Дмитрий Анатольевич Кадочников
Луковое горе
– Ах ты ж, твою ж налево! – жуя бесформенный жареный кусок, сморщился Алексей, но из уважения проглотил его, быстро схватил кольца свежего лука, спешно запихал в рот, проталкивая глубже куском лепёшки. – Не помогает, а! – морщась от послевкусия, воскликнул Лёха, выпил пиалу чая и закинул в рот пару долек чеснока.
– Чё, мясцо не в то горло пошло? – жуя кусок чего-то странного и пористого, спросил Егор.
– Сам ты… Они тут всё сразу готовят, мне почка досталась с песком каким-то, тьфу, гадость… Ты, смотрю, кусок легкого жуёшь.
– Может быть, тут неясно, что берёшь, куски мелкие, бесформенные, будто бы барана разорвало на мине.
– Да уж, суперпраздник, гадость редкостная, бульон тоже на любителя. Ну, блин, и кухня, поэтому турки чуть что – сразу в кафе-мафе бегут, – вынес свой вердикт Алексей, вытащив изо рта кусок жил и незаметно завернув их в кусок газеты.
– Да не скажи, жалко, что собаки у них нет, – морщась от жуткого вкуса чего-то горького и склизкого, пробормотал Егор.
Поев, турки растянулись на большом топчане и углубились в обсуждение предстоящего дня, играя в нарды. Егор с Алексеем вышли во двор.
– Завтра, вроде как, я в Киргизию поеду, к отцу Назима – Орхану, а ты, говорят, поедешь с Онуром в Чимкент, – решил уточнить план действия на завтра Егор.
– Да, так, но неясно, зачем я в Чимкенте, если бабки-то я не отдам. Более того, я их кой-куда спрятал, чтоб не вымутили. И тебе не скажу, теперь всего боюсь, не пойму, что происходит, но хочу дойти до конца этой мутной истории!
– Ага, мне уже всё равно. Нога лечится, солнце греет. Завтра должны, говорят, нас к Саиду в гости отвезти, слышал?
– Да, они будут ковры с пола собирать, со стен снимать, чтобы кошму не покупать. У них тут в два слоя всюду ковры, работы на целый день.
– И прикинь, ты бабки спрятал тут, а нас назад не привезут, а?
– Да нет, мы же вещи оставим, поедем-то налегке, чисто в гости. Потом сюда, и на погрузку!
– Ну-ну, посмотрим, тут всё не совсем так. Думали, баран – вкусно, оказалось – нет. Какая нам завтра погрузка, ведь ещё нужно водил найти, деньги им дать. Короче, минимум два-три дня ещё до отъезда… или даже больше.
В гостях
Егор долго не мог заснуть, он всё считал финансы, сводил дебет с кредитом. Дебета не хватало, деньги таяли, как весенний снег, а влагу жадно впитывала сухая турецкая почва. Незаметно сон всё же одолел лукового барыгу Егора. Снилось, что наступило утро, ненавистное масло «Рама» оказалось внезапно дико вкусным, его все ели здоровой деревянной ложкой, передавая по её кругу, запивали его горячим сладким чаем, покряхтывали. Онур бегло перебрасывался фразами с сыном на турецком, Егор внезапно всё понял – оказывается, он знает турецкий!
– Сын, давай, значит, бери того, кто повыше, и дуйте с ним в Киргизию, в Майское. Крути-верти отца Назима, обещай прибыли, главное, возьми с него денег побольше. Скажи, что Назим поедет с нами и всё отследит.
– Ага, понятно. А вдруг что не так пойдёт, как всегда у нас бывает? Всё же родственник наш!
– Ну да, родственник, хотя не по моей линии, что немаловажно, по матери твоей родня. Она, конечно, первая жена Орхана и старшая сестра моей жены Айше, но женская линия намного слабее.
– И что, можно немножко обмануть?
– Нет, даже не смей так думать! Чуть-чуть покрутим их, деньги осенью отдадим!
– Вон, я из Германии машины гонял местным немцам-иноверцам: ни одного не кинул, все получили то, что заказывали, не совсем в срок, но получили же!
– Да, набрали тогда предоплаты, – Джавдет провёл ладонью поверх головы, – ты уехал на эти деньги в Германию. Два года тебя ждали.
– Да, но все получили заказанные машины почти в срок, я же там смог кафе открыть, приехал, сразу КамАЗа первого взял. Иначе бы дом этот не купили, а жили бы до сих пор у родителей твоей матери.
Егору сразу вспомнились истории, рассказанные Онуром при недавнем перегоне «Волги», как турок мог чётко определить пробег машины по следам ногтей возле ручки двери водителя и прочим косвенным признакам. Вспомнил, как Онур всю дорогу радостно вспоминал свои похождения по Германии, свою юность в селе, заселённом немцами с Поволжья. Рассказ обычно был несвязанным, прерывался длинными паузами, в итоге Егор всегда засыпал, не успев выслушать историю целиком. Всё же обрывки услышанных в полудрёме красочных рассказов порой внезапно оживали перед глазами, будто и он был непосредственным участником тех давних событий…
Внезапно вбежал узбек-тандырщик, вставил в рот папиросу с зельем задом наперёд, наполнив едким зелёным дымом весь дом, и тут же исчез. Дым рассеялся, а Егор уже стоит возле гор, а горы не из минералов, а из лука, они уходят высоко вверх, задевая облака. Вокруг никого, тихо. Внезапно чувство ужаса охватило Егора и сжало изнутри, как тиски, к горлу подкатил ком…
– А-а-а! – вскрикнул Егор и проснулся весь мокрый.
В окно светила луна, все предметы в комнате приобрели странные очертания, с соседней койки доносился мощный храп Алексея. Поднявшись, Егор надел кирзовые ботинки, тихо вышел на улицу, недалеко от сарая стоял Жасур. Он смотрел на звеёды, курил.
– Не спится? – звуком обозначил себя Егор.
– Устал: работа, лепёшек три раза нужно печь! Тесто только замешал, новое нужно. Онур так считает, что мне мало остаётся, уйти вот уже думал. Не могу пока, родственник тандыр строит, скоро к нему уйду, на родину. Тут не нравится, обман. Неправильно тут, вам тут не нужно быть.
– Да, похоже, так и есть. Ладно, спасибо, – Егор, махнув рукой, удалился в дом.
Нужно спать, назад ничего не вернуть – глубоко завязли. Авось, как говорится, пронесёт. Хотелось ещё обдумать услышанное, но сон внезапно всей тяжестью навалился и отключил бедолагу.
– Утро туманное, утро седое… – слова романса разорвали пелену сна, разбудив Егора. Сев на койке и машинально начав протирать глаза, он с удивлением увидел распевающего романсы Алексея, бодрого и довольного.
– Что происходит? Уже приехал из Чимкента?
– Нет, какой приехал, иди завтракай – пора ехать! Мы уже чай попили, будили тебя – нифига! Думали, что рана дала начало газовой гангрене, и ты, наконец, испустил дух, – Алексей сначала улыбнулся в усы, но, взяв себя в руки, перекрестился. – Не дай Бог, конечно, но на всё воля Всевышнего!
После этой фразы Лёха выскользнул из комнаты. Егор принялся за процедуры по перевязке ноги, после, прихрамывая, завершил утренний обход территории с посещением всех знаковых мест от гальюна до лаваша с «Рамой». Зевая и выйдя на двор, он заметил, что Онур и Алексей уже уехали, во дворе стоял разбитый «москвич», в нём сидели два молодых турка, над чем-то смеялись, весело толкали друг друга. Увидев Егора, Джавдет пересел назад, освободив переднее сиденье почётному гостью. Музыка, монотонная речь на непонятном наречии, раскачивание старого «москвича», лишённого амортизаторов, клонили ко сну. Горный хребет постепенно приближался, их острые пики, устремлённые ввысь, вызывали неясное беспокойство. Ехали не больше часа, и вот граница- шлагбаум. Будка пограничников (или, может, таможенников) пуста. Возле дороги на покосившемся столбе красовался плакат с надписью на незнакомом языке до боли знакомыми буквам и: «Добро пожаловать в Киргизию!»
– Э, дорогие, я же, блин, паспорт не взял, задержат! – сидящий спереди русский в тюбетейке и очках сжался от испуга, низко наклонившись к торпедо.
– Нэ смотри никого! Теперь, видишь, в Киргизии, деньги – сомы! – радостно доложил Талха, прибавив скорости, поднял дорожную пыль, заслонившую пропускной пункт.
Дорога петляла среди мощных скал, вдали виднелись горы со снежными вершинами. Воображение Егора рисовало картины крутых заснеженных горных перевалов, долгой дороги через высоченные хребты. Заехали в долину, повернули, проехали ещё немного – село.
– Вот и приехали к Назиму и Орхану. Майское поселение, – произнёс Джавдет.
– В смысле, ехали менее трёх часов, и всё?! – Егор был раздосадован коротким путешествием на разбитой машине.
– Да, вот дом, кирпич! Богатые они, тут в селе авторитеты!
Все вышли из машины, размяв затёкшие ноги, вошли на просторный двор. Во дворе несколько каменных построек: из одной доносились крики баранов, возле второй лениво ходили куры. За домом простирался до самого горизонта огород. Где-то у самого горизонта копошились бесполые фигурки людей.
– А, это первая жена и сёстры, они огород работают: перец-мерец, морковь садят, картошку недавно убрали, продали, снова будут садить. После женщины поедут фасоль в поле работать. Орхан молодец! Две жены, шесть дочерей – все при работе, – Джавдет, цокая языком и раздосадованный тем, что у них мало в семье женщин, покачал головой.
Вошли в дом. Кругом чисто, худая женщина в платке накрывает на стол, там уже стоят, разломанные лепёшки, квашеная капуста, жареный картофель чай, горсть кускового сахара, и, что радует, нет «Рамы».
– Это русская жена, она сегодня уборка делает, еду варит, родила недавно брата Назиму, – Джавдет сел за стол, скрестив ноги, и приступил к еде.
– А где Орхан и Назим? – пробуя картошку, прочавкал в ответ Егор.
– Не, все яхши. Орхан вчера уехал в Чимкент, он с отцом сегодня солай8.
– Солай, то есть они в солярии? – Егор выпучил глаза и перестал есть.
– Это значит «так получилось», – перевёл непонятную фразу Талха, хрустя капустой.
– Он там дела делает, квартиру дочери покупает. Старшая дочь умная – учиться решила, там институт, её дела. Жизни не знает, дура, – махнув рукой, заключил Джавдет, громко отпивая чай.
Вошёл Назим, Джавдет и Талха встали, начав обниматься, что-то громко выкрикивать, смеясь, показывая пальцем на вставшего Егора. Егор, успев привыкнув к такому поведению и не обращая внимания, рассматривал комнату: небольшие окна, ковры, стены побелены. Из дальней комнаты послышался крик ребёнка, худая женщина отложила веретено и клубок шерсти и ушла его успокаивать.
– Назим, это брат мой! – Джавдет трогал крепкого парня, цокая языком, довольный, что брат нарастил килограммы качественного постного мяса.
– Да, работаю, месяц пахал на тракторе, картошку грузил, – Назим хорошо говорил по-русски и был не старше двадцати лет. – Ещё вона! – он кивком указал на стоявшие во дворе двухпудовые гири.
– Сколько? А я раньше десять легко делал! – оживившись, Талха выскочил на улицу.
– Сто, я сто делаю! – Назим схватил обе гири, легко начал жать их над головой. Показав силу и выжав раз двадцать, он отбросил железяки в сторону.
Егор, безучастно посмотрев на представление, вышел на улицу, бесцельно бродил по деревне, рассматривая дальние горы и зелёную долину, подставлял лицо солнцу в ожидании, что же будет дальше. Подошедшие турки сразу прервали состояние тихого созерцания.
– Ты понял, Я – Назим! Эх, если бы не дела, я бы тебя на Кировское водохранилище скатал! Ночь, шашлык, звёзды, горы! В прошлый раз взял местных бодрых девок и с Джавдетом на Кировское. А там в домике отец! А, Джавдет, помнишь?
– Да уж. Батя у тебя ещё тот… Дома две жены, а он там с девкой голый, девке-то лет шестнадцать! Кувыркаются, шампанское на столе!
– Подъехали на машине отца, а у дачи мангал дымит, машин нет. Зашли, а там, как мать говорит, дым коромыслом.
– И что, вместе с ними остались? – подал тихий голос Егор.
– Отец вышел, меня в сторону отвёл, говорит: «Сын, я тут первый, уеду утром, извини. Но раз уже ты тут, оставь мне вина и закусить, тебе уже не пригодится».
– А как же жёны, неужели они знают?
– Егор, дорогой, мужчине можно, женщине нельзя, что мужчина сказал – закон. Женщина должна рожать, работать и молчать. Отец привёз русскую из Караганды, и она быстро привыкла, всё нравится. Ладно, нечего болтать, поехали! – Назим взял из сенок спортивную сумку, бросил её в багажник.
Киргизский турок уверенно развалился на заднем сиденье, рядом примостился Джавдет, они начали что-то обсуждать, смеяться. Талха иногда встревал в разговор, бросая короткие фразы. Турки, смеясь, толкали его в спину, видно было, что фразы водителя попадали не в бровь, а в глаз.
– Давай, не стоим, заводи! – вдруг раздражённо скомандовал уставший от пустых разговоров Джавдет.
Машина долго гудела стартером, но всё же завелась и нехотя поехала назад на родину, в Джамбул. Егор под звуки турецкой речи и равномерное покачивание задремал.
«Москвич» резко снизил скорость, Егор, повиснув на ремне безопасности, проснулся. «Дом, милый дом», – промелькнула в голове фраза. Зевая и потягиваясь, он прошёл во двор. Там молча стоял грустный Алексей, в его руках была неизменная сумка, чуть поодаль Джавдет переговаривался с Орханом.
– Что происходит, а, Лёха? Чего грустим, деньги потерял?
– Слушай, вот честно, час ищу, ехать нужно – денег нет, а не факт, что сюда приедем. Похоже, сейчас к Саиду и оттуда стартуем, – отведя в сторону Егора, прошептал Алексей.
– Да плохо-плохо, что вон они, – ткнул пальцем на турок Егор, – спокойно при нас говорят, что хотят, а мы всё шепчемся.
– Пошли, я около сортира в коробке закопал ночью, и не найду! Ума не приложу, где!
Проходя мимо дома, коммерсанты отметили, что всё в доме вверх дном: ковры сняты, свалены на топчан, кругом горы тряпок.
– Да не бойся, я твои вещи все вытащил, сложил в кухне! – успокоил Егора Алексей.
Вышли в огород, подошли к туалету, вокруг всё изрыто, видно, что искали ожесточённо и отчаянно.
– Это твоих рук? – Егор бросил взгляд на Алексея.
– Ну да! Ночь, закопал спросонья, вроде бы, на расстоянии лопаты от стенки, но не найду!
Егор взял кусок проволоки, начал методично протыкать землю, отходя всё дальше от деревянного сооружения. Вдруг что-то задержало щуп на расстоянии метров трёх от входа. Алексей голыми руками, сбивая ногти, по-собачьи разрыл огромную яму. Там лежала его потеря.
– Слава богу, нашлась!
– Да лопата-то у тебя трёхметровая была! Уж думал, без нас вырыли! А ты прямо как в «Золотом ключике» решил деньги зарыть.
– Я для безопасности!
– Как там Чимкент, на что похож?
– Да ну его! На такси доехали до нотариуса, он, как клещ, впился: подпиши то, другое, после надо всё три часа проверять. Короче, Онур меня там и оставил, дал денег на расходы и уехал. Под вечер приехал с Орханом, довольные всё порешали, а я всё бегаю: то копии нужны, то в ГАИ пробить на угон. Но прикинь, всё сделали, теперь за луком.
– А в Киргизии хорошо, спокойно, – невпопад ответил Егор, рассматривая коренастого, пузатого Орхана.
Все вышли во двор, спешно начав грузиться в только что подъехавший древний «Мерседес» Саида.
– Э, русские! – вдруг крикнул Орхан.
– Да? – хором ответили коммерсанты.
– Это мой сын! С вами едет, не обижайте его в России!
– И в мыслях не было!
– У меня жёны русская и киргизка. Я всех люблю: больших и малых, любой расы и вероисповедания! Так вот, я как практик по женщинам заявляю, что по матчасти у них у всех всё одинаково, а значит все мы братья. Не нужно никого обижать!
– Всё ясно! К чему это всё? – удивился Егор.
– Да мы тут с Онуром зашли в большое кафе – удачный день, обмыть же надо. А в кафе казахи сидят. Они нас унижать стали, дескать, турки не совсем люди и мусульмане, казахи более правильные. Спорили целый час, договорились они о том, что анатомия у казаха иная, чем у турка. Казах ест в основном мясо, поэтому, они говорят, казах ближе к волку, а турок почему-то ‒ к барану. Чуть не подрались.
– Нет, мы так не считаем! Мы пойдём грузиться, ехать нужно, хорошо? – Алексей ещё не отошёл от поиска денег, его потряхивало, зубы, несмотря на тепло, отбивали чечётку.
– Молодца! Люблю таких! – Орхан улыбался, дымя сигаретой. Вид у турка был добродушный, он, если и говорил на своём, тут же передавал смысл сказанного по-русски, чем сразу расположил к себе горе-коммерсантов.
В «Мерседес» с трудом поместилось восемь человек. Сидели друг у друга на коленях в два ряда, даже Саид вжался в стекло, с трудом поворачивая руль, и выехал на дорогу. Ехали молча, слышно было тяжёлое дыхание людей и матюки на нескольких языках, а куда денешься? Уже скоро состоится ручная погрузка лука. Работников нанимал Онур из своих проверенных годами да недоплатами людей. Мерс ехал, тяжело переваливая через неровности покрытия, постоянно шоркаясь отвисшим задом о любые дорожные выступы.
– Прямо душа рвётся! Не могу слушать скрежет! Пошёл этот Онур очень далеко! Езжай, будь добр, брат, давай помоги! – причитал Саид при каждом ударе машины.
Егор с трудом держался: ноги затекли под тяжестью двух турок, полулежащих на нём. Лежащие были неспокойны, постоянно меняли своё положение, переругиваясь и толкаясь. Алексей вцепился в свою сумку, сжался в маленький жалкий комок, лёжа между передними сиденьями, упираясь коленями в бок водителю. В голове Егора пульсировала мысль, придающая сил: «Ничего, пройдёт пару месяцев, и всё это будет восприниматься как приятное путешествие».
Какие-то десять километров преодолевались около часа, последние метры так и не были покорены: «Мерседес» повис на колее, беспомощно вращая колесами, и остановился. Двери распахнулись, люди, как горох, высыпали наружу, начали приседать, гнуться в разные стороны, кто-то закинулся насваем, другие жадно закурили. Егор помог партнёру, которого так вдавили между сиденьями, что он не мог вылезти, только тихонько звал на помощь и шевелил усами.
Темнело. Ночь обещала заморозок – на чистом небо высыпали мириады звезд, над горизонтом начала подниматься огромная луна, кричали о чём-то ночные птицы, где-то блеял баран, в домах зажглись жёлтые глазницы окон. Саид, как ни старался, не мог больше завести «Мерседес», лишь при помощи бригады турок вкатил его в свой двор. Русские неподвижно любовались наступлением южной ночи, каждый думал о своём. Внезапный громкий окрик заставил их прийти в себя.
– Чё встали, давай в сарай, там печь – тепло! Сегодня ночь около ноль будет, холодно, – со двора вышел Саид, в зубах красный огонёк сигареты, он облокотился одной рукой на калитку, другоё – отчаянно поправлял хозяйство в штанах.
– Я отъеду на три часа, а сюда подтянется Онур с Орханом. Ждите их, там всё решим.
– Ты-то куда? – Алексея встревожила перспектива сидеть три часа с незнакомыми людьми. Он боялся за деньги, спрятанные за подкладку сумки.
– Слушай, жена с сестрой приготовят ужин. Сейчас с огорода придут и мясным накормят – курицу сварили. Я тут жду тачку, скоро приедет. Моя девчонка, юная, сладкая, как персик, казашка, – прекратив поиски в штанах, Саид, наконец, вытащил оттуда руку, достал изо рта окурок и ловко метнул его в сторону Полярной звезды, – ждёт. Мы с ней отдохнём и приедем. Жена девятый месяц, а я без этого не могу.
– А жена, что, слепая, не видит? – Алексей оживился при словах «молодая казашка», его усы бодро приподнялись над верхней губой.
– Ну, по обычаю, я могу… Но она всё-таки нашла записную книжку – там телефоны. На этой неделе нашла. Молча при мне кинула её в печь, а я всего пару телефонов помню наизусть, беда!
– Бил её за это? Как у вас, бить можно? – допытывался Лёха, глядя через запотевшие очки.
– Нет, сказал, что в назидание неделю буду отдыхать, она в этом сама виновата. Короче, давай в дом, вон, моя уже рядом, – Саид побежал навстречу старой «Волги», из которой вышла стройная девушка, они, обнявшись, уселись на заднее сиденье. Машина, разрезав сумерки светом фар, развернулась, вскоре исчезли из вида её красные габаритные огоньки.
Глубоко вздохнул Алексей, поправив сумку, последовал за Егором в сарай, стоящий возле дома. В сарае сидели приехавшие турки, громко общались. Шумела кирпичная печь, в которую поступал магистральный газ. На печи грелся чайник.
– Карты играть будем? – спросил вошедших в сарай Фара.
– Давай сыграем, делать-то нечего, – вздохнув, ответили хором русские, сев рядом с печью.
За игрой время пошло веселее, окружающие уже не казались незнакомцами – нормальные парни. Они рассказали, что газ стал дорогим, не все в состоянии платить за него, топят углём с Караганды. К удивлению, Егор узнал, что газ местные коммунальщики разводят воздухом, увеличивая его потребление. Многие жители отказываются от него в пользу угля, поэтому вечерами в селе стоят дымка и кисловатый запах горящего твёрдого топлива.
Через час дверь в сарай открылась, на пороге появился Орхан.
– Давай в дом, притушите печь, нечего так топить, еда готова, наши, уже за столом.
Все поднялись, но Орхан ткнул пальцем только на русских и добавил.
– Стой, только им. Вам вот! – турок протянул оставшимся пакет, в котором лежали лаваш и куски конской колбасы.
Следуя за турком русские зашли в просторный кирпичный дом, построенный немцами. Низкий привычный стол, по тарелкам разлит суп, в центре – куски хлеба и курицы, чайник, жареный картофель, большое блюдо фасоли с грецкими орехами, экзотический соус.
– Кушайте. Фасоль из дома, там готовили, банках привёз. Давай пробуй! Картошка тоже моя, русский жена готовил! – гордо объявил блюда Орхан.
Ели все много, до отрыжки, пустую посуду заходили убирать женщины. В одной угадывалась жена Саида: большой живот, грустные красивые глаза и на удивление абсолютно правильные черты лица. Вторая – стройная молодая девушка с густым румянцем смущения на щеках от падающих в её сторону мужских взглядов.
– Лёша, что смотришь, нравится? – перехватив взгляд, воскликнул Онур.
– Ну вот, я как бы… – заикаясь, промямлил Алексей.
– Слушай, бизнес пойдёт, я тебе свой дочь лучше отдам – Медине. На эту не смотри, сестра жены Саида не наша кровь! Эх, научу турецкому, детки пойдут красавеллы! Возьмёшь мою фамилию, будешь Боскурт!
Наевшись, мужчины с трудом расползались по своим лежачим местам вокруг телевизора. Небольшой телевизор, закреплённый под самым потолком, показывал малоизвестный спутниковый канал с неблагозвучным для русского уха названием, но зато абсолютно бесплатный, на почти родном турецком языке.
Егор с трудом разогнул ноги и, вытащив их из-под себя, разминал, готовясь к переходу. Желудок, возмущённый от брошенной в него пищи, сопротивлялся, в нём всё кипело – нужно было спешить. Во дворе темно, лишь вдали под лунным светом угадывались две работающие в огороде женские фигурки. Вот и сарай, дверь открылась, из него вышло несколько работников, которые жадно закурили.
– Не знаете, где туалет? – Егор скрючился, с трудом сдерживая внутри себя жидкую фракцию.
– А, вона-вона дверь за сараем, это твой дверь! – участливо откликнулся молодой парень, что-то сказал вышедшему с ним приятелю, проводил русского до самого нужника, любезно показав, где зажигается свет.
На обратном пути Егор столкнулся с Саидом.
– Вернулся? Вон твоя жена, уже ночь, а она в огороде.
– Ага, отлично! Она же не одна – с сестрой! А то лениться стала, пришлось ей задать вчера взбучку за лень и за блокнот!
– Весело у вас жить! Одним – всё, другим – работа!
– Да, у нас всё четко, мы живём по традициям, не то что городские турчанки. Они уже мужчин ни во что не ставят, такие же, как русские. Города разрушили традиционные отношения.
– Слушай, Саид, ты вообще без акцента говоришь, учился где?
– Да, институт закончил Алма-Ата, учил международный туризм!
– И что пошло не так?
– Родителей старшая сестра забрала в Германию, мне их дом достался. Вот приехал, женился и застрял. Второй год сижу: то работаю таксистом, то отправляю землякам в Россию товар, что закажут. Ладно, пошли в дом.
В комнате вповалку возле телевизора на кошме, укрывшись старыми одеялами, лежали турки. Алексей, увидев приятеля, похлопал ладонью рядом с собой по расправленной кошме. Начался какой-то странный турецкий фильм без перевода, выключили свет. Где-то хлопнула дверь, заскрипел пол. Турки не обратили на это внимание, они увлечённо смотрели фильм, бурно комментируя происходящее на экране. Саид. увидев беспокойство русских, шепнул:
– Да это жена пришла. Темно – не смогла план выполнить. Ничего, пусть работает, а то её сестре придётся одной всё делать.
В это время главный герой фильма ударился о столб и упал – турки засмеялись. Егору казалось, что артист похож на Челентано, только с большими губами. Весь фильм герой попадал в глупые ситуации, но чудом оставался жив, постоянно говорил всем явно не то, чем приводил в восторг зрителей.
Незаметно сон взял верх над Егором. Ему снились белые снежные просторы, снилась «Волга», мчащаяся к горизонту. В машине можно было разглядеть трёх пассажиров. На горизонте виднелись заводские трубы, выпускающие ядовито-оранжевый дым. Вот камера увеличивает картинку, видно, как из-под колес летит снег, камера выхватывает водителя. Ба! Это тот артист из турецкой комедии, он говорит какую-то чушь, смеётся сам себе. Внезапно на встречку выскакивает КамАЗ, за рулём сидит Онур. Жёсткий удар, скрежет металла. Темнота. Егор проснулся оттого, что Алексей упёрся в него локтём. Светало. Настал новый чудный день.
