Ирина Муравская
Пари на красавицу
Глава тринадцатая
Синие розы
POV МАЛЬВИНА
Нормально потаскать эту дрянь мне не дают. Почти сразу из пустоты появляется Глеб и отдирает меня от неё.
Ну и ладно. Не больно-то хотелось. Я и сама уже не в восторге от того, что поддалась порыву. Чрезмерная импульсивность – та ещё заноза в моей заднице.
– Ненормальная! Лечись, придурошная! – скачет как сайгак, орёт и трясёт башкой взлохмаченная Дарина. Красная, как тот рак, что так и не свистнул, оказавшись вместо горы в кипящей кастрюле.
– Вы что творите? Успокойтесь обе, – Воронцов продолжает меня держать, перехватив под грудью.
В целом, это не обязательно. Мое кровожадное альтер-эго удовлетворённо, так как в кулаке зажат клок волос.
Накладные. Я так и знала!
– Пускай сначала твоя Барби научится фильтроваться. Или придётся заткнуть её фонтан своим ботинком. Да отпусти ты меня! – сердито вырываюсь, отпихивая его локтями. – Блин, ноготь сломала из-за вас! – разочарованно прицыкиваю, зализывая острый скол.
– Ноготь?! Ноготь? – блин, эта истеричка визжит похлеще сирены. В ушах заложило. – Да я знаешь, что с тобой сделаю? Ты хоть представляешь, кто мой отец?!
– Дарина, угомонись! – рыкает Глеб, но ещё раньше я начинаю громко хохотать. Капец. У меня сегодня явно что-то с кукушкой. Пора лечиться.
– Что-что? Серьёзно? – а вот и слёзы на глазах выступили. Хорошо хоть от смеха. Стадия "самосожаления" благополучно прошла. Хоть за это спасибо новой "знакомой". Смогла отвлечь. – Папочкой пугаешь? Это всё, на что хватает твоей воображалки? Однако, удручает.
– Удручаться будут другие, когда ты в один день внезапно исчезнешь.
– Дарина, закрой рот! – теперь уже рявкает во всё горло на неё Воронцов, а я перестаю смеяться.
Я не ослышалась? Мне что, только что угрожали? Она блин, кто? Дон Корлеоне19 на минималках?
– Не боишься, что прежде я успею переломать твой хлипкий хребет, белобрысая ты овца? – собираюсь продолжить прерванный диалог и всё-таки помочь ей сделать ринопластику, но меня снова ловит Глеб, наваливаясь всем своим немалым весом.
– В палату тебя надо! Для буйнопомешанных, – Дарина с ужасом вынимает из волос ещё одну оторвавшуюся прядь. Смотрится криповенько. Кажется, кто-то сегодня первым делом побежит в салон красоты.
– ДАРИНА! – тоном, не терпящим возражения, одёргивает её потерявший терпение женишок. – В квартиру, НЕМЕДЛЕННО. И ЖДИ МЕНЯ ТАМ.
Хрена себе какие у них высокие отношения. Я бы за такие децибелы долго бы не церемонилась, а эта белобрысая затихает и подчиняется. Офигеть.
Нет, правда подчиняется, пусть и без охоты. Захлопывает дверцу тачки, ставит её на сигнализацию и, сверля меня прожигающим взором, исчезает в подъезде.
Клёво. У меня появился персональный враг.
Взрослеем, чё.
Едва она теряется из поля зрения, Воронцов насильно разворачивает меня к себе, удерживая голову руками.
Твою мать. Я же ведь зла на него до невозможности! Настолько, что хочется проломить кирпичом его тупую черепушку, но вся злость улетучивается, стоит просто заглянуть ему в глаза.
Долбанный джедай20. Как он это, блин, делает?
– Мальвина, ну какого чёрта?
А его голос? Этот бархатистый взволнованный голос. Сирена в мужском обличье. В спортивках и успевшая обуться. Жаль. Было бы куда романтичнее, если бы в порыве меня догнать он сейчас собирал плевки и окурки голыми пятками.
Так, стопэ… О чём я думаю???
Нет, нет и нет.
Больше не прокатит. Хорош уже по моим ушам ездить.
– Отвали, – вырываюсь и пячусь назад. Понятия не имею, где тут выход из этого закрытого жилого комплекса, но ничего. Разберусь. – Лучше поспеши к благоверной, пока тебе там заговорённых булавок не повтыкали в косяки. А то она может.
– Мальвина, стой, – в спину толкает меня его окрик. – Не занимайся ерундой. Подожди. Я тебя отвезу.
Не останавливаясь, вполоборота отвешиваю ему средний палец и как можно скорее теряюсь за пристройкой строительного магазинчика на первом этаже соседней башни, за которой притаилась навороченная детская площадка. Уже не пустая, несмотря на ранний час. И вот чего людям не спится?
Проскакиваю мимо качелей, на которых радостно улюлюкают дошколята и ныряю в узкую аллею, прикрывающую лавочки ровно подстриженными кустами. Хорошее место. Там на какое-то время и решаю затаиться. Надо всё переварить.
Сижу сгорбившись и спрятав лицо в руки. Мимо периодически ходят местные. Не обращаю на них внимания, пока какой-то пацан не отвешивает мне комплимент по поводу внешнего вида. Не очень приличный. Вот наглое поколение подрастает, сам то ещё школьник, класс десятый.
Но он прав. Пора избавиться от дурацких юбок. Достаю из глубин корсета телефон и вызываю такси. Благослови геолокации. Через три минуты машина уже на месте.
Прячусь во вкусно пахнущем салоне и устало откидываюсь назад. Как иронично. В эту самую минуту, не заявись Дарина, мне могло бы быть очень хорошо. Очень, очень хорошо…
А вместо этого мне дико плохо.
Еду, сама не зная пока куда, снимая с себя налипшие блондинистые искусственные волосинки. Какой-то театр абсурда. И мне нужно выговориться. Посоветоваться.
Печатаю короткое сообщение Анике, получая мгновенный ответ. Подруга ещё со вчерашней болтовни в запертой ванной жаждет подробностей, вот только подробности будут далеко не те, на которые она рассчитывала.
Четверг, у них давно идут пары, на которые я благополучно сегодня забила болт, но Боря тоже сваливает из универа под предлогом проблем с кишечником. Ребята встречают меня на остановке недалеко от метро, но с вопросами не напирают.
Вместо этого молча ведут к Борьке, он живёт ближе. Пока рассказываю вкратце о том, что произошло, передо мной выстраиваются баррикады: печенье, вафли, кексы, кофе… с коньяком. Друг у нас тот ещё сладкоежка. И при этом тощий, как глиста.
– Все мужики одинаковые, – удручённо вздыхает он, когда я замолкаю и бездумно кромсаю кекс. Есть нет никакого желания. Я ещё не отошла от горячих бутербродов с шоколадом.
– Во шлюшка хитровыделанная, – сердито хмурится Аника, ломая вафлю пополам с таким ожесточением, словно это шея Воронцова. – Нигде не откажется от возможности присунуть. Надо было вчера тебя всё-таки ехать и забирать.
Я думала об этом, сидя в ванной, но… но, во-первых, я понятия не имела на тот момент: на каком этаже и в какой квартире нахожусь, а во-вторых… мне хотелось остаться. С ним. Посмотреть, что из этого выйдет…
Угу. Посмотрела, блин.
Смартфон жужжит на столе, червяком пытаясь уползти на край. Опять Глеб. Не знаю, откуда у него мой номер, но за последние часа полтора он уже оборвал мне телефон и завалил сообщениями.
– Вот настырная задница бабуина, – подруга требовательно протягивает руку. – Дай-ка, я скажу ему пару ласковых!
– Не надо, – просто отклоняю вызов. Как и предыдущие тридцать четыре.
Я какая-то неправильная страдалица. Обычно девушки закидывают парней в чс там, или демонстративно отключают гаджет с последующим его расчленением до батарейки, но зачем всё это делается, а?
Да для того, чтобы после, с замиранием сердца, снова его собрать и подсчитать количество пропущенных. Такая вот маленькая невинная блажь, тешущая женское эго.
Невинная, однако горе вам, мужчины, если циферки окажутся на порядок скромнее того, что прекрасный пол себе успел напредставлять в фантазиях.
Только я так не могу. Моего терпения тупо не хватает выжидать. Да и вообще, хочется всего и сразу: и чтоб он упрямо не сдавался, и чтобы при этом навсегда оставил в покое.
Налицо когнитивный диссонанс, да? Блеск. Я просто шедевральная дура. С зачатками расстройства личности, блин.
На мгновение внутри снова всё замирает, когда дисплей отображает входящее в ватсапе, но тут же разочарованно отмирает.
Рома. Это всего лишь Рома.
"Привет. Прости, что вчера не отписался. Поздно вернулся домой. Как станцевали?".
"Как станцевали". Он спрашивает меня об этом почти сутки спустя. Так ему это интересно.
"Станцевали отлично. Надеюсь, комиссия оценит" – отвечаю я, параллельно видя значок о том, что мне написал кто-то ещё. Но не тороплюсь смотреть. Боюсь снова разочароваться.
"Да по любому оценит, не кипишуй".
Классно. И что мне на это ответить? "Спс"?
Не придумав ничего лучше, просто отправляю смайлик с поцелуем, на который мне приходит такой же. Вот и поговорили. Очаровательно.
Выхожу из диалогового окна, вижу отправителя непрочитанного и слышу, как внутри громко ёкает.
“Покровская! Хватит меня игнорить! Я ж не отстану. Нам надо поговорить!”
“Уже поговорили”
– набирают мои пальцы быстрее, чем успеваю понять, что делать так не стоит.
Блин. Отправила. А ведь программировала себя безжалостно его игнорить.
“Я приеду и буду стоять под окнами, пока ты не дашь мне всё объяснить”
“Нечего объяснять. Передавай привет невесте” – Аника отбирает у меня гаджет раньше, чем и этот текст успевает уйти получателю.
К счастью.
– Что ты делаешь?! – грозно смотрят на меня.
Да если бы я знала!
– Честно? Не представляю, – устало роняю голову на скрещенные руки.
– Зато я представляю, – Аника решительно убирает мой телефон себе в карман. – Попала ты, подружка. Это ж надо! Не могла найти варианта получше, в кого втюриться?
Боря изумленно ойкает, давясь полным ртом печенья.
– В-шю-рила-ф? – невнятно переспрашивает он. – У-фе-рена?
– А ты не видишь? – в меня тыкают пальцем. – Горестные вздохи, грустные зеньки, размазня вместо подруги. Весь комплект.
Жалобно скулю. Ну вот. Я об этом даже думать себе запрещаю, потому что страшно, а она с плеча рубит. Ещё и вслух.
– И что теперь делать?
– Я тебе точно скажу, чего делать нельзя. Тебе ни в коем случае нельзя оставаться с ним наедине. Я не знаю, как он это делает, но ты не должна и дальше позволять себя зомбировать, – карман Аники вибрирует, и она снова вытаскивает на свет смартфон. Я в надежде вскидываю голову, но по выражению её лица вижу, что это не он. – Это опять Рома. Спрашивает, во сколько пары заканчиваются. Хочет забрать тебя.
– Зачем?
– В смысле, зачем? – саркастично кривится подруга. – Я не спец в ваших отношениях, но полагаю, собирается увидеться со своей девушкой.
А, ну да. Я ж его девушка. Типа.
– Они сговорились сегодня все? – протяжно выдыхаю.
Что за закон подлости? То никого, то целый подарочный набор Кенов. Вольт там тоже чего-то мутит, всё утро написывал. Но с ним проще, от Ильи отмахнуться несложно, у меня перед ним нет обязательств.
А вот с Ромой сложнее. И противнее всего то, что мне абсолютно не хочется с ним видеться. Причём не только сегодня. Уже давно желания не появляется. Это ли не сигнальный звоночек?
– Так что ему ответить?
Ладно. Раз уж сегодня судный день и я с самого утра начала отстреливать ухажёров, не будем тянуть кота за причиндалы. Пушистику ж больно. Раз начала – идём до конца.
– Напиши, чтоб подъезжал сюда, – решаюсь. – И готовьте на вечер бухлишко. Будем отмечать. Думается, сегодня я сменю статус на "в активном поиске".
Хотя лучше было бы на: "Идите нахрен все, ну пожа-а-алуйста. Я та-а-ак устала".
***
Коротко стриженный водитель припыленного грязью Опеля ждёт меня внизу в назначенное время. Назначенное им. Раньше он, видите ли, не мог, так что я почти на весь день зависают у Борьки. Это даже хорошо. С друзьями мне всегда спокойно и лайтово.
Мы можем сутками валяться в кровати, крошить под себя чипсами и смотреть какую-нибудь ерунду по телеку, до слёз угорая над всякой ерундой. А можем резко подорваться и укатить, например, на пикник. В лес. Жарить сосиски на мангале. Зимой. Ну а чё нет?
– Привет, – улыбается мне Рома, но улыбается как всегда утомленно. Он постоянно выжатый, похлеще апельсина в соковыжималке. С залёгшими синяками под глазами, в растянутом любимом свитере, на котором давно свалялись катышки, и с тлеющей сигаретой, зажатой между пальцев.
– Привет, – обмениваемся чмоком, отчего губы щекочет колючая щетина.
Рому никто бы не назвал смазливым. Он тупо не подходит под это определение, что мне всегда в нём как раз-таки и нравилось: грузность, налёт брутальности, небритость. Ещё б не бухал, как скотина…
Я вообще-то планировала ограничиться коротким приветствием, но когда намереваюсь отстраниться, меня удерживают за шею, переводя невинный поцелуй в разряд глубокого французского. Жадного, с языком и, судя по всему, желанием меня съесть.
И вот вроде бы запал классный, и техника очень даже, и как бы должно заводить, но… Нет. Отвечаю на поцелуй и понимаю, что н и ч е г о.
Ну как ничего. Приятно, да, несомненно, однако внутри не задевается ни одна струнка. Ничего хотя бы отдалённо похожего на то, что со мной происходит от всего лишь прикосновений Глеба. Просто прикосновений, молчу о большем.
С Воронцовым меня словно тыкают мокрой мордой в распределительный щиток с оголёнными проводами. Током пробивает до кончиков волос так, что потом ещё долго глаз дёргается.
Рома распаляется, а вот мне не до восторгов. Я согласилась на встречу не для того, чтобы целоваться. И уж точно не для того, чтобы перепихнуться в машине при свете дня под окнами друга. А мой пока ещё парень нацелился явно на это. Уже вижу и уже чувствую.
Блин, ну почему всем от меня нужно только одно? Вспомнил обо мне первый раз за две недели и давай сразу штаны расстёгивать. Мне правда за себя обидно. Неужели ни для чего другого я не гожусь?
Вежливо, но решительно торможу раздухарившегося любовничка.
– Ты бы хоть приличия ради угостил меня кофе. И вообще-то я хотела попросить тебя доехать до Оли с Лёшей. У них моя сумка с аппаратурой осталась. И вещи. Как раз переоденусь.
Меня оценивающе оглядывают. Да ладно? Он только увидел, во что я одета?
– Это ты со вчера так ходишь?
– Да, я… э-э… Ребята сразу поехали к себе, отмечать, а я уехала к Боре с Аникой. Мы немного засмотрелись фильмеца, домой я так и не попала… Короче, ты даже представить не можешь, как я устала от этого корсета. Он меня уже везде передавил.
Ну вот. Вроде складненькая легенда. И почти не соврала. Я же правда поехала в гости. И правда смотрела кино. И правда заночевала не дома…
– Ну так давай я его сниму, – шутки шутками, но Рома реально тянется к молнии у меня подмышкой.
– А ну-ка руки убрал! – строго прицыкиваю. – Хочешь, чтобы я голая по улице скакала?
– Зачем по улице? Можно и на мне.
Тьфу, блин. Все мужики озабоченные или мне просто везёт на таких?
– Поехали. Оля уже ждёт. А то они куда-то в торговый центр собирались.
Облом по всем фронтам очевиден, так что долго никто не кочевряжится и уже минут двадцать спустя я торопливо переодеваюсь в спальне у ребят. Долой этот кошмар. Здравствуй, нормальный шмот. Водолазка, джинсовка, джинсы. Чувствую себя заново родившийся. Даже как-то уверенности прибавилось.
Телефон продолжает вибрировать. Звуки я заранее отключила, но и на не стихающую вибрацию Рома успевает обратить внимание.
Глеб не успокаивается.
Честно говоря, поражаюсь его терпению. Меня бы достало столько жать кнопочку дозвона. В очередной раз отклоняю вызов и отключаю звуки полностью. Для надёжности убираю гаджет в боковой карман сумки, чтобы не было соблазна к нему тянуться лишний раз.
Пока я пытаюсь разобраться с настырным ловеласом, все зависают на кухне. Квартирка у ребят съёмная, но аккуратная. Оля постаралась, придавая чужому месту максимальный уют и подобие семейного гнёздышка. Официально они с Лёхой были не женаты, но встречались уже лет пять. Из которых четыре точно жили вместе.
Мне нравится наблюдать за ними. За тем, как они относятся друг к другу даже спустя немалый срок и быт, который вроде как должен был подъесть романтику. Так говорят, по крайней мере.
Однако это не тот случай. Лишнее доказательство, что взаимному уважению и нежности маленькие проблемы не помеха. А если пара вечно грызётся, как кошка с собакой, прикрываясь своей "страстной вспыльчивой натурой", то вероятнее всего, ничем хорошим их роман не закончится.
В гостях задерживаемся ненадолго. Я первой начинаю крабиком по стенке торопливо отчаливать к выходу, когда Оля заводит тему про дальнейшие репетиции.
Мол, она-то уже практически в норме, но мне ни в коем случае нельзя возвращаться к своим пультам. Типа, я должна закончить начатое и выступить вместе с ними и на баттле. Если они пройдут, конечно.
Говорит уверено, с апломбом, даже с налётом логики, но нет. Пока по этому вопросу я даже думать отказываюсь. Давайте решать проблемы по мере поступления. А то за раз ну слишком уж много всего.
Мы снова в машине, теперь едем в кафешку. В тачке оставаться чревато. Вон, недолго постояли на парковке, а меня уже попытались развести на минет.
Блин, чел! Если когда-то один раз я и согласилась на него под мухой, это не значит, что теперь данная услуга автоматически активируется после того, как автомобиль глохнет.
Выбираем кофейню, у которой есть уличная зона. Несмотря на пасмурность и назревающий дождик – это настоящее преступление, сидеть в четырёх стенах. Так что усаживаемся за круглый столик, делаем заказ… И ждём его практически в тишине.
В машине мы ещё общались, темы находились сами: непутёвые пешеходы, прыгающая смешная собачонка на заднем сидении едущей впереди машины, строящийся Аквакомплекс на месте бывшего оврага, то теперь накатывает неловкость.
Особенно у меня, так как я уже знаю, чем закончится эта встреча. Поцелуй окончательно позволил мне в этот удостовериться.
Молчание затягивается, а уверенности всё не набирается. Сложно это.
– В чём дело? – первым не выдерживает Рома. – Ты уже минут пять мешаешь кофе, хотя даже сахар в него не клала.
Пора. С тяжёлым сердцем откладываю ложечку в сторону.
– Рома, я тут подумала…
– Ого. Начало не очень.
– Продолжение тоже будет не айс.
– Хочешь расстаться?
Ой. Это настолько очевидно?
– Думаю, нам давно стоило это сделать. Оглядываясь назад, мне всё чаще начинает казаться, что мы и не встречались.
– Ясно, – кивают мне. Удивительно, но он не злится. Не обижен. И даже не удивлён. Зато задумчив. – Не могу не уточнить, твоё решение как-то связано с парнем, с которым ты вчера гуляла в парке?
Рука с поднесённой к губам чашкой выделывает нервный финт и весь напиток оказывается на водолазке. Ауч, горячо. И мокро.
– Откуда ты знаешь?
– Волков видел вас.
Трындец. Это какое-то издевательство, чесслово. Валера Волков – наш общий знакомый, хороший друг Ромы. Живущий, блин, вообще на другом конце города. Но оказавшийся, блин, вчера почему-то именно в том парке!
Блин. Блин, блин, бли-и-ин.
Весь мир восстал против меня, походу.
Чашка звякает о блюдце, а я прячу смущённое лицо за упавшими волосами.
– Понимаю, что прозвучит это глупо, но у нас ничего не было, – оправдание так себе, но всё лучше, чем ничего.
– Только блуждания за ручку?
Супер, он и про это знает. Какое мерзкое состояние. Портовая шлюха, наверное, чувствовала бы себя комфортней на допросе с пристрастием.
– И поцелуй. Один. Ничего более, – честно признаюсь. О поцелуе точно никто не мог бы узнать, однако какой уж смысл теперь врать?
– Но ты хотела большего?
– Хотела… Прости.
– У вас серьёзно?
– Нет. Это была ошибка, которую я не совершу повторно, – мой голос поразительно твёрд. Кажется, я правда верю в то, что говорю.
– Как интересно. Ошибка. Однако ты всё равно хочешь расстаться.
– Хочу. Так будет правильно.
– Я тебя понял, – кивает Рома, жестом подзывая топчущего у входа долговязого официанта, обнимающего поднос крепче подружки, и прося счёт. Ну вот и всё. Наше недосвидание подходит к завершению. А я не успела доесть чизкейк. Даже ещё не попробовала.
Домой едем в том же молчании. Всю дорогу нервозно ковыряю ногти и неосознанно грызу губы. Уровень неловкости – красный.
Поразительно, как близкие люди в секунды вот так становятся чужими. По щелчку, от одного лишь слова. Пшик и словно никогда не было ни этих месяцев, ни переписок, ни ночей, ни признаний.
Опель тормозит возле раздвижных металлических ворот, внутри которых прорублена калитка. Сижу, не торопясь выходить из машины. Надо прощаться, разойтись на чем-то мирном, но говорить трудно.
Писец. До чего паршивый день. Скорей бы уже закончился.
– Ты сильно обижен, да? – нарушаю гнетущую тишину.
– Нет, – спокойно отвечает Рома. – На что обижаться? Сам виноват. Я часто тобой пренебрегал, а ты заслуживаешь большего. На самом деле удивлён, что ты не бросила меня раньше. Я бы себя, наверное, бросил.
– Всё было не так плохо. Честно.
– Спасибо.
– Надеюсь, у тебя всё будет хорошо, – с нежностью целую его колючую щеку в последний раз и вот теперь выхожу на улицу, прихватив с заднего сидения сумку.
Всё. Конец.
А главное, никаких заезженных обещаний про "останемся друзьями" и прочие бла-бла. Чушь всё это. Нельзя спать с человеком, говорить ему о любви, строить планы на будущее, а потом общаться будто ничего не было. Это садизм. Лучше обрубить всё на корню. Отодрать пластырь рывком. Ранка потом "спасибо" скажет.
Странно прозвучит, но мне легко. Нет, правда легко. Словно скинула с себя килограмм двадцать давящего на плечи груза. Тем ироничней, что утром с Глебом такого ощущения не было. Ироничней или трагикомичней. Я пока не поняла.
Кстати, о Глебе.
Проверяю телефон и приофигеваю. Давненько моего металлического старичка так не распирало от пропущенных, аж корпус раскалился.
Полный набор: от мамы, Аники и, конечно же, Воронцова.
“Думаешь, я шучу?”
“Я не оставлю тебя в покое”
“Мальвина. Ты моя. Запомни это”
“Почему ты не дома?”
“Надеюсь, ты не делаешь ничего, о чём бы потом пожалела и что я мог бы тебе припоминать с упрёком”
Эти смс приходили когда мы ещё были у Оли. Дальше приличный разрыв – почти три часа и снова:
“Не смогу тебя дождаться. У меня стрелка с отцом. Встретимся завтра”
"Ну чего там? Мы сегодня бухаем или мне мыть голову?"
Последнее сообщение уже от Аники.
Хех, ну да. Дреды тоже надо мыть, если кто не знал.
И вот что ей ответить?
Хорошенько взвешиваю все "за" и "против".
Честно говоря, запал кутить прошёл. Я слишком устала. И общения на сегодня с меня тоже достаточно. Самое лучшее, что я могу для себя сейчас сделать – просто побыть одной, так что даю ей отбой, перехватываю поудобнее тяжёлую сумку и иду к крыльцу.
Нет. Покой нам только снится. Не знаю, где я так нагрешила, но если сегодня упадёт метеорит, посадочной площадкой для него станет моя макушка. Отвечаю.
– Ну и где ты была? – с порога настигает меня сначала сердитый голос мамы, а затем появляется на горизонте и она сама: в цветастом фартуке и с вскинутой в руке лопаткой, перемазанной маслом.
На объединённой с коридором кухней кипит жизнь. На плите что-то жарится, по телеку работает реалити-шоу, а Андрей чистит картошку, склонившись над мусорным ведром. Идиллия, куда б деваться. И тут припёрлась я.
В защиту лишь могу сказать, что любимая мамочка ещё с утра велела мне после пар сразу развернуть лыжи в сторону дома. Я бы так и сделала, но вмешались известные планы.
– У Аники.
– А что, дома уже не ночуется? Двое суток где-то пропадала.
– Можно подумать, я каждый день ухожу в загул, – обиженно закатываю глаза, скидывая Конверсы.
– Ещё б удумала!
– Не надо меня отчитывать. Я уже совершеннолетняя.
– Не надо её отчитывать. Вот именно, что совершеннолетняя. И у тебя есть обязательства! Вчерашний ужин был на тебе, если забыла.
– И что? Померли с голоду? Заказать готовую еду не пробовали?
– Прасковья!
– Что? В конце концов, макароны варятся быстро. Не надо делать трагедии.
– Вова с занятий по ушу тоже должен был сам себя забрать?
Ладно. Тут упрёк за дело. Как бы да. По средам я обычно младшего брата забираю.
– Я же заранее предупредила, что не смогу. Чуть ли не за неделю. Какие претензии?
– Претензии? Я не могла уйти с работы, и пришлось отпрашиваться Андрею!
– Ну и ничего страшного, – успокаивающе вскидывает в зажатом кулаке картофель перемирия отчим. – Забрал же. Всё хорошо.
– Не хорошо. Почему мы должны всё бросать только потому, что у неё там её дурацкие танцульки?
Ну да. Для мамы уличные танцы не более, чем бесполезная трата времени. Вот бальные – то да, то была вещь. Опять же, если бы я закончила танцевальную школу, то хоть корочку бы получила, а тут что? Дрыгаешься в конвульсиях, народ потешаешь и ничего за это не получаешь. Никаких перспектив. Сплошная деградация.
– Вот устроили сыр-бор на пустом месте, – я такая замученная, что у меня даже ругаться нет сил. – Надо было Леру отправить за Вовкой. У неё куча свободного времени, уж выделила бы часок.
– Лера была занята!
– Ну так я тоже была занята! – огрызаюсь, не выдержав. – Или что? У меня своей жизни быть не может? Только у нашей принцессы? Конечно, её трогать нельзя. Зато на мне ездить можно. Принеси, подай, приготовь, убери, отведи, приведи! Не помню, чтоб в вашем свидетельстве о браке был пункт, по которому я превращаюсь в прислугу!
Знаю, что зря всё это начинаю, но стоп-кран не выдерживает.
– Прекрати дерзить! – мама тоже начинает заводиться. – Бедная-несчастная, прям сломалась. Столько вешают на неё, куда б деваться.
– Марина, не надо, – просит Андрей.
– Кто дерзит? – ну всё, поезд тронулся. У нас с родительницей есть одна общая мерзкая черта – во время ссоры ни одна уже не может остановиться. Нас начинает нести и нести в бездну неадекватности. Явление частое и привычное. Но сейчас оно совсем не кстати. – Это называется – личное мнение. Или я и его высказать не имею права?
– Личное мнение будет, когда начнёшь жить самостоятельно. А пока ты тут, будь любезна, оставь его при себе и просто выполняй то, что от тебя требуется!
– Марина! – снова пытается вмешаться Андрей. В подобных перепалках он всегда принимает мою сторону. Даже когда я не права. Ещё одна причина, почему я к нему хорошо отношусь. И мне плевать на его мотивы: из вежливости ли это, или из-за неловкости за непутёвую дочурку. Важен результат.
– Что, Марина?!
– Оставь ты её. Всё нормально. Зачем заводиться?
– Потому что она уже взрослая и должна понимать!
Блин, что ж за дебильный день! Он когда-нибудь закончится??? Я должна то, я должна это… А эта дура размалёванная так и будет сидеть на жопе ровно и преспокойно ногти красить.
Леру мама никогда ни о чём не просит. Она ж ей не родная. Зато на мне можно ездить без седла, всё стерплю. И на все дела забью, и всё отменю, чё уж! Моя ж жизнь – это ерунда, детский сад. Какие у меня могут быть проблемы? Какие заботы? Свои дела? Не знаем такого.
Вот поэтому я и хочу скорее переехать на съёмную.
НА-ДО-Е-ЛО.
– А-а-а!!! Как же меня всё достало! – жалобно вою в потолок и, игнорируя очередную порцию нотаций, ухожу в свою комнату, запираясь на замок.
Дверь сердито хрустит, встречаясь с моей спиной. Несколько секунд так стою с прикрытыми веками, тихонечко стучась об твёрдую поверхность затылком.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Помогает не очень, но хоть что-то. Теперь, во всяком случае, уже не хочется вс…
Открываю глаза и застываю в изумлении.
О Ф И Г Е Т Ь.
Вся комната усыпана синими лепестками. Буквально вся. Одеяла, подушки, ковёр, ламинат. Шагу не сделать, чтобы не наступить на них.
И букеты.
Огромные букеты таких же синих шикарных роз расставлены по поверхностям в стеклянных вазах. Один на столе, второй на комоде, третий, самый большой, на подоконнике, возле распахнутого настежь окна.
Это… это невероятно.
Спотыкаясь, бреду к дивану и мешком оседаю на постель. Так и сижу с зажатым ладонью ртом, разглядывая всё это буйство красок. Мне не нужна записка, чтобы понять, кого благодарить за цветочный магазин. И так очевидно.
С ума сойти.
Загребаю горсть мягких лепестков и долго, с наслаждением вдыхаю их запах.
У меня нет слов.
Откидываюсь назад, плюхаясь на одеяло. Я точно дура, потому что широченная улыбка расползается на лице, и я ничего не могу с ней сделать. Зато чувствую, как усталость медленно тает. Ей на смену приходит пугающая эйфория.
Вслепую нашариваю валяющийся среди лепестков телефон, выпавший у меня из ослабевших пальцев. Снимаю с блокировки и долго смотрю на открытое диалоговое окно. Смотрю, смотрю, а потом быстро набираю:
“С Днём Рождения, кстати. Желаю не быть впредь такой пробледушкой”
С дрожью жду ответа. Но его нет. Ни через пару минут, ни через полчаса, ни через час… Теперь он меня игнорит? Или просто занят? Внутри всё скручивается в болезненный узел от одной мысли, что он в эту самую минуту может быть с кем-то другим. С той же Дариной…
Так и засыпаю с зажатым в руке телефоном, уткнувшись моськой в ароматные лепестки. А просыпаюсь от грохота разбившейся об пол вазы.
Подскакиваю, очумело тряся головой. Сколько я проспала? На дворе ночь, часы показывают начало четвёртого.
Нашариваю выключатель настенного бра и комнату озаряет слабый полумрак. Окно всё так же нараспашку, букет валяется на полу, а среди осколков, прямо в расплывшейся лужице…