Katerina Krutova
Заповедный тупик
В этот раз съемочной площадкой стал остов сельской бани. Две облупившиеся от времени печные трубы высоко выступали над обвалившейся внутрь деревянного сруба крышей.
– Хорошая банька была, – задумчиво протянул Николай, касаясь замшелых стен. Внезапно тело его обмякло, руки безвольно повисли, ноги подкосились, и актер рухнул на колени. Фигура мужчины сгорбилась, точно складываясь внутрь, голова качнулась, роняя подбородок на грудь, лоб уперся в старое мшистое бревно. Алекс стремительно рванула к Николаю, лихорадочно вспоминая какие лекарства есть в походной аптечке и как оказывать первую помощи при сердечных приступах. Добежав за пару секунд, Саша аккуратно тронула опущенное плечо и тут же встретила живой довольный взгляд.
– Ну как, получилось? – мужчина уже поднимался, отряхиваясь, глядя на продюсера в явном ожидании одобрения.
– Что именно? – недоумевающая девушка все еще держала актера за руку.
– Ртуть. Все тело течет, переходя из обычного состояния в жидкое. Актерское упражнение такое. Настраиваюсь на роль.
– Неньютоновскую жидкость играть собрался?
– Чего? – пришел черед удивляться сельскому лицедею.
– Проехали. На будущее, предупреждай о подобных перфомансах. Иначе у меня нервы перейдут из одного состояния в другое. А это мало кому понравится, гарантирую.
– Ну вряд ли ты в гневе страшнее моей жёнки. От нее вся деревня стонет, вот буквально вчера… – тоном опытного балагура начал было Николай, но уперся в пламенеющее железо Сашиного взгляда.
– Ну хорошо-хорошо, ты главная. Внимание, сейчас будет спагетти! – перед лицом Алекс взметнулись красные ладони с хаотично дергающимися сосисками пальцев. Продюсер отпрянула.
– А ну-ка дыхни! – подозрительно потребовала она и уловила тонкие нотки перегара в интенсивной мяте актерского выхлопа. – Пил?
– Сашуль, ты что! Я же ответственный работник. Должно быть, после вчерашнего еще не выветрилось, – мужчина смотрел искренне и заискивающе улыбался.
Александра недоверчиво кивнула:
– Готовься, скоро начнем снимать.
Легкой пружинистой походной к ним спешил Дэвид.
– Николай, пока хороший свет, сделаем пару проходок и крупных планов. Монолог главного героя запишем после обеда. Ваша задача….
Оставив режиссера давать указания актеру, Алекс отправилась проверить парней. На вихрастой рыжей шевелюре красовались наушники – Куликов проверял микрофон. Дэн с озабоченно-деловым видом то воздевал глаза к светлеющему небу, то припадал к видоискателю камеры. В очередной раз передвинув штатив, Яровой вопросительно глянул на Тони, тот в ответ поднял большой палец.
– Парни готовы? Композиция такая: из-за угла бани выходит Коля. Ведем его до третьего покосившегося столба на общем плане. Затем снимаем крупняки – нужно набрать весь спектр эмоций – надежда, радость, злоба, боль, грусть, обреченность, принятие и покой. После каждой отбиваемся, чтобы мы с Куликом на монтаже не сдохли, – вернувшийся режиссер отдавал приказания, – Алекс, у нас есть что-нибудь подходящее на роль хлопушки?
– Есть, но ты ее ужин готовить оставил, – съязвила продюсер. Тельман глянул на нее раздраженно, и Алекс смягчилась, – банданой своей помашу, она красная, пойдет?
И стянула с шеи алый хлопковый платок.
– Названия и номера дублей ты на нем вышивать будешь? – голос Дэвида сочился ядовитым скепсисом, и Саша со вздохом подумала, какой же занозой временами бывает ее детский приятель.
– Не нравится, как я платком машу, озадачь Дэна. Вести съемочные листы – его прямая должностная обязанность.
– Чего вести? – Яровой непонимающе уставился на режиссера с продюсером.
– Видишь? – Саша впилась в Тельмана победным взглядом. – Наш ассистент оператора слыхом не слыхивал ни о каких листах.
И, уже обращаясь к Денису, добавила:
– Расслабьтесь, юноша. Господин режиссер решил в большое кино поиграть, переизбыток кислорода на свежем воздухе вызвал приступ мании величия.
– Алекс, ты о чем? – парень никак не мог уловить суть перепалки.
– Дэн, ты кассеты после съемки подписываешь? – встрял в разговор Тони.
– Ну да, пишу дату, время, номер и что снимали.
– Молодец, – одобрил Куликов, – вот съемочный лист почти то же самое, но подробнее, и, когда на пленку снимаешь, обязателен. Вы на студии у себя материалы так не расписываете?
– Зачем? – удивился Дэн. – Репортеры потом сами все по таймкодам разбирают. Нам за писанину не платят.
– И тут не заплатят, но записывать кому-то придется. Правда, Сашенька? – лилейная сладкая ехидна ласково подхватила продюсера под локоть. – Ты же не откажешь своему любимому режиссеру в этой ничтожной просьбе? – и Дэвид уставился на нее просящим немигающим взглядом.
– Готова приступить к роли секретарши, призывно машущей красным флагом! – Алекс шуточно салютовала, внутренне проклиная себя за сговорчивость. – Тельман, надеюсь, ты понимаешь, что теперь не расплатишься?
– Александра Игоревна, я торжественно клянусь, твое имя будет названо первым в благодарственной речи, когда на Аллее славы засияет моя звезда! – и режиссер припал губами к тыльной стороне Сашиной ладони.
Вырвав руку и демонстративно вытерев ее о штаны, Алекс скомандовала:
– Хватит точить лясы, лодыри и лоботрясы!
– На этой поэтической ноте, пожалуй, начнем. На исходные! Готовность три минуты! – заорал Тельман удивительно мощным для такого хиляка голосом.
Прогулка на фоне деревенского запустения далась, на удивление, легко. Актер в тему спотыкался, вовремя хватался за кривой забор и весьма живописно мотал головой, словно отгоняя непрошенные воспоминания. Режиссер был доволен. Алекс почти расслабилась. Но тут начались крупные планы.
– Двадцать шесть десять. Злоба. Дубль первый, – продюсер озвучила сделанную заметку.
Кустистые брови Николая выгнулись, взметнулись вверх, взбугрив лоб пятью глубокими морщинами. Водянистые серые глаза раскрылись и выпучились, обнажив похожую на карту дорог сеть капилляров. Мужчина принялся шумно дышать, раздувая ноздри. Тонкую нижнюю губу прикусили желтые с гнильцой зубы. С размаху актер стукнул кулаком по стене ближайшей хибары. Сверху посыпались мох и прошлогодние листья.
– Стоп! – подбежав к Николаю, режиссер успокаивающе похлопал его по плечу. – Давайте немного сбавим экспрессию. Мы снимаем не завязку пьяной драки, а внутреннюю злобу на несправедливый мир. Говорить должны глаза. Я понятно объясняю?
Артист воодушевленно кивнул.
– Готовы? Работаем!
Ничего не происходило. Тишину нарушало только далекое гоготание запоздалой гусиной стаи, вытянувшейся клином над простором болота. Денис не отлипал от видоискателя. Тельман замер в выжидающей позе, не сводя взгляда с Николая. Актер в свою очередь стоял без движения и, не мигая, гипнотизировал объектив. В этот момент зашуршала рация.
– Прием-прием-прием! Куда тут надо жать-то?! Прием! Меня кто-нибудь слышит? – высокий голос Эммы вторгся в немую сцену. Саша вздрогнула от неожиданности. Тони ухмыльнулся. Яровой раздраженно отпрянул от камеры.
– Ну как, получилось? – ожил Николай и с радостным ожиданием уставился на режиссера.
– Что именно должно было получиться, Коля? – Дэвид уже в третьем кармане искал не прекращающую шуршать рацию.
– Ну, злобный взгляд. Я же буквально прожигал зрачками камеру, верно ведь, парни?
– Э-э-э-э, – протянул Денис, но Дэвид пресек его взмахом руки опытного дирижера.
– Пятиминутный перерыв. После продолжим отрабатывать злобу. Николай, задача соединить взгляд, мимику и жесты. Настройтесь пока, а я пообщаюсь с музой. Эммочка, прием – проворковал Тельман в наконец-то вытащенную рацию.
– Ой, Дэвид, у тебя такой красивый голос, – прерываясь то ли на придыхания, то ли на помехи проворковала рация.
– С твоим ему не сравниться, звезда моя! – не менее слащаво ответил режиссер.
– Прием. В конце связи надо говорить «прием»! – гаркнул в свою рацию Яровой.
– Ой, Дэнни, а ты нас слышишь? – Алекс, даже не видя, представила, как Эмма недоуменно хлопает глазами.
– Это рация, а не мобильный. Тебя все болото слышит. Прием! – Денис с такой силой сжал аппарат, что продюсер испугалась за сохранность оборудования.
– А-а-а-а, – пискнула рация и замолчала. Дэн и Дэвид уставились на динамик. В ожидании режиссера читалось предвкушение, надежда на скорую радость и придурковатое бесконтрольное счастье, в то время как ассистент оператора с трудом скрывал раздражение и злобу.
– Можно подумать, фокусница в сговоре с главным иллюзионистом, – Тони негромко привлек Сашино внимание, – смотри, Коля отрабатывает трюк с исчезновением, пока Эмма отвлекает внимание.
Глянув в указанном направлении, Алекс успела увидеть, как, воровато озираясь, актер скрывается внутри старой бани.
– Прием, – вновь ожила рация, – я сейчас приду. Прием. Теперь правильно? Прием. Но я еще не закончила. Прием. А теперь закончила. Прием.
Антон хмыкнул в кулак. Продюсер закатила глаза. Денис бросил на режиссера взгляд, полный бессильной ненависти, но Тельман не замечал никого вокруг:
– Жду тебя, у нас как раз перерыв.
– Дэви, ты, наверное, проголодался. Я приготовила клубный сэндвич. Прием.
– Да у нас тут гастрофестиваль британской кухни! – хмыкнул рыжий. – Мне, пожалуйста фиш анд чип и бутылочку Гиннесса. Сань, а ты что будешь?
– Я бы выпила виски. А лучше джин. Без тоника, – обреченно вздохнула Алекс.
*
Полчаса назад Николай скрылся в развалинах бани, сославшись на потребность настроиться на роль в одиночестве. Коллеги перерыву были только рады, но Алекс докуривала уже вторую сигарету, не сводя глаз с темного дверного проема.
– Коля, ты там живой?
– Да- да, – донесся хриплый ответ.
– Отстань ты от человека, может, его там нужда какая одолела, – Куликов примирительно протянул ей завернутый в фольгу бутерброд, но Саша скривилась:
– Эмма для Дэвида готовила. Не стыдно твоей прожорливой утробе объедать режиссера?
– Ты недооцениваешь девочку. Она для всех постаралась и, кстати, весьма недурно. Додумалась их прямо в фольге на печке прогреть. Сыр расплавился, хлеб поджарился и пропитался. Ешь давай, пока не остыло, – Тони буквально ткнул в Сашин нос кусок ароматно пахнущего сэндвича.
– Кусай, – скомандовал он и добавил, – Кулик плохого не посоветует тем более, что пробу я уже снял.
С другой стороны виднелись следы укуса. Все еще недоверчиво продюсер принюхалась. Аромат и вид разжигали аппетит и обильное слюноотделение. Желудок требовательно заурчал. Антон не сводил с Саши повелительного взгляда. Стоило девушке облизнуть верхнюю губу, как оператор воспользовался мгновением и сунул ей в рот хлеб с сыром. Отворачиваться или отбиваться показалось Алекс глупым, кроме того, есть реально хотелось. Откусив немалый кусок, продюсер с удивлением нашла бутер действительно вкусным.
– Шо там? – с набитым ртом спросила она, и Антон неодобрительно покачал головой.
– Прямо кружок «Хочу все знать». Молча есть тебя не учили? – но, поймав тяжелый взгляд Александры, сжалился, – я определил соленые огурцы, тушенку и…
Тут Саша откусила еще кусок и почувствовала, как по подбородку потек соус.
– … и аджику, – большой палец Тони осторожно стер каплю, скользнув по нижней губе. Не отрывая от девушки взгляда, мужчина поднес ладонь ко рту и слизнул красноватую заправку. В изумрудных глазах вспыхнули озорные искры. Не дожевывая, Саша проглотила все и чуть не подавилась.
– Сильно проголодалась, – с вкрадчивым шепотом Антон вновь приблизил бутерброд к ее губам, и девушка потянулась за добавкой, но рыжий резко отодвинул руку, заставляя Алекс шагнуть ближе.
– Тони, на нас же смотрят! – зашипела Саша, ощутив ладонь Куликова на своей талии.
– Не льсти себе – мы скучны и неинтересны. Коля засел в хибаре, Эмма строит глазки Дэвиду, Тельман не сводит взгляда с актрисы, а Дэн пытается испепелить их обоих силой мысли. Да и если обратят на нас внимание, то что увидят?
– Как продюсер нагло отбирает у оператора-постановщика последний кусок хлеба! – и Алекс, схватив двумя руками ладонь Куликова с зажатым сэндвичем, вцепилась в хрустящую булку зубами.
– Ай-яй-яй! – шутливо запричитал здоровяк. – Ты откусила мне полпальца!
И быстро запихнул в рот все, что удалось спасти от прожорливой Александры.
– Тони, ты весь в крошках, – с улыбкой Саша наблюдала, как парень демонстративно тщательного пережевывает добычу.
– Так стряхни.
И Алекс провела кончиками пальцев по жесткой рыжей бороде, смахнула частички еды с края усов и задержалась на колючей щеке. Губы оператора расползлись в широкой улыбке, и девушка тепло улыбнулась в ответ.
– Ну, товарищи, я готов к большому кино, – на свет божий из руин бани вышел Николай. Съемочная группа встрепенулась, собираясь занять свои места, но пальцы Алекс помедлили, прижатые ладонью Антона.
– Для заброшенного поселка тут чересчур людно, – ни к кому не обращаясь, тихо буркнул оператор, нехотя отпуская девичью руку.
– Скоро вернемся в город, там насладишься одиночеством, – Саша уже спешила, сохранив в подушечках пальцев легкий жар от колкой бороды.
– Надеюсь, что не одиночеством, – Тони проводил глазами тонкую фигурку, стремительно летящую прочь.
– На исходные! – зычная команда режиссера вспугнула пару ворон и вернула мысли Куликова к съемкам.
Пряча петличку (*маленький микрофон) за ворот свитера Николая, Антон почуял алкогольный выхлоп. Глаза актера характерно блестели.
– Говорить сможешь? – так, чтоб не слышали остальные, спросил оператор.
– Я даже спеть могу! – голос звучал уверено бравурно.
– Не сомневаюсь, – прикрепляя батарею к ремню брюк, рыжий отодвинул полу куртки. Внутренний карман был подозрительно оттянут тяжелым грузом.
– А это я реквизирую, – вытаскивая полушку водки, заметил он и шикнул на вознамерившегося возмутиться артиста, – или хочется, чтобы Алекс вычла день простоя из гонорара?
Перспектива работать бесплатно подействовала на кинозвезду отрезвляюще, но ущемленное самолюбие требовало изобразить обиду. Придав лицу выражение непризнанной гениальности, Николай разразился тирадой:
– Вообще-то я не из-за денег согласился на роль, а ради искусства! Гнусный акт шантажа словно выпустил из меня весь дух творчества. Теперь я подобен сдувшейся надувной кукле, из которой стравили воздух. Одному Богу известно, что сможет накачать меня обратно!
– Да ты, я вижу, уже накачался изрядно! Но лыко вяжешь, хорошо.
– Та я еще и стакана выпить не успел! И потом, у меня пятьдесят лет практики – успел и секретарем парткома побывать!
– Страшный вы, оказывается, человек, Николай. Толкните мне партийную речь для проверки бодика (*слэнг -радиопередающий микрофон)
– Товарищи! Наш слет сумел оправдать возложенную на него ответственность и достигнуть высоких результатов… – вдохновенно начал бывший член парткома.
– Отлично! – прервал Антон и крикнул Яровому: – Дэн, кинь мне кошку!
– Какую кошку? – недоумевающий ассистент оторвался от камеры.
– Дохлую! Забыл ее на журавля нацепить.
Пару раз моргнув, Яровой наконец осознал потребности Куликова.
– Мохнатку, что ли? Лови! – и запустил в рыжего пушистой, похожей на муфту, ветрозащитой для микрофона, прикрепленного на длинную телескопическую удочку.
– Помреж? – Тельман выжидающего глянул на Антона, тот кивнул в ответ.
– Камера? – режиссер перевел взгляд на Дэна – парень поднял вверх большой палец.
– Николай? – актер выразил энтузиазм активной мимической атакой.
– Дамы? – Дэвид оглянулся на притихших Сашу и Эмму, улыбнувшись актрисе краешком губ.
– Приготовились! – прозвучало над заброшенной деревней.
– Мотор! – отчетливо произнес Тони.
– Начали!
Узловатые морщинистые пальцы Николая скользнули по темным от времени спилам бревен. Неторопливо пройдя несколько шагов, мужчина задумчиво глянул вдоль бывшей деревенской улицы. Глаза его затуманились, то ли подернутые дымкой слез, то ли захлёстнутые давними переживаниями. Зазвучал хриплый надтреснутый голос:
– А они все бегут и бегут, с каждым витком все быстрее. И нет способа остановить, задержать, замедлить хоть на чуть-чуть. Вздохнул – наступила весна, моргнул – и птицы вновь тянутся к югу, не успел опомниться – пролетел еще один год. Словно кто-то специально раскручивает карусель, чтобы ты не успел разглядеть и запомнить деталей – события сливаются в размытый вихрь непримечательных дней. Ты мчишься, летишь, бежишь, торопишься все успеть, но внезапно осознаешь себя медленно плетущимся по обочине, вдоль которой с ревом несется яркий ослепительный экспресс под названием «жизнь». И ты замираешь на склоне дней, оглядываясь назад, где, точно заезженную кинопленку, крутят фрагменты воспоминаний. И уже непонятно, где игры памяти, а где реальность, точно и не жил вовсе, а лишь посмотрел кино. И был ли ты? Или это герой скучной книги, где весь сюжет уместится на листе, из страницы в страницу куда-то бежал, спешил, разменивал десятилетия и года на рутину и суету? А дорога, что вела к успеху, завершается тупиком, и серая пустота засасывает тебя в болото несбывшегося….
Монолог тек тягуче, неторопливо. Слова по капле просачивались через фильтр души лирического героя. Камера вела актера вдоль покосившегося забора. Безотрывно и не мигая следил за ним режиссер. Алекс же косилась на Эмму, которая, в детском восторге приоткрыв рот, ловила каждую фразу Николая.
– Стоп! – рявкнул Дэн, и Тельман глянул на него озадачено вопросительно.
– Тони микрофон в кадр мокнул!
– Вряд ли. На среднем плане его точно не видно, да и на общаке не должен был мелькнуть, – недоверчиво заметил Куликов.
– Сам глянь, раз меня за слепого держишь!
– Спокойно, парни. Возвращаемся на исходные, – пресек операторские разборки режиссер.
– Это было прекрасно, – громкий восхищенный вздох Эммы заставил всех обернуться.
– Николай, вы природный талант! – продолжила актриса, и бледные щеки «таланта» зарделись от похвалы. – А кто автор текста?
– А это у нас господин Тельман два в одном – сам пишет, сам режиссирует. Скоро и сам продюсировать начнет, – прозвучал ироничный голос Алекс.
– Не переживай, Шура, я не отберу твой хлеб, – с улыбкой парировал Дэвид.
– Конечно. Он черствый и тебе не по зубам.
Режиссер хотел еще что-то возразить подруге, но заготовленная тирада была стерта в зародыше внезапно подлетевшей к Тельману Эммой:
– Дэвид, это гениально! Ты круче Шекспира. Пожалуйста, напиши для меня роль! – и девушка приложила ладони к солнечному сплетению в театральном умоляющем жесте. – Этими словами ты проник в меня так глубоко, как еще ни у кого не получалось! У тебя истинный дар – разжечь пожар в душе. Потрогай – я всю горю!
Актриса схватила Дэвида за запястье и прижала руку к своей шее у самой ключицы. Тельман придурковато улыбнулся, и Алекс готова была расцеловать Дениса, ядовито поинтересовавшегося:
– Огнетушитель дать? Или в лужу опять нырнешь, чтобы потушить?
Эмма вспыхнула, зло зыркнув на Ярового, но режиссера отпустила. Выражение секундного смятения сменилось на лице Тельмана привычным задумчиво озабоченным и, нервно взъерошив непослушные волосы, он вернулся к съемочному процессу.
– Так… На чем мы остановились? Николай, расслабляться рано. Нам нужно еще многое воплотить.
Артист воодушевленно кивнул:
– Я буду вашей глиной – лепите меня!
Но по мимолетно брошенному взгляду было понятно, что Дэвид с удовольствием бы сейчас «полепил» из Эммы.
По мнению Алекс, следующий дубль вышел техничнее и грубее первого. Интонационные паузы стали короче, шаги быстрее и движения резче. Но режиссер остался доволен. Причиной тому во многом была сидящая рядом, согласно кивающая на все происходящее голубоглазая блондинка.
– Что может зваться жизнью? – меж тем продолжал идти по сценарию Николай. – Подобна ли она подернутой ряской застойной заводи или похожа на стремительный поток горной реки, чистой, ледяной, бодрящей, манящей испить из него?
На этой фразе актер скрестил руки на груди и обнял себя за плечи. Выражение лица поменялось с задумчивого на воодушевленное.
– Испить… – эхом повторил Николай и довольно извлек из кармана на рукаве шкалик. – Или не пить? Смириться под ударами судьбы иль выпить и создать сопротивление, одним глотком сразиться с сотней бед, покончить с ними, выпить и забыться…
– Он так свежо играет Гамлета, – едва слышно прошелестела Эмма.
– Какого?! – Сашин шепот был громче и грубее.
– Принца датского, – с готовностью пояснила актриса.
– Да нет! Какого хрена творится? – стиснув зубы, Алекс наблюдала, как их кинозвезда отвинчивает пробку и самозабвенно присасывается к горлышку. – Такого мискастинга (*ошибка, допущенная создателями фильма при отборе актёров) в моей карьере еще не было, – прошипела продюсер.
– Ой, да ладно, – Эмма успокаивающе похлопала ее по коленке, – он же не в прямом эфире. У нас на студии спортивный комментатор почти всегда подшофе. Да и потом импровизация – это ведь хорошо?
Александра хотела возразить, но споткнулась на вдохе, встретив укоризненный взгляд Тони. Вопреки ожиданиям продюсера, Дэвид съемку не остановил, только, молча глянув на девушек, выразительно погрозил кулаком. Эмма тихонько хихикнула и послала в ответ режиссеру воздушный поцелуй.
Тем временем повеселевшего Николая несло.
– От долгих размышлений – ниже градус, откладывать до лучших пор смешно. Вино с годами уксусу подобно, прелестницы нисходят до старух. А молодость лишь звук в далеком прошлом. О нимфа юная, в молитвах помянем дела былые. Ну а лучше вздрогнем и предадимся страсти – пусть закат согреет нас последними лучами, напомнив нам о щедрости рассвета.
И актер, салютовав девушкам бутылкой, залпом опорожнил ее.
– Снято! – выкрикнул Тельман и громко зааплодировал. Взвизгнув, Эмма подбежала к Николаю и повисла у него на шее.
– Гамлет, я хочу сыграть твою Офелию! – выдала блондинка и впечатала звучный поцелуй в морщинистую небритую щеку.
– Эт можно устроить, – обхватив девушку за талию, актер принялся раскачиваться из стороны в сторону, изображая медленный танец. Но на первом же па не удержал равновесия и завалился набок, все еще прижимая к себе внезапно обретенную поклонницу. Дэвид с Денисом одновременно кинулись высвобождать Эмму, придавленную болотным «Гамлетом». Николай смущенно отполз в сторону и устроился прямо на земле, облокотясь на ржавый остов бочки. Проигнорировав протянутую руку оператора, актриса благодарно приняла помощь Тельмана. Дэн скривился, точно от зубной боли. С трудом оторвавшись от льнувшей к нему девушки, режиссер подошел к Александре.
Продюсер скептически наблюдала со стороны за новой поставкой классической пьесы под названием «Третий лишний».
– С прискорбием вынужден констатировать – на сегодня мы потеряли нашего ведущего актера, – Дэвид рассматривал Николая с умилением, точно нашкодившего ребенка.
– Зато можешь вписать в сценарий кинодиву. Она всем естеством рвется в большое кино.
– Выключи циника. Я без проб вижу, что камера Эмму любит. А Коля оказался природным самородком, и я надеяться не мог на такую удачу.
– Самородок блистал целых десять минут, пока не был расплющен мухой. Актриска в сюжет не вписана, впрочем, тебя это не смущает. Работаем в стиле адской напиханки – кому нужен съемочный план, график, раскадровка, сценарий? Снимаем, что движется – на монтаже разберемся, а пока поливаем все подряд, – с каждым словом раздражение Алекс росло.
– Я снимаю живое кино! Судьба подарила мне прекрасную музу. Провидение наполнило смыслом поток пьяного сознания. А ты не видишь грандиозный творческий потенциал снятых кадров! – режиссер реагировал резко, активно жестикулируя.
– Вместо того, чтобы критиковать, займись своей работой: пока Николай не уснул, возьми у него телефон вчерашних парней – Митрича и того, второго. Пусть приезжают – буду их снимать!
Алекс озабоченно нахмурилась и приложила ладонь к вспотевшему от возмущения лбу Тельмана. Дэвид отстранился. Саша придвинулась ближе:
– Дыхни.
– Чего?
– Дыхни, говорю. И зрачки покажи, – продюсер подошла вплотную, внимательно вглядываясь в лицо режиссера.
– Шур, ну что ты пристала?
– Да вот думаю, может, ты тоже успел нажраться, обдолбаться или заболеть. Иначе внезапный приступ ебанутости не объяснить.
– Я – творческая личность! – Дэвид обиженно отвернулся.
– Согласна, такое объяснение тоже годится. Иди, творец, снимай свою музу. Но, когда бюджет кончится, можешь за мной на коленях не ползать, – обреченно выдохнула Саша.
Тем временем на руинах рабочего поселка разыгрывались поистине шекспировские страсти.