Ирина Замотина
Евангелие от покойника
– А ваша камера? Как же вы без неё?
– Да-да, простите – задумался… – Лёша осознал ошибку и быстро схватил вещи, скоростью пытаясь компенсировать досадную оплошность. – Я иногда такой рассеянный. – Он тихонько постучал себя по голове, демонстрируя искреннее раскаяние.
– Да, бывает… – отмахнулся довольный политический деятель.
Они вышли из квартиры. Тимофей закрыл дверь, подёргал её несколько раз, проверяя, и, быстро перебирая ногами, полетел вниз по ступенькам. Лёша последовал за ним, подспудно надеясь, что это всё неправда и никто никого убивать не хочет.
Они вышли на улицу, Тимофей поправил шапку, проверил пуговицы пальто и нажал кнопку открытия двери. У подъезда стояла видавшая виды иномарка тёмно-синего цвета, покрытая пятнами серой грязи. В ней сидели двое. Тимофей приветливо помахал, Лёша поискал глазами машину Лики, но её нигде не было. Внутри всё сжалось от ощущения брошенности и сосущего чувства одиночества. Настолько ненужным он не чувствовал себя ещё никогда.
Они сели в машину, Лёша уложил на сидение камеру и, немного подумав, пристегнул ремень безопасности в надежде, что с ним ему будет чуть-чуть спокойнее.
– Это Аня, она отвечает за рекламу нашей организации, – представил темноволосую девушку Тимофей.
Она повернулась к ним и широко улыбнулась профессиональной улыбкой «коммуникабельного и стрессоустойчивого» пиарщика. Её можно было бы назвать приятной или даже симпатичной, если бы не чрезмерное желание понравиться и «наладить личный контакт».
– А это Пал Палыч, он водитель Фёдора Ивановича.
Коротко стриженный водитель лет сорока приподнял правую кисть, лежащую на руле, и задорно подмигнул в зеркало дальнего вида.
– А кто такой Фёдор Иванович? – поинтересовался Лёша в попытке отвлечься от происходящего.
– Это хороший человек, – неожиданно замялся Тимофей. – Он бизнесмен… Он нам помогает.
Кажется, будущий политический лидер стеснялся помощи от акул современного бизнеса и не хотел её афишировать. К счастью, Лёше было совершенно не до того, и он не стал развивать тему.
Водитель завёл двигатель, и они полетели вперёд по зимнему городу. Лёша то и дело оглядывался, стараясь разглядеть в грязном заднем окне знакомый чёрный джип, но всё было тщетно. Аня начала грузить Тимофея организационной ерундой, повесткой дня и обязательными поездками: в собачий приют и, конечно, же на субботник, где он обязательно должен был появиться, чтобы потом об этом написали. Тот старательно слушал и пытался вставить комментарий в пулемётную очередь указаний.
Лёша откинулся на сидение и попробовал расслабиться. Получалось из рук вон плохо. Скорее даже наоборот, его с каждой секундой всё сильнее раздражала машина, люди, а особенно Аня и её тонкий и пронзительный голос, который с упорством перфоратора въедался в глубины мозга.
Минут через двадцать они остановились у персикового особняка, окружённого со всех сторон водой. Аня, Тимофей и Лёша вылезли из машины, а водитель поехал дальше по своим делам.
Они медленно подошли к большому открытому участку – видимо, тому самому Марсову полю, где уже была установлена невысокая импровизированная сцена, около которой, объединённые в разрозненные группки, стояли несколько десятков молодых людей. Лёша оглядел разношёрстную толпу, пытаясь хоть по каким-то, пусть очень сомнительным признакам, вычислить будущего киллера, но все присутствующие больше походили на праздно шатающихся студентов, прогуливающих занятия в поисках пищи для легковерного разума.
Среди них было множество похожих друг на друга молодых людей с жидкой бородкой и тусклым конским хвостом, завернувших тонкую шею с выдающимся кадыком в грязноватый шарф с разноцветной рокерской символикой, несколько невыразительных девушек-отличниц, спрятавшихся за сверкающими стёклышками очков, и даже несколько коротко стриженных спортивных юношей в берцах. Лёша не был фанатом подобных собраний, но честно говоря, от данного мероприятия он ожидал большего.
«И зачем убивать эту звезду закомплексованной молодёжи?»
Они подождали, пока не иссяк поток машин, и перешли дорогу. Толпа, увидев Тимофея, оживилась, и большинство взглядов устремилось в его сторону. Он тут же заметил повышенное внимание к своей персоне, от чего его щёки порозовели, а губы расплылись в довольной улыбке. Тимофей вместе с остальными направился к центральной и самой многочисленной группке собравшихся и по очереди поздоровался со всеми (и даже с девушками) за руку. Лёша, осознав, что ему там не место, отошёл чуть в сторону и достал фотоаппарат, решив на всякий случай сделать портреты всех присутствующих.
Среди стоявших перед сценой никого, кто мог бы представлять опасность, не нашлось. По левую сторону от площадки чуть в отдалении стояли трое крепких охранников, правда, непонятно чьих. Возможно, Фёдор Иванович прислал не только водителя, но и надсмотрщиков. Недалеко две мамы прогуливались вместе с колясками – тоже маловероятные убийцы. У вечного огня тусовалась стайка несчастных туристов-азиатов в отчаянной попытке спастись от суровой русской зимы. Рядом старушка кормила голубей хлебными крошками.
К тому же, как и следовало ожидать в центре города, по окружавшим поле со всех сторон дорогам ехало множество машин, а по пешеходным переходам лился поток горожан и гостей города. Лёша сквозь объектив камеры всматривался в каждого из них: пожилая женщина с чернильными бровями, неформал, сгорбленный дедушка, смуглый водитель пятёрки, высунувшийся из окна на светофоре, чтобы крикнуть что-то молодой девушке, проходившей мимо, и множество других людей. Всё было бесполезно, можно даже не надеяться. Идеальное место, чтобы затеряться в толпе.
Тем временем народ начал подтягиваться к сцене, по которой ползало двое молодых людей, устанавливающих и настраивающих допотопный микрофон. Тимофей уже стоял в углу сцены прямо за плакатом с символикой их организации. То ли от холода, то ли от возбуждения он переминался с ноги на ногу. Аня стояла рядом с ним и, по-прежнему активно жестикулируя, давала указания, которые он слушал вполуха. Лёша принялся разглядывать новоприбывших и к своему огромному облегчению заметил среди них знакомую фигуру – в тёмно-серых облегающих брюках, чёрных спортивных кедах и чёрной кожаной курточке, из-под которой торчал серый капюшон тёплой толстовки.
Лика стояла в середины толпы, собравшейся у самой сцены, но вокруг неё почему-то было пустое пространство, как будто невидимая преграда мешала подойти окружающим ближе. Лёша видел только её профиль и непослушные рыжие пряди, выбившиеся из хвоста. Судя по лицу, она смотрела в никуда и как обычно сосредоточилась на своих ощущениях. Лёша невольно залюбовался изящным профилем.
Тимофей медленно подошёл к микрофону, осторожно постучал по нему, улыбнулся и произнёс:
– Добрый день всем присутствующим…
Вдруг Лика судорожно изогнулась, из её рта и носа хлынула кровь, разбегаясь по одежде и снегу алыми разводами. Она мучительно изогнулась и обессиленно выставила вперёд руку. Лёша что было сил рванулся с места…
Лика проводила взглядом удаляющуюся фигуру Лёши и, помедлив, съела ещё одну таблетку. Её интуиция, превратившаяся за годы в животное чутьё, ангелом трубила в трубы, предвещая начало Конца. Когда Матвей только заикнулся об этом задании, она поняла, что все будет крайне плохо, а сообщение о Лазе только усугубило эти ощущения. Мало кто мог сравниться с ним по опыту и силе. Если звали его, то дело было почти безнадёжным. Четыре года назад они уже работали вместе. Тогда нужно было разобраться с серьёзным конфликтом, причём привлекались специалисты со всего мира, и заварушка была ещё та. Тогда из участников выжили немногие, причём Лика была слишком многим обязана Лазу, чтобы нормально с ним общаться.
На этот раз всё могло бы быть ещё хуже. Многочисленные убийства, скрытность Матвея и его делёж территории с Аароном – всё это было не к добру. Главы Домов постоянно обменивались гадостями разной степени серьёзности, но последнее время их махинации становились совсем открытыми, что наводило на определённые мысли. Либо они что-то замышляли друг против друга и решили устроить очередную разборку в собственной песочнице, либо надвигается такая угроза, что перед ней локальные конфликты меркли, и можно было себе позволить развлекаться как угодно, не боясь последствий.
Оба варианта не радовали и грозили большими человеческими жертвами. Главы Домов достаточно наплевательски относились к подчинённым: если один погибал, то на его место всегда можно было вызвать нового. Конечно, это стоило некоторых затрат, но всегда был шанс, что новоприбывший окажется талантливее и перспективнее предшественника. Ценились только наиболее опытные, изворотливые и сговорчивые, чего самой Лике явно не доставало. Пока ей удавалось держаться за счёт силы, тренировок и экономии. Большинство из собратьев по несчастью просто не поверили бы, узнав, сколько энергии ей удалось сохранять. Эта мысль, как и воспоминания о сейфе, всегда грела душу Лики, если она, конечно, у неё ещё оставалась. Но Лика прекрасно понимала, что рано или поздно начнёт слишком мешать кому-то из проводников, если не всем одновременно, и тогда вариантов останется слишком мало: сдохнуть или бросать кому-то из них вызов, хотя на это уже никто не решался лет сто. И не факт, что проводник будет достаточно милостив, чтобы просто убить наглеца. Ходили слухи, что фантазии Аарона в плане пыток и издевательств мог позавидовать любой отчаянный мазохист.
Эти опасения не оставляли Лику на протяжении последнего года, не давая покоя. Она постоянно искала подвох. Теперь, когда наконец-то он пришёл в виде этого мальчишки и Лаза, стало чуть легче. По крайней мере, ушло мучительное ощущение ожидания. Ждать больше нечего, всё случилось. Осталось только выполнить задание и постараться выжить.
Она мысленно проводила Лёшу до квартиры молодого политика, проверила всех живых существ в радиусе километра от дома и, не найдя ничего, завела мотор машины.
– Я никого не вижу… – обратилась она к Лазу, которого, съев ещё таблетку, наконец-то почувствовала. Он удобно устроился на крыше рядом с лифтовой шахтой.
– Я тоже… Ты стала сильнее, – с какой-то грустью отозвался он.
– Жизнь заставила.
– Мне жаль…
– Мне тоже, – откликнулась она, скрывая злость. – Я его закрою, если вдруг что… дорабатываешь ты.
– Хорошо, постарайся сразу сообщить, если что-то почувствуешь. Если всё настолько серьёзно, как мне кажется, то первым делом блокируют нашу связь.
Лика кивнула и, сосредоточившись, представила, как вокруг политика появился большой огненно-рыжий мерцающий шар, постепенно расползающийся и вбирающий в себя его фигуру. Он постепенно креп, становился более плотным и, наконец, совершенно непроницаемым для взгляда.
Закончив работу, она тяжело выдохнула – сил осталось слишком мало. На мгновение задумалась и создала похожую, но совсем бледную и почти незаметную сферу вокруг Лёши. «Хотя бы спасётся от людей», – решила Лика и выехала на дорогу.
К месту митинга она приехала гораздо раньше, чем Лёша и компания. Лика знала, что в дороге с ними ничего не случится. Чтобы преодолеть её щит, нужен был или постоянный зрительный контакт с Тимофеем, что невозможно сделать в дороге, или пришлось бы убить саму Лику, причём, учитывая, сколько энергии она вбухала в защиту, второй вариант казался гораздо более вероятным.
Она припарковала автомобиль рядом со Спасом-на-Крови и оставшийся путь решила проделать пешком, параллельно исследуя территорию вокруг поля. По-прежнему не чувствовалось ничего особенного, обычные люди с их повседневными проблемами и заботами – никто из них не привлекал внимания. Она медленно шла по ухоженному парку между чёрных столбов деревьев, сканируя каждый метр окружающего пространства и упорно пытаясь найти ответы на множество вопросов, роившихся в голове.
«Кому может быть выгодно убийство десятка людей? Причём непонятно, связаны ли эти убийства между собой и с сегодняшней ситуацией или нет… Могут быть и не связаны. Наши любят втихушку прикончить кого-нибудь из своих и потом с невинным видом свалить всё на сомнительные обстоятельства. Вполне возможно, что здесь поступили так же, воспользовавшись весьма непонятным предлогом. С другой стороны, большинство жертв были убиты колющим ударом прямо в сердце – идеальный способ высосать энергию человека вместе с душой. Кто-то мог, конечно, охотиться… Вроде бы, бывали случаи, что кто-то из наших пытался получить энергию напрямую, без таблеток, просто забирая её у людей, но это равносильно подписанию себе смертного приговора. Чужеродная, ещё живая энергия человека разительно отличалась от субстрата таблеток: на её переваривание уходило едва ли не больше сил, чем она давала, да и с чужой душой проблем хватало. Таких отчаявшихся точно нет. Значит… всё понятнее.
Появился очередной маньяк-человек, весьма успешный. Он методично режет людей по подворотням, и, возможно, хочет убить политического деятеля. Одновременно с этим пропадает одна из наших. Тут интереснее: это случайное совпадение или кто-то под кого-то копает? В смертях можно кого-то обвинить и при должной поддержке в Совете, вернее, при достаточной объединяющей нелюбви к одному из его членов добиться уничтожения противника. Например, кого-то из Дома Матвея или Давида. Если грамотно оставить след чужой энергетики и подчистить свой, то это вполне реально. Геморрой, конечно, порядочный, но если цель оправдывает средства, то почему бы и нет… Надеюсь, что это не под меня копают. Подобное в мои планы совершенно не входило. Сегодня бы выжить, а не в чужих интригах копаться.
Ещё есть Лёша. Он тоже странная фигура. Непонятно, насколько повлиял на появление именно Лёши Матвей, но обычно всё-таки появлялись более смелые, собранные и готовые на всё персонажи. Из этого вряд ли выйдет толк в полном смысле слова, а значит – он зачем-то нужен. Интересно: зачем? Его глупостью, инфантильностью и готовностью всем верить можно легко манипулировать, следовательно, можно направить их в любое русло… Можно использовать как свидетеля или доносчика. Он даже сам не поймёт, что расскажет. Идеальная марионетка, которую приставили именно ко мне… И, вероятно, не просто так приставили. Самое обидное, что он сам пока чист как стёклышко. От него ничего невозможно добиться, он просто ничего не знает. Что же мне с ним делать? Вполне возможно, сегодня ему будет угрожать реальная опасность, и я теоретически могу не успеть… Его спасти… Или обстоятельства могут сложиться так, что он погибнет. Матвей меня по головке не погладит, но формально придраться будет не к чему. Но тогда я не узнаю причину его появления, что крайне нехорошо. Всегда нужно знать, что против тебя замышляют. Что важнее: безопасность сейчас или информация на будущее?»
В задумчивости Лика вышла из парка, посмотрела по сторонам, повернула налево и медленно зашагала в сторону сцены. Ей совершенно не хотелось продвигаться вперёд. Ноги налились свинцом, голова гудела, а желудок исполнял акробатические трюки. Она привыкла доверять инстинктам и, если внутренний голос кричал об опасности, старалась сразу убраться подальше, но сейчас это было невозможно. Лика понимала, что что-то надвигается. Преследовало странное ощущение ужаса, как будто бы сейчас придётся столкнуться с кем-то по-настоящему сильным, с кем она раньше никогда не сталкивалась.
Нужно было действовать максимально надёжно, а значит – грубо и примитивно. Щит, наложенный на Тимофея, по большому счёту оставлял для убийцы только один вариант действий – нападать на неё саму, причём в открытую, иначе пробиться не получится. Следовательно, она выиграла время для Лаза. Это было крайне рискованно, но действовать по-другому было ещё опаснее. Было непонятно, с кем или чем конкретно они столкнулись и на что он или оно способно, нужно действовать наверняка. Этот вариант почти стопроцентно гарантировал жизнь Тимофею, но Лика вынуждена была полностью довериться Лазу, что, как ни странно, её пугало меньше всего остального. Душу щекотало непривычное чувство зависимости и отсутствия контроля – некое воспоминание о прошлой, давно забытой жизни, где ещё можно было плакать, жаловаться и кого-то в чём-то обвинять.
Она быстро перешла дорогу к полю, где рабочие, громко матерясь, наводили последний марафет на сцене. Остановилась в пяти метрах от них, огляделась, словно прощаясь, набрала полную грудь воздуха и начала медленно выдыхать, одновременно очищая сознание от любых мыслей и страхов. Лика как никто знала, что во время работы разум должен быть холодным, чистым, в нём не должно быть ничего лишнего и, пожалуй, человеческого… Матвей уверял, что его не должно быть никогда, но полностью избавиться от эмоций и человеческой натуры Лика пока была не готова. Ей казалось, что это отличает её от остальных, особенно от проводников.
С последним глотком воздуха ушли все ощущения. Лика растворилась в пространстве. Она больше не существовала как единый организм, тело, личность; она разлилась в воздухе, снеге, пространстве, людях и энергии, пронизывающей каждый атом этого мира. Лика была везде: и в лёгком морозном ветерке, дувшем с набережной, и снежке, который обиженный малыш бросил в машину, и в металлическом блеске опорных конструкций сцены – странное ощущение, к которому было слишком сложно привыкнуть. Ей нужно было раствориться, чтобы почувствовать, что с миром не так и кто пытается его изменить, пока не стало слишком поздно.
Пространство вокруг поля бурлило и клокотало в предвкушении надвигающихся событий. Оно кипело от нетерпения и жажды, зная, что скоро грянет взрыв, очищающий и высвобождающий потоки чистой энергии, а значит – и крови. Мир требовал искупления и жертв, и был готов сам убивать и калечить, лишь бы получить глоток сырой и первобытной силы. Казалось, что бесконечная Вселенная сжалась до размеров этого малюсенького клочка земли и превратилась в огромную чёрную дыру, которая ждёт выплеска силы, чтобы полностью поглотить.
Лика открыла глаза, она стояла всё там же и всё в той же позе. Для простых людей прошло не более трёх секунд, но она прожила целую жизнь в этом затягивающем и алчном пространстве… По хмурым лицам прохожих, их медленным и вязким движениям и густому, тяжёлому воздуху она поняла, что эта странная концентрация пространства влияет даже на них. Лика не знала, с чем она столкнулась, но совершенно отчётливо поняла, что ни она, ни Лаз, ни даже, пожалуй, все проводники, вместе взятые, не смогут сегодня помочь Тимофею. Она ощутила, что убийца ещё не появился, но приближается с каждой секундой. Лика почти слышала тяжёлую поступь и чувствовала на себе давящий взгляд. Она судорожно пошарила по карманам, нащупала пакетик с таблетками и негнущимися пальцами высыпала себе в рот.
– Убери щит, ты важнее, чем парнишка, – прошелестел тихий шёпот Лаза в голове.
– Уже не смогу… Он меня видит и идёт сюда.
– Плохо.
– Что это?
– Видимо, судьба… – В его словах не было никакой иронии.
В этот момент Лика почувствовала приближение Лёши и Тимофея. Она поспешно, с усилием преодолевая одеревенелость суставов и противное ощущение тошнотворного комка в горле, побежала за сцену так, чтобы они её не заметили, и, холодея от непонятного ужаса, вжалась спиной в задник сцены в надежде обрести укрытие. Лика чувствовала себя загнанным кроликом, попавшимся в логово к тигру. Мысли проносились в голове бегущей строкой:
«Что делать, мать твою!» – выругалась она и ударила ладонью о стенку. Мозг судорожно искал хоть какое-нибудь решение.
«Он меня заметил!» – Усилием воли она подавила приступ ледяного страха, поднявшегося из глубины живота. – «Кто это?!» – Лика сжала кисть, острые ногти впились в нежную ткань ладони. – «Проводник? – Нет, я бы знала. Слишком сильный. Кому это вообще надо?! – Она медленно сползла по стенке и опустилась колени. Хотелось заорать, но с губ слетел обречённый стон, переходивший в хрип. Виски пульсировали, а грохот сердца, казалось, уже мог услышать любой в радиусе ста метров. Лика зажмурилась и сильно, до слёз сжала переносицу, пытаясь сконцентрироваться. Затем медленно спустилась пальцами вниз, расстегнула куртку и достала из кармана складной нож. Его отблеск яркой вспышкой разрезал воздух.
Шокированный Лёша сорвался и бросился к Лике, но неведомая сила резким рывком одёрнула его назад и пригвоздила к прежнему месту. Он встал как вкопанный. Лика наклонилась вперёд, выплёвывая потоки крови, настолько обильные, что она подавилась ими и начала кашлять, содрогаясь всем телом и с каждым толчком становясь всё меньше и прозрачнее. После трёх особенно сильных толчков, она подняла голову и посмотрела куда-то в сторону парка и канала. Там стоял высокий сухопарый мужчина, одетый в не по сезону лёгкое чёрное длинное пальто и кожаные чёрные перчатки. На вид ему было около сорока лет, короткие растрёпанные пряди воронёно-чёрных волос падали на высокий лоб, а длинный нос с горбинкой – видимо, последствие травмы – был чуть искривлён влево. У него был спокойный, даже равнодушный вид, а его фигура казалась преисполненной терпением.
«Вот ты, урод! Да кто ты такой?!» – Лика сплюнула последний раз и попыталась подняться. Её шатало, голова кружилась от большой потери крови. Теперь она знала, кто именно собирается убить Тимофея, мирно стоящего на сцене. Она чувствовала мощнейшую энергию, словно цунами катящуюся на сцену и сминающую всё на пути. Незнакомец в лёгкую продавливал всю её защиту, заставляя ползать на коленях и захлёбываться кровью. С титаническим усилием Лика поднялась на ноги и, словно пьяная, направилась сквозь толпу ближе к опасности. С каждым шагом становилось труднее преодолевать мощную волну сопротивления, приходилось выгрызать каждый сантиметр пространства. Вскоре стало очевидно, что сопротивляться бесполезно. Лика вытерла ладонью рот, размазав кровь по лицу, и спросила:
– Кто ты?!
Незнакомец улыбнулся уголком рта и поправил слетевшую на глаза прядь волос.
– Неважно. Сними защиту с мальчишки. У меня нет задачи убить тебя.
– Иначе что?! – Лика чуть шире расставила ноги, боясь упасть.
–Ты сама все прекрасно знаешь…– Он пристально посмотрел на противницу. Лика почувствовала, как сердце постепенно замедляет свой темп, рискуя вот-вот остановиться. От её личной защитной ауры, на создание которой ушли годы, не осталось и следа. Каждая секунда могла стать последней.
– Оставь его, зачем он тебе?! – Её хрип стал почти нечленораздельным.
– У него мятежный ду… – Вдруг воздух пронзила яркая вспышка и в чёрную фигуру врезался огромный синеватый шар.
«Лаз, слава Богу!» – выдохнула Лика.
Заряд, выпущенный Лазом, был огромен. Лика ощутила всю мощь его энергии, но незнакомец даже не шевельнулся. Он удивлённо посмотрел на сполохи искр, стекавшие по пальто к ногам, отряхнулся, поискал взглядом источник, и, обнаружив невидимого Лаза, послал в его сторону поток красного пламени. Лаз успел материализоваться и отскочить в последний момент. Пламя зацепило только плечо, но в воздухе явственно запахло жареным мясом. Незнакомец послал чреду новых зарядов, очевидно, самонаводящихся, Лазу пришлось передвигаться быстрыми скачками сквозь пространство, но на его одежде появлялись всё новые язычки пламени.
Лика оторопела от ужаса. Не верилось, что кто-то может раскидывать их как котят, а непобедимого Лаза заставить спасаться бегством.
– Тебе не уйти, – спокойно произнёс незнакомец, отправляя новый столб пламени.
Лика поняла, что долго это не продлится. Она развернулась и побежала к сцене. К счастью, адреналин помогал преодолевать боль.
«Только держись, Лаз, миленький…»
Больше всего она боялась не успеть. Секунды казались вечностью. Когда до сцены оставалось метра четыре, она последним усилием создала телепорт и прыгнула прямо в защитную сферу к Тимофею.
Лёша почувствовал, что мир остановился. Не только он больше не мог пошевелиться, но все окружающие люди замерли в неестественных позах. Пропали звуки, как будто в одно мгновение он утратил слух. Исчезло чувство времени и пространства, будто кто-то нажал паузу на гигантском видеомагнитофоне.
– Оставь его или я убью мальчишку! – окровавленная Лика стояла за спиной Тимофея. Их фигуры всё ещё были скрыты защитной сферой. Одной рукой она яростно прижимала к себе неподвижное тело, а другая вместе с ножом была приставлена к горлу политика.
Незнакомец посмотрел на неё и удивлённо вскинул бровь, мгновенно забыв о Лазе. Перешагивая через очаги пламени – остатки выстрелов, горевшие прямо на снегу – он направился прямо к сцене.
– И что ты делаешь? – иронично поинтересовался он. Он подошёл ближе, и от его холодного взгляда Лика непроизвольно поёжилась. Здесь под сферой она почувствовала себя чуть лучше, поскольку оболочка почти не пропускала бешеную энергетику соперника.
– Я убью его прежде, чем ты что-то сделаешь, и получу его душу. Даже если ты убьёшь меня, его души тебе не видать! – загнанная в угол, она начала сбиваться на остервенелый крик.
– С чего ты решила, что мне нужна его душа? – Незнакомец не терял чувства собственного превосходства.
– Если бы она не была нужна, ты бы сам сюда не пришёл. Он бы погиб другим способом, – отчаянно прошептала она.
– Возможно… Хочешь по-плохому? – констатировал он. – Без проблем.
Он повернулся, поднял руку, и у его ног возникло тело Лаза. Тот был жив, но без сознания. Множественные ожоги изуродовали грудь и конечности, а на лице зияла кровавая рана.
– Меняемся? – Правую руку незнакомец вытянул в знак приглашения.
Лика бессильно сжала зубы, полностью осознавая, что не способна что-либо сделать.
– Нет, я не могу…– Она опустила глаза и как-то сгорбилась.
– Жаль… – Незнакомец сделал изящное движение кистью, и тело Лаза мгновенно отлетело в сторону, с глухим звуком ударившись о дерево. Лика содрогнулась.
– Я убью его и заберу себе… – по-детски отчаянно прошептала она.
– Убивай, иначе я убью вас обоих…
Её глаза изумлённо расширились. Она посмотрела на противника, на неподвижное тело Тимофея в своих руках, на окружающих, бессильными марионетками зависших в пространстве, в поисках помощи и поддержки. Несколько раз поморгала, пытаясь справиться с подступившими слезами и произнесла:
– Он тебе не нужен?
– Не медли. Я могу тебе помочь.
Кости в её правой ноге отвратительно захрустели, ломаясь и перерезая острыми краями плоть. Лика заорала и повисла на Тимофее.
– Ну что же ты? – Его голос был почти разочарованным. – Почему медлишь? Нельзя же так.
Он скрестил руки на груди и театрально поцокал языком.
– Не заставляй меня ломать все кости…
Лика почувствовала, как её нижние рёбра прорываются сквозь ткань брюшины. Разум заволокла пелена боли, слёз и ненависти. Каждую секунду она могла упасть в обморок. Вариантов больше не было. Только бы эти адские муки закончились. Последним всплеском сознания Лика нащупала холодную рукоятку ножа и что есть силы воткнула его в тёплое трепещущее тело.
