Дмитрий Берг
Кренер
Толстяк замер подняв руку с зажатым в ней кляпом и попытался заглянуть оружейнику за плечо.
– Ты, коротышка! Медленно отошел на три шага назад!
Гвин послушно отступил и увидел стоящего рядом с открытой калиткой смуглого черноволосого парня.
– Я не шучу! Вы же знаете, что значит получить стрелу в кишки? Будете умирать несколько дней и Вам будет все хуже и больнее. Отойди еще на три шага, толстяк!
– Парень, послушай меня, – Гвин послушно отступил назад, – для тебя лучшим решением сейчас будет успокоиться, а потом вернуться в дом и забыть о том, что ты увидел. Ты не знаешь во что вмешиваешься и каким людям сейчас мешаешь.
– Я мешаю двум негодяям обидеть хорошую девушку! – демонстративно прицелился в живот письмоводителя, – скажи здоровяку, что ты видишь!
– Рузольф, парень за твоей спиной держит ханьский арбалет. Поэтому тебе действительно лучше не дергаться,—Гвин чувствовал себя под прицелом очень неуютно и ему непроизвольно хотелось спрятаться за оружейником.
– Так это значит Рузольф! А казался приличным парнем… А ну стоять! – это уже было обращено к новому участнику событий. К замершей троице подошел Крумус.
– Смелый юноша, поверьте, Вам действительно лучше вернуться в дом и забыть о всем, что здесь произошло, – он говорил слегка нараспев и продолжал идти, глядя парню прямо в глаза.
Понк, а у калитки с арбалетом стоял именно ученик кондитера, почувствовал, что перед глазами начинает плыть.
Дзынь! В сантиметре от ботинка Крумуса в мостовую вонзился арбалетный болт.
– Я сказал стоять на месте! – Понк стоял прищурившись, – Рузольф медленно отпусти Карину. И не дергайся, или следующий болт войдет тебе под лопатку.
Крумус смотрел на болт у своих ног. Он явно не рассчитывал, что парень готов стрелять. И даже не из-за ГОЛОСА. Его сила была невелика и действовала не на всех. Но выходя из кареты он накинул плащ. Черный плащ с красным воротником носили только люди великого визиря. А его людей большинство горожан вполне заслуженно боялись.
– Рузольф, сделай что тебе говорят, – Крумус решил не накалять ситуацию.
Рузольф разжал руки и Карина смогла освободится. Разминая передавленные пальцы она с удивлением встретилась взглядом с Понком.
– Карина, иди в дом, – ученик кондитера сделал шаг в сторону освобождая калитку и, когда Карина прошла, пятясь задом, сказал вдогонку, – за прилавком на крюке висит еще один арбалет. Возьми его.
– Зря юноша. Есть люди с которыми лучше не ссориться. Лучше позвольте нам уйти вместе с этой девушкой и никто больше не пострадает. А Ваше беспокойство будет щедро оплачено. Как насчет сорока золотых? – Крумус снял с пояса увесистый кошелек с монетами.
– Девушка останется со мной, а вам лучше уйти. Деньги мне не нужны, а пугать меня бесполезно. Моего учителя лично знает султан. Если с Кариной что-нибудь случится, я добьюсь справедливого суда над любым.
– Хорошо, смелый юноша, – Крумус задумался на пару секунд, – давайте договоримся. Мы забудем тот факт, что двое моих знакомых из-за глупого недоразумения погорячились и позволили себе неподобающее обращение с девушкой. Также мы никому не скажем, что она несколько легкомысленно ослушалась отца и тайком убежала ночью искать приключений. И еще я дам слово, что не стану из-за событий этой ночи ничего предпринимать во вред этой девушке или Вам. Вы согласны?
Понк подумал и кивнул, опуская арбалет.
– Да господин, я не ищу войны. Я лишь хочу. чтобы этой девушке не причинили вреда. Даю слово, что о произошедшем здесь никто не узнает, пока с ней все будет в порядке.
– Хорошо, приятно иметь дело с разумным человеком. А вы, господа следуйте за мной, нам есть о чем поговорить.
Крумус развернулся и пошел к стоящей у поворота повозке. Рузольф и Гвин пошли следом. Оружейник бросил Понку на прощанье взгляд, которым можно было прожечь дыру в заборе, но не сказал ни слова.
Парень дождался пока повозка с троицей тронется с места, повернулся и столкнулся с Кариной, которая решительно шла, сжимая двумя руками взведенный арбалет.
– Стой Карина, они ушли, – Понк вошел во двор и закрыл на засов калитку, – тебя не ранили?
– Нет, я в порядке, – девушка откинула от глаз взлохмаченные волосы.
Понк привалился спиной к стене и тяжело выдохнул.
– Слава Милостливой! Как же я испугался! – слегка дрожащими руками он поставил арбалет на предохранитель.
– Ты испугался? Ты точно не выглядел испуганным! – сказала Карина, прислоняясь к стене рядом с Понком. – Ну и удивил же ты меня! Я и не думала, что ты можешь так разговаривать.
– Я и сам не думал, но когда увидел тебя с этими уродами, как-то само получилось.
– Здорово получилось! Особенно, когда ты говорил про стрелы в кишках. Толстяк похоже чуть не обделался, пока ты в него целился. Хи-хи!– Карина засмеялась нервным смехом. Следом за ней засмеялся Понк и они почувствовали, что напряжение наконец начало их отпускать.
– А стрелять то где так научился?
– Отец научил. Он говорил, что мужчина должен уметь постоять за себя и близких. Я драться не умею, да и вряд ли уже научусь. Времени на это нет. Но стреляю я хорошо. Правда только из арбалета. Из лука стрелять надо долго учиться. Так что хорошим охотником мне не быть.
– Зато ты хороший кондитер. Моя сестра говорит, что твои пирожные волшебные, потому что не может быть так вкусно без магии.
– Нет никакой магии, просто я люблю свою работу. А если бы ты знала, какие пирожные может сделать мастер Дарнелиус, когда у него хорошее настроение! Мне еще учиться и учиться. – Понк оживился, говоря о сладостях, – Но как ты здесь оказалась?
– Рузольф пригласил сходить на праздничные костры. Он сказал, что нас подвезет его друг, но когда я оказалась в их повозке, мне стало с ними страшно. Они вроде и не успели мне ничего сделать, но меня до сих пор колотит от воспоминаний. Я выпрыгнула из экипажа и побежала. Видно сама Милостивая привела меня к кондитерской Дарнелиуса. Если бы не ты, то не знаю, что бы они со мной сделали.
Молодые люди стояли рядом и не заметили, что выпустили свои арбалеты и держаться за руки.
– А ведь праздничная ночь только началась! – Понк улыбнулся, – хочешь, пойдем на костры вместе?
– А давай! – Карину почувствовала себя рядом с этим невысоким пареньком уверенно и спокойно, – думаю мы заслужили немного веселья.
В это же время Крумус отчитывал Рузольфа.
– Ты понимаешь, чем мы рискуем? Наши дела не терпят огласки. Ты и так рисковал, когда связался с соседкой. Конечно она намного интересней тех простушек, что ты обычно охмурял. И похоже в ней присутствует сила. Может даже в ней течет ценная кровь. Но это не так важно. Главное – это держать все в секрете. Визирю проще поменять себе очередного слугу, чем прикрывать его перед султанской стражей. Так что о случившемся просто забываем. Да, да Рузольф, забываем! Думаешь я не хочу или не могу прикончить этого мальчишку? Легко! Но если поднимется шум, я пожалею о своей мелочной мести. Нет. когда-нибудь потом я его все равно прикончу, но точно не в ближайшее время. А теперь, давай красавчик, отправляйся на охоту. Даю тебе два часа максимум, чтобы найти нам подходящую дурочку. И не забывай, что она должна быть молодой и желательно девственницей. Будем ждать тебя через час в повозке на старом месте.
–Хорошо, господин! Я не подведу.
– Иди и докажи делом, – Румус дождался пока оружейник закроет дверцу повозки и повернулся к окошку за спиной, – Гримо, отвези меня домой, мне нужно выпить. Не каждый день в меня стреляют из арбалета.
Когда Гримо отрывал для Крумуса выбранную бутылку вина, Понк с Кариной уже танцевали в хороводе из молодежи вокруг костров. Понк успел познакомить девушку с двумя старшими учениками кондитера, которые после трудового дня тоже решили отправиться на праздник. Один из них был в невестой, а другой с сестрой. Девушки познакомились и Карина заметила, что сестра старшего ученика смотрит на нее с Понком в завистью и ревностью. Вот же тихоня Понк! Через два часа, усталые, но веселые они с Понком вернулись в свой квартал.
Когда Понк предложил зайти на минутку в кондитерскую, Карина согласилась без всякой задней мысли. Она уже ему доверяла как отцу или сестре. Кто-то другой может и попытался бы воспользоваться ситуацией, но не Понк. Он привел ее на кухню и поставил на середину стола накрытое большой миской блюдо.
– У меня для тебя есть подарок. Открой!, – кондитер отошел в сторону и с нетерпением замер.
Карина сняла миску и увидела на блюде пару башмаков.
– Прости, шнурок на втором башмаке я доделать не успел, помешали твои знакомые.
– Ты сшил для меня башмаки? Сам? Но ты же не сапожник, – удивилась девушка, беря один башмак в руки, – Постой, они что съедобные?
Карина понюхала башмак, потом куснула за краюшек, распробовала и откусила большой кусок.
– Боже, как вкусно! Прости, что я испортила такую красоту, но я очень хочу есть, а это самые вкусные башмаки в мире.
– Лучшая похвала кондитеру это аппетит, с которым поглощают его изделия, – но ты не заглянула во второй башмак.
Карина, продолжая увлеченно жевать, взяла второй башмак, который не успел обзавестись шнурками, и достала из него шелковый платок и яблоко. Она задумалась на пару секунд, но потом решительно взяла яблоко и надкусила его.
– Это самое вкусное шоколадное яблоко, которое мне приходилось есть, но думаю будет честно если я им с тобой поделюсь.
Понк взял протянутое яблоко, откусил и сказал традиционное: "Теперь все что у нас есть мы будем делить на двоих."
– Постой, Понк, а платок тоже съедобный?
– Нет, прости, – похоже кондитеру было неловко, – это просто шелк, я не успел придумать, как сделать платок съедобным.
Ничего страшного, – сказала Карина, накидывая платок на плечи – еще придумаешь. И много еще чего изобретешь. Я авторитетно тебе заявляю, как будущая жена лучшего кондитера Сабарканда!
Она вытерла салфеткой шоколад, размазанный по щеке Понка, положила ему на плечи руки и уверено поцеловала своего жениха в губы. Для обоих это был первый поцелуй в жизни. Может получилось не совсем хорошо, но у них еще вся жизнь впереди, научаться. Главное что обоим нравиться.
Глава 8 ЮКОН Сон, явь и пирог
Нужно было спасать свою жизнь. Кровь продолжала вытекать из порезов на плече и груди. Но Юкон не мог сосредоточиться на своих ранах. Он думал о кулисе. Невероятным образом он чувствовал зверя.
Казалось что кулис это тоже он – Юкон. Что Юкон сейчас лежит на глиняном полу с непроглоченным комком ряски в пасти. Из-за комка было неудобно и Юкон пошевелил челюстью и заглотил корм. Почувствовал, как тот отправился по пищеводу в тихо урчащий желудок. Понял, что ряска свежая и сочная, но пища пустовата.
Хочется рыбы. Сейчас зайти бы в реку на мелководье и половить мелкую рыбешку, прогоняя мутную воду через пасть. У Юкона от этой мысли потекла слюна. Он сглотнул и почувствовал, что во рту сразу и мокро и сухо. У кулиса пасть была наполена слюной, а человек не мог сглотнуть из-за пересохшего горла. Это заставило опомниться. Юкон сделал несколько шагов и тряхнул головой. Он не ящер. он человек. А точнее он кренер и он должен придумать, как не умереть в ближайший час.
Связь с кулисом ослабла. Юкон понял, что если захочет, сможет разорвать этот странный контакт усилием воли. Но он не стал с этим торопиться. Наоборот он подошел к кулису вплотную и положил руки на чешуйчатую спину. Касаясь ящера, он чувствовал, что тот здоров и силен. Опять накатило ощущение раздвоенности. Юкон-ящер чувствовал себя прекрасно и хотел рыбы. Юкон-человек истекал кровью и слабел.
"Кровь! Рана! Зализать!" – в голове прозвучала странная мысль. Нет, какое лизать? Он только что думал, что нужно порвать рубашку и попробовать перетянуть раны. Также думал, что рубашки точно не хватит чтобы перевязать все. Да и делать самому себе повязку на груди вряд ли получиться.
"Рана! Лизать!" – опять прозвучало в голове. Скорее даже не прозвучало. Он думал не словами, а образами. Ощущением того, как его длинный раздвоенный язык стирает кровь с пореза на лапе.
Юкон посмотрел на заднюю лапу кулиса. Чуть выше сустава шел длинный чуть заметный шрам. Пол года назад молодого кулиса учили тянуть волокушу. Он с непривычки попытался вырваться из упряжи и запутался. Пытаясь выбраться он начал извиваться и грести лапами, и сильно порезал место рядом с суставом на задней лапе об неудачно попавшиеся грабли. Из под сорванной чешуи струйкой потекла кровь. Полученную рану кулис зализывал как собака. Кровь под длинным языком остановилась почти мгновенно. Да и рана зажила за несколько дней, оставив, правда, заметный шрам на лапе.
Юкон тогда спрашивал братьев, почему никто не лечит раны кулисьей слюной, если она такая целебная. На что старший Мирон рассмеялся.
–– Если хочешь, можешь мазаться кулисьей слюной. От тебя и так воняет, хуже не будет! Дурень! Слюна у ни не целебная. Это уже тысячу раз проверяли. Рану они как-то языком лечат. Как не понятно, но если кулису не дать зализать рану, то она плохо заживает. А так, если мышцу или кость до конца не перебил, то любую рану себе залечит. Какие-то умники из столицы Пограничья пробовали лечить порезы, прикладывая к ним кулисий язык. Какой-то урод даже отрезал кулисам языки и пробовал из них выдавливать целебный сок. Сожри крях этого изувера, ничего у него не вышло.
Юкон через накатывающую слабость начал соображать. Это мысли кулиса! Он тоже чувствует Юкона. Чувствует, что человек ранен и хочет его подлечить по своему. Мальчик сместился ближе к морде ящера и тот высунув длинный язык, провел во порезу на плече. Рану начало ощутимо жечь, но кровь перестала сочиться буквально через секунду. Кулис продолжил свое лечение.
Ослабевший Юкон прилагал усилия, чтобы не упасть лицом на пол. И в тоже время своим раздвоенным сознанием он чувствовал вкус крови на своем подвижном языке. Чувствовал, что человеческое тело очень ослабело и нужно перелить в него немного силы, но не знал как. Поэтому просто продолжал лизать раны, хотя кровь давно остановилась.
Спустя несколько минут сознание все же оставило раненого и он остался лежать привалившись боком к передней лапе ящера.
Очнулся он на своей кровати, укрытый несколькими одеялами. Соседка Хана как раз принесла ему горячей похлебки.
–– Слава Милостливой, очнулся. Перепугал ты меня, парень, крепко. Отец тебя нашел в загоне бледного и холодного. Думали, умер наш Юкон. Но послушал, сердце бьется, только тихо. Позвали старую Хному. Она посмотрела и сказала, что из тебя слишком много крови вытекло. Сказала отогреть тебя, а как в себя придешь, напоить горячим и покормить. Вот я тебе горячей похлебки принесла, поешь. А то бледный, как упырь.
–– Спасибо тетушка,– парень выбрался из-под одеяла и взялся за ложку. Горячая похлебка одним своим запахом заставила желудок заурчать. Юкон выбрал ложкой всю гущу, а бульон просто выпил залпом прямо из миски. – Я голодный, как кулис после дневного перехода. А похлебка у Вас хороша, как никогда! Похоже с лягушатинкой?
–– И с лягушатинкой и с рыбкой свежей и с копченым угрем. Все, как моя мамка еще учила, а ее бабка моя. В такой похлебке силы много. Похлебку можно и из корня рогоза сварить, да разве то похлебка. Чтобы было наваристо и вкусно , рыбы должно быть много и разной. Верно говорю?
–– Верно тетушка. Лучше Вас никто похлебку не готовит. А долго я здесь пролежал?
–– Так с утра еще лежишь, а уже вечер. Скоро отец вернется. Как же ты роша то убил? Что, он, кряхово семя, развязался?
–– Да, сам я его развязал! Заболтал он меня, сволочь воровская, даже не знаю как. А потом ножом полоснул. несколько раз. Еле я этого гада утихомирил. С меня и правду много крови натекло, потому меня и сморило.
–– Роши эти все воровское племя. Давно пора их под корень извести! Как же он тебя порезал-то сволочь. Хорошо раны не глубокие, считай чуть страшнее царапины, но длинные. Вон всю рубаху тебе с левой стороны на полосы нарезал.
Юкон посмотрел на свое плечо и грудь. По коже шли полоски засохшей крови по тонким шрамам. Раны действительно выглядели чуть страшнее царапин. Но вчера порезы выглядели куда серьезнее. Кожа была прорезана, кое-где и мышцам досталось. За один день такое не заживает даже у кренера. Чудеса да и только.
От сытной горячей пищи парня разморило. Снова накатила слабость.
–– Ты поспи парень. Силы во сне возвращаются. Отец тебя сегодня никуда посылать не будет. Какой из такого хилого работник. Засыпай, а я тебе пирогов с рыбой принесу. Как проснешься, поешь.
–– Спасибо, тетушка Хана. Добрее Вас никого нет. И пироги у Вас тоже лучшие в деревне.
Последние слова Юкон говорил, уже закрывая потяжелевшие веки. Тетушку он любил. Хана жила в соседнем доме с двумя дочерьми и старшим сыном. Муж ее пропал на охоте два года тому и главным в доме был сын, который никак не хотел жениться. Старшая дочь уже давно жила отдельно и имела двоих детей. У средней с женихами не сложилось и она жила в родительском доме.
Младшая дочь Ханы, Кена была одногодкой Юкона. Раньше они были не разлей вода, а сейчас их отношения довольно сложные. Девчонка была острой на язык и частенько дразнила Юкона, который в ее присутствии если что-то говорил, то неуверенно и краснея.
Засыпая Юкон увидел сон. Ему снилось, что он ползет по мелководью в зарослях рогоза. Его крепкие лапы легко отталкиваются от илистого дна, и он не спеша двигается вдоль берега, слушая песню реки. Река рассказывает, что под корягой много раков, но достать их не получиться, место неудобное.
Зато чуть дальше на прогретой солнцем мели собралась целая стая головастиков. нужно замутить воду, чтобы добыча не видела, откуда приближается опасность и можно будет хорошо перекусить. Ага, а это что? Похоже за головастиками охотиться не только Юкон. Какая-то хищная рыба притаилась в зарослях. Вот кого бы поймать. Но это не головастик. Тут посложнее будет.
Юкон начал понимать, что во сне он чувствует себя кулисом. И не удивился этому. А потом немного подумал и удивился: "А почему меня не удивляет то, что мне сниться, что я кулис?" После этой мысли он и проснулся.
Проснулся Юкон от шороха. Открыл глаза и увидел Кену. Девчонка сидела на подоконнике и с аппетитом жевала пирог с рыбой. Увидев, что Юкон не спит, она стала жевать быстрее. Проглотила кусок и сказала:
–– Ну что, великий герой, выспался? Как ты ухитрился вора то упустить? Испортил всей деревне праздник. А теперь еще дрыхнешь, хотя солнце уже час как встало.
Проговорила и откусила от пирога еще хороший кусок.
–– Подожди, Кена, а что это ты ешь? Ни тот ли пирог, что тетушка Хана мне передать обещала?
–– А если и так? Для такого мелкого, как ты, пирог явно великоват. А я пока его тебе несла, от запаха чуть слюной не истекла. Да, пирог удался!
–– Ты мне, вообще, что-то оставить собиралась или думала сама все умять пока я сплю?
–– А ты поспи еще пару минут и узнаешь, – девчонка откусила от пирога еще один хороший кусок.
–-Не, не, не! Я уже встаю.
Юкон быстро вскочил, отбросив одеяло. И только тогда заметил, что он голый. Покраснев как хорошо проваренная креветка, он залез обратно под одеяло.
–– Что решил еще поспать? – спросила Кена, делая вид, что не понимает, почему парень залез обратно в постель. – Ну полежи еще, понежься.
Говоря, она демонстративно откусила еще один кусок от пирога со стороны, где было больше всего начинки, и начала жевать, закатив глаза.
– У-у-у! Вкуснотища! – протянула девчонка, демонстративно чавкая.
Юкон несколько секунд наблюдал как его пирог уменьшается, потом встал вместе с одеялом и решительно подошел к Кене.
– Дай!
– А ты возьми! – Кена ловко отпрыгнула от окна так, что между ней и Юконом оказался стол. – или у победителя рошей не хватает ловкости? Ну же, нян-ням!
Девчонка подразнила его протягивая пирог через стол. Юкон хотел перехватить и потянулся за угощением, но держа одной рукой одеяло ему было неудобно соревноваться с проказницей в прыткости.
– Ну раз не хочешь, я еще откушу, – Кена повернула кусок пирога к себе и снова откусила от середины, где было больше всего начинки.
Юкон почувствовал, что начинает злиться. Он взял одеяло за концы двумя руками и завязал узел у себя на груди. Так он освободил руки. Затем он оперся о столешницу и одним движением перепрыгнул стол, оказавшись рядом с Кеной. Через пол секунды пирог лежал на столе, а Кена не могла пошевелиться, взятая в борцовский захват. Запястье он ей вывернул и не давал пошевелиться.
Девчонка дернулась, потом засопела, а потом зарычала. Юкон держал.
– Отпусти, крях, или я особожусь и глаза тебе выцарапаю!
Парень выпустил пленницу. Та отпрянула в сторону, пригнулась и, глядя исподлобья, приготовилась прыгнуть.
– Кена прости, – выдавил из себя Юкон. Его злость схлынула и осталась неловкость. Кена умела драться. Если у кренера дочка дерется с мальчишками, никто не посчитает это плохим или неправильным. Юкон же боялся сделать ей больно. А как драться если боишься?
И вообще рядом с девочкой (или уже юной девушкой) он испытывал неловкость Он понимал, что взрослеет и что она ему нравиться как женщина, но понятия не имел что с этим делать. Потому обычно избегал Кены, хотя еще год назад они боролись почти каждый день. Отец Кены с малых лет тренировал их вертранской борьбе.
Кена была крепкой девчонкой и до недавних пор ей случалось побеждать в драке мальчишек-одногодок. Но за последний год Юкон заметно возмужал. Несмотря на средний рост и не очень широкую кость парень был на редкость силен и подвижен. На фоне отца и старшего брата он явно проигрывал в размерах. Те смотрелись великанами даже среди кренеров. Юкон же пошел в другую породу. От отца ему достались только глаза, скулы и волосы. Но его сравнительно тонкие руки лишь за малым уступали в силе брату, Хотя Мирон был на два года старше и слабаком его назвать никто бы не рискнул.
Усугубляло ситуацию то, что Кена заметила изменения в отношении к себе, но расценила его по своему. Решила, что Юкон считает ее слишком слабой соперницей и мстила ему, постоянно находя возможность для насмешки.
Отец Кены Свагор по прозвищу Пустая рука отличался от других жителей деревни. Совсем молодым он уехал на войну, а вернулся спустя семь лет, когда родственники уже считали его погибшим. Он побывал за морем у вертанов. Там он научился пустому бою, то есть умению сражаться без оружия. Он сильно удивил охотников, когда показал, что может победить в драке, не нанеся ни одного удара.
Любой мужчина в племени кренеров – воин. Он учиться у отца и братьев, соревнуется с соседскими детьми. В первую очередь он учиться обращаться с топором или тяжелым тесаком. Воина учат именно убивать своим оружием. Если враг сдастся, его быстро и умело свяжут, но если противник сопротивляется, то его принято бить насмерть.
Без оружия кренеры тоже умеют драться. Умеют и любят. Свойственная их крови ярость выходит во время рукопашных схваток. Когда кренеры дерутся, они могут рычать как звери. Но их безоружный бой бесхитростен. противники просто бьют друг друга от всей души. Могут заломать руку и протащить лицом по земле. Передние молочные зубы у мальчишек часто выбивают в драках до того, как они начнут выпадать. Да и взрослые часто не досчитываются коренных зубов по той же причине.
Драка для кренеров неотъемлемая часть жизни. Они начинают драться. едва начав ходить. Другие жители Пограничья не понимают, как кренеры вообще доживают до старости, если постоянно лезут в потасовки.
Чужакам трудно понять, что мальчишки, взрослея, учатся сдерживать свою ярость. Что бьются в кровь, но не стремятся убить или покалечить всерьез. Хотя каждый пятый кренер действительно погибает еще во время детских потасовок. Но кренеры считают это правильным. В племени должны жить и оставлять детей только сильные охотники и воины. Слабым лучше сразу уйти в вечные долины. Поэтому у кренеров не принята кровная месть за погибших в драках. А смерть во время кулачного боя считается хорошей и достойной смертью в отличии от смерти от старости в своей постели. А лучшей смертью считается гибель в бою в компании с многочисленными убитыми врагами, которые станут в вечных долинах слугами достойного воина.
Свагор попал к вертанам совсем молодым. Его кренерский десяток сражался в одном отряде с вертанскими лучниками. Из двадцати восьми воинов после боя остались четверо. Из кренеров выжил только Свагор. Его десяток стал на пути у конных копейщиков, которых послали перебить лучников. Бронированные всадники набрали разгон и попытались взять северян на копья. Кренеры показали за что их бояться враги. Они рубили топорами ноги летящим лошадям, уклонялись от копий и снова рубили. Грозная сила из почти полусотни закованных в крепкие доспехи всадников споткнулась о десяток пеших воинов с тесаками и секирами.
За неполную минуту яростного боя кренеры были перебиты, но каждый успел захватить с собой не меньше двух убитых врагов. До лучников добрались лишь с десяток всадников, которые отомстили за своих погибших, рубя тяжелыми мечами бездоспешных противников. Но и вертаны не остались в долгу. Умелые стрелки целились в сочленения доспехов или били в лошадиные морды. Еще две яростные минуты и оставшиеся на ногах пятеро вертранов добивают последних врагов, упавших из седла на землю. После этого они продолжают стрелять, пока не кончаются стрелы. Двое из них упадут на землю без сил и уже не встанут. Плохо перетянутые раны и потеря крови позволили им насладиться победой лишь на пару часов. Трое оставшихся обошли место побоища и нашли одного выжившего кренера – самого молодого в отряде. Парень был сильно изранен и без сознания, но умирать похоже не собирался.
Больше кренеров в войске не оказалось. Вертраны не захотели бросать раненого боевого товарища на произвол и забрали его с собой на родные острова. Дорогу на корабле Свагор не запомнил, проведя ее в беспамятстве. А очнулся уже в доме у своего будущего учителя – отца Глоха, одного из лучников, вернувшегося из похода. Год был неудачным для поселка. Многие воины, ушедшие в короткий поход не вернулись. У хозяина дома на войну уходили трое сыновей, а вернулся один. Теперь дорога за военной добычей для них заказана, пока в доме не родиться еще два мальчика. Настало время мирной деревенской жизни, в которую и окунулся выздоравливающий Свагор.
Впервые очнувшись на постеленной на полу циновке, он увидел над собой женское лицо. По черным волосам, резким скулам и разрезу глаз узнал вертранку. Ей оказалась Имани – вдова одного из погибших братьев. Женщина напоила раненого отваром и рассказала, что он находиться в небольшой горной вертранской деревне на Втором Позвонке Хребта. Вертраны жили на группе скалистых островов, напоминающих изогнутый костяк рыбы. Пять самых крупных островов называли Позвонками. Уже несколько веков все острова объединены под властью императора и между собой острова не воюют, но служат крупнейшими поставщиками наемников в регионе. Вертранцы хороши с мечом и копьем, но главное их достоинство – искусство обращения с луком. Здесь умеют делать лучшие из известных композитные луки.
В мирные времена многие мужчины выбирают путь пиратства, за что соседи давно не любят вертранцев. Но попытки взять приступом острова и выжечь дом морских разбойников были обречены на провал. Крутые, изрезанные трещинами и покрытие лесом скалы покрывали подавляющую часть всех островов. Любая из горных деревень была естественной крепостью. Удобных причалов было не много, зато вокруг островов хватало рифов и мелей.
Пираты перехватывали торговые суда, но не всегда шли на абордаж. Торговец мог откупиться от разбойников. У пиратов был свой кодекс. Если они получали плату, то не только отпускали корабль, но и провожали его, чтобы защитить от других грабителей. Богатые торговцы покупали защиту от грабежа у самого императора вертранцев. Они получали желтый стяг с изображением рыбьего костяка, который вешали на мачту. Корабль с таким стягом любой вертранский разбойник вежливо проводит, попросив лишь принятую, почти символическую плату – один бочонок вина или два бочонка пива плюс мешок пшеничных сухарей.
Но если о выкупе не договорятся, а стяга от императора нет, то корабль разграбят до последнего ржавого гвоздя. Команду и пассажиров постараются не убивать, а взять в плен, чтобы потом получить выкуп. Те, за кого не могут организовать выкуп обычно отправлялись на невольничий рынок или просто на морское дно.
Большинство кораблей мимо Хребта везли пшеницу и лес. Товар для пиратов не очень интересный. Поэтому большую часть дохода обеспечивали пленники. Неудивительно, что среди вертранцев высоко ценилось умение обезоруживать противников, сохраняя их живыми и, по возможности, неповрежденными.
Свагор провел на Втором Позвонке почти два года. Имани стала его женой. Женщина забеременела и ей стало часто нездоровиться. Периодически на нее находил жар и слабость. Шаман деревни рассказал ей, что от кренеров легко рожают только кренерские женщины. Если женщина была другого народа, то беременность и роды всегда проходили тяжело. Было ли это древним суеверием или шаман был прав, но только Имани не довелось стать матерью. Она умерла при родах. Свагор тяжело переживал ее смерть. Следующие три года он провел на пиратском корабле. Добычу он привозил в дом, где его приютили. К женщинам больше не прикасался. Жил без цели, нося в душе обиду на судьбу и считая кренеров проклятым племенем. Приезжая из похода он видел Глоха, у которого родились сын и дочка, а жена снова была беременна и очень этим гордилась. Свагору нравилось возиться с детьми и он понял, что все еще хочет стать отцом. Но снова рисковать как с Имани он не хотел. Поэтому решил вернуться в свое племя и найти жену там. С кораблем, который набирал на островах наемников он добрался до материка и через пару месяцев оказался в родной деревне.
Видно милосердная Юха решила, что он достаточно пережил, и ему повезло. Он нашел себе хорошую жену. Хана была на редкость мягкой для кренерки. Она стала хорошей хозяйкой и заботливой матерью для сына и троих дочерей. Свагор любил детей и относился к ним с большой заботой. Он никогда их не бил, хотя всякий кренер знает, что не стоит жалеть тумаков при воспитании потомства.
А еще Свагор учил своих детей пустому бою. Сначала сына, потом дочерей. Младшая Кена была самой прилежной ученицей. И так получилось, что училась она вместе с Юконом. Для тренировок нужен был напарник, а соседский мальчишка был примерно такого же роста и веса. Отец Юкона не очень оценил заморскую борьбу, но заниматься разрешил. С шести лет Юкон боролся с Кеной почти каждый день. Свагор показывал дочери приемы, и она отрабатывала их на Юконе, чтобы потом уверенно проводить в схватках с другими детьми.