Дмитрий Анатольевич Кадочников
Луковое горе
Измотанные поездкой все трое смотрели в окна и считали оставшиеся метры до финиша, вот выскочили на ровную трассу Чимкент – Алма-Ата. Уже недалеко Джамбул.
«Там в городе точно можно найти телефон, позвонить родным, успокоить, что доехали. Наверняка телефон есть у Онура в доме», – наивно думал Егор.
По радио звучали местные станции с необычными для уха названиями «Хабар» и «Шалкар», сообщали что-то важное на казахском.
Въезд в Михайловку, тополя вдоль дороги, село, где когда-то жили немцы, начало менять хозяев. Одновременно с развалом СССР, разрухой и засильем местного населения во всех органах власти немцы сразу начали уезжать на свою родину. Со слов Онура, он купил дом как раз у одного из таких переселенцев. Уехали и почти все русские, оставив так или за бесценок продав дома и квартиры, оставляя насиженные места истинным ценителям комфорта – деревенским казахам.
Светало, вдали стали отчётливо видны горные хребты. Поднималось яркое, тёплое южное солнце, снега не было вовсе.
– Всё, приехали? Тут прямо конец апреля! Только село называется Сарыкемер! – не выдержав, радостно выкрикнул оттаявший Алексей, вышел из машины, зажмурившись, подставил лицо встающему солнцу и взял фотоаппарат, чтобы дополнить свою хронику покорения Казахстана снимками въезда в село.
– Это сейчас казахи так назвали на свой манер, но мы, аборигены, называем его как раньше – Михайловка, – потирая красные усталые глаза, пояснил Онур и продолжил. – Тут через десять домов прижмись влево – вон, видишь –дерево, вот туда.И всё, считай, дома, приехали.
Джамбульские мытари
Разворот через всю проезжую часть – «Волга», как вкопанная, встала у въезда в добротный, оштукатуренный, покрашенный в белое, одноэтажный дом. Обессиленные путники, пошатываясь, вышли из машины, радуясь солнцу и теплу. Хотелось только спать. Сначала спать, потом уже заниматься поиском лука. Вошли во двор дома. Справа у сарая возвышался недостроенный тандыр, возле него суетился высокий узбек в тюбетейке. Онур, приобнял его, начал, что-то быстро вещать на непонятном языке, узбек обтёр руку о перекинутое через плечо полотенце и, оскалившись, подал её по очереди каждому, не дослушав имён гостей.
– Мой Жасур, лепешка, тандыр, хорошо работаю – после короткой презентации узбек, взглянув на солнце, достал из кармана папиросу ручной сборки и раскурил её. Егор почувствовал специфический запах – это был не табак.
– Онур, ончто, нарк? – Алексей и Егор многозначительно переглянулись, на лицах обоих застыло недоумение.
– Какой нарк-шварк, у нас тут вместо пива все дымят и вместо сигарет насвай кидают! Вы не командуйте, тут свой порядок! Сидите тихонько, всё будет тип-топ! – турок открыл дверь в дом, громко гаркнул что-то на турецком и громко защёлкал языком.
Вышли две женщины в длинных одеждах, их головы были покрыты платками.
– Это мой жена и дочь! Айше и Медине, – турок при этих словах грозно посмотрел на женщин и скомандовал на турецком, указав на печь, похожую на буржуйку. Женщины засуетились. – Женщина ленива от природы! Я им говорил, чтобы к приезду готовились! Вы, – обратился Онур к гостям, – не стесняетесь, снимайте туфли, заходите! Печка холодный, чай пока нэт! – Онур завёл компаньонов в дом.
Почти всё место большого зала, за исключением небольшого пространства перед входом, где стоял низким – ниже табурета – столик, занимал огромный топчан, обитый кошмой. Поверх кошмы лежали ковры, стены в зале тоже сплошь украшены коврами, на топчане лежали горы небольших подушек с причудливыми восточными орнаментами.
– Это мужское место: лежать, пить, курить, телек смотреть! Место женщин кухня, огород и ублажение мужчин! Тут вам не Россия! – довольный собой Онур провёл гостей в соседнюю с залом комнату, там стояли две стальных кровати, на их панцирных сетках лежали толстые матрацы.
– Да уж, тут нам не там, тут воздух иной! А чё, красота, окна на улицу! Бельё влажное, но чистое, комната без излишеств, – отметил вслух Алексей.
Кроме кроватей в комнате стоял огромный лакированный сервант семидесятых годов, в нём стояли несколько фотографий неизвестных людей и с десяток запылённых пиал, около окна обшарпанный письменный стол и пара расшатанных венских стульев. Стены и потолок оштукатурены и окрашены в когда-то белый цвет, который уже потерял свежесть и начао желтеть.
– Онур, мы поспим часа три, потом решим, что да как, а то умотались – башка не варит, – Алексей выбрал себе койку поближе к окну, сел на неё, утонув в мягком, толстом, отсыревшем матраце.
– Э, дорогой, конечно, я пока машину во двор поставлю и сынка своего позову, он со мной поедет. Сын – хороший помощник, вмё сделает, а мы с вами балдей-отдыхай. Если туалет нужен, то там за сараем увидите будку, – турок любезно улыбнулся, прикрыл дверь и вышел. Компаньоны достали купленную на трассе бутылку «Кока-Колы» и распили её в честь приезда.
– Да уж, непохоже, что он когда-то зарабатывал много! – огорчённо пробормотал Егор
– Только не скажи, брат! – на восточный манер ответил Алексей, взбил подушку, прилёг и тут же громко захрапел.
«Сын всё сделает, встреча будет, все соберутся…» – вспоминал обрывки уговоров Егор. Краем уха борясь со сном, он слышал незнакомую речь на дворе, перешедшую в короткую ругань со знакомыми до боли вставками на родном и могучем мате. Усталость последних дней неожиданно навалилась на Егора, он мгновенно провалился в тревожный сон.
Во сне творилось невообразимое. Снилось, будто их разбудили казахи в национальной одежде, на которой красовались погоны почему-то советской армии. Казахи конфисковали машину и предъявили обвинение в нарушении сна великого Назарбаева при проезде Астаны. Надев кандалы и наручники, казахи вывели Егора и Алексея из дома. Во дворе стоял довольный узбек-тандырщик и, показывая на них пальцем, твердил:
– Да это они мне продали пакет шуйских шишек! – при этом он плакал, утираясь пологом грязного халата.
Онур, стоя в обнимку с женой, грустно смотрел в след арестованным, смешивая русский и казахский, тихо твердил:
– Мой говорит, мол, не хулиганьте, это наш национальный лидер, не буди его! А они: «Нам всё равно, мы тут главные!» И пили за рулём водку, смеясь, мчали по ночной Астане.
Егор во сне пытался крикнуть, что турок врёт. Но на него навалились оперативники в длинных халатах, начали затыкать рот грязной тряпкой, любезно поданной женой Онура. Егор начал задыхаться, проснулся в поту, со страхом пытаясь отделить сон от реальности.
– Давай вставай, покажу двор, сына! – дверь в комнату настежь распахнулась, на пороге стоял турок.
С кухни в комнату затягивало запах пригорелого маргарина и едва уловимый запах сигаретного дыма. Алексей с Егором прошли на кухню, в ней находился парень лет двадцати. Его лицо не выражало удивления, подумалось, что он видит гостей из России каждый месяц, а то и чаще. Смутная тревога закралось в душу Егора.
– Я Джавдет. Как и отец, за вами слежу, всё, что надо, делаю. Вместе поедем, – Джавдет пожал коммерсантам руки и повёл их во двор, познакомить с расположением построек и средой обитания приезжих.
Двор был невелик: перед домом деревянный сарай с распашными воротами, туда загнали «Волгу», рядом с сараем курятник, справа баня, тандыр и загон для скота, за сараем огород с редкими плодовыми деревьями, торчащая в центре огорода колонка с водой и за ней чуть покосившийся туалет. Туалет удивил путешественников отсутствием бумаги, вместо неё стоял восточный алюминиевый кувшин с водой; внутрь сортира заботливо проведено освещение, стены «кабинета» оклеены светлыми моющимися обоями – цивилизация.
В Джамбуле стояла тёплая, солнечная погода с ночными заморозками. По меркам приезжих они внезапно попали из зимы в средину апреля. Во дворе неспешно замешивал раствор Жасур, чему-то улыбался, сплёвывая зелёную слюну, показывая жёлтые зубы.
– Джавдет, нам бы помыться. И где твой отец? – Алексей явно переживал, что отборный лук будет куплен без него.
– Яхши, сейчас чай, мыться будем днём. Отец поехал в Киргизию, тут рядом, к брату, – ответил Джавдет, нахмурив брови. И вдруг резко повеселел, буркнув что-то на тюркском тандырщику, тот ответил, кивнув в сторону Алексея. Оба засмеялись.
– Вы двое, давайте пейте чай, в дом идите ешьте, после время смотреть цену на лук, – Джавдет распахнул скрипучую дверь, приглашая гостей завтракать.
В комнате на маленьком столе стояли пиалы и чайник, в центре стола возвышался нарезанный обычный хлеб и мягкое масло «Рама», рядом в блюдце лежала горсть шариков солёного сыра, в небольшой вазе кусковой сахар, возле столика горой лежали подушки. В дальнем углу комнаты над огромным топчаном на казахском о чём-то вещал телевизор. Алексей и Егор переглянулись, на их лицах читалось недоумение, а как же бурная встреча, жареные бараны и шурпа?
– Это завтрак, мать с сестрой ушли школа, работа, а я не готовлю, женщины готовят, – предвосхитил вопрос о столь роскошном завтраке младший турок, оскалив белые зубы в подобие улыбки.
После невкусной еды прогулка по небольшому пыльному двору. От скуки Егор решил пойти погулять по селу, зайти на почту, позвонить родным. Открыв калитку, он услышал грозный окрик.
– Нэт, нельзя! Мы же вас не ставим на учёт как приезжих, там морочно, и вы на этой земле- нелегалы, вас арестуют и выгонят! – Джавдет подбежал к калитке, упёрся в неё всем телом, не пуская никого со двора, и громко продолжал кричать:
– Нэт, назад! Уйди!
– И как быть? У вас телефон есть, как в Россию звонить? – Егор был обескуражен и не понимал, почему он вдруг попал под домашний арест.
– Телефон только Джамбульская область, межгорода нет у нас, даже в Чимкент надо через оператора звонить, в Россию только с почты, – ответил Джавдет, задумался на секунду и добавил. – Вы сейчас в баню, потом отец приедет, и мать с работы привезут, она сегодня на рынке торгует, сразу всё будет: еда, разговоры.
– Лёха, смотри, бред какой-то, всё не так, как говорили, так мы-то не факт, что уедем через три дня? – обеспокоенный Егор, забежав в дом, закричал расслабившемуся компаньону, который вальяжно полулёжа на топчане, зажмурившись, смотрел канал «Хабар».
– Тихо! Нам сказали, цены писать на лук, я пишу, потом согласуем и купим, что дёргаешься? – Алексей раскрыл свой еженедельник в чёрной кожаной оплётке и тщательно переписывал объявления из бегущей строки, подслеповато поверх очков вглядываясь в экран телевизора. Быстро бегущая строка сообщала о продажах шкур, мяса, лука и всякого другого товара, в то время как на экране широколицые казахи отчитывались об очередной трудовой победе.
– И что цены, сравнил уже? – Егор внимательно смотрел на бегущую строку, шло объявление о продаже шерсти, за мешок просили несколько тысяч тенге.
– Да, цена не такая, как думали. Короче, подъём раз в пять есть, но мы не знаем, что съест погрузка, транспорт, не знаю, надо поискать подешевле, – Алексей, несмотря на всю неоднозначность всей поездки, был весел.
– Нам даже выходить нельзя, до почты сходить проблема, обещанной покупки лука в первые день-два нет. Может, посмотрим, если такая вата, подремонтируем машину и уедем назад? Пусть потеряем на бензине, но это мелочь, можем потерять всё! – Егор был взволнован, ощущение тревоги не отпускало его, внутри вс ё клокотало от возмущения таким поведением турка, его обманом с первых же часов прибытия.
– Нужно хоть дня три оглядеться, всё наладится, в бизнесе всегда так, нужно проявить терпение, – Алексей бросил взгляд на часы, достал из сумки религиозную книжку в кожаном коричневом переплёте, углубился в её чтение, блаженная улыбка озаряла его лицо, каждый раз, переворачивая страницу, он возносил глаза к побелённому потолку, отчаянно шевеля губами.
Егор вышел на улицу, сел у дома, решив в первый день не паниковать, наслаждался ярким солнцем и пением птиц. Постепенно тепло, мерный стук мастерка и ласковый ветер успокоили Егора, в голове метрономом звучал голос, доносящийся неведома откуда: «Всё хорошо, смотри, какая погода, весна. В такую пору никто не может никого обмануть, просто у турок свои скорости принятия решений».
Джавдет вскоре подал сигнал о готовности бани. Баня оказалась небольшим помещением с печью, на которой стоял бак с водой, деревянный пол почернел от времени и покрылся плесенью, посреди торчал кран подачи холодной воды из скважины. После бани окружающее не воспринималось так остро.
Приехал Онур, много рассказал об удивительном урожае картошки, которую его родственник недавно возил в Москву, выручил кучу денег, и теперь его сын, Джавдет, взяв свою долю с картошки, присоединится к ним.
Ужин был плотным, по традиции он состоял из лепёшек, хлеба с толстым слоем масла «Рама» и чаем. В предвкушении скорого отъезда, Егор расслабился, перестав обращать внимание на однообразный и скудный рацион питания. Быстро промелькнул бессмысленный день, проведённый в тоскливом созерцании дворовой пыли.
Ночь внезапно накрыла всё пространство, небо покрылось яркими звёздами, Егор и Алексей вышли подышать. Чуть поодаль курили Джавдет и Жасур, женщины, как тени, промелькнули и удалились в сторону сарая, и вскоре, вытащив оттуда охапки дров, понесли их в дом.
– Ладно, пойду в огород, татарину долг отдам, – попрощался Егор с Алексеем и медленно побрёл вдоль стены в сторону туалета
Земля внезапно разверзлась, и Егор ушёл в яму глубиной несколько метров, над головой жалобно мигала какая-то звезда, по ноге в ботинок из кирзы стекала густая, согревающая ногу жидкость.
– Вот не везёт, всё не так! – стиснув зубы, Егор выбрался из ямы, поскакал на одной ноге в огород, там, включив свет в гальюне, увидел огромное рассечение на голени. Он промыл его водой из кувшина, казалось, что видно кость. Обмотав ногу туалетной бумагой, как бинтом, хромая, Егор пришёл в дом и молча лёг спать.
Поездка в Джамбул
Утро. Нога Егора распухла, туалетная бумага, пропиталась кровью и не отделялась от ноги, покрыв её, как кора покрывает ствол дерева. Завтрак – чай с лепёшками, Алексей лениво мониторил бегущую строку. Громкие разговоры во дворе – приехали покупатели за горячими свежими лепёшками. Жасур радостно достал руками румяные, хрустящие лепёшки из глубины тандыра, скинул их на скатерть стоящего рядом стола и ловко прилепил на их место новые, предварительно растянутые по деревянной сферической заготовке. Бойко шёл лепёшечный бизнес: проезжающих легко заманивала надпись углём на куске картона: «ЛЭПЕШК 100 тнг.». Покупатели торговались, сбивали цену, указывая на соседние дома и красующиеся около них картонки с ценами на хлеб, лук, уголь, лепёшки. Вся улица, каждый дом погружены в рыночные отношения, все торгуют всем.
– Онур, смотри сюда, – позвал Егор не успевшего уехать турка и засучил штанину, демонстрируя голень.
– Вах, какой ты сделал! Что делать? – Онур был напуган.
– Аптека нужна, иначе отрезать придётся. Когда едем?
– Ох! Это что? – удивлённо воскликнул подошедший на шум Алексей.
– Вчера упал вон в ту незакрытую яму у сарая. Нужно взять лекарства или к врачу, – Егор внимательно посмотрел на собравшихся зрителей.
– Эх, это не яма, это загрузка погреба! Кто оставил открытой? Да, надо ехать, – качая головой, турок что-то крикнул сыну на турецком.
– И что? Что решили со мной? Нога-то пухнет! У меня нет такого количества перевязочного материала!
Не дождавшись ответа, оставив всех в задумчивости, Егор достал из старой спортивной сумки дорожную аптечку, взял кувшин с тёплой водой, сел посреди огорода. Прищурив глаза и с тоской взглянув на солнце, всходящее над дальними, еле видимыми сквозь прозрачную дымку горами, он начал обрабатывать рану. Тёплый ветер доносил шумы улицы, птицы громко щебетали о чём-то важном. Хотелось замереть, погрузиться в свои мысли, уйти из реальности в свой надуманный, но прекрасный мир.
Хэйсэн, в смысле, слушай сюда, сегодня едем в аптеку и рессор купить на рынке нужно, – глубоко затянулся сигаретой и выдохнул дымную фразу Онур, в ужасе ещё раз взглянув на ногу Егора, зацокал, как большая птица, и закачал головой.
– Отлично, может на почту заскочим, позвонить получится?
– Может да, а может нет. Поедете с Фарой, у его друга «москвич-412», древний, как Тараз – первый выпуск, – что-то вспомнив, турок вдруг обрадовался, громко сказал длинную фразу по-турецки своем сыну и продолжил на понятном. – Э, вспомнил деда, весёлый был, ноги нет, а он не унывал, работал и в конторе, и в поле. Прыгает и напевает: «Хорошо тому живётся, у кого одна нога, сапогов не надо пару, и штанин всего одна», – прям как ты. «Без ноги жизнь хороша! И пенсия больше и экономия», – Онур при этих словах засуетился, торопливо вышел за ворота.
Около дома с заносом остановилась старая копейка. Из неё вышел парень и увидел турка.
– Ола, сюда иди, поехали дела делать!
– Что ты, что ты, говори на родном! – прервал водителя Онур.
Оба перешли на незнакомый диалект, начали махать руками, как будто пытаясь взлететь, но вскоре, растопырив руки, притянулись друг к другу, обнявшись. С трудом разжав руки, аборигены нехотя уселись в машину, хлопнув дверьми так, что открылся багажник. Машина жалобно заскрипела всеми сочленениями, выпустила облако сизого дыма и, тяжело разогнавшись, лениво начала удаляться из вида, накрывая всю улицу вонючим дымом. После отъезда Онура незаметно улизнул из дома Джавдет.
Солнце нагрело воздух, птицы тут же громко запели свою весёлую весеннюю песню, Егор с Алексеем пошли осматривать своё сокровище – серебристую «Волгу». Машинка стояла вся в дорожной грязи, грустно упёршись обломленной рессорой в земляной пол.
– Слушай, давай её вымоем всю, делать-то нечего, а? – предложил Егор.
– Давай, сидеть достало. Пошли на колонку, вон, смотри, вёдра в углу стоят, прям около груды тряпья, – быстро согласился Алексей, показав пальцем на тёмный угол сарая.
Откинув в сторону тряпьё, Егор обнаружил под ним двигатель КамАЗа, канистры с маслом, вёдра.
– Вроде как, турок не врёт, был у него грузовик, – заключил Егор, и эта мысль придала немного уверенности и спокойствие.
В работе время шло быстро, машина вскоре призывно заблестела, приобретя товарный вид, и как бы говорила: «Ну что, может прохватим5 с ветерком по Михайловке?»
Егор присмотрелся, увидел на полке банку импортной полироли и радостно начал надраивать плоскости автомобиля, приговаривая:
– Дорого продадим, Онур говорил, блестящее на востоке в цене.
– Ага, точняк, должна в лёт уйти, – подтвердил Алексей, выгребая мусор из багажника.
– Э, какие молодцы, я тут рессор принёс. Меняем, едем на базар, продадим, и шоколад! – в сарай бесшумно зашёл Онур, за ним влетело облако сигаретного дыма, а вход в сарай заслонили очертания незнакомого высокого турка с большими глазами и рессорой на плече.
– Да, это Фара. Он, конечно, не на самом деле Фара, но глаза у него, как фары, потому так и зовем, – турок перекинулся парой фраз с незнакомцем, тот присел возле колеса и начал изучать фронт работы.
– Он сейчас всё сделает, и с ним махнёте в город, аптек-шматек, и прочее. Ждём Талху –родственничка на «москвиче», и в город, – турок жестом указал направление, куда предстояло ехать.
– Ну что, пойдём? Мы своё сделали, подождём «москвич», – взяв под руку Егора, Алексей направился к выходу. Его хитрый прищур насторожил Егора.
– Что хотел сказать? Говори, не тяни, – оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого, предложил Егор.
– Да тут слышал разговор. Казах пришёл утром, Онур думал, что я сплю, а я читал Евангелие. Настроение было швах. Всю ночь смотрел на луну, не мог уснуть, а под утро мухи начали летать, садиться и будить. Так вот, они начали что-то на своём, турок его перебил, дескать, не спеши, казахский понимаю, но не так хорошо. Перешли на русский. Казах Онуру говорит: «Давай русских сдадим в ментовку, вывезем, на рынке там их оставим, и их примут знакомые казахские оперативники как бы с травкой. Деньги пополам, машину за полцены баю знакомому скинем, и всё, никакого лука». Онур ему, типа: «Да, они, конечно, иноверцы, обмануть их не грех, а подставить грех, поэтому раскатаем их, – говорит, – более технично. И деньги все у усатого», – про меня так сказал. Не Алексей Орлов, а так, мимоходом – усатый. Говорит: «На него всё внимание, и общаться нам больше дома не надо, всё делать через Джавдета».
– И что ты молчал, нужно рвать когти! – возмущённо зашептал Егор.
– Ты слушай. Турок ему дальше: «После продажи товара, думаю, можно их подвинуть конкретно, это нормально, а вот под тюрьму подводить неправильно. Мне же в России работать, я не буду гадить в источник, откуда пью», – заключил пересказ Алексей.
– Ну и что думаешь? Думаешь, нам уехать не дадут? Да уедем! Сядем и поедем, а то ждать гадости – жить здесь в напряге.
– Нет, они, короче, всё загрузят, как для себя, а уже в России обманут. И вот я думаю, там, в России, мы их сами и подвинем. Сейчас всё будет пучком, им самим эта сделка нужна. Сидим, делаем вид, что ничего не знаем, – шёпотом продолжил Лёха.
– Смотри, можем и проиграть, а так как твои риски много больше, я до конца с тобой. Посмотрим, как знать, – заключил Егор.
Посмотрел на садящееся солнце и, прихрамывая, пошёл к дому. Там суетился Джавдет, бегал по двору в поисках русских и недовольно выкрикивал:
– Ужин! Пора ехать в город, быстро-быстро.
Фразы были обрывочные, выкрикивались без окончаний, Егору послышалось:
– В колону по двое, руки за спину, шаг вправо! Прыжок на месте – попытка к бегству!
Айше и Медине быстро накрыли на стол и удалились кушать из дома в пристрой. На столе красовались пиалы с чаем, лепёшка, масло «Рама», и появилась разнообразие – солёная капуста и пережаренная картошка.
– Ура, наконец-то, – вырвалось у Егора.
– Ага, почти шашлык, – пробурчал Алексей, набивая рот едой.
Рядом радостно поглощал пищу Джавдет, видно было, что и у него от «Рамы» очень устал организм, давно отказываясь принимать её. Доев, вышли во двор. День прошёл незаметно, вечерело, становилось прохладно.
– Эх, зря поели, теперь так лень двигаться, – зевая, протянул Алексей, но всё же быстро сбегал в дом и вышел с фотоаппаратом.
– Поехали, пощёлкаю виды. Аптека и почта! Вперёд!
Залезли в ржавый пыльный «москвич», Фара и Талха сели впереди, громко разговаривали, время от времени начинали смеяться и толкать друг друга. Так длилось минут десять, никто не предпринимал попыток начать движение.
– Родные, может всё же поедем, а! Или расходимся! – не выдержал Лёха.
– Э! Конечно! Едем же! Что, не слыхать? Движок так работает, – Талха при этих словах повернул ключ зажигания, вытащив подсос.
Машина затряслась в конвульсиях и из последних сил начала рывками двигаться вперёд. Приборы на панели показывали то ничего, то сразу всё. Выехали на изъеденную временем дорогу. Ямы через слой сидений и подвески больно ударяли по телам сидящих. Казалось, что снизу кто-то здоровый лупит кувалдой по подушкам сидений, от этих ударов тела подбрасывало, ударяя головой о грязный потолок. Выехали из села. Вот и промелькнула надпись «Сарыкемер». Впереди прямая дорога среди серо-жёлтой пыльной степи, обсаженная по краям высокими пирамидальными тополями. Дорога, идущая в никуда. Слева виднелись еле заметные силуэты гор, справа – бескрайняя, цвета ноябрьских листьев, степь.
Пассажиры молча и сосредоточенно терпели. Говорить в машине с оторванным глушителем никто не хотел. Редкие встречки о чём-то предупредительно мигали дальним. Егор бросил взгляд назад: за машиной тянулся шлейф сизого дыма, как за подбитым мессершмиттом из старых фильмов о войне.
– Э! Фара, смотри, это, по-твоему, нормально? По-моему, не нормально! – дёргая за руку турка, закричал Егор.
– Да масло жрёт как конь! Ничего, тут всего чуть более десятка километров осталось, дотянем! – Фара улыбнулся, ещё больше напомнив сбитого немецкого лётчика.
Вдруг наступила тишина. Машина встала. Талха исступлённо заводил аппарат, пока не высадил аккумулятор.
– Я выйду, сниму всё на память! – Алексей радостно вышел на воздух, начав щёлкать затвором фотоаппарата «Зенит».
Далее последовал часовой кросс с машиной наперевес. Жалкие попытки завести «москвича» при помощи проезжающих казахов. Темнело, лениво поднималась луна. Становилось холодно. Фара, уехавший в Михайловку на попутке за помощью, не возвращался.
– Говорил, что надо мне пару тыщ тенге на ремонт, э! Ехать давай! – сокрушался Талха. – У меня жена молодой, ребёнок, я тут таксую на машине, а тут вы, вези вас, а деньги потом! Машина сломалась, кушать что, тоже потом? Онур всегда только обещает, зря слушаю, а ведь родственник, дядя, вроде, двоюродный матери, не помню точно!
Сумерки прорезал свет фар, около «москвича» встала «Волга» на транзитных номерах.
– Я попал: ГАИ тормознули, где документы, то-сё, взяли пять тыщ тенге! – причитал Онур. – Я помочь ехал, мясо хотел купить! Всё пропало! Завтра есть лепешка придётся!
Турок что-то крикнул водителю «москвича», тот привязал стальной трос обычным узлом к обеим машинам. Медленно и печально двинулись назад. Стало совсем темно. В «Волге» турок включил печку, тепло заполнило уютный салон. Мерное покачивание изредка прерывалось рывками, передаваемыми тросом от болтающегося сзади «москвича».
Вот и дом. Жасур, как обычно, уже раскурил папироску, запах «Чуйской долины» наполнил воздух. Уставшие путники, выпив воды, скинули обувь и молча побрели спать в свою комнату. Талха остался сидеть у печки на веранде, его била дрожь. Онур поставил на печку чайник, накинув Талхе на плечи куртку, остался с ним покурить, глядя на Млечный путь, уходящий в никуда.
