог, он снова ринулся в бой.
«Ну что ты трындишь? Не вводи меня в грех сквернословия. Оставь все как есть. Наша перестрелка тухлыми яйцами все равно ничего не даст. С чего это ты вдруг засуетилась, зачем мои пороки вытаскиваешь и выставляешь наружу?»
