Katerina Krutova
Заповедный тупик
28. Косточки черешни
Гигантская, бордовая до черноты черешня свешивалась с краев хрустальной вазы. Сквозь толстое стекло журнального столика узор восточного ковра деформировался, превращая цветочный орнамент в загадочную вязь. Александра уже несколько минут медитировала, разглядывая сплетений линий и пытаясь расшифровать тайный смысл в ковровых письменах. Взгляд девушки неторопливо блуждал по полу, иногда останавливался на обуви собравшихся, но уже долгое время не поднимался выше колен.
Заказчик изучал смету. Толстые пальцы, унизанные перстнями и кольцами, мяли золотые, бесценные по питерской зиме ягоды. Черешня исходила тягучим соком, точно кровавыми слезами воспоминаний о солнце родной Аргентины. Измазанные липкой сладостью пальцы оставляли яркие отпечатки на бумаге, словно помечали ту или иную статью затрат или ставили под сомнение графу бюджета. Алекс рассматривала потертость джинсов на коленке, которая в любой момент готова была переродиться в дыру. Сидеть в высоком дорогом бархатном кресле в старых джинсах было неудобно, нехватка статуса сковывала движения, упираясь в золоченные подлокотники, ногти ощущали изъяны двухнедельного маникюра, а заношенные до заломов любимые удобные ботинки тщетно искали укрытия под прозрачной насмешкой стола. Тимофеева ощущала себя не в своей тарелке, точно ее ледяную сорбетную душу окунули в богатую палитру борща и наблюдали под микроскопом, как изменяется агрегатное состояние отдельно взятого индивида. Впрочем, из всех собравшихся дело до Александры было только у одного. Арсений Покровский не сводил с девушки глаз. Саша непрерывно ощущала его пристальное, рентгеновское внимание. Украдкой брошенный взгляд непременно встречался с внимательными серыми глазами. Сказанная реплика удостаивалась согласного кивка, а скривленные в непроизвольной усмешке губы отражались зеркальной улыбкой на лице Арсена. Алекс бесилась. Вчера в полумраке фойе, во время минуты славы певицы Эммы Васильевой, когда все кругом были поглощены триумфом юного дарования и звездным вниманием к нему, губы Покровского были слишком настойчивы, а хватка крепка. Саша не пыталась вырваться, влепить пощечину или закатить сцену. Она стояла, дрожа натянутой струной, пока чужой музыкант пытался сыграть на ней свою мелодию. С таким же успехом можно было целовать статую. Ее молчаливое непринятие отрезвило мужчину – Арсен отстранился, разомкнул объятия и, не говоря ни слова, влился в общий танец вокруг знаменитости. Через десять минут Эмма уже тормошила застывшую Алекс, размахивала перед ее носом визиткой легендарного артиста и тараторила о приглашении в Москву. Продюсер механически улыбалась и, кажется, высказывала сдержанное одобрение. Актриса быстро отстала, увлеченная успехом и мечтами о блестящих перспективах. Винтажный кабриолет увез в закат режиссера и музу, а исполнительный продюсер продолжила унылую вахту по контролю и надзору за студийными гостями. Покровский незаметно исчез, вероятно, в компании Гюрги и кого-то из московской свиты, но Алекс весь вечер преследовал привкус нежданного поцелуя – холодящий, ментоловый с едва уловимым кофейным следом.
Она и сейчас ощущала этот аромат, а так же острую потребность разобраться в происходящем. Арсен сделал шаг и ждал ответного. Игнорировать не получалось. Откатить отношения к «заводским настройкам» годовой давности – тоже. Каждое решение было неприятным и сложным, но Алекс пришла к компромиссу с совестью и чувствами, демонстративно расслабленно закинула ногу на ногу, откинулась в кресле и подняла взгляд. Шоуранер улыбнулся. Исполнительный продюсер сдержанным кивком подтвердила готовность идти дальше. Вишневая косточка метким плевком отправилась через стеклянный стол и приземлилась рядом с ножкой Сашиного кресла.
– Красиво написано, но цифры мне не нравятся, – директор театра обвел собравшихся тяжелым взглядом. Тельман суетливо дернулся, поправляя растрепанные вихры, Чехов еще глубже вжался в бархат кресла, Покровский ответил удивленно вскинутой бровью, а элегантная серьезная дама, выполняющая функции заместителя, не меняясь в лице дважды щелкнула кнопкой шариковой ручки. «Похоже, золотой Parker», -равнодушно констатировала Алекс, без спроса взяла из вазочки самую крупную черешню и заметила:
– Могу напечатать более изысканным шрифтом и округлить.
– Что напечатать? – не понял мужчина и уставился на девушку, отправившую в рот сочную сладкую ягоду.
– Смету, – милостиво пояснила продюсер. – Возможно, тогда цифры станут выглядеть красивее и привлекательнее для глаз.
Чехов издал полный ужаса тихий стон и втянул голову в плечи. Дэвид послал подруге предостерегающий взгляд. Деловая дама оглядела девушку с интересом опытного психиатра, встретившего прелюбопытный случай. Арсен едва заметно улыбнулся, и Алекс оценила веру Покровского в ее деловые качества.
– А привлекательнее для моего кошелька сможете шрифт подобрать? – потенциальный заказчик облизнул с пальцев липкий сок.
– Зависит откуда смотреть, – Тимофеева вызывающе болтала ногой в дешевом ношенном ботинке и демонстративно медленно рассматривала облупившийся маникюр.
– И?! – терпение миллионера, одного из известнейших бизнесменов Петербурга, волею губернатора ставшего управляющим театра, быстро истончалось до натянутости последнего нерва собравшихся.
– Если с ракурса режиссера, то мы увидим отличную команду, талантливых актеров и хорошее современное оборудование. Если из зрительного зала, то сможем насладиться качественной картинкой, глубиной красочного кадра, берущей за душу музыкой и достоверной жизненной игрой. Взгляд из возможного будущего может принести звук оваций, фестивальную известность, восторг и зависть конкурентов. Но из наших кресел пока видны только буквы и цифры – невыразительные, пустые и, согласна с вами, не особенно красивые.
Бизнесмен замер, так и не донеся до рта очередную черешню. Его маленькие, широко посаженные глаза, с интересом изучали дерзкую собеседницу. Немая сцена продолжалась пару секунд. Алекс с достоинством выдержала партию молчаливых гляделок, хотя в душе ее бушевала буря сомнений в правильности выбранной стратегии. Но вот уголки тонких губ заказчика приподнялись в едва заметном одобрении, бордовая ягода брызнула соком, а косточка скрылась в ворсе ковра.
– Умерьте аппетиты на двадцать процентов и, возможно, мы договоримся.
Исполнительный продюсер постаралась сдержать удовлетворенный вздох и сохранить на лице скептическую мину, но в этот момент из кресла подпрыгнул Тельман с эмоциональным пассажем:
– Нашу с Георгием идею можно осуществить и без больших затрат. Балет, опера, кино – все это жемчужины искусства из которых наша картина соберет прекрасное ожерелье.
– Однако, услуги талантливых ювелиров недешевы, особенно если вы хотите получить уникальное изделие. Мы все это знаем, не так ли? – негромкий размеренный голос Покровского мгновенно перетянул внимание на себя. – Уверен, вы как яркий представитель интеллектуальной элиты видели скандальный фильм Давида Исааковича, наделавший много шума несколько лет назад?
Судя по выражению директорского лица, ни о каком фильме он слыхом на слыхивал, но статусом знатока искусства дорожил.
– «Шпунтгебель». Аллегоричная философская сказка о сути человеческой натуры в современном материальном мире, – милостиво уточнил Арсен и послал миллионеру одобряющий взгляд, точно профессор, желающий поддержать любимого студента по нелепой случайности не готового к экзамену.
Директор театра закивал согласно, но неуверенно:
– Да-да, теперь припоминаю. Очень-очень интересная работа.
– Что ж, не будем тратить ваше время и дадим возможность профессионалам представить синопсис.
Из кресла поднялся и растерянно оглядел собравшихся Георгий Чехов. Вместе с Тельманом в течение месяца он работал над сценарным планом. Основная концепция принадлежала Дэвиду, он же набросал целый альбом стремительных скетчей-раскадровок. В задачи Чехова входило облачить туманные идеи и яркие образы в четкую понятную структуру. Алекс сценарий прочла и нашла его грамотным, цельным и рабочим.
Георгий открыл папку и дрожащими руками выложил перед заказчиком подготовленную презентацию с текстом и картинками. Все материалы неделю назад отправили на рассмотрение и потребности лишний раз переводить бумагу не было, но по просьбе личного помощника бизнесмена пришлось сделать красивые распечатки. Человек старой формации, сколотивший капитал в смутные девяностые, директор театра питал слабость к информации, поданной «по-старинке».
– Начнем с логлайна* (очень короткий текст, буквально одно–три предложения, которые передают суть истории и побуждают прочитать сценарий) – Призраки оперы на машине времени.
Круглое лицо заказчика вытянулось от удивления. Алекс предостерегающе зыркнула на Чехова, но сценарист прикрыл глаза, впадая в транс поглощенного идеей выступления лектора.
– Нарратив* (повествование или рассказ, изложение событий, представленных читателю или слушателю в виде последовательности слов или образов) нашего фильма…
– Чего? – бизнесмен перевел оторопелый взгляд с робеющего Георгия на стопку листов и обратно.
– Нашего фильма, – повторил Георгий и пошел красными пятнами.
– Да не, что за аперитив? – косточка черешни звонко стукнулась о стеклянную столешницу и отскочила сценаристу под ноги. Чехов брезгливо поморщился и отодвинул ее острым носком идеально начищенного ботинка.
– Нарратив нашего фильма, – размеренно повторил он тоном главного школьного зануды-ботаника.
Смачно откусив от сочной ягоды, заказчик раздраженно уставился на пятнисто краснеющего Гошу.
– Нарратив фильма – это картинки и текст, по порядку. – Алекс максимально миролюбиво улыбнулась бизнесмену и послала сценаристу взгляд, умоляющий о снисхождении к невежественным идиотам.
– Хорошо, порядок во всем должен быть, – мужчина милостиво кивнул в сторону Чехова.
– В первой части картины мы видим современный театр, зрителей и артистов. На сцене постановка, которая открыла дебютный сезон сто пятьдесят лет назад. Происходящее современно, ярко, красочно. Затем меняется световая температура кадра, неуловимо трансформируются костюмы и декорации. Мы переносимся в прошлое и начинается вторая часть, где…
– Где? – недовольным эхом перебил заказчик.
– Где главными героями становятся наши «призраки оперы», – старательно сохраняя размеренный темп речи, продолжил сценарист.
– Я не понял, где?! – раздраженно в коротких унизанных кольцами пальцах замелькали листы.
– В театре. На сцене, за кулисами, в ложах, коридорах и зрительном зале. Только в прошлом, – Чехов поджал подрагивающие губы и возмущенно выдохнул. Алекс подалась вперед, кожей ощущая копящееся в кабинете электричество.
– Где это?! – выкрикнул директор и взмахнул стопкой бумаг.
Георгий замер истуканом и принялся хватать ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Дэвид подскочил, собираясь продолжить выступление за коллегу. Арсен наблюдал за происходящим со спокойным деловым интересом, только едва заметный прищур выдавал увлеченность.
Александра привстала, подхватила тяжелое кресло и подтащила его ближе к пышущему негодованием заказчику. Сев рядом, продюсер быстро внимательно пробежала глазами несколько валяющихся вкруг вазы листов.
– Вот здесь, – ткнула она пальцем в один из них. – Здесь переход от первой ко второй части. Раскадровки, текст и описание визуального ряда, – и сунула сценарий под нос заказчика.
– А-аа, – протянул мужчина. – Спасибо. Стало понятнее. Давай дальше, парень, что там у них в прошлом стряслось?
Георгий закашлялся, подавившись сдержанным возмущением. Тельман точно ловкий фокусник выложил перед бизнесменом скетчи и принялся в красках живописать происходящее в сценарии. В запале вдохновения неказистый и угловатый режиссер исполнялся природного шарма и заразительного азарта. Заказчик кивал, весело плевался косточками и дружески хлопал Дэвида по плечу. Все это время Чехов возвышался, вытянутый по стойке смирно над журнальным столиком и смущенно теребил листы сценария. Алекс подавала Гоше выразительные сигналы, но сценарист впал в стазис. Внезапно маленькие глазки отвлеклись от энергично жестикулирующего Тельмана и задержались на статуе забытого докладчика:
– Давайте дадим мальчику продолжить. А то на табуретку влез, стишок рассказал, а взрослые затрынделись и даже конфетку дать забыли, – миллионер хохотнул собственной шутке и выжидательно уставился на Чехова.
Александре показалось, что тонкая натура Георгия с громким треском разорвалась в клочья, а бренное тело удержалось на ногах только благодаря вовремя обнявшему за плечи Тельману.
– Финалом нашей картины станет бал, на котором сплетаются прошлое и настоящее, а призраки пьют призрачное шампанское, – наконец выдавил из себя красный как рак сценарист.
– Чего пьют?! – черешня остановилась на полпути к удивленно раскрытому рту.
– Призрачное шампанское, – выплюнул Чехов и упал, изможденный, в высокое кресло.
– Это как вообще?! – с капризно-гневным выражением избалованного ребенка заказчик оглядел собравшихся.
– Больно жирно на призраков нормальное переводить, – едкая усмешка вздернула уголки Сашиных губ. Долю секунды директор театра пялился на девушку, точно на неведому зверушку, посмевшую цапнуть его за палец. Но внезапно расслабленно улыбнулся:
– И то верно. Черешни хочешь? – и подвинул к Тимофеевой почти пустую вазочку.
Десять минут спустя вся компания за исключением Чехова отправилась на экскурсию по Императорскому театру. Нелюдимый сценарист скрылся в мужской уборной и, судя по всему, не планировал покидать ее до вечернего спектакля.
В холле строгая помощница бизнесмена придержала Алекс и тихо попросила:
– Пожалуйста, присутствуйте на всех дальнейших переговорах. Иначе я не ручаюсь за успешную реализацию данного проекта. Ваш команда такая… хм, творческая.
Тимофеева молча кивнула. Положительный исход переговоров и для самой Алекс оказался удивительным. Но за несколько минут до этого Покровский одобряюще мимоходом погладил ее ладонь: «Молодец, Алекса». Тонкие длинные пальцы дернулись, но руки продюсер не отняла. Если Арсен и заметил этот беспокойный порыв, то вида не подал.
В зале шла репетиция балета. Видеть труппу без костюмов, в спортивных трико, легинсах, футболках и простых домашних штанах было крайне необычно. Непарадный вид танцоров придавал атмосфере интимность, заставляя Алекс ощущать постыдное любопытство подглядывающего в замочную скважину.
– Не то! – истошно заорал директор театра и устремился к сцене.
– Кто так поддерживает?! – возмутился коренастый полный бизнесмен, напирая авторитетом хозяина на застывшего в пятой позиции балеруна.
– Лети к папочке, милая, я покажу как настоящие мужчины обращаются с такими красавицами!
Миниатюрная девушка в телесном трико замерла на краю сцены со смесью ужаса и недоверия на приятном личике. Хореограф в первом ряду побледнел и схватился за сердце.
– Да не боись ты, не уроню! – одобряюще директор театра похлопал себя по бедрам, расставил для устойчивости ноги и согнул колени в полуприседе. Балерина обреченно перекрестилась и взмыла в изящном прыжке. Приземление в объятия возомнившего себя мастером поддержки миллионера было неловким для всех собравшихся, кроме самого мужчины.
– Чувствуешь силу в моих ладонях? – бизнесмен не спешил отпускать точеную фигурку. – Эти руки настоящего мужика – могут и деньги считать, и женщин ласкать и дирижерской палочкой командовать.
– Господи, помилуй наш грешный театр, – выдохнула стоящая рядом с Алекс невозмутимая директорская помощница. Заметив удивленно заинтересованный взгляд продюсера, женщина сконфуженно пояснила:
– Вы бы слышали, как он оперные арии исполняет. Мы уже лишились двух солистов. Скоро всей труппе придется алкоголь и антидепрессанты бонусом к зарплате выписывать. Тем, кто не сбежит до аванса, – и она поспешила к увлеченному балетом шефу, чтобы сманить рабочими темами или просто спасти солистку, взяв огонь на себя.
– О чем задумалась, Алекса? – размеренный голос Арсения заставил Алекс вздрогнуть – так тихо и внезапно Покровский возник рядом.
– Как работать с этим самодуром? – не кривя душой ответила Тимофеева.
– Уточню, с богатым самодуром, искренне увлеченным искусством, – Арсен стоял близко, задевая плечом Сашин свитер. Пачули и сандал мужского парфюма пробирались сквозь кашемировые волокна и оседали на девичьей коже.
– Собирай команду, госпожа продюсер. К концу недели у нас будет на руках подписанный договор.
Уверенности Покровского Александра не разделяла, о чем ярко свидетельствовал вопросительный взгляд.
– Только, к моему глубокому сожалению, придется обойтись без Гоши в роли помощника режиссера. Не хватает у нашего таланта базовых коммуникативных навыков. Найдешь замену? – Арсен проигнорировал сомнения Саши и продолжил обсуждать детали работы. Продюсер кивала, отвечала короткими репликами по-существу, но мысли ее постоянно возвращались во вчерашний день, где настойчивые губы без дозволения нарушали ее личные границы.
– Сеня. – Алекс оборвала босса резко на полуслове.
– Больше никогда так не делай, – паузы, равные вдоху, отделяли слова друг от друга. Темные глаза, не мигая, выдерживали напряжение серых.
Мужчина молчал. Его точеное лицо казалось высеченным из камня. Идеальные линии скул, тонкие губы, скрытый элегантной бородой острый подбородок. Сдержанное ожидание бесило Алекс – точно в зеркале видела она в Покровском саму себя. Там, за ровной гладью поверхности бурлили эмоции. Так же, как девушка привычно скрывала чувства за внешней холодностью и взвешенным профессионализмом, так же большие игры высшего света научили шоуранннера держать лицо – блефуя, злясь, ревнуя и влюбляясь. А еще Арсен мстил – умело, расчётливо, взвешенно – за вчерашнее унижение. Отсутствие реакции на поцелуй было хуже пощечины. Алекс не просто отвергла чувства, она проигнорировала само его наличие. Это взбесило мужчину, заставило сорваться на ни в чем неповинной домработнице и в сердцах приобрести новый вельветовый блейзер. Перед недоумевающей женщиной Покровский извинился утром, оставив щедрые чаевые, а мягкая ткань пиджака не сковывала движений и радовала Арсения до той поры, пока опять в поле видимости не попал недоступный объект желаний – словно нарочно очаровательно небрежный и по-домашнему уютный. Вот и сейчас Покровский не мог отвести глаз от узких изящных ладоней, то нервно сплетающих пальцы, то исчезающих в объемных рукавах свитера, от темных растрепанных волос, падающих на лицо и отливающих тусклым старым золотом в свете театральных софитов. Взгляд мужчины, демонстративно серьезный, то и дело устремлялся к алым искусанным губам Тимофеевой и ловил каждое движение – от нервного сжимания зубами внутреннего края, до мелькающего в уголке кончика языка, слизывающего обветренную сухость. Эти губы отказали ему вчера, а сегодня с них слетали слова, лишающие последнего шанса. Алекс тяжело давалась откровенность, если речь касалась чувств. И Арсен специально тянул молчаливую томительную паузу, заставляя сильнее сжимать спрятанные кулаки и закусывать губы.
– Не вторгайся в мое пространство без разрешения. Когда я этого не жду. Когда мне это не нужно, – наконец Александра нашла в себе слова и силы их сказать.
– А что тебе нужно, Алекса? Чего ты ждешь в свои двадцать девять? Очередное бюджетное кино в компании очаровательных неудачников? Пустую квартиру, в которой не ждет даже кошка? Дни, заполненные до предела, в которых нет времени на себя и близких? Или, может, нищего раздолбая, по случайности оказавшегося рядом? – раздражающим воспоминанием возникла в памяти фигура рыжего здоровяка, без стеснения лапающего в этом самом театре хрупкую элегантную и такую податливую девушку. Доступную для другого, но отрешенно-холодную с ним. Арсен стиснул зубы так, что мозг вспыхнул злобными искрами.
Тот же самый миг объятий посреди фойе пришел на ум и Александре. Только вздрогнувшее сердце опалило румянцем щеки, а губы ощутили забытую колкость рыжих усов. Память услужливо подкидывала ответ, но как это часто бывает, принять его не хватало смелости.
– Я предлагаю тебе свой мир – успешный, перспективный, яркий. Вместе мы способны на многое.
– Сейчас мне это не надо, – то ли Покровскому, то ли самой себе ответила девушка.
Мужчина разочарованно покачал головой:
– Я услышал тебя. Впредь буду спрашивать дозволения, – и переключаясь на деловую тональность добавил, – к концу недели жду детальную смету, список съемочной группы и план работ. К середине весны мы должны закончить проект.
– Весны?! – Алекс вынырнула из грез о Тохиных ласках и удивленно вытаращилась. – Здесь работы минимум до лета! У нас еще сценарий сырой, несогласованный, смета неутвержденная, ни команды, ни актеров. В лучшем случае к весне завершим подготовительный этап, к маю снимем, а летом уйдем на постпродакшн.
– Я в тебя верю, – улыбка Покровского блеснула звериным оскалом, а глаза сверкнули сталью наточенного клинка. – К тому же, на лето у меня запланирован другой, более перспективный проект, но тебя он вряд ли заинтересует.
И Арсений Илларионович мягкой расслабленной походкой уверенного в себе хищника пошел к сцене, где неистовствовал в демонстрации любви к балету наделенный властью богатый бездарь.
– Я не богиня и не сказка, чтобы в меня верить, – процедили искусанные губы.
Исполнительный продюсер Александра Игоревна Тимофеева ровно секунду прожигала взглядом прямую спину новоявленного босса, затем резко развернулась и точно шериф из вестернов ловко выхватила из бокового кармана мобильный. Решительно, не давая себе возможности передумать, набрала номер Куликова и ринулась прочь из зрительного зала. Антон ответил на шестом гудке.
– Сашка? – в удивленном тоне сквозила радость, и Алекс представила как знакомая улыбка вздергивает рыжие усы.
– Привет, Фифи, – максимально беззаботно сказала девушка, словно не было месяца тишины, рефлексии и бессонных от нескончаемого потока мыслей ночей.
– Как дела? – продолжила все с той же напускной бодростью, вслушиваясь в дыхание собеседника.
– Активно. Затеял стройку, сейчас дом ремонтирую. Не сразу звонок расслышал за перфоратором. Долго ждала?
– Да нет. Значит, ты занят? – Саша надеялась, не выдать разочарование. Слышать бодрый размеренный голос Куликова было радостно, но вгрызшийся в душу червь страдальческого эгоизма ожидал от Тони более продолжительного периода скорби и печали.
– Для тебя я всегда свободен. «Ты же знаешь», —пробасил здоровяк и бледные Сашкины щеки заалели. – Что нового?
– Только что согласовали смету и сценарий фильма про императорский театр. Тельман скачет от счастья, а Эмка уже вживается в образ. Хотела предложить тебе работу. Оператором, или помрежем, с отличным гонораром, если не струсишь, – Алекс закусила губу в ожидании ответа. На помощника режиссера в масштабной игровой картине Тони не тянул, но продюсер готова была пойти на жертвы, лишь бы вытащить рыжего из добровольной провинциальной ссылки. Заманить перспективной работой казалось самым эффективным решением.
Повисла пауза в пару секунд. Антон хмыкнул и воображение живо подсунуло кадры воспоминаний – как оператор задумчиво тер заросший бородой подбородок и смотрел со скептическим прищуром.
– Слабоумие и отвага не твой девиз, Сань, или что-то поменялось за время моего отсутствия? Мы же оба знаем мой потолок. Если хочешь видеть, так и скажи, не надо придумывать глупости с крутыми должностями и большими бабками.
Пришел черед смущенно замолчать Александре. «Хочу!» – билось в истерике горячащее кровь сердце. «Ты нужен мне на съемочной площадке!» – подсказывал ответ разум. Но пока девушка мучалась правильным выбором, мужчина пришел к своему выводу.
– Было время о много подумать и осознать. Можешь считать это кризисом среднего возраста, но я решил воплотить один давний проект, так что с кино большим и малым придется завязать. На время или навсегда пока не решил, но точно в ближайший год мне будет не до съемок. Так что, товарищ продюсер, вынужден отказаться от вашего щедрого предложения.
– Понятно, – промямлила Алекс, и яркие окружающие интерьеры поблекли на пару тонов. Телефон пиликнул входящим сообщением.
– Я там тебе свой адрес скинул. Приезжай, как будет время, отдохнешь от городской суеты.
Девушка молчала. Замешанная на отчаянье злость щипала глаза и заставляла сильнее сжимать смартфон.
– Серьезно, Сашка… Я жутко соскучился. Приезжай. – проникновенно прошептала трубка.
– Хорошо. До встречи, – выдавила Алекс и завершила разговор. Едкие слезы отдали соль закушенным до боли губам. Все, что девушка услышала из короткого разговора – Тони выбрал другую жизнь, и так же, как она несколько минут назад отказала Покровскому, сейчас Куликов отказывал ей – быть рядом в работе и тяготах съемочных дней. Сквозь мутную пелену безнадежной горечи Тимофеева прочла адрес и криво улыбнулась:
– Да уж, весьма символично.
«Заповедный тупик, д.5» – светилось на экране.
*
– Шура, ну хоть ты рассуди! – вырвал Алекс из размышлений крик Тельмана. Девушка нехотя оторвала взгляд от перечитываемого в миллионный раз сообщения, отправленного Куликовым два месяца назад. Она так и не доехала до маленького городка, отделенного от Питера парой сотен километров. Заданные Покровским сроки оставили время на редкий короткий сон и экстремально быстрый фастфуд. По итогу съемочного процесса вся команда напоминала случайно выживших после апокалипсиса пациентов психиатрической клиники. Подозрительно бодрым оставался только Марат Борисович, с воодушевлением занявший место помрежа и с явным удовольствием изводившийся «неразумного Давидку» советами бывалого многоопытного старца. Вот и сейчас в прокуренной монтажке молодой режиссер с пеной у рта отстаивал свою позицию, в то время как его пожилой помощник раздражающе неторопливо заплетал длинные седые волосы в тонкую косу. Матерого телевизионщика в игровое кино занесла ипотека и ностальгия по ушедшей молодости.
– Мы же все на Ленфильме начинали! – успокаивал он Александру и поправлял очки, чтобы точнее подсчитать количество нолей в строке потенциального гонорара.
Арсений кандидатуру старого режиссера одобрил без споров, как и остальной технический персонал. Интерес у Покровского вызвали только актерские пробы на женские роли. Генеральный продюсер с особой тщательностью разглядывал видео визитки претенденток, лично присутствовал на всех этапах кастинга и откровенно флиртовал с самыми привлекательными актрисами. Утвержденная по умолчанию за максимально тесную связь с ведущим режиссером, Эмма хихикала и то и дело обращала внимание Алекс на вызывающее поведение Арсения Илларионовича. «Арс хочет заставить тебя ревновать!» – утверждала блондинка, но Тимофеева в ответ равнодушно пожимала плечами и погружалась с головой в бушующую стихию экстремального кинопроизводства. Каждый прожитый день стирался из памяти, каждый рабочий этап выполняясь, убирался в архив. И сейчас, глядя на замершие на экранах стопкадры двух ведущих актрис, Алекс не могла вспомнить, что делала вчера. Крутящаяся на бешенной скорости рабочая карусель размыла прошлое в единое мутное пятно, где чувства меркли, а еда теряла вкус. Но личные жертвы не прошли даром – удивительным образом работа укладывалась в сроки, казавшиеся нереальными в январе.
– Здесь должен быть живой, чувственный взгляд Эммы, устремленный в саму суть искусства, – спорил Тельман и нервно барабанил пальцами по столу.
– Без обид, но Ксюхино декольте достовернее передает восхищение происходящим, чем щенячий восторг в глазах твоей фифы.
Дэвид с показательным грохотом бахнулся лбом о столешницу.
– Помогло? – участливо поинтересовался помреж. – У меня в молодости был телевизор, который без хорошего удара фокус не строил. Не стесняйся, Давидка, подставляй макушку под щелбаны. Может ума и опыта наберешься.
Режиссер порывисто вскочил, заломил руки в припадке одержимости идиотизмом окружающих и вознамерился обрушиться на невозмутимого коллегу праведным гневом, но в этот момент отворилась дверь и летящей походкой в тяжелую атмосферу помещения впорхнула по-весеннему прекрасная Эмма Васильева.
– Друзья, у меня для вас прекрасные новости. В честь завершения фильма я купила на всех билеты на Гоа!
– Ксюха тоже летит? – оживился Марат Борисович и приблизил на экране крупным планом грудь актрисы.
Эмма презрительно фыркнула, но мужчина не отреагировал и продолжил:
– На нашу нежную царевну -несмеяну Гошеньку Чехову ты тоже место забронировала? И бухаря-осветителя с собой возьмем? Чую, даже Болливудские коллеги такой массовке обзавидуются. Знал бы, что актрисам так платят, уже давно бы сменил пол и профессию.
– Дядя Марик, – Эмма по-свойски чмокнула старого ворчуна в небритую щеку, – летим мы с Дэвидом и Сашенькой. Она давно мечтала, а у нас есть свой повод. Но это пока секрет, – актриса кокетливо улыбаясь, повисла на Тельмане.
Марат Борисович смерил Васильеву проницательным взглядом.
– Мои поздравления! Скажу Исачке, что презервативы слать поздно, а памперсы в самый раз.
На этом Эмма густо покраснела, а Саша вынырнула из созерцания мобильного.
– Когда вылет? – поинтересовалась продюсер, и темные глаза вспыхнули живым интересом впервые за последние два месяца.