Ирина Замотина
Евангелие от покойника
Глава 7
Отмывшись и переодевшись, Лика отправилась на поиски Лёши. Он оказался в том же подвале, что и она, но только в другой комнате. Условия его содержания были на порядок лучше, чем её собственные: он лежал на матрасе около батареи, старательно выводя грязным пальцем каракули на стене. Выглядел он измученным и измождённым настолько, что не отреагировал на появление Лики.
– Привет! – Она устало опустилась на край матраса.
– Привет… – тихо отозвался Лёша, не отрываясь от своего занятия.
– Как ты?
– Нормально. Лучше, чем ты. Я чувствовал тебя через стенку. Я думал, что ты умрёшь.
Лика грустно пожала плечами. Она уже догадалась, что произошло нечто плохое.
– Пойдём?
– Не хочу… – Лёша замолк, но подумав, продолжил: – Аарон залез мне в голову. А потом сказал, что я скоро погибну. То есть… Я нужен вам, чтобы убить палача. И вероятно, он меня убьёт, а если не убьёт, то вы меня всё равно не оставите в покое. Это так?
Он пристально посмотрел на Лику, от чего у неё по спине поползла ледяная змейка ужаса. Кошмары сбылись. Не так должен был начаться их разговор. Лика не знала, какой вариант бы предпочла, но точно не этот. Было непонятно, как реагировать. Отрицать – глупо, соглашаться – жестоко. Чтобы оттянуть момент, она растянула сферу молчания – самую аккуратную и тщательно сделанную сферу молчания в её жизни.
– Может, мы потом об этом поговорим? – Она предприняла последнюю попытку.
– Лика! – Лёша пристально посмотрел в неё. Она с ужасом увидела в его глазах смесь усталости и разочарования, без каких-либо признаков ненависти. Если бы Лёша её ненавидел, было бы проще. Гораздо проще. Иначе приходилось ненавидеть себя самой.
– Да, Лёш, это правда! – Она поёрзала, подбирая слова. – И я знала. Не сразу, но знала… Хочешь правды?! – Её голос стал высоким и пронзительным. – Всё просто. Палач пришёл, чтобы забрать множество душ, которые пока не получили свой урок. Но Матвей боится, что ему нужно слишком много… Ты понимаешь? Я точно не знаю, но, судя по новостям и выбросам энергии, количество жертв исчисляется тысячами. Грядёт множество катастроф, происшествий, природных аномалий – мир катится к чёрту… И за многими из них стоит он. Он забирает людей, живых людей. Понимаешь?
Лика вытянула затёкшие ноги и смочила губы.
– Мы мало говорили об этом, но, думаю: ты догадываешься. Просто так сотня людей не садится в самолёт, который должен упасть… А жертве зачастую маньяк нужен не меньше, чем она ему. Мы проходим через череду перерождений не просто так. Это школа. Первый, второй и последующие классы. Мы, именно мы, помогаем сесть этим людям в самолёт, в этом одна из наших задач. К сожалению, до человека через страдания доходит гораздо лучше. Но это достаточно одиночные случаи. Палач – это высшая лига. И в этот раз всё слишком серьёзно. Матвей боится, что он заберёт слишком много людей, нас и, возможно, проводников.
– Ты думаешь, что это Конец Света? – так же устало произнёс Лёша.
– Не знаю, – пожала плечами Лика. – Но мир катится к чёрту. Порой мне кажется, что у нас и людей уже не осталось ничего святого, мы все думаем только о себе.
– И я должен подумать о других?! – сверкнул глазами Лёша.
– Лёш, пожалуйста, выслушай меня. Мне тоже тяжело....
Он приподнял бровь и саркастически ухмыльнулся. Лика в ответ вздохнула, поняв, что выбрала неправильный путь.
– Я знаю, как всё это выглядит и как это есть… На самом деле. Матвей рассказал мне это… Не так давно. Палача надо уничтожить, пока это возможно. Иначе потом он может уничтожить всё: людей, нас, планету. Этого нельзя допустить. Для его уничтожения нужен огромный запас сил, просто колоссальный. Это очень большое искушение. Мало кто может его выдержать. Мы все слишком испорчены таблетками и страхом смерти. Я не знаю, но мне кажется, что Матвей специально вызвал такого человека, как ты… Доброго, мягкого и помнящего, что такое свет. Только такой сможет это сделать.
– То есть я – жертва собственной доброты?! Я вам что – козёл отпущения чужих грехов?! Я Иисусом не нанимался! И вообще сюда не хотел! – Его глаза стали влажными и очень холодными. Лика перестала его чувствовать.
– Я знаю. Но что ты хочешь от меня? Мне крышу сносит от вида таблеток. Я вижу буквально наяву, что я могу сделать, как только заполучу их. Да я первым делом пришью Аарона и компанию, и уж, наверняка, не пойду никого убивать. Мне страшно, Лёш… Я помню, что там было. Я не хочу туда… – Лика впервые со дня смерти была готова заплакать.
– Что значит: я помню, что там было? – холодно поинтересовался он.
– Лёш, я самоубийца. – Лика тяжело вздохнула, пряча взгляд. – У мироздания забавное наказание для таких, как я – память. Мы помним каждую секунду, проведённую там, в небытии. Только вот времени там нет, поэтому кажется, что ты проводишь там вечность наедине с собственным сознанием, чувством вины и ненавистью… Без надежды на выход. Я не смогу вернуться туда. Никак не смогу. Прости… – Она принялась яростно тереть глаза.
– Почему ты покончила с собой?
Лика задумалась, глядя куда-то в сторону. Она ещё ни с кем не обсуждала эту тему и не хотела начинать. Слова застревали в глотке острыми холодными льдинками и никак не хотели таять, а сердце превратилось в маленькую морозильную установку, гоняющую холодный раствор по венам.
– Я росла в бедной семье без отца. Денег катастрофически не хватало. Приходилось много работать. Потом я забеременела, но из трусости… – Лика напрягла мышцы горла, чтобы очередная льдинка провалилась вниз. – Сделала аборт. А когда поняла, что натворила… дороги назад не было. Я не видела другого выхода…
– И теперь пришла моя очередь? – одними губами прошептал Лёша, ударив кулаком по батарее.
Она опустила голову.
– Прости… – Лика чувствовала себя самым подлым и мерзким человеком на этой Земле. Ей до жути хотелось провалиться, только бы не сидеть с Лёшей рядом и не видеть этот разочарованный и не верящий взгляд. Было адски стыдно и мерзко от собственного бессилия, вернее, от трусости и нерешительности, от неспособности, нежелания спасти ни в чем неповинного мальчишку. – Я больше не могу тебе ничего сказать. Просто прости. Сейчас не время и не место это обсуждать. Поехали домой… Нам нужно выспаться, потом мы сможем поговорить. Если тебя это успокоит, то заставить это сделать тебя никто не сможет. Ты получишь слишком безграничную власть… Но тогда, возможно, умрём мы все… только немного позже…
Глава 8
Лика не помнила, как они добрались до дома, но была потерянным. От него не исходило никаких импульсов, а жизненные процессы, казалось, замедлились настолько, что он впал в анабиоз. Лика частично помнила это состояние, когда впервые осознала всю глубину своего одиночества. Это произошло лет пятнадцать назад, когда она случайно перешла дорогу Филиппу – проводнику и главе Дома Змеи. Один из так называемых экстрасенсов получил уж слишком большую известность, активно выступая по телевидению и провозглашая себя не то мессией, не то пророком. Если он и обладал каким-либо даром, то это был дар убеждения, поскольку толпы людей в неистовом желании прикоснуться к новой звезде и познать божественную мудрость буквально штурмовали провинциальные дома культуры. В целом он был не опасен, но Матвей считал, что люди в упрямом желании быть обманутыми отдают ему слишком много энергии, чего ни один проводник простить не мог. Лика должна была припугнуть мнимого экстрасенса и заставить умерить аппетиты.
Как и следовало ожидать, экстрасенс оказался не случайным дарованием, а ему активно помогал и раскрывал способности Учитель, которым по совместительству оказался сам Филипп. Непродолжительная перебранка между Ликой и проводником закончилась тем, что она оказалась в заброшенном канализационном коллекторе в Южной Америке с травмами, несовместимыми с жизнью, и отсутствием энергии. На пятый день попыток выбраться Лика дала себе зарок всегда оставлять несколько неприкосновенных запасов энергии. Только преодолев брезгливость и начав убивать представителей местной фауны, она добралась до Питера и была встречена коронной фразой Матвея: «О, выбралась всё-таки, буду должен Филу», – сопровождавшейся искренним удивлением.
Лика понимала или, как минимум, догадывалась, что чувствует Лёша, узнавший своё истинное предназначение. Но ведь она сама, уходя на задание, не раз прощалась с жизнью и готовилась к вечным мукам. У неё тоже не было выбора. Без таблеток она точно бы погибла, а на задании есть хоть какие-то шансы. С чего Лёша взял, что у него есть выбор, если его нет ни у кого? Почему он злится на неё, Матвея и мироздание за то, что он жертва? Разве они все не жертвы извращённого чувства юмора Бога, Судьбы, Вселенной? Почему они вынуждены целую вечность наказывать других за их ошибки? Разве это справедливо? У него есть хотя бы великая благородная цель – спасение человечества, он хотя бы умрёт во имя жизни других людей. А во имя чего умрёт она сама?
Эти мысли роились в голове, пока они вдвоём ехали в такси до дома. С каждой секундой в голове пробуждалось всё больше сомнений и мук совести. Злиться на Лёшу за эгоизм и жалеть себя было гораздо приятнее, чем чувствовать себя предателем, поэтому Лика предпочла остановиться именно на этом варианте.
Они в молчании зашли в квартиру. Лика медленно разделась, перевернула один из цветочных горшков и протянула Лёше таблетку:
– На, съешь. Тебе нужно подкрепиться.
– Решила накачать меня, чтобы было проще уговорить? – мрачно поинтересовался он, протягивая руку за таблеткой.
– Нет, не хочу, чтобы ты умер раньше времени, – в тон отозвалась Лика, мрачно улыбнувшись. Лёша замер, поднял на неё вопросительный взгляд, но, заметив улыбку, задумался на секунду и улыбнулся в ответ:
– Ужасно, но это забавно. Кажется, я заразился твоим отвратительным чувством юмора.
– Оно у меня от Матвея. – Лика тоже съела одну таблетку. – Я сейчас соображу что-нибудь поесть, а потом ты ляжешь спать. Я отправлюсь разбираться с Лазом и компанией. Ясно?
Лёша кивнул и опустился на мягкое кресло. Ему не хотелось разговаривать. Хотелось отдохнуть и поспать.
Через полчаса, когда Лика, окружённая ароматами жареной картошки и котлет, выпорхнула из кухни, чтобы позвать его есть, Лёша уже спал тяжёлым беспробудным сном. Она потрепала его по голове, повинуясь секундному порыву нежности и тоски. Затем она лёгким движением пальца переместила подопечного на кровать, избавила от одежды, закрыла одеялом и, немного подумав, навела на него сонные чары. Нужно было разобраться с Лазом, а Лёша был к этому не готов.
Глава 9
Лика неторопливо вышла из холодного сырого подъезда и окунулась в знойные мягкие объятья петербургской ночи, похожей на вечерние сумерки. Город затих, устал и недовольно ворочался с бока на бок, пытаясь заснуть, наплевав на множество гулявших парочек, подвыпившие компании и резкие гудки автомобилей. Лика немного задержалась у подъезда, вдыхая полной грудью. Её мучило ощущение нехватки воздуха, как будто лёгкие отказывались принимать живительный кислород. Несмотря на жар, шедший от разгорячённого асфальта, её бил озноб, поднимавшийся от коленок к макушке. Лика закуталась в куртку, подняла ворот и медленно зашагала в центр города. Она размышляла над тем, с кем нужно было поговорить первым: с Лазом или Матвеем. Были доводы и за один и за другой вариант, вернее, аргументы против того и другого варианта. Но что-то выбрать было нужно.
Она обогнула причудливое здание дома Зингера, зловеще подсвеченное фиолетовыми прожекторами, свернула на пешеходную улочку и направилась к консульству Швеции.
– Лаз, ты мне нужен. Я буду ждать где обычно, – она обратилась к пустоте улицы и громадам стен, воскрешая в памяти античный образ Лаза. Судя по ощущениям, он был далеко и не услышал призыв. – Лаз, Лаз… ты мне очень нужен, – позвала она, отчаявшись. С тех пор как Лика перестала его чувствовать, мир стал чуточку беднее. Они никогда не пересекали черту исключительно рабочих отношений, да и не были уверены, что кто-то из них хотел этого. Но его присутствие в этом мире делало жизнь немного теплее и красочнее. Как будто пока Лаз был жив, оставалась очень призрачная и на самом деле нереальная надежда на нормальное существование. И тем обиднее и досаднее была произошедшая перемена. Казалось, что Лика потеряла старого друга, который так и не успел им стать. Было жаль упущенной возможности.
Через несколько минут неторопливой прогулки она вышла из-под ажурной арки капеллы к Дворцовой площади, огляделась по сторонам и высоким нечеловеческим прыжком взлетела на крышу Генерального штаба.
Здесь было ветрено и прохладно, она подставила лицо влажному потоку воздуха, превратила осеннюю куртку в зимнюю с капюшоном и приготовилась ждать. Внизу компания малолетних рокеров неумело наигрывала хиты Цоя, подменяя утраченный из-за алкоголя навык и отсутствующий слух громкостью и эмоциями. Другая компания в яркой одежде под музыку регги играла в сокс, и между ними медлительно проплывали медлительные пьянчужки и загулявшиеся студенты. Лика ловила и впитывала беспечность и лёгкость бытия развесёлых полуночников. Они манили расслабленностью и возможностью раствориться в толпе.
– Здравствуй, – вырвал её из забытья появившийся Лаз.
Лика молниеносно оглянулась. Он выглядел значительно лучше и бодрее. Повреждённая половина туловища уже не была настолько мертвенно-бледной, хотя ещё и заметно отличалась от здоровой. Казалось, что он даже вырос и возмужал, хотя, учитывая природное сложение, об этом трудно было судить однозначно. Чтобы удостовериться, Лика просканировала возвышающуюся фигуру. Жизненные показатели и правда изменились в лучшую сторону. Тело уже на две трети подчинялось хозяину и, пожалуй, скоро он был готов идти в бой.
– Ты быстро восстанавливаешься, – с лёгкой ноткой обиды произнесла Лика. – Аарон своих не бросает?
Лаз помедлил с ответом. Похоже, комментарий его задел.
– Да, он помогает мне. Ты же понимаешь, что я готов принять любую помощь. Не в моём случае выбирать.
Лике стало совсем холодно и одиноко. Она впервые заметила, что у могучего колосса, поддерживавшего её хрупкий мирок, глиняные ноги, которые вот-вот надломятся, увлекая и самого колосса, и всё мироздание в пучину.
Лаз выглядел потерянным и чужим, от ауры прежнего защитника обиженных и угнетённых не осталось и следа. Он сам понимал, что сильно изменился и из его жизни ушло что-то заветное, и видел, что Лика чувствует примерно то же самое.
– Я понимаю… – с горечью отозвалась Лика. Она и правда понимала, хотя совершенно не хотелось. – И что теперь? Что хочет от тебя Аарон взамен?
– Я бы не хотел об этом говорить. – Он отвернулся и посмотрел на площадь. Холодный ветер трепал густые волосы, а свет картинно очертил профиль. Было в нём что-то героическое и обречённое, даже новые морщины придавали образу большую завершённость.
– Я должна отдать тебе двести таблеток и … Не мешать тебе в том, что ты задумал, что бы это ни было. Хотя если честно, я бы уже и не стала, если бы могла.
– Интересно… – отозвался Лаз. – Это Аарон так заботится о тебе или обо мне?
– Не знаю, но думаю, что о себе. Мы ему не сдались. Ну я-то точно.
– Кто знает, кто знает. О тебе там много слухов ходит. И многие интересуются тобой. С чего бы это? – Он незаметно подошёл ближе. Лика почувствовала опасность, хотя ни на секунду не могла поверить, что Лаз хочет причинить ей вред.
– Я не знаю, Лаз. Правда… – Она опустила глаза. – Я не вру. Тебе бы я не врала.
Лаз вздрогнул и расслабился.
– Прости, я не хотел. Со мной многое происходит, понимаешь?
Лика кивнула, но на всякий случай сделала пару шагов назад ближе к краю крыши.
– Так ты не скажешь, что задумал? Мне казалось, что мы можем друг другу доверять.
– Мне тоже так казалось, но там … на поле умирал я, а не ты. Так что не тебе меня судить! – В его голосе появились вызов и ярость.
– Да, ты прав. Удачи тебе.
Лаз кивнул.
– На, держи. Долг платежом красен. – Лика вытянула ладонь, на которой тут же материализовался небольшой бархатный мешочек с таблетками. Лаз сощурился, подошёл, протянул руку и осторожно взялся за край мешочка. Как только бархатная ткань оторвалась от кожи, у Лики возникло непреодолимое желание сжать ладонь в кулак и раствориться в пространстве. Расставаться с энергией было мучением. Почувствовав напряжение, Лаз остановил движение руки.
– Бери, они твои… – с жалостью в голосе выдавила Лика, сосредоточенно наблюдая за мешочком.
– Ты слишком зависима. Это твоя слабость. – Его тон вновь стал привычно наставительным. Но рука выдернула мешочек, который мгновенно скрылся в просторах кармана. – Лик, ты пока одна, кто не слишком зависит от проводников. Тебя пока не сломали. Постарайся продержаться как можно дольше. После – только пропасть. Не торопись в неё. И не злись на меня. Я правда хотел тебя спасти. – С этими словами он развернулся и с приглушённым хлопком исчез в воздухе, оставив Лику в недоумении.
– Последний мужик и тот сбежал. Лика, ты не популярна… – мрачно констатировала она вслух, хотя хотелось плакать и кричать.
Чтобы успокоиться, она представила, как она выглядела со стороны: женщина на грани истерики на арке Генерального штаба, разговаривавшая сама с собой и при этом призванная вершить судьбы мира и человечества. – Мда, люди, вы попали… – горько улыбнулась Лика и быстро съела ещё одну таблетку.
Затем встала, оглянулась, прикрыла глаза и представила самое спокойное место, которое знала. Желудок сделал кувырок, а правая нога немного подогнулась, ступив на незнакомую почву. Её окружила удивительная подавляющая тишина и аура спокойствия. Воздух здесь был тяжёлым и безветренным.
Привыкнув к темноте, Лика двинулась вперёд между ажурными оградками и гранитными плитами. Она нечасто появлялась на кладбище, но порой вид могил успокаивал. Это была возможность вернуться назад и посмотреть на то, где она была когда-то и где находится сейчас.
Через десять-пятнадцать лет после попадания в их мир каждый новичок сталкивался с неизменной проблемой: он переставал чувствовать себя живым. Отсутствие цели, перспективы, а главное – способа что-то изменить приводило к сильному кризису бытия, который не решался с помощью таблеток. С каждым днём всё явственнее ощущалась стагнация и протухлость существования, пропадала динамика, а дни сводились к простейшим алгоритмам, призванным удовлетворить только одну цель – получение очередной дозы. Недели походили на месяцы, месяцы на годы, а годы – на бессмысленную вечность, и, чтобы не сойти с ума, необходимо было найти хоть какой-то способ имитации жизни.
Лика, например, посещала свою могилу, поскольку та была материальным, вещественным доказательством того, что жизнь, какой бы она ни была, продолжалась.
Немного поплутав, Лика замерла около знакомой ограды, приоткрыла её с ужасным скрежетом и вошла внутрь. Покосившийся скромный крестик облупился, когда-то величественная садовая роза погибла, видимо, сдавшись напору жгучей крапивы, а круглая ваза, стоявшая в углу, теперь была оккупирована гроздьями лягушачьей икры.
Лика осторожно протянула руку, убрав ветку крапивы и посмотрела на пожелтевшую фотографию, на которой приветливо и немного робко улыбалась молодая девушка с волнистыми рыжими волосами. В её взгляде были заметны печаль и замкнутость, но в них же светились искорки добра.
– Да, дорогая, смерть тебя не красит.
В груди зашевелилось цепкое чувство жалости к себе, которое ей никогда не нравилось, хотя и помогало чувствовать себя человеком. Лика опустилась на корточки, стараясь вспомнить и прокрутить в голове основные события жизни, начиная от трагического и глупого прыжка вниз, заканчивая самыми первыми воспоминаниями. С каждым разом делать это было сложнее, а пробелов становилось все больше, но пока ещё глубоко внутри теплился уголёк памяти. Она старательно восстанавливала в памяти любимые фильмы, книжки, дурацкую привычку перечить маме, толстого кота и комнату, а также мечты, цели и надежды, которые канули в Лету вместе с самыми близкими людьми. Она ощутила хорошо знакомые отчаяние и потерянность, но это были человеческие чувства, от которых даже хотелось плакать.
– Ностальгируешь? – Мужской голос оглушительным ударом вырвал из прошлого. Лика вздрогнула и приготовилась защищаться, только потом сообразив, что узнала незнакомца.
– Я хотела к тебе приехать, но мне нужно было немного подумать....
– Я знаю, – размеренно кивнул проводник, облокачиваясь на соседнюю покосившуюся оградку.
– Как там дела?
– Всё так же. Ничего интересного… – Матвей достал сигарету и чиркнул зажигалкой. – Собираем Совет. Нужна твоя помощь.
– И тебе тоже? – Лика встала и протянула руку в немой просьбе дать закурить.
– Как всегда… – Матвей нехотя отдал сигарету, пустив клубы дыма и пододвигаясь, чтобы дать Лике возможность опуститься рядом.
– Кого нужно найти?
– Агаву и пригласить его. Давида, Гавра, Еву и остальных найдут.
Лика задумалась на секунду, оценивая перспективы задания.
– Мне обязательно это делать? К чему этот глупый церемониал? Ты им позвонить не можешь?
Вместо ответа он окинул её крайне выразительным взглядом, не терпящим никаких возражений.
– Хорошо, но ты, наверняка, уже знаешь о моем невинном обещании Аарону, и что, пожалуй, проводникам и особенно Давиду меня лучше пока не видеть. Не думаю, что он такой придурок и ничего не понимает.
– Он знает гораздо больше, чем ты думаешь, и именно поэтому понимает, что ты ничем ему не угрожаешь. И да… что Лаз теперь слишком заинтересован в других вещах.
К Лике вернулось чувство одиночества. Она посмотрела на фотографию в поисках поддержки, но собственное изображение осталось безучастным.
– Что с ним? Это цена за помощь?
– В нашем мире нет бесплатной помощи, особенно от проводников. – Матвей выпустил в лицо собеседницы идеальное кольцо дыма. Она закашлялась и отпрянула от ограды.
– Ладно, что мне ему сказать?!
– Ничего, – пожал плечами проводник, – тупо официальное приглашение без особых витиеватостей. Хватит с него. В разговоры и дискуссии не вступай – это уже моё дело. Не лезь.
– Хорошо, – кивнула Лика, чувствуя нерешительность. Поднимать эту тему не хотелось, но выбора не было. – Что мне делать с Лёшей? Он всё знает. Аарон его просветил.
Матвей сдержанно пожал плечами и отмахнулся.
– Ладно тебе, он не проблема. У него кишка тонка отказаться. Я его тщательно выбирал. Повыкобенивается и согласится. Он уже понимает, что жизни среди нас у него не будет. Без тебя он никто и долго не продержится, так что… Просто не придавай значения. Этот вопрос уже решён.
– Прикольно, – распевно отозвалась Лика, – только как мне ему в глаза-то смотреть? – Она поёжилась то ли от холода, то ли от содержания их будущих разговоров с Лёшей.
– Молча и не очень вдаваясь в подробности. Как я.... – Матвей расплылся в отвратительной улыбке.
– Ещё лучше. Чем-нибудь ещё порадуешь?
Проводник задумался. Он попытался вспомнить план на день, который тщательно составлял с утра, но не смог.
– Ничем, пожалуй. Хватит с тебя. Аарон тебя сильно раскрутил на таблетки?
– Двести.
– Понятно… – процедил Матвей, выкидывая окурок. – Совет собирается послезавтра. На него должны прийти все, и Лёша тоже должен быть там. Это важно. Ты хорошо его подготовила?
Лика равнодушно пожала плечами.
– После всего дам тебе недельку отпуска. Отдохнёшь. Тебе пора развеяться. На твои синяки под глазами уже даже мне больно смотреть, – улыбнулся проводник.
– С чего такая забота? С Гавром ты мне как-то не помог.
– Ну Дом Гавра – неприкосновенная зона. И я был уверен, что они ничего действительно плохого тебе не сделают.
Лика в задумчивости кивнула. Вечер, как она и думала, был не из приятных, но стало немного легче. Можно было сфокусироваться на других задачах.
– Когда Лаз бросит вызов Давиду?
– О! – обрадовался Матвей, – а девушка у нас догадливая! Не знаю, я не управляю этим процессом, да и меня не волнует. Это в большей степени интриги Аарона, чем мои. Мне нет до этого дела.
– Мне казалось, что тебе есть дело до всего. – Лика начала замерзать и закурила вторую сигарету.
– Жаль тебя разочаровывать, но нет. Точно не до всего. Ладно, мне пора. Тебя подбросить домой? – Матвей проследил за удивлённой реакцией собеседницы. – Да-да, даже не возьму с тебя ничего. Обещаю. Свои люди – сочтёмся! – улыбнулся проводник.
В следующую секунду мир привычно рухнул вниз.
