Евгений Ильич Грицаев
Диалектика глобализма
Практически же такое образование действительно невозможно. Поскольку, так или иначе, необходим процесс регулирования прав и свобод. Именно процесс, который сообщество не в силах осуществить. Факт социетального кризиса налицо. С другой стороны, давно известны принципы демократического общества, в котором сами личности сами участвуют в управлении. Однако управление – это все то же принуждение. Выходит, без насилия никак нельзя обойтись. Но оно должно быть разумным и отвечать тому, «что должно быть».
Это равносильно кондово-суконному фатализму, когда остается выслушивать на ходу «хрустящий бедами» путь современных глобалистов. Или внимать «страшилкам» антиглобалистов. Может быть, основной бедой человечества становится его невысказанность «перед минутой молящей – перед сердцем скорбящим». То есть, перед социетальным глобализмом с его направленностью на созидание сообщества и личностей в нем. Тогда это можно будет назвать «парадоксом самоограничения отношений»…
Другой бедой сообщества и причиной его неустойчивости может статься антирефлексия масс, которая остается производной от негодного государственного управления. Понятно, что в условиях развития диалектической связки такая антирефлексия есть результат «плохой» (неадекватной) рефлексии самого сообществ. Она обычно заключается в противоречиях его с государством и выражается обычно в бессилии власти. Сообщество за многовековую историю «испробовало» множество форм правления, но до сих пор не может найти лучшее, чем та, которая ныне привела человечество на грань катастрофы. Понятно, что беда связана с нарушением равновесия капитального и грегарного отборами. Но никак не с действием самого глобализма.
Третьей бедой нашего сообщества можно считать тот факт, что оно рефлексирует историческое достояние далеко не до конца. В результате чего существенная часть прошлого не включается в процесс истории. Речь идет о значительных отклонениях в ходе субъективного прецессирования возле объективной направленности, которые связаны с невозможностью «объять необъятное». Невозможностью охватить явлениями в виде общечеловеческих ценностей процесс развития. Необходимо повторить, что проблемы чаще возникают не от незнания фактуры, а от беспомощной ее интерпретации. Это мировоззренческое незнание приводит к нестабильности сообщества.
Такую беду можно счесть за объективный фактор последействия неизбежной объективации прошлого. Его трудно корректировать, поскольку в его основе лежит обязательное упрощение, огрубление, диалектической непрерывности при ее субъективации, фиксации. Мы никак не можем простить тайну лет, отсюда возникают «трансакционные издержки».
Помимо прочего оказывается немаловажным факт «забывчивости» общества, который также обусловлен субъективацией (упрощением) объективного. Даже великие дизайнеры делают ошибки, порой, до боли непростительные. Примат процессной истории висит грозовой тучей над сообществом, обуславливая его нестабильность. Она, хоть и в состоянии существенно адекватно трансформировать прошлое в процессную историю, «забывает» важные моменты при выработке общечеловеческих ценностей для соответствующего грегарного отбора. В результате чего эти ценности уводят историю в кривую сторону от объективного развития. Такую «забывчивость» можно выразить лозунгом, «история ничему не учит». Это функционалистические пороки. Именно их подхватили на «копье» современные трансгуманисты.
История нависает над обществом и диктует свои объективные условия путем наращивания потоков нестабильности. Сообщество, оказавшись в условиях глобального кризиса и глобального же дефицита власти, ведет цивилизацию в тупик. История обязана учить, причем, вовсе не под церемониальным видом патримониального господства. Горе тому, кто этого не понимает и обвиняет во всем пресловутый глобализм. Виной всему оказывается чаще всего рутинно-нескладный прагматизм капитального отбора, который доводит дело до примитивного бессилия власти. А далее – до антирефлексий, волнений, протестов и социальных катаклизм. История не прощает таких ошибок, историческое, диалектическое мировоззрение ждет своего часа.
Непреложный факт: нельзя одновременно служить и Христу и Антихристу, а история это процесс их связи. Но мы ежеминутно служим им, становясь на «скользкую» тропу глобалистов. Единство процесса истории, историческая концепция вытекает не только из обобщения фактов. Она должна включать не только факты, их анализ, но и видение перспектив будущего, – исходя из траектории развития, смыслов. Именно процесс развития детерминирует соотношение эффекторов действия и мысли.
Основная беда человечества заключается и в том, что оно забывает об истории, как о необходимости субъективного регулирования объективного развития. Поэтому навязывает свое веское мнение, которое иногда начинает выглядеть как заклятая судьба в мрачно-подавляющем виде некоего гипотетического сценария без разумного на то режиссирования. Личность родилась в этом сообществе, ей очень непросто порвать с ним. Да и нужно ли это кому-нибудь? Но к этому стремят нас идеи трансгуманистов, обещая «сделать» нового человека.
Известно, что исторический тоталитаризм начинается с крайне-философского вопроса: «А где же истина?» Если истина действительно не находится в субъективно-объективном пространстве, значит тоталитаризм путем неформального дискурса, уже как маститый вор в законе проник в социальные структуры. Открыт ли нам смысл исторического глобализма? Говорят, что история в принципе непредсказуема. Что ее развитие зависит от очень большого множества факторов, которые человеку учесть не дано. Но это касается лишь деталей в субъективном исполнении, которое может легко становиться аффективным.
Если сообщество рассматривать как материально-нематериальную систему, то есть как субъективно-объективное образование, тогда история это объективное, делаемое субъективно. Но вот как это делается, – как же? – пока никто точно установить не может. Это понятно при нашем явленном ошельмованном веками и столетиями мировоззрении. Беда нестабильности и забывчивости общества в том, что оно привыкло через государство управлять людьми. Почему бы не наоборот? Однако есть регулирующие законы истории, они учитывают все, в том числе направленность сциетального глобализма.
В последнее время много говорится о постиндустриальном обществе, даже развиваются концептуальные подходы к нему. Но, говоря о «глобальной перезагрузке» сообщества, необходимо помнить, что оно развивается не само по себе. Иначе такая забывчивость выливается в социальное напряжение и кризисы. Необходимо помнить, что человек формируется не только в обществе, но и в истории. Этого не отнять. Устранение подобных двусмысленностей снова и снова упирается «колом» в каноны мировоззрения.
Примат истории всегда висит над обществом и жаждет прорваться наружу в виде катастроф. Именно из истории общество черпает ресурсы грегарного отбора. Здесь же оно неожиданно останавливается перед проблемой координации развития. То есть, перед дилеммой: политическая история или историческое политиканство. Неизбежен ли такой выбор? Вовсе нет – это лукавство от капитального отбора, который ставит задачи, как производства, так и воспроизводства. Он попирает законы истории и развития, а это даром не проходит. Недаром говорят: «Социум есть средство решения данной задачи». Какой задачи? Прежде – элементарного креативного воспроизводства. Почему так? Иначе, как и с чем развиваться?
Нестабильность общества принято рассматривать в ракурсе технократического воздействия. Однако глобальный техницизм напрямую не взаимодействует с человеком, накладывая отпечаток на его субъективность. Зато он резко изменяет структуру и стратификацию сообщества, которое становится неустойчивой в основе. Этому способствует не только сам фактор «избыточного» прогресса, но и объективная доминанта, противодействующая этому. На этом следовало бы сыграть, чтобы хоть как-то повысить устойчивость сообщества к требованиям глобального кризиса. Тем более что социетальные изменения сами по себе гораздо более инерционны. Главным фактором становления неустойчивости сообщества выступает неизменные субъективные изменения в целостности глобализмов, субъективного и объективного.
Да, в условиях глобализации «демократия вытесняется технократией». Однако это происходит при молчаливом согласии самого сообщество, которое добровольно принимает неустойчивые контуры социетального развития. Эти контуры плохо вписываются в потребности неуклонного роста производства и устремлений материального интереса в виде объективного капитального отбора. Но если неустойчивость сообщества становится главным условием заигрывания с субъективными извращениями социетального глобализма, тогда необходимо изменять в свою пользу условия такой игры…
В глобальном мире есть немалые рычаги повышения устойчивости развития, хотя бы в виде оптимизации действий при помощи рефлексий. Сами рефлексии действуют в условиях субъективностей сообщества как моделирование отношений субъективистского толка. Например, технократизм при материализации объективных установок. С другой стороны, немаловажен такой фактор повышения устойчивости общества, как устранение излишних самоотчуждений личностных субъективностей. Речь в данном случае идет о разумных общечеловеческих ценностях, действующих в унисон объективного глобализма. Стабилизация целостности сообщества с личностями в виде биооциального потока должна приводить к усилению устойчивости самого сообщества.
Глобализм это не только социетальная «посткультура» или «постчеловек». Это, прежде всего, условия «игры» объективного с субъективным. «Индустриальная культура» должна так же иметь достойное социетальное место. Переизбыток и разнородность информации наносит устойчивости сообщества немалый вред. Переток обратных связей биосоциального потока пагубно влияет на адекватность субъективного ответа сообщества на изменяющуюся обстановку. Подобное приводит к дестабилизации социальных и политических институтов и их неспособности регулировать отношения в целостности социальных отборов. Так наступает существенный дебаланс в равновесии между личностями и сообществом. Так, наряду с «безродными космополитами» по Ричарду Рорти, становится заскорузлость самого сообщества. Так «человек без свойств» дестабилизирует всю систему глобальных отношений социетальности. Наступает кризис социальной сферы, наряду с кризисом процесса объективного, который так же завязан в целостности с сообществом.
Одновременно необходимо рассматривать дестабилизацию отношений государство-общество в эпоху глобализма. Главное заключается в том, что в ходе многовекового развития человечества история оказалась в стороне, оказалась ненайденной, а потому непонятой. В результате чего «сожженные мосты» прошлого» в виде «обиженной» траектории объективного развития оказались возмущенными неадекватными субъективно-превратными действиями. Кризисы, войны, снобизм, терроризм, нищета и прочие социальные бедствия – разве это может соответствовать развитию человечности, человеческого, социального?
Существо отношений между государством и обществом заключается в том, что государство призвано являться выразителем интересов общества. Именно «являться» –
как некая вещь, инструмент развития основного процесса. Но реалии оказались совершенно обратными и негодными: государство стало диктовать свои условия обществу. В результате чего отношения последнего с личностями существенно исказились и даже шумно разладились, далеко отклоняясь от должного равновесия. Пошел треск раздираемой истории, словно рванули коленкор покрывал-саванов прошлого.
Получается такая образ-картина, что выход из создавшейся ситуации, пусть запоздало, но видится – в изменении мест, в рокировке. Общество должно «совладать» с ненасытным аппетитом государства, сделать его процессом. То есть, обрести устойчивость в развитии социетального глобализма. Как совладать в этом плане со стереотипами неустойчивого развития, если столетиями сделать это было невмочь? Если уже «пахнуло морозом» от беспокойства диалектической связи глобализмов? Только с помощью истории, примат которой висит над всем человечеством. Ведь достаточно выполнить одно условие: адекватной рефлексии явленной истории. Тем самым разогнать «хмарь» и угар трансгуманистического тумана.
Тогда общечеловеческие ценности войдут в ладовое прикладное соответствие. Тогда диалектическая связка общество-личность станет совместно развивать их дальше. Именно общечеловеческие ценности могут и должны стать тем паровым локомотивом устойчивости сообщества, который сможет помочь обществу становиться, поможет вытащить его из топкого болота гнилых идей и стать, в конце концов, информационным обществом.
4.18. Неуравновешенность объективного развития
Объективное развитие, хотя бы в виде процессов глобализации, уравновешивается для обеспечения устойчивости существования разумными субъективными действиями в ходе сосуществования в виде целостности социетального начала и личностного конца. В последние годы все более очевидной становится картина неуравновешенности объективного глобализма и развития субъективной сферой сообщества. Причиной тому служат субъективистские потуги капитального отбора в лице материального интереса определенных властьимущих кругов нашего сообщества.
Конечность человеческого существования вовсе не означает конец человечности. Ведь человечность укоренена не только в личностной субъективности, но и в троице субъективностей человека, общества и природы. Легко прослеживается красная нить целостного существования бытия. Она заключается в том, что человек, зачастую, теряет вечное настоящее. Причем отнюдь не каким-то неведомым миру законам «судьбы», а по собственному неразумению. Хотя бы в виде плохой «проходимости» субъективности или искажений в ее равновесиях. Тогда континуум «судьбы» обращается в элементарную вещность, к которой прикрепляется примитивная необразованность. В этом отношении ключевую роль должно играть самопознание как смысл жизни, которое означает известную мысль о поиске смысла жизни. Легко потерять то, что не познается. В этом отношении можно говорить о неуравновешенности сообщества личностными доминантами. То есть, объективная направленность социетального глобализма на созидание не поддерживается субъективными действиями.
Когда объективное развитие тормозится целенаправленно, это можно рассматривать в качестве вредительства сообществу. В таком состоянии, даже если «удар судьбы» настигает человека разумного, он ничего не изменяет в сущности вечного настоящего, развивающегося совместно с человеком. А вот потерять голову вполне возможно и по неразумным мелочам, хотя бы в виде угоды глобалистам или веры трансгуманистам. При этом такая кажущаяся рационализация поступков не свидетельствует о преувеличенной роли разума. Нет, она лишь продолжает и развивает диалектическую аксиому о необходимости поддержании ментальных и субъективно-объективных равновесий в своей субъективности.
Вечность раскрывается, показывая концы, но эти концы соединяются человеком снова и снова. Немалый грех их терять по неразумию, уповая на технократическую неизбежность, которая перерастает в экзистенциализм и потерю смысла жизни. Каждый человек должен содержать собственный дом в чистоте, особенно нравственной. Тогда никакие потуги неразумного случайного не смогут нарушить ход совместного развития человека с вечным настоящим. А лабиринты «судьбы» предстанут развалинами небытия. Даже не историей прошлых пагубных баталий, а чем-то отжившим своим. Тем, которое не захотело миром соединяться с человеком в целостность для совместного развития. В этом отношении «судьба» неуравновешенности объективного развития это даже не зло, как ее часто представляют. Это фикция, которую человек сам производит, даже не отдавая себе отчета, что сам вредит себе. Каналы объективации должны быть очищены он наносного мусора, а это также зависит от самого человека, его совести и субъективности.
Недаром пророчит Псалтирь: «…будут судить Вселенную праведно». Ему вторит мощным голосом евангелист Лука: «Царство божие внутри нас.… Не судите, не судимы будете». Все понятно: вечность в нас самим, но на роль Великого Инквизитора мы сами соглашаться не должны. Войны, социальные бедствия и ненависть, однако, частенько окружает нас. Будто сама Вселенная мстит человеческой цивилизации за то, что она приохочивает человека к совместному развитию. Давным-давно заведовал нам мудрый Соломон: «Не говори: «Я отомщу за зло» (Притчи Соломона, 20:22). Кому мстить? Самому себе? Вот это и будет означать злодейство «судьбы» в виде неуравновешенности объективных и субъективных потоков. Оно продолжается до сих пор, когда под этой эгидой совершаются неправедные действа.
Не хуже Соломона просвещает нас и Коран, когда напоминает и пророчит: «Не следуй за страстью, а то она сведет тебя с пути… Всякий поступает по своему подобию… Что постигло из дурного, то – от самого себя» (Коран, 38,25; 17,86; 4,81). Столько веков уже по возрасту подобным пророчествам, а мир все продолжает бороться с вечностью настоящего. Он все еще хочет от него добиться несбыточного. Мы уже не будем здесь говорить про другого евангелиста – Матфея с его безапелляционными заключениями, типа: «Не может дерево доброе приносить плоды худые» (Мат, 7:18-19). А вот в нашем миру и добрые устремления частенько приносят плохие плоды из лабиринтов «судьбы». Только потому, что по пути они превращаются из рамок грегарного очеловечивания в неразумие объективного капитального отбора. Отбора неразумного расчеловечивания с его императивом в погоне за золотым тельцом приводит к неуравновешенным коллективным разумом кризисам и апокалиптическим сценариям в духовной жизни.
Несчастный случай характерен для феноменального мира, но он чужд глобализму как феноноумену. Судьба и случайная неуравновешенность объективного развития не могут существовать в виде феномена. Мы привели здесь сразу целый ряд выдержек из религиозных (но мудрых по существу) канонов. Как видим, издревле мало просвещенные люди античных «разбойных» времен или средневековых разбродных изуверий давали совершенные и добрые советы и заветы людям. Хотя они вовсе не знали наук: ни диалектики, ни психологии личности, ни логики и тому подобного. Встает вопрос: будут ли судить Вселенную за ее борьбу с вечностью, а значит, и с человеком? Кто и когда? Да и за что, если она пока представляется лишь материальной громадой? Где тот Великий Инквизитор, который будет действовать праведно? Будет отпускать прегрешения людские за их веру великую, в том числе в себя и свой разум, а не в «судьбу»? Вселенная это живое существо, которое развивается от вечности – это мы сами вместе с природой и обществом.
Кажущаяся автономность мышления развивается тем, о чем происходит мышление, о чем человек мыслит. Это легко потерять. Судьба со своими несуществующими законами, поскольку они не связаны с целостностью человека, судить нас не сможет. В этом же отношении следует рассматривать идеи трансгуманистов по искусственному «улучшению человека». Судить мы будем сами себя, когда достигнем пропасти кризисных черт. Судить за то, что не сберегли природу и не сумели создать достойное человека сообщество. Вот что мы теряем – огромное и смысловое социетальное кредо. Тогда нас самих будет судить вечность. За то, что оказались такими неразумными. За то, что попались на удочку судьбы и беспомощно барахтались в ее затемненных и замкнутых лабиринтах. Опала печали венчает судьбы незатейливый бред.
Праведный суд за глобальный кризис по вине человека оправдает, конечно, его. Но скажет в заключительном слове: «Разве Вы не слышите могучее вечное дыхание солнечного дня? Или уставший день крепко спал? А Вам тяжелая работа сковала мышцы и ум, и Вы быстро свалились в мертвый тяжелый сон? Просыпайтесь же, люди! Изгоняйте из своих недр черноту подземелий и лабиринтов…» Что мы теряем? Лишь свой разум, если не слышим евангелистов трубный звук. Если не слышим самих себя. Да, мир вечный внутри нас, но распоряжаться им следует очень серьезно и осторожно. Право судить мы имеем лишь в отношении себя. И то, в крайнем случае, если уже не можем никак найти с самим собой согласие. Несогласие с собой – вот он главный козырь всякой чертовщины под названием «судьба». Так неуравновешенность объективного развития приводит к социетальным катаклизмам.
Понять вечное легче, чем сломать его. Но люди почему-то предпочитают последнее. Может быть потому, что самое трудное – это понять себя. Мы чаще себя теряем, не понимая почему. Хотя вполне корректно можно заключить: люди сами неуравновешенны субъективно только потому, что не видят объективное. Это мировоззренческие изъяны ведут цивилизацию в пропасть неразумия. Известно, что люди, которых в обычных условиях принято считать волевыми, вынуждены судить других.
При этом они неизбежно ломают чужую волю и погрязают сами в обломках вечного, стыдливо стараясь не видеть этого. Мстить за зло – это значит, разбивать добро как непрерывность и вечность на куски, которые неспособны в дальнейшем развиваться. В результате получается подобие вандализма, когда разбивается нечто, исходящее из памяти людской, из его субъективности. А если оставлять еще это в тайне – тогда это вовсе преступление против человечности. Так рвется целостность направленного равновесия существования социальной и личностных субъективностей.
Человек уходит из вечного настоящего, надеясь на лучшее в связи с прошлым и будущим. В результате оказывается меж двух огней, двух тайн. Любая тайна есть обман. Причем, обман, прежде всего, самого себя. Такой обман, из которого начинают в дальнейшем прорастать корни «судьбы». То есть: корни непознанного и таинственного, но неприятного и отрицательного по отношению к человечности. Если обман сознательный, подобный обману трансгуманистов, – тогда становится вдвойне обидно и боязно за такого человека. Не это ли губит нас в качестве актуализации планов современных глобалистов?
Следовать за страстью или создавать тайны, что равноценно по отношению к самому себя, да еще пенять при этом на «судьбу» равносильно тому, чтобы быку упираться рогами в землю. Ведь страсть или тайна это непременно слом социетального настоящего. Они существенно нарушают равновесия развития и даже «законы судьбы», существование которых под вопросом, свидетельствую о неразумном разрыве связей личностей и сообщества. Недаром в народе говорят: «Собаки лапают судьбу, когда житием своим голодные».
Можно сделать некоторое немаловажное резюме: осмысление страстей или тайн – это первый закон вечности для человека и его социальности. Так что необходимо поступать по своему подобию, то есть согласно общечеловеческим ценностям. При этом становится понятно и то, что всякое дурное может происходить, становиться только от человека как создателя страстей и тайн. Оно происходит от извращения человеком вечного настоящего в собственной «ментальной фальши». Последнее можно рассматривать как разбалансировку субъективности в ходе объективного развития. Тогда осмысление внутреннего – оно отстает от осознания внешнего долга. В результате, человек может действовать вполне искренне, но недостаточно осмысленно. Подобное оказывается еще более пагубно по последствиям, когда человек или группа лиц в качестве правителя в единственном лице пытается осмысливать сам за всех.
Неуравновешенность общественного развития связано с «патологией» самого общества. Однако коренные причины такого положения кроются, прежде всего, в дебалансе объективного и субъективного глобализмов, за счет извращения последнего. Главная тенденция «саморазрушающегося общества» не экономическая или политическая, а диалектическая, мировоззренческая. Чтобы поддержать равновесие между социальными объективными отборами, государство должно упреждать развитие негативных последствий глобализма путем корректировки процессов усвоения человеческих ценностей.
История показывает, что государство в своей политике само по себе не служит социальной системе. Его прагматизм очевиден в действиях по недоучету направленности развития со стороны социетального глобализма. Нужен тягач-противовес – со стороны истории, а не сообщества, как это следует, например, из теории институционализма. Историческая энергия рефлексии и антирефлексии служит этому. Глобальный кризис – это, прежде всего кризис политического курса, кризис мировоззрения и бессилие власти.
Зигзаговая политика государства уводит историю от будущего – от того, «что должно быть» объективно. Ведет тупик, что подтверждает это бессилие. Законы не работают, программы и реформы не выполняются или не достигают своей цели. Государство обманывает гуманизм и человечность, идя на поводу новейших материальных благ, пропагандируемых глобалистами разных мастей и рангов. Не может быть взаимозависимости между сообществом и государством. Последнее служит первому, даже находясь с ним в диалектической связке. Необходимо ускорение трансформации историй – этого субъективного археотормоза как следствие политики. Направленность на безрассудные реформы и «перезагрузки» служит интересам корпораций как лозунг свобод и обман гуманизма.
Противоборство капитального и грегарного отборов налицо, хотя они должны быть единой целостностью. Выход из тупика лжеглобализма должен лежать на пути его регулирования путем уравновешивания. Но не как попытка управления или подчинения личностей сообществом. В этом заключается, как уже отмечалось, стратегия развития антропосистем. Историческая напряженность возникает всегда от нежелания или невозможности регулировать отношения между личностью и обществом. Политика должна основываться на исторической объективной платформе. Архитектоника истории – в связи с формирующимися «с ходу» модельными структурами будущего. Но это не структуры, связанные с апокалипсисом. Отсюда следуют соответствующие разумные действия настоящего бытия…
4.19. Глобальное мышление
Социетальный глобализм выражает развитие социумов через субъективности личностей. Свобода воли это всегда воля свободы. Мотив общечеловеческих ценностей должен опережать интерес. В противном случае интерес угасает или бродит мыслями без действия, без связи с внешним. Информация не может давать мотив сама по себе, даже глобалистская, минуя общечеловеческие ценности, которые представляют собой своеобразный и могучий фильтр для усвоения этой информации. Информация портит человека, если он ее не усваивает. Качество усвоения должно соответствовать количеству представления. В условиях системного глобализма это качество должно соответствовать общечеловеческому. Это будет глобальным мышлением сообщества.
Предопределение Кальвина не есть судьбоносный фактор, поскольку имеет мистическое, а не диалектическое происхождение вечного. От природы может происходить лишь хорошее действо. Вспомним слова доброй песни: «У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать…» То есть данное нам во благо. Да, доброе дерево обязано давать хорошие плоды. Но при этом оно, прежде всего, должно быть добрым, что зависит от многих факторов, в том числе и от человека. Так и сам человек – он должен становиться добрым по понятию, иначе, зачем даруется нам разум. А общество и природа – обеспечивают его благодатью, помогая разуму своими законами, тенденциями и даже действующими принципами самоорганизации. При этом судьбе вовсе не отводится места, а ее лабиринты заполняются заблудшими людьми лишь по их добровольному устремлению. Но даже этого мы можем и должны не терять. Особенно если торжествует самопознание, которое выражается в том, «что должно быть». Так «…металла блеск горячий снедает веры медь».
Тайна глобального мышления в отношении направленного развития в данный момент уходит в бесконечность. Отсюда исходят различные варианты судьбы, как отходы от бесконечности, ее «хвосты». Понятно, что вечной доброты не бывает в принципе, как и вечного зла или «судьбы». А вот вечное разумное должно существовать. Конечно, не само по себе, а в целостности с «неразумным» онтологическим бытием. И оно должно дарить людям добро и радость как результат самопознания. При этом сразу можно задать провокационный вопрос: «Почему этого доброго так мало? Почему судьба таки мешает нам жить? Почему кругом войны, обман, нищета духа и потеря смысла жизни?» На эти вопросы можно ответить так: «О судьбе можно мыслить, но с нею не жить».
Что же, это действительно во многом справедливо: «своя рубашка» все-таки оказывается ближе к телу. Вот что мы теряем по «законам судьбы»: человечность. Что может быть ее дороже? И, спрашивается, почему и ради чего? Разум человеческий завел эту «бодягу тысячелетий». Кто же за него будет все это исправлять накануне грядущего и вожделенного постиндустриального или информационного общества с человечностью во главе? Неужели оказываются правыми те, кто считает, что «судьба» в принципе не позволяет решать социальный или даже социетальный вопросы? Если положить на весы «судьбу» и разум, то, что из них перетянет? Можно ли вообще соотносить такие вещи между собой? Не лучше ли диалектически связывать их без противоречий в целостность вечного настоящего. Очевидно, что такая целостность ликвидирует все превратности и лабиринты «судьбы». Понятно одно немаловажное: терять-то нам уже нечего.
Глобальное мышление полагает, что бессмысленно отожествлять состояние с внутренней сущностью. Глобальный кризис «пришел» к нам не по законам судьбы человечества. Его принес в своей голове сам человек, который упорно не желает учиться у истории. Он не желает познавать себя, не желает творить светлое будущее. Ведь, если взять каждого человека в отдельности, то за очень маленьким исключением все люди хорошие. Почему же они, объединившись, начинают и продолжают «пускать себе кровь»? А они ли пускают? Само общество? Природа? Скорее то, что нет целостного единства между троицей субъективностей: человека, общества, природы. Умершие поколения, так или иначе, входят в нашу субъективность. Они приближают ее к вечному потоку непрерывного глобального мышления. Они не могут существовать без нас. Это мы теряем с принятием идей трансгуманистов.
Субстанции создаются лишь в абсурде веры в имманентную судьбу. Многие люди, разумно или нет, но попирают ради страстей и удовольствий нравственные, человеческие или религиозные заповеди. Общество, зачастую, вынуждено фальсифицировать ценности, а природа остается просто невостребованной. Это ли не «ментальная фальшь»? Отсюда «выглядывают» зло и судьба, которые многим же кажутся фатальными приобретениями человечества. Думается, мы платим чересчур высокую цену за самоудаление от вечного настоящего и его общемировых ценностей. Оттого оно становится невечным разоренным орлиным гнездом неглобального мышления.
