Дмитрий Анатольевич Кадочников
Луковое горе
Казахские дороги
Дорога шла вдоль железнодорожного пути, вскоре справа показалась большая станция, заставленная множеством полувагонов и вагонов, освещённая ещё не погашенными прожекторами и оранжевыми лучами восходящего солнца. Недалеко отъехав от неё, караван повернул влево. Дорога становилась всё хуже, МАЗ тяжело переваливался через неровности дороги, жалостливо скрипел и надсадно ворчал дизелем.
Михаил беспрерывно орудовал рычагом передач, пытаясь подобрать нужную скорость. Сменщик спокойно спал на топчане, не обращая никакого внимание на резкие крены и рывки.
– Ядрён-матрон, твой турок, похоже, нас загрузил не по-детски, – с трудом удерживая перегруженную машину на разбитой дороге, Михаил выкрикнул, размашисто работая рулём.
– Я не знаю, вообще, покупали мы по документам шестьдесят две тонны, и ещё родственник-Назим около тридцати, – мотаясь из стороны в сторону, прокричал Егор, с трудом перекрывая рык двигателя.
– Охренеть! Я с ним договаривался на двадцать пять, нужно будет предъявить – у меня подвеска сыпаться будет с тридцаткой! – водитель злобно ударил ладонью по рулю, добавив витиеватую матерную фразу.
Проснулся сменщик, сел, скрестив ноги, всмотрелся в пыльную убитую дорогу, на раскачивающийся впереди КамАЗ и выдохнул.
– Такими темпами ехать будем месяц! Скорость-то – сорока нет!
– Это ещё месяц март, прикинь, турок грузанул бы в нас тридцать две тонны летом, в сорок пять жары! И что мы бы с тобой делали? Только и меняли бы шины! Турка долбанутый, а ведь сам водитель в прошлом! Всё вроде знает, ну точно имбецил.
– Ладно, будем ехать медленно и грустно и, господа, через четыреста пятьдесят километров, где-то так примерно, будем уже на Балхаше, на весовой, там и удивимся своему перегрузу, – завершил разговор Михаил, попытался обогнать КамАЗ, но тот не сдавался, отплёвывался чёрным дымом и начал быстро уходить в отрыв.
Михаил включил рацию и требовательно заявил:
– Камазик, пусти, хочу первым быть, потом задний станет вперёд. Давай по очереди, достало пыль глотать!
– Я не могу, тут Онурка-бей у нас и его сын с русским, они важные, и они против чехарды, – прокашляла в ответ колонка механическим, бездушным голосом.
Трясучая пыльная дорога вскоре сменилась разбитым асфальтом, скорость незначительно выросла, но в отместку выбоины стали сильнее бить в подвеску, заставляя морщиться водителя и сменщика от каждого удара. Время подходило к десяти, все решили встать у большого кафе, построенного в стиле юрты.
Егор вышел на негнущихся ногах и, с трудом шевелясь, побрёл внутрь огромного сооружения из кошмы и брезента. Всё стандартно: внутри небольшие столики, в центре горела стальная буржуйка, чуть поодаль ‒ прилавок, и за ним – кухня, на которой спиной к залу колдовали повара. Вперёд от делегации измятых путников вышел Онур и с важным видом громко зашептал на ухо раздающей общее комплексное меню.
– А что, мы будем есть все одно и то же? Вот у меня непереносимость лактозы, а мой сменщик не может без молока! – послышалось недовольное роптание.
– Ладно, значит и молоко возьму. Что кому можно ещё? Давай говори, а ты – пиши! – повернувшись к раздатчице, важно произнёс турок.
Наконец, набрав еды, путешественники разбились группами: водители со сменщиками, а турки с русскими.
– Эй, я-то еду как король! – улыбнулся племянник-Назим, показывая белые зубы, сверкающие из-под тонких щегольских усов.
– Да уж, а в КамАЗе всё стандартно: два спальника, кресло рядом с водителем, едем по-уродски впятером. Ладно ещё, что я и Онур мелкие – лежим валетом внизу, – грустно вздохнул Алексей.
– Не плачь, у нас одних есть кресло и верхний спальник. Во всех МАЗах такого нет: спишь вальтом, сидишь крючком, – ни к кому не обращаясь, прервал спорщиков Егор.
Алексей, обидевшись, закинул в рот здоровенный кусок мяса и замолчал. Когда он поел, ему, совсем расхотелось ехать, захотелось спать прямо тут, на мягких маленьких подушках возле стола, среди мерного гул голосов и потрескивания угля в буржуйке.
– Всё, давай-давай ехать! Лук не ждёт! – громко кряхтя, поднялся Онур, пошёл рассчитываться за пищу, демонстративно выскребая последнюю мелочь из множества карманов, в конце концов, он даже достал откуда-то из-под мышки платок, развернул его и достал ещё пару купюр. После аккуратно завернул остаток банкнот обратно в платок, тяжело вздохнул и с горечью посмотрел на Орлова.
– Что за цирк, сколько бабла уже взял, и что, ёк? Всё кончилось? Всё?! – от увиденного представления Лёха зашёлся в истерике.
– Да ладно-ладно, Лёшенька, всё хорошо, но нам, дорогой, не проехать весовую, забыл тебе сказать ранее, так как у нас мало фантиков, – турок показал, о чём идет речь, протерев большой и указательный пальцы друг о друга. – Не могли мы, горемычные, нанять ещё одну машину, у нас сейчас огромный перегруз.
– Авось проскочим? Ты же, уважаемый, говорил, если что, то выедем в степь! И напрямки всё чики-чики!
– Да, но не зимой! Сейчас там снег – метр! Мы же не на лыжах! – огрызнулся турок и, закурив, вышел из уютной юрты, показывая всем видом, что разговор окончен.
Выйдя на улицу, сытые путники лениво полезли в машины. Снова тряская дорога, серые с небольшими снежными полянами пейзажи. Постепенно природа начала меняться, за окном вид становился всё белее и белее, и, отъехав всего на пару сотен километров на север, путешественники попали в иную реальность. Тут всюду лежал снег и холодный ветер мигом выдувал тепло из кабин. Хотя солнце стояло высоко, температура днём не поднималась выше минус двух-трёх градусов.
Пришлось сделать короткий привал из-за небольшой поломки, измученные коммерсанты высыпали на обочину. Зябко поведя плечами и встав спиной к ветру, Егор произнёс вслух:
– А в Джамбуле сейчас плюс семь или десять как минимум, всё начинает цвести. А тут прямо зима, – мечтательно вздохнул Егор, поднимая повыше воротник полушубка.
– Э! А в Киргизии сейчас уже скоро картошка свежая пойдёт! Ещё месяц подождать,и повезём! – поддержал беседу Назим, племянник Онура, закинувшись насваем.
За руль МАЗа сел сменщик Михаила, а сам он лёг спать за сиденье водителя на топчан. Егор устал сидеть, как курица на жёрдочке, вцепившись в ручку, на торпедо и жалобно спросил:
– Я что-то устал, куда лечь? Или сидя спать?..
– На, смотри, я лягу башкой так, чтобы видеть дорогу, ты, значит, башку засунь за кресло водилы, а ноги, чтобы не мешались, просунь сразу за рычагом коробки, и сумку свою брось для фиксации, чтоб быть подальше от меня.
– Да, ногу перевяжу и лягу, – Егор расстегнул сумку и начал отрывать от коросты присохший бинт, затем принял таблетку антибиотика, запив её водой из бутылки, брошенной на торпедо. Вода была тёплая и невкусная.
– Мы сюда бутылки кидаем, чтобы мыться тёплой водой, пить, в принципе, тоже можно, – пояснил башкир-Гена.
Машины тронулись в путь, уставший Михаил грозно храпел, перекрывая шум двигателя. Егор втискивался за кресло водителя, стараясь не нарушить его сладкий сон. Рывки, кочки и толчки долго не давали заснуть, будили. Рычаг коробки передач при переключении больно ударял в спину. Но страшная усталость и боль в спине от долгого сидения на неустойчивой поверхности опрокинули бедолагу в глубокий, тревожный сон.
Сон был поверхностным, его всё время прерывали громкие матюки водителя и пинки дорожного покрытия, и-за которых все внутренности разом переворачивались. Внезапно дорога улучшилась, Егор выполз из своей щели, сел на край топчана.
– Это мы где? Уже Балхаш проехали?
Солнце село за горизонт, и лишь редкие встречные машины освещали каменистые просторы безлюдного пространства.
– Это Балхаш-озеро вон там начинается, – кивнул головой в темноту водитель Михаил.
– Да, тут скоро весовая, где-то тут, вроде как, начало глинистой пустыни Белтак-Далы. Летом, когда работаем в арбуз-трансе, всегда после весовой встанем, отдохнём, арбуз сахарный кушаем, счастье! Да, кстати, озеро тут пресное, – из темноты отозвался Геннадий.
– Здорово, а когда жрать по плану? Надо бы сбегать до ветру и чай попить, – размотав ногу, сказал негромко Егор, поливая рану перекисью.
– Твой друг Онур сказал по рации, терпите, мол, други, полчаса, и будем на месте, в Шыганаке, на весовой. Вот там всё вам будет, – водитель после этих слов показал пальцем куда-то далеко в темноту, где маленькими светлячками подмигивали жёлтые огоньки населённого пункта.
– Эти огни и есть то самое место, чувствуете, как мы разогнались? Трасса, мать её! – Михаил ловко крутанул рулём, объехав выбоину и засмеялся.
– Да, это федералка «Алматы-Екатеринбург», – добавил из темноты башкир, булькая пластиковой бутылкой с молоком, и продолжил. – Не могу без молока – гастрит достаёт, уж если рыгаю во сне, то извиняйте.
Обоз из трёх машин приблизился к весовой. Она представляла собой ответвление от основной трассы, перегороженное шлагбаумом. Возле неё стоит одноэтажный неказистый домишка, рядом несколько гаишных машин. Перед этим ответвлением, метрах в двухстах, стоянка грузовиков, вся занесённая неглубоким жёстким снегом. Нескончаемо дул пронзительный ветер, нагребая сугробы у любого препятствия. На стоянке и перед ней на обочине – всюду разбросаны полуприцепы и прицепы как в сцепке с тягачами, так и отдельно. Возле них кипела работа: люди что-то грузили в подъезжающие грузовики-одиночки, переставляли машины, кричали. Недалеко призывно горели огни нескольких кафе и гостиниц. Всё это странное действо происходило в тускло-жёлтом свете фар и нескольких фонарей.
Русско-турецкий обоз, заехав на стоянку, расположился поближе к выезду. Из всех машин разом вывалились уставшие от длительного перегона путешественники.
–Эй, кафе не идём, кушать сами делай, идём только завтра. Моя не говорил, что кормить будет десять раз в день, поэтому кормлю, как положено, один раз! – прервал любые недовольства и дискуссии Онур.
– Я сейчас схожу и узнаю, как тут с весами. Повезёт, если они как летом не работают. А вы давай кашеварь. Ах да, вода… Ну вы, водилы, знаете, где тут брать воду! Не впервой!
– Всё ясно, опять всех обманул, хитрый турка. Вода где, конечно, знаем. Мы даже знаем, где тут можно сходить турку долг отдать, – весело толкнул Михаил своего напарника-башкира и подмигнул типа: «Как я ловко поддел турка, хитро зашифровав место оправления естественной нужды».
Егор помыкался, сходил в ближайшее кафе. Там, в дыме прогорклого масла, сидела разношёрстная публика: кто курил, кто пил чай, некоторые отчаянные жевали огромные чебуреки, из которых вытекали жир и бульон и капали на грязные столики.
– Эй, пойдём, тут нечего стоять, это те несчастные, кого весовая не пустила. Вот сидят уже по десять дней, товар портят, ждут или денег, или технику, чтобы перегрузить часть товара и снова попытать своё весовое счастье, – появившийся из ниоткуда Онур, подхватив Егора за локоть, ласково вывел из кафе взгрустнувшего русского.
Возле машин кипела жизнь: водители открыли огромные рундуки, находившиеся под полуприцепами, достали газовые плиты, чайники и кастрюли. Экипаж деловито варил суп с тушёнкой, ломал лепёшки, готовясь к плотному ужину в холодной белой пустыне.
Ветер зло бросал в лицо мелкую и жёсткую, похожую на битое стекло позёмку, заставляя путников отворачиваться, быстро впихивать в себя горячий суп, который мгновенно остывал в чашке, оставляя на её бортах самое калорийное – жир. После трапезы, сполоснув кипятком тарелки и кружки, все снова убрали посуду и продукты в рундуки, собрались кружком, чтобы покурить да пообщаться на сон грядущий.
– Как завтра-то? Едем на весы или сегодня пробуем, время-то не ждёт! – высказал общую мысль водитель-казах.
– Сейчас нет никого на весах, тут стоят горемыки, кто не прошёл контроль. Их вон машин семьдесят, – турок махнул рукой в сторону забитой грузами и тягачами стоянки. – Мы ждём смену, на которой знакомый азер работает. Мы с ним всё перетёрли ещё в начале девяностых. Полчаса, и едем на весы, так что не остужай движки, готовьтесь, прыгаем и гоним.
– Ага, а то стоять – большая жопа, у нас у всех вода в радиаторы залита, а на дворе не май! Будем тарабанить всю ночь, сожжём всю соляру и большой привет! – отозвался водитель КамАЗа.
Егор разыскал Орлова, тот, прижавшись всем телом к кабине, мрачно смотрел вдаль и вдруг промолвил:
– Онур переезжает к казахам, будет, как ты, с ними один ехать, а я с молодыми турками тут.
– А что, надоел? Храпит, поди, старый упырь! – засмеялся Егор.
– Нет, ноги у него воняют так, что глаза режет, пусть либо эпоксидной заливает их в своих туфлях, либо к казахам, – объяснил решение незаметно подошедший сзади водитель КамАЗа, коренастый русский, одетый в хороший спортивный костюм, и продолжил. – Да ещё курит он как паровоз, а мы не курим. Пусть будет лучше Назим, дадим ему банку из-под тушёнки, пусть плюётся туда своим насваем.
– Да, с Онуром ехать нереально, а спать валетом – хуже газовой камеры. У меня одежда пропахла его ногами, жуткий запах. Жрать не могу, прямо в носу стоит, – добавил Орлов.
– А казахи что? Им всё по барабану? – Егор посмотрел в сторону казахов, рядом с которыми уже стоял турок, они вместе курили.
– А им не привыкать, они с ним летом ездили. Говорят, на ноги застави надевать кульки с какой-то их степной вонючей травой и вроде терпимо.
– Едем, всем быстро в машины! – замахал руками Онур, увидев сигнал со стороны шлагбаума – пять миганий фонаря.
Егор заполз на своё место, выставил руки над дефлектором, пальцы с трудом гнулись, ноги потеряли чувствительность. Водитель попытался тронуться, но машина лишь выпускала клубы дыма и стояла на месте.
– А ведь спецом дважды съезжал с места, остужал шины, и всё равно прилипли! Сколько же нам нагрузили! – возмутился шофёр, пытаясь раскачкой сдвинуться с места.
Всё же с трудом мазурик сдвинул непосильный груз и подкрался к весам первым, КамАЗ криво встал и теперь вынужден был сильно ломать полуприцеп, чтобы выехать из снежной ловушки. Когда он подъехал к весам, к водителю вышел из темноты служивый, грозно крикнув:
– Эй, дорогой! Вы – Онур водитель? – мрачно обвёл взглядом всю шаланду и гаркнул. – Давай шевели булками, заезжай и развернувшись вставай вон там, чуть дальше, прямо не протягивай, там всё перемело вчера. Можно только назад и, если всё хорошо вывернешь, на трассу и поедешь дальше, а нет – в отстойник, вон к тем бедолагам. Работник весового контроля посмотрел на вытянувшиеся в струну мощные рессоры и покачал головой, подозревая перегруз.
– А что, они не могут без вас в сумятице проскочить, зачем им сюда ехать? – воскликнул Михаил, открыв дверь.
– Нет, у нас так. Прошёл весы, всё хорошо – на трассу, не прошёл – сиди жди, если проскочишь, мы догоним, и тогда всё, штраф – тысяча баксов! А так… стой в отстое, мы даже не штрафуем, за взвешивание денег не берём, думай, как решить проблему. Мы тоже люди и приветствуем нетривиальные подходы, – служивый улыбнулся, постучал себя по карману и хитро подмигнул.
– Ну, с богом! – двигатель маза взревел, заглушив матерную добавку водителя, медленно покатил шаланду на весы.
К машине выбежал тот же служака и замахал жезлом: «Давай разворачивайся, дай место остальным». Вот все прошли весы, но внезапно всех задержали. Вышел Онур и важно закурил. Курил он долго, машин больше не было, поэтому русско-турецкий гуманитарный конвой никому не мешал. После курения турок повернулся в сторону Мекки, в его понимании это направление совпало с окнами весовой, произвёл молитву и, медленно встав и опустив голову, направился в лапы весовщиков. Время медленно тянулось, заглушённые машины быстро выдувались сильнейшим ветром, который к ночи усилился. Вот появился Онур, идёт медленно, пригнувшись, будто на него сел верхом кто-то из служивых. Егор вылез из машины узнать, что происходит, из других машин уже вышли Джавдет, Назим и Алексей, вскоре к ним лениво выползли на мороз, ёжась от холодного ветра, водители.
– Всё пропало! Что ни делал, всё плохо! – причитал турок, мельком бросая взгляды на Орлова.
– Э, давай сюда бумагу, вес хоть посмотрим! – хором закричали водителя, оттеснив от турка русских и его родственников.
– Во, смотри, у всех по тридцать две тонны! Причём разница между нами – всего триста килограммов, чётко нас загрузили! – хором загудели недовольные весом водители.
– Ладно-ладно, ну не получилось у меня вас чуть-чуть подвинуть. Вам всем долю дам три процента от реализации на всех! – Онур умоляюще обвёл глазами водителей.
Все зашумели, упрекая турка во лжи и хитрости. Вперёд вышел Михаил, выразив общее мнение:
– Ну ты, брат, молодец, как всегда, заманил и кабы слегка кинул, но ведь и мы, дебилы, в сотый раз тебе поверили, и если дальше не поедем, то вообще денег не получим. Короче, давай рискнём, знаем, что опять хреновина, но нам вот интересно дойти до конца и получить вознаграждение.
– Но вопрос к Лёхе при всех! – Онур разорвал кольцо водителей, крепко взял под руку Орлова.
– Спрашивай, что хочешь знать? – Лёха смущённо попытался вырваться из рук турка, но тщетно.
– Нужно за перегруз за каждую машинку пятьсот бакинских. Дай, и сразу едем дальше, дальше весовая лишь после Петропавловска, мамой клянусь.
– Нет у меня таких бабосов, ты же, братец, говорил: «Всё, больше трат нет!» – Лёха резко развернулся и молча открыл дверь КамАЗа.
В кабине зажёгся свет, видно было, как Орлов уселся на пассажирское кресло, сложил руки на груди. Вскоре погас свет, растворив его монументальный образ во мраке ночи.
Ворча и ругаясь на разных языках, люди разбрелись по кабинам в ожидании неизвестно чего. У Егора скрутило живот, он обхватил его руками для надёжности, убежал в тёплый кафешный нужник. Обратно идти было легко, несмотря на ветер со стороны пустыни, обжигающий холодом и бросающий кристаллы снега. Вот и родная кабина, в спальнике уже спят два водителя, накрывшись огромным шерстяным одеялом, для него оставили лишь сидячие места. Михаил, с трудом склеивая слова, устало проговорил:
– Ты, это, можешь на место водителя сесть, уж, извини, лёжа нам спать лучше, раз мы не едем, то спим, а ты уж как-нибудь, сидя, впереди, ну, или, сможешь, ложись там. Если зажигание включишь и подует холодный воздух, то заводи движок сам, пока воздух не нагреется, и снова спи. Можешь нас будить, но думаю, тогда суеты больше будет, мы тебе доверяем не разморозить систему. Это мы не со зла, просто это ваша, господа коммерсанты, вина, что весовую не прошли, увы.
Ночью ветер усилился, двери кабины, несмотря на утепление кошмой, легко пропускали холод, только пригревшись и уснув, Егор тут же начинал замерзать. Ничего не помогало, он тянул время до рассвета, развлекая себя прогревом двигателя, водители спали как убитые. Наконец, ветер стих, забрезжил долгожданный рассвет, лениво потягиваясь, проснулись водители, довольные потрогали пластиковые бутылки с тёплой водой, начали готовиться к выходу на воздух, чтобы плотно позавтракать и совершить утренние омовения. По окончании утренних процедур Михаил завёл двигатель, дабы прогреть жилое пространство. Геннадий поставил кипятиться чайник на газовую горелку. Егор, нехотя, пошёл набирать воду в кафе, по дороге догнал Онура с Орловым, те спешно шли в том же направлении, время от времени вставали, начинали махать друг на друга руками, громко выясняли финансовые разногласия.
– Други, какой у вас план? – с трудом вытянув замёрзшие губы в улыбку, спросил Егор, вглядываясь в злые глаза Лёхи.
– Бабло давать нужно, только что ходил плакал, обещал. Нет, говорят, полтора куска зелени – и выпишут справку, что перегруз оплачен, везде проедем, – Онур прикурил от обжигающего бычка свежую сигарету, жадно закурил, скрыв свои эмоции за дымовой завесой.
– Но ведь одна машина, так сказать, Назима, нахрена я плачу за всё! – Орлов упёр руки в бока, начал раскачиваться с пятки на носок.
– Мой любимый, уважаемый друг! Свет моих очей! А как же шесть тонн солярки? Вот это Назима, считай, и мои бабки, так что будь любезен! – Онур с силой отбросил окурок. Окурок, как ракета, понёсся в сторону весовой, но не смог справиться с притяжением, упал в снег и зло зашипел.
– Лады, я пойду кафе-мафе, вода наберу, а вы тут грызитесь потихоньку, а лучше сходите в весовую, может сжалятся над нами служивые, – Егор зашёл в кафе, стал набирать воду на входе из старого латунного крана.
Всюду бродили, как призраки, водители, которых не пускали дальше, некоторые, достав водку, тихонько разливали её, жадно пили под нехитрую закуску из самсы и сигарет с крепким чаем.
На улице ярко светило солнце, день выдался безветренным, но морозным, после бессонной ночи глаза закрывались сами по себе, энергии не хватало ни на слова, ни на волнение. Ставшие уже своими водители молча стояли возле машин, мрачно пили пустой чай. Появился довольный собой хитрый турок, вместо полноценного завтрака он принёс из какой-то местной забегаловки мешок лепёшек и чебуреков, раздал их из расчета по паре штук на каждого и этим опять отмазался от содержания голодной оравы.
– Давай чай наливай, воду-то не держи в машину, бросай и к нам, – пригласил к трапезе Егора Генка-башкир.
Михаил молчал, мрачно пережёвывал жёсткое мясо из чебурека. После, невнятно пробурчав что-то самому себе, лениво побрёл осматривать повреждения трака, полученные при перегоне.
– Эй, Генка, видел, тягу погнуло и колесо спускает? Нужно менять! – послышался возмущённый голос откуда-то с хвоста полуприцепа.
Так вяло потянулось время: кто-то менял колесо, кто-то уже разобрал ступицу на КамАЗе, ругаясь, менял застывшими пальцами подшипник. Казахи вместе с Онуром тихо спали в тарахтящем грузовике. Орлов мрачный как туча бродил кругами. Назим и Джавдет ушли куда-то в сторону населённого пункта. Пришло время обеда, из кабины выполз измятый Онур и отёкшие казахи. Снова зашумели газовые горелки, началось чаепитие с лепёшками.
– Эу! Кого я вижу! – недалеко от весовой встал КамАЗ с болтающейся позади огромной самодельной шаландой, сбитой из досок высотой под пять метров полуприцеп, сверху затянутый брезентом. Из окна высунулся бородатый джигит, громко заорал в сторону обоза из Тараза.
– Ола! Вачек, ты? – Онур, выплеснув из чашки остатки чая, поставил её на снег, побежал к водителю чудовищных размеров фуры.
Вместе с турком к фуре подошли русские, послушать новости и может узнать, что нового, Онур увидел за собой хвост и продолжил:
– Вачек, ты что везёшь, у тебя сколько? – турок обнял вышедшего бородача, радостно сжал его руку, боясь отпустить её.
– Везу, конечно, лук! Поеду в Омск, там азербайджанцы обещали сразу за деньги забрать. У меня сорок тонн. Перегруз жесть, пока ехал с Киргизии, семь колес убил, – бородач, ловко выпрыгнув из кабины, подошёл к ведущей оси и с силой пнул по колесу, то отозвалось звонким барабанным звуком.
– А как этих засранцев проходить будешь? – Онур кивнул на шлагбаум.
– Если хочешь, едем со мной. Триста баксов и проезжаем. Вот прямо сейчас мой кореш сказал, мол, если в течение часа проскочишь в пересменку, то за триста с каждой машины баков уложимся, но без документа, что у тебя вес в норме!
– Лёха, давай девятьсот, не жопься, иначе водилы нас тут сожрут! – Онур затряс стоящего рядом Орлова за рукав.
Лёха отвернулся, зашелестели купюры, на свет появились зелёные бумажки, турок тут же коршуном набросился на них, выхватил их и громко закричал:
– Эй, водилы-чудилы, заводись! Быстро едем за этим КамАЗом, сборы – десять минут!
– Онурчик, конечно, давай за мной, но мне пятьдесят баксов за услугу, по-братски! – бородатый водитель упёрся взглядом в Лёху.
– Э, зачем обираешь слабых, давай тридцатка, а! Тебе тенге дам по курсу, всё как в аптеке! – вмешался Онур в разговор, протягивая пачку сигарет бородачу.
– Ладно! Садись со мной, там всё отдашь и мне, и погонам! Твои за мной, деньги тебе уже отдал четырёхглазый!
– Да всё у меня, и твои баксы! – турок тут же исчез. Хлопнула дверь и вот через секунду из окна водительского места показалась голова Онура.
– Давай едем скорее! Вачек, не стой, ехать надо!
– Ну двигайся, уселся на моё любимое кресло, я с вольвы не для тебя его ставил, для себя! Брысь! – хохоча, полез в кабину бородач.
Егор с Лёхой отошли в сторону, наблюдая, как одна за другой прошли все шаланды весы и встали в ожидании вердикта. Онур с бородачом ушли внутрь бендюги, в логово злых весовщиков. Прошло минут десять, и вот двое радостных решал направились каждый к своей машине.
– Едем, всё яхши, – приблизившись, скомандовал Онур-бей.
Егор залез в кабину к Михаилу, уселся на ненавистный край топчана и приготовился к тряске. Машина, зарычав, выползла на трассу, начала разгоняться.
Вечерело. Всюду, на сколько хватало взора, стояло белое безмолвие. Снег радостно переливался на свету, играла всеми цветами радуга. На душе стало спокойно, в мыслях Егор уже был дома с женой и дочкой. Монотонная дорога, свет фар усыпляли, наступила ночь. Но сон не шёл, стоило представить себе, что нужно залезть между сиденьем и рычагом, пытаться заснуть, не шевелясь, на одном боку, а затем просыпаться среди ночи от боли в отлёжанном теле, садиться на край топчана, сонно, как муха, биться о боковое стекло, сон тут же куда-то отступал. Мощный удар в голову привёл в чувство, Егор понял, что заснул сидя, спина, устав держать болтающееся тело, молила о помощи. Пассажир в отчаянии привстал на полусогнутых, стал балансировать раскачку кабины ногами, ноги устали через час, измотанный до полусознательного состояния Егор втиснулся в свою щель и задремал. Сон был беспокойный, в нём проносились лица из прошлой, далёкой жизни…
Вот пижон Артур, он почему-то жарит мясо в кафе возле Темиртау, а женой Саида оказывается Машка – его рекламный агент, вот проезжает старый МАН, за рулём сидит улыбающийся Ян, на бортах машины написан слоган «Ксерокопия – подруга делового человека. Копируй, станешь деловым!»
Весь вспотев от странных снов, Егор резко встает. МАЗ стоит на обочине, уже светло, яркое белое безмолвие со всех сторон. Что-то произошло, весь в волнении русский спрыгивает на обочину. Оба водителя меняют два пробитых колеса, за ними стоят остальные машины, у всех проблемы, все заняты ремонтом. Лёха, присев на одно колено, фотографирует окрестности, чуть поодаль виднеются какие-то дома, вышки, видно голубоватый лёд озера Балхаш. Погода ясная, лишь небольшой ветерок, шум редких машин да мат водителей прерывают умиротворяющую картину бытия.
– Мы всё поставили, нужно будет в Балхаше на шинмонтаж все колеса отдать, запаски кончились! Вот он, перегруз! – проходя мимо, буркнул недовольный Михаил
– А завтрак и прочие процедуры уже были? – поинтересовался Егор.
– Нет, сейчас чай согреем и как нищие узбеки, поедим сухую лепёшку с жидким чаем от повара Онура! Да, Онур? – попытался зацепить проходящего турка водитель.
– Смотри, сегодня ночь будем в Балхаш, там жрать от пуза будем, я вам говорю, – на ходу обдав всех вонючим дымом дешёвой сигареты, пообещал старший турок.
– Ладно, я из дома казы взял, поедим колбасу. Молоко, плохо, заканчивается, изжога достанет, – посетовал Генка-башкир.
После еды ехать стало чуть веселее, Егор показал пальцем на строения слева у озера спросил:
– Что там за заброшенные строения? И ЛЭПка туда идёт, но проводов на ней нет.
– Это городок Приозерск. Там ракетчики стояли, у них полигон был в пустыне Сары-Шаган. Жили круто при советах, снабжение как в Москве! – Михаил мечтательно закатил глаза.
– Какой Москве, лучше! Я там полгода возил секретные двигатели ракет на тягаче. Озеро-то тут пресное, в магазине есть всё. Охрана двери не закрывала. Где-то в девяностом всё похерили, вот и стоит секретная часть в запустении, – отозвался со спальника Генка. Он сидел, борясь с болью в желудке, скрючившись, скрестив ноги и сжав руками прижатую к животу подушку.
Нудно и долго шаланды продвигались вперёд вдоль береговой линии, в некоторых местах их обгонял длинный товарный поезд, по краям дороги постоянно попадались обгоревшие остовы машин и горы разорванных грузовых шин.
– Это летом стоит жара сорок пять, а тебя турка нагрузит тридцать тонн, ехать днём с таким грузом нельзя. Ждёшь ночь. Ночью двадцать один – хрен. Колёса на взрыв одно за другим, всю ночь меняешь их, и вот утро. Скорее встать на обочину, накрыть кабину брезентом и пытаться отдохнуть, – качая головой и вздыхая, вспоминал летнюю дорогу Михаил. Генка лишь постанывал от боли и кивал головой.
– Мы встали, ждите! – прокричал голос из рации.
– Это кто встал? Что у вас? – подключился к разговору Миха.
– Это МАЗ, Онур-транс! У нас колесо и тягу нахер вырвало! Будем как-то мутить, у вас нет запаски?
– Сами ждём шинмонтажа, на последнем едем. Уже дважды бортовались.
Темнело, мороз усиливался. Опять ночевать в холодной кабине, сидя, как курица-несушка на жёрдочке, Егор не хотел. Волнуясь о ближайшей ночёвке, он бродил взад-вперёд возле ставшего родным МАЗом, собирал волю в кулак, чтобы дотерпеть до ужина в Балхаше. От голода в животе шла революция. Водители мрачно обходили шаланду, внимательно осматривая резину и проверяя целостность конструкции. Внезапно раздался истошный крик.
– Опа, на телеге внутреннее колесо кончилось, спустило, видать, давно, кирдык ему! – Генка, мрачно шевеля губами и подсвечивая себе фонарём, ковырял сдвоенные колёса на телеге.
– Давай снимем, попробуем доковылять на одном, – крикнул Миха, лёжа под машиной, старательно борясь с утечками из воздушной магистрали.
– Геннадий, делай всё один, у меня воздух уходит, я нашёл, почему, – Михаил отчаянно манипулировал на морозе воздушными трубками, скрепляя их хомутами.
Егор вглядывался в сгустившуюся темноту. Тишина, позади в дали видны горящие фары, а впереди – едва различимые огни и свечение низких облаков от крупного населенного пункта.
– Вон Балхаш! Осталось, наверное, не больше двадцати километров.
– Да, дотянем, и там наша турка, кормить всех будет, колёса бортовать. Новую, ну, почти новую, резину купит, – Михаил открыл ящик под прицепом, начал складывать туда инструмент.
Внезапно послышался грозный нарастающий рык, прямо за стоявшим на вершине МАЗом показались отставшие грузовики. Они незаметно забрались на небольшой затяжной подъём, внезапно выскочив на вершине холма, где остановился тягач Михаила.
Егор помог забросить снятое разорванное колесо под полуприцеп и забрался в тёплую родную кабину. Вскоре медленно, боясь убить оставшуюся резину, грузовики вползли в Балхаш. Главная цель для всех – найти шиномонтаж.
Вечер, редкие прохожие и старые машины да ветер, бросающий острые иглы степного снега в проезжающих. Сложно поверить в то, что, пройдёт пару месяцев и здесь будет страшная жара, и изнывающие люди вновь станут мечтать о холодной ветреной зиме. Недалеко столо несколько верблюдов, мрачно смотрело куда-то в ночь в ожидании ушедшего погонщика, они наспех привязаны сбоку огромной будки шиномонтажки.
