Елизавета Сагирова
Лето придёт во сне. Запад
Дверь открылась сразу, едва я робко постучала по ней костяшками пальцев. Будить приятеля не хотелось, но и ждать до завтра терпения не было. К счастью, Бранко не спал и даже не удивился моему позднему визиту.
– Привет, бэби, – чуть устало сказал он и посторонился, пропуская меня в комнату. – Поговорить хочешь?
– Откуда ты знаешь? – Я огляделась в поисках чего-нибудь, на что можно присесть, но в просторной мансарде не обнаружилось ничего, кроме хлипкой раскладушки, вешалки и нескольких коробок с беспорядочно торчащими из них вещами.
– А я тебя давно жду. – Бранко отошёл к широкому окну, почти заменяющему одну из стен. – Но ты, видимо, очень занята, бэби.
Я растерялась. Тон Бранко был сухим и печальным, стоял он, повернувшись ко мне спиной, а обращался к лунному пейзажу за окном. Я попробовала прокрутить в голове события последних недель и понять, чем могла обидеть друга, но ничего подобного в памяти не нашлось. Разве что…
– Бранко, ты обижаешься на то, что мы в машине тебя не сразу освободили? Но там же такой кипиш был, всё из головы…
– О боже, да при чём здесь это?! – почти простонал Бранко и всё-таки повернулся ко мне лицом. – Глупая!
– А что? – Теперь я совсем не знала, что думать. – Что я сделала?
– Да ничего ты не сделала, в том и проблема! – Бранко сел на раскладушку и уставился на меня с мрачным интересом. – Ты вообще хоть раз за это время подумала, что будет дальше? Я уж не буду спрашивать, подумала ли ты обо мне, о том, что должен делать я, оставшись в чужой стране без документов и денег?
Я моргала. Само по себе то, что Бранко вдруг напустился на меня, уже сбивало с толку, но ещё больше поразила открывшаяся истина: а ведь он прав! За то время, что минуло с моего появления здесь, я не интересовалась ничем! Не спрашивала ни о чём, не задумывалась о будущем, не жалела о прошлом, не делала выводов и не строила планов. Но разве у меня не было на то веской причины?
– Послушай, ты же знаешь, что нашлись мои родители, а Михаил Юрьевич никак не хотел мне говорить о них, я тут чуть с ума не сошла…
– Да знаю. – Бранко устало махнул рукой. – Вот и говорю – глупая ты ещё. Услышала про маму с папой и обо всём забыла. Я не сержусь, не обращай внимания, просто вымотала уже эта неопределённость.
Я несмело приблизилась и села на раскладушку рядом с сербом, слегка тронув его за поникшее плечо.
– Ну вот, я пришла. Теперь можем поговорить.
– Что-то случилось? – спросил Бранко, и мне снова стало стыдно. Похоже, друг видел меня насквозь и понимал, что я не пожаловала бы сюда, если бы мне от него что-то не понадобилось.
– Да, – отпираться было бы совсем бессовестно. – Случилось.
Бранко вздохнул:
– Так выкладывай, горюшко.
И я выложила. Начиная с принесённой мне Яринкой новости о родителях и заканчивая недавним разговором с Белёсым. Хотела было умолчать пока о просьбе, с которой, собственно, и пришла, но Бранко сам догадался:
– Ты хочешь, чтобы я поехал с вами? Как необходимый взрослый? Чтобы с тобой не отправили этого… бледного?
Я не стала поправлять друга и лишь кивнула, готовая провалиться сквозь землю. Понятно, что являться к нему с такой наглой просьбой после двух недель игнорирования проблем, в которые он вляпался, выручая меня, само по себе некрасиво. Но от того, что Бранко ничего другого с моей стороны и не ждал, становилось совсем уж стыдно.
– И ты думаешь, ваш Михаил Юрьевич согласится? Я ведь не состою в его мятежной тусовке, с чего бы ему мне доверять? Тем более если задание это действительно такое важное, каким его обрисовал Тусклый.
Я снова удержалась от поправок и ответила, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно:
– Я поговорю с Михаилом Юрьевичем. Я напомню ему о том, как ты рисковал, чтобы доставить меня к нашему с Яринкой тайнику, о том, как спас от Карла и Ирэн, что ты бросил ради этого престижную работу, и привычную жизнь, и… тех, кого считал друзьями.
– А вот это неправда! – Бранко протестующе поднял ладонь. – Ни Ирэн, ни Карл никогда не были моими друзьями. Я работал на них, они платили деньги, ничего более нас не связывало.
– Ирэн! – спохватилась я. – Она ведь тогда осталась в доме Бурхаева, ждала нас, чтобы вернуть в Оазис!
– Аллилуйя! – Бранко торжественно воздел руки к потолку. – Дикая Дайника возвращается на грешную землю!
– Откуда возвращается? – глупо спросила я, но он не ответил, вместо этого вдруг негромко рассмеялся.
– Не дождалась наша Ирэн ни тебя, ни Бурхаева. Мне даже интересно, что она предприняла, когда поняла, что мы снова улизнули и ей теперь всё-таки придётся отвечать перед Доннелом.
– Ральф… – Имя ощущалось на губах непривычно, словно я не произносила его много лет. – Он, наверное, тоже нас потерял.
– Конечно потерял, – согласился Бранко. – Думаю, он сейчас делает всё возможное, чтобы попасть на Русь. А может, уже попал.
– Разве ты не можешь позвонить ему? Наверняка же здесь есть телефон.
– Телефон-то есть! – Бранко вскочил и снова отошёл к окну, где и застыл, глядя на ночные огоньки Черешнино.
– Ну?.. – поторопила я.
– Антилопа гну! – неожиданно рявкнул он через плечо. – Ты меня поражаешь, бэби, честно! Мы находимся в штабе грёбаного революционного подполья, или что тут у вас, и ты хочешь, чтобы я отсюда звонил на Запад?! Ты думаешь, что кто-то позволит мне засветить всю контору, особенно учитывая то, что после похищения крупного бизнесмена Бурхаева полицаи на ушах стоят?
– Ты спрашивал хоть?
– Конечно, я спрашивал. – Бранко сник и вернулся на раскладушку. – В первый же день спросил, и мне сразу сказали, что это невозможно. Спасибо, хоть не выгнали. Вот и сижу теперь тут, застрял, ни туда ни сюда. Причёски делаю…
Я снова почувствовала вину. Хороша подруга: за своими заботами совершенно забыла о том, кому обязана жизнью и свободой. Чтобы хоть как-то заполнить возникшую неловкую паузу, я уточнила:
– А хоть какие-то задумки есть? Что можно сделать, чтобы тебе попасть домой?
– Пока вижу выход только в помощи Ральфа, – безнадёжно ответил Бранко. – Больше среди моих знакомых нет никого, кому было бы под силу вытащить за железный занавес человека без документов, который к тому же засветился в деле о похищении такой фигуры, как Бурхаев.
– Думаешь, его мордовороты заявили в полицию? – усомнилась я. – Они же сами первые нас похитили!
– А ты думаешь, у Бурхаева местные полицаи не прикормлены? – парировал Бранко, и мы надолго замолчали.
Наверное, я всё-таки не очень хороший человек. Или за годы, проведённые в приюте, а после – в Оазисе, так привыкла любую, даже самую неблагоприятную ситуацию обращать себе на пользу, что мне стало всё равно, даже если эта ситуация – безвыходное положение моих же друзей. Идея пришла сама собой, легко и естественно, словно только и ждала слов Бранко. И я ни секунды не задумалась, перед тем как озвучить её:
– Слушай, если нам удастся убедить Михаила Юрьевича отправить тебя со мной, то он будет вынужден сделать тебе документы, иначе никак. И уже с документами можно будет что-то думать и предпринимать. По крайней мере, ты сможешь без опаски ходить по улицам, а там мы найдём способ дозвониться Ральфу!
Бранко поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Тут бы стоило устыдиться – вряд ли мой друг был настолько наивен, чтобы не увидеть, как я сейчас пользуюсь его плачевным положением, – но я не опустила глаз. Что мне уже терять?
– А ты не боишься, бэби, что я исчезну, едва получив эти документы?
– Исчезай, – кивнула я. – Имеешь полное право. Мне нужно найти родителей, тебе – вырваться из Руси. Главное, чтобы со мной не отправили Белёсого, а от тебя я ничего не жду.
Брови Бранко недоумённо приподнялись:
– Но ведь ты понимаешь, что, потеряв связь со мной, потеряешь и Доннела? Я, конечно, могу оставить тебе его телефон, но, скорее всего, он, как только вытащит меня, сменит номер, чтобы замести следы.
Настала моя очередь недоумевать: неужели Бранко думает, что мне так дорог Ральф? Разумеется, я за многое ему благодарна: в Оазисе он был моим заступником и старшим другом, но кем была для него я?.. Очередной игрушкой, забавной зверушкой, которую он приобрёл на досуге, чтобы насолить недругу Ховрину. Если ему и захотелось тогда помочь попавшей в беду девочке, то он сделал это не за просто так, я расплатилась за его помощь своей невинностью. Я больше ничем не обязана Ральфу и не вижу никакого смысла в дальнейшем нашем общении.
– Да пофиг, – ответила я Бранко, отойдя от удивления. – Не нужен мне его телефон.
– Но ты же хотела на Запад! – Бранко поднял брови ещё выше: кажется, сегодня мы решили бесконечно удивлять друг друга. – Я думал, ты планируешь сделать это с помощью Ральфа.
Запад… конечно, я хотела на Запад! Я жила ради этого! Но теперь, когда найдены мои родители, всё изменилось. Теперь моё место только рядом с ними. С ними и с моими друзьями.
– О нет! – Бранко смешно всплеснул руками. – Только не говори, что втянулась в эту революционную галиматью и собираешься остаться, чтобы изменить мир?!
Вопрос поставил меня в тупик. Как уже выяснилось ранее, со времени моего появления здесь я вообще мало о чём задумывалась – и уж точно не пыталась определиться в своём отношении к назревающему в государстве конфликту. Тем более не собиралась менять мир, в чём поспешила заверить Бранко, вызвав его облегчённый вздох.
– Мой тебе совет, бэби, – сказал он. – Думай о себе. Ты ещё ребёнок, и то, что тебя сейчас втягивают в эту авантюру с поиском дикарей, уже дурно пахнет. Поэтому делай только то, что служит твоей цели, на остальное наплюй. А найдёшь родителей – дальше пусть уже они решают. Родители плохого не посоветуют.
Я благодарно взглянула на Бранко. По его словам выходило, что я не так уж и виновата, ставя свои интересы выше всего остального. Наверняка и он на моём месте поступил бы так же. Тем более ведь это действительно хороший план – взять Бранко с собой, чтобы он смог получить документы и вырваться из страны. Здесь мы оба только выиграем.
– Так ты согласен?
– Разумеется. Других вариантов всё равно нет. Не могу же я сидеть здесь до тех пор, пока эти твои… революционеры не задумают ещё какую-нибудь аферу, на этот раз с моим участием. За какие будущие заслуги я тут хлеб ем?
Я хотела сказать, что никто не потребует от Бранко участия в аферах, что его спасли вместе со мной просто потому, что могли спасти, но вспомнила слова Дэна: «Ты должна будешь кое-что выполнить» – и промолчала.
Мне казалось, что уснуть этой ночью уже не получится: мысли о предстоящем путешествии будоражили кровь. Я приготовилась лежать в постели, глядя в темноту и придумывая самые убедительные доводы в пользу того, чтобы со мной в Сибирь отправился именно Бранко. Я думала, что уже с рассветом выйду в гостиную и, попивая кофе, буду ждать, когда на лестнице покажется Михаил Юрьевич, чтобы сразу начать разговор. Но вместо этого уснула, едва укрывшись одеялом, и разлепила тяжёлые веки уже поздним утром, разбуженная Яринкиным голосом:
– Дайка, вставай. Мы все уже внизу.
Сама подруга исчезла ещё до того, как я успела окончательно проснуться, чем слегка меня озадачила. Пришлось, поспешно одеваясь, мучиться в догадках о том, кто эти загадочные «все», которые уже внизу.
«Все» действительно оказались всеми. То есть всеми, кто сыграл какую-то роль в моей жизни. Сам Михаил Юрьевич – по старшинству – уселся в массивное кресло, стоявшее чуть поодаль от остальных, вплотную к холодному камину. Возле него, прислонившись плечом к каменной кладке, застыл Белёсый. Яринка и Ян умостились вдвоём на одном пуфике, тесно прижавшись друг к другу, и я мельком порадовалась их примирению. Дэн и Ига заняли оба конца одного из диванов; Ига вальяжно закинул ноги на журнальный столик, Дэн, наоборот, застыл с напряжённо выпрямленной спиной. Ближе всех к лестнице, а значит, и ко мне, растерянно остановившейся на нижних ступеньках, я увидела Бранко. Именно он и нарушил молчание первым:
– Доброе утро, бэби. Присоединяйся, только тебя и ждём.
Я обвела молчаливую компанию настороженным взглядом. Все как один таращились на меня, словно я явилась к ним голая или внезапно отпустила бороду.
– Что?! – спросила я, возможно, более резко, чем хотелось.
– Я думаю, они наслаждаются значимостью момента, – подал голос Михаил Юрьевич. – Сегодня важный день не только для многих из нас, но, возможно, и для всего государства.
Ещё не легче! Я заметила, как Бранко едва заметно усмехнулся уголком рта, и мысленно поддержала эту усмешку. Зато остальные смотрели очень серьёзно, даже торжественно.
– Садись, – кивнул мне Михаил Юрьевич. – Разговор будет недолгим: большую часть насущных проблем мы успели обсудить, пока ждали, когда ты проснёшься.
– А почему не разбудили? – Меня неожиданно ощутимо царапнула ревность. Оказывается, в сложившейся ситуации можно что-то решать и без моего участия? Надо же, а ведь, кажется, незаметно для себя я прониклась вчерашними словами Белёсого и решила, будто являюсь значимой фигурой на сегодняшней шахматной доске событий.
– Пожалели, – ответил за Михаила Юрьевича Белёсый. – У нас впереди трудный путь, успеешь ещё не выспаться.
О как – у нас? Похоже, бывший охранник уже решил, что дело в шляпе и он отправляется со мной – зарабатывать себе репутацию у грядущей новой власти? Что ж, придётся его разочаровать.
Я прошла через гостиную и, немного поколебавшись, села рядом с Бранко, на подлокотник его кресла. Посмотрела на Михаила Юрьевича и, чтобы покончить уже с томительной неизвестностью, которая и так длилась слишком долго, сразу спросила:
– Когда мы едем?
– Через пару дней. – Он тоже не стал тянуть. – Вот-вот должны подвезти новые документы для тех, у кого их ещё нет. Пока можете собирать вещи, но предупреждаю: ничего лишнего! Всё необходимое я выдам перед самым отъездом.
– Поедем на машине? – спросила я, вспомнив наше с Бранко путешествие из Новоруссийска в Москву.
– Нет. – Михаил Юрьевич улыбнулся, словно я сказала что-то смешное. – Ехать на такое расстояние, да ещё всемером, на машине было бы проблематично.
Я открыла рот, чтобы спросить, на чём же мы тогда двинемся в путь, но застыла, обводя присутствующих растерянным взглядом. Всемером? Михаил Юрьевич сказал: всемером? Но… Я, Дэн, Ига, Яринка, Ян… Бранко? Бранко едет с нами даже без моей об этом просьбы? Такому повороту можно, конечно, только порадоваться, но кто тогда седьмой?
Белёсый перехватил мой растерянный взгляд и усмехнулся так высокомерно, что вопрос отпал сам собой. Как говорили мы с Яринкой в приютском прошлом, сожри меня Агафья!
Я гневно повернулась к Михаилу Юрьевичу:
– Почему вы без меня решили, кто поедет?!
– А с чего ты взяла, что может быть иначе? – задал он встречный вопрос таким холодным тоном, что мой запал моментально угас, обернувшись ещё большей растерянностью.
– Но… это же я должна решать… это моя миссия! – Ничего глупее я сказать не могла, но, увы, осознала это уже позже, а сейчас меня спасло от осмеяния только то, что вокруг были в основном близкие мне люди.
Михаил Юрьевич испустил долгий терпеливый вздох:
– Какая твоя миссия? Опять книжек начиталась? Помнится, были до Христианской революции популярны такие истории для подростков про то, как юная и прекрасная героиня внезапно становится вдохновительницей целого народа и ведёт его за собой на бой с угнетателями. Даже кино снимали по этим книжкам, людям нравилось. Но мы не в кино и не в книге, Даша. Мы в реальной жизни, а здесь ты всего лишь глупая девочка, ещё не способная самостоятельно принимать какие-либо важные решения!
Я почувствовала, как полыхают уши, и уставилась в пол у себя под ногами, всей душой желая провалиться сквозь него. Лучше бы я сегодня вообще не просыпалась…
– Значит, так, юная барышня. – Видимо, Михаилу Юрьевичу моё молчание показалось упрямым, и он решил расставить точки на «i». – Давай сразу всё проясним. Ты отправляешься к своим родителям на наши средства, нашими стараниями, а значит, и на наших условиях. Или не отправляешься вовсе: незаменимых людей не существует. Да, нам удобнее послать тебя, потому что ты была одной из беглецов и у тебя больше шансов найти с ними общий язык. Но, если понадобится, мы сделаем это и без твоей помощи. Это понятно?
Вопрос был задан таким тоном, что стало ясно: промолчать нельзя.
– Понятно, – тихо отозвалась я, всё ещё не смея поднять глаза и увидеть сочувствующие взгляды друзей. Лучше бы они смеялись надо мной, чем жалели: и то не было бы так стыдно…
– Отлично. – Голос Михаила Юрьевича стал почти прежним, спокойным и доброжелательным. – Пойми, я и так пошёл на уступки. Изначально не планировалось, что компания будет такой многочисленной, но вы тянетесь друг за другом, как вагончики за паровозом. Куда один, туда и все. Даже наш новый сербский друг не захотел отрываться от коллектива. И, честно говоря, мне это нравится.
Вагончики, значит? Что ж, зато теперь можно не спрашивать, о чём тут шёл разговор до моего появления. Кто хочет отправиться с Дайкой? Дэн? Разумеется. Ярина? Само собой. Ян, ты Ярину одну не отпустишь? Ладно, едешь тоже. Ига, хочешь с Яном? Ну хорошо. Бранко, и ты туда же? Чёрт с вами, одним больше, одним меньше!
Картина получилась очень милой: неудивительно, что она понравилась Михаилу Юрьевичу. Не вписывался в неё только Белёсый. Он точно не был одним из вагончиков.
И, словно поняв, что я думаю о нём, бывший охранник вдруг заговорил тихим и сожалеющим голосом:
– Я ведь пытался вчера поговорить с Дайникой. Как-то наладить отношения, дать ей возможность свыкнуться с мыслью, что отныне мы делаем одно дело, но она же ни в какую! Сказала, что сама решит, кого брать с собой, а кого нет. Юношеский максимализм, чего уж там…
Я забыла про только что снедавший меня стыд и уставилась на Белёсого, не веря своим ушам. Что-о?! Он встретил мой взгляд, бесцветные глаза откровенно смеялись, и я задохнулась от ярости, невольно сжав кулаки. Ах ты ж, бледная морда, вот, значит, как! Выходит, вчера он уже знал, что отправляется в Сибирь, но на всякий случай хотел заручиться моей лояльностью. Внушил, будто я имею значимость, могу что-то решать, как-то влиять на предстоящее путешествие, и в итоге выставил меня посмешищем!
– Я… он… я не говорила! Он сам… – На ум никак не шли подходящие слова, и я беспомощно хлопала губами, тыча в Белёсого пальцем, словно он был призраком, внезапно соткавшимся из воздуха посреди гостиной.
– Ну, хватит, – устало прервал меня Михаил Юрьевич. – Пора взрослеть, Даша. Я прекрасно помню, почему ты не терпишь Сергея, и не осуждаю тебя за это, но сейчас не время сводить старые счёты. Ты должна научиться ставить общие интересы над своими, если хочешь, чтобы наше сотрудничество было успешным и взаимовыгодным. За время, прошедшее с вашего не слишком удачного знакомства, Сергей сумел зарекомендовать себя с лучшей стороны, и у меня есть все основания полагать, что он не подведёт и сейчас.
Я обвела гостиную взглядом в поисках поддержки, но отражение своего негодования увидела только на лице Яринки: остальные старались не встречаться со мной глазами, словно им всё ещё было стыдно за мой недавний гонор.
Ну ладно же! Видимо, придётся последовать вчерашнему совету Бранко – делать лишь то, что служит моей цели, наплевав на остальное. И если для того чтобы снова увидеть маму и папу, мне придётся какое-то время терпеть присутствие Белёсого, так тому и быть. Потерплю. Но ровно до того момента, как подвернётся возможность от него избавиться. А я, в свою очередь, сделаю всё возможное, чтобы такая возможность подвернулась как можно быстрее.
Документы прибыли через день, вместе с билетами на поезд Москва – Красноярск, отправляющийся следующим утром. Самой большой загадкой во всём этом для меня оказалась фотография в паспорте. Когда я с трепетом взяла в руки первую в моей жизни бумажку, без которой ты какашка, и открыла хрустящие от новизны корочки, первое, что увидела, – моё лицо, серьёзно глядящее с цветного фото. Лицо с уродливым родимым пятном на правой щеке, с косой чёлкой, падающей на правую же бровь. Лицо, сфотографированное уже после того, как Бранко остриг мою опалённую русую гриву. Но закавыка-то в том, что никто меня не фотографировал! Тем более так: на белом фоне, глядящей прямо в объектив, одетой во что-то похожее на строгую чёрную блузу. Конечно, я захотела спросить об этом у Михаила Юрьевича, из рук которого и получила этот загадочного происхождения документ, но заставила себя прикусить язык. Я вообще старалась лишний раз не встречаться с нашим лидером после последнего разговора – не могла забыть, как резко он указал мне моё место и какой дурой я себя выставила, пытаясь диктовать ему свои условия. Сейчас тоже испугалась показаться глупой дикаркой: ведь может быть, что такие вот непонятно откуда берущиеся фотографии – самое обычное дело? Компьютерная графика, скрытые камеры да что угодно! И я промолчала.
Вот только хватило моего молчания ненадолго, ровно до того момента, когда, вдоволь налюбовавшись загадочной фотографией, я опустила глаза ниже, на напечатанное под ней имя.
Дикая Дарья Сергеевна.
– Что за хе…
Меня перебил удивлённый и рассерженный Яринкин возглас:
– Ярина Бурхаева?!
Я оглянулась. Мои друзья тоже только что получили липовые паспорта и сейчас изучали их вместе со мной.
– С чего это я вдруг стала Бурхаевой?! – продолжала негодовать подруга, потрясая в воздухе новоприобретённым документом. Её зелёные глаза сверкали.
Ян стоял рядом с недоумевающим видом. Пробормотал, подняв вопросительный взгляд на Михаила Юрьевича:
– Но это же мой старый паспорт? Тот, что я отдал вам с самого начала…
– Именно, – кивнул тот. – Ты остаёшься собой, а Ярина отныне – твоя законная супруга.
– Но разве это разумно? – подал голос Дэн. – Когда мы забирали Бурхаева, его люди видели Яна и наверняка сейчас ищут прежде всего его.
– Тоже верно. – Михаил Юрьевич опять кивнул. – На то и расчёт. Будет возможность пустить их по ложному следу.
– Простите, но я отказался от фамилии отца. – Ян держал свой паспорт двумя пальцами, словно боясь испачкаться. – Я пытаюсь покончить с прошлым, разорвать все связи, и мне бы очень не хотелось…
– Так сейчас надо, – перебил его Михаил Юрьевич негромким, но непререкаемым тоном, живо напомнившим мне унизительную сцену в гостиной.
– А я почему Бурхаева?! – На Яринку тон лидера впечатления совершенно не произвёл. – Почему не оставили мою фамилию, если уж не боитесь, что нас выследят?
– Тебе четырнадцать лет, – терпеливо принялся пояснять мой бывший экс-жених. – По закону ты, как несовершеннолетняя, можешь путешествовать только в сопровождении родителей или мужа. На другую фамилию мы бы не сумели купить тебе билет.
Яринка продолжала сердито сопеть, но с ответом не нашлась. Зато я, воспользовавшись паузой, наконец-то смогла вставить свои пять копеек:
– С чего это я Дикая? И почему снова Дарья?
Михаил Юрьевич вздохнул:
– Для облегчения запоминания. Зачем придумывать что-то новое, если уже есть неплохой позывной?
– А почему Сергеевна? Моего папу зовут Марк!
– Мы не можем записать тебя Марковной, это не православное отчество, оно привлечёт к тебе ненужное внимание – это во-первых. А во-вторых, как я только что сказал Ярине, ты тоже несовершеннолетняя и можешь путешествовать только в сопровождении взрослых родственников.
– Ну и при чём здесь… – запальчиво начала я, но заметила, как молчавший до этого Белёсый, ехидно улыбается и играет бровями.
– Потому что я Сергей, – вкрадчиво ответил он, убедившись, что привлёк моё внимание, и продемонстрировал всем разворот своего нового паспорта. – Дикий Сергей Леонидович, любящий отец нашей Дашеньки.
У меня потемнело в глазах. Яринка возмущённо охнула, остальные притихли. Михаил Юрьевич тоже благоразумно молчал, ожидая моей реакции, но прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем ко мне вернулся дар речи:
– Вы что, издеваетесь?! Я не хочу! Это… это же… – Я не могла подобрать нужных слов, правильно описать то мерзкое унизительное чувство, которое вызывало у меня моё новое (или старое?) имя.
Дарья – это приют, неволя во всём, полная зависимость от чужой недоброй воли. Дикая – это Оазис, статус вещи, живой игрушки для тех, у кого хватит денег на такую игрушку. Сергеевна?! Представить Белёсого моим отцом вообще больше походило на злую шутку, придуманную для того, что бы ещё раз напомнить мне, что моё мнение здесь никого не волнует и ничего не решает.
Дикая Дарья Сергеевна.
Обнаружить такое под корочкой моего первого документа, которого я ждала как некий символ новой свободной жизни, – настоящее издевательство! Словно меня наконец выпустили из опостылевшей клетки, но не на свободу, а в такую же клетку, только побольше. Посмеялись… Я чувствовала себя преданной, обманутой, и чувство это было настолько острым, что глаза защипало от набежавших слёз.
Тёплые ладони легли на плечи, и не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто это. Да и нельзя поднимать глаза – ведь тогда все увидят, что я вот-вот расплачусь. Не хватало теперь показать себя не только самонадеянной дурой, но и истеричкой!
– Дайка, это же всего лишь подделка, – тихо, чтобы слышала только я, сказал Дэн, приблизив губы к моему уху. – У тебя ещё будут другие паспорта и другие имена. Не относись к этому так серьёзно.
Я постаралась дышать глубже, чтобы загнать слёзы обратно. Дэн прав. Уж не знаю, как он угадал моё состояние и мои мысли, но он прав. Когда-нибудь я добьюсь того, чтобы меня называли только моим настоящим именем, данным мне родителями, и забуду все остальные, как нелепый сон.
Подошла Яринка, глянула в мой новый документ и закатила глаза. Обернулась к остальным:
– Кого ещё как обозвали?
– Я тоже остался собой, – сообщил Ига. – Надо думать – присоединяюсь к сбивающим погоню со следа.
– Я вновь обрёл руссийское гражданство. – Бранко кисло улыбнулся. – Даже имя похоже – Борис.
– Дэн?
– Я Акакий Терентьевич Мошонкин, – сообщил Дэн, приоткрыв свой паспорт, а когда все вокруг замерли с отвисшими челюстями, невозмутимо добавил: – Шутка.
Это разрядило обстановку: Бранко, Ян и Ига загоготали, Яринка снова закатила глаза, но уже дурашливо, даже Михаил Юрьевич позволил себе улыбнуться:
– Ну, раз вопросов больше нет и близится ужин – предлагаю обмыть ваши новые документы и имена. Кто спустится в погреб за вином?
– Я спущусь. – Ян повернулся к лестнице, Яринка двинулась было за ним, но он остановил её взмахом ладони. – Лучше на стол накрывай!
Яринка замерла на полушаге с недоумённо-обиженным лицом, и я подумала, что, наверное, поторопилась с выводами, решив, что недавняя размолвка моих друзей осталась в прошлом.
К сожалению, как выяснилось этой же ночью, всё оказалось намного хуже.
Глава 9
Летние
– Дайка, проснись! Дайка! – Звенящий Яринкин голос доносился из далёкого далёка, приплывал ко мне из вязкой темноты. – Даечка, ну проснись же!
– Ты её так не разбудишь, нужно трясти. – Темнота опустилась мне на плечи, сжала, задёргала из стороны в сторону.
– А если мы не сможем её разбудить?! Вот что ты наделал?!
– Сможем. – Второй голос принадлежал, несомненно, Яну, но звучал тихо, непривычно виновато. – Просто нужно понастойчивее.
Что-то шлёпнуло меня по щеке. Затем с другой стороны. Вязкая тьма отступила, сквозь неё забрезжил свет, голоса зазвучали громче.
– Может, сильнее?
– Подожди, она уже шевелится!
– Ну, что тут у вас? Чего копаетесь? – Третий голос пришёл со стороны и стремительно приблизился. – Время, мать вашу! Дайте я!
Внезапно кожу обожгло холодом, и вязкая тьма исчезла, рассыпалась тучей брызг, мгновенно сделавших меня мокрой. Я села, фыркая и тряся головой.
Вокруг моей постели, вытянув лица, замерли Яринка, Ян и Ига. Взъерошенные, с глазами-плошками. Ига сжимал в руке пустой стакан, содержимое которого, видимо, только что и выплеснул на меня, Яринка почему-то слегка шаталась, держась за руку Яна, бледного и испуганного. За окном царила ночная темнота: до утра явно было ещё далеко.
– Что? Что случилось? – Я почувствовала, что кровать качается подо мной, совсем как тот катер на волнах, на котором мы с Ральфом выходили в открытое море. Голову кружило, взгляду с трудом удавалось сфокусироваться на одной точке.
– Яриш, объясни ей всё, а мы пока поднимем остальных. – Ян отцепил от себя руки подруги и вместе с Игой торопливо исчез за дверью.
– Да что происходит? – Я попыталась заглянуть Яринке в глаза, но та прикрыла их ладонями и затрясла головой.
– Чёрт… всё плывёт… вставай, Дайка, надо уходить. Уезжать…
– Куда?! – Я тоже затрясла головой, пытаясь развеять клубящийся в ней туман, потянулась, схватила подругу за руку. – Что случилось?
– Беда. – Яринка сжала мои пальцы. – Ян выпустил Бурхаева. Нам нужно бежать, пока это не заметили. У тебя сумка готова?
Сумка была готова. После ужина я вернулась к себе и собрала свои нехитрые пожитки в рюкзачок, специально для этого выданный мне Михаилом Юрьевичем вместе с другими полезностями, что могли понадобиться в дороге. Вещей у меня было всего ничего, так что сборы заняли минут десять, после чего я, почувствовав вдруг жуткую сонливость, завалилась в постель.
– Бери и одевайся. – Яринка побрела к двери. – Скоро приедет такси.
Соображала я очень туго, и подруге почти удалось выйти из комнаты, когда до меня дошёл смысл сказанного ею. Бурхаев на свободе?! Значит ли это, что сюда вот-вот нагрянут его мордовороты, вооружённые до зубов? Определённо значит!
Я попыталась вскочить, но комната завертелась, а пол встал дыбом и с размаху прижался к моей щеке.
– Дайка! – Яринка снова оказалась рядом, потянула меня за руку, жалобно закричала в открытую дверь: – Ян! Ига! Дайте ей тоже нашатырки!
– Что со мной? – Я села, обхватив голову руками. – Что с нами?!
– Снотворное. – Яринка тоже опустилась на ковёр. – За ужином Ян всех напоил снотворным. Помнишь, он пошёл за вином? Вот и подмешал в бутылку.
Я помнила. Помнила и то, как за ужином он отказался пить. Он и ещё…
– Ига знал?!
– Да. Они вместе всё придумали…
В комнату забежал Ян и с ходу сунул что-то мне под нос. Едкий запах ударил в ноздри, и я отпрянула, закашлявшись. Зато в голове сразу прояснилось, пол перестал качаться, а глаза поймали резкость.
– Ян, сволочь, зачем ты это сделал?! Зачем ты отпустил…
– Потом, Дайка, потом, пожалуйста! Надо торопиться!
Яринка тоже нюхнула нашатыря и начала подниматься на ноги. В дверях появился Ига, ведущий под руку качающегося и мотающего головой Дэна.
– Нашатырь здесь? Дай ему! Я пошёл будить Серёгу.
– Где Бранко?
– У себя, вроде проснулся. Тащи всех в гостиную! Я уже вызвал такси.
– Пойдём за Браном. – Яринка потянула меня вверх. – Бери свои вещи!